Библиотека:Наша прозаАвтор статьи: Мадам Де Руэ

Поцелуй луны. часть 4

Обновлено: 10.06.10 02:00 Убрать стили оформления
   
   
 

           Молодая луна

                     часть  4

 

Разлетелось в серебряные дребезги

Зеркало, и в нем – взгляд.                    

                                   М. Цветаева

                                    *     *     *

Инга заварила зеленый чай с жасмином, который любил отец, и позвала его к столу. Ему налила в синюю  пиалу, себе достала китайскую чашечку тончайшего фарфора, расписанную лотосами, подарок Андерса. Обычно Инга пила кофе, к которому ее приучила бабушка, большая его любительница, но вечерами с отцом с удовольствием пила жасминовый чай.

- Отец, ты не помнишь, с кем из востоковедов ты обсуждал смерть профессора Барсова? В Мариинском театре, когда водил Анну смотреть «Спящую красавицу»?

- Да, помню, конечно, - засмеялся Арсений Петрович, - Анютка еще завопила на весь зал, когда Аврора взяла в руки веретено, хотела предупредить ее. Нас из-за этого чуть не вывели: я ведь и так с трудом уговорил пропустить на спектакль, соврал, что ей уже пять лет. А встретил я там ученика покойного Якова Михайловича, Матвея Ландера с приемной дочерью.

- Приемной дочерью? Интересно. И что ты знаешь о ней?

- О ней? – удивился Арсений Петрович, - Да о ней я почти ничего не знаю. Так, слышал кое-что в институте. Ну, ты знаешь, такие вещи не оставляют без внимания: холостяк вдруг удочерил ребенка. Хорошая девочка, сейчас уже школу кончила. Поступила, кажется, на исторический. Ландер переживал, он-то надеялся, что она пойдет по его стопам. Он такой же фанатик, как и Барсов, занимается Пальмирой. И дочка его, я слышал, свободно говорит на арамейском.

- И давно она с ним живет? – поинтересовалась Инга, подливая отцу горячего чая.

- Не знаю, по-моему, давно, лет десять, или больше. А чем тебя так заинтересовала эта девочка?

- Я хочу познакомиться с ней. Ты устроишь мне встречу? Может, пригласить их к нам на чай? Я могу испечь что-нибудь, по-моему, пирог прошлый раз получился вполне сносный, как ты считаешь?

- Конечно, пригласим. Но пирог лучше купить в кондитерской, - добродушно возразил Арсений Петрович, - Матвей, между прочим, не так давно женился. Не будем смущать молодую жену твоими кулинарными способностями! В пятницу вечером ты свободна?

- Да, конечно, папочка, - согласилась Инга, думая о том, что до пятницы нужно выяснить об этой девочке все возможное. Это невероятная удача, что она живет совсем рядом!

 

                                          Часть 4          

Когда Вика впервые попала в Ленинград, ее изумлению не было предела. Эти громады домов, улицы, полные народа, - и машины, машины, большие и маленькие, шумные, дурно пахнущие, мчавшиеся одна за другой бесконечными потоками, словно стадо сошедших с ума быков, несущееся слепой массой куда глаза глядят. Вика в ужасе прижалась к Канарейке и не соглашалась сесть в одну из них, пока Матвей не взял ее на руки, успокаивающе шепча то по-русски, то по-арамейски, что это совсем не страшно, просто колесница без лошадей, которая повезет их домой.

Но вскоре девочка привыкла не только к машинам, но перестала даже бояться с шумом выскакивающего из туннеля поезда метро. Поселилась она в большом доме, где была странная кабинка с раздвижной дверью и кнопками, на которые нужно нажимать, чтобы выйти из нее прямо напротив двери в их квартиру. Это называлось лифтом. В квартире было светло и чисто, на кухне не было дровяной печки, как у бабы Нюси, а была совершенно непонятная газовая плита, и холодильник, и еще множество интересных и таинственных вещей. Канарейка показала девочке, как в ванной комнате бежит из блестящих кранов холодная  и горячая вода, научила пользоваться туалетом и дергать за рычаг, чтобы с клекотом хлынула из бачка вода. Вика думала, что Лиза будет всегда с ней, но оказалось, что она живет в другом доме, до которого нужно долго идти по улицам и даже переходить два раза по мостам через широкую реку Неву. Жили они вдвоем с Матвеем. Вика была рада, что он теперь рядом, это было здорово, когда тебя понимают. И вообще, он вызывал у Вики необъяснимое доверие. Она выбрала и полюбила его сразу, так же, как Митроху и бабу Нюсю.

