Необъяснимая теорема недоказуема и непонятна,
Непоколебима, несовместима, невозможна, невероятна...
Неразумная, нелогичная, непреклонная, непривычная,
Неулыбчивая, нервная, неуловимая, необычная...
Столько «не», что не хватит чернил расписать на бумаге детали,
Но сбросить туман наваждения он сумеет едва ли.
Каждый день рассвет за окном алым пламенем вспыхнет,
А в сердце громыхает за стенкой ребер ритм и все никак не утихнет.
Свинцовыми оковами душу тянет вниз, не отпустит,
И звучит нарастающий ритм сотнями оттенков грусти...
Он не может не думать о ней, не может не провожать взглядом,
Не может не мечтать о том, чтобы быть, просто быть с нею рядом.
Не боясь леденящего ветра, не боясь стальных острых шипов,
Не может не высказать шепотом таких ласковых и теплых слов.
Темно-серое сонное небо, одинокие вспышки грозы,
И глаза бездонно-серебряные, и эхо застывшей слезы.
Непокорные алые волосы, строгих нашивок линии,
Музыкальные тонкие пальцы и губы обжигающе-зимние.
Белоснежное и черное, сочетание словно шахматное,
Где ход неверный сулит поражение, но все равно щемяще-приятное.
Лишь бы встречать каждый алый рассвет, лишь бы всегда, как сейчас
Над головой простиралось темно-серое небо, безбрежное небо цвета ее глаз...

– Малыш, все будет хорошо, –
Сказала мама.
– Но как, ведь папа же ушел, –
Твержу упрямо
– С тобой мы вместе эту боль
Преодолеем.
Малыш, нас двое, ты и я,
И мы сильнее.
А за окошком листопад,
И дождь по лужам,
И эти мысли невпопад,
Что я не нужен…
Как это – взять и разлюбить?
Кто мне ответит?
Ну почему так сложно жить
На белом свете…
Никак мне взрослых не понять,
С любовью этой…
Устал вопросы задавать,
Коль нет ответов...

Она может подарить океаны, всю Вселенную подарить.
Никогда тем, кто серая пыль, но тем, кого будет любить.
Подарить всю себя, без остатка, проживать на два сердца печаль –
Так небеса когда-то решили, поставив вечную печать.
Она может подарить свою душу, и в нем микрокосмос песчин,
Только тем, кто жизнью стал и смыслом, тем, для кого мир един.
За спиною туманные крылья и шорох легких шагов,
Жизнь всего лишь кошки-мышки, побег от шелковых оков.
За спиною рваные раны, на ресницах дрожащие капли,
Фотографии в альбоме, застывшие в прошлом, на части их… на части...
Она больна безнадежно и бесповоротно, им безнадежно больна,
Любовь, словно яд, словно дурман по капле выпивает душу до дна.
Она больна безнадежно и не верит, что разомкнутся над ней небеса,
Что заглушат тишину его шепота, отравы для разума, голоса.
Она не верит в светлые краски, палитра давно потемнела, как ночь,
Кардиограмма выбивает нечеткие ритмы, она не слышит слова «помочь»...
Ее мир – четыре стены и потолок. И потертый старый диван.
И чудится в безумии будней фиолетово-дурманящий туман.
Она лишь в крыльев объятии поверит, что она не одна.
Она будет слушать, и слеза прочертит дорожку по трогательно розовеющей щеке.
И биение сердца ворвется, разрывая отравленный дурман. Вдалеке...
Захлебнется яростью звон разбитой иллюзии. Она не так безнадежно больна...

Заунывную песнь океана не отнять у пиратской души,
Солью брызг, захмелев от тумана, задыхайся, напейся, дыши.
Ветер палубу вылижет пеной, пыль смахнет от портовых застав,
Ты как море – шальной, незабвенный едкой солью горчишь на устах.

Ласк моих не отринешь, не смоешь, в глаз небесных нырнув глубину,
Лишь рассветом гонимый завоешь, словно волк, возжелавший луну,
Море пенным плащом укрывая, зазовет крепко руку пожав,
И ты смело на сходни шагая, отвернешься от пыльных застав.

Берег скальный, что звон колокольный, сердце гложет до серых камней.
Синь в глазах не соперница боле, коль в них слезы рек горных сильней.
Горизонт леской тонкой натянут, видно солнце поймав на крючок,
Весь дрожит, извивается пьяный, ярко-алым терзая зрачок.

Ты в стремленьи, в волнении дальнем, не изведан и долог твой путь,
Океан в колыбели качает, и с дороги нет сил повернуть.
Как ни звать, как ни плакать ночами, коль туман застилает глаза,
Птицей мне бы вослед за волнами, там волна пред волной – бирюза.

Соль морская вновь камни оближет, скал прибрежных жестокий прибой,
Год за годом течет, и все ближе час, когда ты вернешься домой.
Травы густо поспеют с рассветом солнца летнего, жаркого дня,
Как бы волны тебя не ласкали, знаю, любишь и помнишь меня.

