Рассказы, миниатюры, стихи

 » Рассказы, миниатюры, стихи  [ Сборник ]

Немножко всего, такой сборничек по крошкам.

Это выложено уже на нескольких ресурсах, некоторые рассказы были опубликованы в электронных журналах

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Anonymous)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 07.01.2016

 » Старый Новый год

Старый Новый год


Ясинка дунула на пенку и отпила глоток обжигающего кофе. Как там сказал Звездочёт? Кофе делают из перемолотых и поджаренных зёрен растения, которое называется кофейное дерево. Делали… Сейчас его изготовляют в колбах на химической фабрике. Ясинка сама видела. В прошлом году их водили на экскурсию, по обязательной программе "Внутреннее устройство и взаимосвязь органов жизнедеятельности Икара". Скучно, но познавательно. Сам Генерал присутствовал, чисто случайно, конечно, но они его видели!
Ясинка мечтательно вздохнула. Какой он красивый! Представительный седовласый мужчина, не старый, в самом расцвете сил...
Ладонь резко шлёпнула по плечу, и Ясинка подскочила от неожиданности, пролив ещё горячий кофе на белый комбинезон.
— Ох, прости! — сокрушённо выдохнул шутник.
— Велька! — негодующе откликнулась Ясинка, пытаясь стряхнуть коричневые пятна с колен. — Ты же знаешь, что у меня исчерпан лимит чистки на эту неделю!
— Ну я же не знал, что ты опять витаешь в облаках! — буркнул Веломир, поднимая опрокинутый стаканчик.
— Я задумалась, — нахмурившись, Ясинка оставила комбинезон в покое и встала. — Теперь придётся переодеваться, и я опоздаю на занятия! Из-за тебя!
— Давай через внутреннюю лестницу, — оглянувшись, предложил Веломир. — Так не опоздаем.
— Когда ты вырастешь, Вель? Мы не дети, чтобы карабкаться по внутренним лестницам, запрещённым! — она особо выделила последнее слово.
Этот способ передвижения по Икару был легально доступен только механикам и специально обученным членам экипажа. Но, как водится, в детстве каждый из рождённых на корабле проходил своеобразное крещение: на спор забраться на этаж выше по узкой, длинной, кажущейся нескончаемой внутренней лестнице, спрятанной за обшивкой жилых помещений. Ясинка до сих пор помнила этот момент: словно одна-одинёшенька на всём Икаре, потные от страха ладошки скользят по перекладинам, ботинки норовят сорвать ноги и тогда полёт вниз, в бездонное чрево корабля… Впрочем, летального исхода ещё ни разу не случилось. То ли дети на Икаре были ловкими, то ли лестницы удобными.
— Ну как знаешь, — пожал плечами Веломир. — Тогда опоздаем.
— Выговор с занесением в личное дело! — напомнила Ясинка. — А у нас на двоих уже семь, между прочим! Пошли уж, пятна на коленках — не на попе!
Они почти бегом вышли из столовой, устремляясь вглубь разноцветных коридоров. Говорят, раньше, на Земле, в таких лабиринтах, рисовали линии на полу, по которым нужно было следовать, чтобы попасть в требуемый участок здания. Это Звездочёт сказал. В Икаре всё было проще: стены, пол и потолок коридоров были раскрашены широкими радужными полосами, со стрелками, указывающими направление. Заблудиться в корабле можно было только во внутренних, недоступных отсеках. В коридорах — никогда.
Урок теоретической экотехнологии уже начался. Профессор, невысокий крепкий мужчина с прилизанными на висках волосами и торчащими, розовыми на свету экрана в полстены, ушами, неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал. Ясинка и Веломир устроились на заднем ряду, стараясь не издавать лишних звуков, и одновременно подключились к системе. На планшетах высветилась та же самая картинка, что и на экране: разрез ростка пшеницы под лучами темно-оранжевого светила. Ясно — опять воздействие красного карлика на рост земных растений.
Ясинка не понимала, каким образом экотехнология будет ей нужна в профессии врача, но послушно рисовала стилетом стрелочки связи, получая зелёные галочки в случае правильного ответа или красные крестики, если ошибалась.
— Я точно стану экотехником, — шепнул ей Веломир. — Так здорово — все эти приспособления! Представь, когда-нибудь я изобрету лучшую на планете теплицу, и урожай будет колоссальным!
— А ты получишь награду от Совета Учёных, — усмехнулась Ясинка, почёсывая стилетом нос.
— Ну да! — друг аж раздулся от гордости за свои будущие достижения. Ясинка покачала головой:
— Вель, мы работаем не для славы и наград! А для выживания человечества, колонии!
— Одно другому не мешает, — отмахнулся Веломир.
— Лисовская! Повторите, что я только что сказал!
Голос профессора резанул уши. Ясинка встала, лихорадочно обыскивая закоулки мозга в поисках услышанной наспех фразы:
— Завтра… В восемь ноль ноль… Собираемся в Зале Приветствий… Идём...
Она запнулась, обращаясь за поддержкой к Веломиру. Тот зашевелил губами, пытаясь подсказать, и Ясинка нерешительно повторила:
— Смотреть на роботов?
— Лисовская! Не на роботов, а на первого биомеханического андроида, созданного в лаборатории Икара! — с возмущением поправил профессор. — А вы с Подлесовым подготовите завтра доклад на две страницы об отличии биомеханического андроида от механического.
Он поочерёдно ткнул лазерной указкой в Ясинку и Веломира и развил:
— От каждого по докладу. Все свободны!
— Это ж надо так попасть! — сердито бросил Вель, выходя из класса вслед за учащимися и озадаченной Ясинкой. — Ведь вроде и немного болтали… Ясь, после уроков в библиотеку?
— Нет, — мотнула головой Ясинка. — Я к Звездочёту.
— Не ходи ты к этому сумасшедшему! Послушай моего совета! Тебя накажут!
Ясинка только улыбнулась встревоженному тону друга:
— Не накажут. Я же учусь на отлично!
Веломир вздохнул, махнув рукой:
— Как знаешь.
* * *
У Звездочёта было тихо и сумрачно. В небольшом помещении архива, которое в начале полёта было отведено ему для работы, а в итоге стало и жильём, светились только три экрана компьютера, подключённого к системе. Услышав приглушённый свист пневматических дверей, старик поднял голову от клавиатуры и прищурил подслеповатые глаза:
— Ясинка?
— Да, это я, добрый вечер!
Она присела на стул рядом с рабочим столом. На двух экранах был текст — Звездочёт по памяти воспроизводил один из самых уважаемых в конце двадцатого века романов про войну. На третьем экране Ясинка увидела изображение светловолосой женщины, одетой в старомодные панталоны и вычурный пиджак, какие на Икаре не носили. Старик заметил удивлённый взгляд Ясинки и кивнул:
