Мелина Марчетта "В поисках Алибранди"

Спасибо за продолжение!

 » Глава 27

Святой Николай уже спешит с новой главой ) Спасибо всем, что читаете!

Перевод: Black SuNRise (огромное спасибо!)
Редактирование: Bad girl
Оформление: Архивариус
По всем замеченным опечаткам можно стучаться в личку.

     Наблюдать за игрой в регби было, вероятно, последним, чем я хотела бы заняться в воскресный полдень перед экзаменами, но я обещала кузену Роберту посмотреть его грандиозный финал.
     Я по глупости взяла с собой учебник по экономике, думая, что перехвачу несколько минуток на чтение, но каждый раз, когда кто-нибудь забивал гол, один из истеричных болельщиков рядом толкал меня в спину и книга отправлялась в полет.
     — Ты на все пойдешь, лишь бы побить меня на выпускных экзаменах, да?
     Я посмотрела вверх, с удивлением обнаружив Джона Бартона, и подвинулась, чтобы дать ему место:
     — Спасибо Господу за еще одного здравомыслящего человека. Все как с ума посходили.
     — Что ты делаешь среди этих сумасшедших людей?
     — Меня кузен подкупил. Я пришла сюда, а он возьмет меня на выпускной школы святого Антония.
      — О да, там могут присутствовать только избранные. Я обещал Иве, когда нам было по двенадцать, кажется.
      Я рассмеялась, подумав, что впервые не завидую Иве.
     — Вы двое очень похожи, знаешь ли, — заметил он, забирая у меня из рук учебник. – Мне бы хотелось, чтобы вы стали друзьями. Я правда хочу, чтобы вы могли поддерживать друг друга.
     Смутившись, я пожала плечами:
     — Мы очень разные, Джон.
     Он покачал головой, похлопав меня по голове книгой.
     — Я знаю ее с пяти лет. Я думал, что она — самое запутавшееся существо, пока не встретил тебя. Может поэтому я поладил с вами обеими.
     — Потому что сам запутался?
     Он покачал головой и рассмеялся.
     — Ладно, никаких запутанных разговоров. Будем сегодня веселыми и беззаботными, — театрально провозгласил он.
      Таким Джон мне нравился, но он был другим. Его радостное настроение заражало. Всю игру мы вели себя шумно и несносно: стояли на сиденьях и распевали гимн школы святого Антония.
     После игры я ждала в сторонке, пока ребята поливали себе головы пивом и творили всю эту мачо-ерунду, которой страдают, когда побеждают в игре. Самодовольно отмечу, что Роберт завоевал титул лучшего игрока матча, а когда все закончилось, Джон проводил меня домой.
     — Ну и как там мой соперник из школы Кука?
     — Джейкоб Кут?
     — Все еще с ним?
     — Вне всякого сомнения — да, — гордо ответила я.
     — Постараешься не обидеться, если я тебе кое-что скажу? — спросил он, серьезно глядя на меня.
     — Пожалуйста, Джон, не говори, что мы с Джейкобом друг другу не подходим, — попросила я.
     — Нет, — засмеялся он. — Не будь таким параноиком. Просто в десятом классе я дико на тебя запал. Хотел попросить со мной встречаться, но боялся, что ты ответишь «нет».
     Я рассмеялась и обняла его:
     — Я на тебя запала еще сильнее.
     — Правда? Я тронут, — сказал он, схватив меня за руку и раскачивая ею, пока мы шли.
     — Джейкоб немного дергался из-за тебя. У него в каком-то смысле свои демоны, но ты мой друг, и мы, вероятно, будем в одном университете ходить на одни и те же занятия, и я хочу, чтобы ты всегда был моим другом. А значит, тебе и Джейкобу придется подружиться. Если переживем выпускные экзамены, давай попробуем сходить куда-нибудь все вместе. Возможно даже с Ивой, если я смогу это вынести.
     — Если переживем? Ты что, собираешься помереть или что-то в таком духе? — спросил он, когда мы остановились возле светофора на Парраматта-роуд.
     Я повернулась к нему — он смотрел на меня, вопросительно наморщив лоб.
     — Я просто хочу, чтобы всё закончилось. Хочу, чтобы этот год уже закончился, но отчасти каменею от страха. Боже, Джон, мы уже больше никогда не будем учиться в школе. В каком-то смысле здесь мы были хозяевами положения. В университете мы станем никем.
     — Просто принимай свои решения и следуй им до конца, Джози. Я так и делаю. Я запланировал все свое будущее именно таким, каким хочу его видеть, и никто ничего не может сделать, чтобы отнять это у меня.
     — Ты не хочешь пойти по стопам своего отца?
     Он усмехнулся, покачав головой:
     — Ни за что, Джози. Мой отец прожил свою жизнь по-своему. У меня должен быть такой же выбор. Будущее — мое, чтобы делать с ним то, что захочу.
     Он обнял меня и покружил, а я подумала, что сейчас только не хватало, чтобы Джейкоб проехал мимо и увидел нас.
     — Ты сегодня словно спятил, Джон, — засмеялась я, когда мы перешли улицу. — Мне бы твой настрой. Почти получается, но вряд ли я достигла такого же раскрепощения.
     — Хорошее слово. «Раскрепощение Джона Бартона», — произнес он с задумчивым видом.
     — Итак, что же раскрепощенный Джон Бартон будет делать со своей жизнью?
     — Все что захочет, Джозефина, — ответил он, глядя сквозь меня. – Все, что он, черт возьми, захочет.
     Я не смогла удержаться от мысли, что у нас получилось всё, что казалось таким сложным в начале года. Мы болтали всю дорогу до моего дома, и к концу пути я уже чувствовала себя так же оптимистично и позитивно, как Джон.
     — Береги себя, Джозефина, — сказал он, обнимая меня.
     Поднимаясь по лестнице, я почувствовала облегчение. Мысль о юридическом уже не пугала меня так сильно, ведь рядом будет Джон, и я знала, что они с Джейкобом, возможно, смогут подружиться.
     Тем вечером я позвонила Джейкобу, и мы провисели на телефоне два часа. Я даже рассказала ему, что провела время с Джоном, и он не психанул. Просто заметил, что за один вечер выдрессировать его не получится, так что мне придется набраться терпения. 
     Думая о предстоящих шести годах в университете, я решила, что терпения понадобится немало, но с Джоном и Джейкобом, Майклом, мамой, нонной и моими друзьями я, вероятно, смогу не сбиться с пути.
     Так что спала я без кошмаров, в которых читаю экзаменационный тест и ничего в нем не понимаю или где «Божественная комедия» Данте больше не на итальянском, а на французском. Я заснула с осознанием, что моя жизнь идет к чему-то хорошему, благодаря хорошим людям вокруг меня. И никакие заваленные выпускные экзамены не могут у меня этого отнять.
_________________

