Великая китайская стена в миниатюре .  Шутка! 

Представляется мне пастух овец))) Рядом с ним его верный пёс. Овцы ещё спят теплым кружком... Раннее утро! Пастух вылез из своей палатки, кипятит себе травяной чаёк на костре, и вот он стоит и смотрит на окрестности! На улице холодно, над кружкой тихо поднимается пар. Вокруг тишина и умиротворение... 

В воображении возникает туманное утро, вокруг тихо-тихо, и малейший звук в этой тишине слышится как раскат грома или барабанная дробь. Кажется, сама природа застыла и ждет чего-то неожиданного. А на задворках так и виднеются палатки военного лагеря шотландцев, которые отдыхают в преддверии битвы с англичанами. В самом лагере тоже стоит тишина, часовые на постах борются с дремотой. Скоро воины должны подняться и начать подготовку к выступлению войска в поход - этакое затишье перед военной "бурей"...

"...Весь мир тишиной и покоем глубоким объят.

А завтра поскачем на битву мы все на рассвете,

И многим из нас не придется увидеть закат.

А завтра мечи засверкают, как молнии в грозы,

И будет качаться земля, уходя из под ног..." (Авдонина) 

Война закончилась три месяца назад. Опустели совсем полуживые деревеньки. Выжившие перебрались к родственникам или просто поближе к людям. Трава еще хранила запах пожаров и пороха. Порохом пахло все вокруг, даже низкое, набухшее, словно коровье вымя, небо. Оно почти не показывалось, укутавшись в шаль из туч и долго и тоскливо плача по изуродованной земле. Роса, таившаяся в широких листьях лопухов, отдавала горечью и жгла растрескавшиеся губы. Тишина, залегшая в оврагах, звенела ранним утром, разбегаясь по траве в разные стороны. Ноги насквозь промокли брести по бездорожью, в сапогах чавкало и скрипело, но дорога домой лучше любого мощеного тротуара. Ранним утром, оглохнув от взрывов, ослепнув от дыма, сглатывая едкую горечь ежеминутных смертей, он возвращался домой. Насовсем.

Ветер ворошил волосы и подгонял в спину. Солнце поднялось выше и стало теплее. Но за стеной необыкновенным образом толпились облака, и тумана становилось как будто больше. Он клубился над болотами и протягивал свои щупальца все дальше, подбираясь к самой ограде. Она как граница делила долину на светлую и темную.

В таких местах, как это, остро чувствуется дыхание времени. Когда нет признаков цивилизации, когда старые камни шепчут тебе свою историю, когда ветер поет вольную песню — все кажется возможным. Вот- вот прозвучит охотничий рожок, и всадники на прекрасных белоснежных лошадях полетят в стремительной гонке за собаками, преследующими добычу, едва касаясь земли. «Мне бы хватило и одного». Я скептически улыбнулась своим мыслям и услышала лай.

Выстрел.

Вой.

Я побежала. 

Я глубоко вдохнула свежий утренний воздух равнин. Огляделась вокруг. Радость, как от встречи с лучшим другом, наполнила мое сердце при виде знакомого с детства пейзажа. Вокруг на сотни миль простирались равнины, упирающиеся в покрытые предрассветным туманом холмы и горы. Я закрыла глаза и закружилась. Как же прекрасно очутиться дома. Хорошо, что он продолжает ждать меня. Когда-то, в юности, только закончив обучение в школе, я рвалась сбежать от спокойствия этой размеренной деревенской жизни. Тогда казалось, что нет ничего интереснее и важнее, чем познать что-то новое. Вырваться из крепких объятий этой скучной жизни. Большинство моих сверстников продолжили жить здесь, как и их родители, обрабатывая плодородные земли. Некоторые, получив образование, вернулись обратно и стали работать ветеринарами или учителями местных школ. Для меня этого было мало. И я рванула открывать большой мир. Но, как и многих подобных мне юных мечтателей, впереди ждали только трудности и разочарования. Мечты, пожалуй, на то и мечты, чтобы ими оставаться. В большом городе никто не ждал меня. Тысячи, таких как я, заполоняли его в целях оторвать свой собственный кусочек сладкой жизни. Мне пришлось устроиться на работу. Это был захудалый ресторанчик на окраине города. Сначала работала уборщицей, потом, за усердие и при счастливом стечении обстоятельств, меня повысили до официантки. Это была адская работа, тем более для не привыкшей к жизни в большом городе девушки. Параллельно я пыталась поступить в университет. Однако, практически все возможности в нашей жизни стоят денег, как не прискорбно это осознавать. Но, почему-то, для меня судьба делала исключение. И снова я была вознаграждена за свои старания. Спустя год после неудачных попыток я все же стала студенткой юридического факультета. Затем последовала череда лет, лишь слегка осознанных как прожитые. Скорее, это было время, когда я жила на полном автопилоте. Учеба, работа, общежитие, учеба. Круг замыкался. Потом пришлось устроиться на вторую работу. И мой бег по кругу уже напомнил бешеную скачку. Потом была первая влюблённость. Затем не первые... Потом титанический труд в качестве помощника адвоката второсортной конторки. Затем я сама набирала себе помощников, уже работая на себя и свое имя. Это был пик вершины! Слепое ликование! А потом я потеряла все. Круг разомкнулся. И я выпала из него на руки своей никчемности. Никому не нужен человек, который запятнал свою репутацию. Поначалу, правда, меня еще поддерживали друзья. Но никому не нужен «никто». И я решила вернуться к началу. В наследство мне остался наш деревенский домик. Хотя я и не знала в каком он состоянии и пригоден ли для жизни. Он был частью прошлого, которое я тщательно старалась забыть как страшный сон. И вот я здесь. В начале или в конце пути... Еще не ясно... Я подошла к старинной каменной ограде, когда-то много веков назад защищающей земли от нападений и разделяющей владения. Дотронулась до нее. Камни приятно холодили ладони. От стены пахло мхом. Я снова посмотрела вокруг. Мир просыпался под лучами августовского солнца. Трава блестела от росы, и мои теннисные тканевые туфли намокли и потемнели. Я наклонилась и провела рукой по душистой траве. Как приятно. Спокойно и хорошо! Потом поставила ладони на верх стены. Подтянулась на руках и забралась на нее. Смешно подумать, когда-то стена была выше меня. И только усилиями моего лучшего и, пожалуй, самого верного друга Макса мне удавалось взобраться наверх. Я аккуратно поднялась и выпрямилась во весь рост. Взгляду открывалась потрясающая воображение картина. Я вдохнула полной грудью свежий воздух гор, пропитанный нотками влажной земли и цветущего клевера. Солнечные лучи играли на моем лице. Я вдруг почувствовала радость. И поняла кое-что. Нет ни начала, ни конца, нет кругов... Есть моя жизнь, какой бы сложной она не была. Нет одиночества и бед! Есть я, которая еще так мало повидала, которая еще ничего не знает о своей жизни! Это не начало. Это продолжение. Это такое счастье – жить!

Кто-то окликнул меня по имени. Я обернулась, прикрыв ладонью глаза от солнца. Сквозь предрассветный туман навстречу мне шел человек. Мужчина. И не просто представитель сильного пола. А божественно красивый! И такой смутно знакомый! Сердце совершило кульбит.

Меж тем мужчина поравнялся со мной и, улыбаясь, спросил:

- Не узнаешь меня?

Я отрицательно покачала головой в ответ.

- Это же я, Макс!

Он протянул руки и помог мне спуститься. Совсем как в детстве. Жизнь... продолжается... 

