Король и галантная дама
Эта любовная история похожа на сказку: молодой король с первого взгляда влюбился в придворную красавицу, долго ее добивался и готов был жениться на ней, когда она носила под сердцем плод их совместной страсти.
Но реальность, пробивающаяся сквозь сказочную канву, не позволяет романтизировать ни короля, ни его любимую. Да и кончилось все совсем не сладостным поцелуем у алтаря, а жестоко, как и бывает в жизни.
Габриэль д'Эстре часто обвиняли в излишнем легкомыслии и даже
распущенности. Но она была всего лишь дитя своего времени. Не более легкомысленна, чем другие «галантные дамы», рожденные и жившие в эпоху, начатую восшествием на престол Франциска I и закончившуюся смертью Генриха IV. Именно их воспел французский придворный летописец Пьер Брантом в своих и по сей день знаменитых мемуарах. Типичным образцом брантомовской «галантной дамы» была и матушка Габриэль, Франсуаза Бабу де ла Бурдезьер. Эта во всех отношениях достойная особа успела побывать в любовницах у Папы Климента VII, королей Карла V и Франциска I, а также многих и многих менее известных личностей к тому моменту, когда ей вдруг вздумалось остепениться. Избранником обворожительной Франсуазы стал Антуан д'Эстре, губернатор-сенешаль и первый барон Боллоннэ, виконт Суассон и Берси, маркиз Кевр, губернатор Ла-Фера, а в недалеком будущем - генерал-фельдцейхмейстер. Он отнюдь не обманывался относительно непорочности своей избранницы, но даже напротив - гордился тем, что ему удалось завладеть дамой двух королей и Папы Римского. Такие уж были времена, такие нравы.
Свадьба состоялась 14 февраля 1559 года - в День святого Валентина, покровителя всех влюбленных. И святой Валентин действительно покровительствовал супругам: Франсуаза и Антуан д'Эстре прожили долгую и счастливую совместную жизнь. У них было восемь детей - шесть дочерей и два сына. Младшая и самая красивая дочка, Габриэль, появилась на свет в 1571 году. Впрочем, некоторые источники называют 1573 год, хотя, скорее всего, на каком-то этапе своей бурной биографии Габриэль просто преуменьшила свой возраст.
У Франсуазы были весьма специфические взгляды на воспитание дочерей. По-видимому, опираясь на свой собственный жизненный опыт, который люди с не очень строгими моральными устоями могли бы назвать даже успешным, она считала, что главное для девушки - найти богатого и знатного покровителя, пока она юна. Муж, дети - все это преходяще, а следовательно - второстепенно. Главный и важнейший шаг в жизни девицы из благородной семьи - подороже продать свое девичество.
Исходя из этого принципа, Франсуаза д'Эстре пристроила всех шестерых своих дочек. Но самая большая удача выпала на долю младшей. Когда Габриэль исполнилось шестнадцать лет, ее пожелал приблизить к себе сам король. За внушительную сумму в шесть тысяч экю. Правда, две тысячи, как выяснилось позднее, присвоил посредник - благородный граф Монтиньи, чем вызвал гнев как государя, так и баронессы д'Эстре.
Габриэль стоила этих денег. По воспоминаниям мадемуазель де Гиз, которая, кстати сказать, смертельно ненавидела мадемуазель д'Эстре, - Габриэль отличалась несравненной красотой и покорила Париж, едва прибыла туда в качестве нового «приобретения» короля: «Богатая прическа, украшенная оправленными в золото бриллиантами, выгодно выделяла ее среди многих других дам. Хотя она носила платье из белого атласа, оно казалось серым по сравнению с природной белизной ее тела. Глаза ее небесного цвета блестели так, что трудно было определить, чего больше в них: сияния солнца или мерцания звезд. Лицо ее было гладким и светящимся, точно драгоценная жемчужина чистой воды. У нее были соболиные, темного цвета, изогнутые брови, слегка вздернутый носик, рубинового цвета чувственные губы, грудь белее и глаже слоновой кости, а руки, кожа которых могла сравниться лишь со свежестью лепестков роз и лилий, отличались таким совершенством пропорций, что казались шедевром, созданным природой».