Город, в котором теперь жила Вика, назывался Ленинград, но Матвей сообщил ей, что его еще называют Северной Пальмирой. Девочка, услышав об этом, ощутила странную боль в груди: ах, видели бы они настоящую Пальмиру, с ее дворцами среди пальм, храмами, колоннадами, стадионом! Но этот северный город был таким величественным и обветшалым, и он ей нравился. Все в нем вызывало у Вики удивление. Лиза водила ее по улицам, показывая громадные дома с непривычно большими окнами и фонари, которые светили вечером, как множество лун. Магазины поразили ее воображение. Как же они отличались от базаров, которые так привлекали девочку пиршеством красок и запахов! Здесь все было по-другому. Вика и представить не могла, что может быть вместе собрано сразу столько необычной еды: буханок хлеба, разных батонов, больших и маленьких булочек с блестящей румяной корочкой, посыпанных сверху орехами или сахаром, разнообразных банок и баночек, желтых и красных головок сыра и колбас, за которыми толпились люди. Вика понимала, что получить эту еду хотелось всем. Колбасу, наверное, любила не только она. Еще удивительней оказались магазины, где было собрано все для детей. Лиза с Матвеем однажды привели туда Вику и принялись выбирать пальто, обувь, белье, пока она не устала примерять их. По поводу пальто взрослые даже поспорили. Матвей хотел найти шубу, - тепло и добротно! – а Лиза считала, что девочке для разнообразия нужно что-нибудь легкое и яркое. Шубы не нашлось, поэтому Матвей с неодобрением смотрел, как Лиза купила красное стеганое пальто с капюшоном.

А потом Матвей поманил Вику за собой в отдел игрушек. Что такое игрушки, она уже знала, на острове видела у некоторых детей кукол и меховых медведей, пластмассовые ведерки и лопатки, правда, не очень понимая, зачем они нужны. Раньше у Вики никогда не было игрушек, кроме выточенных из кости и цветного камня фигурок льва и священного быка с рогами, напоминающими лунный серп. Теперь, у полок, заставленных куклами и яркими меховыми зверюшками, у нее разбежались глаза. Посмотрев на личико с горящими глазами, Матвей засмеялся и разрешил взять все, что ей захочется. Вика замерла, не зная, на чем же остановить выбор. Куклы были прекрасны и удивительны своим сходством с настоящей женщиной. В отличие от мраморных статуй, которых Вика насмотрелась в Риме множество, эти создания умели двигать руками и садиться, а их блестящим золотистым волосам позавидовала бы сама Диана Арицийская. А их одежда! Вику потянуло к ним магнитом. Заметив это, Лиза попросила продавщицу достать с верхней полки одну, с черными кудрями, синеглазую, в розовом шелковом платье, и протянула ее Вике. Девочка  потрогала пальцем шелковистый завиток, погладила розовые складки платья и восхищенно вздохнула. Лиза наклонила куклу вперед, показывая, как она говорит. Услышав ее «Ма-ма», Вика засмеялась. Вдруг она сунула куклу Лизе и шагнула к прилавку. Матвей проследил за ее взглядом и остолбенел. Незаметно взяв Лизу за руку, он сжал ее, призывая к молчанию. Вика показала пальцем на меховую игрушку и неуверенно произнесла: «А можно вот ее?» Лиза прикрыла рукой рот, чтобы не ахнуть: на полке, среди медведей, зайцев и собачек всех цветов и размеров, сидела кошка с бежевой бархатистой шубкой и зелеными пуговицами глаз.

- Ты не хочешь куклу? – Матвей попытался отвлечь девочку от игрушки.

Вика с сожалением оглянулась на куклу и умоляюще поглядела на него.

- Мне больше нравится эта кошка. Ну, пожалуйста! Можно? У меня была почти такая же.

- Ну, конечно! Как хочешь, детка! - ободряюще улыбнулась Лиза и пошла к кассе. Спохватившись, Матвей поспешил за ней, решив все-таки купить Вике еще и куклу.

