Ещё одно дело Деррика Колмса

Задание провалилось. Это было первой мыслью, когда девушка увидела мистера Уилкинсона. Учитывая, что он в курсе о деяниях организации, вероятнее всего просто прознал про намечавшиеся погромы со стороны суфражисток. Линде стало интересно - в таком случае он её поддержал бы или осудил? Ведь не все одобряли подобные методы борьбы, которые, как считала девушка, не очень красят деятельность организации. Но мистер Уилкинсон так ничего и не сказал Линде, а просто предложил проводить её. Но куда же шла Линда? Ей совсем не хотелось обманывать его. Но если с ним... И она просто сказала, что хочет прогуляться по парку. И в её словах не было и толики лжи. А задание... Она, конечно немного попереживала, но знала, что миссис Честер её поймёт.
Моросящий дождь уходил на убыль, поэтому он никак не мешал прогулке. Как всегда рядом с ним девушка чувствовала себя очень легко и, как ни странно, очень счастливо. Она, кажется, догадывалась почему, но сложно было признаться в этом даже себе самой. Линда постоянно улыбалась и старалась поддержать разговор с Френсисом. Ей не верилось, что в этот ранний час они начинали свой день вместе. Ей нравилось это общение, поскольку до этого им не доводилось ни разу беседовать наедине. Она знала, если Логан прознает, то будет очень зол на сестру за такую вольность. И Линда надеялась, что их встреча так и останется тайной.

Линде показалось,что день стал намного мрачнее, чем был. Улыбка исчезла с лица, и она с трудом пыталась подавить внутренние эмоции, что бы не позволить грусти отразиться на лице, но после слова:

... и вовсе перестала бороться. Единственное что хотела прокричать она, было простое - нет! Но девушка знала, что совсем не в праве удерживать его. Последующие слова с трудом пробирались в её сознание.

На смену грусти пришло удивление.
- Жены? - девушка переспросила. И почувствовала, в каком бешеном ритме забилось сердце в груди. Она в последнее время только и делала, что боролась ради того, что бы считались с её мнением. И Линду очень тронул этот жест Френсиса. Ей пока не верилось во всё происходящее, поскольку о таком она и не смела мечтать. Но дождь и мужчина напротив были весьма осязаемыми. И Линда просто улыбнулась. Девушка правда не знала, как вести себя, да и не готова была она к таком, но ей хотелось кричать просто одно - да. Но посчитав данный жест со своей стороны чрезмерно дерзким, взяла себя в руки и проговорила:
- А если я скажу нет? - В Линде, после кратковременной грусти, проснулось озорство, и она захотела пощекотать мужчине нервы. Но теперь, увидев удивление на лице Френсиса, звонко рассмеялась, прикрыв рот ладонью. Немного успокоившись, с сияющей улыбкой на лице, проговорила:
- Не смотрите на меня так, мистер Уилкинсон, я пошутила. - И прокашлявшись, добавила. - Извините, а теперь серьёзно... Мистер Уилкинсон, Вы правы, Вам лучше поговорить об этом с Логаном.
Сделав пару шагов в знак того, что они могут продолжить прогулку, добавила:
- Сомневаюсь, что брат откажет.
Линда надеялась, что этим ответом Френсис поймёт - она согласна.
Они продолжили свою прогулку.
В эти минуты Линда понимала, что никогда-никогда не была так счастлива...
А последующие часы после расставания показались необычайно долгими, поскольку ей было очень важно согласие брата.
_________________

Чаепитие прошло, как в тумане. Я что-то говорил, кивал, улыбался, отвечал на вопросы матушки и наших гостей, ловил взгляды, которые сестра украдкой бросала на мистера Уилкинсона, отмечая про себя, что мне приятно видеть, что я попал в точку, и он ей, кажется, не безразличен – при всем моем характере и умении и желании извлекать из всего какую-то выгоду, я любил сестру и хотел, чтобы она была счастлива. Да, я присмотрел ей жениха и за ее спиной с ним договорился, но если он дозреет до того, чтобы попросить ее руки, а Линда откажет, я не стану вести ее под венец против воли.
За столом я выпил пару рюмок – продрог на улице и настроение было препаршивым, и даже как-то не заметил, как исчезла мисс Ханч, вероятно, она ушла, когда я выходил курить. Резанула мысль, что уставшей и замерзшей девушке скорей всего пришлось идти пешком, а ведь я обещал, что ее довезут до места. Мысль эта была мне неприятна, потому что в данном случае я поступил не самым лучшим образом, но я постарался как можно скорее прогнать эту мысль, как и вообще любую другую мысль об этой девушке. Тот жар, с которым она поначалу спорила со мной, тронул какие-то струны в моей душе, позволил даже …помечтать. Конечно, я не стал бы отправлять девушку в Россию учиться, достаточно хорошее образование можно получить и в Лондоне, а все ее замашки на помощь ближнему можно направить на благотворительность, энергию – на дом и детей. Да у нее просто времени свободного не осталось бы, к тому же у мистера Ханча неплохой бизнес, это дало бы мне возможность укрепиться и расширить рынок (Грегор уже немолод, думаю, с ним можно было бы договориться), все это можно было бы утрясти к общей выгоде. К тому же, медицински образованная мать и жена – это очень хорошо для семейной жизни, вот только девушка на деле оказалась не такой, как мне увиделась в момент беседы про Линду. Весь ее жар, вся живость сдулись, как мыльный пузырь, когда она начала глупо и неумело кокетничать, но эти горящие глаза я никак не мог выкинуть из головы, и это раздражало. Раздражало до такой степени, что я банально напился, чтобы все забыть.
 
Прошло несколько дней, Линда по-прежнему периодически исчезала из дома, не говоря, куда уходит. Я делал вид, что не замечаю этого – между нами уже не было того отчуждения, что прежде, но и доверие не вернулось. Мы словно сохраняли нейтралитет – до поры-до времени. Для себя я решил, что если Линда еще раз совершит что-либо противозаконное, я не стану торопиться вызволять ее: возможно, тогда она образумится. Хотя я очень надеялся, что до этого не дойдет, что у них сладится с мистером Уилкинсоном, и оба они перестанут «улучшать» окружающий мира, а займутся строительством собственного.
Мысли о мисс Ханч посещали меня, хотелось все-таки узнать – для чего именно ей нужны были деньги, и я посетил магазин ее отца. Грегор был взвинченным, и мне с трудом удалось выудить из него причину такого состояния – дело было не в деньгах или его бизнесе – дочь ушла из дома, и он не знал, где она находится. Я предполагал, где могла быть мисс Ханч, но не стал говорить этого ее отцу, поскольку понял с его слов, что он не в восторге от того, чем занимается девушка, и именно поэтому отказал ей от дома.
Самому мне тоже не с руки было интересоваться у миссис Честер, не она ли приютила мисс Ханч – с этой дамой мы с самого начала почувствовали сильное отторжение, и я не думаю, что она стала бы распространяться о своих девушках, тем более что там каждая «сестра» на счету.
Я снова попытался выкинуть из головы мысли о мисс Ханч… Можно было, конечно, спросить у Линды, но с какой стати я стал бы интересоваться ее приятельницей?
 
Я возвращался из магазина, не обращая внимая на мелкий дождь, мне даже нравилась такая погода – серый туман, морось в воздухе, я привык к ней и в Индии очень тосковал именно об этом.
Придя домой, отдал слуге макинтош, шляпу и перчатки и собирался пройти к себе отдохнуть перед обедом, когда услышал, что в гостиной меня дожидается достопочтенный Фрэнсис Уилкинсон.
– Что мисс Линда, дома?
– Да, мистер Джексон, мисс выходила утром, но довольно быстро вернулась, а мистер Уилкинсон пришел буквально перед вами. С ним ваша матушка, она приказала подать аперитив, – ответил дворецкий Паркинс, давний слуга нашего дома. Он помнил маленьким еще моего отца, и сейчас на его улыбку я тоже улыбнулся. Старые слуги многое подмечают, и в этом нет ничего предосудительного.
 
