Жизнь, люблю тебя! ( записки из камеры смертников)

 » Жизнь, люблю тебя! ( записки из камеры смертников)  [ Завершено ]

Надеюсь написать серию подобных (но не похожих совершенно) коротеньких раасказов))

"Жизнь, люблю тебя!!"

Какая роскошь, все таки! Подарок Его Величества!
Отвлеченно размышляла я, в сотый раз скользя взглядом по собственным ногам, обутым в аккуратные, отменной вычинки кожаные ботинки на шнуровке. Женщины моего класса и положения, за все время своего жалкого нищенского существования не удостаиваются чести носить обувь, подобную этой. Ерунда, что ботинки несколько велики, и если бы не тугой шнурок, обвязанный предусмотрительной мною вокруг лодыжки, то при каждом шаге спотыкалась бы. Ерунда ведь! От того, что я, собственно, теперь мало передвигаюсь. Чаще сижу. Ведь и камера подземная, где содержат меня, ничтожно мала, что бы можно было прогуливаться ею вдоль да поперек, и постоянная боль в пояснице, корректно намекает - лучше проводить свои последние деньки сидя.
Постойте, почему сразу «последние»? В некотором роде, с недавних пор, мне самой позволено решать, когда наступит день казни. Эту привилегию, как и замечательные ботиночки, мне даровал Его Величество, дай Господь ему крепкого здоровья и долгих лет жизни!
«Живи», сказал он мне, «…пока будешь писать для меня, живи». Снисхождение и хорошо заметное отвращение можно было прочесть на лице короля, когда он вызвал меня для недолгой беседы к себе в покои. Его Величество я видела впервые, и, чего кривить душою, несколько разочаровалась в том образе, который всю свою сознательную жизнь хранила в душе. Всегда казалось, владыка при своем положении и нелестных сплетнях, что ходят о нем по королевству среди дворян и черни, просто обязан выглядеть соответствующе. «Герой» в боях, «справедливый» судья – «защитник» крестьян и ремесленников, искушенный любовник-сердцеед, причина скандалов и самоубийств среди достойнейших дам дворянства.
Да где уж там! На обитом пурпурным бархатом табурете, в надменной, спорить готова, неудобной позе, застыл пятидесятивосьмилетний обрюзгший мужлан. Лоснящееся от перееданий широкоскулое лицо, с удручающими припухлостями над веками, выцветшие светло голубые глаза на выкате и такие неуместные, неестественно правильные, женственные губы. Рано постаревший гипертоник, с висками щедро тронутыми серостью седины, и тяжело вздымающейся от ускоренного сердцебиения грудью. Под атласом расшитого сверкающей нитью жилета, на котором пуговицы потрескивали при каждом вздохе короля, плохо скрывался огромных размеров живот.
«Золотые часы Лорда Чарльза, очень ценная вещь, ты понимаешь? За воровство тебе следует отсечь голову. И я бы не раздумывая, приказал привести приговор в исполнение, если бы случайно мне не попало в руки… вот это».
Смешно, должно быть - не имевшую до этого абсолютно никакой цены жизнь, спас обычный листок бумаги, на котором я утром, густо навела дешевыми чернилами новый стих. Единственное, на что годился мой примитивный разум– любовная поэзия. Не в пример остальному бедному классу, с детских лет прислуживая в лавке писаря, что при монастыре, я с годами обучилась грамоте, и в итоге, нашла себя в написании поэтических миниатюр. Видел бы кюре, о чем остальные стихи его подопечной, которую он так расхваливал порой, перечитывая монахиням по десятку раз вслух, очередное мое кроткое обращение к Владыке Небесному.
«У меня есть причина, даровать тебе временное помилование. Есть одна особа…- в момент, когда Его Высочество заговорило об этом, блеклую голубизну его глаз подернуло стальной рябью чистейшего, концентрированного вожделения, к этому предмету новой страсти. – Я … глупо звучит, но при всем моем высоком статусе и положении, приходится добиваться ее взаимности. Кларисс всего то двадцать, молода, свежа, обворожительна… -голос короля опустился до торжественного шепота. Но тут же, осознавая, что выдает слабину, Его Величество, слетая на грешную землю с небес, взял себя в руки. - Твои стихи, женщина, помогут мне завоевать ее. Каждое утро к тебе в темницу будет являться человек с запискою от меня, в ней, будет указанна тема нового поэтического шедевра».
Но неужели, во всем королевстве не найдется человека, способного проделывать этот адский труд лучше меня, не поверю!? Попыталась было, докопаться до истины, как всегда беспардонная я.
«Если ты так скоро, хочешь выпустить душу из своего грязного тела, женщина, откажись от предложения, своего безмерно великодушного Повелителя!»
Инстинкт самосохранения не дал мне даже слова вымолвить, велев тут же броситься Его Высочеству под ноги, рассыпаясь в лживой благодарности.

