Елена Миллер:
» Дыра в стене (Новогодняя Love Story) [ 
Завершено ]
Автор: Елена Миллер
Название: Дыра в стене.
Жанр: Новогодняя Love Story, студенческая байка
Форма: Рассказ
Вдохновитель: Dexo
Посвящается: Ольге Dexo и ее рассказу «Письмо Деду Морозу»
Истребительницы ошибок: lorka, naina
Спасибо огромное, дорогие мои, за вашу помощь!
Аннотация:
История о том, как банальная дыра в стене способна перевернуть сознания и даже соединить сердца и руки, особенно дыра, пробитая в канун Нового года.
Елена Миллер:
» Часть I. Снегурочка и Репа
Знакомьтесь. Репа. Нет, это не имя, прозвище, основанное на фамилии, не буду уточнять, какой. Он молод, силен умом и телом. Насчет хорош ли собой, не скажу, но есть в нем некий шарм: прищур, кривая ухмылка, вздернутая бровь, перебитая армейским шрамом, несколько запущенная небритость, столь модная ныне. Масть — шатен.
Демобилизовавшись, Репа решил податься в компьютерщики. Еще до армейских будней любил он побродить по полям Counter-Strike, пострелять сетевых дружков-геймеров. Но работодателям не нужны геймеры, зато программисты очень даже востребованы. Задумано — сделано, спустя полгода восстановления школьных знаний под присмотром репетитора, он сдал вступительные экзамены и был зачислен на первый курс технического университета.
Поселился наш герой в общежитии, принадлежавшем двум факультетам. Представьте себе длинное пятиэтажное здание послевоенной постройки с высоким цоколем, чья былая помпезность оплакана непогодой выстоянных лет. Половина первого этажа и весь второй отданы первокурсникам. Комнаты там больше, квадратов на тридцать, зато на четверых, на верхних этажах, тех, что для старшекурсников, в два раза меньше, но на двоих. Репу поставили старостой второго этажа, как человека служивого, ответственного, что выделяло его на фоне вчерашних школяров.
Первая задача, с которой столкнулся новоявленный староста — расселить студиозов. Включив логику будущего программиста, Репа решил выделить девчонкам левое крыло, пацанам — правое, с целью отделить котлеты от мух. Котлеты, не раскусив интриги, расселялись согласно стратегии старосты. Мухи же гудели по своему мушиному поводу и котлетами пока не интересовались. План Барбаросса шел на ура, пока полководец не узрел Снегурочку. Фарфоровое личико, чуть вздернутый носик, пухлые губы, покрытые бледно-розовым блеском, платиновая коса-колосок на плече, осиная талия, стройные ноги и ОНА, сдерживаемая лишь лифом лазурного сарафана грудь третьего размера. В определении объема женских форм у Репы был глаз-алмаз.
— Ты здесь староста? — пропела Снегурочка звонко.
Ощутивший себя прыщавым сопляком со спермотоксикозом Барбаросса готов был провалиться сквозь землю от охватившей его робости:
— Ну, я, — выдавил он каким-то чудом.
— Куда нам? — Под «нам» Снегурочка имела в виду себя и девушку за своим левым плечом, хрупкую миловидную шатенку среднего роста. — Мы с подружкой хотим жить вместе. Это можно устроить? — Укрытые черной тушью ресницы просительно хлопнули, на мгновение скрыв морозные глаза, и снова распахнулись, топя оробевшего Репу в полынье безразличия.
— Конечно, сейчас организуем, — пришел в себя староста и повел девчонок в правое, мужское, крыло, повинуясь шепоту основного инстинкта, что Котлетам без Мух никак.
Репа определил Ирину и Катерину — имена Снегурочки и подружки он выяснил, когда вносил их в схему поселения — в комнату напротив своей. Пожелав хорошего новоселья, староста с прискорбием сообщил, что по правилам придется подселить к ним еще двух соседок. Снегурочка надула губы, а подружка согласно закивала:
— Так даже веселей. Правда, Ир?