— Красавица, правда?
— Это ваша жена?
— Нет, но могла бы стать ею… Это твоя прабабка Ольга.
Ясинка вгляделась в голубые глаза женщины, с множеством морщинок, убегающих из внешнего угла к вискам, и увидела сходство с матерью. Да, определённо, есть фамильные черты. Ясинка жадно вбирала в память детали: тонкий нос, улыбающиеся, чётко очерченные губы, ямочки на полных щеках… На корабле никто не делал снимков на память, поэтому всё хранилось в дальних уголках мозга.
— Она была красивой, — признала Ясинка. — Но почему она не улетела с вами?
Звездочёт не ответил, принимаясь за прерванное занятие. Возможно, эта тема была ему неприятна. Ясинка не стала настаивать, а спросила о насущном:
— Скажите, а что вы знаете о биомеханических андроидах?
— Не смейся, девочка. Только то, что писали фантасты. На Земле не создавали андроидов. Придумывали — да, но не дошли до практической стадии.
— А на Икаре уже дошли, — вздохнула Ясинка. — И мне надо написать доклад на завтра...
— Почему же ты не в библиотеке? — проворчал старик, протягивая руку, другой нажимая на голографические клавиши. Ясинка протянула ему планшет, и Звездочёт, не глядя, подключил его к своему компьютеру.
— Пока скачиваю, послушай вот это. "Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете — остальное все вздор!"
— Кто это сказал? — нахмурившись от мысленного напряжения, спросила Ясинка. — Вы считаете, что ничего больше не имеет значения, кроме гипотетического чувства к человеку противоположного пола?
— Конечно, имеет. Но любовь может изменить твою жизнь. Работа, которую ты любишь, дом, который ты обожаешь, человек, рядом с которым твоё сердце бьётся по-особенному...
— У меня такого нет, — пожала плечами Ясинка.
— Будет. Главное — дождаться этого человека и не связать свою жизнь с первым попавшимся субъектом.
— На Икаре ждать нельзя.
— Плохо, — покачал головой Звездочёт. — Ладно, забирай планшет. Иди уже, у меня мало времени.
Ясинка послушно кивнула и вышла. Несмотря на невежливый приём, она любила бывать у этого странного жителя корабля. Звездочёт умел так рассказывать истории о Земле, что Ясинку пронизывала острое сожаление, что ей не довелось побывать на погибшей планете. Никто не понимал эту привязанность к старику и его байкам: ни родители, ни даже Вель, а ведь вроде бы лучший друг. А Ясинка слушала Звездочёта и мечтала. Мечтала о том, что на Роси сможет устроить копию Земли...
* * *
Мама ждала её, сложив руки на груди и постукивая ногой по полу. Классическая поза недовольства.
— Привет, мам, что случилось?
— У тебя ещё одно замечание!
Ясно. Проф по экотехнологии уже накляузничал по системе! Теперь надо выкручиваться с докладом...
— Где ты была после классов? Надеюсь, в библиотеке?
— Нет, — вздохнула Ясинка. Врать бесполезно — система считывает данные на каждого жителя Икара и знает его местонахождение в любой момент дня и ночи.
— Ясинка Лисовская! Я запрещаю тебе ходить к Звездочёту!
— Но, мама...
— Я разговариваю с тобой сейчас в качестве твоего будущего наставника! Тебе выпала честь родиться в поколении, которое колонизирует Рось! Через девять лет Икар совершит посадку, и у нас будет много работы. Ты предназначена для изучения медицины, чтобы лечить поселенцев и принимать роды! А медицина требует упорного труда и каждодневных занятий!
— Я всё это знаю наизусть, — скривилась Ясинка. — Чем Звездочёт может мне помешать?
— Это очень старый человек и он живёт в прошлом, — мать отвернулась к окну. Ясинке показалось, что она вздохнула. Мелькнула мысль, что мама пожалуй относится к Звездочёту благосклонно, но не хочет это показывать. Так всегда! Когда надо быть строгой, Драгомира Лисовская надевает маску Главного Врача и становится неприступной.
Ясинка встала:
— Я обещаю, что визиты к Звездочёту никак не скажутся на моей учёбе! Пожалуйста, разреши!
— Совет принял решение о твоем браке, — мама обернулась, и Ясинка увидела решительный взгляд голубых глаз, которые она унаследовала. Брак? Уже? Но ведь...
— Мне ещё нет восемнадцати, — удивленно ответила она.
— Через три месяца.
— И кто будет моим мужем?
— Свят Бояринов.
Молодой специалист по водоснабжению, говорят, очень хороший, подающий большие надежды в своей области… И с лица ничего. Ясинка вздохнула. Совет принял решение, значит, генетически они подходят друг другу почти идеально.
— И поэтому тебе следует забыть о визитах старого сумасшедшего и налечь на теорию.
— Хорошо, — покладисто ответила Ясинка. — Мне надо подготовить доклад на завтра.
— Иди, — разрешила мама, облегчённо вздыхая.
* * *
Девочка нарушила родительский запрет, чтобы попрощаться со Звездочётом, и пришла к нему сразу после визита в лабораторию. Рассказала, что её доклад вызвал здоровый смех всей группы, ибо состоял почти целиком из цитат древних фантастов… Потом грустно вздохнула:
— Почему моя мать не хочет, чтобы я навещала вас?
Звездочёт усмехнулся в клочковатую белую бороду. Главврач опять мудрит, ну да имеет на то полное право. Её девочка должна посвятить всю себя, до последнего атома, учёбе и работе, на благо новой колонии и всех обитателей Икара. Но Ясинка не создана для медицины… В ней проявились гены предков, которые на протяжении сотен лет занимались историей и культурой. Звездочёт касанием пальца оживил голограмму в середине архива. Ясинка с любопытством обернулась и воскликнула:
— Земля!
— Да, девочка. Это Земля. Планета, которой больше нет.
— Солнце таки раскололось надвое восемь лет назад и уничтожило всю систему планет, — заученно и словно завороженно продолжила Ясинка.
Звездочёт с минуту следил за неспешным вращением виртуальной планеты, думая о всех тех, кто там остался в момент взрыва. Потом сказал значительно:
— И в то же время, она существует!
— Как это? — не поняла девушка, наморщив нос.
— Здесь! — Звездочёт постучал пальцем по виску. — В моей, а теперь и твоей памяти!
— Но она ненастоящая, — улыбнулась Ясинка снисходительно. Скоро и она начнёт считать его сумасшедшим стариканом… Неважно! Он уйдёт раньше, чем это случится...
— Когда ты уходишь из жилблока на учёбу, ты помнишь улыбку матери?
Ясинка кивнула, помедлив.