В то время на французском престоле восседал Генрих III - третий по счету сын Екатерины Медичи. Прославился этот король, прежде всего своей нетрадиционной сексуальной ориентацией. При Генрихе III французский двор был буквально наводнен миловидными юношами, накрашенными и принаряженными, искавшими себе должностей и земель в королевской постели... Желающих занять место среди «миньонов» короля, как называли его любимцев, было так много, что, говаривали даже, будто супруга Генриха III, истово религиозная королева Луиза, так и не рассталась с девственностью за почти пятнадцать лет супружества.
Так зачем, спрашивается, нужна была Генриху III прелестная белокурая Габриэль д'Эстре, за что он заплатил шесть тысяч экю? Зачем он время от времени принимался ухаживать за виднейшими красавицами Франции, если ни одна из них так и не разделила с ним ложе? Возможно, он надеялся увлечься кем-нибудь из них, разбудить в себе мужское начало, дремлющее с тех пор, как Генрих познал первую и единственную женщину в своей жизни - родную сестру Маргариту, впоследствии ставшую знаменитой Маргаритой Наваррской, «королевой Марго». Что поделаешь: нравственность детей Екатерины Медичи была далека от совершенства... И если именно такова была цель, ради которой Генрих III ухаживал за Габриэль д'Эстре, то король явно желаемого не достиг. Прекрасная Габриэль. сопровождавшая Генриха III в течение трех месяцев, вскоре ему прискучила. «Бела и худощава, точно моя жена» - так объяснил король отставку юной красавицы.
Вслед за тем Габриэль перешла из целомудренных по отношению к ней объятий короля в крепкие объятия кардинала де Гиза, которому король «подарил» Габриэль за заслуги. Габриэль и кардинал де Гиз проявили покорность монаршей воле, однако вскоре расстались, а д'Эстре приглянулась герцогу де Лонгвиллю. Тот, как и король, заплатил ее родным значительную сумму, но сердце юной красавицы к этому времени уже было всецело занято герцогом Роже де Белльгардом, другом Генриха III, и де Лонгвилль благородно отступился.
Роже де Белльгард стал самой главной - и, возможно, единственной - любовью в жизни Габриэль. Она мечтала стать его женой. И это было бы вполне возможно, потому что и сам герцог де Белльгард с каждым днем все больше влюблялся в свою прелестную спутницу...
Если бы не вмешался король.
Уже не Генрих III, а другой - муж его сестры Генрих Наваррский, ставший Генрихом IV.
Генрих Бурбон, вошедший в историю как Наваррский, а при жизни
носивший прозвище Беарнец, родился 13 декабря 1553 года в провинции Беарн, являвшейся частью Королевства Наваррского. находившегося между Францией и Испанией. Мать Генриха - Жанна д'Альбре - приходилась единственной дочерью последнему королю Наварры. Ее брак с Антуаном де Бурбоном был безлюбовным, династическим. Антуан прославился легкомыслием, любвеобильностью, а также непрочностью своих убеждений: он легко предавал недавних соратников, да и к вопросам религии относился со снисходительным безразличием. В противоположность мужу Жанна д'Альбре была женщиной высоконравственной и принципиальной. Она была истово предана кальвинизму и в ту пору, когда весь католический мир считал кальвинизм ересью, провозгласила его государственной религией Наварры. Сначала супруг ее в этом поддерживал, потом перешел на сторону ее врагов, воевал с собственной женой, а в 1562 году погиб осаждая захваченный кальвинистами Руан.
Однако самый жестокий удар своей жене Антуан де Бурбон все же успел нанести: он увез маленького Генриха в Париж, где его держали как почетного заложника в качестве гаранта мира между Францией и Наваррой. Он получил образование наравне с принцами крови, сыновьями Екатерины Медичи и Генриха II: Карлом, Генрихом и Франциском. Он познакомился с юными принцессами - Елизаветой и Маргаритой. Только в 1567 году Генрих вернулся в Беарн.
