Медуза (мистика, романтика)

 » Медуза (мистика, романтика)  [ Завершено ]

Название: «Медуза» (повесть)
Автор: Елена Бжания
Жанр: мистика, романтика, юмор
Размер: около 90 страниц (шрифт Colibri -11)
Рейтинг: Ну, пусть будет 15+
Статус: Завершён
Описание: Амина Майская – художница, недавно окончившая институт, работающая воспитателем и на полставки устроившаяся в полицию рисовать фотороботы. Одевается как хиппи, сооружает себе оригинальные причёски, носит по нескольку серёжек в каждом ухе. Девушка смешлива и очень жизнерадостна, что неимоверно раздражает вечно угрюмого капитана Андрея Логинова. Впрочем, куда сильнее раздражения удивление и странные подозрения, поскольку Амина – точная копия школьной учительницы Андрея в молодости. Учительницы, которую будущий полицейский и четверо его одноклассников своими издевательствами довели до самоубийства. Да и появилась Амина на свет (именно появилась, а не родилась) на следующий день после того, как педагог покончила с собой. Судьба уже неслабо проучила и Логинова, и его друзей, неужели Амина – очередное наказание? Но Майская похожа на что угодно, только не на кару, трудно найти более улыбчивого, доброжелательного и солнечного человека. Это-то Андрея и напрягает, ведь со временем девушка начинает ему нравиться.
П.С.: За иллюстрации огромнейшее спасибо Елене Овчинниковой!



  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Anonymous)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 02.05.2016

 » Пролог

Медуза
И вокруг скита пустого
Тёрн поднялся и волчцы...
Не творите дела злого, -
Мстят жестоко мертвецы.

(Николай Гумилёв)


- Андрей Игоревич, Шура пришла.
Логинов поднял голову, оторвавшись от чтения отчёта, угрюмо посмотрел на лейтенанта Смирнова, вспомнил, что тот ни в чём не виноват, раздражённо вздохнул и встал из-за рабочего стола.
- С художником? – уточнил капитан, поравнявшись с подчинённым у порога.
- С художницей, - улыбнулся Смирнов.
Капитан Логинов издал некий малоодобрительный звук, который при большей громкости сошёл бы за фырканье.
Шура, она же Александра Аксёнова, ворвалась в жизнь капитана Логинова и всей Санкт-Петербургской полиции года два назад. Поначалу девушка и сама была этому не очень-то рада. Учась на факультете журналистики, она мечтала брать интервью у знаменитостей, разговаривать со «звёздами» об их личной жизни, а не писать репортажи для криминальной рубрики. Но Шура быстро втянулась, и сейчас её от этой рубрики было за уши не оторвать, теперь бы Аксёнова ни на каких «звёзд» не променяла свой криминал и своих любимых полицейских, которые её холили, лелеяли и мало в чём отказывали. Конкретно Логинову доводилось пересекаться с Шурой пять или шесть раз, и после каждого из таких разов мужчина оставался в недоумении – как она сумела из него вытянуть столько сведений? Ведь Шура обычно задавала по-детски наивные вопросы. Округляла глазки, хлопала пышными ресничками и удивлялась: «Так что же, она сама села к нему в машину?» или: «Неужели он просто взял и открыл им дверь, ничего не заподозрив?» Ещё через пару ресничных взмахов капитан ловил себя на том, что терпеливо объясняет, с подробностями: «Понятия не имею, каким местом она думала, может, у водителя физиономия была очень честная. Вдобавок, девушка этого парня немного знала, они жили в соседних домах», «Ведь он ждал соцработников, думал, что они и пришли». А потом в газетных статьях появлялись строки наподобие: «Будущая жертва не заподозрила неладного, в том числе и потому, что раньше нередко виделась с Ивановым, хоть и не общалась – молодые люди жили в соседних домах», или: «Решив, что это пришли социальные работники, мужчина, без всяких подозрений и задних мыслей, открыл дверь. Он тут же осознал свою ошибку, но было слишком поздно».
Не далее как вчера Логинов имел неосторожность при Шуре обмолвиться о том, что, возможно, надо будет нанять в отделение художника, хотя бы на полставки. Конечно, есть компьютерные программы и специальные работники для составления фотороботов. Но операторов зачастую ставят в тупик описания типа: «Ну, у него ещё бровь одна была скошена, знаете, как у того парня из этого сериала… Да, картинка вроде похожа, только что-то не так. У того мужика нос был помясистее. Нет-нет, потоньше, но помясистее. Всё равно чего-то не хватает. Было в нём что-то такое эдакое». От таких-эдаких параметров зависали и компьютерщики, и компьютеры. Тут мог разобраться разве что человек с творческим воображением. Заметьте, Логинов не говорил, что собирается нанять художника, сказал: «Возможно, надо будет…». Но Шура вцепилась в идею как в свершившийся факт и воодушевлённо объявила: это отличный замысел, у неё как раз есть подруга-художник, они вместе снимают квартиру, подруге не помешает дополнительный заработок, и Шура прямо завтра её приведёт, не стоит благодарности.
- Где они? – поинтересовался капитан, вместе с лейтенантом продвигаясь вдоль двустороннего ряда кабинетных дверей.
- Сидят у ребят из «убойного», чай пьют.
Андрей мог и не спрашивать, вычислить местоположение Шуры было легко по громкой весёлой болтовне, звуки который прорывались в коридор из-за двери кабинета № 23.
Шура сидела подле одного из четырёх письменных столов, изящно положив ногу на ногу. Подруга, тоже брюнетка, скромно примостилась у шкафа со старыми документами, открывать который никто не решался уже лет десять, и едва ли не по самую переносицу уткнулась в здоровенный бокал с чаем.
- Здравствуйте, Андрей Игоревич! – расцвела Аксёнова так, словно с самого утра только о встрече с Логиновым и мечтала. – Привела Вам художника, как просили.
- Просил? – насупился Логинов.
Шура пропустила тонкий намёк мимо ушей. Она порхнула к шкафу, взяла подругу под локоть, полностью развернув художницу лицом к входной двери, и подвела к капитану.
- Знакомьтесь, - безапелляционно улыбнулась Шура.
Её подруга тоже улыбнулась, куда застенчивее. Приветственно кивнула, попутно ставя бокал на ближайший стол.
- Здравствуйте. – Она сделала крошечный шажок в сторону Андрея. – Амина. Амина Майская.
Не зная, куда девать руки, молодая художница засунула их в задние карманы джинсов. Рукава расстёгнутой рубашки, белой в зелёную вертикальную полоску, доходили только до локтей, и перед капитаном во всей красе предстало родимое пятно на левом предплечье девушки. Сизовато-коричневое, размером оно было со столовую ложку, да и формой отдалённо походило на вышеупомянутый прибор. Хотя, куда больше пятно напоминало медузу, зонтик которой был устремлён к локтю, а щупальца тянулись к запястью.
В принципе, родимое пятно мужчину озаботило не больше, чем лицо Амины.
Стоит немного рассказать о лице самого капитана, да и внешности в целом. Абсолютное большинство людей, независимо от пола, увидев Логинова, испытывали жгучее желание затащить его в постель. Затащить, втиснуть затылком в подушку, накрыть одеялом и строго-настрого велеть: «Выспись уже наконец, а то на тебя смотреть больно!» Однако никто ещё не осмелился воплотить сию фантазию в жизнь. Глаза-то у Андрея были усталыми, зато взгляд – не на шутку угрожающим. Логинов вёл себя так, словно все, с кем он общается, когда-то брали у него взаймы, а теперь отказываются возвращать долги, и в данный момент он занят тщательным продумыванием способов, которыми можно получить причитающееся. Добавьте к этому немалый рост и плечи коромыслом. Короче говоря, Андрей Логинов однозначно не был тем, кого хотелось бы внезапно увидеть тёмной ночью в подворотне. Мало какая незнакомая женщина рискнула бы зайти с ним в лифт, на это и знакомые-то не все решались.
Когда капитан дёрнулся, Амина машинально отступила на полшага, прижав правую ладонь к левому боку, поверх серо-салатовой футболки или, может, топа.
- Да пропади ты пропадом, - прошипел Логинов.
При желании, а иногда и без оного, Андрей загибал куда менее цензурные фразы, от которых краснели и женщины, и мужчины в радиусе двадцати метров. Но нынешнее высказывание, вроде вполне приличное, было настолько переполнено ненавистью и злобой, что в сравнении с ним меркла любая матерщина. Чувствовалось, что пожелание исходит из самых глубин души.

 » 1. Ледяная вода

2013-й год
Вена на лбу у Светланы Валерьевны становилась заметна, когда преподавательница сердилась или волновалась. Ученики между собой посмеивались, мол, мозг просвечивает. В данный момент мозг просвечивал вовсю – венка пульсировала и дёргалась. Это было единственным признаком переживаний. Ни взгляд, ни выражение лица женщины не говорили абсолютно ни о чём.
Она шла вдоль берега Финского залива. Шум и краски Петергофа бурлили позади, подкрашенные багрянцем подкравшегося заката.
Над ней издевались, и у неё больше не было сил.
Светлана Валерьевна встала, повернулась спиной к шуму. Лицо школьной учительницы по-прежнему хранило каменную неподвижность, но в глазах стояли слёзы. Любой женщине найдётся, о чём всплакнуть. Светлана Валерьевна жалела о многом. Жалела о том, что всегда слушалась родителей, что позволяла им себя опекать, уже будучи взрослой, и потому так и не узнала настоящей жизни, не стала самостоятельной. Жалела, что постоянно пыталась понравиться всем, подстраивалась под окружающих, в результате у неё теперь куча знакомых-приятелей и ни одного настоящего друга. Жалела, что по совету матери и отца выбрала профессию математика, хотя мечтала попробовать себя на поприще искусства. Жалела, что ни разу не осмелилась на короткую стрижку, а ходила с длинными волосами, потому что длинные волосы – это классика, а классику в семье Гуревичей уважали. Что толку в длинных волосах, если они всегда (как минимум, последние лет двадцать) закручены в скучный пучок на затылке? Жалела, что, вняв доводам родни, в молодости не поехала за парнем, в которого была до безумия влюблена; «Ну подумай, Светочка, - увещевала тогда мама, - увезёт он тебя в свою Караганду, и что делать там будешь? Брось, плюнь, отступись. Найдёшь себе другого, ещё лучше». И вот результат: шестидесятидвухлетняя карга, одинокая, усталая, скучная, давно променявшая научные амбиции и перспективы на преподавание в школе. Преподавание тоже не приносило большой радости, но это было лучше, чем унылое и бесцельное сидение дома на пенсии.
Преподаватель, не снимая обувь, ступила в море. Вода была ледяная, да и ветер неласковый, даром, что майский. Всё же женщина медленно двинулась вперёд, в ту сторону, где сероватая голубизна моря соприкасалась с сизоватой синевой вечернего неба.
Работать учителем математики, алгебры и геометрии Светлане Валерьевне иногда всё же нравилось. Учить некоторых ребятишек было по-настоящему радостно, она понимала, что не зря трудится. Но попадались экземпляры, от которых волосы на голове шевелились. Одним из таких был Никита Синяев. В прошлом году Никиту не перевели в одиннадцатый класс, так как Светлана Валерьевна принципиально отказалась ставить тройки за четверть и за год тому, кто не проявлял старания даже на двойку. Сделавшись второгодником, Никита, без того отличавшийся мерзопакостным характером, стал усиленно мстить. У Синяева имелась группа поддержки в лице четырех новоприобретённых одноклассников, с которыми он и раньше неплохо общался: Димы Ротько, Веры Козик, Люды Ольховской и Андрея Логинова. Уж от последнего Светлана Валерьевна такого не ожидала, он раньше был одним из лучших её учеников. Да и сам по себе мальчик хороший, отзывчивый… Опять же – был, пока не связался с Синяевым и не захотел доказать, что сам тоже нереально крут. Почему-то люди часто предпочитают доказывать свою крутизну не на тех, кто сильнее, а на тех, кто беззащитнее. Лично Светлана Валерьевна никогда не видела в этом логики.
Она уже не чувствовала ног, мокрый холод сковал все ощущения от талии до ступней. Именно до талии сейчас доходил уровень воды. Женщина медленно сняла плащ. Скинула и отложила, словно на стул или на полку. Какое-то время плащ держался на поверхности, затем стал плавно погружаться, колышимый волнами. К этому моменту преподаватель стояла в воде по грудь. По-прежнему смотрела вдаль, на размытый горизонт. Кажется, сзади кто-то что-то ей кричал, но теперь это не важно.
Сколько гадостей Светлана Валерьевна пережила за последний год! Как только над ней не измывались эти дьяволята в образах детей. Можно рассказать в подробностях, но зачем? Мало кому будут приятны такие подробности. Тычки, насмешки, унизительные розыгрыши, откровенные угрозы. И вот сегодня, сегодня была последняя капля.
Одну за одной женщина вытащила из пучка на затылке все шпильки. Густо разбавленные сединой волосы разостлались по плечам и водной глади подле.
Лицо учительницы было иссохшим. Не из-за возраста, морщин или чего-то прочего. В лице не было интереса, слишком долго живая натура подавлялась боязнью выставить себя на посмешище, страхом не угодить тем, кому, по идее, ты должна нравиться. Вряд ли кто-то сейчас смог бы сказать, какой Светлана Валерьевна была в молодости. Хотя знатоки, бесспорно, оценили бы изящные черты даже под вуалью безысходности – тонкий нос, заострённый подбородок, большие глаза.
За всю свою жизнь Светлана не навредила ни единому живому созданию. Она бережно относилась к людям, к животным, вообще к природе. Несколько лет назад подняла суматоху из-за сброса отходов в море, который собирался организовать один завод неподалёку. Ещё как подняла! Завод её проклял по-чёрному, однако побоялся большего скандала и планы по сбрасыванию отходов быстренько свернул.
К чему об этом уже вспоминать? Бесполезно. Преподавательница криво и равнодушно усмехнулась, прежде чем броситься вниз головой в холодные солёные объятья моря.
Ещё один пункт в списке не осуществлённых Светланой Гуревич желаний - она так и не научилось плавать.