…Но к чему я пришла теперь? Чем, обязана будет закончиться моя история? Грустно усмехнувшись, я поменяла положение своего тела, поднимаясь с пола, пересаживаясь с прогнившей местами циновки, на грубую каменную скамью, накрытую медвежьей шкурой. Грэг раздобыл эту меховую подстилку для меня, расслышав как то посреди ночи, истеричные рыдания – боль в спине не давала уснуть на твердой поверхности. Виновником этой самой боли, Грэг и являлся, чего уж тут скромничать…. Он уродился здоровенным детиной, и рос в таком окружении, которое могло научить его всему, кроме, разве что, нежного обращения с женщинами.
Постанывая от прострелов в основании копчика, я забралась на лаву с ногами, кое как умещая их в положении, удобном для того, что бы писать на коленях. Все это время, у меня под мышкою находилась дощечка, с прикрепленной к ней сургучом, листом дорогой, французской, ароматной бумаги. Час назад, в подземную темницу, да, прямо в этот зловонный, сырой ад спустился сам Его Величество. Вспоминать выражение его лица, у меня, без снисходительной насмешки просто не выходит. Растерян и разбит, будто мальчишка, проигрывающий последний раунд в серьезной битве. Многие, из произнесенных им слов, были лишними. Я все поняла и так.
«Последняя надежда на произведение, что ты обязана написать к обеденному часу. На этот раз, не восхваляй ее прелести, не вызывай восторга в груди этого жестокого серафима! Заставь разрыдаться, прочтя поэтическое творение, что назовешь, «Ненавижу». Пиши, что ненавидишь все, и мир, в котором родился я, и дом мой, и обет, что дан был мною, много лет назад своей супруге… пиши, что презираю день, когда свела судьба нас с юной девой! Пиши, и пусть из глаз Ее польются слезы, пойми она, как в грязь втоптала мою душу, и сердце вырвала с грудей! Всю собственную ненависть пропащей, вложи в поэзию, и покори Ее! О, женщина, рожденная в пороке, излей всю желчь свою на мир, что окружает, и пусть подумает Кларисс, что это истинное чувство растрощенного в щепки, влюбленного безумца короля!»
Его Высочество поднялся в свои покои, меня же в раздумье гнетущем оставив. Что ж, я никогда не считала себя благородной дамой, и что скрывать, всю жизнь провела в страшной нищете, пропитанной запахами трудового пота, протухших продуктов, и алкоголя, без которого существования не мыслили обхаживающие меня, порой, мужланы.
Я покосилась на ботинки – роскошную деталь поношенного, пыльно-серого гардероба. Это единственное, что пришло бы в голову назвать красивым на моем теле, включая, и собственно, само тело. «Женщина», произнес король, причем, с такой брезгливостью, что в пору было, в ответ, плюнуть ему в лицо. Я ощущала, как негодование закипает в тесноте груди, порождая, вместо необходимых строчек стиха, совсем иные фантазии, далеко не такие, какие хотел Его Высочество, что бы прочла Кларисс. Обида? Нет, на такое возвышенное чувство чистого и невинного создания, я, во всей своей низменной ущербности, попросту не способна. Злость, ярость, агония отчаянья…. И заново в сознании звучат слова монарха, «женщина, пропащая…».
Да что ты знаешь, лиходей! Да прожила бы юная Кларисс, хотя бы год той жизни, что мне предрек Господь! Юная, сказала я? Так разве не на год лишь только, я ее старше? А выгляжу, паршивей некуда…. Выгляжу, достойной тех выражений, которыми меня осыпал король, пытаясь передать мне, автору «его» стиха-шедевра, контраст между такой как я, и восхитительной Кларисс. О, небо и Земля, вы так расхожи!
Мокнув перо в чернила, причем, нерасторопно, едва не перекинув пузырек на колени, я навела первые строки стиха…. Жить мне теперь оставалось всего несколько часов.
«Себя не помня в дикости страстей, бушующих в больном, да старом сердце,
Его Высочество надумало скорей, за счет чужой, над юностью развлечься!
И жизнь моя поставлена на кон, когда пишу я дерзостные строки,
Но пораженье будет за царем, когда, ему, мир огласит упреки!
Я улицей воспитанная леди, в манерах усомниться в самый раз,
Но Вас прошу, Кларисс, ведь вы в ответе, за то, что б королю подать отказ,
В лоснящееся рыло старикана, измотанного похотью утех!
Лишь в Ваших силах растоптать тирана, и верю я, мой друг, Вас ждет успех!
Он приказал писать, что презираю, весь мир, под эти солнцем золотым,
И ярость, что меня переполняет, украсить красноречием пустым.
Но нету сил содействовать и дальше, тому, кто душу дьяволу продал,
Да, я грязна, грешна, я облик фальши – но истинное зло – наш Феодал!
Не мудрено, свет Божий ненавидит, на коем он – позорное пятно,
Продумал все, но только не предвидел, что мне однажды станет все равно!
Что страх ничтожный удалив с сознанья, на смерть себя тем самым обреку,
Но Вам, все ж передам сие признанья, и рассмеюсь, идя я на плаху!
Как можно ненавидеть эту жизнь?! Кларисс, не верьте, мир вокруг прекрасен!
Иллюзий не питаю я спастись, но знаю, Сир, один будет несчастен!
А я, вдыхая сырость подземелья, влюблено улыбаюсь в этот миг,
Влюблено, я пишу стихотворенье, от боли я издам влюбленный крик.
Болит спина, Кларисс, поскольку мой тюремщик, что ночь придет - насилует меня,
Он в адрес мой не отпускал насмешек, и я стремлюсь простить его, понять!
Я влюблена в моменты возбужденья, когда внутри меня огонь горит,
Я влюблена в короткие мгновенья, когда мой голос трепетно дрожит,
Я знаю, я уверенна, бесспорно – вкус «супа», что с помоев мне нальют,
Вкуснее, настоящее, любого, что королю к обеду подадут!
Он слепо все на свете ненавидит, и в глупой похоти своей скорбя,
Меня казнив, свой голод не насытит…
А это я пишу ему, «О жизнь, люблю тебя!!!»