Ира, с этим именем Репа отныне засыпал и просыпался, его шептал бессонными ночами, когда… В общем, не важно, когда. Месяц он ходил кругами, не зная, как подступиться к холодной красавице. Снегурочка его не замечала, ведомая своими мыслями, интересами и музыкой, которую слушала постоянно. Репа тоже любил музыку, рок, чтоб со смыслом, с душой. Увы, их музыкальные вкусы не совпадали. Но разве это препятствие?
В ходе разведывательной деятельности Барбаросса выяснил о подлежащей захвату территории все возможное: адрес родителей, хобби, с кем учится, встречается. С внутренним подъемом принял весть, что девушка его грез свободна, то есть сопротивления оказать не должна, и только тогда пошел на приступ.
— Ир! — окликнул он её в коридоре.
— Ну? — холодно взглянула на него красавица.
— Сходим куда-нибудь, в кино или кафе?
— Репа, ты извини, у меня парень есть, — разбила она мечты его бессонных ночей.
— Зачем ты врешь? — разозлился обескураженный Барбаросса. — Нет у тебя никакого парня! — отнюдь не голословное заявление. Если у девушки кто-то есть, она трещит о нем постоянно. Но одногруппницы Ирины ничего такого не слышали, как и Катя, с которой Ира училась в одной школе, пусть и в параллельных классах.
— А вот и есть! — упрямо заявила Снегурочка, сверкнув глазами-льдинками.
— Ага, как же! — хмыкнул Репа. — И как его зовут, хотя бы?
— Николай! — Развернувшись, Ирина открыла дверь своей комнаты и скрылась с Репиных глаз.
Барбаросса долго стоял, уперев лоб в холодную стену, обмозговывал услышанное, намечал следующий ход, отступать он не собирался.
В тот вечер «великий полководец» на тризне по проигранному сражению хватил лишку с алкоголем и устроил на этаже первый парад. Выгнав новобранцев, исключительно парней, из полуночных сновидений и теплых кроваток, Барбаросса выстроил их в коридоре и велел маршировать с вениками на плечо вместо карабинов. Сонные первокурсники пытались артачиться, но Репа даже в алкогольном дыму умел быть убедительным. Прогнав мальчишек пару раз туда-обратно торжественным маршем, командир-староста дал отбой и отправился почивать.
Очнувшись на следующий день с рвущей горло сухостью, Барбаросса не смог вспомнить ночного парада. Зато помнил соперника Колю, которого собирался непременно найти и отвоевать у него Снегурочку простым, но действенным, кулачным способом.
На следующий день, задвинув занятия, Репа поехал в родной город Инины, даже не город, а так, городок, затерянный в области. Блуждая среди серых панельных пятиэтажек, перемешанных с частным сектором, он отыскал её дом не без помощи языка из местных. Долговязый пацаненок, явно прогуливающий школу, сдал Снегурочку с потрохами, которую тут все знают, Снежной королевы, школьной директрисы, дочка, ледышка-недотрога, даром, что первая красавица. Пацанва к ней не лезет, но не из-за мамаши, а из-за папаши-мента. О Коляне, типа её чуваке, никто ничего не слышал.
— Может, она его в городе подцепила? — предположил местный язык.
Нет, Репа абсолютно точно знал, что в городе Снегурочка на свидания не бегает: сходит на занятия, вернется в общагу и сидит у себя в комнате почти безвылазно, разве что изредка с подружкой кинотеатр посетит. Он проверял, ходил за ними, сидел на тех же сеансах, но не приближался, следил издали.
Итак, Николай оказался фантомом. С одной стороны, это увеличивало шансы на победу, с другой — Барбаросса понятия не имел, как положить на лопатки воображаемого противника. Вернувшись в общагу поздно вечером, он мерил комнату от восточной стены до западной наполеоновским шагом, размышляя над тактикой предстоящего разговора со Снегурочкой, чем изрядно нервировал своего единственного соседа. Как староста этажа, Репа имел разрешение коменданта на проживание вдвоем в комнате для четверых.
Проведя бессонную ночь и накрутив себя до предела, Барбаросса поймал Ирину в коридоре после утреннего моциона.