Дома Лиза, умирая от любопытства, стала расспрашивать Вику о ее кошке.

- Я звала ее Баст. Это имя богини! – гордо пояснила девочка, - Она жила со мной в храме Атаргатис и в Баал Беке. Днем любила спать на моей постели, а ночью уходила охотиться. Я с ней играла. Если пошуршать пальмовым листом, она подкрадывалась, а потом прыгала на него.

- Ты не взяла ее с собой на Валаам?

- Она пропала, когда мы собрались в Рим. Не захотела плыть по морю. Я скучала по ней. Можно, эту я тоже назову Баст?

- Конечно, можно! –  разрешила Лиза с облегчением: хорошо, что не Шеба! Тогда она еще не знала, что там, в Пальмире, Шебой звали саму Вику.

Так у Вики оказалось два любимца: настоящий черный умница Шарбар и игрушечная кошка Баст. Шарбар теперь спал на полу у диванчика, где Матвей устроил Вике постель. Бывало, что утром он заставал пса спящим в ногах у девочки и ругал, но это мало помогало. Вскоре Матвей понял, что можно было без опасений отпускать Вику с Шарбаром погулять без присмотра. Пес не отходил от нее ни на шаг, никого не подпускал близко, издавая всякий раз угрожающее рычание, и всегда приводил ее домой. К вечеру, когда Вика уставала от лавины новых впечатлений, она садилась на пол и обнимала за шею Шарбара. Он устраивался рядом, положив морду ей на колени, и шумно вздыхал от удовольствия, когда ее ручки задумчиво гладили черные завитки за ушами. Вика шепотом рассказывала ему, что видела сегодня, где была, чему выучилась. Шарбар ласково тыкался влажным черным носом ей в щеку и норовил лизнуть розовым шершавым языком в губы. Вика смеялась и чмокала его в лоб, прямо между карих глаз. Пес зажмуривался от удовольствия и тоненько поскуливал от полноты чувств. Не один год еще сохраняла Вика потребность время от времени отгораживаться от мира в своем углу, в одиночестве и тишине, думая о чем-то своем. Она садилась на полу, обняв коленки и прижавшись к ним щекой, так что волосы закрывали лицо черной занавеской. Вика в такие минуты входила в странное состояние, погружаясь то ли в воспоминания, то ли размышляя, или мечтая о неведомом, ничего не видя и не слыша, и впускала в свой замкнутый круг только Шарбара, умевшего деликатно молчать рядом. Матвей уважал ее желание уединиться. Проходило оно так же внезапно, и снова уже слышался шум возни и лай Шарбара.

Первое время Лиза приходила почти каждый день. Вике, безусловно, хотелось, чтобы Канарейка жила с ней. Но с Матвеем ей жилось совсем неплохо. Как ни странно, но тридцатишестилетний холостяк, занятый лишь своей работой, отлично справился с непривычным положением отца-одиночки. Вика не была неухоженным ребенком, и когда Лиза заглядывала в шкаф проверить, не нужно ли что-нибудь прикупить из одежды или починить, все было в полном порядке. Поздно вечером, когда Вика уже спала, Матвей отрывался от рукописей и книг и стирал в ванной детские колготки и платьица. Постепенно он привык, что ребенку нужно есть три раза в день, и не забывал загружать холодильник продуктами. Выяснив, что Вика предпочитает простую, без изысков, еду, Матвей освоил несколько несложных блюд в дополнение к омлету, который сам ел чаще всего и виртуозно готовил. Вика старалась помочь, чем могла, и Лиза неоднократно заставала их за совместной чисткой картошки.

Обязанностью Лизы было снабжать их солеными огурцами и черемшой. Кроме того, Вику знали все коллеги Матвея и из командировок на ближний и дальний Восток привозили ей засахаренные фрукты: янтарно-прозрачную курагу, инжир, финики и похожие на ремни сушенные дольками дыни. Это девочка любила больше конфет, к которым так и не привыкла. Зато мороженое пришлось ей по вкусу. Попробовав его первый раз, Вика на всю жизнь полюбила это поразительное лакомство, похожее на сладкий снег. Иногда Матвей водил Вику с Лизой в кафе-мороженое недалеко от дома, где они с одинаковым наслаждением съедали по сто пятьдесят грамм мороженого, политого шоколадной подливкой. Вике хотелось попробовать все разноцветные шарики, и Лиза разрешала зачерпнуть по ложке из своей вазочки. Матвей казался в этой компании единственным взрослым человеком. Еще они вместе ходили в зоопарк, где Вика с изумлением смотрела на жирафов и слона, равнодушно проходя мимо львов; вместе ездили на Елагин остров гулять среди позолоченных осенних деревьев. Они приезжали домой усталые и румяные от свежего воздуха, с большими букетами желтых листьев, и набрасывались на еду. Это было здорово. Рядом с Матвеем и Лизой Вика никогда не чувствовала себя одинокой, с ними было весело и интересно.