  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (marta buzhe)

  Подписаться на автора

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: -


_________________

Клас,чем же все-таки закончилось?
_________________

Лидуня, казнью героини)) на этом - конец истории! но будут еще
_________________

Буду ждать!
_________________

Здравствуйте, marta buzhe!
Вещь сильная, стихотворение великолепнейшее. Спасибо за миниатюру (или рассказ?).
И в целом жестко, как и название темы.

Энноэ, это будет серия рассказов, таких же коротких, и (надеюсь)таких же жестоких)) мммм...да... наверное, я не очень добрый автор;))
_________________

Я бы сказала, колоритный.

Ксюша, рассказ поразил... Оригинальная идея и стиль написания, и поэтическое обращение в конце. Прочитала с удовольствием и с удовольствием прочитаю ещё.
_________________

Анечка, благодарю!!
Как только выкрою время, напишу вторую иторию Меня пока всецело захватил роман, и мысли мои вертятся вокруг него.
_________________

История вторая,

Невинность
рейтинг:R



Невинность.
Вот уже минут десять, я сижу на полу, прислонившись спиною к холодной вертикали стены. Замерев, поднеся ко рту пластмассовую ложку, полную серой, вязкой массы. Каша сегодня, впрочем, как и всегда, совершенно не имеет аромата. Я задумался над происходящим абсурдом. Такое часто бывает.
Камера, в которой я заперт последнюю неделю, не имеет окон. И я очень огорчен по этому поводу. Нет, не спешите с выводами, мол, попросту заскучал, не видя света Божьего. Завтра – день приведения в силу, вынесенного мне смертного приговора. Ха-ха… а я знать не знаю, когда это завтра наступит. Часы тянуться так медленно… мне казалось, что уже глухая ночь, однако, совсем недавно, мужские руки просунули через щель в двери, разнос с ужином. Неужели, еще вечер? На разносе оказалось, все, что и бывало до этого – перловая каша, заправленная прелым маслом, расплывшееся бурое пятно (имитация томатного соуса), ломоть хлеба. Всем известно, утром, перед казнью, смертника кормят по-королевски. Ну, уж мясо то, дадут точно. А еще, придет священник, отпустит мне грехи. Научит молитве. Последней. Где деликатесы? Отче, вы смиренно ждете за дверью, пока я вас не приглашу войти?... Нет.
Выходит, все факты за то, что еще вечер. Эх… сколько же бесцельных страданий, я успею доставить сам себе дожидаясь утра! Сколько десятков раз, прокручу в голове события последних месяцев, и особенно, кошмар той воскресной ночи, разбившей вдребезги все мои понятия о жизни, и человеческих чувствах.
Приятель, ты хоть себе то, мозги не пудри…. Я сипло рассмеялся, и эхо, отталкиваясь от обшитых металлическим листом стен, вызывающим, трагическим стоном повисло в пространстве.
Чувства? А были ли они?! Вожделение – прежде всего. Дикая, необузданная страсть… подстегиваемая запретным «нельзя», сексуальная жажда. Любил ли я эту… маленькую мразь, когда глаза ее, не моргая, подолгу смотрели на меня. Выжидающе, не по-детски голодно. Любил ли я ту, по вине которой завтра, ни слова не сказав на свою защиту, добровольно пойду на смерть?
Нет, брось… глупо списывать все на духовную привязанность к Арии, если истинной причиной, по какой ты, в конце концов, сорвался, и уступил ей, является исключительно физическое, животное влечение. Она стремилась высвободить из тебя дикаря, самца, готового на любое безумие. И у Арии вышло.
Да, я болтаю сам с собой. Иного не остается. Анализирую (зачем, только?), снова и снова вспоминаю…. И…. при этом, совсем по-идиотски, счастливо улыбаюсь. В итоге, чем бы не закончилась моя история, (а мне хорошо известно, что завтра за день), девчонка была моей! Я словно глупый, слепой кот шел на манящий запах валерьяны… пьянея, лишаясь разума, боготворя волшебный аромат. Плевать, что желанный наркотик оказался ядом, сокращающим дни моего существования, до смешного мизера. За все отведанное следует нести плату.
Как все это началось? Ну, если не вдаваться в подробности, так уж и быть, расскажу….
Кто то в этом мире постоянной конкуренции, умнее, кто то сильнее, напористее… мне же, в свое время, просто повезло. Придя устраиваться на работу в компанию М. , я сразу после собеседования с директором, был принят. Мало того, зачислен на высшую должность – самого заместителя М.. Не верите? Ваше право. Скажу лишь, что выбор в мою пользу (а претендентов на вакансию был не один десяток), не был таким уж фантастически необоснованным. Знания – ценный багаж. А так как М. был человеком, чей внушительный по капиталам бизнес, основывался на международных сделках в отрасли торговли зерновыми культурами со странами дальнего востока, аграрий я, переводчик, отлично знающий японский\корейский\китайский я, и просто умеющий произвести первое положительное впечатление я, подошел как нельзя кстати.