— Отвали! — выдохнула морозным запахом blend-a-med Снегурочка на ноту обоснованного недоверия в существовании Николая. — Это не твое дело! Понял?
Ирина скрылась за дверью своей комнаты, приложив ею о косяк так, что стекла в далеком коридорном окне вздрогнули. Репа тоже вздрогнул как от полученной наотмашь пощечины, развернулся и пошагал пить.
Той ночью состоялся второй парад. С тех пор парады проводились регулярно, что уже никого не шокировало, даже комендант закрывала глаза: студенты чудят — эка невидаль, лишь бы общественное имущество не портили, чего за Барбароссой и его контингентом пока не водилось.
Dexo:
А-а-а-а!!!
Спасибо огромное!!!
Я дождалась наконец-то Репу в эфире!
Желаю приятного плавания, мой любимый рассказик!))
-----
Скажу честно, мое "Письмо..." теперь позорно меркнет на твоем фоне, но я только и рада) К чему аплодисменты трамплину, когда дальше идет такое исполнение прыжка!
----- по тексту: ч.1
Эх, женщина! Что вы со мной делаете?!! В какой-то момент и у меня слюна на Снегурочку пошла
Цитата:
В тот вечер он напился, сильно, и устроил на этаже первый «парад».
О, да! То ли еще будет! Не попали в армию? Не переживайте! Армия идет к вам!
Цитата:
И, уже традиционно, скрылась за дверью своей комнаты, приложив оной о косяк так, что стекла в далеком коридорном окне вздрогнули. Репа тоже вздрогнул как от полученной наотмашь пощечины — развернулся и пошагал пить. Той ночью состоялся второй «парад».
Крутое описание моих обычных скудных "лязгнула дверью"
Надо будет переварить и научиться тоже нечто прекрасное творить
---
Спасибо огромное! Жду с нетерпением продолжение! Ибо с радостью перечитаю еще не раз!
---
Спасибо тебе огромное
, что оторвалась от своих любимых произведений и повседневных дел, чтоб нас таким сладким побаловать! 
Кстати, всем рекомендую! Непременно должно понравиться!
Dexo:
Елена Миллер писал(а):
Оля, у мня нет слов... они застряли комом в горле... есть только эмоции, такие вот: 
Спасибо
Спасибо
Дак ведь заслужила!!!
А обложку-то я, дурында, и не похвалила! Крутая какая! А ручонка-то нашей Иришки какая... ух! Настоящая Снегурка))
И не побоялась же туда полезть))) а то мало ли кто там цапнет))
Кстати, забыла отметить еще фразу:
Цитата:
Итак, Николай оказался фантомом. С одной стороны, это увеличивало шансы на победу, но с другой — Репа понятия не имел, как положить на лопатки воображаемого «принца».
Круто написано!))
Но то ли еще будет, Репонька) Такого мужика, и вправду, победить будет сложно)
НатальяКалмыкова:
Спасибо!
Прикольно! Особенно "парад" после отказов Снегурочки! Ждем продолжения!
Насмешили Елена Миллер:
» Часть II. Ёлки-палки
Предсказуемо, но незаметно подкралась первая сессия под ручку с Новым годом. Барбаросса решился на последний штурм бастионов Снегурочки в честь праздника. Задача — встретить Новый год с Ириной.
Двадцать девятого декабря вечером, окопавшись на подоконнике в коридоре, Репа затаился в темноте, для чего специально нейтрализовал лампу дневного света, последний функционирующий осветительный прибор в длинной кишке крыла. Барбаросса знал, что рано или поздно малая или большая нужда выгонит Снегурочку из комнаты. Полководец сидел, стоял, ходил, курил в форточку, мерз в полиэстеровой адидаске, ждал. И дождался. Снегурочка в голубеньком махровом халатике в белую снежинку, в белых носочках и голубеньких тапках с помпонами выпорхнула из комнаты. Репа узрел сию картину в ярком свете, на миг вторгшемся в темноту коридора из открытой двери крепости Ирины и Ко. Барбаросса вжался спиной в холодное стекло окна, его руки стиснули край подоконника, а тело подобралось к атаке.