К великому огорчению Жанны д'Альбре сын не унаследовал от нее стойкость в вере: только железную волю и упрямство, которые у Генриха служили не благим целям, а сугубо его личным. От отца ему досталась любвеобильность, но Генрих намного превзошел Антуана де Бурбона. Еще будучи подростком, он совершал безумства, лишь бы завоевать очередную красавицу. Женщины его обожали. Долго сопротивляться его пылу было невозможно, а те, кто познал любовь юного принца, рассказывали об этом, как о восхитительном переживании. К сожалению для очарованных им женщин, Генрих не мог долго хранить верность. Так было и после того, как он женился на Маргарите де Валуа.
Этот брак устроила Екатерина Медичи. Женив Генриха на своей дочери, нелюбимой, строптивой и не слишком высоконравственной Маргарите, Екатерина надеялась присоединить Наварру к Франции, но совершенно не рассчитывала, что Беарнец станет королем. Однако, после того как один за другим взошедшие на престол сыновья Екатерины Медичи умерли, не осталось никого, кто мог бы принять корону, кроме ее ненавистного зятя - Генриха Наваррского. Его назначил своим официальным наследником король Генрих III, умерший бездетным.
Свою жену, Маргариту, Генрих никогда не любил. Раздражало его в ней все, а главным образом то, что она никак не могла забеременеть. Ни от мужа, ни от бесчисленных любовников, к которым супруг ее даже не ревновал. У Генриха же то и дело рождались бастарды. Современники шутили, что из сыновей любвеобильного короля можно было сформировать полк. И король не собирался останавливаться на достигнутом.
«Как-то вечером, - писал французский историк XVII века Анри Соваль, - во время приема перед отходом ко сну, король, беседуя о красоте придворных дам, стал безмерно расхваливать монмартрскую аббатису и заявил, что никогда не видел никого более очаровательного. Присутствовавший при этом разговоре герцог де Белльгард сказал королю, что тот изменил бы свое мнение, если б увидел мадемуазель д'Эстре, и показал ему прекрасно выполненный портрет. Изображение на портрете тут же вызвало у короля желание увидеть оригинал».
Белльгард слишком поздно понял, какую ошибку совершил, расписывая перед королем достоинства своей возлюбленной. Но отступать было поздно, пришлось и ему подчиниться монаршей воле и отвезти Генриха Наваррского к Габриэль в замок Кевр. Случилось неизбежное: едва увидев восемнадцатилетнюю красавицу, король воспылал к ней неукротимой страстью.
Генрих потребовал, чтобы герцог де Белльгард немедленно оставил все свои притязания на нее и уступил место подле прекрасной Габриэль. Настаивал даже, чтобы Белльгард сам уговорил свою любовницу отдаться монарху. Роже де Белльгард почувствовал себя оскорбленным до глубины души и... смирился с королевским приказом.
А вот Габриэль отказалась смириться. Она бесстрашно ответила
королю, что любит Роже де Белльгарда и никогда не полюбит Генриха Наваррского, потому что он ей несимпатичен и даже неприятен. Несмотря на отказ, уже через две недели король вновь вернулся в замок д'Эстре и снова молил Габриэль о благосклонности. Это решение показалось настоящим безумием всем приближенным Беарнца: чтобы добраться до Кевра, королю предстояло преодолеть лес, занятый войсками противника. Но когда Генрих Наваррский чего-то хотел - а особенно в тех случаях, когда он хотел женщину, - никакие доводы разума не могли его остановить.
Король взял себе в спутники восемь дворян, затем все они, во главе с королем, переоделись в крестьянское платье, вымазали руки и лица в грязи, впутали в волосы солому (по их мнению так выглядели все крестьяне), и двинулись в путь. Как ни странно, этот примитивный маскарад имел успех: никто не узнал короля. Никто, далее прекрасная Габриэль...