— Она ненастоящая в твоей памяти? Или больше не существует?
— Но ведь я смогу ещё раз увидеть… — начала Ясинка и осеклась. Глаза её сузились, и Звездочёт довольно улыбнулся в усы. Думай, девочка, мысли образами, тебе так долго это запрещали!
— Я понимаю. Я могу больше никогда не увидеть мою мать. Или увижу её, но это будет уже другая улыбка...
— А эта, вот именно эта, навсегда останется в твоей памяти...
— Вы мудры. Иной мудростью, не такой, как наши Учёные, — Ясинка даже удивилась своим словам, ведь Учёные были наивысшей инстанцией Икара в вопросах науки и философии.
— Ересь, девочка. Я не мудрец, просто много прочитал и запомнил. Мне приятно болтать с тобой, но я не научу тебя ничему полезному будущей колонии...
— Звездочёт, я не могу противиться воле родителей и Совета, — с сожалением сказала Ясинка, вставая. — Я не смогу больше приходить...
— Знаю, — кивнул Звездочёт. — Я не в обиде на тебя. Пообещай только одну вещь: когда я позову тебя, ты придёшь, последний раз, но придёшь...
— Я приду, — твёрдо сказала девушка. — Чего бы мне это ни стоило!
Оставшись один, Звездочёт с трудом встал, прошёлся по комнате. Вся жизнь его протекла в этих стенах, в отдалении от жителей Икара. Он был одиночкой, почти с рождения, и здесь выполнял ту миссию, для которой был рождён.
Аутист. Такой приговор вынес психолог, когда Ивану было три года. Аутист-савант. Так сказал психиатр, осмотревший его в десять лет. Уважаемый Иван Савельевич. Так обратился к нему профессор Лыкин, отвечающий за людские души проекта Икар. Звездочёту было тридцать пять лет. Он изучил в совершенстве девять основных языков, прочитал и запомнил наизусть около двадцати тысяч книг, в том числе технических, исторических и биографических. Иван Савельевич Борзунков был единственным человеком на Земле, знавшим всё обо всём. И он полетел в космос, чтобы эти знания уцелели.
Впрочем, по прошествии нескольких десятков лет знания литературы и истории оказались задвинуты в дальний угол. Постепенно умерли почти все родившиеся на Земле. С ними умерла и память об оставленной планете. Звездочёт жил и не понимал, почему не следует за стариками… Не понимала и Главный Врач. Потом принялась изучать параметры жизнедеятельности, активно вырабатывать методы поддержания тела в приличном состоянии… Но сегодня Звездочёт ясно ощутил, что конец близок.
Остановившись перед этажеркой из белого пластика, он взял в руки деревянную шкатулку с вырезанной на крышке балериной. Эту вещицу он пронёс на Икар нелегально, ибо брать с Земли нельзя было ничего. Ограничение по весу. Шкатулку подарила ему Ольга. Фамильная реликвия. Когда-то при открытии крышки маленькая фигурка из слоновой кости принималась кружиться под нежную музыку в монотонном танце. Потом механизм сломался, и брат Ольги, народный умелец-голограф, вставил в шкатулку электронную фишку. Теперь в резной безделушке хранились сотни тысяч романов, басен, сказок и песен, исполняли которые призрачные копии актёров, певцов и писателей.
Нельзя допустить, чтобы всё это пропало зря.
* * *
Свят был высоким. На целую голову выше Ясинки. Она казалась совсем девочкой рядом с ним. Они встретились, как и положено, в кафетерии, и, когда мужчина вежливо и галантно взял её под руку, Ясинка смутилась. Конечно, ей было приятно, но это было совсем не так, как она себе представляла, не как в книгах, о которых рассказывал Звездочёт.
— Очень рад решению Совета, — вежливо взял её под руку будущий жених, и Ясинка кивнула, не зная, что ответить.
— Предлагаю выпить за наше знакомство! — Свят жестом пригласил её к стойке бара, ломившегося от синтезированных напитков.
— Хорошо… Мне "Реактор", — заказала Ясинка. Свят качнул головой:
— Это несерьёзно! Содержание алкоголя почти ноль пять процентов! Лично я это не одобряю.
Ясинка тихо вздохнула. Вот так, начинается! Будущий муж решил заняться её воспитанием.
— Ладно, дайте мне "Икар-киви", — решив не спорить пока, перезаказала она и отпила большой глоток зелёного витаминного сока из пластмассового стакана.
Беседа не клеилась. Свят начал рассказывать о работе, но Ясинка мало что понимала в технических терминах. Она поймала взгляд Веломира и поразилась — друг был необычно хмур и напряжён. Ей стало неудобно, неизвестно отчего. Вель был самым близким человеком на всём корабле, и вот теперь он отделён от неё Святом.
— Нам надо поговорить, — словно не замечая мужчины, Веломир обратился к Ясинке, а глаза его осматривали этикетки напитков бара.
— Я не одна, — тихо напомнила она. Вель схватил её под руку и нахмурился:
— Да знаю я! — и потянул в сторону. — Весь Икар уже в курсе, пришёл мэл по системе! Надо оспорить решение Совета.
Ясинка глянула на него, как на сумасшедшего:
— Как это? Ты о чём?
— Пусть пересмотрят генетические данные! — горячо зашептал Веломир, сжимая пальцами её локоть. — Не может быть, чтобы этот зануда подходил тебе лучше, чем я!
— Ты? — растерялась Ясинка. Она никогда не представляла себя замужем за Веломиром, никогда! А он, получается, хотел...
— Ты хочешь, чтобы мы стали партнёрами? — всё ещё не веря, уточнила она, глядя ему в глаза и словно заново открывая себя в коричневых дисках с золотистыми крапинками по краям.
— Я хочу… Чёрт возьми! Я люблю тебя, Ясинка Лисовская, и ты будешь моей женой! Моей, а не этого робота лощёного!
Решительное лицо Веломира стало розовым, и на носу выступили невидимые обычно веснушки. Ясинка улыбнулась, заражаясь его волнением. Сердце замерло в груди и снова застучало, быстро-быстро.
Но это чудное одиночество вдвоём испортил Свят. Он вежливо постучал по плечу Веломира:
— Извини, парень, я хотел бы провести время с Ясинкой...
— Иди ты! — бросил Вель, не оборачиваясь.
— Не забывайся, — нахмурился Свят. — Через три месяца она станет моей женой, прошу не приставать к нам.
— Разбежался! — прищурился Веломир, и желваки заиграли на скулах. Ясинка не знала, как успокоить его, а Свят твёрдо продолжил:
— Прошу оставить нас, иначе я подам жалобу в Совет!
Вель сжал кулаки, и Ясинка ахнула. Удар пришёлся в лицо Святу, и ярко-алая, густая от искусственного давления Икара, кровь брызнула на белые комбинезоны. Ясинка бросилась к Веломиру, обхватила его обеими руками, обездвиживая, и горячо зашептала на ухо:
— Вель, Велька, миленький! Не надо! Тебе же будет хуже!