Ирина резво шлепала тапками по рваному линолеуму в направлении «МэЖо». Засаду она заметила, но мало ли кто протирает штаны на подоконнике, известной коридорной курилке.
Репа пропустил добычу, позволив ей избавиться от лишнего фактора раздражения, но на обратном пути поймал, прижал к подоконнику, выдохнул в такие близкие, манящие губы:
— Ир, давай Новый год вместе встречать.
Разведка донесла, что Снегурочка собирается провести новогоднюю ночь дома с родителями или где-то еще, но не в общаге. Барбаросса придумал хитрый план устроить грандиозное новогоднее празднование на этаже, само собой, заручившись разрешением коменданта, о чем объявил за две недели до праздника, встретив почти всеобщее одобрение. Мухам было поручено украшение общих помещений, Котлетам — генеральная уборка этажа и музыка.
Староста нашел в недрах подвала общежития, куда даже комендант редко спускалась, старую пластиковую елку, заляпанную белой краской, оттер родимую скипидаром и установил в фойе вверенного ему этажа. Каждому участнику предстоящего веселья вменялось в обязанность повесить на пластиковый раритет по одной игрушке. Тактика себя оправдала, елка уже не выглядела столь убого и жалко, а с толстым слоем мишуры, в темноте и при включенной иллюминации смахивала на живую товарку.
— Иди лесом, Репа! — Снегурочка уперла тонкие руки в могучую грудь солдата. — Новый год я буду встречать с Николаем!
Репа отступил, мужчина девушку принуждать не станет. Ира гордо прошлепала в свою комнату, а потерпевший фиаско полководец поплелся квасить. Но той ночью парада не состоялось.
Когда луна прищемила хвост Большой медведице, дверь комнаты Снегурочки сотряс кулачный бой.
— Ир, открывай, разговор есть! — выл за хлипкой преградой Репа.
Мышь, засидевшаяся допоздна за подготовкой к досдаче лабораторных работ, подпрыгнула на стуле. Как её звали — никто не помнил, то ли Даша, то ли Саша. Мышь, она и есть мышь: мелкая, тщедушная девчонка-унисекс с короткой стрижкой льняных волос, рваной челкой и задорным хохолком на макушке, который она постоянно пыталась пригладить, а он неизменно торчал, особенно после длительного свидания с подушкой.
Маша, вторая подселенная соседка, оторвала глаза от «Гламура»:
— Ир, дала б ты ему. И нам, и Зяблам спокойней бы стало.
«Зяблами» с острого Машиного языка прозывались парни их этажа. Этимология ярлыка базировалась на слове «зяблик». Маше казалось, что это весьма емко описывает щуплых недорослей их курса.
Уснувшая было Снегурочка пробудилась, глянула недобро на читательницу «Гламура»:
— Тебе надо, ты и давай, Недева Мария! С тебя уж точно не убудет.
— Я хоть целку из себя не корчу, — не осталась в долгу Маша. — Если бы за мной так мужик увивался, я б уже давно его к рукам прибрала. Не ведаешь ты своего счастья, дева Ирина.
Маша на фоне остальных соседок считала себя умудренной сексуальным опытом женщиной. В шестнадцать лет в ней почила последняя романтика, упокоившись среди биоотходов абортария. С тех пор она выгребала, как могла, в мире победившего пикапа и других наставляла.
— Еще бы! — фыркнула Ира. — Ты и так уже всю общагу к рукам прибрала, вернее, между ног приобщила.
— Завидуешь? — вскинула Маша соболиную бровь, у неё это красиво получалось, о чём она знала и чем неизменно пользовалась, как визуальным аргументом усиления сказанного.
— Девочки, не надо ссориться! — взмолилась миролюбивая Катя. — Ир, хочешь, я с Репой поговорю? Он поймет, с ним просто по-доброму надо. — Предлагая миротворческую миссию, она обулась в тапки и поднялась с кровати.
— Не смей открывать дверь! — рявкнула Снегурочка. — С Троглодитом бесполезно разговаривать, особенно когда он бешеный!
