Джулия Мэтисон - Само совершенство. Джудит Макнот.

Мы как-то отошли от историй сегодняшнего дня, все кринолины, да Регентство, да изредка наши личные воспоминания. А тут – история, похожая на реальную, построенная, правда, с голливудским размахом, но их тоже надо понять: нам про них все интересно и мы все примем на веру, а им про себя хочется чего-нибудь этакого, вырывающего из будней. Джудит Макнот мастерица вырывать из будней, если ее не заносит в далекое прошлое, которое темно и неизвестно, и потому кажется, что любая небылица примется на веру. Современные истории таких вольностей с реальностью не позволяют, поэтому выходят вполне достоверными. А роман «Само совершенство» - один из самых трогательных романов Макнот. Когда сердце замирает, уже не до реальности и правдоподобия!

Автор удачно ведет два параллельных рассказа про двух героев, пока они не сталкиваются, чтобы пройти дальнейшие испытания вместе. Основная фабула романа не связана с профессией героини, НО... Они могли, собственно, быть бизнесменом и учительницей, или врачом и учительницей, или политиком и учительницей. Он мог бы стать кем угодно,  а она – только учительницей, все в ее жизни предопределило этот выбор. Джулия Мэтисон до 11 лет была Джулией Смит. Джулия была сиротой, более того – подкидышем. Ее судьбой занимались органы социальной опеки и детские психологи. Если с первыми ей не повезло, то психолог была доброй феей. Знакомство с девочкой произошло, когда ей было чуть больше 11 и ей грозила колония юных правонарушителей.

«Входная дверь снова открылась, и в ней показалась голова мадам Боровски.

— Хочу вас предупредить, — обратилась она к секретарше, — что эта девица тащит все, что не прибито гвоздями. Она такая шустрая, что вам лучше не спускать с нее глаз.

С трудом сдерживая слезы обиды и унижения, Джулия плюхнулась на стул и постаралась принять самую развязную и независимую позу, всем своим видом показывая, что ей абсолютно безразличны любые замечания в ее адрес. Правда, общее впечатление несколько портили пунцовые от смущения щеки и ноги, упорно не желавшие доставать до пола, так что небрежно вытянуть их вперед не было никакой возможности.

Наконец Джулия все же приняла более удобное и естественное положение, после чего, замирая от страха, начала рассматривать анкету, которую ей дала секретарша. Она знала, что не сможет разобрать ни слова, но тем не менее, высунув от напряжения язык, начала рассматривать черные значки, напечатанные на белой бумаге. Первое слово начиналось с буквы И, такой же, как в вывеске «Игровые автоматы», которую она не раз видела на улице, — один из друзей прочитал ей эту надпись. Вторая буква была М, как в слове «Америка», только это слово было совсем другим. Пальцы Джулии судорожно сжали желтый карандаш. Знакомое чувство беспомощности и отчаяния захлестнуло ее. В первом классе они учились писать слово «кот», но кому и зачем нужно было это дурацкое слово, если его никто нигде никогда на пишет! Разве что в идиотских книжках для первоклассников.

Хотя, попыталась быть справедливой Джулия, книжки не были идиотскими, и учителя, наверное, знали, что делали. Ведь любой ребенок ее возраста смог бы прочесть эту дурацкую анкету за несколько секунд! Значит — все дело в ней.

Наверное, она просто тупа.

Но с другой стороны, она знает много такого, о чем остальные дети не имеют ни малейшего понятия. Потому что она умеет замечать многие вещи. И она давно заметила, что если люди протягивают тебе какойто бланк и просят его заполнить, то они ожидают, что в первую очередь ты напишешь на нем свое имя...

Со скрупулезной старательностью она печатными буквами написала в верхней части анкеты ДЖУЛИЯ СМИТ и остановилась, потому что больше при всем желании написать ничего не могла. Чтобы не портить себе настроение мыслями о дурацком листе бумаги, который лежал перед ней, Джулия решила помечтать о чемто хорошем и приятном. О свежем весеннем ветерке, обвевающем лицо, о большом раскидистом дереве, под которым можно лежать и наблюдать за белками, прыгающими в ветвях над головой. Но ласковый голос секретарши вернул ее к неприятной действительности.

— Что случилось, Джулия? Карандаш не пишет? Джулия уперлась острием грифеля в джинсы и резко надавила.

— Он сломался.

— Возьми другой...

— Извините, но у меня болит рука, — солгала Джулия, вставая со стула. — Поэтому я лучше не буду ничего писать. Кроме того, мне нужно в туалет.»

Итак, имеется одинокая неграмотная детдомовская девочка, - подходящая кандидатура на роль Золушки, которой начинает везти в жизни. Фея в это время наблюдает за крестной, обдумывая список подарков. Оказывается, психологи бывают не только аналитиками, дерущими за прием на кушетке жуткие гонорары. С детьми работают и настоящие энтузиасты.

