Нарушитель конвенции
Конечно, ехать не хотелось. Но потом целый год выслушивать сетования – мол, взлелеянная дочь не смогла найти времени, чтобы поприсутствовать на дне рождения матери – не хотелось еще больше. Поэтому, чтобы обезопаситься от матримониальных понуждений родительницы, я поступилась принципами и присоединилась к конвенции. Обговорено и подписано: отныне толстозадые порхающие паршивцы перестанут пытаться истыкать меня стрелами, а я буду ежемесячно отстегивать их представителям по коробке шоколада. Большой коробке. Пораженчество, конечно, зато можно спороть с куртки титановые заговоренные защитные щитки. Прощай, кошмар: ощутить укол в сердце и влюбиться в первого увиденного мужчину. А вдруг его подстрелить не успеют? Или он посмотрит на другую? И вообще, мое бедное сердце уже разбито, хватит над ним измываться. С красочно упакованным подарком и букетом наперевес звоню в дверь. – Привет, красавица! – Здравствуй, бродяга. А где мама? – Повела гостей на набережную аппетит нагуливать. А меня оставили тебя дожидаться. Давай, проходи. Когда-то давным-давно он казался мне кинжалом, воткнутым у меня на пути, а теперь передо мной шпага, вибрирующая, как кобра перед броском. Цветы поставлены в вазу, коробка увенчала груду подарков на столике в красном углу... Боже, какие аляповатые садовые гномы, неужели придется год за годом лицезреть их на даче? Ладно, можно сесть и оглядеться, лишь бы не видеть Сашку. Надо же, почти ничего не изменилось, и на стенах все те же шляпы: два бархатных сомбреро с золотым галуном и два вьетнамских широких соломенных конуса. Снимаю с крючочка ленту. И шляпка и корзинка. Сколько я в ней исходила и под солнцем, и под дождем, а до сих пор как новенькая. Любовно оглаживаю старого друга, не поднимая глаз. – Как живешь? К Анастасии Ивановне совсем не заглядываешь. – Живу изо всех сил, а с матерью мы через день созваниваемся. Не знала, что ты вернулся. – Вернулся. По тебе соскучился. Не нашлась, как реагировать, и уставилась на живописные подношения. Ого, что такое?! У крайнего гномика-то лук, и гаденыш уже наложил стрелу. – Стой, толстогузый, я с вашей бандой договорилась. – Врут они все. А я сам по себе! – целится в меня купидон. Сашка героически заслоняет меня: – Давай, стреляй в меня. Хуже не станет. В броске стряхиваю пухлика шляпой. Назвался, так полезай в кузов! Добыча в корзинке. Стрела срывается с тетивы и беспорядочно мечется, рикошетя от всего подряд: потолок, зеркало, фарфоровый гном, солнечный луч... И вонзается снизу в соломенный конус. Ну и вопль! Благородный дон поражен в задницу. Но что-то надо делать. – Не плачь, маленький, не плачь, голубчик... Саш, принеси из аптечки марлю, бинт и пластырь. Держись за мою руку... Можешь сам выдернуть стрелу? – Больно, – скулит террорист. – А дернешь, и заживет скоренько. Вы же неуязвимые. Поговори со мной. Почему ты сказал, что твои все врут? – Потому что им на фиг не нужен ваш шоколад, они родиться хотят. А вы броней обвешались и живете поодиночке. Ничего, расслабитесь, тут всех и перестреляют. – А ты почему торопишься? – Мне давно пора твоим сыночком стать, а Анастасии Ивановне – внучком. Надоело по облакам болтаться. – И мне надоело болтаться, – подхватывает вернувшийся Сашка. – Давно пора сыночком обзавестись. – Вот значит, как обернулось! А кто заявил, что мне надо подрасти, а кто свинтил незнамо куда и не звонил, и не писал... – задыхаюсь от возмущения. – Виноват, обещаю исправиться. – Мы оба исправимся, – примыкает купидоша. Ах так... Одной рукой прижав к себе горячее тельце, другой – резко выдергиваю стрелу. Гном жалобно взвизгивает. Сдергиваю штанишки, промокаю марлей прозрачную светящуюся жидкость – ихор? – сворачиваю тампончик, прижимаю... – Саш, разверни пластырь. – Не надо пластырь, – вздыхает страдалец и сосредотачивается, – скажите правильное слово и заживет. – Люблю тебя, – мгновенно угадывает пароль мой умный мужчина. – Люблю тебя, – я упрямая, но врать не стану. Приподымаю марлю... Действительно, гладкая попка. Никаких следов, только марля светится. И в шляпе дырка. Золотая стрела истаивает на глазах, осыпая нас искрами, словно бенгальский огонь. Я люблю вас.
|