Он был молод и просто не понимал, зачем нужно постоянно ездить вдоль стены. Вместо этого скучного занятия его юность могла предложить множество других дел: вздремнуть в тени раскидистого дуба, пофлиртовать с Аминой, посоревноваться с Колтом в стрельбе из лука или просто гнать своего Гаяра навстречу ветру. Но приходится неторопливо ехать вдоль стены, вглядываясь в горизонт, вдруг появится неприятель. Но, как и вчера, как позавчера и как вот уже много лет, никто из соседей не решается напасть на их земли, и все благодаря их королю, Лиаму Великому, снискавшего славу непобедимого полководца.

Абзар натянул поводья, и Гаяр послушно остановился. Юный страж привстал в стременах, но так ничего не увидел — туман белым покрывалом укутал все вокруг.

— Тебе тоже скучно, — он потрепал коня по гриве. Тот тихо фыркнул, словно соглашаясь со своим владельцем.

Абзар достал из холщовой сумки, притороченной к седлу, краснощекое яблоко, потер его о рукав полотняной сорочки и с громким хрустом надкусил. Он и не подозревал, что неприятель уже рядом. А когда из белого озера тумана вылетела первая — и единственная — стрела, стало поздно, слишком поздно. 

Сложная задача... Потому что я знаю, что это. Тем не менее, у меня есть ассоциация, причём двухслойная. И оба слоя имеют отношение к литературе.

Слой первый. Я слышу звон оружия, блеск римских шлемов, пышные султаны на офицерских головных уборах. Короткие римские мечи скрещиваются с пиками и топорами огромных, одетых в звериные шкуры пиктов. Грубая сила и бешеный натиск диких варваров берёт верх над утончённой военной стратегией лучшей армии в мире. Один за другим падают закалённые в многочисленных битвах легионеры. Пикты побеждают. Велика Римская империя, но пикты на своей земле... И я вспоминаю Артура Конан Дойла «Сквозь завесу». 

Слой второй. Сразу приведу возникшую в памяти цитату (извините за размер):

«Я будто попала в нарисованный пейзаж. Спокойное голубое небо, на юге неподвижно висят облака, похожие на цветную капусту. Под ними почти такими же складками раскинулись голубые Пеннинские горы с туманно-зелеными лугами, на равнинах растут деревья, издалека напоминающие кустики петрушки, местами они сгущаются и, возможно, скрывают фермы и дома. В идиллическом пейзаже отсутствуют признаки деятельности человека, за исключением такой же древней, как горы, сухой каменной стены, великой Стены, которой римляне перегородили графство Нортумберленд почти две тысячи лет назад.

Блоки высеченного римлянами камня грели мне спину. Рядом Стена поднимается высоко по ущелью. Справа скала спускается к озеру Крег, отсвечивающему на солнце, как стеклянное. Слева горы — восхитительное зрелище. Впереди устремились на запад ущелье за ущельем, а Стена извивается с каждой складкой, как грива скакуна.

...

Я сидела на солнце и размышляла. Ничего определенного, но если бы меня попросили сказать, о чем я думаю, все можно было бы выразить одним словом. Англия. Трава, небо, анютины глазки, морщинистые горы, призраки римской дороги и Стены, красота северных болот... Это Англия. Второй Эдем, полурай, прекрасная земля.»

Это Мэри Стюарт, «Дерево, увитое плющом» (вариант названия – «Девичий виноград»). 

Ульрих вот уже более четырех часов двигался вдоль укреплений. Его смена началась сравнительно не так давно, но холодный утренний воздух пробирался сквозь одежду и заставлял продрогнуть до костей.

Хотелось вернуться к очагу и выпить горячего. Можно даже просто чая, так как их старший был суров, и любому влетело бы за распитие чего-то более крепкого на рейде. Но все это будет еще не скоро... Ульрих подавил в себе недовольный стон, рассматривая окружающий унылый пейзаж.

-Надо быть бдительным, - проговорил он больше для того, что бы убедить себя, чем для бредущего рядом с ним молодого парнишки.

- Ведь эти «дикари», ведомые шаманами, частенько нападают, пользуясь туманом. А утро, как известно, самое любимое время нападения для этих... Так что бдительность и еще раз бдительность! – назидательно проговорил он, на что его «сосед», сонно моргая, бросил раздраженный взгляд.

Подобные назидательные беседы частенько вели «старожилы» с «молодым» и надоели ему до зубовного скрежета. В принципе, как и место, где он оказался для несения сей «героической» службы.

Услышав впервые о возможности побывать на границе, где можно вступить в бой с этими... противниками истинной веры, он был рад принять назначение в отряд с более опытными воинами. Но действительность оказалась на порядок хуже, даже чем... Чем, он не мог себе этого представить. Ну, как описать ту унылую словно заснувшую долину, находящуюся в богом забытом месте. Да еще и тот факт, что он оказался самым младшим в отряде, а значит тем, кто должен без возражений подчиняться абсолютно всем...

А их противник, как оказалось, в этой местности появлялся так давно, что сии «старожилы» при описании сами путались и противоречили себе же. Молодой подтянул штаны, что так и норовили свалиться с его худого тела, повернулся к Ульриху что бы что-то сказать и, резко взмахнув руками, упал, пронзенный стрелой. Ульрих потянулся к оружию, но не успел ничего - ибо вторая стрела пронзила тело еще одного воина, а прикрываемые пеленой ползущего тумана «тени» начали свое вторжение... 

Я стою перед древней стеной, разрушенной временем. Вокруг тихо и пустынно. В долине стелется туман, и что-то шепчут стебли вереска слабому ветерку. Но если закрыть глаза и прикоснуться к старым камням, они могут рассказать многое, что повидали на своём веку.

Римская оккупация Британии. Племена бриттов сдались римским легионам, но не таковы были пикты. Они преградили захватчикам путь в свои земли, и римский император Адриан получил проблему. Пикты не давали спокойной жизни римлянам, постоянно терроризируя их своими набегами. И тогда император приказал построить крепостную стену от моря до моря, с башнями, фортами и гарнизонами. Вал Адриана, высотой 5 метров, отделил завоёванную римлянами территорию Британии от будущей Шотландии. Это было в 122-м году. Ну не смешно ли это: римляне, которые покорили всех, возвели такую махину для того, чтобы отгородиться от пиктов. Только это не остановило воинственный народ. Они много раз выгоняли римские гарнизоны, вторгались далеко на территорию римской Британии и грабили в своё удовольствие. Затем с добычей уходили домой, и на какое-то время граница становилась более-менее мирной. До следующего набега пиктов. 

Усталость... Уже несколько суток в пути, без привалов и остановок. Бежать, прочь от всего, пока погоня не добралась до меня по следам. Это последний шанс спастись, промедление грозит верной смертью и кажется, что сама природа это понимает. Туман окутывает, прячет, скрывает в своих объятиях... Ветер смешивает запахи, растворяет их, разнося по долине. Им будет сложно меня найти, и если потороплюсь, то доберусь до нужного места уже через сутки. Лошадь поскальзывается на мокрой траве, я слышу тяжелое дыхание, понимаю, что ей тоже нужен отдых, но не имею права остановиться. Еще чуть-чуть. Устремляю взгляд вперед, передо мной только светло-серая пелена тумана. Это просто причуда природы или же знак того, что есть шанс начать все с чистого листа?

Усталость и... Надежда. 

Я буду Риму здесь служить, пошли меня опять

Болота гатить, лес валить, иль пиктов усмирять,

Или в дозор водить отряд вдоль Северной Стены,

В разливы вереска, где спят империи сыны...

Редьярд Киплинг «Песня римского центуриона».