«— А что делать с ее умственными способностями? Насколько я помню, у нее уровень семилетнего ребенка.

Доктор Уилмер презрительно фыркнула и потянулась за папкой, в которой находились результаты тестов Джулии.

— Обрати, пожалуйста, внимание на ее результаты, — улыбнувшись, сказала она. — В этом случае тесты проводились устно, и ей не нужно было читать.

Просмотрев записи, Джон Фрейзер расхохотался:

— Да у этого ребенка коэффициент умственного развития выше, чем у меня.

— Джулия вообще необычный ребенок, Джон. Я начала догадываться об этом, еще когда знакомилась с результатами тестов, но когда я встретилась с ней лицом к лицу, то убедилась в этом окончательно. Она необыкновенно эмоциональна, впечатлительна, отважна и очень остроумна. Под ее ребяческой бравадой скрываются удивительная нежность, неиссякаемый оптимизм и несгибаемая вера в добро, которую не может поколебать даже безобразная действительность. А так как она не в состоянии облегчить собственную жизнь, то старается сделать это хотя бы в отношении младших ребятишек. Причем это повторяется во всех детских домах, куда ее помещают. Она крадет для них, лжет, чтобы их выгородить, подбивает их на голодные забастовки, и они следуют за ней повсюду, куда бы она их ни повела. В свои одиннадцать лет это уже прирожденный лидер. Но чем раньше мы сможем прекратить ее робингудство, тем лучше. Потому что все эти подвиги рано или поздно приведут ее в колонию для малолетних преступников.

Вот такая Золушка, которой крестная подарила чудесную семью, принявшую ее как родную. Она получила любящую мать, отца, который был убежден, что изначально все дети достойны любви и  доверия. А если берешь на себя ответственность за кого-нибудь – надо верить и любить его до конца, что бы ни случилось. Короче – парафраз Экзюпери.

Второму герою не так повезло в жизни. Родная бабушка поверила, что внук виновен в смерти брата – и выгоняет его на улицу буквально в чем есть, не позволив взять ничего. Он справится с этим и даже преуспеет, став киноактером и режиссером в Голливуде, но приобретет цинизм и жесткость. Но ведь в Голливуде выжить можно только таким. Правда, трудно сохранить непрошибаемый оптимизм в ситуации, когда тебя так же обвиняют и в убийстве собственной жены и приговариваю к 45 годам тюрьмы ни за что. Через пять лет Зак Бенедикт чувствует, что готов рискнуть своей жизнью, чтобы получить свободу, и бежит из тюрьмы. А Джулия, выросла в такую же светлую, жизнерадостную и оптимистичную молодую женщину, как и приемные родители и два сводных брата, любящих ее как родную. Она становится учительницей – и очень хорошей. Она знает на собственном опыте что учение влияет на жизнь человека кардинально.

«Для директора китонской школы Джулия Мэтисон была постоянной головной болью. Она до смерти замучила его бесконечными новаторскими идеями и, если он отвергал их, заручалась моральной, а когда нужно, и материальной поддержкой всего города. Результатом одной из таких идей стала особая образовательная и спортивная программа для детей инвалидов, которую Джулия не только сама разработала, но и постоянно меняла, что сводило с ума консервативного, привыкшего к раз и навсегда установленному порядку мистера Дункана. Кроме того, не успела неугомонная мисс Мэтисон воплотить в жизнь эту свою идею, как тотчас же увлеклась другой, еще более безумной. А если Джулия ставила перед собой какуюто цель, то остановить ее уже не мог никто. На этот раз она решила ликвидировать неграмотность среди взрослых женщин города Китона и его окрестностей. А началось все после того, как Джулия случайно обнаружила, что жена школьного сторожа не умеет читать. Она пригласила эту женщину к себе домой и стала понемногу учить ее, но вскоре выяснилось, что у жены сторожа есть знакомая, которая тоже не умеет ни читать, ни писать, а у той, в свою очередь, оказалась еще одна знакомая, а у той знакомой своя знакомая, и не успел мистер Дункан оглянуться, как Джулия Мэтисон в очередной раз осаждала его кабинет и просила предоставить ей и ее ученицам возможность дважды в неделю по вечерам заниматься в помещении школы.

 (...)  Вскоре после этой капитуляции директора Джулия решила, что ей необходимы специальные пособия для ее взрослых учениц, и со свойственной ей энергией принялась за дело. Уверенная в своей правоте и благородстве поставленной цели, Джулия обладала безграничным оптимизмом и феноменальным упорством. К сожалению, все эти поистине замечательные качества молодой учительницы делали жизнь мистера Дункана совершенно невыносимой.