Тот мотнул головой, упрямо исподлобья глядя на прислонившегося к стене соперника, и глухо ответил:
— Да неважно! Пусть хоть заморозят...
Она прижалась к нему, всем телом, зная, что сейчас прибегут милицейские и отведут Веломира в заключение. А Вель тихо шепнул ей:
— Я люблю тебя! И женюсь на тебе!
* * *
Три дня Ясинка пыталась увидеться с Веломиром. Его держали где-то в районе командного пункта, не разрешая никому разговаривать с нарушителем спокойствия. Наконец, формальности были улажены, и Веля вернули в семью. Он тут же связался с Ясинкой по мэлу, и она прибежала к другу.
За прошедшие дни она всё время думала о Веломире и его обещании. Отбив первые яростные нападки родителей, Ясинка написала в Совет отказ от выбранной для неё кандидатуры в мужья и изъявила желание не вступать в брак до прибытия колонии на Рось. Никто до этого дня не смел спорить с Советом, но Ясинке не было страшно.
Веломир очень изменился за три дня. От заводного непутёвого парня не осталось и следа. Он словно возмужал в один момент.
Ясинка подошла к нему, и Веломир обнял её, уже не как подружку детства, а как партнёр, жених, словно и не было никакого Совета, словно всё между ними было уже решено и оговорено. Ясинка положила голову на его плечо и тихо сказала:
— Я думала о тебе...
— И я… Только о тебе.
— Я даже слова в стихи сложила, — смущённо призналась Ясинка. — Только не говори никому!
— Не скажу! — пообещал Вель. — Прочитай мне!
— Любовь одна — веселие и мука,
Любовь одна — и счастие, и боль.
Она одна всем будущим порука,
Свет настоящего и дней прошедших соль.
Как заклинанье повторяешь имя,
Душа горит и воскресает с ним.
Но быть живым и значит любимым,
И любящим быть — значит быть живым.*
Она замолчала. Молчал и Веломир, словно впитывая в себя слова, нанизанные на восемь фраз. Потом выдохнул:
— Ты самая необыкновенная на Икаре! Ты одна сумела сказать так красиво то, что у меня в мыслях...
Он отстранил её и достал из кармана комок разноцветных проводков. Ясинка удивилась:
— Что это?
— Мой подарок тебе, — смутился Веломир и опустился на одно колено. — Ясинка Лисовская, согласна ли ты связать свою жизнь со мной?
— Согласна, — с улыбкой ответила она.
Вель расправил проводки и надел кольцом на её безымянный палец. Ясинка поднесла руку к глазам, разглядывая объект на пальце:
— И что это значит?
— Это твой приятель Звездочёт мне сказал, что раньше так делали, — объяснил Веломир. — При помолвке. Мы теперь жених и невеста.
Она без слов прижалась к нему, прямо на полу, в тесной комнате:
— Что мы будем делать, Вель?
— Ждать приземления. Потом поженимся.
— А нам разрешат?
— На Роси всю будет по-другому, поверь мне! Мы сможем быть вместе несмотря на Совет и всю их генетику!
— Надеюсь...
Ясинка заглянула в его карие глаза и улыбнулась:
— Ты подрался… Не могу поверить!
— Не знаю, что на меня нашло, — виновато опустил взгляд Веломир. — Теперь вот здесь заперли. До решения Совета. Будут искать ген агрессивности.
— Ничего, всё будет хорошо, — Ясинка прильнула щекой к его щеке, пытаясь утешить и успокоить.
— С тобой у меня уже всё хорошо...
Пронзительно пискнул браслет — пришёл мэл. Ясинка нажала на иконку, и текст высветился на возникшей голограмме. Звездочёт! Старик просил её прийти в последний раз.
— Я должна навестить Звездочёта, — извиняющимся голосом сказала она Веломиру. — Уже поздно, увидимся завтра?
— Приходи ко мне, — кивнул он. — А то загнусь тут один...
— Не загнёшься! — улыбнулась Ясинка. — Я тебе и задания буду приносить, а то не сдашь на диплом, балбес! А мне ни к чему муж без профессии!
* * *
Звездочёт сидел, осунувшись, на узкой кровати в углу архива, и Ясинке показалось, что ему очень плохо. Приблизившись на почтительное расстояние, она осторожно спросила:
— Как вы себя чувствуете?
— Как человек на краю жизни, — с трудом усмехнулся Звездочёт. — Спасибо, что пришла.
— Я обещала...
— Сегодня Новый год...
— Да нет, до него ещё три месяца, — почтительно поправила старика Ясинка. Но тот покачал головой в старинной кепке с козырьком, из-под которой выбивались редкие седые волосы, и медленно, с трудом, встал. Доковылял до стены с этажеркой и взял в руки резную деревянную шкатулку. Немного подержал, поглаживая пальцами силуэт древней танцовщицы, и протянул Ясинке:
— Возьми. Это подарок на Старый Новый год.
Она приняла лёгкую вещицу в ладони и удивлённо спросила:
— Это традиция с Земли?
Звездочёт кивнул, садясь обратно на кушетку:
— На Земле мы наряжали ёлку, вешали на ветки игрушки, ставили фигурки Деда Мороза и Снегурочки у подножья и ночью клали туда подарки для детей… Но здесь нет ёлок, ни игрушек, и я не доживу до новогоднего утра, поэтому отдаю тебе шкатулку сейчас...
Ясинка хотела было возразить по поводу намеченной им смерти, но старик махнул рукой:
— Не перечь. Я знаю, что говорю. Сохрани эту последнюю штучку с Земли, и в ней настоящий клад. Послушаешь после… Береги шкатулку и не дай им забыть...
— Обещаю, — дрогнувшим голосом ответила Ясинка, прижав подарок к груди.
— Ну, прощай тогда, — тихо сказал Звездочёт. — И с Новым годом тебя...
— С Новым годом… Но как же вы, совсем один...
— Я привык! — неожиданно он усмехнулся и подмигнул ей. — Со мной последний глоток настоящего стопятидесятилетнего армянского коньяка!
— Я вас никогда не забуду, — грустно улыбнулась в ответ Ясинка и вышла из архива.
* * *
Родители хранили молчание. Расстроились, обиделись, не одобряя бунт дочери. В общем, атмосфера в жилище была ледяной и неуютной, поэтому все быстро ушли спать. Оставшись одна в своей комнате, Ясинка поставила шкатулку на полочку над кроватью и откинулась на подушку. Сегодня Старый Новый год, о котором никто не вспомнит на Икаре, кроме трёх человек. Звездочёт насладится последним глотком армянского коньяка из маленькой фляжки. Веломир закроет глаза и представит себя под руку с Ясинкой перед Капитаном на церемонии бракосочетания. А она, Ясинка, будет мечтать о сотнях детишек, которые родятся на Роси с её помощью, и надеяться, что сможет рассказать им сказки, стихи и рассказы, заключённые до поры до времени в резном ларчике. И как её собственные дети и внуки научатся праздновать Старый Новый год. Старый, как Звездочёт, как шкатулка, как планета Земля.