Среди идиллического ландшафта вдруг возникает преграда – гребень из камней и слежавшегося за века торфа. Ее ничего не стоит преодолеть, и, если и испытываешь благоговение, то скорее перед памятью о прошлом, отдаешь дань труду несметного количества людей, приложивших руки к ее возведению. Когда-то строительство этой стены было жизненно необходимо - для сдерживания натиска непокорных племен, для расширения и укрепления границ, и вот – все кануло в Лету... Чьи-то амбиции, стремления, чьи-то жизни, оставленные здесь...Все предано забвению. И только многочисленные туристы спешат посмотреть на этот памятник античности.

Камни - безмолвные свидетели римского могущества. Граница разделения двух миров... 

Здесь нес караульную службу солдат римского легиона, волей судьбы заброшенный в отдаленную провинцию. О чем-то думал, вглядываясь вдаль, ожидая очередной атаки бриттов или скоттов, вытирая вспотевший лоб тыльной стороной ладони. Хлопки реющего на ветру знамени, отдаленные звуки трубы, отрывистые приказы. Разве можно в этой глуши мечтать о продвижении по службе или о возвращении домой со славой... 

...Здесь пролилась кровь его отца и братьев. Чужаки пришли сюда, построили дороги, возвели вал, навязывали свой уклад жизни. Они истребляли друидов, в ответ на сопротивление устраивали карательные расправы, не жалея ни стариков, ни женщин, ни детей. Лежа в буйных зарослях подлеска, Воден, сын Фрейдульфа, не отрывал глаз от часового на стене, который в этот самый момент решил помочиться, отложив щит. Пустить стрелу в него было бы забавно, но он не мог позволить себе мальчишеской шалости... сегодня нельзя было рисковать. 

Стоя на вершине холма, молодой римский легионер всматривается вдаль. Мысли его далеко, в далёкой провинции Ахайя, где остались его молодая жена и ещё совсем маленькая дочка. Теренций Спурий со вздохом вспомнил слова своей матери: «Иди в армию, сын. Деньги лёгкие. Работа эта, я уверена, тебе по плечу». Но всё оказалось не совсем так... Неожиданно горестные мысли Теренция прервал оглушительный крик центуриона: «Кельты! Оружие к бою!» Вмиг отбросив разлагающие воинский дух мысли, молодой человек схватил свой щит, гладий и устремился вниз по склону к бородатому варвару, яростно размахивающему двуручным топором.

Фотография № 1 сразу всколыхнула в моей памяти знаменитый Вал Адриана.

Говорить про то, что это было за сооружение и про его историю я могу хорошо и долго. Однако всё это любой человек легко может узнать из Интернета. А потому я не стану ничего про это рассказывать.

Достаточно только сказать, что этот, говоря официальным языком, «памятник древнейшей архитектуры», построенный римлянами против набегов пиктов, сразу заставляет меня вспомнить про воинственный и гордый народ, который основал королевство Пиктавия, просуществовавшее не одну сотню лет, до того самого дня, когда, цитируя строки известнейшего стихотворения Р.Л.Стивенсена «Вересковый мёд»:

«Пришёл король шотландский,

Безжалостный к врагам.

Прогнал он бедных пиктов

К скалистым берегам...»

Кеннет Мак-Алпин – король Скотии и был тем самым «безжалостным королём», который, объединив Скотию и Пиктавию, создал единое государство, вошедшее в историю как «земля скотов» - Шотландия (Scotland).

Вот такие вот ассоциации вызывает у меня первая фотография... 

Она быстро-быстро бежала по лестнице. Стук каблуков домашних туфель гулко разносился, отражаясь от стен, по всему дому. Скорее, скорее... Она подняла выше подол юбки, путающейся в ногах, и стала перепрыгивать через ступеньки. Входная дверь распахнулась, когда она спрыгнула вниз и птицей влетела в объятия вошедшего мужчины.

- Ты приехал!

- Конечно, приехал, разве ты сомневалась? – он смеялся, кружа ее на руках. - И привез то, что я обещал.

- Папа! Я клянусь, что буду лучшей дочерью на свете!

- Ты уже лучшая, малышка.

Белоснежная кобыла с любопытством заглядывала в распахнутую настежь дверь. 

Королева торопливо спускалась по ступеням замка, она очень спешила и запыхалась. Наконец, она достигла подвала, открыла тяжелую скрипучую дверь... Где же тот меч, с которым ее муж всегда был непобедим? Он хранил его в тайне, и теперь попросил принести свой меч, свой талисман любимую свою жену, потому что никто, кроме королей, не мог прикасаться к этому мечу. Королева много слышала про этот чудесный меч, но ни разу его не видела. И сейчас в темном подвале она искала его, открывая все сундуки, чихая от пыли, а король...

...Жаркие объятья сомкнулись.

- Это ты, Мэри?

- Это я! Давай.

- Ты принесла?

- Да, - служанка достала небольшой флакон, - вылей это ей в вино. Королева просто уснет вечером, а утром...

- У меня будет новая королева! – и разговор утонул в страстных поцелуях, жадных, огненных...

- Ты такой, как будто это последний день нашей жизни... Я задыхаюсь... - грудь Мэри поднималась часто-часто, только еще больше распаляя короля.

- Вы правы, это последний день в вашей жизни! – дверь в королевские покои резко отворилась, заставив любовников вздрогнуть. Королева держала в руке меч.

- Сначала я тебе поверила, думала, ты и правда хранишь этот меч в подвале, но к счастью, быстро сообразила, что со своим талисманом ты ни за что бы не расстался, - едко сказала королева, поглядев на смущенную Мэри, спешно поправляющую свою одежду.

- Ты нашла мой талисман? – только и спросил король растерянно.

- Нет, - ехидно улыбнулась королева, - я нашла свой талисман! – и пронзила мечом сердце короля... 

-Сколько здесь ступенек?

-Шестьдесят шесть.

-А барельефов?

-Двенадцать.

-Откуда ты знаешь?

-В детстве я не раз пересчитывал их. Мы с братом часто играли в этой части замка. Прыгали через ступеньки, догоняли друг друга. Иногда я сидел в пролете верхнего этажа и смотрел в окна на закат.

-И тебе не было страшно? Здесь обязательно должны водится привидения.

-Думаю, что нет.

-Правда, он похож на замок из фильмов Хичкока? Черно-белые кадры. Фигура, закутанная в плащ поднимается по лестнице, а в комнате на верху красивая блондинка, ни о чем не подозревая, расчесывает волосы и напевает песенку.

-Могу поспорить, это ее любовник.

-Любовник?

-Она только что приняла горячую ванну, надушилась, одела шелковый прозрачный пеньюар и ждет его в предвкушении.

-И ни одного шанса, что это Синяя Борода? Лужи крови и все такое.

-Есть одна легенда...

-Да?!

-Про сэра Родерика...

-Постой я угадаю. Ммм... Он застал свою жену с любовником, убил и выбросил ее из окна? Верно?

-Нет, он любил расхаживать по замку в чем мать родила и пугал молоденьких служанок.

-Извращенец!

-?!!! .... Маньячка!

-Ты все сводишь к сексу!

-Мы не занимались им целых семьдесят два часа.

-Но тетя Матильда, следила за нами не хуже детектива полиции.

-И сорок четыре ступеньки.

-Предлагаешь сделать это прямо сейчас?

-И прямо здесь.

-Нас могут увидеть!

-Скажем, что это было привидение сэра Родерика.

-Осталось двадцать две...

-Самое время начинать. 

Громкий женский крик пронесся в воздухе и замер на высокой ноте.

Снова воцарилась тишина — томительная, гнетущая, удручающая. Словно ничего и не произошло. Да только это не так. Женщина, секунду назад скатившаяся по ступенькам вниз, теперь сломанной куклой лежала у подножия лестницы. А мужчина, толкнувший ее, отступил назад, на крышу — туда, где бушующая гроза могла заглушить голос его совести; туда, где хлещущий дождь мог смыть невидимые пятна крови с его рук; туда, где становилось неважным, что он только что совершил.