Войдя в гостиную, я поздоровался и, сев в кресло, выпил рюмку хереса. Поговорили о последних новостях, о биржевом курсе, потом мистер Уилкинсон попросил уделить ему несколько минут для беседы и мы прошли в кабинет. Собственно, это было игрой и соблюдением приличий для матушки – между нами все было обговорено в прошлый раз, разве что кроме размера приданого.
Мистер Уилкинсон попросил руки Линды, я согласился и позвонил, чтобы позвали мисс Джексон. Когда она появилась в кабинете, слегка раскрасневшаяся, старательно пряча сияющие глаза, я сообщил ей о предложении достопочтенного Фрэнсиса Уилкинсона и своем решении ответить согласием при условии, что она хочет выйти замуж за сына виконта Ренела.
Лиина удивленно посмотрела на меня и перевела взгляд на мистера Уилкинсона, уже не скрывая своего счастья.
– Хочу, – тихо ответила она, а у меня неожиданно закололо сердце.
– Вот и хорошо, дорогая, пойди сообщи матушке эту новость, а я  хотел бы еще переговорить с нашим гостем.
Когда Линда вышла, я предложил мистеру Уилкинсону бренди и сигары.
– Если не возражаете, прежде чем мы обсудим приданое мисс Джексон, я хотел бы поговорить несколько об ином. Возможно, вас удивит мой вопрос и моя просьба, но, думается мне, как это ни странно звучит, вы – единственный человек, к кому я могу обратиться с этим.

Моя болезнь затянулась на несколько дней. Жар спал почти сразу, а вот слабость долго не отпускала мое тело. Измученная и разбитая, я только и делала, что ела, спала и иногда тихонечко плакалась в подушку, скорбя по маленькой Мэри. К исходу третьего дня ко мне подселили соседку - скрюченную старушку, чей рот похоже, никогда не закрывался. Она болтала и болтала, болтала и болтала: о королях, об этикете, о Лондоне, о доках, Джеке Потрошителе и спиритизме,в общем обо всем, а мне приходилось это молча выслушивать, потому что на контакт я идти не хотела. Самое удивительное, я не понимала, какой у этой дамы диагноз. Выглядела она вполне здоровой. В конечном счете, изведенная её разговорами, я ощутила как моя слабость проходит и я возвращаюсь к нормальной жизни. При первых же признаках улучшения, я покинула больничную койку, смыла с себя следы хвори в душевых и могла с чистой совестью приступать к работе.
За время моей нетрудоспособности, я много размышляла о жизни и о том, чем хотела бы заниматься. Может это смерть девочки так на меня повлияла или страх вечного одиночества? Я старалась не думать о Мэри часто, потому что чувство вины моментально вгоняло в уныние. Но именно благодаря этому случаю, я многое про себя поняла.
Когда пациенты были обследованы, им дали лекарства и позаботились об их благополучии, а моя помощь более не требовалась, я пошла в сестринскую и засела за письмо.

"Дорогая миссис Честер.
Я никогда не смогу выразить словами свое восхищение вами. Вы боритесь за справедливость для нас, не гнушаясь противозаконными способами. Ваша смелость, дерзость и лидерские качества вдохновили сотни женщин присоединиться к Организации, а ваша благотворительность спасла многих из них от улицы и голода. Я верю, что очень скоро суфражистки добьются победы и получат право голоса! Но, к большому собственному разочарованию, я поняла что не могу быть частью этой борьбы. Суфражизм - это сплоченность, действие группы под руководством талантливых лидеров. Они отдают приказы, остальные беспрекословно выполняют. Так вот,я поняла, что не могу выполнять приказы, в которых не вижу смысла для себя самой. Мое призвание - помогать людям, спасать их жизни, быть рядом, когда они во мне нуждаются. Я задалась вопросом: кому я помогу битьем витрин? Не будет ли гораздо полезнее потратить время на заботу о больных, среди которых не мало женщин и детей? А кому я окажу помощь, если буду отбывать сроки в тюрьме или сама покалечусь и утрачу трудоспособность? Вы можете обозвать меня трусихой и эгоисткой, я этого заслуживаю. Но не могу я...не могу переступить через себя. Моя жажда свободы - это стремление помогать людям "здесь и сейчас", у меня нет качеств и терпения для устремлений взглядов в будущее. Я всей душой болею за вашу борьбу, но от меня в ней толкну не будет.
Я ухожу из Организации. Окончательно. И возвращаюсь к миссис Андерсон, в "Движение за допуск женщин к медицинской профессии". Надеюсь на ваше понимание.
Право голоса женщинам! С ув., мисс Дороти Ханч"

Отправляя письмо мальчишкой курьером,я очень гордилась собой. Я знала, что поступаю правильно. В "Новой больнице" миссис Андерсон свободных рабочих мест не было, но я могла рассчитывать на "новую школу", где девушек готовили к поступлению на медицинский факультет Лондонского университета. Тем более, теперь я сама могла распоряжаться своим жалованием и вкладывать средства в обучение. Давно следовало так поступить. Я же боялась оставлять родителей, самоуверенно думала, что спасу всех и вся, и опрометчиво бросила намерения вступить в "движение", погнавшись за более действенной (как мне тогда казалось) Организацией.
Только сейчас до меня стало доходить, что истинная суфражистка, безоговорочно следовавшая идеям и готовая бороться до конца, это женщина, страдающая от одиночества. Может быть я не права, но оглядываясь на девушек и женщин, с которыми я провела бок о бок столько времени, можно было уверенно подметить, что многие лишились семейного счастья: мужья, дети, братья, родители. Даже я, в какой-то степени потеряла вес в стенах родного дома именно из-за суфражизма.
Но ведь у меня не каменное сердце. Да, я молода, не особо привлекательна, и раньше как-то не задумывалась о замужестве. А теперь мне хочется любви, хочется заботы и очень хочется детей. Маленьких таких, озорных, чтоб много бегали и смеялись.

Я горестно вздохнула. Отработав больше положенного, мне полагалось уйти из стен госпиталя домой. Жить в сестринской и дальше я не могла, да и это запрещалось, идти в Организацию после письма - глупо. Миссис Андерсон приюта не предоставляла, поскольку её средства были крайне ограниченными и полностью уходили на её больницу и школу. Куда идти, я понятия не имела. Решила погулять, а потом вернуться в госпиталь под покровом ночи и тайком продолжить там ночевать, пока не выдадут жалование за месяц и я не смогу снять себе хотя бы дешевую комнату на первое время.

Погода была премерзкой. Совсем как тогда, при прогулке в саду мистера Джексона. Воспоминания об этом джентльмене, пробуждали желание взять молоток и пойти хорошенько так раздолбить витрину его магазина! О, как он меня выводил из себя! Это ж надо, так мастерски завлечь тем, что ты хороший и в туже секунду взять и всё обрубить на корню, показав какой ты злой и эгоистичный! И зачем, спрашивается? Просто чтобы поиздеваться? Продемонстрировать свое превосходство? Неужели нельзя просто быть человеком?
У меня находилось только одно объяснение: мистер Джексон презирает таких как я, мы ему противны и его забавляет преподавать нам уроки. Отчего же мне тогда так обидно? Потому, что я идиотка и хотела ему понравится. Знала ведь, что это невозможно. Наверное, он уже во всю окучивает мисс Уилкинсон, не зря же её с братом пригласили на чай! Ну конечно, она леди, вся такая утонченная и уж точно не разочарует.
Я сжала кулаки. Надо было забыть всё, а я позволяю глупым чувствам себя расстраивать.
Стемнело рано и я, немного замерзшая, сменила маршрут в сторону госпиталя.