Как ему и полагается по статусу )))

Джози и Джон хорошо поговорили. Только Джон скрытничал, ох уж эти умники-неразумники...
Ива девица проблемная, но несколько в другом плане, может поэтому они с Джози на ножах.

Спасибо большое за продолжение, девочки!
___________________________________

Спасибо за главу Прямо подарочек к наступающим праздникам
А у меня какое-то странное чувство, что с Джоном что-то плохое случится, больно уж странно отреагировал на слова Джози


___________________________________

Интересно, как сложатся дальше отношения между Джози и Джоном?

Спасибо большое за главу!

Что-то и правда Джон чересчур веселый. Может отец давит все сильнее и сильнее.
А он твердо решил делать только то, что хочет сам. Может он и запал на Джози в десятом, только чувства не изменились.
Джози же наоборот заснула в мире с собой, полная горячей любви к близким.

Спасибо!
___________________________________

Девочки, спасибо огромное за перевод, редактирование и оформление!
___________________________________

Девочки, спасибо за новую главу!
___________________________________

Большое спасибо за перевод!

 » Глава 28

Глава новая, предпраздничная и большая, правда, не слишком весёлая.
Спасибо, что остаётесь с нами!

Перевод: Talita
Редактирование: Bad girl
Оформление: Архивариус
По всем замеченным опечаткам можно стучаться в личку.