Эта крутая винтовая лестница в старинном замке была свидетельницей многих преступлений. А сколько ей еще предстояло увидеть, никто и представить не мог. 

Смотреть на фотографию родного гнезда, сделанную несколько лет назад для страховой компании, было больно. Пожар, случившийся в загородном доме от фейерверка в честь дня рождения Фифи, уничтожил многое. Здание, построенное еще столько поколений назад и пережившее не одну войну, не выдержало темперамента «младшенькой», что нетерпеливо «нарезала круги» по кабинету и выражала свое недовольство от случившегося «конфуза» на ее (!) празднике. Наконец, она остановилась, топнула ножкой и произнесла:

- Papa’, я надеюсь, что ты не забудешь своего обещания, и я увижу наконец свой автомобиль. Ведь не считать же подарком то, что сгорело в гараже? – она уверенно приподняла аккуратно выщипанную бровку, хлопнула в ладоши и, довольная произведенной реакцией, величественно удалилась из кабинета, хозяин которого остался рассматривать фотографию гордости его предков (оружия, добытого в боях и украшавшего стены), ошарашенный всем случившимся... 

Несмотря на то, что я знаю, выбранные картинки связанны с Шотландией или хоть каким-то боком относятся к ней, я упорно вижу иллюстрации из советской энциклопедии о месте убийства Андрея Боголюбского. Теперь там находится монастырь, и, будучи школьницей, я любила ездить туда на экскурсию. Мне мерещится, будто именно по такой винтовой лестнице нас водили, рассказывая о кровавом убийстве и о том, как в тщетной надежде на спасение, тяжело раненный князь полз по этим ступеням, пытаясь позвать на помощь, но был обнаружен под лестницей, и злодеи довершили свое грязное дело.

Не-а-а, в своей кровавой ассоциации я не буду замечать гербовые щиты, оружие и особенности архитектуры. Но такая вот старая иллюстрация не дает мне объективно взглянуть на эту лестницу и представить ее в шотландском замке из дамского романа))) Ну не могу я увидеть на ней ни шотландскую девицу, тайно сбегающую от злого лэрда, ни мускулистого горца в клетчатом килте, так же тайно пробирающегося к своей возлюбленной. Я вижу кровавые следы Андрея и злобных холопов, пришедших грабить его хоромы.  

Тишина. Звонкая, почти кричащая. Нет ни единого звука, но барабанные перепонки вот-вот лопнут. Она поднимается по каменным ступеням, придерживаясь за стену. Босая, облаченная в легкую ночную рубашку, которая свободно спадает по телу, волосы растрепаны и сейчас никто не узнает в ней свою молодую королеву. Пронзительную тишину разрезает всхлип, полный безнадежности и боли, она прижимается к холодному камню стены и беззвучно плачет, вздрагивая плечами. Отстраняется и, словно вспомнив зачем она здесь, медленно поднимается дальше. Сегодня ей сообщили, что ее король пал от руки врага на поле боя, и эта утрата подкосила ее, совсем еще молодую девушку. Она добирается до окна, дергает ручку, желая распахнуть. Если она шагнет вниз, то непременно будет с ним. Это же так легко. Но окно не поддается, она устало опускается на каменный пол и забивается в угол. А погода словно издевается, за окном солнце и яркость лета во всем своем великолепии. На горизонте появляется колонна, медленная процессия, и она знает, какую ценность они везут. Слезы снова подступают к горлу, она зажмуривается до кругов перед глазами и отчаянно вжимается в стену, впервые в жизни желая слиться с ней.

Если не смотреть, можно представить, что ничего не случилось. Если не смотреть, тогда можно будет обмануть разум.

Тишина... 

Фотография № 2 навеяла совершенно иные воспоминания, казалось бы совершенно не связанные с тем, что мы видим на этой картинке.

Практически всегда в старинных средневековых замках винтовые лестницы «заворачиваются» по часовой стрелке (если смотреть снизу, а если сверху – то против часовой) — так, чтобы при подъёме нападающим было неудобно атаковать. Однако как-то раз я читала про такой замок, в котором лестница закручивалась строго наоборот: против часовой стрелки. Заинтересовавшись этим фактом, я моментально задала себе вопрос: а почему так? Для чего вдруг ни с того, ни с сего изменена сторона поворота лестницы.

Я стала искать ответ, и вскоре выяснила весьма прелюбопытный факт. Владелец замка, по заказу которого он и был построен, был левшой. А потому именно для него поворот лестницы против часовой стрелки создавал эффект наибольшего удобства. Нападавшие, как правило, всегда держали меч в правой руке. При такой стороне поворота лестницы во время сражения бльшая часть их ударов приходилась на стены лестницы. Тогда как сражавшемуся в первых рядах хозяину замка было куда как более удобно наносить удары, держа свой меч в левой руке... 

Она юна и наивна, скромна и неразговорчива.

Он опытный сердцеед, который наконец нашел свою вторую половинку и теперь должен убедить ее в том, что она не просто мимолетное увлечение, что намерения его очень и очень серьезны, а чувства переполняют.

Он приглашает ее не просто на прогулку по горам и цветочным полянам, а на прогулку, длиною в жизнь, и ради ее согласия готов абсолютно на всё.

А она не может решиться, но не потому что не хочет, а потому что немного напугана, немного не уверена в себе и истинности его чувств, не ожидала такого поворота, ведь она еще совсем неопытна, а совета спросить не у кого... 

И дивно зацветают деревья.

И дикий горный тимьян

Вырастает вокруг цветущего вереска.

Пойдешь ли ты со мной, моя милая?

Мне представилось, что когда-то давно он звал ее с собой, но ничего не обещал. Ни любви, потому что в сердце его была рана, ни дома, потому что дома у него не было, ни будущего - он не знал, что будет с ним дальше. Он звал ее. Она была красива и желанна, и вдвоем легче было идти по жизни.

Она отказала. Не хотела быть второй, не смогла. Боялась, что полюбит его еще сильнее, и больнее будет расставание. Хотела гарантий. Хотела чтобы он доказал — ему нужна именно она. Она потеряла его навсегда. И часто потом об этом жалела. Она поняла — в минуту слабости, нужно быть сильной за двоих. Как бы не сложилась судьба, второго шанса не будет. 

Предательство. Я предала тебя.

Себя — увы, предать я не сумела.

Я эгоистка. Может, в этом дело.

А может в этой жизни я хотела,

Любви - чуть больше. Счастья - для себя.

И вспоминая то, что не сбылось.

Виню за трусость и за недоверье,

Что маленькая трепетная ложь

Не стала нашим благом во спасенье.

Самообман. Теперь ли лгу? Тогда?

Забыть. Простить. Себе я не позволю.

И душит запах терпкий чабреца,

И не дает покинуть мне неволю.

И часто, очень часто спустя годы она видела его во сне и просыпалась в ожидании встречи. (примечание автора нужно читать очень гнусавым голосом)

Мне снятся ваши губы, ваши руки.

Я просыпаюсь ночью вся в поту

И, напряженно вслушиваясь в звуки,

Шепча: «Любимый», безнадежно жду.

Ей хотелось услышать вопрос снова. 

Возможно, она и поддалась бы на уговоры родителей, закрыв глаза на отсутствие у кавалера элементарной привлекательности, все-таки графский титул- это не шутка, да только ее поистине выводила из себя манера жениха говорить на манер японских рифмоплетов.

И Альбина, мило улыбнувшись, снова чихнула. 