 » 2. Девушка на фотографии

- Может, помочь чем? – перетаптываясь с ноги на ногу, выдавил Андрей.
Как большинство высоких мальчишек, он частенько бывал неуклюж, сейчас же чувствовал себя в сто раз нелепее обычного.
- Помог уже, - буркнула пожилая женщина в тёмном халатообразном платье.
Её имени Андрей не знал. Это была соседка Светланы Валерьевны. Наверное, женщины нередко и неплохо общались, ведь у соседки имелись ключи от квартиры Гуревич.
Логинов сцепил ладони за спиной, в сотый раз за последние две минуты подумав о том, как здорово было бы уйти. А ещё лучше было бы не приходить. Но он не мог не прийти, когда узнал, что случилось. В школе рассказали: Светлана Валерьевна с собой покончила. Поехала в Петергоф и утопилась, если свидетели не врут. На берегу нашли её сумочку с документами, в воде выловили плащ. Андрея от таких новостей конкретно переклинило. Будто кто-то врезал по башке, выбив оттуда дурь. Другие ребята из компании Никиты особо не переживали, уж сам-то Никита точно. Ему только не нравилось, что все теперь на них осуждающе пялятся и перешёптываются. «Никто эту старую дуру в воду не заталкивал, - рассуждал Никита, - она сама туда полезла. Мы не при чём». Ага, не при чём, думал Андрей со злостью. Да одна их последняя выходка со Светланой Валерьевной чего только стоит!.. Ещё и на телефон всё засняли, в Интернет выложили. Видать, это учительницу и добило… Жутко противно сделалось от самого себя.
- Похороны будут? – ещё тише произнёс Логинов, проводя пятернёй по тёмно-каштановым вихрам.
- Какие похороны? – Соседка выдвинула верхний ящик письменного стола, достала коробку из-под шоколадных конфет, в которой у Гуревич лежали всяческие документы. Полицейские попросили найти для них кое-какие бумаги. – Тела-то не нашли, чего хоронить? Пустой гроб? Ежели у тебя есть лишние деньги, пожалуйста.
- Так же нельзя…
- А издеваться над человеком ни за что ни про что, значит, можно? – Женщина, разогнувшись, воинственно упёрла руку в бок. – Ух, был бы ты моим внуком, выпорола бы, чтоб тебе год на одном месте ровно не сиделось! Видела я эти ваши выкрутасы по компьютеру.
Слово «компьютеру» она ненамеренно произнесла с мягким «т», как многие пожилые люди, но у Андрея и мысли об ухмылке не возникло. Захотелось провалиться под землю или, в данном случае, сначала под пол. Добротный деревянный пол, покрытый коричневой краской.
Квартира не блистала роскошью, скорее наоборот; кругом порядок, но мебели полным-полно. Диван, два кресла, несколько стульев, письменный стол, журнальный столик, тумбочка, трельяж. Старый телевизор накрыт кружевной накидкой, сверху - золотистые часы с римскими цифрами. В шкафах и на настенных полках стоят книги. На подоконнике отцветшая герань.
Андрей бывал здесь прежде, классе в седьмом-восьмом. Логинову не давалась геометрия, и Светлана Валерьевна взяла над парнем шефство. Занималась с ним и после уроков, и по выходным, безвозмездно. И вот как он ей отплатил.
- Это она? – Андрей кивнул на фотографию, выложенную на стол вместе с документами из коробки.
- Она. – Соседка бегло улыбнулась. – Тебе сейчас сколько лет?
- Семнадцать.
- Вот и ей тут столько же.
Андрей взял фото в руки. Не скажешь, что на Логинова смотрела девушка со снимка. Девушка на фотографии смотрела куда-то вдаль и вверх. На губах полуулыбка. Овальное лицо обрамлено тёмными-тёмными прядями, прямые длинные волосы перекинуты через плечо. А глазищи-то, глазищи! Большие, лучистые. Фото, хоть и поблекшее от времени, но цветное, однако всё равно нельзя определить цвет этих глаз, трудно даже разобрать, тёмные они или светлые. Что-то неописуемое. На глаза нынешней Светланы Валерьевны внимания никто не обращал, они были обыкновенными. Андрей и не узнал бы в этой девушке на фотографии свою учительницу, если б не родимое пятно, видневшееся на левом предплечье, – Светлана опиралась подбородком на ладонь, а серо-зелёные рукава платья или кофты были короткими.
- Можно взять себе?
- Зачем?
Логинов порывисто пожал плечом.
Соседка и сама пожала плечами.
- Бери. Мне-то на что? А ты, глядишь, помнить будешь, что наворотил, в другой раз подумаешь, прежде чем делать.
Выйдя из подъезда, Андрей наткнулся на Люду Ольховскую. Одноклассница стояла, теребя край водолазки и с опаской посматривая на домофон.
- Оп… - только и выдохнула юная блондинка.
- И ты тут, - рассеянно произнёс Андрей.
- Ага, - не стала отпираться Люда. Она продолжала стоять у ступенек, а Андрей – подле дверей. – Ну как там?
- Никак. – Парень дёрнул подбородком. – Кто-нибудь ещё из наших сюда собирался?
- Вроде нет. Только я.
Впервые в жизни Андрей ухмыльнулся с цинизмом полностью взрослого человека.
- Так и думал.

 » 3. Трещины

2028-й год
- Чёрт-те что. Двадцать первый век в разгаре, а пробки никуда не делись, - пробубнил Андрей, барабаня пальцами по рулю. – Когда мы учились в школе, я думал: лет через пятнадцать машины будут летать по воздуху.
- Ну-ну, - подхватила Люда, сидящая рядом с водителем, - и работать на экологически чистом топливе, и вместо разных грязных газов выпускать в атмосферу чистый кислород. Оказывается, мир так быстро не меняется.
Логинов поглядел на жену, потом снова принялся всматриваться вперёд, пытаясь выискать пробел в автомобильном заторе.
В салоне машины повисло молчание, обоим супругам казавшееся очень уж тяжёлым и подлежащим немедленному уничтожению. Говорить нужно было о чём угодно, только не о том, что их мучило. А мучил пару один вопрос: дети, вернее, их отсутствие.
Андрей и Люда поженились, когда им было по двадцать пять лет. Вначале отсутствие потомства проблемой не казалось, пускай и доставали родственники, друзья, знакомые дурацкими советами, мол, пора уже вам, голубкам, за дитём идти. Люду на работе донимали вездесущие коллеги, с полной уверенностью и знанием дела заявлявшие: «В декрет тебе надо, Люсенька». Люсеньке иногда до слёз хотелось кричать в ответ: «Я бы рада, да не получается, ясно? Не ваше дело, не лезьте!» Через пару лет Логиновы поняли, что с продолжением рода у них впрямь серьёзные трудности, обратились к специалисту. Потом ещё к одному, ещё к одному, и ещё, и ещё… Анализы, тесты, лекарства. Решились даже на ЭКО (экстракорпоральное оплодотворение, если кто не знает, - не хилая процедурка, в том числе по стоимости). Результат был стабильный. Нулевой. Одни врачи разводили руками: и у мужа, и у жены показатели отменные; невозможно понять, в чём загвоздка. Другие врачи разводили на новые платные тесты, лекарства, дорогостоящие процедуры; самым страшным было то, что всякий раз надежда разбивалась, а Люда потом ревела по ночам. Сейчас Логиновы ехали от очередного светила медицины, который, без предварительных проверок, поведал: есть вероятность – вероятность! – того, что Люда сможет забеременеть. Но назвал такую цену, которая для Логиновых, и без того вымотанных платежами за предыдущие мед. услуги, была неподъёмной. А надежда-то манила. С другой стороны, суррогатная мать обойдётся примерно во столько же. С третьей стороны, какой смысл об этом размышлять – таких денег в семье нет и не предвидится, разве что взять кредит и потом жить на макаронах и воде. Андрей начинал заговаривать об усыновлении, но Люда возражала. Она сомневалась, что сможет полюбить чужого ребёнка, и не хотела делать больно ни себе, ни мужу, ни малышу из детского дома.
- Как дела на работе? – Женщине подумалось, что этот вопрос подойдёт. – Ты вчера поздно вернулся.
- Рейд затянулся.
- Опять вылавливали нелегалов? – исключительно для поддержания беседы осведомилась Люда.
- Не совсем. Нелегальных проституток. – Андрей постарался выразиться максимально корректно. Не хотелось сейчас грубости.
Люда подняла брови. Обычно муж использовал простонародные термины. По лицу полицейского стало понятно: чего-то он не договаривает.
Впереди забрезжил просвет, машины стали двигаться быстрее, пробка немного рассосалась.
- Андрей.
- А? – Шатен смотрел только на дорогу, думать старался тоже только о ней. Пожалуй, вот тут можно свернуть и доехать до дома дворами, по расстоянию получится приличный крюк, зато по времени выйдет экономия.
- Что случилось в этом вчерашнем рейде?
- Ничего такого.
- Андрей.
Полицейский вздохнул, не столько раздражённо, сколько досадливо и сочувственно.
- Видел Веру Козик.
- Среди, - у Люды отвисла челюсть, - проституток?..
Андрей покачал головой, одновременно поворачивая руль и направляя машину с проспекта в сторону.
- Люсь, это не просто проститутки, это самый низ. Не знаю даже, как назвать прилично, чтоб ты поняла. Бывают «съёмные дамы», к которым обязательно должна прилагаться бутылка водки, иначе их никто и забесплатно не возьмёт. Такие приходят на вызов, вручают бутылку и говорят: «Ребят, выпейте, а мы пока тут у вас приберёмся». Короче, совсем опустилась Верка. Я её сначала не узнал, потом смотрю, есть что-то знакомое.
- Верка. – Люда моргнула. – Не верится. Наша Верка? Она ж в классе была самой-самой.
- Была. – Андрей примолк. Какое-то время он усиленно сосредотачивался на езде по хитросплетениям дворовых дорожек. – Хорошо, что ты не видела, что с ней теперь.
Молодая женщина покусала губу, прежде чем всё-таки спросить:
- А что с ней? Какая она? – Тут не было злорадства. Люда сочувствовала, но хотела знать больше.
- Оно тебе надо, Люсь?
- Надо.
Андрей выдохнул через нос, слегка закатив глаза.
- Волосы сальные, лицо оплывшее, трезвой она, по-моему, не бывала уже лет десять. Не все зубы на месте. Достаточно?
Жена не ответила. Она отвернулась и несколько минут смотрела в окно, на стремительно проплывающие мимо дворики. Когда машина оказалась на крупной дороге, Логинова опять заговорила, но очень тихо.
- Андрюша, ты никогда… никогда не думал, что нас всех кто-то сверху наказывает? Нас с тобой, Веру, Димку, Никиту?
- Никиту? – усмехнулся Логинов. – Никита, насколько знаю, цветёт и пахнет, бизнесами вон всякими занимается.
- У Димки тоже вроде всё хорошо шло, а он в один прекрасный день взял да повесился. Несчастная любовь, взаимности не было.
- Мозгов у него не было, - грубовато отрезал Андрей. – Не в проклятье дело, а в тупости, не накручивай.
- Говорят, он сделал узел на самой петле. И след получился похожим на медузу, как будто она засела под подбородком и распустила щупальца.
- Где ты этой ерунды наслушалась? Никто нас не наказывает, выкинь из головы. – Он начинал сердиться, в первую очередь потому, что ему самому на ум мысли о наказании тоже приходили, всё чаще и чаще.
- А ведь нас есть, за что… Помнишь, как мы её травили? Помнишь, как обзывали, как говорили ей, что она старуха, что столько, сколько она, нормальные люди и не живут, что ей давно на пенсию пора, а лучше сразу в гроб. А помнишь, как мы в тот день…
- Помню. - Восклицательной интонация не была, зато резкости – через край. – Хватит, Люда. Всё равно ничего не изменишь.
Странная штука – человеческая психика. Порой обращаешь внимание на мелочи, и только затем сознаёшь, что стряслось что-то крупное.
Андрей заметил трещины на лобовом стекле. Они расходились лучами от одной точки и преимущественно в одну сторону – от левого верхнего угла к центру. Логинов отродясь не страдал богатым воображением, он привык видеть в вещах только вещи и ничего больше. Но сейчас мужчина не мог не подумать о том, как сильно, как страшно и как безоговорочно эти трещины напоминают очертания медузы.
Через секунду сквозь образ медузы до сознания добрался металлический грохот, звон разбитого стекла, крик Люды и понимание того, что сам Андрей, да и вся машина, занимает теперь какое-то неправильное положение в пространстве.
Как потом узнал Логинов, на перекрёстке в их автомобиль врезался грузовик, потерявший управление. Классика, не правда ли? Простенько и со вкусом. На водителе грузовика – ни царапины. У Андрея – сотрясение мозга и два перелома. У Люды – список на полторы страницы медкарты.
Людмила Логинова умерла, но не сразу. Она успела услышать в машине «Скорой», как врачи констатировали выкидыш на раннем сроке беременности.