Стоит ли вдаваться в детали моей работы? Лишнее. Тогда с чего же все-таки начать?
Пожалуй, с того памятного дня, когда я впервые увидел Арию.
«Ее родители погибли в авиакатастрофе, Ирек. Я – теперь единственная опора этого ребенка. Познакомься, Ария, это мой помощник, Ирек С. . Когда меня не будет на месте, смело обращайся к нему. –М. рассмеялся тогда, тихо, с хрипотцой, как он один, гендиректор, умел делать. – А ты, моя девочка, дай мне знать, если этот обормот, откажет тебе, хоть в малейшей помощи, договорились?»
Забавно… я помню, мы с Арией кивнули в один момент. Только я на М. смотрел как и обычно, с острахом и уважение, а девчонка, глазами брошенного щенка. Невольно вызывая к себе жалость, (да, именно жалость, была первой эмоцией к этому юному существу), подросток, каким то, ей одной понятным способом, заставила меня пялиться на нее, не отрываясь. И я смотрел, словно завороженный.
А теперь, вопрос: во что нужно облечь вызывающий истинно родительскую симпатию объект, что бы обратить его в объект вожделений? Сексуальных грез. Тяжелых, разбавленных галлюцинациями, и частыми пробуждениями посреди ночи в холодном поту, пошлых фантазий? А я расскажу.
В первый раз это выглядело так. Был, кажется, самый экватор рабочего дня, я сидел за столом в своем кабинете, и занимался изучением каких-то бумаг, когда в двери робко постучали, и на пороге появилась юная племянница директора. Я машинально улыбнулся ей, по-доброму, по-приятельски. Стоит признать, как для пятнадцатилетней, Ария одевалась простовато. Словно в мыслях еще не имела такой заботы, как стремления понравиться мальчишкам. Конечно, под просторным, длинным сарафаном, легко угадывалось отсутствие бюстгальтера, да и сами груди, (все таки, ты рассматривал? извращенец!), судя по округлостям, выглядели полностью сформированными. Однако отсутствие косметики на лице, убранные со лба, уложенные на затылке густые, песочные волосы, почти по-домашнему, небрежно - делали Арию сущим ребенком. Правильные, изящные черты лица, аккуратный, чуть вздернутый носик, широко распахнутые, серо-зеленые глаза, в обрамлении светлой щеточки густых ресниц, и мягкий полукруг губ, с печально опущенными уголками – безмолвно кричали «меня так просто обидеть!». Устало поникшие, хрупкие плечи, тонкие запястья, тихие, тяжелые вздохи, настолько частые, как и само дыхание подростка, не оставляли равнодушным любого, даже самого черствого человека. «Бедная сиротка! Как ей тяжело в этом жестоком мире!»
Каково же было мое удив… черт возьми, первобытный ужас, шок, после того, что сделала Ария в следующую минуту.
«Дядя сказал, что я в любой момент могу рассчитывать на вашу помощь, Ирек, верно? Мне в голову пришла одна мысль…!» Произнесла она, подходя ближе (почему то на вопрос, первая ее фраза была похоже меньше всего). Я привстал в кресле, участливо изображая отцовское внимание, и повышенную готовность оказать посильное содействие в проблемах этого подростка. Но в следующий миг, Ария, обогнув стол, пригнувшись, и мимо моих ног проползая, ловко нырнула под столешницу. Как раз после этого, ошарашенный я, понял, что в двери громко стучат. Не дожидаясь приглашения (дело то оно ясное), в кабинет вошел М..
Прежде, чем я успел, что либо понять\ сообразить\ сделать, сценарий сумасшедшего реалити-шоу развивался своим чередом. Ария неслышно повернулась под столом, притягивая меня к себе за ноги вместе с креслом.
«Ты мою племянницу не видел? Снова куда то пропала…. Я переживаю за девочку, она так ранима! –М. действительно выглядел каким то усталым и задумчивым, таким, мне пожалуй, еще никогда не приходилось видеть его. Даже, в тот день, когда сорвалась важная сделка, честное слово. Привычно доверительным (все таки М. уважал меня) голосом, директор продолжал. –Я нашел хорошего психолога, чей профиль – такие вот, замкнутые в себе дети, и он сказал….»
Думаете, я понял смысл последующих слов М.? Любопытно, что выражало мое перепуганное до смерти лицо, когда Ария тихо расстегнула ширинку на брюках, и оттянула резинку трусов.
«Поэтому, я считаю что следует отвлечь девочку чем то, что может ей понравится, как считаешь? Пожалуй, я найду ей работенку в офисе. Только мне необходим человек, который всему ее научит… Ой, Ирек, брось, ты прям побледнел… я же имею в виду не настоящую работу, кто бы заставил пахать родную племянницу? – М. коротко рассмеялся. – Для начала, занимайся с ней языками. Китайским, например. Или, какой там попроще будет…. Это неплохой способ с пользой убить твое свободное время, верно? У тебя его и так много, выделяй по часику каждый вечер и для Арии, идет? Не как подчиненного сейчас, как друга прошу!»