Мне часто слышится за спиной цокот копыт по мостовой и гортанные крики на незнакомом языке. Твой голос зовёт меня, и я бегу к тебе, отбрасывая в сторону сумку с совершенно ненужными вещами – мобилкой, тонометром, косметичкой с лекарствами. К чёрту всё это! Ты подхватываешь меня к себе на лошадь, и мы уносимся прочь из этого пыльного и окутанного смогом мира, прочь от серой повседневности, мелочных проблем, самодуров-начальников, дребезжащих трамваев и равнодушных прохожих. Только небо – вверху, только вересковое поле – внизу, только солнце – навстречу.

Я столько раз видела это во сне... Пусть всё случится наяву! 

И дивно зацветают деревья.

И дикий горный тимьян

Вырастает вокруг цветущего вереска.

Пойдешь ли ты со мной, моя милая?

Холодной зимою

Мы согревали друг друга, помнишь?

Из нежных слов обещанья

Дарили ведь мы не напрасно, знаю,

Так почему ты сейчас не со мной?

Тебе я открою

Тот мир, что прекрасней не сыщешь,

И песней своей разбужу,

Только будь, умоляю, со мною,

И вереск цветущий в ладони возьми. 

Приходит лето,

И дивно зацветают деревья.

Его голос повсюду, он словно отдается от стен, усиливаясь во сто крат.

Она бежит по тускло освещенному коридору, прямиком к лестнице. Сердце стучит в горле, перед глазами туман страха, который окутывает и сжимает сильнее своими ледяными пальцами. Едва успела набросить халат, вылетела из дьявольской комнаты, что есть силы рванув дверь, и теперь стремится поскорее покинуть проклятый дом. Она чувствует его дыхание за спиной, его шаги, которые в тишине звучат тише ее бешено колотящегося сердца, но достаточно громко, чтобы их слышать.

И дикий горный тимьян

Вырастает вокруг цветущего вереска.

Снова его голос, он шепчет, и этот шепот проникает в душу, наполняя ее отчаянием. Сколько же ступеней?! Казалось, что лестница совсем маленькая, ступеней десять, не больше. Она никогда не считала, это ведь глупо, а сейчас в ее, затуманенной страхом голове, какой-то монотонный голос, не её голос, отсчитывает эти пресловутые ступеньки.

Одна, две, три, четыре, пять...

Ее босые ноги касаются мягкого ковра и из груди рвется выдох облегчения, теперь повернуть направо и несколько шагов до двери. Несколько стремительных рывков и свобода.

Ноги подгибаются, дыхание сбилось, руки тянутся к дверной ручке. Ухватившись за прохладный металл, громко стонет, чувствуя освобождение. Рывок на себя и... ничего. Паника разрастается еще сильнее, она чувствует его присутствие за спиной, он совсем рядом. Всхлип. Понимание того, что все зря. Он все продумал, он просто играет с ней, его забавляла её надежда.

Тело бьет дрожь, слышит его дыхание. Слез нет, осознание еще не пришло до конца. Она медленно поворачивается и встречается взглядом с его холодными глазами. В них отражается её обреченность, губы растягиваются в дьявольской усмешке...

Пойдешь ли ты со мной, моя милая? 

 Теплый летний день. Луг на опушке леса, ветер колышет цветы, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь облака, зайчиками прыгают по зеленой траве. Юноша, уже не мальчик, но ещё не мужчина, насупившись, смотрит на сидящую рядом девочку, которая весело хохочет над его словами. А он, за показной суровостью лица пытается скрыть растерянность, не понимая, как ему себя вести с этой малышкой, которая на все его попытки поговорить серьёзно отвечает веселым смехом. Смотрит, пропадая в её смехе, любуясь улыбкой и, не выдержав, улыбается в ответ. Протянув руку, касается подушечками пальцев её щеки. Кажется, разряд от этого прикосновения проходит по руке и отдается в сердце. Смех умолкает, она поднимает лицо, во взгляде удивление и что-то неуловимое, как ветерок колышущий траву. Он, покраснев до корней волос, отдергивает руку и  резко поднимается. « Пойдем, пора домой». Ждет, пока она встанет, стоит, спрятав руки за спину, боясь дотронуться до неё. А на кончиках пальцев горит воспоминание о прикосновении.

И дивно зацветают деревья.

И дикий горный тимьян

Вырастает вокруг цветущего вереска.

Пойдешь ли ты со мной, моя милая?» 

Перебирая струны лютни, он искоса посматривал на зардевшуюся Кейтлин. Она была еще так юна и безыскусна во флирте, еще не свыклась с настойчивыми ухаживаниями мужчин. Девушка совсем недавно вошла в пору, возможно телом, но не умом и сердцем, и за манящими округлостями женкой фигуры еще виделась ему робкая девчушка, какой он ее запомнил.

«Пойдешь ли ты со мной, моя милая?» - настойчиво вопрошал он, глядя ей в глаза, восхищаясь их глубокой синевой, дерзко, по-мужски предъявляя неведомые ей права.

Конечно, он знал, что она не посмеет ответить. Но глаза – глаза все-таки говорили: «Да!»

Она ждала его, почти не надеясь на удачу. И вот он снова здесь, на этой земле, после четырех лет отсутствия. Многое изменилось в здешних местах, вот и Кейтлин успела не только подрасти, но и расцвела дивным цветком. Странно, что за все время, что он пробыл на чужбине, он ни разу о ней не вспомнил. Девочка-подросток не обещала превратиться в ту красавицу, что сидела сейчас подле него. Тем радостнее и неожиданнее был момент их встречи.

И теперь он был опьянен атмосферой взаимного влечения, возникшего из ниоткуда, он сходил с ума от тепла летнего вечера, от запаха скошенных трав, который проникал в открытое окно. Он буквально чувствовал, как начинается лето их жизни. Лето их любви. 

Приходит лето,

И дивно зацветают деревья.

И дикий горный тимьян

Вырастает вокруг цветущего вереска.

Пойдешь ли ты со мной, моя милая?

Внезапно до слуха Иннеса донёсся до боли знакомый смех. Молодой человек резко остановился. Влюблённая парочка, резвившаяся неподалёку у ручья, привлекла его внимание. Парень и девушка были настолько поглощены друг другом, что не оставалось сомнений: ничто и никто на свете им больше не нужны. Не отводя глаз от влюблённых, Иннес машинально сжал в кулаке бумажный клочок, с которым не расставался уже который месяц, и медленно выпустил его из рук.

Мысленно пожелав другу детства и рыжеволосой красавице счастья, Иннес развернулся и направился к родному дому, где его точно ждали: мать, отец и две озорные сестрёнки, что бегали за ним когда-то, словно хвостики. 

Итак, что же мы имеем? Самые известные японцы – это самураи. Самые известные шотландцы – это горцы. И самураи, и горцы – это воины.

Так что у меня возникла именно такая ассоциация: воинственный горец обращается к своей возлюбленной... 

Сообщаю, кто не знает:

У короля есть дочь,

Он в ней души не чает,

Лелеет день и ночь.

Всем хороша принцесса,

Красива и умна,

В общении – интересна,

И добрая она.

Но время пролетело,

Король – уже старик,

Принцесса повзрослела,

И нужен ей жених,

Чтоб мог король оставить

Дочь и народ на нём.

С принцессой будут править

Страной они вдвоём.

Достойных кандидатов

Мы пригласим к дворцу,

Чтобы они, как надо,

Сошлись лицом к лицу.

Предложат им заданья

(Принцесса – автор их),

Кто выиграл состязанье –

Тот будет ей жених. 