     На следующий день я шла по коридору к лестнице, ведущей к классной комнате, и тут заметила Иву. Она сидела, уткнувшись лицом в ладони. Подняв голову, Ива резко вскочила, вытерла слезы и схватила меня за руку:
      — Ох, Джозефина. Как нам теперь быть, Джозефина?
     Я про себя подумала: как типично для Ивы-крапивы загнаться из-за первого экзамена, но вслух спросила:
     — А что случилось? — Может, нам дали для изучения не те романы?
     — Джон мертв. Джон Бартон мертв.
     Я тупо уставилась на нее. Открыла рот, хотела что-то сказать, но не выдавила ни звука.
     Ива села обратно на ступеньку и снова принялась плакать.
     — Не глупи, — прошептала я, ощущая подступающую тошноту. — Я же вчера его видела.
     Сейчас я удивляюсь, почему тогда не поверила. Может, потому, что большинство моих знакомых еще живы. Умирал всегда кто-то другой. Люди, о которых я читала в газетах и о ком забывала на следующий день.
     — Он покончил с собой.
     Руки затряслись, отчаянно захотелось вырвать, но я постаралась успокоиться. Села перед Ивой и схватила ее за плечи.
     — Не глупи, Ива. Не глупи! Кто рассказал тебе эту чушь?
     — Он наглотался таблеток, его нашли сегодня утром.
     — Это ведь шутка, да? — сердито спросила я, тряся ее. — Идиотская шутка. Джон — не самоубийца. Тебя какой-то придурок разыграл.
     — Бога ради, Джози, он мертв. Мой отец составлял гребаный отчет о вскрытии.
     Помню, я еще подумала, как странно слышать от Ивы слово «гребаный», и поняла, что сейчас от истерики зайдусь неуправляемым смехом.
     Я тряхнула головой и, словно в трансе, пошла вверх по ступенькам.
     Нет, твердила я себе. Он только попытался, и прямо сейчас ему промывают желудок. Но Джон не умер, ведь из тех, кого я знаю, еще никто не умирал.
     — Я понимаю, что ты чувствуешь, Джози, — прорыдала мне вслед Ива. — Он был моим лучшим другом.
     Ко мне подошла встревоженная Анна.
     — Ох, Джози, как ужасно, — только и услышала я.
     Дальше сдерживаться было невозможно. Я кинулась в женский туалет и согнулась в спазмах — по большей части сухих. Сползла на пол, закрыла глаза и хотела заплакать, но не сумела. Мне просто было очень страшно. Не знаю, чего именно боялась. Я не могла вспомнить, как он выглядел. Ни единого слова из наших разговоров — или что на нем было надето в последний раз.
     Помнила лишь, как пообещала, что если переживем экзамены, то все вместе закатим вечеринку. Я обхватила колени, пытаясь согреться. Отчаянно хотелось домой, к маме. Вместо этого я вошла в класс и увидела свое задание по экономике.
     После экзамена я позвонила отцу и попросила меня забрать. Он не стал задавать вопросов. Думаю, по голосу понял, что срочно мне нужен.
     — Это всего лишь экзамен, — сказал мне папа, когда я села в машину.
     Я кивнула, не глядя на него.
     — Обсудить не хочешь? Знаю, мне твои серьезные проблемы еще не понять, но я попытаюсь, — мягко предложил он.
     — Ты не можешь помочь. Ничем, — ответила я пустым голосом. Посмотрела на него и поняла, что гнев не дает мне плакать. — Прошлой ночью Джон Бартон покончил с собой.
     Отец шумно выдохнул и тряхнул головой:
     — Что?
     Я пожала плечами, изо всех сил стараясь удержать ярость под контролем. Стиснула зубы, потому что боялась расплакаться и не хотела этого.
     — Джози, не знаю, что тебе сказать. — Отец явно торопился поскорее доставить меня домой и то и дело поглядывал в мою сторону.
     Он затормозил у террасы, но я не вышла из машины.
     — Ненавижу его, — заявила я самым сдержанным тоном, на какой сейчас была способна. — Он ублюдок.
     Отец повернулся ко мне, ожидая продолжения мысли.
     — Знаешь, что? Я ненавидела быть незаконнорожденной. Вечно мучилась, пока однажды не поняла, что это ничего не значит. Я никогда не признавалась в своих чувствах вслух, боялась причинить боль маме, поэтому ненавидела тебя — ты же был мне никем.
     Я уставилась в окно и прислонила голову к стеклу.
     — В начальной школе я ничего не могла понять. Ребята всегда вели себя жестоко, и вечно находился урод, который знал про меня и с удовольствием пересказывал мне, как о нас отзываются их матери. Дети очень прямолинейные создания. Богом клянусь, иногда они меня с ума сводили. Иногда я жалела, что живу. Хотела убить себя.
     Я посмотрела на отца, мечтая, чтобы он понял.
     — Ты хоть представляешь, скольких итальянских девочек не пускали поиграть у нас дома, Майкл? Они хотели, я точно знаю, но матери им не разрешали. Австралийки были хуже всего. Подошли ко мне и спросили: «Ты какой национальности, Джози?». Дома я говорила по-итальянски, ела спагетти и жила как итальянка, поэтому ответила: «Я итальянка». А они устроили мне выговор, мол, нет, ты родилась в этой стране, ты австралийка. На следующий день те же девочки подошли ко мне с тем же вопросом. Я решила, что второй раз не попадусь, и сказала, что австралийка. А они ответили: «Нет. Ты черножопая». И мне хотелось умереть, потому что я ничего не понимала.