 » 4. Амина

2035-й год
- Да пропади ты пропадом.
Умел Логинов произнести фразу обычным, не повышенным тоном так, что у адресата начинали трястись поджилки. А Амина и без того себя ощущала не в своей тарелке.
- Андрей Игоревич! – Шура приобняла подругу.
Капитан не сводил глаз с Амины. Наверное, вы уже догадались, что она была точной копией девушки со старой фотографии, когда-то взятой Андреем из квартиры Гуревич. Только волосы не распущенные, а заплетённые в нечто непонятное - змейки из некрупных косичек, «притиснутые» к голове по всему затылку.
В кабинете воцарилась странная тишина.
- Извините, - буркнул капитан, - я так, о своём.
Логинов понимал лишь одно: не надо выставлять себя сумасшедшим перед сотрудниками и прессой. Да и Амина недоумевает искренне, кажется, даже испугалась, вон как глаза округлились. Нет, всё-таки не глаза, а глазищи. И когда на кого-то испуганно смотрят такими глазищами, невинными, выразительными, полными света, этот кто-то для прочих присутствующих мигом становится злодеем, незаслуженно обидевшим чистейшее создание.
- Это я не Вам, - продолжил Андрей. – Просто вспомнил кое о чём.
Облегчение художницы выразилось в робкой полуулыбке.
Аксёнова, следуя своему неизменному жизненному принципу, принялась ковать железо, пока оно было горячо.
- Аминка очень талантливая, возьмите её к себе, не пожалеете.
- Нам Рембрандты не нужны, - прохладно оповестил Логинов. – Главное, чтоб картинка получилась точной. Одно дело срисовать охапку гвоздик с натуры, другое – создать портрет по словесному описанию. Ты раньше таким занималась?
- Нет, - призналась Амина с милой ужимкой. – Но я попробую, если Вы разрешите.
«Одно лицо, одно лицо, - вертелось в голове капитана. – Похожа, как две капли воды». У него было право это утверждать. Количество часов, которые Андрей провёл, уставившись на фото Светланы, в общей сложности составляло не одни сутки. Каждая чёрточка Гуревич навечно врезалась в память Логинова.
Вдруг эта Амина – родственница Светланы Валерьевны? Но даже самые близкие родственники, если они не близнецы, не бывают настолько схожи. Наука наконец-то освоила полномасштабное клонирование человека и грешит тайными экспериментами? Но почему клонируют математичек-самоубийц? Проще всего предположить, что Амина похожа на Светлану Валерьевну без всякой причины, говорят же, что у каждого в мире есть двойник. Но в «случайную» теорию не укладывается родимое пятно.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать два.
- Живёшь в Питере?
- Да.
- Родилась тоже здесь?
- Вам не проще посмотреть её документы? – вклинилась Шура, сложив руки.
- У меня всё с собой, - засуетилась Амина, ринулась обратно к стулу, на спинке которого висела её сумка. – Паспорт, диплом об окончании университета - свеженький, ИНН, на всякий случай свидетельство о рождении и школьный аттестат.
Вышеперечисленное было всучено шатену.
- Почему такое имя? – не отвязывался Логинов. – Мусульманка?
- Вы её в терроризме подозреваете, что ли? – сильнее и сильнее удивлялась Шура.
Удивлялась не только она, но и коллеги Логинова, и сама Амина.
- Думаете, я планирую провести у вас теракт? – осмелилась съязвить Майская. – Прокрасться в самый главный кабинет и вусмерть затыкать начальство карандашом?
Андрей не шелохнулся, но Амина вдруг остро прочувствовала каждый из тех пятнадцати, если не двадцати сантиметров, на которые капитан над ней возвышался. Зря она сегодня не надела обувь на каблуках. Раньше они не казались художнице необходимым атрибутом, она была минимум среднего женского роста.
- Имя мне дал рабочий, который принёс меня в Дом ребёнка. Я была младенцем, когда меня нашли, говорят, прямо-таки новорожденным. Случилось это в мае, отсюда и фамилия. – Очень неприятно излагать такие детали своей биографии перед посторонними людьми, и чувство страха уступало место праведному негодованию.
- Где нашли? – Андрей открыл паспорт брюнетки. Мужчину почти не удивило, что датой рождения значилось 18 мая 2013 года. Светлана Валерьевна покончила с собой 17-го. Дурдом, раскрой свои объятья!
- Вы бы у неё ещё размер бюстгальтера спросили. – Шура с трудом поддерживала баланс между полушутливым тоном, обычно позволяющим не портить отношения, и чётким намёком на то, что полицейский лезет не в своё дело. – Или, как профессионал, уже сами определили, на глазок?
Амина была благодарная за моральную подмогу, но такая поддержка грозила вогнать поддерживаемую в большую краску, нежели расспросы капитана. Что поделаешь, комплексы у Шуры отсутствовали начисто. Вдобавок, Аксёнова была старше Майской на два года, поэтому иногда позволяла себе немножко опекать соседку.
Андрей сам понял, что перегибает палку. Для приличия он просмотрел другие документы, затем возвратил их владелице. Пока капитан раздумывал, что бы сказать, чтоб отвадить Майскую, выход из положения нашёл лейтенант Смирнов.
- Амина, Вы оставьте Ваш номер. Сию минуту нам художник не требуется, но как только появится дело, мы Вам позвоним.
Художница одарила светловолосого лейтенанта благодарным взглядом. Теперь ей самой не больно-то хотелось здесь работать.

Некоторые полагают, будто у полиции есть досье на всех и вся, и стоит лишь нажать пару кнопок на компьютере, как перед тобой предстанет подноготная любого нужного человека. На самом деле это далеко, далеко не так. Однако вопрос с поиском информации упрощается, если в паспортном столе и городской социальной службе тебя знают и побаиваются.
На сей раз капитан не удивился совсем, хотя повод был. Новорожденную девочку, впоследствии названную Аминой Майской, нашли, как ни дико, прямо на берегу Финского залива, недалеко от Петергофа. На следующее утро после гибели Светланы Валерьевны. Гибели ли?..
Проблема была в том, что Логинов одинаково не верил и в мистику, и в подобные совпадения, поэтому не представлял, как реагировать. Принять бы сейчас на грудь для стабилизации внутреннего мира, но и здесь облом.
Ещё одна странность в жизни Логинова – на него не действовало спиртное. Ну, как «не действовало»... Все побочные эффекты он испытывал в полном объеме: нарушение координации движений, похмелье, головная боль, ощущение песчаной бури во рту и т. д. Но главного, того, ради чего обычно пьют алкоголь, не было. Никакой тебе лёгкости в голове, приятного беспамятства, задорного настроения. С сигаретами похожая дребедень. И, что хуже всего, распространялось это и на лекарства, в том числе обезболивающие и снотворные. Пробовали лечить зубы без обезболивания? Андрей пробовал, за неимением выбора. Восприимчивость к алкоголю, обезболивающему и снотворному ушла, когда больше всего требовалась – после аварии, забравшей Людку. Вернее, непосредственно в момент аварии. Сколько врачи тогда ни кололи Андрею лекарства, он продолжал чувствовать всё. Всё.

 » 5. Художества

- Витаминка, не заморачивайся. – Шура глотнула сока из высокого тонкого стакана. – Логинов - мужик со странностями.
- Могла бы предупредить заранее, - беззлобно заметила Амина, разделываясь с шоколадным пирожным.
Девушки сидели в кафе, недалеко от отделения. Они решили перекусить и немного поболтать, прежде чем разойтись по делам.
- Извини, я сама не ожидала. Он обычно странный в другую сторону – иной раз молчит, как партизан, клещами слова не вытянешь. Сегодня на него нашло что-то новенькое. Между прочим, он далеко не самый главный. Можно попробовать сунуться к начальству повыше, к полковнику Бинкерееву, например, он хороший дядька, понимающий.
- Нет уж, спасибо, - замахала руками Амина. – После твоего Логинова мне резко расхотелось в это отделение.
- С чего Логинов вдруг стал моим? Даром такого счастья не надо, не приписывай. – Шура задумчиво облизнула губы. – Не, в принципе, он не плохой человек, просто… просто…
- Просто хр-р-р-р! – Амина, выставив вперёд ладони с растопыренными пальцами, попыталась изобразить хищного зверя. – Смесь медведя с пиявкой.
В сумке художницы ожил сотовый телефон. Амина достала заливающийся соловьиной трелью аппарат, поглядела на высветившийся номер.
- Городской. – Нажала на кнопку приёма. – Слушаю.
- Алё, - прозвучал мужской голос.
- Слушаю, - повторила Амина, - говорите.
- Я Вас не вижу.
- И не увидите, у меня телефон без видеосвязи. Кто это?
- Сергей. Смирнов. Лейтенант. Вы мне полчаса назад свой номер оставили, помните?
Тёмные брови девушки, не тонкие, но имеющие красивую форму, чуть-чуть приблизились к переносице, выражая некоторое удивление.
- Вернитесь, пожалуйста, – попросил лейтенант. – К нам только что привезли пострадавшую, её ограбили. Нужно составить фоторобот, но все компьютеры полетели, разом. Не то замыкание, не то вирус какой. Женщину надо поскорее отпустить, да и завтра она прийти не может, уезжает в командировку на неделю. Вот я и подумал. Вы бы вернулись, а? Набросали портретик, мы б Вам в любом случае эту работу оплатили, даже если она будет единственной.
- Честно говоря… - Амина потеребила небольшую серёжку в правом ухе, одну из четырёх.
- И женщина вся извелась, переживает. У неё в сумке была зарплата с премией.
Амина выдохнула.
- Сейчас приду.
В жизни под одной крышей с «журналистом-криминалистом», несомненно, есть особенности. Волей-неволей Амина слышала подробности разных дел. Постепенно это притёрлось и стало восприниматься как нечто обыденное, порой даже находился повод хохотнуть. «Я ж теперь спать спокойно не могу, пока не услышу на ночь, кто кого за последнюю неделю убил, расчленил или хотя бы изнасиловал», - иногда в шутку сетовала друзьям и знакомым Майская. Но сегодня ей было не до шуток. Сегодня она столкнулась с жертвой – не изнасилования и не убийства, слава богу, но и простая кража способна принести настоящее горе, Амина в этом убедилась. Желание подшучивать как рукой сняло. Художница приложила все силы, чтобы сделать максимально точный портрет. Лучшей оценкой стал отзыв пострадавшей. Заплаканная женщина взглянула на конечный результат и, отвлёкшись от переживаний, удивилась:
- Будто фотография, один в один!

У сотрудников были свои кабинеты, оборудованные прочными и полностью непрозрачными дверями, а вот общий зал для собраний по мало кому понятным соображениям снабдили множеством стеклянных вставок, эдакими окнами в стенах. Допотопные жалюзи редко смыкались вплотную, посему находящимся снаружи обычно было прекрасно видно то, что происходило внутри. В данный момент происходило нечто вроде совещания или развёрнутой оперативки, насколько разумела Амина.
Сама девушка сидела в коридоре напротив отдела кадров. Майская прибыла аккурат во время обеденного перерыва, пришлось устроиться поудобнее и ждать. Амина зарисовывала всякую залетающую в голову ерунду. Маленький альбом – ну или большой блокнот – брюнетка носила с собой постоянно, на случай внезапного порыва вдохновения или, как сейчас, необходимости скоротать время.
Еженедельное совещание перетекло в стадию, на которой сотрудники разбивались на группки по узким рабочим интересам.
- С какого перепуга она снова у нас? – Логинов дёрнул подбородком в сторону окна.
- Её позвали к нам работать, - пояснила сержант Анна Пилипенко, умудрявшая постоянно быть в курсе всех событий отделения, - внештатно. Вы разве не знали? Она ведь при Вас на днях возвращалась, чтоб сделать портрет.
- Про то, что возвращалась и рисовала, слышал, - недовольно проговорил Андрей, - в подробности не вникал.
- Она намалевала физиономию всего за десять минут! Быстрее, чем на компьютере составляют. И пострадавшая клялась, что портрет точный до последней чёрточки. Полковник Бинкереев был рядом, оценил.
Шатен предпочёл не задумываться об Амине, а возобновить обсуждение другого дела:
- Как Настя Каревская?
- Без изменений, состояние стабильно-тяжелое, в себя до сих пор не приходила, врачи говорят, что, может, уже и не придёт.
- Охрану к палате приставили?
- Н-н-нет. – Пилипенко невольно поёжилась. Предстоящая реакция Логинова сержанта заранее настораживала. – Сказали, нет свободных людей.
Амина не слышала, что именно говорил Логинов. Без слов было ясно, что капитан кого-то заочно распекает, столь активно, что опасливо косятся все окружающие коллеги.
Что Амину смущало в предстоящих трудах на благо правопорядка, так это Логинов. Похоже, капитан её невзлюбил сразу, всерьёз и непонятно почему. Не дай бог, продолжит интересоваться ею в той же оскорбительной манере, а то и зайдёт дальше. Этот персонаж не мог не пугать. Сами попробуйте не бояться, общаясь с человеком, который постоянно держится так, будто планирует убийство, причём ваше. Мужчина даже со спины выглядел опасным, он был угрожающе мощным. (Изначально природа не наградила Андрея выдающимися данными, разве что на рост не поскупилась, хотя о мировом рекорде речь не шла. Однако работа полицейского – та ещё нервотрёпка, и иногда нужно заставить себя отключиться, любой ценой, попросту чтобы не рехнуться. И у Логинова, невосприимчивого ко всем снотворным, оставался единственный выход – физические нагрузки. Приходилось выматываться, порой до полуобморочного состояния, чтоб нормально заснуть. К услугам полицейского был спортзал при отделении, боксёрская груша в квартире, а также все общедоступные места, годящиеся для пробежек.)
С другой стороны, один мрачно настроенный сотрудник не повод отказываться от работы в полиции, ведь соответствующая запись в трудовой книжке не станет лишней; все кругом твердят, что жизнь быстро проходит, что пенсия подкрадывается незаметно и надо заранее думать о будущем.
Увлекшись размышлениями и рисованием, брюнетка не заметила, как совещание закончилось. Полицейские начали расходиться из зала кто куда. Вернулась с обеда кадровик, она и Логинов приблизились к Амине одновременно с разных сторон, при этом капитан не собирался останавливаться, да пришлось, чтоб не вклиниваться со всего размаху в мини-толпу коллег, спонтанно образовавшуюся посреди коридора.
- К нам? – осведомилась кадровик.
- Так точно. – Амина поднялась, накидывая на плечо сумку и одновременно пытаясь достать из этой сумки документы.
В результате манёвров альбомчик вывалился из рук художницы и в раскрытом виде упал на пол. Карандаш тоже упал, но не привлёк столько внимания.
Картинки представляли собой карикатуры, и безошибочно угадывалось, с кого срисовано главное действующее лицо. На первом листе красовался Логинов, презрительно щурящийся, с клыками и загнутыми рожками, сурово сложивший руки. Центральным персонажем второй картинки также являлся капитан, стоящий посреди комнаты, все остальные обитатели которой в ужасе разбегались от Андрея по углам, а один, то есть одна (прослеживалось явное сходство с Пилипенко) вовсе обосновалась на люстре, вцепившись в ту руками и ногами.
Зрение у Логинова было завидное, мужчине не понадобилось наклоняться, чтоб разглядеть художества. Амина рванулась поднимать своё творчество, кадровик деликатно прикрыла рот ладонью. Выпрямляясь и прижимая злосчастный альбомчик к груди, молодая брюнетка встретилась взглядом с капитаном. Левая бровь мужчины дрогнула, приподнявшись на парочку миллиметров, после чего капитан зашагал дальше.
- А внештатникам полагается медицинская страховка? – справилась Амина у работницы отдела кадров.