Фрэнсиса удивило не столько содержание ответа, сколько форма. Подспудно он ожидал, что именно отказом все и закончится. Он старше мисс Джексон, в смуте охвативших его сомнений он даже не потрудился толком оказать девушке знаки внимания, да и вообще, женщины порой проявляют недюжинное чутье, а он представлял собой угрозу мирной жизни Джексонов. Пожалуй, он даже испытал что-то похожее на облегчение, ведь отказ мисс Джексон позволял не беспокоиться о том, что ядовитые испарения его души когда-либо отравят и ее сущность. С другой стороны, ему было жаль… Ему, действительно, нравилась эта девушка, она будила в его душе что-то полузабытое, чему он пока не сумел подобрать определения. Впервые за много лет ему хотелось дарить радость кому-то, кроме сестры, и он надеялся, что вслед за симпатией придут и более глубокие чувства. По крайней мере, впервые он поверил, что все еще способен любить не той болезненной отравляющей все вокруг приверженностью, напоминающей симптомами болотную лихорадку, а чистым и спокойным чувством, приносящим в жизни людей не ужасающую пляску бушующего огня, а уютный свет, льющийся из окон дома, где тебя ждут. Теплый и манящий… Но форма, форма ответа подразумевала некую недосказанность и… надежду?


Еще не до конца поверив в произошедшее, Фрэнсис бережно поцеловал ручку мисс Джексон, а в мыслях возблагодарил разом Святого Патрика и Святую Бригитту за то, что ему было даровано такое чудо. Теперь он твердо был намерен выполнить свою часть сделки с удачей: отойти от дел Братства и любыми путями вырвать из души и мыслей тлетворные образы прошлого.

Время до визита в дом Джексонов с официальным предложением промелькнуло, словно в мареве: Фрэнсис не думал, что Джексон откажет, но его все еще терзали сомнения, не передумает ли мисс Джексон.
Не передумала.
Горячая волна благодарности за подаренную возможность очищения от скверны и яда захлестнула все его существо, когда Фрэнсис смотрел вслед выходящей из кабинета девушке. Дальнейшие слова Джексона не сразу вместились в сознание:


Приданое мисс Джексон не особо интересовало Фрэнсиса: он был достаточно обеспечен, чтобы жениться по собственному выбору, хоть бы даже и на бесприданнице, но понимал, что гораздо лучше, если у мисс Джексон будет какой-то собственный капитал на случай, если утечка информации о его связи с Братством еще даст о себе знать. Он был уверен, что отец примет его выбор и не оставит его жену без помощи и поддержки даже в самом крайнем случае, но некое собственное имущество мисс Джексон бы не повредило.
Фрэнсис заставил себя сосредоточиться на разговоре:
- Я вас внимательно слушаю, мистер Джексон.

Я никак не мог начать разговор, хотя сам же его и спровоцировал. Мистер Уилкинсон был сейчас единственным, кто мог бы мне дать сведения о мисс Ханч, но как спросить? Даже став женихом моей сестры, мне он не был не только другом, но и приятелем. Какое-то время я молчал, потом все-таки решился.
– Вы помните мисс Ханч? Она... была у нас в гостях, когда вы впервые пришли к нам на чай, – я старательно подбирал слова, чтобы не сказать чего-то лишнего. Да и сам разговор представлялся мне не сильно ловким.
– Да, конечно, - в голосе Уилкинсона слышалось легкое недоумение.
– Вы в последнее время бывали у миссис Честер? Мисс Ханч там? – я помолчал, потом, явно чувствуя недоумение собеседника, произнес, – пусть вас не удивляют мои вопросы, ее отец – мой партнер по бизнесу, и я... принимаю некоторое участие в этой девушке
– Да, я бывал в Организации, но не припоминаю, чтобы видел там мисс Ханч, – ответил мой визави и после небольшой паузы продолжил, – но в тот день, когда мы встретились в вашем доме, мне показалось, что мисс Ханч несколько нездоровится... Возможно, она отдыхает дома.
Отдыхает дома! Если бы все было так просто. Она заболела и лежит в больнице, а ее отец мне этого не сказал – в это я еще могу поверить.
Ситуация начала меня немного напрягать и я не сдержался:
– Да в том-то и дело, что родители отказали ей от дома, – я резко встал и отошел к окну.
– Вот как... – мистер Уилкинсон удивлено поднял бровь. – Тогда, возможно, она сейчас живет непосредственно в Организации: насколько мне известно, три верхних этажа в здании – жилые, там расположены комнаты, в которых проживают женщины, оказавшиеся в тяжелой жизненной ситуации.
Это уже что-то. Наконец мы подобрались к интересующей меня информации.
– Так я потому и спросил вас... – я повернулся лицом к гостю и прошел по кабинету из угла в угол, – я не ... имею возможности посетить организацию. Вернее, миссис Честер вряд ли скажет мне правду, а мне надо увидеть мисс Ханч. Мы нехорошо поговорили в ее прошлый визит, и меня, как это ни странно звучит, мучает совесть. Хотелось бы убедиться, что с девушкой все в порядке.
Наконец я сказал все – ну насколько посчитал возможным и ждал ответа.
Мистер Уилкинсон сказал то, что меня обрадовало
– Думаю, что могу навести справки через сестру. По крайней мере, Эдвина точно может узнать, проживает ли мисс Ханч в Организации.
– Буду вам признателен, – кивнул я и поспешил перевести разговор. – Вы останетесь обедать?
Мой гость согласился и мы вместе пошли в столовую залу. Для меня обед прошел обычным порядком – я говорил в основном с матушкой, а она так и сияла и всячески ухаживала за нашим гостем.
 
Отходя ко сну, я решил зайти пожелать матушке спокойной ночи и неожиданно выпалил.
– Мадам, сейчас, когда моя сестра обрела свое счастье, я тоже думаю устроить свою жизнь. Я намерен жениться. – я сел рядом с матерью на стул и посмотрел на нее.
Она молчала, ожидая, вероятно, что я скажу дальше, и я продолжил:
– Это мисс Ханч, она была у нас не так давно. У ее отца бакалейный магазин, так что слитие капиталов будет нам очень на руку. Она – единственная наследница.
– Милая девушка, – ответила матушка, – спокойная. Не стану спрашивать, почему она и почему вдруг, но тебе давно пора жениться, Логан. А ты уже говорил с ней или ее отцом?
– Грегор будет только счастлив, с ним не будет проблем. А с ней, – я немного замялся, – думаю поговорить завтра. Если найду.
– Буду ждать вас вместе, – ответила матушка и благословила меня, – а теперь иди, я хочу отдохнуть.
 
На другой день после обеда мальчик-посыльный принес мне записку от мистера Уилкинсона. Он писал, что Эдвина узнала от миссис Честер, что Дороти ушла из Организации в Движение миссис Андерсон и работает в госпитале.
Про госпиталь мне было известно, но не могла же она там жить? Хотя, кто знает?
 
В госпитале св. Варфоломея мой интерес вызвал удивление, но никто не мог мне толком сказать, когда дежурит мисс Ханч и где я мог бы ее найти. Я понял только, что в настоящий момент ее здесь нет.
Подождав какое-то время, я вышел на улицу и медленно побрел в сторону дома. Кэб брать не хотелось – на воздухе лучше думалось. А думал я о том, что слишком поторопился, посвятив матушку в свои планы, да и мисс Эдвина Уилкинсон… Что знает женщина – то знают все. Конечно, она не знает, зачем я искал мисс Ханч, но мой интерес может быть истолкован по всякому. Да и зачем вообще я это затеял? Хорошо, что Дороти ушла из организации, но перешла в другую. Значит, она так и не успокоилась в своей нелепой борьбе за права женщин – не выборы, так образование. Что я придумал? Я – никогда не страдавший альтруизмом, собираюсь жениться просто потому что мне интересно общаться с девушкой. Это не вложение капитала, скорее наоборот, предприятие может стать убыточным, но, черт возьми, я никак не мог забыть ее горящие глаза и какое-то внутренне тепло, которое грело и меня в нашем общении. Нет, мне непременно надо увидеть ее и поговорить, возможною, при личной встрече все иллюзии развеются как дым, я же совсем не знаю мисс Ханч. Один вечер общения, да и за это время, она сама и мое отношение к ней столько раз менялись…
Уже смеркалось и становилось холодно. Зябко пожав плевами, я остановился с намерением все-таки взять кэб…

Мне сейчас вдруг захотелось ( очень сильно захотелось) поиграть на пианино. Лунную сонату Бетховена. В голове даже часть нот пронеслась в правильной последовательности. Я посмотрела на продрогшие пальцы. Я не плохо ими управляюсь, пусть и нет интереса к музыке, но пригодится в будущем, для профессии хирурга. В воображение музыка звучала отчетливо, совсем как в детстве мамина игра. Я очень скучала по дому, по маме, по лавке с гречкой и мукой, даже по коврику перед дверью! Надо обязательно заглянуть к родителям в гости, может они оттаяли хоть немного и не станут меня прогонять? Жить к ним, я естественно не вернусь, но сохранить нормальные отношения мне бы хотелось.
По улицам принялись зажигать фонари, мимо проносились экипажи, люди спешили по домам, а мне спешить было некуда. Печально, когда тебя никто не ждет.
Холодно, что до костей пробирает. Я обняла себя руками и так шла вдоль мостовой. До госпиталя оставалось меньше пол квартала, когда перед собой я с удивлением обнаружила знакомый силуэт и даже остановилась, не веря глазам.