     А потом я пошла в старшие классы и решила: плевать, что у меня нет отца, плевать, что я стипендиат. А потом услышала, как кто-то пересказывал слова своей матери. Мол, тех, кто не может позволить себе учиться за свой счет — умные они или тупые, — вообще нельзя пускать в школу, особенно если они еще и не знают, кто их отец. Мне было так плохо. Голова шла кругом. Хотелось покончить с собой. Но я не стала... а он это сделал.
     Я посмотрела на отца, схватила его за руку и тряхнула.
     — Как он посмел себя убить, если у него никаких проблем в жизни не было! Он не черножопый. Люди не кривятся, когда видят его самого и его друзей. У него есть деньги и воспитание. Никто слова не говорил про его семью. Все знали, что его отец уважаемый человек. Никто не запрещал своим детям играть у Джона дома. И все-таки он себя убил. Как можно покончить с собой, когда у тебя столько всего есть?
     — Социальный статус и материальное положение необязательно делают человека счастливым, Джози.
     — Как он мог так поступить, Майкл? — Я почти умоляла его: — Ты взрослый, объясни мне.
     Слезы навернулись на глаза, но я не желала плакать. Пока опускала окно, руки тряслись.
     — Я тебя провожу, — тихо сказал отец, открывая дверь.
     Мы молча пошли к дому. Я ощутила, как Майкл взял меня за руку, но перестала трястись, только когда он сжал ладонь.
     — Он был моим другом, — прошептала я, входя в дом.
     Отец закрыл за нами дверь и огляделся.
     — Крис, ты не выйдешь? — со вздохом позвал он и посмотрел на меня.
     Мама выглянула из своей комнаты и с улыбкой пошла ко мне, пока не рассмотрела меня вблизи.
     — Джози, что стряслось?
     — Мам?
     Она обняла меня, и я вцепилась в нее так крепко, как только могла, и прорыдала:
     — Никогда не умирай, пожалуйста.
     — Что произошло?
     — Джон Бартон умер, — услышала я голос Майкла.
     — Боже, — ахнула мама. — Ох, Джози. — Она обхватила мое лицо ладонями: — Милая, мне так жаль.
     — Давай уложим ее в кровать и напоим чем-нибудь теплым? — предложил Майкл.
     — Что случилось? Как? — спросила она.
     — Просто уложи ее, Крис, — попросил он.
     — Джон покончил с собой, мам. Я видела его вчера, и он был счастлив.
     — Боже. Бедная его мать. Бедная их семья.
     Я легла в кровать, а мама пристроилась рядом. Мне хотелось, чтобы она меня держала — только так я могла немного расслабиться.
     — Я боюсь умереть, — прошептала я, когда вошел Майкл.
     — А он боялся жить, — ответил отец, целуя меня в лоб.
     — Джон однажды сказал мне, что жизнь — дерьмо. Я с ним поспорила.
     — И ты была права.
     — Мне следовало догадаться.
     Он сел на пол и прислонился к кровати.
     — Джози, Джози. Ты не можешь думать за других людей. Не можешь чувствовать или жить за них. Они должны делать это сами.
     — Но надо быть рядом, — сердито возразила я. — Надо ловить сигналы.
     — Как мне сделать так, чтобы ты поняла?
     — Не хочу я ничего понимать. Сейчас я хочу поговорить с Джоном Бартоном. Увидеть его и сказать, что он придурок. Спорить с ним, выпуститься с ним, уделать его по результатам экзаменов и вместе поступить на юридический. Хочу увидеть, каким он станет через десять лет, — заплакала я. — Но не хочу идти на его похороны. Что мне делать, Майкл? Что нам всем делать?
     — Тебе надо жить. Потому что жизнь — это вызов, Джози. Не смерть. Умереть просто. Иногда для этого нужно всего десять секунд. А вот жить... Ты можешь потратить на это восемьдесят лет, во время которых будешь что-то делать — родишь ребенка, станешь домохозяйкой, адвокатом или солдатом. Добьешься чего-то. Отбросить это все в столь юном возрасте, лишиться надежды — величайшая трагедия.
     Я зажмурилась, пытаясь скрыться от всего мира.
     — Мне так страшно. Я все думаю, где он. Только представлю, как он лежит в морге, мертвый... — Я всхлипнула. — Мне холодно, тошно, но еще хочется его ненавидеть.
     Отец наклонился и поцеловал меня.
     — Джози, я бы лучше умер, чем увидел твои страдания. Я не хочу, чтобы мой ребенок или любимая женщина проходили через такое — но вот, это происходит, и я не знаю, как быть.
     — Останься здесь. Мне страшно.
     — Я здесь, Джози.
     — Постарайся уснуть, милая, — сказала мама.
     Я почувствовала, как она поцеловала меня в бровь, и сжала ее еще крепче.