- Он меня убьёт, чует моя печёнка, - тихонько паниковала Майская, в то время как слушатель и собеседник сопел, приседая, вставая, снова приседая. – Подстроит несчастный случай, сведёт с каким-нибудь маньяком или тупо пристрелит.
Шура была из тех, кто скорее пропустит ужин, чем фитнес-тренировку. А поскольку сегодня занятие в спортклубе отменили, девушка принялась упражняться дома, на коврике в своей комнате. Что ничуть не мешало слушать подругу.
- Тебя правда так пугает Логинов? – Журналистка улеглась на живот, завела руки за спину, вытянула и приподняла ноги. Постаралась застыть в этой позе на максимально возможное количество времени.
- Да я его боюсь до полусмерти! – Чтоб не вести беседу сверху вниз, Амина тоже легла на пол, лицом к соседке, и подперла щёку рукой.
Майская некогда тоже увлекалась фитнесом, но была слишком неорганизованной, чтобы долго заниматься чем-то одним. Единственным постоянным её увлечением являлось рисование, написание картин, впрочем, правильнее окрестить это призванием. Она регулярно бралась за что-нибудь новое, а когда достигала определённых успехов, охладевала и переключалась на другое занятие. В физической подготовке Амина безоговорочно уступала тренированной, подтянутой Шуре с её, Шуриной, точёной фигуркой, которая сделала бы честь любому подиуму. Вместе с тем художница сама могла похвастать стройностью, не спортивной и не модельной, а обычной, но приятной. Было в её облике нечто мягкое, аккуратное. Поэтому Амину часто воспринимали как миниатюрную девушку, хотя роста она была не меньше среднего – 171 сантиметр (специально измерила после первой встречи с Логиновым); окружающие упорно видели в ней хрупкое и беззащитное создание. Она и Шура были одинаковой «высоты»; обе брюнетки, только Амина – не такая жгучая, как подруга. Аксёнова имела более яркую внешность, это объективное утверждение; одни только лунно-зеленоватые глаза с роскошными смоляными ресницами чего стоили. Однако и Майскую вряд ли назвали бы бледной поганкой. Она не была сногсшибательной красавицей, но её всегда запоминали.
- Не волнуйся. – Шура сосредоточенно держала плечи на нужном уровне. – Пускай Логинов суров, как дух капитализма, ты, по крайней мере, примерно представляешь, чего от него ждать. Или считаешь, что представляешь, не суть дела. Главное, что он не застанет тебя врасплох. Гораздо хуже, когда человек кажется такой ути-путей, смотришь на него и думаешь: ангел небесный, не иначе; а потом он оказывается редкостной сволочью, и обнаруживается это в самый неподходящий момент. – Она перевела дух, упрямо не давая расслабиться мышцам. – А справедливости ради скажу, что Логинов ни в чём по-настоящему плохом мною замечен не был. Да, он может рявкнуть, накричать, послать, но работу свою выполняет старательно и честно. У меня иногда такое ощущение, что кроме неё у Андрея Игоревича ничего и нет. Если на тебя когда-нибудь нападут хулиганы, от всей души желаю, чтоб рядом оказался Логинов.
- И помог хулиганам?
- Помогать им он не станет, а тебя защитить сможет, за ним как за каменной стеной.
- Ты-то откуда знаешь?
- Однажды ездила в рейд с его группой, рейд прошёл не очень безмятежно. – Журналистка мерно выдохнула и опустила конечности. – Тебя никто не заставляет при виде Логинова восторженно визжать, как фанатка Джастина Бибера. Главное помни, что Андрей не начинает первым, не задевай его, и он тебя пальцем не тронет.
Будто Амина любила скандалить и ссориться. Она была мирной, как коала.
- Кто такой Джастин Бибер?
Шура перевернулась на спину, заложила руки за голову.
- Предпоследний муж Пугачёвой. Помоги, придержи мне ноги.
Амина переползла в другую сторону и присела, зафиксировав щиколотки подруги.
- Какой у тебя. Планируется график. Работы? – на подъёмах выговорила Шура, добросовестно качая пресс.
- Договорились, что мне будут звонить, когда я понадоблюсь.
Шура не могла не переиначить:
- То есть, ты. Будешь. Девочкой по вызову. У полицейских? – Брюнетка хихикнула.
- Типа того. - На Шуркин юмор обижаться бесполезно. – Альбом и карандаши я уже оставила у секретаря, чтоб всякий раз не мчаться за ними домой, прежде чем ехать в отделение.
- Подработка нормально совместится. С работой в садике? Ты обговорила?
- Я сразу предупредила, что работаю воспитателем, в отделении не возражали. В конце-то концов, я только дополняю компьютерных художников, если что, они без меня обойдутся. Сомневаюсь, что меня будут часто вызывать.
- Поживём – увидим. – Брюнетка сосредоточилась на прессе. - Витаминка, ты считаешь?
- Я думала, ты считаешь.

 » 6. Я не сдурела, я вообще такая

Лето подходило к концу.
Амина появлялась в отделении один-два раза в неделю и сама по возможности избегала встреч с Логиновым. Всё же было несколько столкновений, несколько брошенных фраз. Вдобавок, Андрей видел, как Амина общалась с другими. И сделал вывод: эта девица – ненормальная. По глубокому убеждению Логинова, лишь ненормальный в нашем мире может всегда быть в хорошем настроении.
- С чего твоя подруга такая радостная? – при случае осведомился Логинов у Шуры.
- Она всегда радостная, у неё и спрашивайте, с чего. Есть фраза-прикол: «Я не сдурела, я вообще такая». Точно про Витаминку.
- Витаминку?
- Это что-то вроде ласкового прозвища, ещё с детства, насколько понимаю. Как Ленка-Пенка, только Аминка-Витаминка. У нашего побитого банкира в детстве наверняка тоже было прозвище, давайте к нему вернёмся. Не к прозвищу, к банкиру. Уже есть подозреваемые?
Удивительно, как Амина влияла на других. В её присутствии люди становились мягче, им неудобно было грубить, когда на них смотрели глазами, в которых, казалось, сосредоточилась детская вера всего мира. И полицейские, и даже уголовники при Амине стеснялись нецензурно выражаться. «Да пошёл ты в ж… - однажды высказывал лейтенанту Смирнову один гражданин, бывший частым гостем в полиции. Но тут приметил Амину, мышкой замершую в уголке. - …В ЖЭК! Тьфу!»
На работу Амина обычно не приходила, а прибегала, почти опаздывая. Забавно было наблюдать, как она мчится по улице, маневрируя между прохожими, то оглядываясь, то смотря на наручные часы.
Логинов, наконец, разобрался с цветом глаз Майской. Глазищи были серыми, с серебристым, иногда золотистым отливом. Но кроме того глаза были зеркальными и впитывали основной цвет окружающей обстановки: в аллее они казались зеленоватыми, в комнате с синими стенами – голубоватыми, возле кирпичного здания – почти карими. Даже без густых длинных ресниц и переизбытка туши очи Майской привлекали внимание в девяти случаях из десяти. В остальном её лицо нельзя было назвать особенным. Узковатая овальная форма, светлая матовая кожа, довольно аккуратный прямой нос, маленький рот, полные губы; не совсем классический подбородок, острый и выдающийся вперёд малость сильнее, чем диктуют идеалы. Не безупречная, но симпатичная мордашка.
При каждой встрече капитан вольно и невольно сравнивал Амину со Светланой Валерьевной, даже принёс на работу фотографию Гуревич, для полной наглядности. Как-то Андрей застал художницу в той же позе, что на снимке: девушка сидела и, подпирая ладонью щёку, задумчиво смотрела наверх. Идеальное сходство лиц подтвердилось. Правда, вживую взгляд брюнетки оказался загадочнее. Он был мечтательным, но по пробуй пойми, о чём замечталась Майская: не то представляет себе райские кущи, не то прикидывает, чем можно было бы дополнить список пыток средневековой инквизиции. Помимо образа на фотографии существовал и другой образ – в памяти Андрея; пусть там речь шла о пожилой женщине, зато можно сравнить не только лицо, но походку, жесты, поведение.
Светлана Валерьевна часто улыбалась и никогда не смеялась, во всяком случае, при учениках. Да и улыбка была вежливая, формальная, глаза оставались спокойными. У Амины глаза вечно сияли, она постоянно ходила с таким видом, будто вдруг узнала, что стала единственной наследницей престарелого миллиардера. А уж хохотала над любой мелочью. Девушка и окружающих заражала своим весельем.
- Прекрати меня смешить! – однажды услышал Андрей у входа в приёмную перед кабинетом полковника. Эти слова секретарши, перемешанные со сдавленным хихиканьем, предназначались Амине. Не то у Майской было настоящее дело, не то она забежала поболтать, что случалось нередко. – Начальник за дверью, он услышит гогот.
- А ты скажи, что проводишь научный эксперимент: какой вид гогота привлекает современного начальника, - предложила художница. - И добавь: «Не только современного, но и мужественного, сильного, демократичного и симпатичного».
- Пожалуй, так я себе даже премию заработаю.
- Вот-вот. Я ж плохого не посоветую.
Вместе с тем, Амина умела не только веселиться. Она не скрывала и не стеснялась других своих эмоций. Нередко она, слушая рассказы пострадавших, и сама плакала. А уж после беседы с Настей Каревской разревелась на всю катушку, едва выйдя из палаты. Настя Каревская была семнадцатилетней первокурсницей. Возвращалась домой с дискотеки, решила поймать попутку. Поймала. Девушку нашли через два дня в лесу, едва живую. Не просто избитую и изнасилованную, а ещё исполосованную ножом; с обкорнанными волосами. Как она выжила, не понимали ни полицейские, ни врачи. Вопреки неутешительным прогнозам подросток пришла в себя. При всякой попытке составить фоторобот на ноутбуке Настя ударялась в слёзы и в истерику. Смотреть на экран, подбирать варианты, видеть нарастающее сходство, постепенно вырисовывающееся лицо своего мучителя – всё это было выше сил пострадавшей. После нескольких неудачных попыток Логинов сам предложил вызвать художника. Когда Амина закончила, её колотило не слабее, чем пациентку. Майская дрожащей рукой всучила Логинову альбомный лист, отошла к противоположной стене, прислонилась спиной и опустилась на корточки.
- Аминка, - сочувственно цокнул языком Смирнов и примостился рядом. Он не знал, что говорить.
- Как люди могут быть такими? – Амина произнесла это совсем тихо, но Логинов услышал. Он внимательно вглядывался в лицо девушки. – Как можно получать удовольствие, делая кому-то больно? Не понимаю.
Она и правда не понимала, тут не было притворства. Амине сроду бы не пришло в голову причинить кому-то вред и боль для собственного удовольствия. Светлане Валерьевне тоже.
- Люди бывают разные. – Серёжа негромко выдохнул. – Некоторых и людьми-то не назовёшь.

- Тук-тук. - Из-за приоткрывшейся двери высунулась мордашка Амины. - Здравствуйте.
Логинов не соизволил отвлечься от компьютера. На самом деле, капитан печатал бесполезные сведенья, заполняя бесполезные стандартные формы, ища повод подольше задержаться на работе; порой случались дни, когда особенно не хотелось возвращаться в пустую квартиру. За окном вечер загустевал, превращаясь в ночь. Единственным источником света в кабинете, помимо монитора, была лампа на письменном столе.
- Я занят.
- Я вижу.
Нахмурившись, полицейский таки посмотрел на визитёршу. Чисто внешне Андрей не казался страшным. Он всегда был пострижен, не зарастал бородой и даже щетиной. Зато взгляд с лихвой давал понять: к Логинову лучше лишний раз не соваться.
- Ну, чего тебе?
- Я сегодня проставляюсь – только что получила постоянный пластиковый пропуск.
- Поздравляю. – Палачи на эшафоте и то говорят любезнее. – Смирнов меня уже звал, я отказался.
- Он передал. – Набравшись смелости, художница переместилась в кабинет целиком. В руке она держала блюдо с куском выпечки. – Поэтому я решила занести Вам тортик.
Крайне осторожно девушка подошла к рабочему столу капитана, поставила блюдце и отшагнула в сторонку. Логинов наблюдал насмешливо, но добрее от того не становился.
- А это что? – он указал за задний карман джинсов художницы.
- Это? – Амина положила ладонь на мини-фляжку, торчащую из кармана. – По-моему, коньяк. Или ликёр, я не разбираюсь. Фляжка не моя, я отобрала её у… - Она запнулась. Не хотела ябедничать. – У одного из ваших.
- Капитан Федулов опять начал разгоняться за столом?
Девушка покивала.
- Я конфисковала, от греха подальше, всё-таки рядом ножи, вилки.
- Федулов не буйный, даже во хмелю.
«Успокоили», - чуть было не ухмыльнулась Амина. Чтоб скрыть несостоявшуюся реплику, брюнетка склонила голову, заправила за ухо воображаемый локон, звякнув монетками на одном из браслетов, опутывающих левую руку.
Ещё одно отличие Майской от Гуревич заключалось в стиле. Конечно, не надо забывать о разнице в возрасте, но Андрей, как ни старался, не мог представить, чтоб Светлана Валерьевна даже в двадцать лет надела то, в чём преспокойно расхаживала Амина. Художница обожала яркие цвета, носила и короткие платья, и майки со штанами, и куртки. Преподавательница предпочитала строгие тона и не менее строгие покрои. Дело было не столько в одежде, сколько в украшениях или, выражаясь языком моды, аксессуарах. Максимум, что позволяла себе Светлана, это тонкая золотая цепочка в добавление к маленьким серьгам и изящным наручным часам. Амина вешала на себя чуть ли всё, что попадалось под руку, особенно любя разнообразные браслеты. О четырёх серёжках в одном ухе и пяти в другом стоит умолчать отдельно. Ну и навряд ли Светлана Валерьевна куда-нибудь бы пошла в официальном чёрном пиджаке, узкой чёрной юбке и кислотно-розовых гетрах под цвет балеток.
- Я верну ему флягу сразу после застолья, - пообещала виновница маленького праздника, творившегося в соседнем помещении.
- Давай её сюда.
Амина не стала спорить. Но после выполнения просьбы поинтересовалась:
- Зачем?
- Ты всегда сначала делаешь, а потом спрашиваешь «зачем»? – Логинов стукнул кулаком по корпусу компьютера, которому вздумалось чересчур сильно загудеть.
- Часто, - вздрогнув от удара, призналась девушка.
- Не стесняйся. Иногда «Зачем?» может стоить жизни. Крикнут тебе: «Ложись», а ты сначала спросишь, зачем, и всё – словила пулю.
- Никогда об этом не думала, но Вы, наверное, правы.
Андрей опять ударил по компьютеру, Амина опять вздрогнула.
- Чего ты сюда пришла, такая пугливая? – Губы Логинова скривились, почти достигнув стадии улыбки.
Амина свои губы немного выпятила, это было не жеманство, а признак смущения, приправленного слабым озорством.
- Я ведь сладкоежка, - начала девушка, засунув ладони в задние карманы и поводя плечами, - и меня гложет мысль о том, что в соседнем кабинете кто-то томится без тортика.
- Даже если этот кто-то – я?
- Даже если Вы. – Она сделала вдох поглубже. – За что Вы меня так не любите?
- Не льсти себе, я всех не люблю.
- Правда? Мне кажется, меня Вы не любите как-то особенно.
- Я сказал: не льсти себе. – Мужчина открыл фляжку и сделал демонстративный крупный глоток.
Всё-таки коньяк и недурной. Спиртное обожгло рот, затем горло – обычная прелюдия, для Логинова давно ничем не заканчивающаяся.
Амина подумала, что сейчас самое время откланяться.
- Майская! – внезапно воскликнул Андрей, когда девушка подступила к двери. – Стоять! Подойди.
Удивлённая художница вернулась к столу.
- А теперь выйди за дверь и через пять секунд вернись обратно, - скомандовал полицейский.
Само собой, у Амины возникло несколько вопросов, однако озвучивать их она не осмелилась. Брюнетка выполнила странную команду.
- Что это было? – после отважилась на вопрос Майская.
- Эксперимент. – Вдаваться в подробности Андрей не собирался.
После глотка спиртного мужчина почувствовал не только вкус коньяка, но и то, как этот коньяк приятно согревает изнутри, расслабляет. Спустя три секунды напиток плавно ударил в голову. Едва Амина отошла, это прекратилось; но возобновилось, стоило девушке снова оказаться рядом с капитаном, оба раза.
- Какой? – не дождавшись подробностей, полюбопытствовала тихо обалдевающая брюнетка.
- Неважно.
- Он хотя бы успешно прошёл?
- Нормально.
- Вы наблюдаетесь у врача? Серьёзно, такие как Вы должны состоять на учёте.
- Что-то ты осмелела. Тоже пригубила из фляжки?
- Я не присасываюсь к спиртному при первой возможности. – Амина слишком поздно поняла, что это могло сойти за издевательский упрёк, и спешно объяснила: - Вообще практически не пью.
- Из трезвенников, значит? – Логинов передвинул закрытую фляжку в самый дальний угол стола. Хоть коньяк оставил хорошее ощущение, которое организм был не прочь повторить и усилить, полицейский предпочёл воздержаться. Мало ли, чего от себя можно ожидать, если налечь на спиртное после стольких лет вынужденной трезвости.
- Экономлю деньги. Между мной трезвой и мной пьяной никакой разницы, все друзья так говорят. А если нет разницы, зачем платить больше? - Амина не понимала, почему до сих пор не пустилась в бегство. Видимо, энергия, предназначающаяся ногам, каким-то образом перекинулась на язык. – Вы тортик-то ешьте.
- Спасибо, - убийственно благодарно выдавил Логинов. – Я не люблю сладкое.
- А что любите?
- Мясо. Особенно филе молодых художников-внештатников.
- Я не удивлена. Только стесняюсь спросить, что подразумевается под филе.
- Майская, - Андрей повернулся и крайне проникновенно бросил взор на собеседницу, - уйди с глаз долой. – Его кулак в очередной раз опустился на компьютерную коробку, внутри которой что-то вновь загудело подобно идущему на взлёт боингу.
- Может, там стартёр барахлит? – предположила Амина, разворачиваясь.
- Нет, просто залили плохой бензин.
Девушка оглянулась на капитана.
- Ох, - без всякой иронии и уж тем паче издёвки, с неподдельным удивлением произнесла художница, - у нас есть чувство юмора?
- У нас его навалом.
- И почему мы им редко пользуемся?
Андрей еле заметно сузил глаза, в вечерней обстановке казавшиеся беспросветно чёрными.
- Ты всё-таки прикладывалась к фляжке?
- Сделала один глоточек по пути сюда. Максимум два.
- Я впрямь такой страшный?
- После трёх глотков коньяка – нет.