*Стихи Ирины Зауэр
*Оригинальная идея Елены Боровиковой

 » Amor Virtualis

Всем виртуально влюбленным посвящается.

Падал легкий снег. Серо-синее дымчатое небо переливалось жемчужным занавесом в свете вечерних фонарей. Анна на секунду задержалась на остановке, разглядывая это чудо, а потом плотнее запахнула короткую меховую шубку и быстро, насколько позволяли высокие каблуки, пошла к дому. Идти было недалеко, всего пятьдесят метров, поэтому она не натянула перчатки, а только засунула руки в рукава. Улица светилась тысячами разноцветных лампочек из наброшенных на голые ветки деревьев, закрепленных на фасадах домов и на фонарях гирлянд. Жемчуг падавшего снега превращался здесь в рубины, изумруды и сапфиры, щедрой рукой брошенные с облаков.
Гамбург готовился к Рождеству.
В квартире вкусно пахло запеченной курицей. Няня, русская по происхождению, по просьбе Анны готовила национальные блюда, о которых немцы даже понятия не имели. Рита еще не спала, возбужденная предстоящей поездкой к отцу на Рождественские каникулы. Анне не хотелось отпускать дочь на целых восемь дней, тем более, что это будет первый раз. Но Пауль очень настаивал, и Ритка поддержала его с эгоистичным детским энтузиазмом, не думая о матери, которой предстояло провести Новый год в одиночестве.
Вот и сейчас дочка повисла на Анне, не дав той раздеться, и принялась громко докладывать:
— Папа приедет завтра в три часа! Он мне купил подарок! Надеюсь, это щенок! Папа устроил мою комнату! Она вся розовая! И в принцессах! А можно я возьму мою PSP? Пожалуйста, мамочка, скажи да!
Анна присела на стул в прихожей, обнимая Риту, зарылась носом в её светлые волосы, вдохнула нежный детский запах и ответила:
— Никаких игр, ты едешь к папе, а не к подружке. Дай раздеться, Ритуль...
Девочка обиделась и поплелась в салон, цепляясь ногами за все, что попадалось на пути. Няня оделась и попрощалась, пожелав Анне счастливого Нового года. Серая плюшевая кошка Баська выглянула из кухни, сверкнула желтыми глазами и скрылась обратно. Анна вздохнула. Праздники обещали быть исключительно весёлыми.
Уложив дочку и прочитав ей на ночь сказку про Серебряный колокольчик, Анна приняла душ, запустила посудомоечную машину и села на диван с ноутбуком. Кошка тут же вскочила ей на колени, нагло крутясь между хозяйкой и экраном и добиваясь внимания. Анна привычно запихнула её под мышку, открыла почту и принялась отвечать на майлы, одновременно поглядывая на иконку Скайпа.
Тёма не было в сети. Уже три дня. Конечно, он предупредил, что будет много работать перед праздниками, но так, чтобы даже вечером не выходить на связь… Такого в их короткой истории ещё не случалось. Тём всегда говорил Анне, когда будет в инете, с точностью до получаса, и она верила, тем более, что Тём ни разу не обманул. Для своего возраста он был неожиданно серьёзен в обещаниях, хотя и веселил Анну, как подросток.
И нет его.
Конечно, она понимала, что виртуальные отношения легки, как тополиный пух в воздухе — сегодня есть, а завтра пропали без следа. Человек, неделю назад бывший "Artiom_1989", сегодня мог напялить любой другой ник типа "Красная Шапочка" или "elektrovenik" и продолжать развлекаться в своё удовольствие с девушками в соцсетях. Но верить в то, что Тём мог поступить таким гадким образом, Анне не хотелось.
Они встретились в игре на "Одноклассниках" почти год назад, и Тём ядовито прицепился к Анне и её русским словечкам, частенько употребляемым неверно. Анна вначале обиделась, а потом честно написала "в лес", что уже десять лет живет в Германии и потихоньку начинает забывать родной язык. Тём проникся некой особой миссией и вместо цепляний принялся деликатно поправлять речь Анны. Слово за слово, и они подружились. А через неделю Тём создал топик, где признался ей в любви принародно и по всем правилам — со смайликами цветов, сердечек и поцелуев.
Анна улыбнулась, вспоминая нежные слова из топика, которые никто и никогда не говорил ей раньше. Тогда, перед экраном, она просто обалдела от неожиданности, она — ярая противница всех виртуальных отношений! А потом очень быстро сдалась под напором парня. Они поженились в игре. И ещё долго после этого весёлого, шабутного бракосочетания её лицо освещалось улыбкой при одной мысли о Тёме.
Посудомойка запищала из кухни, и Анна со вздохом поднялась, пошла разгружать машину. В тёмном зеркале окна взгляд её зацепился за собственное отражение, и Анна придирчиво осмотрела молодую женщину с породистым тонким лицом, высокими скулами и нежными чертами. Ей никогда не нравился слегка вздернутый нос с картошечкой на конце, ни слишком пухлые губы — атрибут бимбо. И глаза совсем простые: карие, круглые, а ей бы хотелось восточный, кошачий разрез… Обычная славянская внешность, несомненно, более выигрышная перед грубоватой арийской, но такая обычная! Что Тём мог в ней найти?
Они обменялись фотографиями уже на второй неделе знакомства. Глядя на симпатичного крепкого шатена, Анна старательно отгоняла мысль, что снимок может быть взят с инета или позаимствован у друга. Такое случается на каждом шагу! Но не у них с Тёмом! Виртуальный возлюбленный казался ей пределом совершенства и настоящим мужчиной, несмотря на разницу в возрасте.