Она сидела у окна замка со своей сестрой, мадемуазель де Виллар, когда в саду появились девять грязных, бедно одетых мужчин. Вели они себя дерзко, а их предводитель далее осмелился поклониться дамам... Габриэль уже хотела позвать слуг, чтобы те выпроводили наглецов, да еще и всыпали им плетей, и тут мадемуазель де Виллар узнала короля, чьей любовницей она когда-то была. Тем не менее сердце Габриэль д'Эстре не смягчилось даже тогда, когда она узнала, сколькими опасностями пренебрег король ради счастья видеть ее. Она расхохоталась в лицо монарху и заявила, что ему придется переодеться в более подобающий костюм, если он надеется побеседовать с ней, ибо облик его и так-то отвратителен, а в крестьянском платье - и вовсе непереносим... После чего она покинула потрясенного короля, оставив мадемуазель де Виллар извиняться за эту немыслимую дерзость. «Лицо его выражало такое огорчение, - пишет Соваль, - что все увидевшие его в этом состоянии подумали, что он по меньшей мере лишился половины королевства».
Однако Генриха Наваррского остановить было уже невозможно. Он понял, что рыцарскими подвигами сердце Габриэль не завоюешь, и избрал другой путь: назначил ее отца, Антуана д'Эстре, членом своего личного Совета. Это была высокая честь и высокая должность, приносившая немало материальных выгод всему семейству д'Эстре. Отец проявил благоразумие и буквально силой привез Габриэль ко двору Генриха Наваррского в Сен-Дени. Отныне королю не нужно было преодолевать пространства и преграды, чтобы любоваться красотой Габриэль д'Эстре. Но - только любоваться. Габриэль каждую неделю вызывала своего возлюбленного Белльгарда письмами в Сен-Дени и без малейшего стеснения демонстрировала свои чувства к нему всему королевскому двору - и самому королю в первую очередь.
Однако король согласился. И, несмотря на то, что военная обстановка благоприятствовала походу совсем на другой город, он развернул свои войска в сторону Шартра. Это решение Генриха озадачило всех его военачальников, но перечить королю никто, разумеется, не стал.
После двухмесячной осады Шартр пал. Господин де Сурди был немедленно восстановлен в должности губернатора города, господин де Шеверни - в должности управляющего провинцией... А госпожа де Сурди и Антуан д'Эстре привезли в Шартр Габриэль - как дар победителю. Отец и тетка объяснили ей, что у придворных дам путь под венец с любимым будет значительно короче, если он пройдет через спальню короля, тем более такого ветреного, как Генрих.
Однако счастье обладания Габриэль вскружило голову Генриху настолько, что, когда после капитуляции Шартра военные предложили ему немедленно двинуться в поход на Нормандию, он, вместо того, чтобы внять совету своих полководцев, уехал вместе с Габриэль в ее замок в Кевр. Для Генриха важнее было утвердить свою победу там, где несколько месяцев назад пришлось испытать унижение...
В Кевре Генрих провел с Габриэль несколько блаженных недель, пока глава почтенного семейства, Антуан д'Эстре. не взбунтовался: он считал, что из всех родственников он один не получил никакой компенсации за «позор» Габриэль. Он вызвал к себе дочь и заявил ей, что не намерен дальше терпеть ее распутное поведение. Ей уже почти девятнадцать, пора остепениться. И он, отец, уже подыскал ей жениха - господина Николя д'Амерваля, сеньора де Лианкура, доброго друга семьи, человека очень почтенного и весьма немолодого... Антуан д'Эстре преподнес свое решение как нечто неизбежное и не подлежащее обсуждению.
Габриэль была потрясена. Мало того, что родня принудила ее отдаться королю, теперь ее хотят лишить еще и сладостных надежд на то, что когда-нибудь, когда пыл короля поугаснет, она сможет наконец выйти замуж за своего возлюбленного герцога де Белльгарда. Нужно было срочно что-то предпринять. И Габриэль попросила короля отбить у католиков городок Нуайон, находившийся неподалеку от Кевра. Если отдать отцу Нуайон, возможно, он позабудет о своем решении выдать ее замуж... Генрих Наваррский ни в чем не мог отказать Габриэль и двинул войско на Нуайон.