Он мог говорить и делать все что угодно — остановить Джулию Мэтисон было невозможно. Она твердо решила во что бы то ни стало добыть необходимые ее ученицам пособия, а значит, она их добудет. И мистер Дункан не сомневался, что поездка в Амарилло, для которой она просила двухдневный отпуск, напрямую связана с поиском денег на их приобретение. Он точно знал, что богатый дедушка одного из ее питомцев инвалидов выделил довольно крупную сумму на закупку оборудования для реализации ее предыдущей программы. И этот дедушка жил не гденибудь, а именно в Амарилло. Наверняка она собралась захватить врасплох ничего не подозревающего человека и уговорить его материально поддержать ее программу по ликвидации неграмотности среди взрослых женщин.

Эта ее способность беззастенчиво попрошайничать особенно претила чопорному директору. Он считал недостойным по любому поводу выклянчивать деньги у богатых граждан города или их родственников. За те четыре года, которые Джулия работала под его началом, у мистера Дункана не было ни одного спокойного дня»

Собираясь в Амарилло выпрашивать пожертвования, Джулия ведет последний урок со своими безграмотными женщинами и мы много узнаем об этой проблеме в США. А ведь мы видели такое только в исторических лентах периода коллективизации. Большевики, отбирая хлеб и раскулачивая грамотных работящих крестьян заодно учили грамоте тех, кто раньше не удосужился поучиться хоть пару лет в церковно-приходской школе, которая была в каждой деревне практически. Моя бабушка училась в такой 4 года и помнила французские слова всю оставшуюся жизнь, а по-русски читала и писала очень грамотно. Но примем на веру те рассказы о ликвидации неграмотности взрослых и всеобщем охвате школьным образованием всех детей России и других республик. Мы все были грамотны. А теперь? Как обстоит дело с теми, кто не числится в списках учеников и не имеет даже своего дома? Они имеют те же проблемы, что и взрослые ученицы Джулии Мэтисон, только Джулии у них нет.

«Присев на краешек стола, Джулия с улыбкой смотрела на семерых женщин в возрасте от двадцати до шестидесяти, которые учились читать. Джулия недавно познакомилась с ними, но уже полюбила за смелость, с которой они не побоялись признаться а своем невежестве, и за решимость во что бы то ни стало его побороть. Ей очень не хотелось заканчивать занятия, но через двадцать минут родители ждали ее к ужину. (...)

Джулия посмотрела на сидящую немного в стороне темноволосую серьезную женщину лет сорока и мягко спросила:

— Паулина, почему вы думаете, что не сможете научиться читать?

Женщина поднялась со своего места, будто обращалась к очень уважаемому и важному человеку. Говорила она с большим достоинством, но в голосе слышалась застарелая боль:

— Мой муж утверждает, что если бы я не была так глупа, то научилась бы читать еще в детстве. И мои дети считают, что я даром трачу свое и ваше время. Я пришла сюда только потому, что увидела, как быстро продвигаются дела у Розали. А ведь она, так же как и я, всегда считала себя абсолютно неспособной к учению. Вот я и решила попытаться.

Увидев, что остальные женщины согласно кивают, Джулия на несколько мгновений закрыла глаза, собираясь с силами перед тем, как рассказать, что она держала в себе столько лет.

— Я знаю, что все вы можете научиться читать. И я абсолютно уверена в том, что неумение читать не имеет ничего общего с тупостью. Я могу доказать это.

— Каким образом? — недоверчиво спросила Паулина. Джулия сделала глубокий вдох и спокойно сказала:

— Когда я приехала в Китон, мне было одиннадцать лет, но несмотря на это, читала я гораздо хуже, чем Розали после нескольких недель занятий. Поэтому я могу вас понять, как никто другой. Я знаю, что такое идти по коридору и искать нужную вывеску. И я могу описать вам все уловки, которые вы используете для того, чтобы окружающие не заметили вашей неграмотности и не стали над вами смеяться. Первой пришла в себя Паулина:

— Это правда? Вы действительно не умели читать?

— Это правда, — спокойно ответила Джулия, встречаясь с ней взглядом. — Вот почему я провожу с вами эти занятия. Вот почему я хочу обязательно достать пособия, которые помогут вам поскорее научиться читать. И я обязательно их достану, — добавила она, выпрямляясь. (...)

— Перед тем как мы расстанемся до следующей недели, давайте еще раз вспомним, почему вы всетаки решили научиться читать.

Джулия перевела взгляд на Дебби Кассиди, тридцатилетнюю шатенку с длинными прямыми волосами, выразительными карими глазами и сдержанными манерами. Ее вечно странствующие родители постоянно переводили девочку из школы в школу, до тех пор пока та не отстала настолько безнадежно, что в пятом классе вообще бросила учебу. Дебби особенно интересовала Джулию. Эта молодая женщина, несомненно, обладала прекрасными способностями и недюжинным творческим воображением. Она работала горничной, но своими манерами и правильной речью скорее напоминала образованного библиотекаря.