Лиза читала Вике много книг, приносила из дома свои старые детские книжки. Хотя обучением девочки специально занимались Павел Андреевич и его ученица, молоденькая аспирантка кафедры детской психологии Лариса Савина. Она изводила Вику тестами и вопросами, но обучение проходило быстро, девочка оказалась умненькой и скоро не просто догнала сверстников в развитии, но и далеко обошла, потому что обладала не только цепкой памятью, но и бесценным опытом и знанием античной жизни. Это уж была область интересов Матвея. Арамейская речь звучала в доме не реже русской. Вскоре Вика рассказала ему все, что видела и знала про жизнь в Пальмире, Баал Беке и в Ариции.

Лиза, заставая в доме у Матвея Ларису, обычно гасла, замыкалась и торопилась уйти. Она по-прежнему скрывала, кто ее притягивает туда кроме Вики. Только дома, вечерами, она грустила оттого, что вместо одной соперницы приобрела, очевидно, другую. Под первой она подразумевала исчезнувшую Шебу, а под второй, более опасной, – Ларису Савину. Бедная Лариса и не подозревала, какую бурю своим профессиональным интересом к Вике вызывает в душе этой малознакомой странной дочери доктора Канарёва. На Матвея она почти не обращала внимания, а после занятий Ларису чаще всего встречал жених, терпеливо ожидая на улице у подъезда. Но Лиза об этом не догадывалась и думала иногда о том, что, будь ее воля, с радостью бы поменяла Ларису обратно на Шебу, выбрав из двух зол меньшее.

Было много разговоров, отдавать ли Вику в семь лет в школу. Матвей в обсуждении  участия не принимал, положившись на мнение специалистов, а специалисты, то есть Павел Андреевич и Лариса, долго спорили, выдержит ли психика ребенка простую советскую школу. В конце концов решили заниматься с ней пока дома, а чтобы привыкала к детям, пристроить в какой-нибудь детский кружок при Дворце пионеров. Вика сама выбрала хореографический, в который ходила с большим удовольствием. Лиза купила ей белое платьице, и Вика долго вертелась перед зеркалом, принимая позы и любуясь своим видом. Ярко освещенная просторная комната, девочки в белых платьях, стоявшие ровным рядком посередине, красивая музыка, - все это завораживало девочку, напоминая храмовые обряды, в которых она участвовала прежде. Вика старательно повторяла все движения, держась за палку  у стены, среди таких же девочек, и не находила ничего особенного в том, что приходится соблюдать установленный порядок и делать только то, что требовала строгая преподавательница. Хотелось же Вике совсем другого. Услышав музыку, она замирала на мгновение с сильно колотившимся сердцем, которое, казалось, рвалось из груди, чтобы кружить, как ему хочется. Но Вика с рождения была воспитана в подчинении старшей жрице. Здесь, во Дворце пионеров, это была Нина Максимовна, дома на занятиях – Лариса. Это было так естественно, что она никогда не говорила им, чего хочется ей самой.

Однажды после танцев за ней зашла Лиза. Вика обрадовалась, ибо это означало, что Канарейка что-нибудь придумала. Она иногда устраивала интересные прогулки и неожиданные встречи, превращая посещение музея или дневной репетиции в театре кукол в маленькие праздники. В театре марионеток работал художником однокурсник Лизы. После репетиции он провел их за кулисы и показал Вике, как актеры управляют куклами, дергая за ниточки, заставляют их поднимать руки, кланяться, плясать. Вика смотрела, потрясенная до глубины души, потому что в зале она поверила, будто куклы живые и самостоятельно разыгрывают для нее сказку. Девочке разрешили рассмотреть всех марионеток и даже попробовать управлять ими. Вскоре она смеялась, дергая за веревочки и заставляя весело прыгать большого серого зайца с белым хвостиком. Лизе с трудом тогда удалось увести Вику домой.