- Мистер Джексон?! - вот уж кого кого, а его я ожидала встретить меньше всего. Зубы заскрежетали от ярости (или холода?). Я обняла себя крепче, словно защищаясь и посмотрела на него исподлобья. - Добрый вечер и прощайте. - я возобновила шаг, подумав, что наша встреча случайна и он вряд ли будет тратить на меня время. Хм. Больно надо! Самовлюбленный франт!

Послышалось из темноты. и моим глазам предстала мисс Ханч. Мокрый взъерошенный воробушек. Нахохлившийся и сердитый. Девушка явно гуляла уже давно, было видно, что она сильно замерзла. И меня она тоже не ожидала встретить - удивление было совершенно неподдельным.
- Добрый вечер, мисс Ханч, - Я подошел поближе, намереваясь поцеловать или хотя бы пожать ее руку, но мне этого сделать не дали. Девушка явно не желала со мной разговаривать.

Ух, какие мы, однако, - я внутренне улыбнулся - такая сердитая она мне определенно нравилась.
- Я вовсе не желаю с вами прощаться, - в два шага догнал мисс Ханч и развернул ее к себе лицом. Придерживая девушку одной рукой за локоть, чтобы не убежала, наполовину снял с себя макинтош, потом, проделав чудеса эквилибристики, освободил из рукава вторую руку, и завернул Дороти в свою верхнюю одежду. - Прошу вас, не убегайте, я не догоню, а мне очень надо, чтобы вы меня выслушали. - Глаза девушки сверкали гневом, и я абсолютно не знал, что она сделает в следующий раз, поэтому решил, что разговаривать мы будем не здесь, остановил проезжающий мимо кэб, подхватил мисс Ханч на руки, усадил ее внутрь (она оказалась на удивление легкой, иначе с моей больной ногой я бы не справился), сел следом и назвал вознице свой адрес.

не пишу дальше и так слишком вольно хотя сначала хотел поцеловать, но у нас не ИЛР с развесистой клюквой, потому не решился, жду, что скажет Дороти

Вот это наглость! Да что он себе позволяет? Удерживать меня за руку, словно преступницу! Мои глаза метали гром и молнии.
- А я желаю! Отпустите меня! - но не успела произнести этих слов, как на меня обрушился акт невиданной заботы. Мистер Джексон любезно укутал меня в свое огромное пальто, в котором я едва не тонула. Стало теплее, но не на душе! Я не доверяла этому человеку, потому для меня осталось загадкой, с чего вдруг он так великодушен ко мне? Я усмехнулась. Естественно, всемогущий мистер Джексон желает показать мне какой он весь из себя благородный, чтобы потом спустить с небес на землю какой-нибудь колколстью или едким замечанием, а может даже упрёком! Снять бы все с себя к чертям, швырнуть все на землю и убежать прочь! Не хочу я с ним разговаривать, и подачек его мне не нужно! Я уже собралась снять с себя его наряд, пропитанный запахом табака и чая, но произнесенная в туже секунду фраза заставила меня помедлить




- Мне не интересно, что вы там собираетесь сказать, - хмыкнула я и попыталась высвободиться. Чудеса не закончились на одном пальто. Сначала меня без разрешения оторвали от земли, подхватили на руки, будто я мешок с зерном, и затолкали в чертов кэб, непонятно с какой стати остановившийся! Будь оно всё неладно! Я малость была шокирована таким поведением мистера Джексона. Даже испугалась, не спятил ли он? Что же такого должно было случится, что он так настойчиво добивался разговора?
Упрямства мне не занимать. Я упорно не хотела давать ему шанс снова меня обидеть. И решила сама перейти в наступление:
- Я ничего не сделала! Ни вам ни вашей сестре! Если вы собираетесь отчитывать меня, обвиняя в собственно сочиненных грехах, то я лучше выпрыгну отсюда на ходу! - я выпуталась из мягкого, и даже в какой-то мере желанного тепла и сжав его одеяние в руках, еле удержалась чтоб не замахнуться им на его самодовольное лицо. - Вот, возьмите. Мне от вас ничего не нужно! Что вы там придумали? Я плохо влияю на Линду? Или у вас из дома что-то пропало после моего визита? Ну давайте, мне уже самой интересно, в чем меня собираются обвинить! Суфражизм - само собой, но это не ваше дело. Невоспитанность уже была, разочарование тоже, осталось разве что распутство и воровство!

Как же я была зла. Нет, не просто зла, а в полном бешенстве! В глубине души я испытывала страх, поэтому сама перешла в наступление, даже не задумываясь что могу нести полную околесицу. Мне было даже трудно дышать, настолько плотно душил меня гнев. Но разве я злая по натуре? Почему этому человеку всегда удается задевать меня и выпускать на свет те черты, которыми я не горжусь? Я осторожно положила его пальто рядом с ним на сидение, и умолкнув, отвернулась к окну.

- Почему вы такой? - спросила я дрожащим голосом, не оглядываясь на него, - Я же видела у вас в глазах доброту. Неужели я настолько вас раздражаю, что именно со мной вы стремитесь показать себя с наихудшей стороны? - я набралась смелости и решилась повернуться, чтобы посмотреть в его глаза, пусть в полумраке, но не хочу прятаться, - Я прежде всего человек. Я не могу вести себя так, как вам нравится, во мне есть и плохие и хорошие качества, как в каждом из нас. Вы же заставляете меня чувствовать себя ничтожеством! Вся ваша эта властность, - я разве в стороны руки, - Надменность, взрослость и цинизм, они сбивают меня с толку, - пожав плечами, я грустно улыбнулась, - Я ведь знаю, что еще очень плохо разбираюсь в жизни и в людях, могу допускать ошибки и моя несдержанность порой выглядит очень некрасиво, но при этом, мистер Джексон, я знаю, что я хороший человек, что намеренно никому зла не желаю и добра к людям, которые добры ко мне. Вы же словно закрываетесь в раковину, будто я заклюю вас, если увижу хотя бы намек на мягкость! Вы сказали, что я вас разочаровала, когда я будучи полнейшей идиоткой, позволила себе отреагировать на выстроенную вами же попытку быть милым и очаровательным! Вы сказали что делаете все только для себя, хотя я упорно не могу увидеть в вас эгоиста, потому что вести дела с твердой хваткой и быть законченным негодяем,наживающимся на несчастных рабочих, это две разные вещи! Господи, да я даже закрываю глаза на ваши антисуфражисткие выпады, потому что в отличии от многих, вы не опускаетесь до банальных оскорблений, а открыто отстаиваите свою точку зрения, при этом выслушав оппонента. Если ваша цель убедить меня в том, что по отношению ко мне вы останетесь самовлюбленным циником и будите постоянно задевать мои чувства, вы преуспели!

У меня даже язык занемел. Но после "исповеди", стало как-то легче. Я все еще взирала на мистера Джексона метая молнии, разрываясь между желанием хорошенько ему врезать и крепко обнять, чтобы успокоить расшатавшиеся не на шутку нервы! Никогда не думала, что один человек за столь короткий срок, может так сильно влиять на мои эмоции...