— Если я наконец научусь читать, то первым делом осуществлю свою давнюю мечту, — смущаясь, сказала Дебби.

— Какую? — улыбаясь, спросила Джулия.

— Вы, наверное, будете смеяться, но я хочу написать книгу.

— Мне бы и в голову не пришло смеяться над вами, Дебби, — мягко возразила Джулия.

— У меня должно получиться. Я часто придумываю всякие интересные истории и хорошо умею их рассказывать, но не могу записать»

Тут стоило бы вспомнить другую женщину, которая могла сочинять и рассказывать свои истории, настолько интересные, что люди сидели и заворожено слушали ее часами. К счастью, она могла записывать свои рассказы, и мы можем наслаждаться плодами ее творчества до сих пор. Это Карен Бликсен, автор романа «Маленькая ферма в Африке», по которой снят фильм «Из Африки». А если бы она не умела писать? Это было бы ужасно! То, что делает Джулия Мэтисон, позволяет сохранить обществу каждую полноценную личность, которая захочет выразить себя в творчестве, что было бы недоступно без грамотности. Стремление исправить ошибку общества, не обеспечившего этим женщинам возможности учиться, привела Джулию в поисках средств на учебные  пособия на то самое место в том городе, где Зак Бенедикт ожидал увидеть машину, подготовленную для его побега. Судьба, - любят говорить романтически настроенные старушки! Они встретились и он взял ее в заложницы. В подробности недели, проведенной в горном доме в ожидании вертолета, летящего в Мексику, я вдаваться не буду, только скажу, что ключевая сцена этой первой половины романа – сцена их любви у пылающего камина – написана удивительно деликатно и нежно. Ведь Зак уже чувствует необычное, ранее не испытанное чувство к этой девушке.

«Но теперь, раз уж девушка оказалась в этом доме, невозможно делать вид, что ее здесь нет. Правда, теперь, после этой застольной беседы, Заку очень захотелось поступить именно так. Джулия Мэтисон заставляла его задумываться о вещах, которых в его жизни никогда не было и, судя по всему, уже никогда и не будет. К концу недели он снова отправится в путь, и там, куда он в конце концов попадет, не будет роскошных уединенных домов в горах с уютно потрескивающими каминами; там не будет трогательных бесед о детях инвалидах с юными учительницами младших классов, у которых к тому же глаза ангела и улыбка, способная расплавить камень. Он никогда в жизни не мог себе представить, что женское лицо может так светиться изнутри, как лицо Джулии, когда она говорила об этих детях! Зак неоднократно видел, как сияли глаза честолюбивых женщин, когда они получали от него ведущую роль или дорогие украшения. Он видел, как лучшие актрисы на сцене и в жизни, в постели и вне ее талантливо и убедительно играли нежность, любовь и заботу о ближнем, но до сегодняшнего дня он не представлял, что такое возможно на самом деле.»

С кучей своих проблем, беглый заключенный,  которому надо еще выбраться из страны, а потом жить все 40 оставшихся лет под угрозой поимки, - Зак Бенедикт слушает рассказы Джулии о своих занятиях в школе, создании спортивной секции для детей инвалидов, о неграмотных женшинах – и ему это интеесно, потому что Джулия в это время преображается, зажигая его энтузиазмом. Он впервые встречает женщину, которая выполняет многие занудные вещи, вроде кухонной работы, и обладает страстью к поддержанию порядка во всем и идеальным ровным образцовым подчерком, какого давно ни у кого нет, -  и делает все это с энтузиазмом и удовольствием. Заку даже не верится, что это не притворство, пока Джулия не объясняет ему в чем дело: в детстве она стремилась к совершенству ради новой семьи.

«В то время как остальные тринадцатилетние девчонки бегали в кинотеатры на твои ранние фильмы, я сидела дома и совершенствовала почерк.

Заку такое времяпрепровождение показалось, мягко говоря, странным.

– Но зачем?

Теперь Джулия полностью развернулась на табурете и смотрела ему прямо в глаза.

– Затем, что я была совершенно неграмотна почти до двенадцати лет. Я могла прочитать только несколько слов, а писать вообще не умела, за исключением собственного имени, да и то не слишком разборчиво.

– У тебя была дислексия или что-то в этом роде?

– Нет, я просто была неграмотной от недостатка образования. Когда я рассказывала тебе о своем детстве, то не упомянула об этом.

– Сознательно? – спросил Зак, глядя, как она встает и направляется за стойку, чтобы взять стакан воды.

– Может быть, и не совсем случайно, хотя и не собиралась скрывать это от тебя. Правда забавно, что я с легкостью смогла рассказать тебе о том, как воровала, но подсознательно умолчала о том, что была неграмотна?

– Я совершенно не понимаю, как такое могло произойти. С твоим умом...