Расчет оказался верным. Едва Антуан д'Эстре занял пост главы Нуайона, а брат Габриэль, решивший посвятить жизнь служению Господу, был рукоположен в епископы города, планы относительно замужества Габриэль сразу же как-то подзабылись... Габриэль вернулась с королем в Сен-Дени.
Ее возлюбленный Роже де Белльгард, не желая ссориться с королем, нашел в себе силы не напоминать о себе Габриэль. А вот она никак не могла его забыть. Едва король покидал Сен-Дени, чтобы лично возглавить армию в войне с католиками, Габриэль немедля приглашала Роже де Белльгарда в свои покои.
Белльгардом руководило уже не влечение к прекрасной женщине, а страх перед ней. Он боялся оскорбить чувства всесильной королевской фаворитки, будучи уверенным, что Генрих вполне может отправить Белльгарда на эшафот, если бы так захотела обиженная Габриэль. Ревности короля, которому наверняка докладывали о его встречах с Габриэль, Белльгард боялся куда меньше. Он знал, что Беарнец неизменно благороден по отношению к соперникам. Однако на этот раз Генрих почувствовал себя оскорбленным: после всего, что он сделал для семейства д'Эстре, Габриэль вновь унизила его - теперь уже неверностью. Он решил разлучить любовников, одновременно отомстив им обоим.
Генрих приказал шевалье де Белльгарду жениться на Анне де Бейль, бывшей королевской фаворитке. А Габриэль - немедленно вступить в брак с сеньором де Лианкуром, тем самым, которого ей выбрал в мужья отец. За ней король дал в приданое пятьдесят тысяч экю - огромная сумма, в восемь с лишним раз превосходящая ту, которую когда-то запросила у короля Генриха III госпожа д'Эстре за девственность младшей дочери.
Свою месть Генрих Наваррский - видимо, настолько сильно задела его неверность Габриэль - «приправил» несвойственным ему вероломством. Когда красавица в слезах молила ее простить и не отдавать слюнявому старцу, Генрих сделал вид, будто слезы его тронули. И пообещал, что прибудет на свадьбу Габриэль и лично остановит брачную церемонию, милостиво разрешив господину де Лианкуру не возвращать приданое, чтобы не задеть чувств почтенного пожилого аристократа. Звучало все это очень правдоподобно. Габриэль поверила.
Но Генрих Наваррский обманул ее. Напрасно она ждала его все утро, и во время церемонии в церкви, и потом - до самого вечера, когда пришло время подняться с господином де Лианкуром в спальню. Король не приехал. Правда, от обязанностей по отношению к господину де Лианкуру Габриэль была избавлена самой природой, не давшей старцу сил для исполнения супружеского долга.
Насладившись местью, Генрих написал Габриэль письмо: «Ничто, моя дорогая госпожа, не вызывает во мне столько ревности и не укрепляет ее так, как ваше нынешнее поведение. Вы советуете мне отбросить все подозрения, да я и сам этого хочу, но, надеюсь, вы не осудите меня за то, что я говорю с вами об этом откровенно, тем более что в те редкие случаи, когда я открыто возмущался, вы делали вид, что не слышите моих упреков. Вы помните, как я был оскорблен тем, что вас во время вашего путешествия сопровождал мой соперник. Колдовство ваших глаз так велико, что это избавляет вас от доброй половины моих жалоб. Вы успокаиваете меня устами, но не сердцем, что очень чувствуется... Я так хочу вас видеть, что отдал бы, кажется, четыре года своей жизни, лишь бы оказаться рядом с вами вместе с этим письмом, которое я заканчиваю тем, что миллион раз целую ваши руки».