Принцесса (величественно, гордо). Мы рады приветствовать достойнейших кандидатов, и надеемся, что они, показав свою силу (1-ый жених гордо выпячивает грудь), ум (2-ой жених улыбается) и другие качества (3-ий жених вздыхает), столь необходимые будущему королю, достойно выдержат все предложенные испытания. Мы же, посмотрев на результаты, выберем лучшего из лучших. 

 Вот такая у меня возникла ассоциация! Сидит принцесса на троне и выбирает себе жениха!

А в глубине души в ней живет надежда, что она найдет свою вторую половинку и построит свою семью с тем, кого выберет сама и никто не будет на нее давить... 

Беатрикс уже мысленно прокляла и мужа, которому взбрело в голову заполучить ее портрет, и художника, придумавшего эту мучительную позу, и саму себя, за то, что согласилась на подобные издевательства над своим телом.

Она отсчитывала секунды, надеясь, что художник вымолвит волшебную фразу «На сегодня мы закончили», но он молчал: спрятавшись за мольбертом, мастер натужно сопел, лишь изредка выглядывая, чтобы обозреть ее орлиным взглядом, и продолжить рисование.

«Пусть только попробует изобразить меня уродиной, — подумала Беатрикс, — тогда ему точно несдобровать!»

Тогда как ее взгляд нисколько не отображал этих мрачных мыслей, он был томным, притягательным, волнующим, как и должно быть взгляду графини Алонсо. 

На коленях – цветы (почему-то хочется думать, что это вереск), в руке... скипетр?... копьё? А голубая ткань на коленях наводит на мысль о воде, реке. Возможно, дама заказала художнику свой портрет в образе Флоры. 

Просто глядя на эту даму, я вижу лишь аналог успешной женщины своего времени. Ведь она безусловно богата, скорее всего, знатного происхождения. И при всем при этом в руках держит что-то очень напоминающее посох пастушки. Что это - карнавальный костюм или же красивая декорация, которая вызывает во мне недовольство пролетарских масс  Багровеющий на темном фоне плащ, помпезные перья, драгоценности на платье и лилейно-белая рука, сминающая угол ткани - все это создает по-королевски красивый антураж, а вот посох... Хм... Современные маленькие девочки делают себе корону из фольги и, кутаясь в кружевной тюль, играют в принцесс. Видимо, девушки тех времен тоже испытывали необходимость хотя бы на картине предстать кем-то иным, даже если это будет неправдоподобная пастушка с лукавым взглядом неживых глаз. 

Да, он действительно талантлив, он вдыхает в полотна жизнь, наполняет глаза этих женщин блеском. Его сегодняшняя натурщица – брюнетка, и ее лицо очень подходит под типаж женщин того времени, она стала для него настоящей находкой, ведь в двадцать первом веке совсем другие идеалы красоты. Но ему повезло. Ему очень повезло встретить ее, и ей тоже повезло стать последней. Сначала она отказывалась позировать, но теперь сидит спокойно, смотря на него своими темными глазами. Не улыбается, но улыбку он нарисует сам, она станет второй Моной Лизой, а он навеки обессмертит свое имя, став в один ряд с великими художниками. Девушка прислоняется к обшарпанному креслу, стоящему у ободранной стены, с которой слетает облупившаяся краска. Но это не проблема, он сам нарисует фон, позади нее. Он же Мастер.

Улыбается и поднявшись, подходит к ней. Проводит рукой по ее волосам, подхватывая пальцами прядь волос и перебрасывая ее на грудь женщины. Черная смоль волос ярко контрастирует с белизной её кожи. Надо успеть.

Поправляет веревки, которые прочно фиксируют ее руки в нужном ему положении, улыбается снова и наклонившись, касается губами ее губ, плотно сжатых в одну линию. Прикосновение отвечает холодом.

«Вот так гораздо лучше. Ты красавица.»

Отходит на свое место и принимается за работу, чтобы успеть запечатлеть этот невероятный оттенок ее кожи, выражение ее глаз, которым нужно вернуть блеск.

Штрих за штрихом, мазок за мазком, художник запечатлевает на полотне женщину, которая уже мертва. 

Конечно, «Гугл» поможет вам найти и распознать любую картинку, и человеческая натура так устроена, что любопытство, конечно, возобладало. Но поскольку у нас все-таки игра «Ассоциации», а не «Угадайка», то пришлось приложить усилия, чтобы отвлечься от полученной информации.

Мадам Помпадур случится в истории чуть позднее, если судить по платью. Но и эта дама, видимо, также удостоилась чести быть обласканной королем. Не каждой женщине, вернее ее супругу, было по карману нанять талантливого художника ради одной прихоти. Немного именитых матрон имели возможность позировать известным мастерам, порой этого не одобрял ревнивый муж, но скорее – на такую роскошь просто непозволительно было тратить средства. А вот знаменитые куртизанки сплошь и рядом красуются с полотен прошлого.

Порой я размышляю, разглядывая эти портреты: «А что же привлекательного в этих дамах?» Конечно, мода на женскую красоту изменчива, и аскетичные образы Средневековья сменялись пышными формами Возрождения. Но и те, и другие принципы мне понятны.

Женщины 17-18 веков представляют для меня загадку. Я их не чувствую во всех этих многочисленных драпировках. Есть у меня некая заслонка, которая опускается всякий раз, когда я пытаюсь проявить интерес к этому времени. Да, у художников тогда была особая манера изображения действительности, во многом изменяющая лицо и фигуру человека, и это не добавляет от меня очков. Я не нахожу изящества и особой красоты во внешности этой женщины, я вообще подозреваю, что оригинал имеет с портретом не совсем близкое сходство. А посему – одному венценосцу известно о ее достоинствах. В принципе, с фаворитками такая ситуация была очень распространена. Среди них были и хромые, и беззубые, но это не мешало им пленять взор Его Величества.

И все же есть умные фаворитки, а есть не очень. Та же Помпадур очень быстро прибрала к рукам власть, имела серьезное влияние на своего Луи, в то время как эту даму я не припоминаю в числе жителей королевского «Олимпа». Просто, по логике вещей – была бы умной, оставила бы след в истории. Иногда для этого достаточно просто потерять на балу подвязку. Раз нет «следа», по крайней мере такого, чтобы о нем знал простой обыватель, значит сильно умной не была.

Ч.И Т.Д. (Что и требовалось доказать). 

Дама оценивающе разглядывает преклонившего перед ней колено юношу. Да, «подарок» кузена пришёлся ей по душе. Она снисходительно улыбнулась молодому человеку и елейным голосом пригласила его сесть подле. С восхищением во взгляде юноша исполнил пожелание дамы.

Ну что же, сегодняшняя  её ночь будет такой же, как и все предыдущие.  

Картина № 1 – вот тут у меня сработала совершенно другая ассоциация. Дама на портрете запечатлена в образе Дианы-Охотницы. Именно в этом же образе позировала для своего портрета официальная фаворитка французского короля Людовика ХIV Луиза де Лавальер. Этот портрет на сегодня является наиболее известным её изображением.

Как видно, несмотря на то, что портреты разные, некоторое сходство между ними всё-таки прослеживается.

кто-то спешит домой к семье после продолжительного рабочего дня в конторе;

кто-то бежит в таверну пропустить по стаканчику с друзьями и единомышленниками;

кто-то боится опоздать в театр на новую постановку известного режиссера, которую ждали очень давно;

кто-то торопится на светский раут, где ожидается очередной скандал, а значит вечер обещает быть интересным;

кто-то спешит в закрытый мужской клуб, чтобы успеть сделать очередную ставку в интересном пари...

И тут вспоминается моё любимое стихотворение Ю. Друниной:

...Жил на бегу, за призраком в погоне,

В сетях забот и неотложных дел..

А может главное - и проворонил..