– Да будет вам известно, мистер Бенедикт, – заметила Джулия с таким забавным сознанием собственного превосходства, что Заку сразу же захотелось поцеловать ее, – что ум не имеет к этому ни малейшего отношения. Каждая пятая женщина в нашей замечательной стране фактически безграмотна. Все начинается с того, что девочка пропускает школу – то ли потому, что ей нужно нянчиться с младшими братьями и сестрами, то ли потому, что ее родители постоянно разъезжают по всему свету, – существует тысяча разных причин. Когда же в один прекрасный день она понимает, что уже не может догнать своих сверстников, то считает, что в этом виновата лишь ее собственная глупость. Каковы бы ни были причины, результат всегда один: такие женщины обречены всю жизнь работать за жалкие гроши или жить на пособие, они живут с мужчинами, которые постоянно оскорбляют их и всячески ими помыкают. И они это терпят, потому что чувствуют собственную беспомощность и считают, что не заслуживают ничего лучшего. Ты не можешь себе представить, что это значит – жить в мире, наполненном самой разнообразной информацией, которая для тебя совершенно недоступна. А я вот очень хорошо помню, что это такое. Ты живешь под постоянным гнетом стыда и страха. Стыд порой становится настолько невыносимым, что эти женщины обычно скрывают свою безграмотность. (...)

– О, Зак, ты даже не можешь себе представить, какое это счастье видеть, как они постепенно учатся читать! Как на смену страху и неуверенности приходит радость от первого прочитанного предложения. И тогда... тогда они смотрят на меня с таким изумлением! – Джулия вытянула вперед руку ладошкой вверх и мечтательно сказала:

– Учить их – это все равно что дарить чудо, которое держишь в руке.

Зак проглотил уже знакомый комок, снова подступивший к горлу, и попытался говорить как можно беспечнее:

– Вы сами настоящее чудо, мисс Мэтисон. Джулия рассмеялась.

– Нет, не я. А вот Дебби Сью Кэссиди может стать чудом. – Так как ее последняя реплика явно заинтриговала Зака, она продолжала:

– Ей тридцать лет, начиная с шестнадцати она работает горничной у миссис Нельсон. Дебби необычайно способна, восприимчива и обладает колоссальным воображением. Она хочет когданибудь написать книгу. – Не правильно истолковав улыбку Зака, Джулия добавила:

– Не нужно смеяться. Она действительно способна на это. Вопервых, потрясающе «начитана» для человека, который до недавнего времени вообще не умел читать. Она все время берет в библиотеке и слушает звукозаписи книг. Я слышала, как миссис Нельсон рассказывала об этом отцу. Она говорила, что когда ее дети были маленькими, то могли слушать рассказы Дебби часами. Именно поэтому я оказалась в Амарилло в тот день, когда мы встретились, – закончила она, забираясь обратно на табурет и возвращаясь к записям в блокноте. – Я пыталась раздобыть немного денег на дополнительные учебные пособия. Они довольно дешевые, но деньги все равно нужны.

– Ну и как, тебе удалось достать денег?

Джулия кивнула, улыбнулась ему через плечо и снова взялась за карандаш.»

Неделя в горах создала все условия, чтобы два человека полюбили друг друга, потому что их разговоры были далеки от пустой болтовни. Они узнали друг друга с самых разных сторон, откровенно рассказывая мельчайшие подробности своей жизни. И Зак был очарован этой незнакомкой, открытой, увлеченной замечательным делом девушкой. Для Джулии же это была первая любовь. Автор не собирается сразу делать героев счастливыми. Сначала она дает им пострадать в разлуке, но потом это время должно бы вспоминаться Джулией как самое счастливое, потому что твердое решение отправиться к Заку, чтобы жить с ним в изгнании, вечно скрываясь и ожидая поимки, но вдвоем, сталкивается дальше с массой препятствий. И кроме реальных, вроде сотрудников ФБР, ведущих за Джулией слежку в надежде поймать беглеца, есть еще Бабушка, та самая, которая выбросила внука за порог дома, а теперь убеждающая бедную девушку, что ее любимый Зак – сумасшедший убийца. Тут еще и настоящий убийца решил разыграть козырную карту, свалив на бросившегося в бега невинного Зака второе преступление – убийство шантажиста, соблазнившего его любимую доченьку пять лет назад. И у Джулии едет крыша. (слышишь, Настя? Ты любишь раскапывать в положительных героях что-нибудь обличающее, так вот, тут оно есть!) Но претензии не стольько к героине, сколько к автору. Как-то неубедительно она построила решение поехать в Мексику на встречу с любимым в кампании с ФБР, полицииейМексики и начальником  тюрьмы, потирающим руки в садистском предвкушении. И о чем она думала, кому верила? Любимому она явно не верила, подозревая и в обмане, и в преступлениях, и в сумасшествии. Но ладно, главное – чтобы конец был счастливый! Повторный арест, жестокое разочарование в любимой девушке, несколько синяков, ушибленных ребер, отбитые почки, сотрясение мозга – не в счет. До свадьбы заживет! Но вот со свадьбой-то тоже возникает проблема.