Должно быть, я произнес нечто достаточно внятное, что М. принял за положительный ответ. Одно только помню, руками я судорожно перебирал листы документов, будто, силясь вспомнить ответ на неожиданно возникшую в голове, задачу. Что там с новыми поставщиками пшеницы?...Эээ…
Жар разливался по телу, оглушающей волной поднимаясь к головному мозгу, грозя затопить разум жидкой, пекущей лавой…. Губы Арии скользили по моему детородному органу неистово ловко и быстро. Это напоминало безумие….В сознании, сигналом тревоги вопила серена страха. Но, даже не смотря на панику морали, и призывы прекратить этот позорный акт, верховного судьи любого смертного – инстинкта самосохранения, тупой зверюга физического удовольствия, вгрызался в разум своим животным, вечно голодным стоном «не позволю! убирайтесь к какой то матери!».
Как так вышло, что М. ничего не заподозрил, по моей осунувшейся, смертельно побледневшей физиономии, хоть убейте (а лучше просто дождитесь утра), не могу вспомнить! Но спустя еще несколько уточняющих фраз своего монолога, босс, со всей присущей ему деловой поспешностью, покинул кабинет.
Вероятно, не иначе как хорошим признаком, следовало считать такие действия М. , по отношению ко мне. Ведь обычно, если директор желает поговорить с кем то из подчиненных, то просто вызывает его к себе. А то сам заходил.
Когда окружающая меня реальность пошатнулась, и затем окончательно развалилась на кривые, рваные фрагменты образов, мыслей и ощущений, лишь, когда свет разума на миг, окончательно погас, и волна порочного удовольствия прошлась по телу, я вернул себе дар речи. Возвращалась и способность снова двигать конечностями, моргать, черт меня дери…..
Ария, помнится, оттолкнув кресло вместе со мною, выбралась из-под стола, деловито вытирая рот подолом сарафана. Ее светлые глаза сияли злой, коварной радостью. Так смотрели каты на мучеников, ранее, лично им доставивших неприятности, а теперь, оказавшихся в полной, безоговорочной власти своих палачей.
«Как ты мог заставить меня сделать такое, Ирек! –Ария ядовито усмехалась, - Мы ведь, теперь на «ты» перейдем, верно?»
«Маленькая дрянь…. Я не знаю, что у тебя на уме, но не позволю тебе манипулировать мною!» Кажется, примерно так я ответил ей, мрачнея и стервенея с каждой следующей секундой. Забавно, пожалуй, но именно в тот момент, и только в тот, я готов был даже ударить девчонку, за шкирку потащить в кабинет М. и обо всем ему рассказать…. Поверьте, это было единственное смелое, и потому верное решение. Но я упустил свой шанс.
Ария вцепилась в меня, прижимаясь всем телом, и мягкие, горячие губы настойчиво впились в мои. Сердце произвело новый скачок в груди, разбивая в щепки мою мимолетную решимость наказать девчонку. Секундой позже, я откинул Арию от себя, обреченно заламывая руки, и проклиная день своего, и день ее появления на свет. Я велел ей выметаться из кабинета, и больше никогда, никогда, никогда не пытаться повторить подобное! Что, впрочем, коварно подлый подросток, незамедлительно и сделала. Преисполненная собственного достоинства, возможно даже, наигранно спокойно, вышла.
Рухнув обратно в кресло, я, глупец, начал гадать, чем мог привлечь эту бестию заурядный, скучный, тридцатидвухлетний служащий? И хотя, с воспоминанием о недавнем поцелуи Арии, я снова почувствовал предательское возбуждение, одна неприятная деталь присутствовала, и отрезвляла – при всем желании, не соглашайтесь целовать ту, что перед этим доставляла вам оральные ласки. Привкус отвратительный.
Эта каша, ничуть не лучше будет по вкусу. Рассмеялся я, решая, наконец, отправить в рот давно набранную еды, пластиковую ложку. Ел я без аппетита, и если честно, сам не знал зачем. Это словно… пытаться залить йодом, хирургический надрез. Походит на то, что оказываешь себе помощь, но и на то, что ты просто недалекий болван, походит еще больше. Зачем кормить того, кто завтра умрет? Вот хотя бы раз за всю жизнь, пока еще возможность предоставляется, попостился бы…. Безрезультатно я себя пилил. Уговоры, на мою видавшую виды совесть, с некоторых пор не действовали. И я, продолжая уминать безвкусный ужин, вспоминал дальше….
Ария оказалась извращенной, и абсолютно непредсказуемой девушкой. Каждый новый день на работе, где ошивалась, как ей и положено, испорченная племянница М., приносил ошеломляющие, несомненно, угрожающие как минимум моей карьере, сюрпризы. Одного я только не понимал сразу – все ее действия носили направленный на достижение одной, поистине важной для нее цели, характер.