     — Ну и каково это — иметь дочь, мистер Андретти? — услышала я мамин голос.
     Ответ от меня ускользнул. Я просто закрыла глаза и провалилась в худший сон в жизни.
     Посреди ночи я внезапно проснулась. Словно меня кто-то встряхнул. Я лежала на кровати, пыталась отдышаться, успокоиться. Затем наконец вспомнила — вскочила, сунула ноги в тапки и поскакала к шкатулке с драгоценностями.
     Белый листок для заметок с мыслями Джона Бартона лежал на том же самом месте, куда я его засунула несколько месяцев назад. У меня так тряслись руки. Мне хотелось выбросить записку. Порвать на клочки или сжечь. Но я не стала. Оторвала липкую ленту, слегка повредив бумагу, и подошла к окну, прочесть содержимое в свете фонарей. Это было стихотворение, написанное мелким изящным почерком.
      Видишь ты, что вижу я?
     Нет, пожалуй, все же вряд ли.
     Вокруг лики пустоты
     Я хочу ее наполнить
     Хоть каким-то общим смыслом
     Только сколько я ни бьюсь,
     Все зазря; и пустота —
     Пуста.
     Я сейчас где-то снаружи,
     Стою среди людей
     Под небом. Вижу их и вижу
     Синеву над головой.
     Но все то же,
     Ничего не изменилось,
     Я один.
      Я села на пол у окна и попыталась вспомнить, что написала Джону. Но не смогла. Ни слова. Может, потому, что выдала тогда какую-то ерунду. Я медленно встала и разорвала стихотворение. Раз, два, три, четыре. Открыла окно, высунула наружу руку, разжала кулак и позволила утреннему ветру унести клочки прочь. В ту же секунду захотелось выбежать на улицу и собрать обрывки, но я поняла, что это невозможно. Мне оставалось лишь смотреть им вслед. Один клочок прилип к оконному стеклу. Я взяла его и задумалась — может, именно таким одиноким чувствовал себя Джон Бартон.
     Джейкоб хуже меня воспринял весть о смерти. На следующий день мы сидели неподалеку от его дома, в парке, на карусели. Джейкоб был бледен и явно расстроен.
     — У нас с ним было что-то общее, — заявил он.
     Я обняла его за плечо и прижалась ближе.
     — Почему он так сделал, Джози? Что ждать нам, остальным, если он ничего для себя не видел?
     — Говорят, у него была шизофрения.
     Я боялась отпустить Джейкоба. Мне снилось, что это он умер, а не Джон, и я промучилась все утро, пока мы снова не увиделись.
     — Я рада, что ты не мертв, Джейкоб, — прошептала я.
     Он поцеловал меня в губы и крепко обнял.
     — Знаешь, Джейкоб, мне не нравится, что я такая же умная, как Джон. В смысле он был очень, очень умным. Когда ты умный, то знаешь ответы на все вопросы — а тогда не о чем мечтать.
     Он кивнул:
     — Если нет мечты, то и ждать уже нечего. Мечты — это цели, а Джон, видимо, всего достиг. Поэтому умер. Но мы живы. Я хочу однажды владеть собственной автомастерской, ты мечтаешь стать крутым адвокатом. Это случится не сегодня и не завтра, на достижение цели уйдут годы — и вот к ней мы и будем стремиться. Обещай, что никогда не перестанешь мечтать.
     Я кивнула, ошеломленная страстью, прозвучавшей в его словах.
     — Ты тоже обещай.
     — Обещаю.
     Джейкоб поцеловал меня, и мы продолжили сидеть, держась друг за друга. До того момента я и не понимала, как много значат объятия. Когда кто-то держит тебя — это лучшее лекарство.
     На похороны пришло множество людей, юных и взрослых. Мне хотелось встать и крикнуть: «Посмотри, Джон, посмотри, сколько человек тебя любит!» Ива поднялась на кафедру и произнесла небольшую прощальную речь, и тогда я вспомнила, что же сказал мне Джон в день своей смерти. «Я хочу, чтобы вы были вместе друг с другом».
     Позже, когда восемь ребят из школы вынесли гроб из церкви, я заплакала. Они несли на плечах не только физический груз, но и эмоциональный. Боль и скорбь на лицах невозможно было описать словами.
     Иногда проходит час, а я не думаю о Джоне. Иногда два, но потом я вспоминаю, что его мать не забывает о нем ни на минуту.
     Учителя просто с ума сошли и с каждым провели беседу касаемо экзаменов. Похоже, они решили, что Джон не выдержал давления, но я знала правду. Думаю, Джон годами знал, что умрет. Поэтому не связывался ни с Ивой, ни со мной. Не хотел утаскивать нас за собой. Может, то было самое смелое решение в его жизни.
     Иногда я чувствую себя наркоманом. Вот в моей жизни что-то происходит, и я лечу. А в следующую минуту падаю лицом вниз, но когда вот-вот ударюсь о землю, что-то еще заставляет меня снова взлететь.
     В день смерти Джона я все же грохнулась о землю, да с такой силой, что боль разлилась по всему телу. Я вспомнила, как мы говорили о нашем освобождении. Ужас ситуации заключался в том, что для своего ему пришлось умереть. Красота — в том, что ради своего я буду жить.
_________________