Подумав про возраст, Анна совсем пала духом. Вот она, Ахиллесова пята их отношений! Ведь ей скоро, сразу после Нового года исполнится тридцать… А Тёму только двадцать пять. Вроде бы и невелика разбежка, но категории разные. Мужчины в его годы ещё только-только начинают упиваться свободой и возможностью тратить на развлечения все зарабатываемые деньги, не обременяя себя семьёй и детьми. А ей, Анне, хочется уже созидать, взять кредит на индивидуальный домик с садиком, жарить по воскресеньям куриные крылышки и копчёные сосиски на барбекю, смотреть вечерами хорошие фильмы в объятиях любимого и, может быть, даже задуматься о братике для восьмилетней Ритки.
Вконец расстроенная, Анна закрыла посудомойку и вернулась на диван. Баська, мурлыча от удовольствия, свернулась клубочком на её ногах, мешая устроить ноутбук, и Анна включила телевизор. К чёрту подобные мысли! Не о том она думает, совершенно не о том! Никакого будущего у них с Тёмом нет. Просто видимость любви на расстоянии. Он найдёт себе девушку в своём Уральске, а Анна так и останется в одиночестве в своей съёмной квартире на окраине портового города Гамбурга.
Ну вот! Опять она сворачивает на неприятную тему! Анна с усилием улыбнулась Баське, почёсывая кошку за ухом, и шёпотом сказала:
— Он пообещал прислать мне подарок!
Подарок на Новый год — это была идея Тёма. Его день рождения они встретили в Скайпе, наверное, и самый любимый праздник на планете пройдёт по той же программе, с небольшой разницей: в полночь оба откроют свои пакеты, полученные по почте. Анна уже послала Тёму красивые кожаные перчатки с секретом — вышитыми на изнанке именами "Артём и Анна". Такой сувенирчик на память.
А в её почтовом ящике пока было пусто.
* * *
Рита забралась в машину отца с такой скоростью, словно любое промедление ставило под вопрос получение подарка на Рождество. Анна помахала ей рукой, стараясь удержать рвущиеся наружу слёзы. Её девочка, её ягодка покидала дом в первый раз за восемь лет больше, чем на несколько часов! Сердце ныло от глухой тоски: и расставание с Риткой, и грядущее одиночество в праздник, и отсутствие Тёма в сети — всё это давило и мучило Анну. Ягодка на минутку расплющила нос о стекло и помахала маме рукой, а потом снова исчезла из вида. Пауль бросил краткое "Фроэ Вайнахтен" [1] и завёл мотор.
Когда машина скрылась за поворотом, Анна вытерла сбежавшую таки из глаза слезу и поплелась в холл дома. Заглянула в почтовый ящик, где было пусто, поднялась в квартиру и глянула на экран ноута. Скайп был девственно чист от сообщений, и мораль Анны рухнула в пропасть.
Вечер она провела перед телевизором, глядя сопливую мелодраму на немецком, плакала над участью героев, сморкаясь в бумажные салфетки и изведя при этом полпакета, остальные полпакета потратила на хэппи энд, отчётливо понимая, что с ней такого никогда не случится. Анна уже видела себя в старости, неожиданно близкой, будет этакой седовласой юркой дамочкой с полным домом котов и кошек, кормящей по утрам голубей в Плантен ун бломен [2], а после дневного сна вкушающей Ириш кофи в баре на углу...
Однако, проснувшись утром с опухшим от вечерних слёз лицом, Анна твёрдо решила: раз — завязать со всяческими виртуальными знакомствами, и два — быть счастливой даже в одиночку. Предрождественский день она провела в городе, выбирая подарки для Ритки, для коллег и начальницы, а главное — для себя, любимой. Зайдя на почту, Анна отправила красивые музыкальные открытки родителям, сестре и тёте в Питер. В универсаме купила всё необходимое для новогоднего ужина, включая и бутылку дорогого французского шампанского. А по дороге домой задержалась на площади, где обошла все киоски рождественской ярмарки и купила несчётное количество ангелочков на висюльках, затейливых свечек с пайетками и украшенных бантами веночков из еловых веток.
Новогодняя психотерапия началась!
* * *
Утром Рождества первой позвонила Ритка и восторженно заверещала по-немецки в телефон, что Вайнахтсманн[3] принёс ей супер подарок — настоящего щенка, что они с папой уже выкупали и накормили его, что щеночек сделал две кучки и четыре лужицы, но вообще он настоящий душка! Уверив дочку в своей безграничной радости и благодарности доброму деду с бородой, Анна повесила трубку и настучала СМСку няне, оповестив бедную женщину о новом подопечном. После долгой паузы и нервных размышлений на тему, где искать другую няню, пришёл ответ с неловким требованием повысить жалование в связи с дополнительными обязанностями. Анна написала, что подумает, и принялась шерстить интернет в поисках полного набора нужных щенку вещей. Она знала Пауля, как облупленного. Подарок купил, а про батарейки забыл. Щенка накормят из плошки для какао, выгуляют на выставочном поводке, любезно подаренном заводчиком, и положат спать на старой подушке. А что будет потом, когда Рита вернётся домой, — уже не Паулева проблема.
Заказанные на солидном сайте аксессуары должны были прибыть сразу после Нового года. Анна выпила ещё одну чашку кофе и украдкой от самой себя съела печеньку, бросая нервные взгляды на иконку скайпа в углу экрана. Иконка была девственно чистой, без циферок, без ничего. Ни сообщений, ни пропущенных звонков. Тём пропал.
Запел стилизованой соловьиной трелью телефон. Анна подхватила трубку:
— Алло?
— Майне либен[4]! С Рождеством тебя!
— Ах, это ты! — разочарованно ответила Анна. — Кристианна, я не праздную Рождество, ты забыла?
— Забыла, — с ничтожной каплей огорчения в голосе призналась коллега и подруга Анны. — Хотела спросить, что Вайнахтсманн тебе положил под ёлочку.