Девчонка не уставала компрометировать меня, и ставить в неловкое положение перед начальством и коллегами. Забираясь ко мне на колени, и страстно целуя, в момент, когда в смежном кабинете, у ее дяди проходила важная деловая встреча, или налоговые инспекторы наносили визит, или недовольные клиенты, требовали принять их (а бывало и такое), толпясь под дверями. А я, разве позволял играть собою? Да что вы! Раз за разом, я отбрасывал от себя надоедливую юную дрянь – но осторожно, «ювелирно», что б упаси Господь не наставить бестии синяков или ушибов, с которыми она потом могла выставить себя, в случае чего, невиннейшей жертвой. Однако мой тиран был непоколебим в своих идеях – Ария умудрялась подлавливать меня в час обеденного перерыва, в полутемной каморке архива, у дверей мужского туалета, или даже когда я вечером, осторожным шпионом крался(!) к выходу из здания компании. Подросток чинила при этом всякие непотребства, останавливаясь лишь тогда, когда я начинал применять откровенную грубость, когда чаша терпения переливалась за край. В такие секунды, ее большие, зеленые глаза наполнялись гневом, и тонкая прозрачная дорожка скупой слезы, стекала по щеке. И как то она сказала мне, метая глазами молнии. «Ты не посмеешь отвергать меня. Во-первых, мой дядя тебя сотрет в порошок, расскажи я ему свою, жуткую историю домогательств Ирека, его родной племянницы. – а после, развратные губки Арии тронула уже знакомая мне, хищная ухмылка прожженного охотника. – Во-вторых, ты уже слишком быстро возбуждаешься, вывод - сильно хочешь меня. Признайся же сам себе, наконец…»
На следующее утро, придя в офис, я не встретил Арию, сидящую как обычно в холе, на первом этаже, за одним из столиков кафетерия. И в кабинете М. ее не оказалось. Бестия впервые не явилась на работу. Директор, вызвав меня вечером к себе, посетовал, что у его горячолюбимой племянницы должен был проходить сейчас урок японского (мне ли не знать), но она, почему то не выявила желания приходить в офис. И тогда М. спросил, не известны ли мне причины такого ее поведения? Бледный, будто выбеленный холст я как мог небрежно ответил, что общаемся мы с Арией на иные темы, кроме как занятия языками, очень мало. Мол, знать не знаю.
Но что действительно стало полной неожиданностью для меня, так это собственная реакция, на отсутствие Арии, когда маленькая фурия не явилась и на следующий день, и еще целую(!) неделю, после него. Откинувшись в кресле своего кабинета, я сортировал в голове кадры воспоминаний и ощущений, раскладывая по стопкам «неприемлемо, но приятно», «раздражает, но приятно», «бесит, но приятно…!» и т.д. Ее прикосновения, наглые и развратные, порой, неожиданно нежные, невесомые – я скучал по всему этому. Скучал, по опасной интриге. По тем мгновеньям, когда вызывающие действия Арии, вконец выводили меня из себя, и я уже слабо соображал, что верно, а что нет. Это когда хотелось либо избить ее до истеричного плача, либо разорвать на девчонке одежду, и овладеть ею, прямо там, на широком дубовом столе….
Верно, права была эта дрянь, утверждая, что соблазнила меня. Скрипя зубами, пришлось таки согласится с самим собою – я хотел Арию, с такой силой, что слепо ненавидел нахального подростка, имевшего надо мною подобную власть.
Когда же бестия, наконец, появилась в офисе, то стала держаться со мною подозрительно сдержанно, холодно. Конечно, я давал себе отчет, что поступаю глупее некуда – ожидая от этой пятнадцатилетней, не в меру самоуверенной девчушки, новых знаков внимания. К хорошему, ведь, привыкаешь быстро, так говорят? Ария избаловала меня своими жаркими поцелуями, запретными выходками, что никогда бы не могли прийти в голову здравомыслящему, высокоморальному подростку. На людях кроткая и невинная, апатичная и покорная – наедине со мною, Ария кардинально менялась, показывая свое истинное лицо юной прелюбодейки.
Окей… если не выходит объяснить языком эмоций, приведу более понятные, веские примеры. Кормите своего пса, (ранее питавшегося сухим кормом и прочей дешевой дребеденью) отборным, сырым мясом на протяжении двух месяцев. И в один пре… ужасный день, снова насыпьте в его миску сухого корма, или какого-то помойного супа, или, еле лучше, прелой каши…(я снова втянул несуществующий аромат перловки размазанной смертником, то есть, мною, по жести разноса). Как поведет себя ваш пес? Он будет в бешенстве. Поверьте (утверждаю с собственного опыта). Я ждал, изнывая от молчаливого нетерпения, мечтая снова ощутить вкус греховных поцелуев Арии, уверенные ласки ее рук, скользящих под одеждой, жаркое дыхание этой маленькой фурии, на своей коже. Прикосновение ее полураздетого тела, к полураздетому моему, нарастающее в паху возбуждение…. Но девчонка, из всех тех вещей, что вошли для меня в мучительно сладкую привычку, больше не делала ровном счетом ни-че-го.
И вот пожалуй, следует рассказать, собственно, о событиях того воскресного вечера, изменившего ход (моей, по крайней мере) истории.