Неизвестно, тронуло ли сердце красавицы это письмо, или то, что, прежде чем появиться в замке де Лианкура, Генрих назначил Антуана д'Эстре губернатором провинции Иль-де-Франс, а самой Габриэль подарил несколько крупных поместий и замок св. Ламбера, но Габриэль вернулась в Сен-Дени. А в 1594 году брак между Габриэль д'Эстре и Николя де Лианкуром был расторгнут. Поскольку де Лианкур не мог исполнить свои супружеские обязанности, развод прошел безболезненно и без обращения в Рим, ответа откуда приходилось ожидать годами. Приданое Габриэль - пятьдесят тысяч экю -король, как и обещал, милостиво даровал господину де Лианкуру.
Габриэль в это время была уже беременна от Генриха. Король, по-прежнему сходивший с ума от любви к прелестной блондинке, готов был узаконить рожденное ею дитя. Он не подозревал, что, разводясь с господином де Лианкуром и вынашивая под сердцем королевского сына. Габриэль твердо решила: она станет королевой и ее потомки будут править Францией. Законная супруга Генриха IV, королева Маргарита, была бесплодна. Она уже много лет жила в изгнании. Ее развод с королем считался делом решенным - вопрос был лишь за достойной заменой. Генрих Наваррский обожал Габриэль д'Эстре и исполнял все до единого ее капризы. Он так долго за нее боролся. Так почему бы столь великой любви не увенчаться законным браком?
В общем, Габриэль д'Эстре была убеждена, что ее шансы занять место королевы Марго достаточно высоки. Надо только вести правильную политику. Во-первых, дождаться рождения ребенка: если первенец будет сыном - шансы будут выше. Во-вторых, понравиться при дворе и народу.
Если на пол ребенка Габриэль никак не могла повлиять, то завоевать симпатии придворных и народа ей удалось одним ударом: она уговорила Генриха Наваррского перейти в лоно католической церкви.
Война с католиками всех утомила, народ роптал, ворота Парижа по-прежнему были закрыты перед королем... А Генрих все упрямился и не желал вновь вернуться к католичеству. Между тем его уговаривали многие приближенные: даже верный де Сюлли, допускавший возможность, что королю удалось бы ценой больших потерь взять Париж, сомневался, что Франция признала бы Генриха королем, если бы он не принял веру большинства - католическую веру.
По утверждению маршала де Бассомпьера, беременная Габриэль часами простаивала перед королем на коленях, проливала слезы и красочно живописала бедствия, терзавшие страну, и тяжкую участь армии, вынужденной воевать против своих сограждан. Друг Генриха, кальвинист Агриппа д'Обинье, пытался предупредить его, что истинная цель Габриэль - вовсе не мир во всей Франции, а личный интерес: «Если эта дама своим упорством сумеет подкрепить чаяния заполучить королевство, и если король получит разрешение на расторжение уз первого брака, которое один лишь Папа может ему дать, то тогда она обретет веские преимущества и употребит свою красоту и все возможные часы дня и ночи, чтобы удержать в своей власти государя, влюбленного в нее до такой степени, что он даже готов сменить религию». Однако король прислушался не к другу, а к возлюбленной. Вернее, к голосу своего разума, однако со стороны это выглядело так, будто король, когда-то сложивший к ногам Габриэль д'Эстре свою гордость, теперь рядом с гордостью положил и религиозные убеждения. Говорят, будто вступая в Париж, Генрих Наваррский бросил циничную фразу, впоследствии ставшую крылатой: «Париж стоит мессы». Романтично настроенные потомки считали, что на самом деле мессы стоила любовь Габриэль д'Эстре.
Ее въезд в столицу был обставлен по-королевски: эскорт из роты лучников сопровождал открытые носилки, в которых восседала Габриэль в роскошном платье из белого атласа, - как вспоминал Пьер де Л'Этуаль, «вся белая, украшенная таким количеством жемчуга и сверкающих драгоценных камней, что они затмевали тусклый свет факелов». Следом верхом ехал король. Въезд Габриэль предварял его въезд в город: она словно бы символизировала богиню Победы, прокладывающую дорогу победителю.