Девушка явно была возмущена моим поведением, да я и сам от себя такого не ожидал. Мисс Ханч все пыталась что-то доказать и в чем-то убедить меня, я плохо слушал, что она говорит и еще хуже понимал. Кровь в голове пульсировала молоточками, мешая сосредоточиться. А я все смотрел на горящие глаза Дороти, на ее губы. Мне не важны были слова, я вдруг осознал, что могу вот так сидеть и смотреть до бесконечности. Или нет, просто смотреть через какое-то время перестало мне нравиться. Я приказал кэбмену ехать вперед, не останавливаясь и не оглядываться, и пока мисс Ханч не поняла, насколько неприличный поступок я собираюсь совершить, я обнял ее, стараясь пресечь любую попытку к сопротивлению, и прижался губами к ее губам. Они были ужасно холодными и подрагивали (не знаю, оттого, что девушка замерзла или от испуга), она даже попыталась что-то сказать или вскрикнуть, но я не дал ей возможности этого сделать – самый действенный способ заставить женщину замолчать – поцеловать ее…
Когда воздуха стало не хватать, я слегка отстранился от девушки, не выпуская ее из объятий
– И не ждите извинений, Дороти, вы сами… вынудили меня так поступить, – лучший вид защиты – нападение, и я не собирался отступать. – Я всего лишь хотел сказать, что собираюсь на вас жениться в самое ближайшее время. Благословение матушки я уже получил, уверен, Грегор будет тоже только рад этому обстоятельству. Надеюсь, и вы мне не откажете… – посмотрев в ее глаза, я вдруг впервые за много лет испугался... испугался, что она скажет "нет"...


Мисс Дороти, простите нахала, но вы слишком много говорите, с этим надо что-то делать

Я в нетерпении ждала, что же ответит мистер Джексон на мою гневную тираду! И когда он внезапно приказал вознице гнать вперед и не оглядываться, а потом потянулся ко мне, я чуть ли не закричала от испуга. Я всерьез полагала что он собирается выбросить меня на ходу! Пыталась вырваться из его цепкой хватки, с воплями:
- Вы что делаете, не смейте…
Но он сделал кое-что по страшнее. Мистер Джексон меня поцеловал. Так просто, нахально, без предупреждения…наши губы сомкнулись, вернее его губы властно завладели моими.
- М…- я пыталась сопротивляться, язык честно намеревался просить прекратить вопиющее безобразие, но кто б меня стал слушать?! Я ощутила, как по телу проходит волна дрожи, а за ней еще и еще. И дрожь эта не от страха, а скорее от чего-то волнительного, трепетного, из самой глубины души. А мужчина, владевший моими губами, казалось, с каждой секундой лишь распаляется и не намерен убавить пыл. Он сжимал меня в объятиях, вгоняя в абсолютную дезориентацию. Я уже слабо представляла где нахожусь и чем занимаюсь, с головой погрузившись в новые для себя ощущения. И тем не менее, сердцем понимала, что поцелуй и есть ответ на мои вопросы. Красноречивее любых слов, мистер Джексон дал понять, что я ему отнюдь не безразлична. Женщина во мне ликовала, чувствуя себя желанной, и в то же время я была полностью растеряна и обескуражена.
Поцелуй закончился также внезапно, как и начался. Я ощущала на щеке его прерывистое дыхание, не в силах произнести ни слова. Оставаясь в его объятиях без движения, я с упоением впитывала пылающее тепло, близость, сулящую нечто приятное, о чем я пока не имела представление…
– И не ждите извинений, Дороти, вы сами… вынудили меня так поступить,- в его голосе не было ни капли фальши. Не знаю, как объяснить, но это не походило на похоть, издевку или насмешку. Да и я вовсе не ждала извинений. Мои мысли и чувства пришли в такой хаос, что мне б для начала дождаться отрезвления. Увы, следующей фразой, мистер Логан Джексон выбил у меня дыхание из лёгких, сердце из груди и разум из головного мозга:
– Я всего лишь хотел сказать, что собираюсь на вас жениться в самое ближайшее время. Благословение матушки я уже получил, уверен, Грегор будет тоже только рад этому обстоятельству. Надеюсь, и вы мне не откажете… – его взгляд, столь пронзительный, решительный и дерзкий, говорил мне, что мистер Логан Джексон не шутит!
Я лишилась дара речи, глаза мои, наверное, округлились до невероятных размеров, и только чудом, я не упала в глубокий обморок! Я даже пропустила мимо себя то обстоятельство, что мистер Джексон уже практически все решил за меня и лишь поставил перед фактом. Шок не позволил ни разозлиться, ни обидеться, ни выразить хотя бы одну эмоцию. Пришлось ждать неизвестно сколько времени, прежде чем я обрела слабую возможность говорить и мыслить.
Женой?! Он хочет, чтоб я стала его женой?! Я, должно быть, сплю?! Или же он спятил?
– Но я же суфражистка... Я не хочу зависеть от мужчины, тем более, от вас. Вы это осознаете?!
– Вполне, думаю, с этим мы как-нибудь разберемся. Да и какая вы суфражистка? Вы же ушли из общества, – мистер Джексон пожал плечами, – у каждого из нас в молодости, а вы еще очень юны, были мечты, но у молодости есть один недостаток, она быстро проходит, а семья и дети остаются.
Семья и дети…он сказал это с таким теплом в голосе, что мои мечты тут же воодушевились и уже принялись рисовать в голове радужное будущее. Логика пыталась достучаться до меня, яростными порывами донося «консерватор», «сноб», «антисуфражист», «подчинит себе», «измотает всю душу»…
– Это какое-то безумие. – я покачала головой, - Вы и я? Мы слишком разные, как небо и земля. Как вы вообще себе представляете наш союз?!
– Я не представляю. Но знаете, если мы не рискнем попробовать, то не узнаем никогда, как это могло бы быть, а потом пройдут годы и мы оба, уверяю вас, будем сожалеть, что не рискнули, – он взял мою руку, поцеловал и поднял на меня глаза. Они – смеялись.
Хитрый кот решил поиграться с мышкой, завлекая её в свои лапы заумной лестью, обещая тонны сыра…но только они оба знают, чем обернется решение мышки довериться речам ловкого котяры.
Не я ли раннее расписывала его недостатки, сотрясая воздух возмущением и негодованием?!
– Мистер ... Логан. Почему я должна вам верить? – я погладила руками свои бедра. Сидеть в не очень удобной позе, при этом греться в объятиях мужчины, который тебе не безразличен, занятие весьма утомительное. Черт, я себя чувствовала, будто мне в рот одновременно влили лошадиную дозу морфия и героина, а потом еще окружили лицо парами эфира для пущего эффекта! Губы жгло, щеки пылали, дыхание как при агонии, сердце вот-вот сбежит… романтично, ничего не скажешь.
– Не знаю. Но уверен, что вы – знаете, – его голос слегка дрогнул, словно он и в самом деле был не уверен в исходе предприятия. Это мистер Логан Джексон – самый самоуверенный тип, какого я когда-либо встречала.
Господи, да ничего я не знаю! Как еще в сознании держусь – не знаю! А тут, можно сказать, вопрос жизни и смерти и очень остроумно, оставлять мне самой «додумывать», почему я должна ему доверять!
Я вздохнула, и стала по возможности поправлять на себе одежду, волосы, берет, в общем все то, что пострадало... Скрестив лодыжки, попыталась окончательно отдышаться (но это трудно)…
И так, что мы имеем? Человека, способного подарить мне дом, детей, защиту и заботу, но категорически выступающего против моих идеалов. Позволит ли он мне учиться, как будет относится к моей деятельности в суфражисткой борьбе? А к работе? Позволит ли он мне самой зарабатывать на жизнь? С другой стороны, если он попробует что-то запретить, то я не стану с этим мириться... Нужно сказать ему «нет». А что дальше? Молодость ведь и вправду не вечна. Одиночество? Холодны ночи в компании воззрений и книг? Ох, нет, так нельзя! Что если взглянуть на ситуацию с другой стороны? Мистер Джексон, ярый противник сторонниц суфражизма и женского равноправия, предлагает мне-одной из них, стать его спутницей жизни. Значит, он …в некоторой степени доверяет мне? Доверяет себя, свой дом, свою репутацию. У нас могут быть дети, и я буду спешить домой после работы, зная, что меня там любят и ждут. Как женщину, меня это воодушевляло! Логан Джексон вполне симпатичный мужчина, интересный, но вот его характер! У меня, наверное, даже черты лица исказило судорогой. Справлюсь ли я? Сумею принять его таким, какой он есть? Смогу ли найти компромиссы? Хватит ли у меня выдержки терпеть его нападки или нанесенные обиды? Он прав, если ни рискну, никогда не узнаю…
Если уж совсем станет невыносимо, всегда есть развод. Внутренне я воспротивилась такому исходу событий. Мне хотелось счастья…для нас обоих.
– Мистер Дж…Логан. – я посмотрела ему в глаза, поднесла ладонь к его щетинистой щеке и ласково провела по ней пальцами,- Я не хочу, чтоб мы друг друга ломали. Мне не нужно от вас денег, положения в обществе, даже сентиментальности…только доверие, забота и …защита, - поколебавшись, добавила я, - Если вы хотите видеть меня своей женой, то полагаю, будет справедливым пообещать вам, что с моей стороны я буду стараться относиться к вам с уважением, но как к человеку, а не как к «рабовладельцу». И мне бы хотелось, чтоб вы знали: я согласна, потому что так говорит мне сердце и иных причин нет.