Океан столь суров и безбрежен, сколь любовь, что испита с тобой
Знаю, ласков не будешь и нежен, мне за сердце твое снова в бой.
Ты ветрам ледяным не сдавайся, от сияний небесных чуть пьян,
Я молюсь за тебя, возвращайся, да хранит твои дни океан.

Любовь Кейджеры
Любить не больно, больно – так любить
Отдав ключи от личной преисподней,
Убив надежду что-то изменить,
Взмахнув кнутом неистовства над волей.

Себе признаться, что спасенья нет.
И свет в конце тоннеля – жалкий бред
Измученного ужасом сознанья.
А сердце предает, срываясь в бег,
Под тихий шелест жаркого признанья.

Как нежный шепот обжигает кожу,
И прошивает тело страсти нить,
Прохлада шелка остудить не может
Скользит меж пальцев – не остановить.

Сминает поцелуй души мятежность,
Вобрав бессильный и горячий стон.
Вся пламенем пылающая нежность
Тебе навстречу раскрывается цветком.

Собой наполни!.. Привяжи к себе!..
Жалеть не надо!.. Не оставь мне шанса!..
И бедра сами кружатся уже
В безумных ритмах огненного танца.

Взметнулась в вихре звездной колыбели,
Пьянит чужого неба глубина....
Невольница! Рабыня! И Кейджера!
В купели вспышкою Сверхновой рождена!

Любить не больно, больно – так любить...
Спустившись в ад... войти в ворота Рая...

*Кейджера – рабыня «Хроники Гора» ДЖ. Норман.

Атропос
Одна прядёт.
Да и с чего не прясть ей?
Ночная нить сама ложится в руку,
Опутывает пальцы и запястья,
Врезаясь в кожу. С мелодичным звуком
Течёт по венам, колет в подреберье.
И роем свежесозданных историй
Врываются в распахнутые двери
Чужие жизни.
– Плачешь?
– Нет, пустое.
Одна прядёт.
Другая мерит срок.
Вершит судьбу, вытягивает жребий,
Как неизменный теневой игрок.
Приравнивает к жалкому отребью
Верхушки всех элитнейших элит.
И кажется, ей ничего не стоит
Движением руки определить
Чужой финал.
– Боишься?
– Нет, пустое.
Другая мерит.
Только нас-то три.
Я – центр пары самых острых лезвий.
Чтоб оборвать густой сердечный ритм,
Достаточно мельчайшего надреза.
Неумолима, как смертельный яд,
Я не решаю, кто чего достоин.
Сказали боги: ножницы плюс я
Равны исходу.
– Справишься?
– Пустое.

Новорожденному сыну
Твою качая колыбель,
Я тихо песню напеваю:
«Ой, лели, лели, лели Лель!».
Судьбу счастливую гадаю…
Усни, сынок. Настанет день,
Когда откроешь мир прекрасный.
И будет свет, и будет тень,
Я буду знать, что не напрасно
ТЫ в это мир большой пришел
Моей частичкой, плотью, кровью…
Спи, мальчик мой! ТЫ – нежность, шелк,
Твою наполню жизнь любовью.
Отныне ТЫ – мой белый свет,
Моя звезда на небосклоне,
Мой драгоценный самоцвет,
Волна, которая не тонет.
Я верю в то, что свет любви
Не гаснет с долгими годами,
Лишь нить священную не рви!
Я – мать. Ты – сын. И сердце с нами…

Пигмалион уходит
Пигмалион уходит.
Крошки смывая с рук,
Слышит, как в огороде
Пахнут тимьян и лук,
Как за стеной кирпичной
Стонет больной сосед…
Так красота безлична,
Так равнодушен свет…
Тени так сладко шепчут,
Голос поет внутри –
Мрамор все крепче, резче,
Сколок… Смотри, смотри!
Медленно, как богиня,
Женщина восстает,
И в полумраке синем
Очи – как горный лед.
Эта – не из слоновой
Кости, из плоти, слез,
Эта – прочнее прочной:
Узел витой волос,
Складками облегает
Платье секретный мыс,
Пояс чуть смят у края,
И чуть оборван низ…
От поцелуя жаром
Пышет мужская кровь –
Много их было, мало,
А вот пришла Любовь.
В мраморе воплотилась,
Дышит, глядит, живет,
Ты не опишешь, стилос,
То, как душа поет!
Пигмалион уходит.
Он закрывает дверь.
Мало ли – воры бродят,
Да и война теперь…
Завтра, как выйдет Эос,
Снова придет ваять,
А Каллироя встретит…
Мрамор умеет ждать.