— Пока ничего, — вздохнула Анна. — Но я ещё надеюсь. Ритка у отца, а других подарков не получала.
— А твой виртуальный поклонник? Артиом?
— Ни слуху ни духу, — Анна попыталась придать голосу лёгкость и безразличие, но обмануть подругу не удалось.
— Вот гад! — в сердцах ответила Кристианна и смачно выругалась по-немецки. — Ничего, найдёшь кого-нибудь для твоего Ноес Яр[5]! Только не забудь вокруг себя посмотреть!
Анна грустно усмехнулась, прощаясь. Ноес Яр обещал быть очень одиноким, и в этот раз даже Ритка не скрасит милый сердцу праздник.
Маяться бездельем Анна не любила. Но теперь придётся. В Рождество все магазины, кроме редких супермаркетов, были закрыты. Гулять по морозному городу ей не улыбалось. А семьи, чтобы её навестить с подарками, как делают все благочестивые немцы, поблизости не было. Поэтому Анна решила заняться уборкой.
Вылизав для начала свою спальню, она вынесла на помойку полный мешок мусора. И в холле столкнулась нос к носу с соседом.
— Добрый день, фройляйн Анна! — приветствовал её высокий, сухопарый молодой мужчина с копной послушно зачёсанных назад светлых волос. Его голубые, вялые, словно у снулой рыбины, глаза оживились, как всякий раз, когда они встречались у почтовых ящиков. Никакого интереса у Анны сосед не вызывал, но, похоже, дышал к ней неровно.
— Добрый день, херр Уго, — вежливо поздоровалась Анна, пытаясь обогнуть мужчину и подняться к себе, но была остановлена вопросом:
— Смею поинтересоваться, как прошло ваше Рождество?
Улыбнувшись для приличия, она безразлично ответила:
— Я не праздную Рождество, поэтому как самый обычный день.
Подумав, Анна добавила с запинкой, соблюдая правила хорошего тона:
— А ваше?
Херр Уго печально поник носом:
— К моему большому сожалению, в одиночестве, ибо, как вы знаете, фройляйн Анна, я холост.
— Сочувствую, — она выдавила из недр души грустную улыбку. Херр Уго, сам того не зная, растравил только-только затянувшуюся сердечную рану. Но уйти снова не удалось. Сосед деликатно кашлянул и продолжил полным надежды голосом:
— И так как наши семейные ситуации в некотором роде схожи… хм-хм… Я надеюсь, что вы не откажете мне, если я приглашу вас на ужин новогоднего вечера… Разумеется, в самый лучший ресторан Гамбурга!
Херр Уго выглядел коккером перед запретной миской парного мяса — молящие глаза, высоко поднятые брови и чуть ли не слюнки в уголках рта. Анна затолкала обратно рвущуюся с губ улыбку от неприличного сравнения и кашлянула в ответ:
— Херр Уго, мне льстит ваше предложение. Кхм… Я бы хотела немного подумать.
— Конечно, фройляйн Анна, как вам угодно! Но… Могли бы вы предоставить мне ответ, скажем… эээ завтра? Поскольку придётся заказать столик заранее...
— Конечно, я дам вам ответ завтра, — покладисто кивнула Анна, уже раздумывая, как повежливее отказать ему.
Херр Уго оживился и с ловкостью фокусника выудил из внутреннего кармана бумажник, из бумажника — тиснёную золотом визитку и протянул Анне:
— Прошу вас позвонить мне по любому из номеров в указанное время! А теперь разрешите откланяться, фройляйн Анна, и пожелать вам приятного дня!
Он чопорно склонил голову и, повернувшись, словно робот, вышел из холла. Анна подавила дурацкое желание присесть в реверансе и тяжело вздохнула, глядя на надпись "Херр Уго Шродер, промышленный адвокат". Неужели это единственный выбор судьбы — скучный, разговаривающий канцелярскими фразами законник? К чёрту! Никуда она с ним не пойдёт! Даже если встретит Новый год в гордом одиночестве!
* * *
Анна поправила подол и выпрямилась. Из зеркала на неё смотрела изящная, но грустная девушка. Платье аккуратно обтягивало стройные бёдра, вырез в форме V открывал роскошную грудь, макияж в стиле "nude", на который потребовалось почти полтора часа, подчёркивал свежесть лица и пухлость губ. Анна осталась довольна нарядом. Но с выражением глаз надо было что-то делать. Не встречать же Новый год с похоронной миной!
Херр Уго ждёт в ресторане. И Анна проведёт милый, ничем не обязывающий вечер в его компании, без забот, без грусти, без тягостных мыслей. Надо сосредоточиться и надеть симпатичную улыбку...
После разговора в холле она размышляла целый день. Вначале даже и думать не хотела о соседе, пытаясь сочинить правдоподобную отговорку, по какой причине она не сможет пойти в ресторан с херром Уго. Ведь все знают, а если и не знают, то свято верят — как встретишь Новый год, так его и проведёшь. Даже те, кто не верит, всё равно стараются и кошелёк новый прикупить, и денег в него положить, и одежду праздничную, неношенную надеть… Провести год с долговязым нудным адвокатом Анне ну страшно не хотелось!
С другой стороны, не хотелось и сидеть в праздник одной-одинёшенькой. Тём до сих пор не появился, и Анна, стиснув зубы, перестала смотреть на ноут каждую минуту в ожидании сообщения или звонка. Нельзя так попадаться больше! Надо смотреть вокруг, поблизости, как советовала Кристианна, а не искать любовь на краю света. Эта мысль и послужила толчком к решению. Анна позвонила по номеру на неприлично дорогой визитке и согласилась на ужин в Якобсе[6], о котором раньше могла только мечтать. И нежно-красное платье, которое она приобрела на распродаже два года назад, провисевшее в шкафу под плёнкой, показалось ей удачным нарядом для ужина...
В зале весёлой дробью запел Скайп. Анна вздохнула — наверняка, это мама. Хочет заранее поздравить. Пошла к ноуту. Сердце на миг остановилось, когда она увидела вибрирующую иконку звонящего. Тём!