«- Джулия сейчас испытывает почти невыносимые угрызения совести. Хотя, если хочешь знать мое мнение, если кто и должен их испытывать, то этот мерзавец Бенедикт. Единственное, в чем провинилась моя сестра, так только в том, что предложила подвезти совершенно незнакомого человека в благодарность за то, что он якобы заменил ей колесо. А теперь двести миллионов человек, посмотревших видеозапись его ареста в Мехико, обвиняют Джулию во всех грехах, в том числе и в избиении, которое устроили эти мексиканские кретины. Те же самые люди, что ещ;е пару месяцев назад восторгались ее мужеством, теперь считают ее низкопробной шлюхой и интриганкой, изза которой пострадал совершенно невинный человек. Слава Богу, что хоть те, кто хорошо знает Джулию, не разделяют этого мнения. Правда, Китон – не самый большой город в Штатах, но даже несколько тысяч его жителей – это уже коечто. А чего стоят хотя бы эти постоянные наезды журналистов, которые продолжают охотиться за ней как стая стервятников.

Из спальни, в халате и шлепанцах, вышла Кэтрин, и по решительному выражению лица сразу было понятно, что отстранить ее от участия в разговоре не удастся. Примостившись рядом с мужем, она тотчас же заговорила о том, что считала наиболее важным:

– Когда он был в тюрьме, Джулия чуть ли не каждый день писала ему письма, но все они возвращались нераспечатанными. После того как его освободили, она пыталась связаться с ним через адвокатов, но ответа также не последовало. Хотя на этот раз ее интересовало только то, каким образом она может вернуть присланную ей машину. До тех пор пока Бенедикт не узнает... до тех пор пока ктонибудь не расскажет и не докажет ему, что Джулия не лгала и совершенно искренне собиралась присоединиться к нему в Мехико, она не сможет жить в мире ни с собой, ни с тобой, ни с кем бы то ни было. Разве вы не понимаете, что она наложила на себя своеобразную епитимью и будет нести ее, если понадобится, хоть всю жизнь?

Пол был настолько изумлен, что не сразу смог сформулировать свою мысль.

– Значит, это единственное, что не дает ей... полюбить меня? Ей необходимо официальное отпущение грехов со стороны Бенедикта?

– Насколько я понимаю, – уклончиво ответила Кэтрин, – дело обстоит именно так.

– Ну что ж, – решил Пол после очень короткого раздумья. – Если вопрос действительно упирается в это, то я его решу. Джулии не понадобится больше ждать ни шесть недель, ни даже шесть дней»

Ну, уж если ФБР бросилось устраивать любовные дела Джулии Мэтисон, мы можем спать спокойно. Хоть во всем этом и нет логики, наблюдается желание автора потянуть еще чуть-чуть и устроить-таки счастье героев, зря что ли она так чудесно описывала их любовь, даже сочинила невероятно трогательное письмо Зака из Южной Америки с признаниями: «Я читала письмо, которое он ей написал. Это – настоящая любовь. Поверь мне. По крайней мере я в этом убеждена» Макнот последовательна в своих заблуждениях по поводу умственных способностей читателей и гнет свою линию до конца, продолжая убеждать нас в том, что героиня не имела понятия, что ФБР поехало с ней на встречу с беглецом вовсе не затем, чтобы просто пожелать им счастья: «Да, она не высказывает этого вслух, но в глубине души она оскорблена тем, как он с ней обошелся. И даже ее вина, за которую она так терзает себя, не оправдывает ни его лжи насчет смерти брата, ни отказа отвечать на ее письма, ни тем более нежелания встретиться с ней, когда он сидел в тюрьме»  Ладно, не будем переубеждать автора в том, что мы всему верим. Кроме этого пункта придраться больше не к чему. Воссоединение влюбленных, объяснение с разъяренными родственниками Джулии, помолвка, свадьба – все описано очень привлекательно. На свадебной церемонии пела Барбра Стрейзанд – ни много ни мало!

А прощание со своими ученицами накануне свадьбы было очень трогательным. Нет, правда, этого у американцев не отнять, умеют они обставлять такие вещи.

«Отдав должное такту Джулии, Зак пожал руку последней из семерых учениц своей невесты и задумался о том, что же делать дальше. Положение спасла молодая женщина лет двадцати пяти, рядом с партой которой стояла коляска с ребенком. Джулия представила ее как Розали Силмет.

– Хотите кусочек торта? – выпалила она, сама удивившись собственной смелости.

– Я еще никогда в жизни не отказывался от торта, – улыбнулся Зак и отрезал себе небольшой кусочек.