Обитательницы крепости притихли, ожидая ухода осаждающей армии. Каждая молилась о своем, но все, в той или иной степени, мысленно сетовали на холодность Снегурочки, кроме самой виновницы осады, Ирина кляла бешеного Троглодита.
Внезапная тишина, воцарившаяся за дверью, оборвала молитвы.
— Выдохся, — констатировала Маша. — Спать, наверное, пошел. И нам пора. Завтра досдача у Лысика, а он тот еще жук.
Но многоопытная соседка ошиблась, Барбаросса не сдался, а сменил осадную тактику. И ежу понятно, что через дверь не пробиться, нет, не из-за супер-прочности преграды, просто она открывалась в коридор, а не в комнату, то есть высадить её ногой или плечом мешал косяк. Даже под градусом Барбаросса умом и смекалкой давал фору ежу. Полководец решил прорываться через стену, коридорная не подходила, ибо несущая, а вот простенки между комнатами — самое то: два слоя дранки и многолетняя штукатурка.
Барбаросса вломился к соседствующим с Мухами Котлетам. Те уже приготовились к параду — треники натянули, веники разобрали — но ворвавшийся полководец, совершая бросок к простенку, приказал: «Отставить!» Рванув за спинку кровать, преградившую цель, он решительно оттащил баррикаду в сторону. Постучал, прислушался, примерился. Критично изучив свои кулаки, огляделся. На спинке отодвинутой кровати прикорнуло девственное, судя по цвету и махровой пушистости, полотенце. Безжалостный полководец обмотал им правую кисть боксерской перчаткой.
— Командир, может не надо? — робко проблеял хозяин полотенца, предвидя незавидную участь своего имущества.
— Надо, рядовой, надо! — по-сержантски рыкнул Барбаросса. — Не дрейфь, прорвемся! — и удостоил стену прямым правым — пробил пожелтевшие обои, штукатурку и добрался до дранки.
Задвинувший Барбароссу в тыл, Мухаммед Али выпростал левую руку в сторону шокированных «рядовых» с требованием:
— Еще полотенце! — и получил желаемое, в этот раз вафельное, умудренное пятнами многократного сношения со столешницей и посудой.
Сменяя руки, Мухаммед Али молотил стену, аки боксерскую грушу. Куски штукатурки с ошметками обоев бежали от насилия в разные стороны, дранка со стоном ползла трещинами. Невинность махрового полотенца обагрилась кровью осадного орудия. Пусть Мухаммед Али и не чувствовал боли, но Барбаросса понимал настоятельную необходимость смены тактики. Зазевавшаяся табуретка жестокой рукой полководца была лишена конечности. Пополненный выломанной ножкой кулак продолжил битву со стеной, пока вражеская армия не взяла правый фланг в клещи: когда таран провалился в соседнюю комнату, Репа по инерции прилип к стене с застрявшей в дыре правой рукой, дернулся назад, но мстительная ножка, которую он не бросил по въевшейся армейской догме — оружие и своих в бою не бросаем — стала поперек, препятствуя тактическому отступлению.
Дикий рык старосты вырвал из пьяного забытья его соседа-собутыльника, отклеив фейс от столешницы, он прибежал спасать товарища. Котлеты затаились по углам тараканами. А Мухи? О, тут особая история.
Снегурочка хотела вызвать полицию, за что была зашикана Машей и Мышью. Тогда Ирина решила бежать из общаги. Катя, как истинная подруга, не могла отпустить её одну бродить по ночному городу. Но для побега нужно одеться, а враг долбил стену именно там, где девушки устроили гардеробную — закуток, отгороженный двумя шкафами (на двух проживающих положен один шкаф). Катя, превозмогая страх, шмыгнула туда за одеждой.
Пока подружки впопыхах натягивали на себя теплые вещи, Маша, не скупясь на междометия, пыталась их вразумить: тут Ирке угрожает только один урод, причем по уши в неё влюбленный, а там все маргиналы её. Назад она не только девочкой не вернется, а рискует вообще сгинуть. Катьку это тоже касается. Да и не выпустит их никто в такое время из общаги. Собирающиеся податься в бега переглянулись, осознавая Машкину правоту. Столбик термометра, прикрепленного к внешней стороне рамы, усиливал аргументы Многомудрой показанием минус десять.