 » 7. Игра теней

Отдел, в котором работал Андрей, не занимался расследованием убийств, специализировался на ограблениях, драках, тяжких телесных повреждениях, иногда на похищениях. Но так вышло, что Логинов оказался ближе всех к месту инцидента, мужчину попросили подъехать и помочь разобраться, кого вызывать – криминалистов или просто бригаду из морга.
Поздний вечер крепко держал город в смоляных объятьях, но даже в глухом закоулке пара фонарей вгрызалась в эту смоль и отвоевывала небольшой кусочек пространства.
Подле лежащего на асфальте женского тела собрались люди в количестве, не дотягивающем до определения «толпа».
- Кто вызвал полицию? – привычно осведомился Логинов, подойдя к трупу и присаживаясь на корточки.
- Я, - откликнулся сзади щуплый мужичок с фингалом под глазом.
- Что случилось?
Необязательно было не спрашивать. Андрей многое повидал, и нынешнее зрелище не было хуже всего того, что капитану доводилось наблюдать по долгу службы прежде. Однако такие «картины» неизменно вызывали у Андрея отвращение, смешанное с недоумением и жалостью.
Определить возраст женщины на глаз не представлялось возможным, ей могло быть хоть двадцать, хоть пятьдесят лет. Лицо – один сплошной отёк, есть два-три синяка, но не они стали причиной опухлости. Такие физиономии, как правило, принадлежат беспробудным алкоголикам или любителям отдельных видов наркоты. С пухлым лицом не сочеталось худое, иссохшее туловище, тощие руки, неестественно тонкая шея, костлявые ноги - и всё это покрыто вздувшимися венами. Казалось, голова и тело принадлежат разным людям и оказались вместе по нелепой случайности. Одежда была дешёвой, ни одна деталь гардероба не соответствовала другой. Речь не о том, что цвет сумочки не гармонировал с цветом туфель, а о том, что вместе с короткой, обтрёпанной по краям юбкой на женщине были надеты кроссовки с шерстяными носками, растянутый тонкий свитер в катышках и нелепые красные бусы.
- Откуда я знаю? – пожал плечами мужичок. – Иду себе, никого не трогаю, смотрю – эта лежит. Я ей: «Ты чего тут делаешь? Ты живая вообще?», а она ни-ни. Я в неё ботинком потыкал, а она опять не колышется. Ну, думаю, всё, отбросила копыта.
Придётся вызвать криминалистов. Судя по всему, смерть не совсем естественная, хотя и не насильственная. Видимо, передозировка какой-то дряни. Кстати о дряни. Только так и можно было назвать то… э-э-э, что-то, что струйкой вытекло изо рта женщины, а ныне представляло собой полузасохший след на щеке, подбородке и частично на волосах.
Андрей отошёл, чтоб позвонить коллегам. Разговаривая по телефону, мужчина продолжал глядеть на безжизненное тело, с этой позиции оно вырисовывалось не хуже, чем вблизи. Наверное, потому что находилось прямо в круге света от близстоящего фонаря. Вернее, это не столько круг, сколько овал. Если ещё вернее, то неправильный овал, какой-то драный понизу, если принять за низ ту часть, что была ближе к Андрею. Да и бока не такие уж ровные, тоже обкромсаны уличными тенями. В целом напоминает…
Капитан захлопнул телефон, не договорив до конца. Подбежал к телу, опять присел. Склонился над лицом женщины, напрягая и зрение, и память.
- Чего-то не так? – насторожилась одна из зрительниц, бдительная пожилая тётенька. – Эта девка хоть не заразная?
- Она не девка, - прошипел Логинов таким тоном, что у тётеньки перед глазами пронеслась вся жизнь. – Её звали Вера.
- Вы её знаете? – оживился мужчина с фингалом. – Арестовывали раньше?
Андрей покачал головой, плотнее сжав челюсти.
- Она была моей одноклассницей.

Рабочий кабинет сейчас виделся Андрею особенно унылым. Робко заглядывающие в окно ранние лучики солнца не скрашивали обстановку.
Не получалось перестать думать о Вере. Вот и её уже нет. Как Люды, как Димы. Выходит, очередь за Андреем и Никитой. Интересно, где сейчас Синяев?
В Логинове не было ни капли суеверия, он считал стопроцентной дребеденью приметы, сновидения, не верил в колдовство и проклятия. То, что происходило с их пятёркой, Андрей не назвал бы проклятием, но здесь, несомненно, была система. Наверное, работал механизм вселенского уравновешивания. Или правосудия? Восстановления справедливости?
- Доброе утро.
Андрей обернулся настолько быстро, что Амина отпрянула и чуть не ударилась затылком о дверь.
Майская была последним человеком, которого Андрею сейчас хотелось бы видеть. Нет, не так. Майская была тем человеком, которого Андрею сейчас не надо было видеть ни при каких обстоятельствах.
Она стояла и приветливо улыбалась, барабаня пальчиками по забранным назад волосам.
- Решила зайти, поздороваться. Как у Вас дела?
Справедливость? Справедливость?! Дудки! С чего тут говорить о справедливости, если Светлана – и плевать, каким именем она теперь зовётся! – в итоге жива, здорова и вдобавок молода, а Димки, Верки и Людки нет, они умерли! Умерли, страдая перед смертью не один день, не один год. У самого Андрея жизнь пошла под откос! А эта… эта тварь стоит, смотрит на него и сверкает своей фирменной беспечной улыбкой. Вот кого надо называть девкой. Бестолковой, бесполезной, бездумной девкой!
Часть мозга, сохранившая способность рационально мыслить, заставила Андрея процедить:
- Пошла вон.
Глаза Амины сделались больше обычного, округлившись.
- Чего это Вы с самого утра в таком настроении?
Дура, не представляет, какой опасности сама себя подвергает. Логинов сжал кулаки.
- Я сказал: пошла вон. Больше повторять не буду.
Амина обиженно поджала губы, растерянно заморгала. И совсем по-детски прохныкала:
- Ну чего Вы, а? Я же Вам ничего плохого не сделала. - Ещё немного, и из зеркальных глаз польются слёзы, блики вокруг зрачков уже подрагивают.
- Просто уйди, - отчеканил Андрей.
- Ладно-ладно. – Амина положила руку на грудь, на секунду прислушавшись к самой себе. – Но если Вам нехорошо, если захотите поговорить, обращайтесь. Я умею слушать.
- Слушать-то умеешь, но не слышишь! – взревел Логинов. – Уйди, дура!
- Сам дурак, - без обиды хмыкнула брюнетка. Потом хмыкнула ещё раз.
Она кашлянула.
Андрей очень отчётливо услышал, как на пол что-то капнуло.
Амина ошарашенно провела рукой по волосам, которые оказались мокрыми. Не влажными, а именно мокрыми, сплошь. Как и одежда.
Вода катилась с художницы щедрыми струями.
- Что эт…?.. – слова оборвались, обернувшись каркающе-булькающим звуком. Вода потекла изо рта и носа Амины.
Девушка откашливалась, но влаги не становилось меньше. Брюнетка начала захлёбываться.
- Эй, ты что? – Ничего умнее не придумалось. Логинов схватил художницу за плечи, будто от этого ей полегчает.
- По… пом… - Глазищи были переполнены ужасом. – Помог… ите… - Девушка покачнулась.
Она бы упала на пол, не подхвати её Андрей.
- Сюда! – заорал Логинов, сам не понимая, к кому обращается. Да какая разница? Главное, чтоб кто-нибудь появился. – Живо!!!
Девушка в его руках продолжала захлёбываться. Билась в судорогах. Андрей наклонил её лицом вниз, надеясь, что это поможет.
- Вызывайте медиков! – рявкнул Логинов сотрудникам, высунувшимся из-за открывшейся двери. – И поскорее!
- А что?.. – начала сержант Пилипенко, но сама поняла, что тут не до вопросов.
Пока одни полицейские понеслись за врачами, другие обступили Андрея и Амину.
- Откуда берётся вода?
Отличный вопрос. Замечательный. Десять баллов из десяти.
Художница безвольно повисла на руках капитана, попытки откашляться почти сошли на нет, уступив место жуткому влажному хрипу.
- Мне страшно, - тихо-тихо протянула Амина, голос разбавлялся клокотанием в горле. Девушка не поднимала голову, намокшие пряди свисали, подобно сосулькам, закрывая лицо.
Её страх Андрей чувствовал кожей. Когда ты так близко к человеку, находящемуся в состоянии крайнего ужаса, ты не можешь ничего не ощутить.
- Главное, не глотай воду. – Это лучше, чем избитое, бесполезное и глупое «Всё хорошо».
- Мне страшно. – Амина мотнула головой, устремляя взгляд на Логинова. Мужчина увидел не Майскую, а Гуревич. Пожилую женщину с синеватой кожей. С растекающейся тушью, которая была размазана по векам и щекам вперемешку с косметическими тенями. – Ты хоть представляешь, как мне было страшно?
Если б перед ним оказалась открытая пробирка со спорами сибирской язвы, Андрей и то не сумел бы отшатнуться быстрее. Он отпустил брюнетку и вскочил, отбрасывая одеяло.
В квартире было темно. В его квартире, той самой, где он периодически спал, а, значит, формально жил. О, так вот что это такое - проснуться в холодном поту.

Он не хотел видеть Майскую. Отчасти потому, что не знал, как поведёт себя при встрече. Вдруг впрямь сорвётся? Но Амину о сомнениях полицейского никто не предупредил, поэтому она снова сунулась в жизнь Андрея, не дав ему времени на моральную подготовку. Точнее, не сунулась, а въехала. На роликовых коньках.
Логинов благоразумно отошёл, когда из-за угла фойе с писком: «Тормоза отказали!» возникла Амина. Она пронеслась на приличной скорости, размахивая руками, неумело сгибая ноги. Мужчина схватил художницу за капюшон спортивной ветровки, прервав «поездку» и, бесспорно, спася от травм нескольких человек, в том числе саму Амину.
- Здравствуйте, - обезоруживающе безобидно улыбнулась Майская.
Андрей предпочёл опустить формальности.
- Почему на роликах?
- В чём была, когда вызвали, в том и приехала. Я как раз училась кататься на этих штуках. На обычных-то коньках я уже умею, хотя в процессе обучения, конечно, не раз поцеловалась со льдом. Сейчас решила осваивать роликовые коньки.
- И поцеловаться с асфальтом? Как ты в этом поднялась по ступенькам?
- Сама не знаю. Раз уж мы с Вами так мило разговорились, Вы не подтолкнёте меня в сторону четырнадцатого кабинета?
- Да без проблем. – Андрей отпустил капюшон, резво развернул девушку и придал ускорение в наиболее безлюдном направлении.
- Спасибо, капитан!
- Держись за стенку, - посоветовал Андрей вслед.
Открылась дверь кабинета № 19.
Бам-с!
- Товарищ майор, простите! Я Вас сильно ушибла?
- Ничего. А почему ты…
- Училась кататься, когда сюда вызвали.
- Тебе куда?
- В четырнадцатый.
- Давай докачу.
- Что Вы, неудобно как-то.
- Брось ты. Мне нетрудно, и безопаснее выйдет.
- Спасибо.
Андрей ухмыльнулся. Ухмылка очень быстро исчезла под натиском невесёлой задумчивости.
Капитан понял, что в Амине есть один очень серьёзный недостаток, а именно – наяву у Логинова не получается на неё злиться.