Эпилог

Небывалая драгоценность – Ирландия, где изумрудные поля раскинулись под сапфировыми небесами, где опаловые туманы плывут над аквамариновыми реками, а по гагатовым скалам струятся рубиновые прожилки.
Ирландия, где великий Финн Маккул вбивал столбы в морское дно, чтобы сразиться с одноглазым гигантом Голлом.
Ирландия, которую защищал Финн Маккул вместе со своей легендарной дружиной – «Фианой Эйринн». О приключениях Финна Маккула и его Фианы поведал миру сын Финна, величайший из бардов – Оссиан.
В честь славной деяниями древней Фианы было названо Братство фениев.

Фрэнсис выполнил свою часть сделки с удачей: он полностью порвал с Братством, отказавшись прислушиваться к любым доводам Уильяма, твердившего, что здесь, на родине, Фрэн по-прежнему может приносить пользу делу борьбы. Даже пришедшее из Дублина письмо от графини Маркевич не поколебало его решения.
Томас Уилкинсон принял известие о намерении сына жениться на женщине не из их круга на удивление благодушно. Фрэнсис и раньше подозревал, что отец догадывается о причинах его затянувшейся холостяцкой жизни, теперь же он был абсолютно уверен, что его взаимоотношения с Кон не являлись тайной для отца. Возможно, и для сэра Генри тоже. В любом случае, семейство графа Маркевич уже несколько лет обитало в Дублине и не появлялось в Лиссаделе. До Фрэнсиса доходили слухи о том, что Констанция после смерти сэра Генри разорвала отношения с братом Джослином, нынешним владельцем Лиссадела, но что за скандал произошел в благородном семействе Гор-Бут, Фрэнсис не знал. А теперь и не стремился узнать.
Теперь у него появилась новая цель в жизни: если раньше он хотел добиться счастья и свободы для всей Ирландии, то сейчас хотел сделать счастливым конкретного человека. Женщину, чьи глаза так и лучились мягким теплом и чистым светом, открывая миру глубину неиспорченной души. Женщину, чья улыбка придавала происходящему вокруг необычный отсвет, будто радуга, проглядывающая на умытом дождем небосклоне. Женщину, которая подарила ему надежду.
В жене ему нравилось все: ее манера слегка склонять голову во время чтения, которая сразу придавала Линде сходство с дриадой – самым красивым цветком ирландских лугов, ее тонкие запястья, нежно благоухающие горьковато-пряной свежестью горной лаванды… Каждый раз, целуя руку жены, Фрэнсис вдыхал этот тонкий аромат и чувствовал, как на его истерзанную душу снисходит умиротворение. Ему нравилось даже то, что Линда, в отличие от многих светских дам, не носила на сосках блестящие колечки. Кто и почему решил, что эти игрушки могут улучшить форму женской груди, Фрэнсис не знал, да и знать не хотел. На его взгляд, эти «украшения» выглядели грубо и лишь уродовали природное совершенство. Грудь Линды не нуждалась ни в каких улучшениях. Небольшая, приятно-округлая, с восхитительно белой кожей и темными манящими сосками, она была так чувствительна к ласке, что поначалу Фрэнсис даже боялся причинить жене лишнюю боль своими прикосновениями.
Ему нравилось чувствовать, как под его пальцами мягкая прохладная кожа Линды становится теплее и словно бы плотнее, напоминая гладкостью и едва заметным в полумраке спальни мерцанием дюшес, из которого шили бальные платья. Нравилось ощущать на языке сладковатый вкус ее шероховатых сосков, будто превращающихся на время в неизвестные ягоды. Нравилось целовать ее шею и ловить губами трепет невидимой в ночи жилки, словно старающейся разорвать тонкую кожу Линды изнутри. А когда их губы соприкасались, Фрэнсис ощущал одновременно вкус молока и меда, малины и имбиря, солнца и ветра, счастья и свободы. В такие моменты перед ним словно распахивалась дверь в удивительный мир, заполненный бесконечным блаженством. Блаженством осязаемым, как тягучие переливы волос Линды, оплетающих его пальцы. И в тот миг, когда на его душу впервые снизошло это удивительное чувство, с его языка само собой сорвалось непривычное имя:
- Линда…
Как ласка. Как вздох. Как обещание.

«Я родом из Ирландии,
Святой земли Ирландии»,-
Звал голос нежный и шальной,-
«Мой милый друг, пойдем со мной
Плясать и петь в Ирландию!»

В отыгрыше использованы стихотворения Уильяма Батлера Йейтса и Алджернона Суинберна.
За коллаж огромное спасибо neangel

Две недели после убийства

В булочную зашёл констебль и я заволновалась. Недавние события ещё были свежи, чтобы не казаться давними воспоминаниями и не позволяли чувствовать себя в безопасности.
- Вы Марша Деркс? Жена бывшего банковского клерка Ричарда Деркс? – строго смотря на меня, спросил констебль.
- Да, - согласилась, кивая, пытаясь скрыть усилившееся волнение, - это я.
- Вы не знаете где ваш муж? – впившись в меня взглядом, продолжил полицейский.
- Нет, - смотря прямо в глаза мужчине честно ответила.
- Вам надо подойти в морг Скотланд-Ярда сегодня до 16 часов, чтобы опознать труп.
Отсутствие такта явно было уловкой – взгляд мужчины внимательно ловил мою реакцию. А я не смотря на то, что наш с Ричардом брак не стал «союзом душ и сердец» испытала боль за смерть отца моих детей.
То что труп принадлежит именно ему я не сомневалась, наверное почувствовала, хотя никогда до этого связи не ощущала.
- Хорошо, я подойду, - сказала я констеблю и спросила, - а кого мне там спросить?
- Меня, лейтенанта Паркинсона, - наверное, вспомнив что не представился, ответил мужчина и купив дюжину пончиков в глазури ушел.

Предупредив Маргарет и перепоручив булочную новой помощнице, я отправилась в морг.
Опознавать по большому счёту было нечего – тело пролежало в канаве длительное время. Но вот вещи мне были хорошо знакомы. Ботинки имели приметку, а часы подпись на корпусе. А вот то что они остались на муже было даже удивительно.

Подписав нужные документы, я оплатила самое простое захоронение, облегчённо выдохнула.
Плохо или хорошо, но я решила, что мальчикам присутствовать или знать об этом ни к чему.
Став вдовой, я стала спокойнее и смогла отдать Организации, то что раньше было зажато страхом, что муж вернётся и отберёт у меня детей или прибьёт меня на своих правах.