Был конец рабочего воскресенья (фирма М. работает без выходных), и офис уже совсем опустел, когда я отправился искать гендиректора, что бы обсудить с ним детали одной тревожащей меня, крупной сделки. В первый раз подергав за ручку двери, кабинета М. , я подумал, что она заперта, и еще битых пол часа бродил по этажам здания, разыскивая своего босса, справляясь у тех немногих трудоголиков - коллег, кто до сих пор оставался на посту - не видал ли кто М.? По словам сослуживцев, он все еще находился в офисе, но только где именно, никто сказать не мог. Обессилевший и раздраженный я, вернулся к исходной точке пройденного маршрута.
Ручка двери провернулась… и я вошел в кабинет гендиректора. Однако М. там не оказалось. Зато была Ария. Завидя меня, она, до этого склонившаяся над столом и деловито изучающая какие то документы, обернулась, подозрительно хитро улыбаясь. У меня во рту пересохло, и жар хлынул в голову. По этой самой улыбке я скучал. Это ее мне не доставало последнее время.
«Здравствуй, Ирек, меня ищешь? Я ждала тебя…» - с этими словами девчонка запрыгнула на столешницу стола своего дядьки, вальяжно откидываясь на спину. Тонкая рука бестии потянула подол джинсового сарафана вверх, бесстыдно оголяя ноги, а затем и бедра. «Ну же, ты же этого всегда хотел. Возьми меня».
Охо-хо! Я даже трапезу свою нехитрую прервал, едва лишь сгустились в сознании воспоминания о тех минутах, когда сердце в груди болезненно сжалось, бастуя против необходимости противостоять явному соблазну. Помню… как сейчас…. С головой погрузился я в вихрь эмоций, воскресших из пепла недавнего отчаяния, гнева и ненависти к Арии. Отставляя жестянку разноса на пол, и мечтательно откидываясь назад, снова упираясь спиною в холодную сталь стены камеры смертников.
«Прекрати, Ария. Сейчас вернется твой дядя, и увидит тебя в неподобающем виде. Слезай со стола!». Грубо скомандовал я, от того, что не в силах был контролировать даже собственный голос, готовый вот-вот взорваться животным стоном вожделения. Видимо, девчонка по глазам определила – я едва сдерживаю ярость. Злость на нее. И, конечно, желание. Мог ли опытный профессор Ария, не заметить перемену в поведении своего подопытного?
«Да ты просто боишься, верно? – тон ее голоса был звонким и смеющимся, с хорошо различимыми стальными отзвуками жесткой настойчивости лидера. Маленькая бестия подначивала меня, выводила из себя…. В общем, все шло строго по плану. – Боишься, сможешь ли все сделать так, что бы не разочаровать меня? С моим то опытом, Ирек, скажи спасибо, что я терплю такого трусливого импотента, как ты!» Она рассмеялась, но негромко, и достаточно натянуто, что бы затронуть в глубине моей души самые тонкие, чувствительные струны возмущения. Вот тогда то я и совершил ошибку – поверив словам Арии. Позволив ей осознанно стереть последнюю грань между нами, а себе, разрешив поставить эту нахальную девчонку, на один уровень со всем остальным взрослым миром. Стать с нею на равных. Так легко поддался провокации….
«Еще скажи, ты спала с кем то! Рассмешила!» Это не был голос Ирека. Это не я говорил, ручаюсь. Кто то иной, взявший под контроль мое тело, и что самое обидное, разум.
«Верно, ты, мне не ровня! Это действительно смешно….» Небрежно расправляя сарафан, Ария лениво сползла со стола. «Ты, правильно мыслишь, Ирек…это не для тебя. Упаси Небеса, вернется твой директор, и увидит как ты (цензура) его племянницу. Никудышный работник. Никудышный любовник. Лузер» Помахав мне ручкой, Ария ядовито усмехнулась через плечо, отворачиваясь. Секундою спустя, я понял, что в руке у подростка нечто представляющее опасность. Еще секунда, и девчонка снова стоит ко мне лицом, на правой ладони ее лежит пистолет. Стальная тяжесть оружия вынуждает напрягаться мышцам худой, тонкой руки. Девушка игриво теребит пистолет, словно проверяя вес его, размышляя над предназначением.
Прежде чем успел задать единственный логичный в данной ситуации вопрос, она сама на него ответила.
«Это что бы защищаться от твоих домогательств, Ирек. У дяди в ящичке стола взяла. Как думаешь, пуля, тебя остановит, старый извращенец!? Ну же, нападай на меня! А я, буду в тебя стрелять…» Она захохотала, теперь уже похожим на натуральным, нелогично веселым смехом.
И тут мое терпение подошло к концу. Гасите свет, сливайте воду. Зовите на помощь. Молите о пощаде. !!!
Вконец взбешенный наглостью Арии утверждать, будто она МОЖЕТ НАПУГАТЬ меня пистолетом, или тем, что в кабинет заявится М. , или еще черт знает чем, я за одну миллисекунду преодолел разделяющее нас расстояние. Девчонка вскрикнула, испуганно и восторженно одновременно, когда, я, схватив ее за локти, приподнял вверх, сажая на стол. Она наставила пистолет мне в висок, пока склонившись над ней, я отрывал кнопки от платья, сдирая неуместную ткань с худых плеч.