 » 8. Обычное дело

- Есть что-нибудь интересненькое? – Катя, заместитель редактора, склонилась и через плечо Шуры посмотрела на компьютерный монитор.
- Не-а, - опечалила Аксёнова, изучающая крупные новости в поисках подходящей темы для еженедельного уличного опроса - чего-то животрепещущего и в то же время не провокационного, вместе с тем не оставляющего равнодушным ни студента, ни пенсионера. – Ничего особо нового. В Москве опять разгоняют натурал-парад. Остаётся неделя до вручения международной премии в области ораторского искусства имени Виктора Степановича Черномырдина. Николай Валуев, по прогнозам, в пятый раз станет чемпионом мира по шахматам.
- А из международных тем?
- США заявили, что сомневаются в демократичности норвежского правительства. Норвежское правительство в ответ заявило, что сомневается в адекватности США.
- Н-да, не вовремя норвежцы откопали у себя эти новые залежи нефти. Как найдёшь что-нибудь годящееся, скажешь мне и пойдёшь на опрос. – Светловолосая женщина выпрямилась.
- Кать, подожди. – Шура развернулась, обхватив рукой спинку стула. – Утром мне звонил дядька, порывался подкинуть тему.
- Что за дядька? – В глазах Кати вспыхнула извечная надежда журналиста-редактора на то, что очередная ерундовина (а читатели по ерундовым вопросам звонят куда чаще, чем по серьёзным) таки окажется чем-то стоящим.
- Не представился.
- Пф. – Без того не великого энтузиазма резко убавилось. – И чего хотел?
- Сказал, что работает в строительной компании. Мол, начальство ворует, не докупает нужных стройматериалов.
Катя поразмыслила.
- Значит, не представился? И контактных данных не оставил?
- Никаких.
Интересно, о чём люди в таких ситуациях думают, на что надеются? Позвонили, нажаловались на кого-то и считают, что журналисты побегут разбираться, напишут статью или снимут репортаж, и проблема решится? Да, корреспондент может попытаться разобраться, но ему нужно на кого-то ссылаться. Не может он начать статью словами: «На прошлой неделе мне внезапно взбрело в голову проверить, как обстоят дела в строительной сфере нашего славного города». Хотя, «Нам позвонил читатель и сообщил, что…» тоже не лучшее начало. Однако если есть реальный персонаж, история существенно выигрывает.
- Тогда о чём говорить? – вздохнула Катя. – Нет, если хочешь, можешь попробовать, только…
- «СинНСтройГрупп».
- А? – Катя хлопнула ресницами.
- Строительством занимается «СинНСтройГрупп».
- То есть, это их начальство ворует?
- Если верить нашему телефонному анониму.
Блондинка потёрла переносицу.
- Фирма-то крупная.
- И известная, - добавила Шура.
Бывают серьёзнейшие предприятия, которые не обращают на прессу внимания, пока та окончательно не перейдёт границы. А бывают предприятия, которые за одно неосторожное слово вцепятся мёртвой хваткой и не успокоятся, пока не уничтожат обидчика. «СинНСтройГрупп» относилась ко второй категории. Что может им противопоставить небольшое интернет-издание?
- Воруют и пусть воруют, - сердито махнула рукой Катя. – Обычное дело.
- Он говорил, что воруют из проекта «Дом Д».
Старшая по должности вновь опешила. «Дом Д» обсуждали уже несколько лет, само строительство шло полным ходом с конца прошлого года. Это был федеральный проект. Или муниципальный – ответственные за него организации периодически менялись. Однажды в чью-то высокопоставленную голову пришла идея поселить под одной крышей все социальные службы, благотворительные организации, фонды помощи, группы поддержки и прочие человеколюбивые объединения Санкт-Петербурга. Зачем – загадка. Чтоб люди по любому вопросу вынуждены были ехать в центр города? Но кто-то решил, что так будет удобнее, и решение утвердили. За будущим колоссальным по размеру зданием в народе быстро закрепилось полуироническое прозвище «Дом Добра», эволюционировавшее в «Дом Д». Предполагалось, что, когда здание сделают, будут миллионы посещений в год. «СинНСтройГрупп» выиграла тендер на строительство, финансируемое и из городского, и из областного, и из государственного бюджетов. Есть куда запустить руки.
- Много воруют? – совсем беспомощно спросила Катя.
- То-то и оно. – Шура закусила губу. – Мужчина звонил не потому, что хотел на кого-то наябедничать. Он боялся и не знал, куда обратиться. Он и на нас-то не слишком надеялся, как я поняла, но решил попробовать, типа была не была. Сказал, что при такой нехватке материалов Дом долго не простоит. Что стоит морозам ударить посильнее, и конструкция в буквальном смысле затрещит по швам. Крыша и та запросто рухнет, если на ней скопится много снега.
Женщина потрясла головой.
- Но в «СинНСтройГрупп» ведь не совсем дебилы сидят, должны же они понимать, какие будут последствия.
Шура развела руками.
Блондинка сделала глубокий вдох. Пахло классным, громким журналистским расследованием. Но еще сильнее был запах крупных неприятностей, которые нахлынут после первого же Шуриного звонка в какую-нибудь инстанцию.
- Скорее всего, дядька преувеличил. – Катя покивала себе самой и плавно устремилась к двери. – Но на всякий случай, - женщина поискала подходящие слова, - присматривай за этой темкой. Мало ли.
- Хорошо. – Лунно-зелёноватые глаза блеснули.
- И не забудь об опросе, - более сухим и деловым тоном вымолвила блондинка.
- Помню-помню.

 » 9. Интим не предлагать

До первого сентября оставалось несколько дней, но фактическая осень опередила календарную. К хмурому небу и периодически моросящему дождю сегодня утром прибавился приличный холодок, позволяющий увидеть собственное дыхание.
Обнимая кипу папок с распечатками и методическими пособиями, необходимыми – по мнению некоторых – для воспитательской работы, Амина проворно семенила вдоль тротуара, время от времени поправляя длиннющий разноцветный шарф, намотанный на шею поверх джинсовой куртки с высоким воротом. Добравшись до автобусной остановки, девушка приземлилась на скамью, положила папки рядом с собой.
Движение на дороге было оживлённым, однако не все железные колесницы мчались. Неподалёку стояла машина. Даже Амина, совсем не разбиравшаяся в марках авто, сообразила, что перед ней ох какой недешёвый экземпляр. Чудо техники насыщенного медово-коричневого цвета, блестящее так, словно его только-только отполировали. Тем не менее, внимание художницы привлек не сам автомобиль, а обитательница заднего сидения, которую без труда можно было разглядеть через окно с опущенным стеклом. Речь не о шатенке с лакированными кудрями и губами на три персоны (уж что там творится в области бюста, и представить страшно), а о собачонке, которую эта шатенка прижимала к ключице. Животное сидело тихо, смотрело на улицу и изредка подрагивало. Размером оно не превышало крысу, шерсти было почти столько же, сколько у вышеупомянутого грызуна, хотя в районе головы имелась относительно длинная растительность, розовой резинкой стянутая в хвостик-пальмочку на макушке.
- Трудно, наверное, быть такой малюсенькой собачкой и от всего на свете дрожать, - негромко заключила Амина.
Она слишком часто говорила, что думала. Не в том смысле, что непреклонно высказывала своё мнение, даже если об этом не просили. Амина проговаривала некоторые мысли вслух; не стремясь произвести впечатление на окружающих, просто водилась такая привычка. На свою нынешнюю реплику Майская не ждала чьей-либо реакции, рядом никого и не было. Ну, девушка так полагала.
- Считаете? – Проходивший мимо остановки мужчина притормозил. – А, по-моему, это неплохо: тебя всё время носят на руках, постоянно гладят и тискают.
Амина по обыкновению не успела прикусить язык, прежде чем ляпнуть то, что взбрело на ум:
- Вы это так сказали. Вас недостаточно гладят и тискают?
- Почему? – весело оскалился незнакомец в серо-песочном плаще. – Не жалуюсь. – Он склонил голову набок. – Мы с Вами раньше не встречались?
Мгновение-другое Амина пристально изучала собеседника. Мужчина за тридцать, брюнет, яркие чёрные брови и при этом светло-зелёные глаза, что смотрится очень колоритно. Лицо вытянутое, подбородок точёный, губы тонкие, нос острый, кожа светлая – эдакая романтическая бледность, присущая, как всегда почему-то казалось Амине, впечатлительным европейским поэтам прошлых веков. В коротких волосах проблескивает редкая седина, от которой облик лишь выигрывает.
- Вряд ли. Я бы запомнила, у Вас очень интересное лицо. – Ну вот, он решит, что она попыталась сделать комплимент, причём несуразный. – Я говорю это как художник. – Пальчик Амины начертил небольшой овал в воздухе перед верхней частью её лица. – Необычное сочетание цвета бровей и глаз.
Мужчина встал под крышу остановки, чтоб не мешать идущим людям.
- Мне всё-таки кажется, что мы виделись. Вы не были в Рабате в прошлом году?
Амина прыснула со смеху.
- Если бы я в прошлом, впрочем, как и в этом году смогла поехать в Марокко, то только на троллейбусе или автобусе по городскому проездному.
- Вы знаете, что Рабат находится Марокко? Редкость в наше время.
- Больше Вам скажу: я даже знаю, что Рабат – столица Марокко, а Марокко не путаю с Монако.
- Может, ещё будете утверждать, что Стамбул не столица Турции?
- Разве с Анкарой что-то случилось?
Брюнет присвистнул.
- Ты географ?
- Нет, просто очень часто путешествую. Пока, правда, главным образом по атласу и путеводителям. – Амина любила иногда делать пейзажи на основе фотографий из дальних стран. Она рисовала те места, в которых никогда не была, но очень, очень хотела побывать. - А Вы?
- Вживую по странам.
- Выходит, познавали всё на практике.
- На ней, родимой. Вдобавок, география ещё была обязательным предметом, когда я учился в школе.
- Сколько же Вам лет?
- Сорок.
- Господи, столько ж не живут.
Незнакомец выгнул брови, а Амина всё-таки прикусила язык.
- Простите. Я не хотела Вас обидеть, и в мыслях не было намекать, будто Вы старый. Ну что я несу? Не обращайте внимания, у меня бывает. Мне показалось, что будет забавно, если я такое скажу, без всякой подковырки; получилось не забавно, а грубо. Простите.
Несколько секунд брюнет глядел на брюнетку. В итоге усмехнулся.
- Так ты, значит, художник. Что рисуешь? – Его развлекал этот разговор.
- Что закажут. В основном портреты.
- Девиц или парней в простынях и с гроздьями винограда? - Он, вспомнив о чём-то, посмотрел на наручные часы. - Дашь свою визитку? – попросил брюнет с лёгким прищуром, вызывающим приятное томленье в груди среднестатистической женщины.
- Не дам. – Амина выдержала крохотную паузу. – У меня нет визиток, никак не обзаведусь. Но, если Вас устроит малобюджетный вариант… - Она вытащила из сумки карандаш с блокнотом, стала выводить слова и проговаривать: - Амина. Майская. Художник. – Приписав номер телефона и вырвав листок, девушка передала бумагу собеседнику. Брюнетка понимала, что поступает не благоразумно, но мужчина был действительно привлекателен, в том числе как потенциальный клиент. – Интим не предлагать, виноград, если что, приносить свой.
Продемонстрировав белоснежные зубы, мужчина достал портмоне - вида не менее солидного, чем часы - и презентовал Амине свою визитную карточку.
Скользнув по надписи, взгляд девушки возвратился к брюнету.
- Серьёзно? Обалдеть, я думала, такие люди по обычным улицам не ходят.
- Иногда приходится, - с театральным огорчением сообщил обладатель кристально-зелёных глаз. – Бывает, из-за пробок оставляешь машину в нескольких кварталах от нужного здания.
- Ужас.
- До встречи, Амина. Приятно было познакомиться.
- Взаимно.
Мужчина сверкнул улыбкой и направился дальше. За ним последовали два человека настораживающе крепкой комплекции, судя по всему, охранники. Амина не видела их раньше, потому что они были за стенками остановки.
Новый знакомый сел в машину к шатенке с собачкой. Один из охранников, оказавшийся по совместительству водителем, занял место за рулём. Автомобиль проехал мимо остановки, и брюнет, к неудовольствию спутницы, подмигнул Амине, на что художница курьёзно помахала ручкой.
Когда машина скрылась, Майская воззрилась на карточку в своей руке и прочитала вслух:
- Никита Александрович Синяев. Генеральный директор ООО «СинНСтройГрупп».