А может главное - и проглядел... 

«Париж. 1908 год».

Рисунок карандашом. Неизвестный художник.

Я огляделась по сторонам и не заметила ни одного смотрителя галереи, наверное, все они устремились в зал, где буйствовала группа русских туристов. Выудив фотоаппарат из своей объемной сумки, я быстро сделала несколько снимков самой картины и общий ракурс зала.

Все, можно уходить. Моя работа сделана.

Я получила обещанные 300 фунтов стерлингов, а странный господин, проявивший неимоверную расточительность, свой фотоаппарат.

А через день в газете напечатали, что из Лувра похитили уникальную картину, нарисованную карандашом. По оценкам экспертов ее стоимость достигает нескольких сотен тысяч... 

- Очередной город, очередное уходящее время... - стряхнув с пальцев черный налет, произнесла она, скривив губки на своем кукольном личике.

- И люди здесь, как и в любом другом городе, куда-то спешат и ничего вокруг не замечают.

- Я прогуляюсь, - внезапно улыбнулась она своим мыслям, – А заодно... перекушу, - и взмахнув в сторону какого-то торопыги рукой, беззаботно направилась в том направлении...

P.S. Интервью с вампиром... 

Начало 20-го века, Лондон.

В центре города довольно многолюдно: кто-то спешит по делам, кто-то просто гуляет. Никому и невдомёк, что где-то было совершено хитрое преступление. Скотланд-Ярд в растерянности, и как всегда, надеется на знаменитого сыщика Шерлока Холмса.

С появлением автомобилей теперь можно гораздо быстрее добраться до места преступления. Доктор Ватсон, сидящий за рулём, осторожно ведёт авто по людной улице. Ведь правил дорожного движения ещё нет и в помине, люди выходят на мостовую, лавируют между каретами, неприязненно косятся на громыхающий автомобиль. А Шерлок Холмс в это время уже обдумывает план расследования, и мы знаем, что преступнику не уйти от правосудия.

 Вариант 2

Война миров. Поскольку о ней, лучше Герберта Уэллса никто не расскажет, я составила текст из наиболее подходящих абзацев 1-й главы.

«Однажды вечером я вышел прогуляться вместе с женой. Небо было звездное, и я объяснял ей знаки Зодиака и указал на Марс, на яркую точку света около зенита, куда было направлено столько телескопов. Вечер был теплый. В верхних окнах домов светились огни, люди ложились спать. Жена обратила мое внимание на сигнальные огни, горевшие на фоне ночного неба. Все казалось таким спокойным и безмятежным.

А между тем через бездну пространства на Землю смотрели глазами, полными зависти, существа с высокоразвитым, холодным, бесчувственным интеллектом, и медленно, но верно вырабатывали свои враждебные нам планы.

Незримые марсианские снаряды летели к Земле через бездну пустого пространства со скоростью нескольких миль в секунду, приближаясь с каждым часом, с каждым днем. Мне кажется теперь диким, как это люди могли заниматься своими мелкими делишками, когда над ними уже нависла гибель.

Затем наступила ночь первой падающей звезды. Ее заметили на рассвете; она неслась над Винчестером, к востоку, очень высоко, чертя огненную линию. Сотни людей видели ее и приняли за обыкновенную падающую звезду.» 

Это место вполне может быть лондонской улицей из романа Кристи, где Томми и Таппенс Бересфорды, шпионы-любители, пытаются отыскать «пятую колонну», которая ищет слабые места в обороне британской империи. Если бы не огни, будто прицельно бороздящие ночное небо и высматривающие врага, то я могла бы сказать, что где-то в этой толпе праздных людей снует Оливер Твист со своими дружками из шайки карманников. В этом рисунке чувствуется какое-то внутреннее напряжение (кроме блуждающих огней, если приглядеться, можно увидеть человека в военной форме и полицейского в традиционном высоком шлеме), и это ночь была бы хороша для костра в честь славного Гая Фокса. Еще мое воображение хочет дорисовать выплывающий бок дирижабля, дрейфующего над городом в военное время. И с той же долей вероятности это вполне может быть не частью большого и старого города, а огромным павильоном где-то в Калифорнии, потому что там снимают модные ныне исторические сериалы. А панорама, обработанная фильтрами фотошопа, будет отлично дополнять титры. Доктор сказал бы, что надо мыслить шире, не все можно решить с помощью звуковой отвертки, я же однозначно могу сказать только одно – для меня эта картина так и осталась тайной)) 

Губы трогает улыбка, а сердце отогревается при воспоминании о его ладони, лежащей на выпирающем животе жены и ощущении легких толчков, которыми приветствует его их ребенок. И вот уже совсем тепло, не смотря на то, что порывы ветра все сильнее, и начинает накрапывать дождик. Мимо проносится повозка, и доктор сворачивает с широкой улицы в тускло освещенный переулок. 

1.Гравюра.

2.«Смешались в кучу кони, люди...» Центр города. Час пик.

Вот это я называю «постараться». Вот это организатор... Дедукция уже на издыхании, она сильно напряглась на той тетеньке, коллеге Помпадур. А потому, «поскребя по сусекам»: исходя из тематики журнала, клуба и прочее, и прочее – это Шотландия или Англия. Какое-то общественное место, площадь. В центре наблюдается небольшая скульптура, может фонтанчик. Что-то крылатое. Но не Гермес. Да, уже есть электричество, или газовое освещение, автомобиль на переднем плане, это XX век! 

Этой ночью в Королевском Оперном театре состоится сеанс, на который приглашены все желающие. Сегодня с загадкой, будоражащей умы горожан две последние недели, будет покончено.

Если вы сложите вместе все комментарии Аньги, по получится единый рассказ. Итак, снова

Вид именно из этого окна был замечательный. Владелец замка был так же стар, как вся эта земля принадлежащая ему. Старик любил эту землю, и передал это чувство своим детям и внукам. Где-то вдалеке шумел праздник, и гости пока не хватились хозяина дома.

«Да, как я всегда ждал лета. С самого детства ждал. И ведь до сих пор жду, хотя уже давным-давно нет никакой причины ждать.»

Хозяин замка помедлил еще чуть-чуть, прислушался к взрывам смеха, доносившимся из большой залы и, вздохнув, направился к крутой лестнице ведущей наверх. Он давно уже не поднимался сюда. Старику было трудно преодолевать крутые ступени.

В верхней галерее он остановился перед знакомым портретом. Как всегда глядя на эту картину, он почувствовал себя маленьким мальчиком и услышал голос отца: «Она вернется. Она обязательно вернется. Вот наступит лето и она приедет. Точно тебе говорю, приедет.»

Но она так никогда не приехала. Повзрослев, он сам съездил туда, где была она. Но это обернулось страшным разочарованием. Он не узнал родного человека в женщине, которая находилась по ту сторону рампы. Тяжело вздохнув, старик повернулся и пошел обратно к гостям. Как-никак сегодня хороший денек и все-таки свадьбы его шестой любимой внучки, так похожей на ту женщину на портрете. 

______________________________

А Katty написала одну работу сразу к двум фотографиям и стихотворным строкам. Вот что получилось. 