В ответственный момент решения «бежать или не бежать» канонада ударов сменились медвежьем ревом. Маша с Катей отважились заглянуть за перегородку. Мышь забилась в дальний угол, где стояла её кровать, и сверкала оттуда плошками глаз. Ира наматывала круги по комнате, кусая губы и бормоча под нос нецензурные выражения, что само по себе было нонсенсом, ибо ранее слов крепче «блин» и «хрен» в её лексиконе не наблюдалось, принципиально, она же девушка, а не какая-то там шмара.
Увидев окровавленную рвань полотенца на дергающейся из стороны в сторону конечности, Катя чуть в обморок не упала. А Маша, оттерев бледную слабачку в сторону, шагнула к дыре и смело поймала Репину руку. Рев на мгновение смолк. В установившейся тишине раздался спокойный и твердый голос Недевы Марии:
— Палку брось и не дергайся, я обработаю рану перекисью и перевяжу. — Она обернулась к оторопевшей соседке: — Тащи аптечку. Чего застыла?
— Ир, это ты? — сипло простонал Репа за стеной, спутав мушиные голоса, надо признать, по интонациям они сейчас очень даже походили. Его пальцы разжались, отдавая оружие победительнице.
— Я, Репа, я, — соврала Маша, разматывая окровавленное полотенце. — Ты потерпи. Ладно?
— Ладно, Ир. Только не уходи, — попросил он с мольбой и болью, отнюдь не физической, отчего даже циничная Маша смахнула предательскую слезу.
Забинтовав притихшему старосте сбитые костяшки, лже-Ирина велела ему потихоньку вытаскивать руку из дыры, она не видела, что пациент отключился. Сосед-собутыльник оттащил забывшегося глубоким посталкогольным сном друга от стены. Застрявшая рука вышла легко, явив пробой размером с гандбольный мяч.
Полководца не без помощи «рядовых» доволокли до его койки и оставили почивать. Заботливый сосед с остервенением мародера разоблачил павшего товарища до боксеров и носков с облысевшими пятками. Шлепанцы полководца выставили почетным караулом у одра охранять покой героя до пришествия утра.
— Эй, девчонки, — робко позвал Зябл Паша в дыру.
— Ну? — строго отозвалась Маша.
— Что делать будем?
— Нашел дилемму, — фыркнула она. — Задвиньте шкафом, и дело с концом. Мы тоже что-нибудь придумаем со своей стороны.
— А как же? — задохнулся сосед Зябл. — Надо же коменданту сказать.
— Слышь, ты, «Павлик Морозов», хочешь, чтобы старосту нашего поперли? Сам, козлина, решил его место занять?
— Да не, чё ты сразу? — пошли на попятную за стеной.
— Тогда захлопни варежку, метлу в руки, штукатурку убрал и задвинул дыру шкафом, — скомандовала Маша с Репиными интонациями. — И если увижу, что кто-то из вас, извращенцев, подглядывает, за причиндалы в коридоре подвешу, — пообещала она весьма убедительно.
— Да, чё ты? Сделаем, — пробурчали в ответ.
Снегурочка заглянула за перегородку оценить ущерб. Мышь тоже подтянулась.
— Что делать будем? — робко повторила вопрос Паши Катя. — Тоже шкафом задвинем?
— Ага, и лишимся гардеробной? Нет уж! Завесим чем-нибудь, — решила Маша. — Ир, тащи сюда своего Баскова, он идеально подойдет. — Над кроватью Снегурочки висел календарь-постер с ликом Золотого голоса России.
— Нет! — упрямо замотала головой Ирина.
— Чего ты жмотишься? Во-первых, он без пяти минут прошлогодний, а во-вторых, именно по твоей вине мы заработали эту дыру, — Маша уперла руки в боки. — Тебе и прикрывать её своим Басковым!