 » 10.Под рубашкой

Шатенку Никита отправил восвояси, не дав выйти из машины. Сегодня не было настроения, вдобавок, Синяева раздражала псина, в том числе и потому, что являлась куда более хорошим собеседником, нежели её владелица, – пусть ничего не говорила, но умела внимательно слушать, а иногда потявкивала в нужных местах.
Жил Синяев вовсе не в частном особняке, а в квартире. Скромной такой двухэтажной пятикомнатной квартире в центре города. По меркам миллионеров Никита был непритязателен. Он и дворецкого-то, вопреки моде, не держал, мотивируя это одним простым вопросом – а на фиг? Правда, были две домработницы, которые, помимо прочего, обеспечивали постоянную чистоту, при том что хозяин не привык разуваться, приходя домой с улицы.
- Никита Александрович, будете ужинать? – спросила Софья.
Ей было уже за пятьдесят, но Никита не называл её по отчеству, которым никогда не интересовался. Если у предпринимателя было хорошее настроение, он величал домработницу Софой или – после заключения особенно выгодных сделок – Софочкой.
- Потом, - отмахнулся Синяев, поднимаясь на второй этаж.
Спальня была просторная, светлая, с минимумом мебели – Никита патологически не любил ничего лишнего. Мужчина не задержался в этой комнате, сразу пройдя в примыкающую к ней ванную. Здесь, в царстве дорогой итальянской сантехники, он остановился перед узким зеркалом во всю стену. Зеркала Никита тоже не любил.
Синяев долго и пристально изучал своё отражение. Очень даже ничего, без ложной скромности признал он. Лицо волевое, телосложение пусть худощавое, но справное, рост завидный, одет безупречно – ничего щёгольского, и в то же время без ханжества. Тёмные штаны, тёмная рубашка из тонкой искусственной кожи. Да, кожаная рубашка. Не слышали, чтобы такое было в моде? Не переживайте, вы не одиноки. Практически никто не считал такие рубашки модными или хотя бы подходящими для повседневного ношения, но Никиту это не останавливало. Выбора-то не было.
Брюнет с неохотой расстегнул одну пуговицу, затем ещё одну, и ещё. Поморщился не столько от ощущений, сколько от зрелища, к которому не привык за годы, но на которое не мог заставить себя не смотреть. «Кожаная» ткань отлипала с трудом, а всё потому, что настоящая кожа Никиты была покрыта…
Чем? Этого не знал ни он, ни многочисленные врачи, к которым Синяев обращался за последние двадцать с лишним лет. Болезнь Никиты ставила в тупик всех – от участкового фельдшера до лучших отечественных и зарубежных профессоров, признанных светилами мировой медицины. Кто-то из особенно одарённых биологов определил, что вещество, которое по неясным науке причинам вдруг начала выделять кожа Синяева, сходно с веществом, которое некоторые медузы выделяют при контакте с внешними раздражителями. Вот только, в отличие от ситуаций с медузами, жжение чувствовал сам Никита, а не тот, к кому он прикасался. Постоянно. Каждый день, каждый час, каждую секунду его жгло, будто крапивой. Мучительнее всего стала не сама боль, а то, что она притупляла другие чувства. Порой пределом мечтаний Синяева было простое, ничем не омрачённое ощущение ветра, обдувающего кожу тела в солнечный денек. Или хотя бы нормальное прикосновение – без боли со стороны одного человека и без гадливости со стороны другого.
Началось всё в последнем классе школы, с влажного пятнышка размером с рублёвую монетку на груди. Никита бы и внимания не обратил, если б не жжение. Никакие мази и другие выполненные советы врачей не помогали. Пятнышко росло. Оно и сейчас продолжало расти, очень медленно, но верно; в чём заключалась другая часть пытки. Если б Никита сразу весь покрылся этой пакостью, нынче было бы не так паршиво, он бы понимал, что хуже уже не станет, а не наблюдал, как непонятная болезнь миллиметр за миллиметром захватывает его тело.
Об обычных рубашках пришлось забыть, поскольку материя моментально пропитывалась слизью… полупрозрачной, беловатой, холодной слизью, по мере подсыхания превращающейся в коросту. Никита начал носить вещи из непроницаемых тканей. Прел, дёргался от тошнотворных ощущений, зато хоть окружающие от него не шарахались.
- Это ж до какой степени надо любить деньги? – мрачно процитировал Синяев окончание старого анекдота, глядя на себя раздетого и вспоминая о своей сегодняшней подружке. И не о ней одной.
У него были женщины - появились вместе с большими деньгами. Раньше, стоило Никите расстегнуть рубашку, девушки бросались наутёк, Синяев не успевал и заикнуться о том, что он не заразен (что, кстати, полностью соответствовала истине, и это было единственное, что медикам удалось выяснить доподлинно). С восемнадцати до тридцати лет Никита о лаврах Казановы и не помышлял. Зато когда его доход начал исчисляться семизначными суммами, девицы уже не убегали. Девицы оставались, натягивали на лица улыбки, сжимали зубы, но терпели, мысленно прикидывая, что смогут потом себе купить; а после непременно убегали в душ, где торчали не меньше часа. Недавно одну стошнило прямо в постели.
От этих девок Никиту самого тошнило, их отвращение порождало ответное отвращение у Синяева, но, как и в случае с рубашками, выбор не отличался богатством.
Беспрерывно обжигающим месивом покрылось уже всё туловище, «зараза» подбиралась к шее, на руках миновала границу локтей, в нижней части приближалась к бёдрам. Бонусом были печень и почки, посаженные за годы постоянного приёма обезболивающих средств. На Никиту лекарства действовали прекрасно, и их побочные эффекты, в том числе накопившиеся, он испытывал без каких-либо скидок. Научился переносить боль, чтобы не довести себя до инвалидности.
Врачи даже прибегали к пересадке кожи – на пробу заменили крошечный участок. Донорская кожа прижилась превосходно, и выделяла слизь не хуже, чем родная.
В отличие от Андрея, Никита не усматривал никакой связи между своим несчастьем и участью Гуревич. Синяев ни на йоту не чувствовал себя виноватым в смерти Светланы Валерьевны. Если старуха, сбрендившая от собственных дурацких принципов и извечного одиночества, решила пойти и утопиться – это её личное дело, Никита чокнутую силком в воду не волок, его там и близко не было. И упоминания о медузах не настораживало, поскольку Никита знать не знал ни о каком родимом пятне, он ведь не бывал в квартире Гуревич, а учительница только дома позволяла себя носить платья с коротким – то есть выше локтя – рукавом.

 » 11.Выпей корвалола и улыбнись

Рулон бумаги, разостланный на полу и придавленный по углам леечкой для комнатных растений, пепельницей, дыроколом и горшком с кактусом, был не совсем тем, что Андрей ожидал увидеть в приёмной начальника. Прямо сказать, совсем не тем, учитывая, что рядом на карачках сидела Амина с кисточкой в зубах. Оделась Майская как хиппи.
Здесь в такой поздний час не должно было быть ни единой живой души, Логинов пришёл позаимствовать скоросшиватель для распечатанного отчёта. Почему Майская неизменно появляется в отделении, когда Логинов тоже тут? Ведь капитан нередко бывает на выездах, но Амину отчего-то вызывают именно в те периоды, когда он решает разгрести бумажные дела.
Амина подняла голову и, упредив Андрея, вынула изо рта кисточку и поведала:
- Делаю вам плакат.
Сегодня она густо накрасила ресницы, превратив их в два черных веера. Эти опахала в сочетании с большущими глазами на некрупном лице давали потрясающий эффект.
- Конкретно мне?
- Естественно, с надписью «Логинов – мой кумир!» от края до края.
Он почти улыбнулся, но со стороны этого бы никто не заметил. Уж Амина точно не распознала признаков улыбки, что, впрочем, настроения девушки не омрачило.
- На самом-то деле, мне деликатно намекнули: раз уж я получаю зарплату, а вызывают меня довольно редко, я могла бы нарисовать что-нибудь.
- Кому это нужно? – Логинов скептически скрестил руки на груди.
- По-моему, никому. – Амина опустила кисточку в банку с водой, поднялась и отряхнула колени. – Видимо, тут главное принцип – чтоб я отрабатывала свои полставки.
Капитан едва заметно закатил глаза, потом опустил взгляд на заготовку плаката и увидел только нарисованную рамку по периметру, да пару кленовых листьев, тоже нарисованных.
- Чему будет посвящён плакат?
- Я пока не решила. Из ближайших праздников – Всемирный день сердца и Всемирный день улыбки. Лично Вам что больше нравится?
Логинов готов был оскорбиться. Спрашивать капитана полиции о такой ерунде!
- Лично я в гробу видал и то, и другое.
Амина вздохнула, прислонившись к секретарскому столу, на котором лежали три небольших листа бумаги. Девушка планировала на каждом нарисовать какую-нибудь тематическую картинку и художественно наклеить на плакат.
- Я тоже не могу выбрать. – Майская взяла карандаш, надеясь, что вдохновение само подскажет ей верный ход. – Попробовать объединить обе даты под одним лозунгом?
- Каким? «Выпей корвалола и улыбнись»?
От звонкого смеха Амины приёмная стала казаться теплее, уютнее, что ли.
Логинова девушка в последнее время стала бояться меньше. Майская твёрдо верила: человек, у которого есть чувство юмора, не безнадёжен. Ей доводилось видеть, как Андрей общается с пострадавшими или с их родными. Взять хотя бы семью Насти Каревской. Капитан не изображал расстройство, не сыпал соболезнованиями. Но ему было не всё равно больше, чем другим сотрудникам. Успокоить отца девочки Андрей сумел лучше любого психолога, и мать заставил очувствоваться. Родители Насти поняли: капитану не наплевать, это дело для него не станет рутинной, которая со временем замусолится и затеряется среди прочей работы. На Андрея можно было рассчитывать.
- Неплохая мысль, - похвалила Амина. Карандаш пустился в путешествие по бумаге. Предложение капитана навело на одну идею.
Логинов покачал головой, взял скоросшиватель и собрался удалиться. Но стало любопытно, что же там вырисовывает собеседница, и вместо того, чтоб уйти, Андрей через её плечо стал смотреть на быстро возникающую картинку.
Похоже, Амина решила изобразить, как важно беречь сердце и как вредно нервничать. На бумаге появился карикатурный начальник: в костюме, при галстуке, с тремя всклокоченными волосинками на лысине, топающий ногами, размахивающий руками, закрывший глаза и орущий во весь рот.
Девушка приостановилась и критическим взором окинула своё творение. Она не заметила, что капитан взял второй карандаш.
Шатен не удержался и пририсовал начальнику два передних верхних зуба со щелью между ними. Получилось смешно.
Автор дополненного шедевра подняла голову, повернула и глянула прямо Андрею в глаза. Мужчина изо всех сил старался сдвинуть брови, ну или хоть сурово поджать губы.
Через несколько секунд Майская вернулась к рисунку, а Логинов - к двери.
- Мне кажется, у Вас есть талант карикатуриста.
- Да, два зуба без таланта никак не нарисуешь.
- Фраза про корвалол тоже была отличная.
Несколько секунд шатен с особой пытливостью рассматривал художницу.
- Серьёзно, на чём ты сидишь? Гашиш, марихуана, кокаин, димедрол?
- А Вы на чём? На «Озверине»?
- Ненормальная, - заключил капитан тоном, которым обычно говорят о безнадёжных случаях. – И поведение у тебя странное, и идеи, и одежда, и причёски.
- Это Вы меня ещё с оранжевыми дредами не видели. Ох!.. – Одно неловкое движение, и вторая банка с водой для краски, пристроенная на столе, опрокинулась на пол, взыграв брызгами и осколками.
Несколько капель упали на кроссовки Логинова, что тот не замедлил подчеркнуть своим фирменным взглядом.
- Уж извиняйте, барин, - развела руками Амина, опускаясь и принимаясь собирать осколки.
- Молодец, устроила в кабинете озеро, - «подбодрил» Логинов, взирая на девушку во всех смыслах сверху вниз.
- Ага, озеро, – не отрываясь от собирания прозрачных останков, проговорила Амина, – целое море. Зря я не взяла из дома ласты.
Светлана Валерьевна плавать не умела, Андрей чётко помнил, как однажды она об этом упоминала.
- Занимаешься подводным плаваньем?
- Увлекаюсь. Начала в прошлом году, раз уж обычное освоила.
- Хорошо освоила?
- Сдала норматив на звание КМС. Кандидата в мастера спорта.
- По-твоему, я такой динозавр, что в моё время понятия КМС ещё не было?
- А сколько Вам? – Девушка вскинула на него по-прежнему беззаботный взгляд.
- Ну тридцать девять, и что?
- Вы, наверное, тоже школьную географию застали…
Надежда обнаружить логику испарилась. Андрей качнул головой и сердито пробормотал:
- Уволю.
- Прав таких не имеете. Не Вы меня нанимали, не Вам меня увольнять. – Непостижимым образом художница вымолвила это без малейшего вызова. - Почему Вы постоянно ведёте себя так, будто я – враг народа номер один?
«Если я тебе скажу, малявка, сразу сдашь меня психиатрам». Лучше сменить тему.
Логинов присел рядом с Аминой, начав помогать с осколками.
- Что, правда оранжевые дреды? – Он сам подивился тому, как быстро схлынуло его раздражение.
- И синие волосы, и зелёные пряди, и даже ирокез. Не говоря уже о всяких каре и стрижках под мальчика. А лет в семнадцать я поняла: хватит экспериментировать, хочу длинные волосы, по-настоящему хочу.
Андрей прибавил очередной осколок к тем нескольким, что уже лежали в левой ладони.
- Майская, не дай бог ты мне сегодня приснишься в ластах и с дредами. – По идее, это было шуточное высказывание, но тоном оно больше смахивало на угрозу, мол, только попробуй.
- Надеюсь, кроме ластов и дредов на мне будет хоть что-нибудь ещё, - хихикнула Амина.
Если пытаешься пошутить, а собеседник продолжает бесстрастно смотреть на тебя, как на полную дуру, дурой себя и почувствуешь.
«Опять непробиваем».
- Я живу с Шурой Аксёновой, чего Вы хотите? Чувство юмора соответствующее. – Закончив собирать осколки, Амина поднялась и выбросила их в мусорное ведро, что стояло неподалёку от двери в углу.
Логинов последовал её примеру, всё в той же непрошибаемой манере поинтересовавшись:
- У тебя сумасшедших в роду, случаем, не было?
Кажется, ни одной девушке Андрей ещё не задавал столько бессмысленных вопросов за одну встречу. Он не понимал собственного любопытства. Амина была живым напоминанием о худшем из всех поступков Логинова. …Но в то же время она была смешным и радостным человеком, всегда улыбающимся личиком в толпе вечно недовольных и озабоченных физиономий.
- Может, и были.
Андрей сообразил, что брякнул глупость.
- Извини, - мужчина положил ладонь на плечо девушки, - забыл.
Он стоял позади, и чтоб посмотреть на него, Амине пришлось глянуть через плечо. Ну и вверх, разумеется.
- Чего уж там, - незлобиво проговорила Майская. – Вы-то не виноваты.
Свет лампы падал так, что Амина оставалась в тени, зато Логинову приходилось немного прищуриваться. Обычно светло-карие глаза капитана были зеленоватыми, но сейчас стали золотистыми, напоминая янтарь.
С накрашенными ресницами-опахалами Амина была похожа на маленькую инопланетянку, существо из другого мира, не имеющее ничего общего с повседневной реальностью.
«А если я её поцелую?» - как гром среди ясного неба сверкнуло в мозгу Андрея. Подумано это было не со страстью или желанием, скорее, с нездоровым и нестерпимым любопытством. Примерно с тем же чувством некоторые «знатоки» гадают: если сунуть в розетку отвёртку, током долбанёт или нет?
Тпру! Пора самому сдаваться психиатрам.
Капитан моргнул, отступил.
- Раз не собираешься реветь, малюй свой плакат дальше. – Прихватив ранее отложенный скоросшиватель, мужчина вышел из кабинета.

- Да. … Алло. Алё?.. Говорите!
- Андрей Игоревич, это Амина Майская.
- Где ты взяла мой номер?
- Сережа Смирнов дал. Не ругайте его, у меня важное дело. Хотя… Может, и не важное.
- Сначала определись, потом звони.
- Стойте, не отключайтесь. Послушайте меня. Сегодня холодно, я выскочила из дома без шапки - забыла надеть.
- Обкурилась? Я-то тут при чём, что мне до твоей шапки?
- Не в шапке дело. Скачу я на работу, опаздываю, уши замерзли. И я распустила волосы, чтоб уши согреть.
- Спрашиваю второй и последний раз: при чём тут я? У тебя три секунды на ответ. Один, два…
- Потерпите Вы немножко! Короче говоря, бегу я по улице с распущенными волосами, и вдруг меня прямо под руку хватает незнакомый мужик и тормозит, я аж опешила.
- Он что-то с тобой сделал?
- Не, он нормальный дядька оказался. Не могу, говорит, Вас упустить, не хотите ли продать свои волосы? Я удивилась пуще прежнего; потом поняла - он из мастерской, где делают парики и шиньоны.
- Не беси меня.
- Вспомните Настю Каревскую. Тот урод обрезал ей волосы, все поговаривали: наверно, маньяк, точняк, маньяк. А вдруг выродок тупо решил подзаработать? Сейчас для шиньонов, париков и при наращивании используют в основном либо конские волосы, либо поли-какую-то бурду. Настоящие волосы тоже применяются, но только в самых дорогих салонах или мастерских, потому что такая продукция, естественно, лучшая. Волосы подбирают не абы какие, но и платят за них прилично. Если б я согласилась на предложение дядьки, смогла бы одна заплатить за квартиру за два месяца вперёд. Вы же видели фото Насти до нападения, у неё была шевелюра – закачаешься! Густющая, длиннющая, блестящая. Вдобавок, Настя блондинка, светлые волосы ценятся выше.
- Не тараторь.
- Не буду. Я вот к чему – с натуральными волосами работает всего несколько мастерских и салонов на весь город, а таких, где волосы покупают, ещё меньше. И кроме того, получается, преступник должен что-то шарить в парикмахерском деле, если сообразил, что на волосах можно нажиться, и, наверное, он знал, где их продать.