Спустя некоторое время
Миссис Честер смогла организовать ещё одну из активистских акций. Девушки и женщины Организации рассевшись по лодкам, плавали по Темзе и кричали компрометирующие правительство и парламент лозунги.
Я была в одной из лодок.
Полицейским пришлось сильно вымокнуть, для того чтобы заставить нас замолчать. В схватке с двумя бобби я потеряла глаз.

После этого случая стала больше заниматься делами булочной и благодаря моим рецептам и раскладкам спустя несколько лет Организация имела несколько булочных в разных районах Лондона.
Позже, помогла сыновьям в открытии собственной пекарни Brick House Bread.

*название слямзила
пекарня работает до сих пор и специализируется на приготовлении выпечки и зернового хлеба из натуральных ингредиентов с различными начинками: орех, семечки и сушеные фрукты.

- Возлюбленные мои. Мы собрались сегодня здесь, перед лицом господа...

Голос пожилого священника разносился под крышей церкви, отражаясь эхом от потёртых временем перекрытий. А слабый свет серого зимнего дня, проходя сквозь цветные витражи узких, заострённых окон, придавал церемонии особую торжественную праздничность. Небольшая церковь в Саутворке была полна народа. Я посмотрел на стоящую рядом со мной девушку и накрыл ладонью её пальцы, лежащие у меня на руке. Почувствовав пожатие, она отвела взгляд от священника и посмотрела на меня, её нежная кожа залилась румянцем. Я улыбнулся. Моя Эбигейл. Теперь уже точно моя. Вот только святой отец дойдёт, наконец, до слов - объявляю вас мужем и женой. 

К алтарю невесту вел граф Кавендиш. Узнав, что невесту жениху вручать некому, отец сразу предложил себя на эту почётную роль, и Эбигейл, к моему огромному облегчению, приняла его предложение с такой благодарностью и достоинством, что безоговорочно очаровала отца. Как я и предполагал, известие о том, что я встретил прекрасную женщину, было воспринято семьёй с удовлетворением и даже некоторым злорадством со стороны старших братьев. А Его милость только и позволил себе, что вопросительно поднять бровь, когда услышал, где именно я познакомился с мисс Поуп, а обе невестки заинтересованно переглянулись. Похоже, что я чего-то не знал? Неужели в моей собственной семье тоже уже пустило корни это поветрие? Я разговаривал с отцом, рассказывая ему и братьям в общих чертах об оказавшемся для меня судьбоносным расследовании, и наблюдал с противоположного конца комнаты, как увлечённо женщины обсуждают что-то, и только надеялся, что так быстро найдя общий язык, они всё же не пойдут все трое бить витрины модных магазинов. Хотя да что это я, Эбигейл же мне обещала принимать участие исключительно в акциях в рамках закона. Но всё равно было как-то не спокойно. Скорее бы уж свадьбу сыграть. 

Узнав со временем все подробности короткой биографии моей невесты, я решил, что хотя моя семья и приняла её, но приближающееся бракосочетание, хороший повод для Эбигейл помириться с дедом, и отправил Джереми Поупу письмо с приглашением на свадьбу. Всё-таки единственный её родственник. Вот только Эбигейл я этого говорить не стал, чтобы не огорчать, если упрямство старика окажется сильнее его привязанности к внучке. Ведь камень преткновения-то никуда не исчез, мисс Поуп продолжала оставаться активным членом женского движения. И, так и не получив ответа, понял, что правильно сделал, что не сказал. Но попытаться всё равно стоило. Впрочем, эта неудача вскоре забылась в круговерти приготовлений к свадьбе, затеянных моими невестками, которые демонстративно глохли, когда мы пытались объяснить, что хотим скромную свадьбу. Эбигейл скоро сама увлеклась всеми этими приготовлениями, и мне ничего не оставалось, как смириться, под ехидные смешки более опытных мужей. А Его милость, добродушно посмеиваясь в усы, изрёк тоном мудреца:
- Сынок, для женщин слова "свадьба" и "скромная" не могут стоять в одном предложении. Или же они вкладывают в эти слова совсем не тот смысл, что мы. 
Я, конечно, доверял жизненному опыту Его милости, но вот то, что в этом свадебном безумии я почти не видел Эбигейл, было невыносимо. 

- Объявляю вас мужем и женой. Тех кого соединил господь, да не разлучат люди. 

Ну наконец-то! На глазах многочисленных свидетелей я наклонился к моей жене, касаясь лёгким поцелуем её губ и с трудом удерживая себя в подобающих рамках. А потом посмотрел в её сияющие глаза, махнул рукой и поцеловал так, как мне этого хотелось. Имею право, моя. 

Осыпаемые напутствиями и поздравлениями мы вышли из церкви. У входа нас ожидал экипаж, украшенный лентами, к которому уже был привязан багаж. После свадебного завтрака я собирался увезти миссис Колмс на побережье подальше от всех, дабы насладиться без помех медовым месяцем. И чтобы никаких газет, преступлений, политики и суфражисток. Это всё подождёт, когда мы вернёмся в Лондон. А торопиться я не собирался. 

Высокий худой старик тяжело опираясь на трость стоял на противоположной стороне улицы и смотрел в нашу сторону. Подсаживая свою жену в экипаж, я перехватил его взгляд и остановился. Я никогда не видел Джереми Поупа, но сейчас не сомневался, что это он и есть. Семейное сходство? Возможно. Ну что ж. Если хочет поздравить, то добро пожаловать. Если же нет... я его к Эбигейл не подпущу. Мы обменялись взглядами, старик кривовато усмехнулся, словно прочитав мои мысли и постукивая тростью по камням мостовой направился через дорогу в нашу сторону. 

События, после тех памятных дней, завертелись для Эбигейл калейдоскопом. Сначала она пыталась за ними угнаться, но потом, махнув рукой, отдалась на волю обстоятельств. Мистер Колмс был серьезен в своих намерениях настолько, что, не откладывая дело в долгий ящик, познакомил Эбби с отцом и остальной семьей. К ее огромному облегчению граф Кавендиш благосклонно принял ее в качестве невесты сына и предложил свою помощь, узнав о ее затруднении. Эбигейл готова была проявить всю свою гордость и независимость, если бы у семьи возникли возражения, но ее мужество не понадобилось, и в скором времени она вполне освоилась среди родственников мистера Колмса. Особенно ее заинтересовали невестки графа Кавендиша, они с интересом расспрашивали у Эбби про Организацию, так как действия суфражисток не сходили с первых газетных полос. Поняв, что перед ней благодарные слушательницы, Эбби с энтузиазмом принялась рассказывать о целях движения, надеясь, что ее речи найдут отклик в душах и умах этих женщин.

Эбигейл продолжала жить в штаб-квартире, но все ее свободное время стала поглощать свадебные хлопоты. Жены братьев и слушать ничего не хотели о том, что свадьбу хотелось скромную, поэтому Эбби в конце концов сдалась и принялась ездить по магазинам и модным лавкам, прихватив с собой листовки и брошюры Общества. Продавщицы и посетители с интересом слушали ее, многие сочувствовали суфражисткам из-за грубых действий полиции.

Время подготовки пролетело незаметно в облаке шелка, органзы и агитационных разговоров. В суете как-то подзабылось, что она соединяет свою судьбу с любимым мужчиной, и в себя Эбби пришла, стоя перед алтарем и слыша голос священника. Она смотрела прямо перед собой, в волнении не видя алтаря, витражей, сквозь которые церковь заливали яркие, разноцветные солнечные лучи. Эбби почувствовала, как ее ледяные пальцы накрыла теплая ладонь, и посмотрела на стоявшего рядом с ней мужчину. Встретившись с теплым, улыбающимся взглядом, девушка поняла, что она перестала быть одна, что с чем бы им не пришлось столкнуться в будущем, они встретят это вместе. Он будет ей поддержкой, а она – ему утешением.

