Магия в моей жизни. Вообще-то, всего непонятного и сверхъестественного я по возможности стараюсь избегать. К гадалкам, ворожеям, цыганкам и прочим экстрасенсам ни ногой.

Но магия в моей жизни есть. Случалась. И случается.

* * *

Первой вспоминается бородавка – отстойное словечко и противный пупырышек.

Каждый август после пионерских лагерей меня отправляли на деревню к бабушке. Речка до посинения, ягоды, грибы, кислые дички от пуза, котята, ящерицы, лягушки, коровы, куры, козы, рыбалка, шалаш, сено, полив, прополка, соленья, варенья и прочие негородские аттракционы от рассвета до заката.

Как-то бабушка отчаевничала в летней горнице с соседкой тетей Фастой и позвала меня руки мазать. Моя городская кожа от близости к природе обгорала, трескалась, покрывалась цыпками... в общем, паршивела.

– Что это? Не иначе, бородавка, говорила же, нечего ящеркам хвосты рвать, – нахмурилась бабушка, умащивая мою правую кисть вазелином.

– Покусал кто-то, скоро пройдет! – принялась я отпираться, ведь не может быть, чтоб у меня такая гадость.

– Да нет, само не пройдет. Фаста, посмотри-ка.

Соседка взяла мою руку, повертела, нажала пальцем на подозрительный бугорок.

– Давай нитку.

Бабушка выдернула короткую нитку из тряпицы, которой со стола вытирала, и отдала тете Фасте.

Та положила мою руку на стол. И над бородавкой завязала на нитке узелок, что-то быстро бормоча. Что именно я не разобрала: слова выхватывались понятные, но непривычные ударения мешали уловить смысл. Потом велела зарыть нитку в пеларгонь на подоконнике и поливать это место каждый день, мол, как узелок сгниет, так и бородавка сойдет.

Поливать, значит, поливать, красивые цветы у пеларгонии... Так вот, действительно помогло. Ничем специальным меня не поили и не мазали, а бородавка через несколько дней пропала. Может, магия какая сработала, а может, все-таки это был укус. Такой непонятный случай.

* * *

А когда я проходила практику оператором в вычислительном центре, то познакомилась с девушкой, которая оказывала сверхъестественное воздействие на ЭВМ, – машина при ней постоянно сбоила. Звали ее – девушку, не компьютер – Аннушка, и в ее дежурство аппаратных ошибок случалось раз в пять больше, чем в другие смены, – по журналу можно проверить.

Ах, теперешнее поколение и не вообразит, каково сидеть в машинном зале, наблюдать огоньки регистров, за спиной думают шкафы процессора, по стенке лентопротяжные механизмы живут своей жизнью, пулеметом строчит АЦПУ, шелестит картридер для перфокарт, под ногами гудит водяное охлаждение, а этажом выше паутина терминальных классов поджидает студентов... Волшебное чувство, будто являешься частью могучего, расчетливого, хладнокровного агрегата. До сих пор при каждой возможности выставляю термостаты на восемнадцать градусов, не больше, и дома хожу в чунях.

Аннушка была вполне обыкновенной девчонкой, но почти каждую колоду перфокарт ей приходилось закладывать по несколько раз до полного прочтения, АЦПУ на ее распечатках жевало бумагу, на лентах обнаруживались сбойные сектора, думатель не думал, а анализатор не анализировал. Когда прогоняли пакеты тестов от заказчиков, шеф, хоть и был полярно далек от суеверий, отправлял вредительницу с долгим поручением в главное здание. Так и ушла в теоретическую науку.

* * *

А из-за троюродной сестры я на полном серьезе верю в Деда Мороза.

Их семья жила в другом городе и приехала нас навестить.

– Знакомься, это Оля, – сказала мама своим «любезным» голосом, означавшим, что настало время быть хорошей девочкой и показать, чему меня воспитывали.