Анна поколебалась, но быстро взяла себя в руки. Нажала на клавишу:
— Алло! Тём?
Голос сорвался и задрожал. Она увидела любимого на улице, видео прыгало в такт шагам — Тём куда-то шёл. Его лицо осветилось лукавой улыбкой:
— Привет, солнышко! Я так соскучился!
— Где же ты… Тебя так долго… Я уже и не надеялась… — Анна приложила ладонь к груди, пытаясь унять взволнованное дыхание. Тём подмигнул обоими глазами:
— Готовил тебе новогодний сюрприз!
За его головой шёл снег, разряженные лампочками улицы города напоминали дискотеку с цветомузыкой, и Анна улыбнулась нежно, едва сдерживая слёзы радости:
— Как красиво у тебя там!
Тём обернулся, окидывая взглядом улицу:
— Да, настоящая зима, прямо сказочная!
Анна прищурилась, стараясь рассмотреть деталь на видео:
— Подожди… Это ратуша?
Тём снова оглянулся:
— Да, какая-то площадь, тут рынок, что ли.
Анна закусила губы, не смея верить. За спиной мужчины расстилалась во всей своей праздничной красе центральная площадь с готической, ярко освещённой ратушей и деревянными домиками рождественской ярмарки.
— Это Ратхаусмаркт[7], — тихо сказала Анна, начиная осознавать происходящее. — Тём, ты… Ты в Гамбурге?
— Только прилетел! — снова подмигнул Тём. — Такси содрало жуткую сумму в евриках, ясен пень, Новый год, вот и пользуются! Ань, ты знаешь, я, кажется, заплутал...
Его виноватый тон заставил её радостно рассмеяться. Сердце отплясывало джигу — Тём вернулся, Тём приехал к ней, Тём здесь! Жизнь прекрасна! Новый год замечательный праздник! Она подхватилась с места, бросилась в коридор, потом опомнилась, вернулась к ноуту:
— Тём, зай! Жди меня там! Где стоишь, там и жди! Я быстро!
И снова в коридор, принялась натягивать узкие сапоги. Те отчаянно сопротивлялись. Анна отшвырнула их в угол и схватила новенькие лодочки на модной платформе — не жалко! И вдруг вспомнила: херр Уго! Он же ждёт… Плевать! Нет, не плевать, так не делается в добропорядочной Германии! Да и не виноват он ни в чём… Схватив телефон, Анна нашла номер несостоявшегося кавалера и позвонила, пытаясь всунуть правую ногу в левую туфлю. Херр Уго отозвался тотчас же:
— Халло, Анна?
— Простите меня, пожалуйста, но я вынуждена отменить наш ужин! — торопливо начала она, исправляя ошибку с ногой. — Я очень вам благодарна за приглашение, но, к сожалению, должна отказаться в последний момент!
— Анна, но столик… Как же так… — забормотал херр Уго.
— Ещё раз прошу меня простить!
— Я позволил себе что-то лишнее? — расстроенно спросил он, видимо, уже смирившись с отказом.
— Нет, херр Уго! — не в силах справиться со счастливым тоном, Анна широко улыбнулась в зеркало. — Дело не в вас! Так сложилось! Простите, я должна бежать!
— До свидания, — сухо ответил херр Уго, и Анна успела услышать глухое и недовольное "Дизе руссишен"[8] перед короткими гудками.
Ей было уже всё равно. Её ждал Тём!
Анна бежала по ярко освещённой улице, задыхаясь от волнения, от нахлынувшего счастья, от горячего возбуждения и предчувствия праздника. Снег уже набился в туфли, холодил открытые плечи, но она не чувствовала мороза. Она спешила на площадь, скорее, скорее, словно Тём мог исчезнуть, замешкайся она на минутку.
Он не исчез. Стоял у ратуши, запрокинув голову, и разглядывал золоченые надписи на фасаде. Анна сбавила скорость, приблизилась, боясь ошибиться и спугнуть видение, окликнула:
— Тём!
Он обернулся, и ласковая, ставшая родной за этот год улыбка осветила его лицо:
— Ань… Я здесь!
Она подошла вплотную, несмело обняла за талию. Давно мечтала об этом, а теперь засмущалась. Тём обхватил её плечи, легонько встряхнул:
— Дурёха моя, что ж ты без пальто на улицу выскочила?!
— К тебе бежала, — уткнувшись носом в тёплый свитер, вдыхая терпкий запах туалетной воды, пробормотала Анна. Тём быстро стащил с себя куртку и укутал её в подбитую мехом кожу:
— И сапоги забыла!
Смех в его голосе заставил Анну поднять голову:
— Тём, это правда или мне всё снится?
— Правда, — тихо ответил он, наклоняясь, и поцеловал её в губы.
— Но как… — насладившись первым поцелуем, всё ещё удивлённая, спросила Анна. Тём крепче обнял её:
— Получил премию по результатам года и решил потратить на сюрприз для тебя! Тебе понравилось?
— Очень, — счастливо выдохнула она и сама потянулась к его губам.
Снег падал и падал, переливаясь россыпью драгоценных камней над головами влюблённых. А они целовались, забыв обо всём. До Нового года оставалось три часа...

1. Frohe Weihnachten (нем.) — Счастливого Рождества
2. Planten un Blomen (нем.) — общественный парк в Гамбурге
3. Weihnachtsmann (нем.) — Рождественский дед, Дед Мороз
4. Мeinе lieben (нем.) — моя дорогая
5. Neues Jahr (нем.) — Новый год
6. Jacobs — престижный ресторан в Гамбурге
7. Rathausmarkt — центральная площадь Гамбурга, где расположена ратуша
8. Diese russischen — эти русские

 » Дорога к лету

Разве может быть, что лето
Так бездумно бродит где-то?
По Карибам и по Ниццам,
А в Россию не стремится?

Напишу письмо я лету,
Чтоб осталось без ответа...
Лето адреса не знает,
Беспризорное, гуляет.

Иль обиду затаило?
Может, здесь ему не мило?
Опостылели березы
И плакучей ивы слезы?

Верю, все равно вернется,
Солнцем ярким улыбнется,
Лето наше расписное,
Словно небо голубое.

Опустеют интернеты,
До заката от рассвета...
Ну? Пошли навстречу лету,
Что еще гуляет где-то!