Д.Р.Р. Толкиен "Властелин колец"

Éalá Éarendel Engla Beorhtast

Éarendel arose where the shadow flows
at Ocean's silent brim;
through the mouth of night as a ray of light
where the shores are sheer and dim
he launched his bark like a silver spark
from the last and lonely sand;
then on sunlit breath of day's fiery death
he sailed from Westerland.

He threaded his path o'er the aftermath
of the splendour of the Sun,
and wandered far past many a star
in his gleaming galleon.
On the gathering tide of darkness ride
the argosies of the sky,
and spangle the night with their sails of light
as the streaming star goes by.

Unheeding he dips past these twinkling ships,
by his wayward spirit whirled
on an endless quest through the darking West
o'er the margin of the world;
and he fares in haste o'er the jewelled waste
and the dusk from whence he came
with his heart afire with bright disire
and his face in silver flame.

The Ship of the Moon from the East comes soon
from the Haven of the Sun,
whose white gates gleam in the coming beam
of the mighty silver one.
Lo! with bellying clouds as his vessel's shrouds
he weighs anchor down the dark,
and on shimmering oars leaves the blazing shores
in his argent-timbered bark.

Then Éarendel fled from that Shipman dread
beyond the dark earth's pale,
back under the rim of the Ocean dim,
and behind the world set sail;
and he heard the mirth of the folk of earth
and the falling of their tears,
as the world dropped back in a cloudy wrack
on its journey down the years.

Then he glimmering passed to the starless vast
as an isléd lamp at sea,
and beyond the ken of mortal men
set his lonely errantry,
tracking the Sun in his galleon
through the pathless firmament,
till his light grew old in abysses cold
and his eager flame was spent.

***

Эарендель взошел, где теней ореол
Океана венчает края,
И над сумраком туч, как серебряный луч,
Через ночи уста просияв,
Белой искрой ладью устремил он свою
От последних песков тишины,
И в дыханье огня умиравшего дня
Он отплыл от Закатной страны.

И в дороге своей над пыланьем углей
Догорающей славы дневной,
Звезд минуя огни, вел он стройно меж них
Галеон сияющий свой.
Подступившая мгла на волне принесла
Небесные корабли,
Светом их парусов ночи черный покров
Заблистал над мглою земли.

Он ныряет им вслед, к их мерцанию слеп,
Своенравным духом своим
Увлекаемый плыть вдаль из западной мглы
В вечный путь за пределом земным.
Мчится в спешке своей он над бездной огней
И над сумраком, что позади -
С серебристым огнем на лике своем,
С пламенеющей жаждой внутри.

И с востока плывет Лунный Челн в свой черед,
Из Гавани Солнца стремясь,
Чьих ворот белизна засияла, бледна,
Пред лучом серебра отворясь.
Зри! Меж стай облаков, челн облекших в покров,
Поднимает он якорь свой,
Оставляя тот брег, что пылает вовек,
И мерцают весла его.

Эарендель спешит, и Луны он бежит
Прочь за темной земли окоем,
В Океан смутных вод, за пределы его,
Чтоб за миром проплыть потом;
И он слышит вдали шум веселья земли
И рыдания скорби земной,
Будто мир в свою смерть через лет круговерть
Пал в руинах, окутанный мглой.

И тогда путь ему - плыть в беззвездную тьму,
Как светильнику в лоне морском;
Вне познаний людских, запределен для них,
Одиноким стремиться путем.
Так за Солнцем вслед, сея белый свет,
В бездорожье небес он мчит,
Пока в безднах льда за века навсегда
Его ярый огонь не сгорит.

Пер. А. Дубининой из "Книги утраченных сказаний", том 2

Eärendil was a mariner
that tarried in Arvernien;
he built a boat of timber felled
in Nimbrethil to journey in;
her sails he wove of silver fair,
of silver were her lanterns made,
her prow was fashioned like a swan,
and light upon her banners laid.

In panoply of ancient kings,
in chainéd rings he armoured him;
his shining shield was scored with runes
to ward all wounds and harm from him;
his bow was made of dragon-horn,
his arrows shorn of ebony;
of silver was his habergeon,
his scabbard of chalcedony;
his sword of steel was valiant,
of adamant his helmet tall,
an eagle-plume upon his crest,
upon his breast an emerald.

Beneath the Moon and under star
he wandered far from northern strands,
bewildered on enchanted ways
beyond the days of mortal lands.
From gnashing of the Narrow Ice
where shadow lies on frozen hills,
from nether heats and burning waste
he turned in haste, and roving still
on starless waters far astray
at last he came to Night of Naught,
and passed, and never sight he saw
of shining shore nor light he sought.
The winds of wrath came driving him,
and blindly in the foam he fled
from west to east and errandless,
unheralded he homeward sped.

There flying Elwing came to him,
and flame was in the darkness lit;
more bright than light of diamond
the fire upon her carcanet.
The Silmaril she bound on him
and crowned him with the living light
and dauntless then with burning brow
he turned his prow; and in the night
from Otherworld beyond the Sea
there strong and free a storm arose,
a wind of power in Tarmenel;
by paths that seldom mortal goes
his boat it bore with biting breath
as might of death across the grey
and long forsaken seas distressed;
from east to west he passed away.

Through Evernight he back was borne
on black and roaring waves that ran
o'er leagues unlit and foundered shores
that drowned before the Days began,
until he heard on strands of pearl
where ends the world the music long,
where ever-foaming billows roll
the yellow gold and jewels wan.
He saw the Mountain silent rise
where twilight lies upon the knees
of Valinor, and Eldamar
beheld afar beyond the seas.
A wanderer escaped from night
to haven white he came at last,
to Elvenhome the green and fair
where keen the air, where pale as glass
beneath the Hill of Ilmarin
a-glimmer in a valley sheer
the lamplit towers of Tirion
are mirrored on the Shadowmere.