Девочки, спасибо огромное за перевод, редактирование и оформление!
___________________________________

Да ну. Умные как Сократ - знают, что ничего не знают.

Джон, конечно, сглупил. И выбрал самый легкий путь. Шизофрения... сомнительно, думаю, это была официальная версия, для поднятия статуса семьи. Жаль парня очень.

Спасибо за продолжение!
___________________________________

Да, печальная глава. Но неужели Джози не помнит разговор с Джоном

Да, у Джона не было проблем с деньгами и социальным положением, но у него не было того, что есть у Джози - любящих и понимающих родителей, да и друзей настоящих почти не было. И у Ивы, надо думать, тоже нет, недаром она в этот момент обратилась к Джози без всяких подколок или зазнайства, а сказала

вряд ли кто-то мог понять чувства Ивы лучше, и у нее не стало друга - настоящего, который понимал, что и у нее не все в жизни распрекрасно

___________________________________

А ведь звоночки были, давно шли все эти беседы о том, что он живет под колоссальным давлением.
Но в прошлой главе было особенно тревожно. Шизофрения - это ерунда полная. Надо же родителям как-то оправдываться теперь.
Но какой удар для них всех.
В который раз ловлю себя на том, что прямо обожаю Майкла.
И Джейкоб просто молодец!

Спасибо за продолжение
___________________________________

Девочки, спасибо за продолжение!
___________________________________