Утро окрасило окружающий мир в нежно розовую пастель. В складках холмов еще прятался, клубясь, голубой предрассветный туман. Я сняла обувь. Трава, покрытая росой, нежно холодила ступни. Розовый вереск раскачивался от дуновения легкого теплого утреннего ветерка. Сладкий терпкий запах тимьяна, в простонародье именуемый чабрецом, окутывал меня. На ум невольно пришли слова Вергилия: «Как сладко пахнет мед, сдобренный ароматом чабреца». Я оглянулась по сторонам, и сердце замерло от восхищения. Вокруг еще царил ночной покой. И при этом все вокруг было радо пробуждению. Мир стряхивал с себя оковы сна и страстно желал продолжения жизни. Я закусила нижнюю губу. Прошла немного, вглядываясь в туманную даль. Провела рукой по старой каменной стене, когда-то разделявшей территории двух соседних графств. Она была сложена из грубых лишь слегка обработанных камней, которые только за века своего существования сгладили острые углы. Пальцы почувствовали влажный от росы прохладный мох. Я глубоко вдохнула. Чистый и свежий воздух предгорья кружил голову. Я прислонилась спиной в стене. Ее вековая сила давала ощущение полного покоя. Небо было слегка затянуто перистыми облаками. Сегодня будет солнечно, радостно подумала я. Лучи утреннего солнца согревали тело и душу. Все во мне успокаивалось. Как хорошо, что я решилась на эту прогулку, несмотря на запреты. От воспоминаний о мире, в котором пришлось существовать последние месяцы, из груди вырвался печальный вздох. Знаете, я всегда была проблемой для родителей. Дочь, которая так и не смогла стать кем-то, кто прославил бы нашу знаменитую фамилию. Я не смогла найти тот путь, который бы еще больше возвысил статус нашей семьи. Дочь, красавица и умница, постоянно приносила неприятности. Я хотела рисовать, а не быть менеджером высшего звена. Хотела свободы, но жесткие рамки нашего семейства не допускали такого поведения. И вот, я думала, такое бывает только в старинных романах, но для меня стало ужасной реальностью. Отец, уставший призывать к порядку и разочаровавшийся в своем детище, предпринял единственно возможное, по его мнению, что спасло бы мою репутацию и принесло семье пользу. Отец выдал меня замуж за своего делового партнера из Шотландии. Сопротивление было бесполезно... Я, находясь в Риме, где проходила обучения на курсах одного знаменитого художника, пыталась исчезнуть... Но ищейки, нанятые отцом, нашли меня и буквально силком приволокли к алтарю. И я сдалась. Не судите строго. Вы же не знаете – как повели бы себя на моем месте. И вот уже месяц как я жила под одной крышей (кстати, крышей огромного старинного замка) с мужчиной, которого не любила, более того, он вызывал страх. А после недавнего происшествия я вообще не знала, что и думать о своем муже и том месте, где нахожусь. Как-то, очередным утром, когда я была предоставлена сама себе и бродила по замку, взору предстала ранее не замеченная дверь. Любопытство сгубило кошку! Дверь была скрыта за портьерой. Отодвинув ее, я открыла дубовую резную дверь.

Пришлось приложить усилия, чтобы массивная дверь поддалась и, скрипнув, впустила меня. Я попала в темный холл с высокими сводами. Здесь было мало света. Царил сумрак. Пахло пылью. Воздух был немного затхлым. Я прошла вперед. Дверь, оставшаяся позади, неожиданно захлопнулась. В панике я обернулась и попыталась открыть ее, дергая за ручку и толкая. Дверь не поддавалась. Проведя некоторое время в тщетных попытках «взламывания» этой преграды, я остановилась. Отдышалась. Потом несколько минут кричала и молотила руками по резному дереву. Ладони и кулаки заныли от боли. Я снова остановилась. Было понятно, что никто не слышит крики. Я решила разведать обстановку. Вернуться обратно к двери и продолжать звать на помощь я всегда успею. Вдруг здесь есть второй выход. Ведь коридор не может вести в тупик? А может, и нет! От этой мысли я поежилась. И вдруг из глубины коридора послышался голос. Мужской. Он тихо напевал. Однако я прекрасно расслышала слова:

«Приходит лето,

И дивно зацветают деревья.

И дикий горный тимьян

Вырастает вокруг цветущего вереска.

Пойдешь ли ты со мной, моя милая?»

Песнь неожиданно прервалась. Я замерла. Затем окликнула певца. Но никто не ответил. Я пошла вперед, надеясь найти того, кому принадлежал голос. Вскоре коридор закончился.

Перед моим взором предстала старая винтовая лестница. Ее ступени были сделаны из темного гранита, слегка выщербленного по краям. Их покрывал слой пыли. Стены были украшены каким-то старинным оружием, копьями, щитами и мечами. Потолок венчали арочные своды, с которых нет-нет, свисала паутина. Лестница была достаточно широкой. Набравшись храбрости, я шагнула на первую ступеньку. Свет стал не таким тусклым. Похоже, близок его источник. Я пошла вперед, преодолевая ступеньку за ступенькой. Все вокруг было мрачным и каким-то пугающим. Я была уверена, что в этой части замка уже давно не было живых существ. Тогда кто пел песню? Я прошла очередной виток лестницы. Ступени стали сужаться. Кажется, я все ближе к концу своего путешествия и, что не может не радовать, источнику света. Очередной виток, и я увидела впереди небольшую стеклянную дверь, сквозь которую и пробивался свет. Обрадовавшись тому, что второй выход или вход, все равно, найден, я поспешила к двери.

И тут я снова услышала песню. Я огляделась. Она лилась ниоткуда. Вдруг меня ослепила вспышка яркого света. Что-то непонятное происходило внутри. Сквозь пелену, застилавшую глаза, я увидела едва различимую тень, которая двигалась ко мне. Я вскрикнула и потеряла сознание.

______________________________

 И еще у нас есть миниатюра, при написании которой были использованы все предложенные фотографии, картины и текст.

«Говорят, если на рассвете Иванова дня пройти по тропе вдоль древней осыпавшейся стены и догнать туман на берегу озера, то можно услышать старинный, чуть печальный напев:

Приходит лето,

И дивно зацветают деревья.

И дикий горный тимьян

Вырастает вокруг цветущего вереска.

Пойдешь ли ты со мной, моя милая?

Если успеть в тот миг сорвать веточку цветущего вереска (с собой приносить нельзя, не подействует) и растереть цветок в пальцах, сквозь туман проступят белые камни замка с величественными башнями и печально поникшими флагами, а воды озера застынут хрустальным мостом.

И если ты, путник, будешь достаточно смел, чтобы ступить на мост и войди под своды Озерного замка, подняться по крутой винтовой лестнице, любуясь старинными доспехами и пышными гобеленами, и доберешься до самой маленькой комнатки почти под самой крышей, то судьба подарит тебе встречу с тем, кого ты искал всю жизнь.

Потому-то и стремятся к Озерному замку мятущиеся души, ожидая встречи с тем или той, кто предназначен им самим провидением. И сказывают, что нет дев прекраснее и рыцарей храбрее, чем те, кого можно встретить за скрипучей дверью самой маленькой комнатки замка.

Но счастье ждёт тебя, только если ты чист сердцем и искренне желаешь этого. Если же сомневаешься, стремишься в замок с целью наживы (говорят также, что сокровища его несметны), то судьба жестоко посмеется над тобой, и ты будешь проклинать этот туманный день до самой смерти.»

Герцогиня провела тонким пальцем по строчкам старинного фолианта и захлопнула книгу с мечтательной и чуть печальной улыбкой. Вот она и дочитала «Старинные легенды и сказания горной Каледонии», сна ни в одном глазу, дом пуст. За окном на площади в тумане пляшут отсветы фонарей и факелов, кричат люди, раздаются выстрелы. Но женщина, казалось, ничего этого не слышит.

Через десять минут за герцогиней придут, и эта история, этот туман и эта ночь станут последними в ее жизни. Но пока она об этом не знает, невидяще смотрит вдаль и тихонечко напевает:

Приходит лето,

И дивно зацветают деревья.

И дикий горный тимьян

Вырастает вокруг цветущего вереска.

Пойдешь ли ты со мной, моя милая?