Она говорила...
Она говорила: «Ты человек иного рода».
И уходила, бессердечная, словно природа.
Изнемогал от желания к ней прикоснуться,
Мечтая однажды вместе утром проснуться.
Она была неуловима, как птица,
Он желал в ворох её волос зарыться.
И носить на руках будто пушинку,
Надеясь растопить в её сердце льдинку.
И однажды неожиданно как-то случилось,
Что у него это всё-таки получилось...

Женская логика.
Я видеть не могу тебя,
Пришёл ко мне не зван.
Увидеть захотел кота?
Ты случаем не пьян?

Худющий, лишь глаза торчат,
Да не кота, твои!
Ой, пироги сейчас сгорят!
Послушай, помоги.

Покрепче противень держи
И рук не распускай.
Сейчас же слышишь, отпусти!
Нет, нет... не отпускай.

Словно медведь в объятьях сжал,
Я чуть не умерла.
Любимый, где ты пропадал,
Я так тебя ждала!

Он+Она=Жизнь.
Он 1953
Ты – идеал, венец творенья,
Моя ты муза, жизнь моя.
И, следуя души веленью,
Скажу «Люблю» я, не тая.
Она 1953
Ты – мой глоток воды в пустыне,
Во тьме мой светлый огонёк.
Принадлежу тебе отныне,
Лечу, как в пламя мотылёк.
Он 1954
Ты – моё счастье с нежным взглядом,
Я мчусь к тебе на всех парах.
«С тобой всегда я буду рядом», –
Шепну с улыбкой на губах.
Она1955
Ты – весь мой мир, ты – моё счастье,
Готова жизнь прожить с тобой,
Готова все терпеть ненастья,
Любые горести и боль.
Он 1957
Ты – вся моя, моё ты небо
И путеводная звезда.
В тот миг я счастливее всех был,
Когда сказала ты мне «Да!»
Она 1958
Ты – мой супруг, моя опора,
Мой совершенный идеал,
Не надо слов и разговора,
Мой день мечты уже настал.
Он 1974
Ты – лишь жена, что надоела,
Детей воспитываешь как?
И что с утра опять надела?
Зачем ввязался в этот брак?
Она 1976
Ты – моя боль, души страданья,
Я не могу тебя простить
Как ты могло, о Мирозданье,
Несправедливость допустить?
Он 1977
Ты – мой укор, судьбы насмешка,
Печальный жизненный урок,
Зачем была в женитьбе спешка
Иль это мой удел? Злой рок?
Она 1978
Ты – моя кара, наказанье,
За то, что слепо повелась
И, не держа в узде желанье,
Тебе без боя отдалась.
Он 1979
Ты – ангел мой, я на коленях
Молю тебя – забудь, пойми!
Не заслужил, но дай прощенье,
Меня домой назад прими!
Она 2014
Ты – старый пень, больные почки,
Кряхтишь от лета до зимы,
Но всё равно в душе цветочки.
Всё потому, что вместе мы.

Колыбельная.
Распахнет ночь лукаво объятия,
Засыпай, мой родной, засыпай,
Чьи-то горькие злые проклятия
Не коснутся тебя, так и знай.

Смоль кудрей еле слышным касанием
Я приглажу ладонью своей
И спою, затаивши дыхание,
Тебе песню под пляски теней.

Мой любимый, не хмурься так истово,
Я всегда буду рядом с тобой,
Непокорный, упрямый, неистовый,
Засыпай, мой хранитель земной.

Мой хороший, не бойся прощания,
За разлукой мы свидимся вновь,
И не нужно давать обещания,
Будь со мной без обманчивых слов.

Будь спокоен, родной мой, единственный,
Я твой сон ото всех сберегу.
Ты мой якорь в пучине бессмысленной,
Без тебя я уже не смогу.

Пророчество.
Какое счастье, что мы встретились!
Пусть в самом хрупком из миров!
Сбылось забытое пророчество
В один из звездных вечеров.

И засияло небо красками,
Мечты, как россыпь жемчугов.
И тихо сердце шепчет сказки нам,
Спеша на звук родных шагов.

Весь дар мгновений драгоценных
И мир кладу к твоим ногам...
Ковры из первых трав весенних
И запах кофе по утрам.

А если встреча не случилась бы?
И чуда не произошло?
Тогда бы я тебя придумала,
Как песню, из обычных слов.

И в сказку нежную поверила,
Так, чтоб кружилась голова.
У всех принцесс тебя похитила
И за собою увела!...

Я люблю свое гибкое тело,
Стройны ноги, высокую грудь…
Только вот, понимаешь, в чем дело…
Не могу на него я взглянуть.
На весы встать не смею без страха,
Что 120 покажет кило.
Натянуть бы вот эту рубаху…
Не порвалась? Уфф, мне повезло.
Эх, пойти что ли с горя покушать –
В холодильнике тортик стоит.
Заодно можно мантру послушать,
Как унять этот мой аппетит.
Помечтать, что пойду я на фитнес
Или, может, в бассейн запишусь…
Я люблю свое гибкое тело,
Стройны ноги, высокую грудь.