Первая победа

Карина подошла к зеркалу и вновь расплакалась от отчаянья, обняв себя худенькими тростинками-руками. Слезы текли рекою, а она лишь беззвучно всхлипывала и зажимала рот ладонью.

На нее с расстояния полуметра смотрел урод.

Большие глаза на бледном, чуть в синеву лице, с выступающими скулами, и бритая голова, покрытая платком.

Когда болезнь делает из тебя, семнадцатилетней симпатичной девочки-подростка, страшилище, это еще не так чудовищно, как осознавать, что в таком виде нужно будет появиться на выпускном.

Вот какой ад на самом деле - когда боишься саму себя, свое отражение. Когда ты смирилась с тем, что другого выбора нет, но  не хватает сил  жить дальше, или даже просто быть среди людей.

И пусть выпускной лишь формальность, ведь оценки ей поставили из снисхождения — в школу она последний год не ходила, а руководство хотело хоть как-то помочь. Но ведь она этого события ждала два года, мечтала, планировала. Уже были куплены туфли, сумочка. Хотела быть самой-самой!

А теперь сказки не будет. Какое тут чудо, праздничный вечер, когда в зеркале этот урод.

Врачи обещают, что все будет хорошо. Что еще пара курсов и все придет в норму, если организм выдержит. Вот только сколько ждать? Два дня, три месяца или может быть полгода?

Карина подошла к шкафчику и вынула из него вечернюю сумочку ручной работы. Она купила ее еще год назад, до того как ей поставили диагноз. Сейчас же сумочка была олицетворением времени, когда все было хорошо, когда она была красива, когда хотелось смеяться и танцевать. Всего того, что прошло безвозвратно.

Девушка прошла в коридор и засунула сумку в мусорный пакет, приготовленный на выброс. Сломанные мечты отправляются в помойку. На выпускной она просто не пойдет - туда не пускают таких страшилищ, как она.

- Дочка, пойдете с мамой сегодня выбирать тебе платье? - Спросил отец, выглядывая с кухни, привлеченный шорохом в коридоре.

- Нет, я устала. Я пойду,  прилягу, - привычная формулировка, которая обозначает все, что угодно и даже правду.

На кухне родители переглянулись: мама тяжело вздохнула, а отец, покачав головой, вновь закрылся газетой, которую он держал «верх ногами».

Ни минуты не сожалеть: она поступила правильно. Выкинула сумку и все тут.

- Ринуля, пойдем с тобой сегодня по магазинам: платье купим, бижутерию - попробовала мама начать разговор снова спустя несколько дней.

- Мама, разве ты не видишь что я страшная? Разве ты этого не видишь? Как я появлюсь в таком виде на выпускном? А это, мама, а это, - Карина сдернула платок, обнажая голову без волос, - я как лагерник! И не говори мне, что я красивая! Не ври мне! Там будут мои сверстники, а не только вы с папой!

- Малыш, неужели ты думаешь, что твоя мама что-нибудь не придумает? - женщина обняла свою плачущую дочку и гладила ее по худенькой спине. - Я же люблю тебя, родная! Пойдем со мной, пойдем. Может, мы ничего и не купим сегодня, но у меня есть план. Собирайся.

Они ходили по магазинам. Продавцы смотрели на девочку с недоумением, а кто-то с жалостью. Замечая это, женщина всем объяснила, что ее дочь хочет принять мусульманство и нужно самое красивое платье, чтобы убедить ее в торжестве истинной религии красоты.

В день выпускного они заперлись в комнате, и отец только слышал радостный смех двух своих девочек.

Наконец, двери распахнулась и оттуда вышла она - хрупкая девушка с легким вечерним макияжем, улыбаясь, смотрела на отца. На ногах у нее были белоснежные туфли, а длинное платье струями облегало худенькую фигуру. Привычный платок был снят, а вместо него спускались каштановые локоны.

- Красавица! Моя дочка просто красавица! Только тебе нужно вот это еще, - отец протянул ей сумочку из белого шелка. - Кто-то спутал шкаф и мусорный пакет.

Девочка чмокнула отца в щеку и засмеялась.

Мужчина вздохнул, обнимая дочку - как же мало надо для счастья. Всего лишь счастливый смех своего ребенка. А болезнь... они ее тоже победят.