Неожиданно, Ария сделала вид, будто пытается вырваться (все-таки, может она и хотела?), чем и вынудила меня на соответствующий шаг. Я грубо вернул ее в прежнее положение, толкая назад, пока девчонка не откинулась спиною на столешницу. Это была игра. По ее правилам. Мне до сих пор хочется в это верить.
Когда я стаскивал с девчонки нижнее белье, она рычала и отбивалась (очень правдоподобно выходило, право!). Молотила кулачками по моим рукам и груди, пыталась оттащить за волосы, наотмашь отвешивала пощечины и щедро царапала ногтями шею и лицо. Ария проклинала меня и грозилась убить (пистолет тем временем был отброшен на стол). Я знал, что так было задумано. Что фурия, на само деле, не против. Ведь ОНА САМА СПРОВОЦИРОВАЛА ЭТО. Лишь один раз, когда я, поймав запястья девчонки в крепкий захват, полностью подчинил ее тело своей сласти, в тот миг, когда входил в нее, увидел в глазах Арии настоящий страх. Она боялась.
Но разве меня теперь могли остановить предрассудки нудной морали? Совесть законопослушного, уравновешенного Ирека ушла за хлебом. А сам Ирек (ваш покорный слуга), превратился в неконтролируемое, страждущее животное. Движения мои в юном теле Арии были грубыми и сильными, а настойчивые, лишавшие девчонку дыхания поцелуи, вознаграждались ее укусами, и отборными ругательствами в адрес «грязного ублюдка насильника». Я лишь самодовольно посмеивался, снова заключая губы подростка с жестких плен своих, размазывая кровь, сочившуюся из подранных мягких тканей. Снова и снова овладевая Арией, по ноющей боли в мышцах, до острого, разрывающего мою плоть возбуждения, скатывающегося откуда то сверху, в пах, будоражащего кровь, кипящей лавой несущуюся по разбухшим венам. Разум затянуло влажной, мутной пеленой, через которую нереально было пробиться ни единому спасительному лучику благоразумия или осторожности. Подлое, опасное наслаждение подбиралось к опустошенному мозгу….
То, что случилось после, вспоминаю фрагментами, обрывками. В кабинет вошел М., Ария, выстрелила в него, он грузно повалился на пол…. Я озадачено отпрянул от девчонки, слепо смотря на ковер, на громоздкое тело гендиректора, на его окровавленную грудь, на искривленное гневом и удивлением, застывшее лицо. На свои руки, в которых непонятным образом оказалось орудие убийства…. На Арию, метнувшуюся к двери, растрепанную, в разорванной одежде, напоследок, одарившую меня победоносной улыбкой порочно-сладких губ, окрашенных в кровь. Это был конец.
А все таки, кто выиграл в этой дурацкой игре? В чем то, победила несомненно Ария. Спустя два дня после произошедшего, она отметила свое шестнадцатилетние. Нет, самого празднества и не было, конечно. Ведь в тот вторник хоронили М. , и как мне рассказывал мой адвокат, девчонка была облачена в черное, и непомерно горько рыдала на протяжении всей церемонии. Как никак, погиб горячолюбимый дядя, оставивший ей все свое состояние…. Право, на распоряжение которым, перешло к девочке в тот же день. Кому поверил судья и присяжные, несложно догадаться по тому обстоятельству, что завтра (сегодня?), день моей казни. К сожалению (но я, порой, думаю, может и к лучшему, чего невиновному гнить всю жизнь за решеткой?) в нашей стране снова ввели смертную казнь, за такое преступление, как преднамеренное убийство. Ах да, едва не забыл, было ведь еще одно. Изнасилование несовершеннолетней. Синяки на теле Арии, и царапины на моей физиономии свидетельствовали не в пользу обвиняемого. Да и медэкспертиза сказала свое уверенное слово – девочка подверглась грубому физическому насилию.
Лишь когда послышался уже до тошноты знакомый скрежет отодвигаемой задвижки, и в камеру въехал разнос, заставленный отборными, ароматными яствами, я осознал – наступило утро. Того самого, не побоюсь громких слов, рокового дня. Поднимаясь с пола, я потянулся, мышцы заныли, шея, и позвоночник всю ночь остававшиеся в одном, до жути неудобном положении, намекнули на то, что я незаметно уснул, придаваясь воспоминаниям. Пока я спал, в камеру заходили. В ней было прибрано и чисто. Да, мы ведь, священника теперь ожидаем….
Когда меня, сытого и очистившего душу святому отцу, охранники вели по коридору, я глупо улыбался в пустоту. Ария, этот юный, подлый, изощренный стратег, хотела, или нет, невинность свою отдала именно мне. Значит, все таки, победа в этой игре была за мною. Я владел ею. Исполнил свою мечту.
_________________

нда...видать черезчур пошлым, или наоборот скушным вышел рассказ...
_________________

Не скучным и не пошлым... У меня, например, не хватает слов, чтобы выразить эмоции и ощущения. Однозначно понравилось, с удовольствием почитаю ещё.
_________________

Первый рассказ жесткий и оригинальный. Жаль, что девушку казнят(
А второй рассказ немного шокировал, но от этого он не стал менее интересным)
Спасибо!