 » 12. Йо-хо-хо, и бутылка рома!

Филантропия – выброшенные на ветер деньги, считал Никита. Но иногда приходилось этим заниматься, разумеется, не тратясь по-крупному. Важен не размер пожертвований, а то, как будет обставлено благородное деяние. Например, сейчас Синяяев собирался выделить не такую уж большую, но всё-таки сумму одному детскому саду на обустройство игровой комнаты. Изящный, быстрый и эффективный, а также относительно недорогой способ включить в своё публичное резюме строчку «Занимается благотворительностью» (если пожертвовать средства ещё и на клумбу, можно смело указывать: «Активно занимается благотворительностью»). К сожалению, с освещением в СМИ теперь всё не так просто, как лет двадцать назад. Народ давно пресытился сообщениями о богачах, щедро жертвующих деньги. «Опять пиарится», - презрительно фыркали зрители и читатели. Приходилось действовать тоньше. О добром деле становилось известно типа совершенно случайно, когда шёл разговор на абсолютно левую тему. Поэтому в данный момент в садике не было журналистов. Они появятся через пару дней, чтобы собрать материал для репортажа, поводом будет открытие новой ясельной группы, основным фоном – общая непростая ситуация с детскими садами в стране. И как бы между делом заведующая упомянет о том, что порой учреждению приходится искать спонсоров, вот совсем недавно один бизнесмен помог с игровой комнатой, по сути, сделал за свой счёт; бизнесмен не хотел светиться, но лично она, заведующая, уверена – таких замечательных людей надо знать, и она надеется, что Никита Синяев, директор ООО «СинНСтройГрупп», не обидится на неё за раскрытие его инкогнито. С заведующей не убудет, да и без вознаграждения она не останется. В итоге все в выигрыше. Казалось бы, план совершенен, но выяснилось, что можно провернуть дельце ещё лучше - если Никита «невзначай» пообщается с парой детишек, которые потом расскажут об этом на камеру или диктофон. К сожалению, детей нельзя подкупить. Попробовать-то можно, но они либо не поймут, либо будут фальшивить перед журналистами, а то и проболтаются. Придётся зайти в какую-нибудь группу на минуту-другую.
- В этом крыле у нас детки среднего возраста, - вышагивая рядом, объясняла заведующая.
Слово «детки» она произносила не с приторной и не с поддельной лаской, видимо, Зоя Ивановна была искренне привязана к ребятам. Возможно, и на сделку согласилась не столько ради собственной выгоды, сколько для того, чтоб у «деток» была хорошая игровая комната. Хотя, как знать наверняка? Люди слишком хорошо освоили искусство притворства, уж это-то Никита уяснил давно и твёрдо - сам был мастером.
На более-менее однотонном фоне детского гама из-за ближайшей двери, напористо и провокационно, громыхнул женский голосок:
- Тысяча чертей!
Синяева сложно было удивить, и всё же ... «Ничего себе нынче порядочки в детских садах».
- Это Амина Анатольевна, - смущённо пояснила заведующая. – Одна из лучших воспитателей.
- Две тысячи чертей, что это такое?! Лопни моя селезёнка!
- Чувствуется, - не поскупился на сарказм бизнесмен.
- Она ведь не по-настоящему. Выдумщица, и главное – каждый день что-то новое. Родители на Амину Анатольевну не нарадуются
- Почему?
- Она так выматывает детишек, что по приходу домой у них не остаётся сил ни на какие шалости. Представляете, какая энергичная.
- Свистать всех наверх! Построиться в шеренгу!
Любопытство Никиты всколыхнулось, и он, недолго думая, зашёл в группу, быстро миновав «предбанник» со шкафчиками.
- Йо-хо-хо, и бутылка рома! – размахивая игрушечной саблей, скандировала воспитательница. Повязка на правом глазу Майской совсем недавно была обычной эластичной лентой для волос. – Ну что, салаги, устроим набег на кухню?
- Да-а-а-а! – с пугающим энтузиазмом отозвалось десятка два малышей.
- Тогда всем приготовиться к штурму! Никого не щадить, забирать всё: пюре, котлеты, компот!
Вереща, дети кинулись в атаку к кухонному отсеку, где нянечка уже выставила «добычу».
- Ловко придумано, - усмехнулся Никита в дверях. – Дети сами бегут за ужином, хотя обычно их приходится уговаривать.
Он не удивился, просто отметил, что чудо-воспитательницей оказалась девчонка, пару месяцев назад повстречавшаяся ему на остановке. У гендиректора была превосходная память на лица, впрочем, и Амина, как художница, могла похвастаться тем же самым.
- Это ещё что. - Ухмыльнувшись, она засунула саблю за ремень на брюках. – Днём мы захватили повара в плен и потребовали суп и творожную запеканку в качестве выкупа. Какими судьбами, Никита Александрович? – Брюнетка убрала с глаза повязку, подняв ту на лоб.
Зоя Ивановна активно зажестикулировала за спиной у Синяева. А, тот самый спонсор.
- Просто зашёл, - ответил Никита с наглой скромностью. Или скромной наглостью.
Один из начинающих пиратов, таща добычу в виде тарелки с пюре и котлетой, едва не врезался в Амину. Дабы избежать аварии, девушка отшатнулась в сторону. И непреднамеренно врезалась в Никиту, плотненько, прямо впритык.
- Простите, - упёршись обеими ладонями Синяеву в грудь, виновато осклабилась брюнетка, попутно высматривая, не маячит ли где бдительный охранник.
Охрану Никита оставил в машине. Всё-таки он не до такой степени был крут, чтоб опасаться за свою жизнь на территории детского садика, а железобетонные физиономии мужчине порядком поднадоели, он решил от них отдохнуть.
- Ничего, бывает, - смилостивился брюнет. И вспомнил о своей небольшой цели. – Не примкнуть ли мне к вашей морской шайке, а?
Девушка быстро отстранилась, поправив повязку, выражение лица из виноватого превратилось в озорное – самое типичное для Майской.
- Должность старпома свободна.
Игра с детьми заняла гораздо больше времени, чем планировал Никита, но оно пролетело незаметно. И, что страннее всего, бизнесмену понравилось… С чего бы? Дети его не очаровали. Воспитательница хорошенькая, но не сногсшибательно красивая; и не семи пядей во лбу, хотя остроумна. Причина в другом. Никите будто стало легче. Не на душе - где-то в теле. Это ощущение всё явственнее обращало на себя внимание. В конце концов, Никита извинился и удалился, предварительно осведомившись, где здесь туалет.
Щёлкнув включателем, а потом шпингалетом, брюнет ринулся к зеркалу над раковиной, быстро расстёгивая и распахивая тёмно-синюю непромокаемую рубашку. Мужчина скрипнул зубами, когда подсохшая слизь отодралась от тела вместе с материей. Свежий «сок медузы» (как прозвал странную субстанцию один из медиков Никиты) по-прежнему был по всему туловищу. Почти по всему. На груди проступали два пятна, свободные от этих выделений – совершенно нормальная, обыкновенная кожа. Как раз там, где касалась Амина. И больше всего эти пятна напоминали следы небольших, женских, ладоней.
Никита стоял и пялился то на отражение, то на настоящего себя. Трогал пальцами кожу, внезапно ставшую обычной, и не чувствовал боли. Уж на смекалку Синяев отродясь не жаловался, она и сейчас его не подвела, просто малость замедлилась.
Из ступора мужчину вывел звонок сотового. Предприниматель откликнулся только за тем, чтоб послать звонившего в одно из общеизвестных мест, но не успел. В ухо полился сбивчивый панический стрекот.
Смекалка Никиты не могла разорваться на две равные части, чтоб обрабатывать одновременно два сверхважных вопроса. Секунда колебаний, и соображалка переключилась на тему бизнеса. Амина никуда не денется… Теоретически.

 » 13. Четвёртый пункт

Хорошо, когда есть человек, которому в любое время суток можно поручить какое угодно задание. У Никиты было несколько таких людей, один из них в данный момент стоял перед боссом (в этом случае слово «начальник» чересчур мягко).
- Чтоб завтра у меня было полное досье. Где жила, где училась, где работала, в чём была замечена, за что привлекалась и тэ. дэ. – Чутьё подсказывало Синяеву, что пользы затея не принесёт, но попробовать стоило. – И проверь её «пальчики». – Никита достал из ящика письменного стола свою рубашку, снятую пятнадцать минут назад и завёрнутую в целлофан. – Она упиралась мне в грудь обеими ладонями, должны остаться хорошие отпечатки.
Вскоре гендиректор остался один в своём домашнем кабинете. Здесь хорошо думалось, а подумать надо было капитально. Мысли неминуемо стекались к одному имени – Амина, но Никита отдёргивал их обратно. Отчасти потому, что тема продолжала вызывать в мозгу хаос, но главная причина заключалась в «Доме Д». Ситуация с проектом представляла для Синяева не больший интерес, а большую опасность. В любое другое время Никита вцепился бы в Амину бульдожьей хваткой, сейчас же пришлось обойтись добычей сведений да слежкой. Девчонка не пропадёт ни в одном из смыслов этого слова. Со строительством куда сложнее.
Никита справедливо считал «Дом Д» наиболее удачным с точки зрения прибыли проектом в своей карьере. Во-первых, за само по себе строительство платили немало. Во-вторых, удалось порядочно сэкономить на удешевлённых или украденных и перепроданных стройматериалах. О пункте «в-третьих» в нескольких словах не расскажешь. Никита был циником, эгоистом и выдающейся сволочью, но не дураком. Он понимал, что «Дом Д», сделанный едва ли не из картона с пенопластом, которые в документации окрещены высококачественными долговечными материалами от лучших европейских производителей, долго не простоит, и застраховал здание на прямо-таки идеально круглую сумму. «Дому Д» предстояло не бесславно сложиться на манер карточного домика, а пасть жертвой террористического акта в первые дни своего существования. Незадолго до взрыва кто-нибудь позвонит в полицию и сообщит о заложенной бомбе, людей эвакуируют (надо уметь предусматривать любые варианты; если что-то вдруг сорвётся, лучше быть обвиняемым в мошенничестве и уничтожении государственной собственности, чем в убийствах; хотя теракт с жертвами, безусловно, был бы убедительнее), но здание спасти не удастся. Никита пошёл ещё дальше, к четвёртому пункту: умудрился организовать негласный и засекреченный вдоль и поперёк аукцион. Тот, кто больше заплатит, получит возможность повесить вину за теракт на кого захочет и таким образом или очернить неугодных, или придать веса и солидности собственной организации. Предложения сыпались как из рога изобилия. Короче говоря, с этим «Домом Д» куда ни плюнь – сплошная выгода. Однако существовал и риск.
Синяев предпринял всё, чтоб обезопасить себя. Схемы воровства, торгов, организации будущего взрыва были такими витиеватыми и хитроумными, что их никто бы не расплёл и вовек не разобрался. Парочка не последних в городе людей получила приличные взятки.
Но вдруг… Совпали несколько факторов, ни один из которых в принципе не должен был возникнуть. Один из чиновников Управления городской архитектуры и градостроительства отправился на пенсию, его место занял новый руководитель, не то более честный, не то обиженный тем, что ему-то на лапу ничего не дали. По социальным сетям начали расползаться общедоступные публичные сообщения о том, что «Дом Д» будет представлять опасность для посетителей из-за низкого качества материалов. Даже если удастся найти того, кто первым выложил информацию, сарафанную почту Всемирной паутины уже не остановишь. Последней каплей стала какая-то журналистка, позвонившая в городскую прокуратуру. Собираются ли там что-нибудь предпринимать по поводу всех этих слухов? Ну хоть устроить малюсенькую проверочку? А прокурор как раз надумал баллотироваться в Городскую думу и не упустил случая попиариться.
Это всё большой проблемой не являлось. В худшем случае Никите предъявили бы два-три устрашающих обвинения, потом из обвиняемых переквалифицировали в свидетели или судили бы за халатность. Стандартная, проверенная временем схема. С законниками можно договориться.
Гораздо труднее договориться с теми, для кого закон не писан. Здесь мы возвращаемся к пункту номер четыре в списке материальных достижений Синяева за счёт «Дома Д». Кому-то из желающих купить авторско-исполнительские права на предстоящий пускай бескровный, но теракт не понравится возможность разоблачения. Собственно, она не понравится всем, одних больше взволнует уголовная ответственность, других осмеяние. Никита не собирался разглашать «аукционную» информацию ни за какие коврижки. Увы, не все это поймут, не все поверят. Коль на то пошло, вообще нет оснований полагать, что кто-то проведает про аукцион, однако определённые категории людей ввиду своей деятельности становятся параноиками. А параноики с оружием, деньгами и властью это вам не шутки.
Кожу на груди стало легонько покалывать.

Амине не спалось. Убив почти час на повороты с боку на бок, она поднялась, плотно закрыла дверь, дабы не разбудить Шуру, включила свет и встала за мольберт.
«Давненько я не бралась за краски, в последнее время работаю только карандашом. Непорядок».
Весь вечер она думала о Синяеве. Симпатичный, с юмором, при деньгах (да чего скромничать, без двух минут олигарх). Однако у Амины от этого человека по коже пробегал мороз, хотелось оказаться подальше от Никиты. Странно, раньше не возникало подобной антипатии к тем, кто не давал повода. Природное добродушие девушки заставляло её быть приветливой и с Синяевым, но она испытала облегчение, когда тот ушёл. Откуда взялись такие чувства?
Весьма быстро, по художественным меркам, на большом белоснежном листе появился портрет. Сначала набросок, потом все более и более отчётливо вырисовывающийся образ. Амина сосредотачивалась на каждой детали и не всматривалась в цельный облик, откладывая и откладывая этот обобщающий взгляд.
Прошёл не час и не два, когда портрет был готов. Девушка вздохнула и немного отодвинулась. Не шедевр мировой живописи, но хорошая работа. Действительно хорошая. Где-то на этом бумажном поле осталась частичка души художницы.
Тёмные волосы, плотно сжатые губы, две суровые вертикальные морщины над переносицей и взгляд, который куда проще передать кистью, чем словами, - вроде бы спокойный, но в то же время и холодный, и горячий. А глаза зеленоватые. Амина не написала портрет Синяева. Это был портрет капитана Логинова.