He tarried there from errantry,
and melodies they taught to him,
and sages old him marvels told,
and harps of gold they brought to him.
They clothed him then in elven-white,
and seven lights before him sent,
as through the Calacirian
to hidden land forlorn he went.
He came unto the timeless halls
where shining fall the countless years,
and endless reigns the Elder King
in Ilmarin on Mountain sheer;
and words unheard were spoken then
of folk of Men and Elven-kin,
beyond the world were visions showed
forbid to those that dwell therein.

A ship then new they built for him
of mithril and of elven-glass
with shining prow; no shaven oar
nor sail she bore on silver mast:
the Silmaril as lantern light
and banner bright with living flame
to gleam thereon by Elbereth
herself was set, who thither came
and wings immortal made for him,
and laid on him undying doom,
to sail the shoreless skies and come
behind the Sun and light of Moon.

From Evereven's lofty hills
where softly silver fountains fall
his wings him bore, a wandering light,
beyond the mighty Mountain Wall.
From a World's End there he turned away,
and yearned again to find afar
his home through shadows journeying,
and burning as an island star
on high above the mists he came,
a distant flame before the Sun,
a wonder ere the waking dawn
where grey the Norland waters run.

And over Middle-earth he passed
and heard at last the weeping sore
of women and of elven-maids
in Elder Days, in years of yore.
But on him mighty doom was laid,
till Moon should fade, an orbéd star
to pass, and tarry never more
on Hither Shores where Mortals are;
for ever still a herald on
an errand that should never rest
to bear his shining lamp afar,
the Flammifer of Westernesse.

***

В Арверниэне свой корабль
сооружал Эарендил;
на Нимбретильских берегах
он корабельный лес рубил;
из шелкового серебра
соткал, сработал паруса
и серебристые огни
на прочных мачтах засветил;
а впереди, над рябью волн,
был лебедь гордый вознесен,
венчавший носовой отсек.

На запад отплывает он,
наследник первых королей,
в кольчуге светлой, со щитом,
завороженным от мечей
резною вязью древних рун;
в колчане — тяжесть черных стрел,
упруг и легок верный лук—
драконий выгнутый хребет,—
на поясе—заветный меч,
меч в халцедоновых ножнах,
на голове — высокий шлем,
украшенный пером орла,
н на груди — смарагд.

В Заморье от седых холмов
у кромки Торосистых льдов
Эарендил на юг поплыл,
в мерцанье северных светил;
Но вот ночные небеса
перечеркнула полоса
пустынных, мертвых берегов,
«проглоченных Бездонной Мглой,
и он свернул назад, домой,
теснимый яростью негров
и непроглядной тьмой.

Тогда, раскинув два крыла,
к Эарендилу на корабль ,
спустилась Элвин и зажгла
на влажном шлеме у него
живой светильник, Сильмарилл,
из ожерелья своего.
И вновь свернул Эарендил
на запад солнца; грозный шторм
погнал корабль в Валинор,
и он пробился, он проник
в иной, запретный смертный мир —
бесцветный, гиблый с давних пор,—
по проклятым морям.

Сквозь вечно сумеречный мир,
сквозь вздыбленное буйство лиг
неисчислимых, над страной,
схороненной морской волной
в эпоху Предначальных Дней,
Эарендил все дальше плыл
и вскоре смутно услыхал
обвал валов береговых,
дробящих в пене между скал
блеск самородков золотых
и самоцветов; а вдали,
за тусклой полосой земли,
вздымалась горная гряда
по пояс в блеклых облаках,
и дальше — Заокраинный Край,
Благословенная Страна,
и над каскадами долин —
цветущих, светлых — Илмарин,
неколебимый исполин,
а чуть пониже, отражен
в Миражном озере, как сон,
мерцал огнями Тирион,
эльфийский давний бастион,
их изначальный дом.

Оставив свой корабль у скал,
поднялся он на перевал
и неожиданно попал
в Благословенный Край,
где правит с Предначальных Лет
один король — король навек —
и где по-прежнему живет,
не зная ни забот, ни бед,
Бессмертных род — живой народ
из мифов и легенд.

Пришелец был переодет
в одежды эльфов, белый цвет
искрился на его плечах,
а эльфы, снявши свой запрет,
поведали ему — в словах
и недоступных всем иным
виденьях — тайны старины,
преданья о былых мирах
и старины о том, как мрак
густел, но отступал в боях
перед Союзом Светлых Сил —
Бессмертных и людей.

Но даже здесь Эарендил
судьбы скитальца не избыл:
от Элберет он получил —
навечно — дивный Сильмарилл,
и два серебряных крыла
Владычица ему дала,
чтоб облететь по небу мир
за солнцем и луной.

И вот взлетел Эарендил,
навек покинув мир иной
за гордой горною грядой,
подпершей небеса.
Он устремляется домой—
рассветной искрой островной,
расцветившей перед зарей
туманный небосвод.

Пока была светла луна
и зажжена его звезда,
за много лет он много раз —
небесный страх вселенских тайн —
над Средиземьем пролетал,
где отзвуком былых веков
из Первой и Второй эпох
всегда звучал печальный стон
бессмертных дев и смертных жен.
И он не улетал домой:
он путеводною звездой
звал нуменорцев за собой,
указывая путь морской
в их отчие края.

Пер А. Кистяковского для первого издания 1982 года