– Я сама его испекла, – сказала осмелевшая Розали и запнулась.

Повернувшись к Джулии, он видел, что та не сводит глаз с Розали, беззвучно повторяя одно и то же слово:

– Как?

– Я... – женщина гордо расправила свои худенькие плечи. – Я прочитала рецепт. А Пегги, – продолжала она, кивая в сторону Пегги Листром, – когда мы ехали сюда, вслух читала все уличные указатели. – В словах Розали звучала такая гордость за себя и подругу, что Зак был тронут до глубины души.

– Розали, – засмущалась Пегги, – зачем ты все это рассказываешь? Мистеру Бенедикту это совершенно не интересно. Любой может прочитать уличные указатели.

– Ну почему же, – возразил Зак. Глядя на лица этих женщин, он был готов на все, чтобы вселить в них надежду и уверенность в себе. – Джулия рассказывала мне, что она сама очень долго не умела ни читать, ни писать.

– Она рассказала вам об этом? – спросила одна из женщин, совершенно потрясенная этим известием. Зак кивнул и снова повернулся к Пегги Листром.

– А теперь, когда вы научились читать указатели, может быть, научите и меня? Я никогда не мог до конца разобраться, что там к чему.

Ктото рассмеялся, и Зак спросил, обращаясь к женщинам:

– А кто принес пунш? Одна из них подняла руку.

– Я.

– Вы тоже прочитали рецепт?

Женщина покачала головой, но сделала это с такой гордостью, что Заку невольно стало интересно, что же он сейчас услышит.

– Это консервированный пунш. Я прочитала этикетку. И цену тоже. Это было в нашем бакалейном магазине.

– Можно мне немного?

Женщина кивнула, и Зак плеснул в свой стаканчик красной жидкости. Все происходящее настолько потрясло и взволновало Зака, что он даже пролил несколько капель на манжет рубашки. Розали Силмет тотчас же вскочила на ноги.

– Идемте, я покажу вам, где туалетная комната, и вы сможете застирать пятно.

– Спасибо, – сказал Зак, не желая обидеть ее отказом. И с улыбкой добавил:

– Я просто очень волновался сегодня перед встречей с вами. Чего доброго, Джулия бы еще отменила свадьбу, если бы я вам не понравился. – Последняя шутка явно достигла цели. Выходя из класса следом за Розали, Зак слышал позади себя дружный, звонкий смех.

К тому времени как он вернулся, женщины уже засобирались по домам. Они не хотели сильно задерживать Джулию, боясь, что та опоздает на репетицию свадьбы.

– У нас еще вполне достаточно времени, – успокоила их Джулия.

Зак, не торопясь допивавший пунш, заметил, что Розали Силмет о чем то оживленно шепчет на ухо Дебби Кэссиди, которая отрицательно мотает головой. До сих пор протеже Джулии – молодая женщина с длинными прямыми волосами – не сказала ни слова, и Зак не мог понять, почему именно о ней Джулия беспокоится больше всего. Она абсолютно ничем не выделялась среди всех остальных ее подопечных.

– Джулия, – не выдержала наконец Розали, так и не добившись толку от подруги. – Дебби Сью посвятила тебе стихотворение, а теперь не хочет его прочитать.

Зак мгновенно понял, что именно он является причиной этого, и уже открыл было рот, собираясь уговаривать молодую женщину не обращать на него внимания, но Джулия опередила его. Ее голос был одновременно и успокаивающим, и подбадривающим.

– Пожалуйста, Дебби, прочитай мне это стихотворение. Я очень хочу его послушать.

– Оно получилось не очень хорошим, – предприняла Дебби последнюю, отчаянную попытку избежать необходимости читать свое произведение вслух, при всех.

– Я очень тебя прошу.

– И оно почти без рифмы, – Дебби развернула листок бумаги дрожащими руками.

– Стихи совсем не обязательно должны рифмоваться, – возразила Джулия. – Очень многие замечательные стихи вообще не имеют рифмы. Мне никогда никто не посвящал стихов, Дебби. Ты даже не представляешь, как я польщена.

Последняя фраза Джулии окончательно убедила Дебби, и, бросив испуганный взгляд на Зака, она сказала:

– Я назвала его «Благодаря Джулии».

Дебби начала читать, и с каждым следующим словом ее голос становился все увереннее:

Забыв про пунш, Зак слушал эти наполненные любовью и признательностью строки. Он видел, как Джулия забрала у Дебби листок со стихотворением и прижала его к груди почти так же, как когдато прижимала к груди его кольцо в аэропорту Мехико.»

