Последний танец Персефоны

Персефона. В городе ее знали именно под этим именем. Ею восхищались. Перед ней преклонялись. Каждый выход  был  триумфом, каждый жест – откровением. Завораживающий  танец в ее исполнении,  давно вышел за рамки обычного  стрип-дэнса, и превратился в высокое искусство.  Воскресные спектакли  Персефоны  в «Рае» пользовались бешеным успехом, как у мужчин, так и у женщин. Затаив дыхание, поклонники  наслаждались каждым точным, выверенным движением, восторгались блестящей техникой исполнения сложных акробатических элементов. Выходя к пилону, языком тела она говорила то, чего никогда не выразить словами, позволяя зрителю окунуться в великое таинство эротического танца. Никогда не снимая маски, наполовину скрывавшей лицо, ни разу не обнажив полностью великолепного тела, она всякий раз потрясала публику изящным обнажением души...

Уединившись в тишине гримерки, Алиса первым делом избавилась от опостылевшей обуви на высоченной шпильке и остановилась  перед огромным зеркалом. Алая  маска из тонкой кожи упала на туалетный столик, через мгновение к ней присоединился  красный кружевной бюстгальтер. Рабочая одежда...Скривив губы в невеселой усмешке, девушка потянулась за просторным кимоно, висевшем на спинке кресла. Прежде она и представить не могла, что белье, даже самое шикарное, может так раздражать. Издержки профессии. Присев на краешек удобного диванчика, Алиса достала сигареты.

Дверь распахнулась, и в гримерку ввалился владелец клуба с огромным букетом роз и улыбкой на миллион долларов, заполняя своей мощной фигурой практически все пространство небольшой комнатушки. Девушка плотнее запахнула кимоно на груди и буркнула:

- Черт, Адам, что за манеры! Мог бы и постучать, приличия ради. А вдруг я не одета?

- Котенок, ты чего? С каких это пор мы стали такими стеснительными? – рассмеялся босс, ничуть не смутившись. Их с Алисой связывала давняя нежная дружба, и девушка никогда не воспринимала всерьез его глупые шутки. Адам, конечно, был отъявленным бабником, но теплые отношения с Алисой ценил больше сиюминутного удовольствия. – Ты была неподражаема! Бомба! Даже я до сих пор нахожусь под впечатлением. Браво, браво!

- Зашел, чтобы искупать меня в овациях? Программу минимум ты выполнил. Поставь свой «веник» в вазу и...не смею задерживать.

- Во-первых, «веник», как ты выразилась, не мой. Ты ведь знаешь, кто нам регулярно такие  цветы присылает. А еще, сегодня верный поклонник  в двадцатый юбилейный раз молил о «привате» в твоем исполнении. Предложил  пятьдесят тысяч «зелеными». - Мужчина небрежно бросил букет на туалетный столик и подошел к девушке вплотную.

- И что ты ответил? – Поинтересовалась Алиса, делая глубокую затяжку.

- Сказал, что Персефоне его предложение не интересно. Он очень расстроился. Очень. Я чуть не прослезился, глядя на его страдания, - ответил Адам, засунул руки в карманы и раздраженно фыркнул,  - Йолки, Алиса, ну чего ты так уперлась? Да за такие бабки я бы сам ему сплясал. «Камаринскую». Только, боюсь, нашему другу мои «пируэты» на фиг не нужны. Он уже год сюда ходит, как на работу. Влюбился, что ли...

От Адама не укрылось, что сегодня  Алиса  выглядит измученной и какой-то...потерянной. Он на секунду задумался, потом резко подался вперед, выхватил из ее пальцев сигарету и бросил в пепельницу.

- Сколько можно повторять: не тащи в рот всякую гадость! И вообще...Пойду я. Отдохни немного. Приведи себя в порядок. Через час я отвезу тебя домой.

Адам \в два шага пересек небольшое пространство и взялся за дверную ручку.

- Подожди! Если он еще здесь, скажи, что я согласна танцевать для него.– Отчеканила Алиса, будто выплевывая каждое слово. А когда босс в недоумении уставился на нее, отвернулась к окну и добавила:

- За миллион. Если его устраивает моя цена – через полчаса я буду в «бархатном» салоне... Если нет – пусть проваливает и больше никогда здесь не появляется.

Мужчина широко улыбнулся, пожал плечами, потом кивнул и  вышел из гримерки, осторожно прикрыв за собой дверь.

Алиса украдкой  вытерла слезы. Тело охватила какая-то странная слабость. Мысли путались в голове. Сумасшедшая. Зачем она это сделала? Слишком поздно для сожалений. Обхватив руками вздрагивающие плечи, девушка поднялась с дивана и медленно побрела принимать душ.

В комнате царил полумрак. Персефона прошла вперед и остановилась в нескольких шагах от кресла, в котором удобно расположился  довольно привлекательный мужчина средних лет. Она вскинула  голову и с вызовом  посмотрела в черные, пылающие потусторонним огнем глаза, стараясь ничем не выдать своего волнения. Мужчина плотоядно ухмыльнулся и принялся рассматривать ее, лаская  обжигающим взглядом соблазнительные линии совершенного тела, едва прикрытого черными кружевными трусиками и полупрозрачной грацией, практически не оставляющей простора для воображения. Рабочая одежда...

 - И давно ты узнал? – Первой нарушила молчание Персефона.

 - Почти сразу. Но, это не твоя вина. Не будь я тем, кем есть, ни за что бы не додумался  искать тебя в этой дыре. - Ответил мужчина, вставая  с кресла.

- Даже так? Почему сразу не явился, не схватил за волосы и не уволок в свою пещеру? – Спросила девушка, благоразумно отступая на шаг, когда он приблизился почти вплотную.

- Я решил дать тебе немного времени. – Мужчина наклонился  и, едва касаясь, провел пальцами вдоль линии  кружева, над которым часто вздымалась высокая грудь, - Я много думал и понял, что был идиотом. Впредь я не стану навязывать свою волю и буду прислушиваться к твоим желаниям.

- Думаешь, все так просто? – Персефона затаила дыхание, неотрывно следя за, казалось бы, невинным движением, и  поневоле подалась вперед, навстречу нежному прикосновению.

- Любимая, между нами  никогда не было все просто, но я не могу себе позволить потерять тебя из-за глупой гордыни, поэтому признаю свое поражение. – Его губы соприкоснулись с ее губами, ощущая ответный трепет.

- Аид, ты никогда не умел играть по правилам. - Вздохнула Персефона.

- Научи меня. – Попросил Аид и заключил жену в объятья, сдаваясь на милость победителя.

Свой последний танец  в стенах «Рая», Персефона танцевала для одного-единственного зрителя, ничуть не сожалея, что изменила собственным принципам, всецело обнажив не только душу, но и тело.