Пранк

- Гейб, отвали.

Рыжеволосый парень снова положил руку на бедро девушки, и снова рука отлетела прочь.

- Джуэл, не дури. Будь ласонькой, идем в клуб. Ребята ждут. Ну.

Джуэл Стайрон плотнее запахнула косуху и посмотрела на вход. Там - свет, выпивка, друзья... Адреналин, движение, скорость. Вся ее жизнь.

Была.

Отчего-то сегодня утром мир поблек. Отчего-то небо нависало так же низко, как потолок комнаты в доме Китреджей, и хотелось проломить его кулаком и прокричать туда: «Эй! Есть кто живой?». Семнадцать лет, семнадцать задутых свечей, совсем как в дурацком фильме, натянутые улыбки приемных родителей и торжественный нудный обед. Поздравления, подарки, звонки, опять звонки. Гейб Уритт, ее парень, один из заправил банды «Три квартета», приехал, чтобы отвезти в клуб и отпраздновать по-настоящему. Месяц назад закон штата изменили: теперь алкоголь разрешалось продавать и несовершеннолетним, правда, в ограниченных количествах и в присутствии взрослых. Разрешили и травку – понемногу.

Гейба и его дружков закон развлек. Они уже давно прошли период влюбленности в такие смешные и детские разновидности кайфа. «Три квартета» славились своей любовью к тяжелым видам отдыха. Например, к треш-пранку. И не только.

- Слушай, не трави мне мозги, - брови Гейба угрожающе сдвинулись, рот превратился в угрюмую скобку. – Идем, есть сюрприз. Тебе понравится.

- А не пошли бы вы все... - вдруг вырвалось у Джуэл, и она вскинула голову, вызывающе глядя в колючие глаза.

- Ах ты стерва. – Гейб окаменел.

Она развернулась, направляясь к воротам – территория клуба была огорожена высоченной стеной с колючей проволокой, въезд только для своих, а камеры дежурили круглосуточно. Джуэл верила, что Гейб ее не остановит. В конце концов, он пять месяцев ее добивался, и за все время, пока они встречались, ни разу ее не обидел. Других – обижал. Часто. Жестоко. Но не ее.

- Я знаю, что Лэйтерс прикасался к тебе, - произнес сзади тихий голос. В нем был оттенок ржавчины, покрывающей нож мясника. – Вас видели в спортзале вчера, куколка. От меня не скроешься. Никуда.

На середине фразы Джуэл рванулась вперед. Ей удалось бы добежать до выхода – ворота как раз распахнулись, впуская очередной автомобиль.

Ей бы все удалось, если бы не ударившая по ногам палка. Девушка упала лицом вниз, едва успев выставить руки, и закричала от боли, чувствуя, как камни сдирают кожу с ладоней. Когда Уритт подошел и пнул ее носком ботинка, она скорчилась и закричала громче.

- Вот говнюшка, - Гейб нагнулся, схватил ее за спутавшиеся каштановые локоны и ударил – несильно, чтобы оглушить. – Поспи пока.

Сидя за рулем фургона, Ирв Клоски усмехнулся и помахал другу. Уритт не отреагировал – он стоял на парковке и курил. Затягивался крепко и полоскал дымом легкие, а зеленые глаза слезились. Не от волнения. От мартовского ледяного ветра и легкой простуды.

- И-и-и-и, дети мои, - пропел Ирв, поворачивая ключ зажигания. – Вы гото-о-о-о-вы к бу-у-у-уги ву-у-у-ги? Вы готовы слушать весь этот сраный вест-коуст-джа-а-аз?

Фургон тронулся. Привязанный к нему скейтборд необычного размера подпрыгнул и покатился, набирая скорость.

- Йо, детка, - Ирв включил любимую радиостанцию и наслаждался процессом, - йо-йо. Катись, как я, пой, как я, делай, как я! И все будет о-бал-ден-но-о-о-о!

Выехав за пределы территории клуба, фургон помчался по автостраде 85. Семьдесят миль в час. Восемьдесят. Девяносто. Сто.

Когда стрелка спидометра перепрыгнула к крайней отметке, Ирвин Клоски запрокинул голову и расхохотался.

- О да, тыковка! Скорость – это главное, бэби! И весь этот джа-а-аз!

В наступающих сумерках фары горели, как глаза спрятавшегося в кустах тарантула. Шоссе, на которое падали первые капли дождя, убегало в никуда. Горизонт исчез.

- Сара, прекрати, - Сесил Китредж устало опустился в любимое кресло, и старый кот Вустер немедленно запрыгнул на колени хозяина. Сесил столкнул его и в сердцах ругнулся.

Миссис Китредж теребила завязки фартука. Из кухни пахло выпечкой, в углу что-то бормотал телевизор. Горели и люстра, и два бра по обе стороны фальшивого камина, но в гостиной почему-то было темновато. Возможно, из-за скопившейся в воздухе напряженности и изобилия мрачных мыслей.

- Дорогой, она же влюблена в этого... этого...

- Мерзавца? – Сесил бросил свежую газету, которую не успел просмотреть ни за завтраком, ни после обеда, ни даже после ужина. – Это ее выбор. Я много раз говорил Джу, что от него пахнет нечистотами. Буквально воняет. Но она встала в позу и продиктовала свои условия. И ты, Сара, ее поддержала. Как там было? «Девочке нужно самой выбирать путь». Вот она и выбрала. Слава небесам, до совершеннолетия осталось немного, а там я с чистой совестью скину с плеч это бремя.

- С чистой совестью? – Сара невольно повысила голос, но холодный взгляд мужа остудил ее пыл, и она продолжила спокойнее: - Ты неправ. И с каких пор Джуэл стала бременем?

- С тех пор, как забыла обо всем хорошем, что мы для нее сделали. Не начинай все снова, милая, - он откинулся на спинку и прикрыл рукой глаза. Зевнул. – Хватит. Мои и твои нервы дороже ее выходок. И потом, я не...

С улицы донесся громкий звук.

Сара Китредж подошла к окну.

- Сесил! Сесил!!!

Ирвин смотрел, как два пожилых человека выбежали из дома. На подъездной дорожке мужчина остановился, всмотрелся в грязный скейтборд, заранее выставленный посередине, и вдруг упал на землю. Женщина закричала, ее округлившийся рот напомнил Ирвину о сирене.

Он неторопливо вышел, обогнул фургон и открыл дверцы багажного отсека. Джуэл вывалилась, чихая и ругаясь, как-то сумела выпрямиться и, не обращая внимания на него, бросилась к родным.

- Мама! Пап!

И замерла в ужасе. На скейте лежала ее точная копия, разорванная пополам, в крови и с выкатившимися от страха глазами. Муляж.

Ирвин Клоски, улыбаясь, сел за руль и стал аккуратно подавать назад. Розыгрыш удался. Завтра надо будет придумать что-то еще.

Что-то... свеженькое.