Удивительно, что упорное возвращение автора к теме образования не вызывает раздражения. Это интересно читать, поэтому приятно узнать, что героиня не ослеплена свадебным великолепием и в состоянии думать, что будет на другой день после свадьбы. Прагматичные американцы вообще просчитывают на сто лет вперед:

«– Я обнаружила, что Дебби уже может читать на уровне третьего класса средней школы, а у двух учениц просто средние способности к учебе, и потому они никак не могут переступить через определенный барьер. Но самое главное не это. Г;лавное, что мне удалось выяснить, – это то, что им нужна я. Человек, который верит в них и которому они небезразличны. Господи, да они просто расцветут, если появится еще один человек, который поверит в них так же, как верю я. Педагогическое образование здесь необязательно – это может быть любая женщина, лишь бы она правильно понимала стоящую перед ней задачу. Ты видел сегодня ребенка Розали. Так вот, его будущее полностью зависит от того, сможет ли Кэтрин, которая станет заниматься с ними после меня, сохранить в Розали веру в себя и убедить ее учиться дальше. Если же это не удастся, то эта девочка точно так же будет мыкаться на пособие, балансируя на грани нищеты, как и ее мать. Ты знаешь, сейчас такие группы из неграмотных женщин набираются по всей стране. Их финансируют различные корпорации, и одна из этих корпораций – она называется «Безграмотность. Преодолей ее» – разработала даже общенациональную программу. Я узнала об этом только несколько дней назад.

Слушая Джулию, глядя на ее одухотворенное лицо, Зак не знал, что лучше предложить ей – деньги или возможность создать свою собственную группу.

В голосе Джулии вдруг появились умоляющие, отчаянные нотки.

– Зак, я знаю о том, что сразу после свадьбы Рейчел отказалась оставить свою работу, и знаю, как это на тебя подействовало. И поэтому я... Я решила предупредить тебя заранее. Я хочу продолжать преподавать и в Калифорнии. Не детям, только взрослым. Зак, я очень хочу участвовать в этой общенациональной программе.

– Значит, поэтому ты так хотела, чтобы я пришел сюда , сегодня вечером? – сухо спросил Зак. Разве он мог объяснить ей, что всякое сравнение между неуемным честолюбием Рейчел и искренним, бескорыстным желанием Джулии помочь отчаянно нуждающимся в этой помощи женщинам просто нелепо и кощунственно.

Не правильно истолковав причины странной перемены настроения Зака, Джулия посмотрела на него умоляющими глазами.

– Зак, прошу тебя. Я столько всего могу дать этим женщинам. И я просто обязана им это дать. Сжав ее в объятиях, Зак горячо зашептал:

– Ты сама – настоящий подарок; У тебя больше граней, чем у того бриллианта, который сверкает сейчас на твоем пальце. И я без ума от каждой из них...»

А раз свадьбой не кончается, надо выбрать другой этап жизни, который мог бы достойно завершить историю Джулии и Зака. Награждение фильма, снятого Заком Бенедиктом премией Оскар? Хотя Макнот любит возвращаться к своим героям. В этом романе мелькали Мэтт Фаррел и его жена Мередит из романа «Рай», а фебеэровец Пол Ричардсон в следующем романе признается, что ФБР поступило с Джулией нехорошо, вовлекая в свои дела. Ага! Видимо, другие читатели тоже заметили противоречия и достали автора, а она свалила все на государственные органы. Но это не имеет  значения, потому что мы уже дочитали до конца и оценили результат. Самая скромная оценка – отлично сделанная работа! А меня очаровала концовка. Умение вовремя поставить точку – это великое мастерство! Макнот построила заключительный эпизод на патетике, но потом так ловко ушла от нее, что это достойно восхищения. Советую всем, кто не читал, обязательно прочесть роман Джудит Макнот «Само совершенство». Разочарованы вы не будете, я подготовила вас, чего ожидать и на что закрыть глаза в ожидании Хэппи Финиша, раскрывающего секрет названия романа.

«– Мне очень нравится. А почему ты решила назвать ее именно так?

– Это то как раз объясняется очень просто, – прошептала Джулия, глядя ему в глаза. – Ведь эта книга о тебе.

Зак почувствовал почти непереносимый прилив нежности. Сжав жену в объятиях, он зарылся лицом в ее волосы. Джулия была рядом с ним, когда весь мир заклеймил его как преступника. Она любила его тогда, когда ему нечего было предложить ей взамен. Она научила его прощать. Она радовалась его успехам, поддерживала его, когда он был прав, и упрямо противостояла тому, что считала не правильным. Она открыла для него совершенно новую, незнакомую жизнь, полную смысла, смеха и любви. И вот теперь она подарила ему сына.

Зак вспомнил слова стихотворения, которое однажды Дебби Сью Кэссиди посвятила его жене:

 – Не плачь, любимый, – прошептала Джулия, обвивая рукой его шею. – Ты же еще не читал моей книги. Может быть, она не так уж и плоха, как ты подумал.

И в одно из самых удивительных, мучительно сладостных, трогательных мгновений своей жизни Зак расхохотался.»