Делать нечего, по опущенным долу глазам Кати и кивку Мыши Снегурочка поняла, что осталась в меньшинстве. Она бережно сняла плакат кумира и завесила им чертову дыру. Катя подмела штукатурку. Хмурая Мышь вернулась к отчетам по лабораторным занятиям, а Маша отчалила на свидание к Морфею.
Остаток ночи Снегурочка не сомкнула глаз, пребывая в нервном возбуждении. Она лихорадочно искала способ избавиться от Репиных домогательств. Разумное решение — снять квартиру, как поступают все нормальные люди, но родительскую мошну растрясти сложно, проще выжить Репу из общежития, то есть сделать все, чтобы он провалил сессию.
К тому времени, как в прелестной головке Снегурочки созрел коварный план, Маша и Мышь отправились умываться.
— Спасибо, Машуня, что убрала Баскова с глаз долой, — пискнула Мышь. — Меня он еще дома достал! Маман от него в ауте: «Ой, какой мальчик! Ой, какой голос!» — с интонациями упомянутой родительницы. — Тошнит уже от его «Шарманки»! А как мне Шнура поставить, так: «Выруби эту нецензурщину!» Прикинь, думала, хоть тут отдохну от Золотого Коли. Ан нет, и здесь он! — плевок в рукомойник усилил негативизм тирады.
Маша закивала, булькая водой в ответственный момент полоскания рта.
Соседки вернулись, суетливо собирались, пили растворимый кофе, гремели ложечками о фаянс, в общем, бесили свой мышино-машиной возней. Пробудившаяся от шума Катя переглянулась с раздраженной Снегурочкой. Пора вставать, уснуть все равно не получится. Подружки чинно отправились в умывальню. Торопиться им было некуда, это у Маши и Мыши досдача. Надо было колоть орешек знаний в семестре, а не порхать стрекозами со стрекозлами или дрыхнуть на лабораторной у Лысика, чем ославилась Мышь.
— Да-а-а, — протянула Маша, застегивая блузку пред светлыми очами Баскова на плакате. — Музыкальные вкусы у Ирки, прямо скажем, престарелые. Вообще, она какая-то отсталая, носится со своей девственностью, будто это кому-то сейчас нужно.
— Машуня, а давай ему фейс подправим. — Мышь заглянула в гардеробную, вооруженная черным маркером. — Я давно собиралась, — окинула она многообещающим взглядом плакат с Басковым.
— А давай, — легко согласилась подельница, отобрав маркер.
Кумир миллионов россиянок возрастной категории сорок плюс и старше красовался в голубом кафтане Деда Мороза, но без шапки и бороды. Сей недостаток и решила исправить Маша, хотя хозяйка маркера настаивала на рогах, фингале под глазом и щели в белозубой улыбке.
— Фи, Мышик, — ответ на «Машуню», — это грубо, Новый год все-таки, а не Хэллоуин.
— Хоть фингал можно? — заискивающе глянула на узурпаторшу маркера Мышь.
— Дерзай, — по-барски позволила Маша, возвращая орудие профанации обрадованной соседке.
Осквернив Снегурочкину святыню, девчонки, нервно хихикая, поспешили покинуть комнату до возвращения хозяйки плаката. Обе знали, что пока их будет терзать жуковатый Лысик, Ира с Катей укатят домой на праздники. Правда, осквернительниц задержал пресловутый Машкин макияж, бесивший Мышь пуще Баскова. Уже обряженные в шубки и шапки они столкнулись с вернувшимися в комнату подружками.
— Представляете, девчонки, — сказала с порога разрумянившаяся Катя, — горячую воду отключили, опять. Когда вы умывались, она была?
— Была, — пискнула Мышь, протискиваясь к двери.
Снегурочка, хмыкнув на невезение, пошлепала в гардеробную. Катя, бросив умывальные принадлежности, завернутые в полотенце, на свою кровать, направилась к столу включать чайник. Маша, затолкав косметичку в сумку, поспешила на выход и чуть не споткнулась от леденящего душу воя Снегурочки.