7 июня 1594 года года в замке Куси близ Лиона Габриэль д'Эстре родила королю сына, крещенного Сезаром - «Цезарем». Давая такое имя первенцу, Габриэль как будто утверждала его право на великое будущее. Вслед за рождением ребенка последовал целый ряд грандиозных побед: Лаон, Пуатье. Амьен. Вове, Камбрс, Перонн, Сен-Мало - все новые и новые города и провинции сдавались на милость королю-католику. «Этот малыш приносит мне счастье!» - не раз говорил Генрих Наваррский. Он узаконил сына, и Парламент Парижа без колебаний признал королевскую волю.
Габриэль могла торжествовать. 27 февраля 1594 года Генрих короновался в Шартре. На пиру, последовавшем за торжественным событием, рядом с Генрихом сидела Габриэль.
После воцарения Генриха Наваррского в Париже потекли счастливые и относительно спокойные годы: страна постепенно поднималась из руин, переговоры с Марго о разводе шли своим чередом, а король наслаждался неведомыми ему прежде радостями семейной жизни - втроем, с Габриэль и Сезаром.
В 1596 году Габриэль подарила королю второго ребенка – девочку, названную Екатериной-Генриеттой. А в апреле 1598 года, когда был подписан примиривший католиков и гугенотов знаменитый Нантский эдикт, договор, заключения которого, как считают историки, добилась именно Габриэль д'Эстре, она снова была беременна... И вскоре она родила королю еще одного сына, здорового и крепкого мальчика, названного Александром. «Это вам не королева Марго, которая бесплодна, как пустоцвет», - с гордостью заметил Генрих, демонстрируя ребенка своим приближенным.
На самом деле Генрих Наваррский очень болезненно переживал отсутствие у Франции законных наследников короны. Он понимал, что далеко не все пойдут за Сезаром - сыном короля, хоть и узаконенным, но рожденным вне брака. В случае смерти Генриха на французский престол будет претендовать принц Конде... А значит, неизбежны новые кровопролитные войны и, возможно, окончательный раскол страны.
Весной 1598 года Генрих Наваррский объявил о том, что разводится с Маргаритой де Валуа. сохранив ей взамен все привилегии: у нее будет резиденция в Париже, ей будет позволено остаться при дворе и даже сохранить титул королевы, не говоря уж об уплате всех ее долгов. Рим еще не сказал своего решающего слова, но никто не сомневался, что решение будет принято в пользу развода. При дворе настойчиво заговорили о необходимости скорейшей новой женитьбы короля, дабы дать Франции законных наследников.
Ходили слухи, что причиной того, что Генрих не торопился взять Габриэль д'Эстре в жены, было то, что она стала вмешиваться в государственные дела. Например, когда Габриэль советовала заменить министра финансов Максимильена Сюлли, Генрих ответил ей: «Мне проще найти 10 новых любовниц, чем одного толкового министра».
Сам Генрих заявлял, что жена ему нужна красивая, уравновешенная и способная рожать здоровых сыновей. Казалось бы, Габриэль идеально подходила под это описание. Но отчего-то Генрих не спешил жениться на ней и даже рассматривал другие кандидатуры: испанскую инфанту, английскую принцессу, немецких принцесс и даже двух особ не королевской крови - свою собственную племянницу, юную герцогиню де Гиз, и Марию Медичи, племянницу герцога Флорентийского.
Из этого списка Мария Медичи была самой красивой и - по крайней мере, внешне - самой здоровой. К тому же за ней обещали дать богатое приданое. Но Генрих ненавидел сам род Медичи - виновников всех его бесчисленных бедствий - и не верил ни в их здоровье, ни в их щедрость: за Екатериной Медичи тоже обещали дать приданое, но так ничего и не дали. И все-таки именно с флорентийцами Генрих Наваррский вел наиболее серьезные переговоры, хотя прямых предложений относительно женитьбы на Марии Медичи не делал.