Оля как Оля. Ничего особенного. Ни особенно плохого, ни особенно хорошего. Вот только ни с того ни с сего я отдала ей свое второе пирожное. А ей и так уже два досталось. Дальше больше: я согласилась показать сестричке Москву. Целый день мы болтались по городу, толкались в метро, рассекали по Красной площади, глазели на какие-то исторические здания, топали по мягкому от жары асфальту, отстояли очередь в Пушкинский... хорошо хоть в Мавзолей не пошли. Большой город, однако. И за эти часы я заметила, что все подряд стараются Оле угодить. С энтузиазмом объясняют, как куда пройти, уступают место в транспорте, улыбаются. Даже официантка в кафешке быстро обслужила и разрешила – невероятно! – зайти в их туалет. А обычно неприступная тетка в билетной кассе снизошла и выдала билеты на каких-то крутых гастролеров на отличные места.

Так и продолжалось. К концу недели меня уже достало, что перед ненаглядной Оленькой каждый буквально расстилается. А ведь она ничего для этого не предпринимала: не намекала, не канючила, не требовала, даже никаких знаков не подавала, мол, поди туда и принеси то. Я внутри завязалась в узел и считала часы до отъезда родственников.

Напоследок нас повели в магазин – хотели в дорогу окончательно затариться и мне памятный подарок сделать за радушный прием. Глупо, конечно, в четырнадцать-то лет, но я сходу приглядела пару небольших куколок в индийских нарядах, мальчика и девочку. Совсем не дешевых. Получили покупки по чеку, идем к дому, а голову будто обруч сжимает и во рту сухо. И так и тянет что-то сделать. И вдруг губы сами собой шевелятся, и из меня вылетают слова:

– Спасибо большое, но пусть лучше Оля увезет этих куколок, а мне пришлет засушенные травки для гербария, какие у вас растут. Можно прямо в письмо листочки вкладывать. А то нам в сентябре гербарий в школу принести надо.

Дурдом. Нафиг мне гербарий, если с июньского моря ракушки для биологини заготовлены?!

Так и уехали мои куколки.

Теперь считаю, легко отделалась.

Слава Богу, институт сестричка выбрала не московский, а потом усвистала в дальние страны и развернула там неслабый бизнес. Не удивляюсь ни капельки ее успехам. Но общаюсь с Ольгой Батьковной только посредством электронных писем и СМС. Даже по Скайпу не рискую повидаться. Я не трус, но всамделе боюсь.

Это я к чему? Ах, да, про Деда Мороза.

Конечно же, он существует. И регулярно компостит мозг извне. Начиная с середины декабря я чувствую, как тот самый «кукольный» обруч стискивает голову, выдавливая здравомыслие, и крепчает позыв купить что-то дурацкое и абсолютно никому ненужное. Однажды держалась до последнего, и в результате в предпраздничный день расхаживала в звенящем колпаке и с мешком по нашему этажу и одаривала сотрудников безобразными фигурками зверей, неопределяемой видовой принадлежности. Да, поражение было полным и сокрушительным.

Чтобы кошмар с бубенчиками не повторился, я решила плыть по течению и теперь заблаговременно запасаюсь фигурными шоколадками в тему. И елочку наряжаю. Хорошо, что Дед Мороз согласен на искусственную.

* * *

На самом деле, даже во мне самой есть кое-что необъяснимое: я почти не снашиваю обувь. Прикупаю новинки по зову души, но надеванная обувка так и дожидается в шкафу «в отличном состоянии», когда востребую. А любимые удобные ботильоны – не поверите, китайского производства! – я таскаю уже шестую весну-осень и ни разу они меня не подвели.

Приятно иногда открыть обувной шкаф и помедитировать над старыми друзьями. Подумать только, неужели я когда-то передвигалась на тринадцатисантиметровых каблуках? А ведь бегала. И по лестницам. Вприпрыжку. Может, в молодости и впрямь летала? Может, муж справедливо повторяет «вернись на землю»?

* * *

Чем дальше в лес – тем толще партизаны.

Если приглядеться, многие из знакомых мне людей проявляют сверхспособности. Вон идет наш безопасник, мой монитор он видит только с заду, но, судя по улыбочке, точно знает зараза, что не работой я сейчас занимаюсь. Сгинь!

Припомнились всякие дежавю и как время то бежит, то растягивается, и провалы в памяти, и предчувствия, и знаки...

Если подумать, всякие мелкие волшебные непонятки приключаются чуть не каждый день. Похоже, магия постоянно вершится и заставляет себя забывать. Но она повсюду. Знаете, «как океан объемлет шар земной, земная жизнь объята...» Ах да, еще и сны. Нет, про сны в другой раз.