Священник произнес завершающие слова, и Эбби снова посмотрела, теперь уже на своего мужа. Ей хотелось засмеяться, откинув голову, но Деррек пресек неуместный порыв, поцеловав ее. Если не брать во внимание тот сумасшедший день объяснений, они вели себя более чем благопристойно и она, признаться, соскучилась по его поцелуям. Но сейчас мужчина сполна возмещал ей ощущения и переживания. Спрятав заалевшее лицо на груди Деррека и отдышавшись, Эбби поспешила прочь из церкви, подальше от веселых, понимающих взглядов присутствующих.

- Миссис Колмс, как непривычно… - задумчиво сказала девушка, привыкая к новому имени.
Деррек помог ей забраться в экипаж, но вдруг остановился. Проследив его взгляд, Эбби сильно вздрогнула. Дед… Перевела ошеломленный взгляд на мужа, тот пожав плечами, отступил в сторону, давая ей возможность спуститься. Она подбежала к старику, медленно шедшему ей навстречу.
- Ты пришел? Ты знал? Откуда ты узнал? – воскликнула девушка.
- Конечно, я знал. Как я мог не знать про свадьбу внучки, - недовольно проворчал старик, отметая все остальные вопросы. – Только с вашими новомодными трамваями стало совершенно невозможно поспеть куда-нибудь вовремя.
Эбби благоразумно не стала уточнять подробности, зная вспыльчивый нрав деда. Скорее всего он не до конца простил ее своеволия, но то, что он вообще здесь появился, было огромным шагом к примирению.
- Дедушка, позволь мне представить тебе своего мужа, - подстраиваясь под неровную походку спутника, сказала девушка, направляясь к экипажу, где их ждали.
- Что ж, поздравляю. Ты образумилась и исполнила то, к чему женщину предназначил Бог, - назидательным тоном продолжил старик.
- Но я не перестала бороться за права… - начала было объяснять Эбби.
- Это теперь забота твоего мужа, - оборвал ее Джереми, - на его месте я бы выбил дурь из твоей головы.
Девушка поежилась, видимо ее деда ничто не исправит. Но, тем не менее, она любила старика, который несмотря на свои косные взгляды принял ее после смерти родителей и даже, скрепя сердце, позволил учиться.

Уже позже, по дороге к побережью, Эбби пыталась выведать у Деррека, не он ли причина появления ее деда у церкви. Но муж был решительно настроен ни в чем не признаваться, и весь ее пристрастный допрос оказался напрасным.
- Все равно, спасибо, - шепнула она, устраивая голову у него на плече. – В конце концов, он смягчился именно из-за тебя.

Через несколько месяцев после свадьбы

Утро Эбигейл выдалось суматошным. Она проспала, так как полночи составляла учебный план. Сегодня надо было его утверждать на совете, поэтому приходилось торопиться. Рассчитывая только на чашку чая, она прошла в столовую, но остановилась, увидев на столе булочки и уловив запах сдобы. «Деррик уже вернулся?» Она выглянула в коридор, но мужа нигде не было видно, только его смятая одежда валялась в прихожей. Детектив уехал неделю назад в Девоншир на загадочное расследование. Эбби уловила сильный чесночный запах, исходящий от одежды и, подойдя поближе, увидела, что она испачкана желтоватым порошком. Кажется это фосфор. Пожав плечами, она вернулась в столовую, потом постарается узнать у мужа, что у него произошло. Деррик порой рассказывал ей интересные или необычные случаи, но как подозревала Эбби, далеко не все. Она села за стол и с аппетитом принялась за булочку, конечно, не такую вкусную как у Марши, но довольно неплохую. Обычно она утром бегала в соседскую булочную, но сегодня проспала, а Деррик не стал ее будить и позаботился о завтраке. Его действия лучше всяких слов говорили о его нежности и заботе, и Эбби на мгновение даже стало жалко есть выпечку.

Посмотрев на часы, она охнула и поспешила в школу. Она работа все в том же учебном заведении, но слова мужа о возможности открыть собственную школу не давали ей покоя. Но надо было составлять смету, искать подходящее здание, заниматься регистрацией, набирать учителей. От планов захватывало дух, но возможность преподавать так как ей подсказывает здравый смысл и изменившийся мир не стоило упускать из-за своей нерешительности. Понимая, что одной ей не потянуть подобный проект, она днем назначила встречу с невестками Деррека и к своему облегчению нашла поддержку. Не то чтобы это получилось с порога, ей пришлось уговаривать, убеждать, льстить и даже взывать к духу соперничества, но ей удалось получить их согласие, а на начальном этапе было довольно и этого.

Выйдя из кондитерской и посмотрев на часы, она поняла, что опять опаздывает. «Да что же за день сегодня такой!» в сердцах подумала Эбби и поспешила на Уайт-холл, где собиралась демонстрация. Деррек не контролировал ее действия, положившись на слово, и это доверие сдерживало гораздо сильнее, чем самый строгий надзор. Эбигейл больше не участвовала в скандальных акциях, наблюдая, что они все больше радикализируются и понимая, что рано или поздно, это оттолкнет от суфражизма те партии, которые сейчас их поддерживают. Она поняла и приняла позицию Эвелин Хаверфилд, которая считала, что террористические действия приведут движение в тупик. Но что такое надо было сделать, чтобы достучаться до правительства Эбби не знала. Наверно, это должно быть что-то глобальное, что навсегда изменит существующий миропорядок.

Суматошный день был закончен, и Эбби медленно шла к дому, но увидев в окнах свет, встрепенулась. У нее совсем вылетело из головы, что Деррек вернулся, но сейчас она настолько обрадовалась, что муж дома и ее не встретит темный дом, что почти бегом преодолела ступеньки крыльца, распахнула дверь и повисла на шее мужа, который как раз был в коридоре.
- Как я соскучилась. Тебя не было целую вечность. Ты, верно, совсем забыл меня, - смеялась она с тем кокетством, которое дает любовь.
Она забыла обо всем, глядя в улыбающиеся глаза мужа, и наслаждаясь его объятиями и поцелуями.
Позже, вглядываясь в утомленное лицо Деррека, и разглаживая пальцами морщинку между бровями, Эбби сказала:
- Разве можно быть настолько счастливой? Мне радостно и тревожно одновременно. Я люблю тебя.
Она посмотрела на мужа и увидела в его глазах нежность, страсть, обещание и поклялась в своем сердце постараться сделать этого человека счастливым.

***

Адвокат мистера Фокса блестяще воспользовался утренним визитом вдовы барона вместе с миссис Честер, внесённой ими сумятицей и требованиями баронессы закрыть дело. Агата была выпущена под залог в тот же день ближе к вечеру. Молодой мужчина, представившийся женихом мисс Шэллоу, внёс назначенный в данном случае залог и отвёз уставшую, морально измученную девушку домой. Под домашний арест до суда.
Позже стало известно, что баронесса, крайне недовольная отношением помощника Главного комиссара по уголовным расследованиям к её просьбе и чрезвычайно обеспокоенная тем, что доброе имя её мужа будет вывалено в грязи из-за недостойного его воровства, добилась в тот же день встречи с министром Внутренних дел. Как это не удивительно, она оказала наибольшее влияние на ход дела. Конечно, баронесса не могла знать, что все полицейские силы находились под управлением Главного комиссара Столичной полиции, который, действуя под непосредственным началом министра Внутренних дел, отвечал за всю полицейскую систему Столичного полицейского округа. Но адвокат дал вдове ценный совет, и баронесса Мирроу воспользовалась им и своим правом. По распоряжению министра, дело было переквалифицировано в несчастный случай. Данное ранее заявление об убийстве опровергнуто, а мисс Шэллоу переведена в свидетели происшествия. В результате следствия были выявлены обстоятельства, которые послужили основанием для освобождения от уголовного преследования и назначено наказание финансового характера. Слушание проходило за закрытыми дверями и дело было закрыто уже через два дня. Отца Агаты обязали к выплате штрафа. Самой девушке было запрещено участие в любых несанкционированных акциях Общества и предписан месяц домашнего ареста.


скоро