Габриэль об этих переговорах не знала, но нерешительность Генриха ее тревожила. Зимой 1599 года, когда выяснилось, что она вновь беременна, Габриэль обратилась к астрологам. Предсказания повергли ее в ужас: одно сулило ей крушение всех надежд, другое - что она никогда уже не выйдет замуж, третье - что ей суждено умереть молодой, еще до наступления Пасхи.
Габриэль рассказала обо всем Генриху и в слезах умоляла его поторопиться со свадьбой. И Генрих в очередной раз сдался: 2 марта 1599 года он прилюдно заявил, что собирается жениться на Габриэль и надел ей на палец драгоценное кольцо с королевским вензелем. Габриэль была счастлива...
Она не знала, что в тот же самый день король отправил письмо герцогу тосканскому с просьбой прислать ему портрет Марии Медичи.
Приближалась Пасха - в 1599 году светлый праздник выпал на 11 апреля. За неделю до праздника Габриэль, будучи на шестом месяце беременности, прибыла вместе с королем в Фонтенбло, но через три дня почувствовала себя нехорошо и решила, что не будет принимать участия в готовящихся празднествах. 5 апреля, попрощавшись с Генрихом, она вернулась в Париж, в дом своей тетки госпожи де Сурди. где ей был обеспечен абсолютный покой, комфорт и уход. 7 апреля Габриэль д'Эстре почувствовала себя лучше и после исповеди в церкви святого Павла приняла приглашение своего старинного друга, флорентийского банкира Замецци, и отужинала у него в компании приближенных. После ужина Габриэль почувствовала себя настолько плохо, что даже не смогла уехать и осталась ночевать в том же доме. У нее горели желудок и горло.
Утром у нее начали отниматься ноги. Охваченная страшными подозрениями, она потребовала, чтобы ее немедленно отвезли в дом госпожи де Сурди. Но час от часу ей становилось все хуже. Начались судороги, при которых, как писал очевидец, господин Ла Варенн, «рот ее сводило к затылку, голова же заворачивалась к пяткам». Она вся покрылось темными пятнами. Ни у кого не оставалось никаких сомнений, что Габриэль отравили.
А ведь именно флорентийцы из дома Медичи славились своим искусством отравителей. Именно у флорентийца ужинала Габриэль накануне...
Когда Генрих получил известие, что Габриэль при смерти, он хотел немедленно скакать в Париж... Но его отговорили. Де Сюлли сообщал королю, что страдания так изуродовали Габриэль, что лучше королю ее не видеть. Пусть она останется в его памяти такой прекрасной, какой он видел ее в последний раз. И, как это ни кажется удивительным, король согласился. А между тем Габриэль была в сознании до самого последнего мига. Она поминутно спрашивала, приехал ли король...
Габриэль д'Эстре умерла 10 апреля 1599 года, накануне Пасхи. Ей было двадцать шесть лет. Ее четвертый ребенок так и не увидел света.
Генрих Наваррский, а вслед за ним и весь его двор, целых три месяца носили траур. Правда, меньше чем через месяц у короля появилась новая возлюбленная, Генриетта Д'Антраг, стройная блондинка, похожая на покойную Габриэль. А уже в декабре король открыто посватался к Марии Медичи и год спустя обвенчался с ней. Вскоре молодая королева подарила ему наследника трона - будущего короля Людовика XIII. Конечно, детей Габриэль король никогда не оставлял своими заботами, а Сезар де Вандом оставался его любимцем до того трагического дня, когда жизнь Генриха Наваррского оборвал нож католического фанатика Франсуа Равальяка.
Ходили слухи, будто Людовик XIII был слабосилен, и истинным отцом детей Анны Австрийской стал Сезар де Вандом - якобы мудрый кардинал Ришелье решил, что нет иного выхода, кроме как заменить короля его незаконнорожденным, но весьма плодовитым братом, чтобы в жилах очередного поколения Бурбонов все-таки текла кровь Генриха Наваррского. Поскольку отцовство Людовика XIII и впрямь более чем сомнительно, можно предположить, что сплетня эта правдива. И стало быть, как того хотела Габриэль Д'Эстре, ее потомки все-таки правили Францией.
Мне понравилось!