Новый Орлеан.1850 год.
«Баронесса де Понтальба не обращала ни малейшего внимания на дождь, слякоть, прелести весны и светские увеселения. Она руководила рабочими, заканчивающими второй квартал зданий с ее монограммами, то увещевая, то угрожая, а то и крича на них. И на садовников, прокладывавших дорожки и разбивавших клумбы в саду на площади Джексона. И на бригады рабов, которых она наняла для постоянной уборки мусора с площади – легкомысленного разноцветного мусора, заполонившего весь французский квартал. К приезду Дженни Линд все должно быть идеально.
Плакаты на уличных тумбах возвещали о грядущих концертах, ярко выделяясь на фоне извещений о кончинах и похоронах. Репортеры городских газет дежурили на валу возле рынка на случай, если судно с певицей прибудет раньше времени. Номера отеля «СенЛуи» заполнились меломанами со всей Миссисипи, а билеты на первые концерты были проданы с аукциона в ротонде, причем цена доходила до двухсот сорока долларов. Апартаменты для знаменитости были готовы – четыре гостиные, десять спален и серебряная дверная табличка с надписью «Дженни Линд».
В пятницу седьмого февраля, как и было обещано, пароход под названием «Сокол» подошел к причалу, расположенному напротив площади Джексона. На причале и на валу собрались тысячные толпы. Люди кричали «ура!» и размахивали флажками. На палубе парохода миниатюрная женщина в темном платье и чепце подняла руку, приветствуя собравшихся. Стоящий рядом с ней экспансивный мужчина торжествующе взмахнул обеими руками. Его звали Финеас Тейлор Барнум; в свои сорок лет он уже был величайшим импрессарио в мире.
Мэри не было в толпе, собравшейся на причале и на валу. У нее было слишком много дел. Но она вышла вместе с Ханной и Альбертом на запруженную народом площадь Джексона и аплодировала вместе со всеми, когда на балконе своих апартаментов появилась Дженни Линд в сопровождении баронессы Понтальба. Приветственный клич не смолкал, пока Дженни не вышла снова. И еще, и еще – более тридцати раз.
Микаэла вышла на балкон только раз. Этого было достаточно. Она достигла своей цели. Каждый житель Нового Орлеана хорошо запомнит дома Понтальба, прежде чем Шведская Канарейка улетит.
Через Микаэлу Мэри раздобыла два билета на шестой концерт Дженни Линд.»
«Шестнадцатого февраля Мэри встретилась с Луизой возле театра «СенШарль», и они пошли на концерт. Мэри поняла, почему Дженни Линд прозвали Шведской Канарейкой. Эта невысокая, худенькая, довольно невзрачная молодая женщина стояла на огромной сцене, небрежно упершись руками в бока. Когда на рояле, стоящем позади нее, сыграли вступление, Дженни Линд подняла подбородок. Затем она раскрыла рот – и сияющий каскад чистейших звуков залил все колоссальное пространство зрительного зала. Зачарованная, застывшая публика моментально смолкла.
Когда занавес упал в шестнадцатый раз и больше не поднимался, несмотря на настойчивые овации, Луиза поцеловала Мэри в щеку.
– Не знаю, как и благодарить тебя. – Голос ее дрожал. Мэри тоже поцеловала подругу.
– Понимаю, – сказала она. – Я и сама не нахожу слов. Я уже забыла, что музыка способна сделать с человеком.»
Мэри Макалистер, совладелица маленького магазинчика на площади Джексона, терпела убытки, так как толпы поклонников не давали пройти покупателям. Но баронесса Понтальба тут же подсказала выход: Они завалили прилавок шалями, чепчиками и носовыми платками, выставив в витрине объявление: Продаются вещи Дженни Линд. В магазин ринулись покупатели.
«Он намеревался послушать, как поет Дженни Линд, и хотел узнать, что о ней думает Мэри.
Мэри сказала лишь, что для него это будет большим сюрпризом.
Она не стала делиться с ним своими впечатлениями, поскольку хотела, чтобы он пережил тот же восторг, что и она. Она была уверена, что удовольствие будет не столь острым, если он будет готов к нему заранее.»
«Зато она рассказала о той хитроумной уловке, которая пришла на ум им с Ханной, чтобы заманить к себе толпы поклонников Дженни Линд.
– Мы называем их орнитологами, – сказала она.»
Но это ведь роман, мало ли что можно там сочинить. Однако вдруг с экрана тоже прозвучало это имя: Дженни 
Линд. В нее был безнадежно влюблен Ганс Христиан Андерсен. Среди сказок, которые он придумал, мечтая о прекрасной Шведской Канарейке, - самая известная – «Соловей». Но Андерсен - реальное лицо, значит и Дженни Линд существовала (хотя Андерсен мог ее и придумать, хуже от этого она не стала бы). В эпизодах из жизни великого сказочника и не менее великой певицы, которая волей к4инорежиссера Эльдара Рязанова поет тоже сопрано (к сожалению, это далеко не Чечилия Бартоли, а ведь могли бы подобрать голос, похожий на оригинал, неужели нет достойных?), персонажи показаны несколько вольно. Но посмотреть на знаменитую певицу в фильме любопытно, хотя их свидания со знаменитым сказочником были похожи на фарсовый эпизод и не убеждали в реальности.
Сомнения разрешил справочник, и очень основательно, доказав ее реальность картинами, портретами, памятником в Стокгольме, сплетнями, фарфоровыми куклами, шведскими почтовыми марками, городским парком им. Дженни Линд и купюрой в пятьдесят шведских крон с портретом певицы. Оказалось, что в Швеции она известна так же, как Бенжамин Франклин на стодолларовой бумажке США. В Интернете о ней можно узнать массу сплетен, вроде 
той, что мать Уинстона Черчилля, урожденная Дженни Джером, была названа отцом, американским финансистом, спортсменом и большим любителем оперы, в честь Дженни Линд, с которой у него предположительно был роман (последний факт весьма спорен, так как певица отличалась высокоморальной личной жизнью, и нет никаких свидетельств о том, что они с Леонардом Джеромом были вообще знакомы). Итак:
Дженни Линд (Jenny Lind) — знаменитая певица (1820-87) родом из Швеции. Пела с блестящим успехом в Берлине, Вене и Лондоне. Пение ее отличалось замечательной красотой, легкостью и точностью вокализации. В 1850 г. такой же успех имела Линд и в Америке. Вышла замуж за пианиста и композитора Отто Гольдшмидта. Ее гастроли по Америке, описанные в романе Александры Рипли «Наследство из Нового Орлеана, прошли с феерическим успехом. В Нью-Йорке концерты собирали массу людей. Зарисовки и гравюры, воспоминания очевидцев свидетельствуют это.
С не меньшим триумфом заканчивались они и в Европе. 
Примером невероятной популярности Дженни Линд было то, что почти полвека в Китае изготавливали фарфоровые головки для кукол, придавая им портретное сходство с самыми знаменитыми и красивыми женщинами Европы. Рядом с молодой королевой Викторией в музее кукол стоит и Дженни Линд. Швеция бережно хранит память о своем Соловье. В Стокгольме есть парк с мемориальной доской над входом, названный ее именем. В центре города стоит памятник Дженни Линд. А шведские кроны она украшает в замечательном соседстве с Сельмой Лагерлёф.
Китайская фарфоровая кукла Дженни Линд. 1860's China Head Doll - Jenny Lind head,
hairstyle part in the middle, hair is pulled back into a bun, high forehead
М. де Р.
Мне понравилось!