В другой раз они были на репетиции симфонического оркестра в консерватории. В перерыве Лиза позвала девочку посмотреть инструменты. Скрипка поразила Вику. Она гладила руками изящные изгибы корпуса, пальчиком коснулась струн и те ответили ей легким дрожанием. Молодой скрипач показал Вике, как нужно правильно держать ее. Скрипка была велика и детская рука еле доставала до грифа. Скрипач  дал Вике смычок и помог извлечь чистый певучий звук. Плечики девочки задрожали и она подняла на Лизу сияющие гордостью глаза. «Еще!» – умоляюще прошептала она и скрипач провел смычком еще раз. Вика прижалась ухом к деке, слушая замирающее эхо.

- Ее нужно учить музыке, - обернулся к Лизе скрипач, - У нее есть особое чутье, вкус к звукам.

- Не все сразу, с Викой сейчас работает психолог и, скорей всего, она пойдет сразу в третий класс, - пояснила та, - Пока у нее хватает времени только танцевать.

- А жаль, - улыбнулся скрипач.

Тем временем музыканты настраивали инструменты. Вика, привлеченная нестройными звуками, обернулась посмотреть и вдруг пошла, пробираясь между стульями. Как зачарованная, она встала перед флейтисткой, не сводя с нее глаз. Выведя замысловатую трель, флейтистка протянула Вике флейту. Девочка взяла ее и, повертев в руках, попробовала дунуть с торца.

- Нет, - засмеялась девушка, - Это поперечная флейта, детка. Дуют вот сюда, посмотри-ка, - и она снова издала трель, закончив ее веселой завитушкой, но Вика пожала плечами и снова внимательно осмотрела флейту, - Ты видела когда-нибудь продольную флейту? – догадалась флейтистка, -  Хочешь, я тебе дам? У меня есть с собой.

Девушка наклонилась к сумке, лежащей на полу у стула, и достала оттуда деревянную флейту, похожую на те дудочки, что рисуют в руках у Пана. Вика просияла и бережно взяла ее в руки. Поднеся мундштук к губам, девочка извлекла печальный долгий звук и продолжила мелодию, ловко перебирая пальцами по отверстиям. Лиза удивленно вздохнула, она не ожидала, что получится так красиво.

- Девочку учили играть? – спросила флейтистка, оборачиваясь к Лизе.

- Я не знаю, - развела та руками, - Вика живет у нас третий год. Наверное, раньше она пробовала играть на флейте. Но ведь она была тогда совсем маленькой!

- Я видела, как играют музыканты. Это просто! – и Вика еще раз дунула, издав нежный переливчатый звук.

Лиза залюбовалась своей любимицей. С флейтой в руках она напоминала маленькую печальную нимфу ручья с тростниковой дудочкой. Черные волосы густой волной выбились из-под гребня, обрамляя тонкое личико, покрывшееся румянцем возбуждения. «Когда она вырастет, - подумала Лиза, - будет красавицей! Так хороша, наверное, была ее мать. Надо бы сказать Матвею, что у Вики способности к музыке. Может, стоит учить ее? Плохо, что Вика не живет со мной!» Лиза подумала именно так, даже в мыслях не допустив другой вариант: плохо, что я не живу с ними. Со следующей зарплаты Лиза купила девочке флейту и нередко заставала ее дома за игрой.

На этот раз Лиза просто решила прогуляться с Викой к Летнему саду. Заглянув в раздевалку, где маленькие танцовщицы одевались после занятий, хихикая и болтая между собой, она помахала девочке рукой и та, просияв, быстро подхватила сумку с одеждой и побежала к двери. Они шли по коридору, держась за руки, и Вика крутилась и подпрыгивала, радуясь неизвестно чему. В вестибюле слышалась нежная мелодия «Голубого Дуная». Дверь в один из залов была открыта и они заглянули посмотреть, что там делается под такую замечательную музыку. Шли занятия в школе бальных танцев. Подростки парами кружились в вальсе. Среди них было несколько детей помладше, старательно вальсировавших среди старших. Вика, не отрываясь, смотрела, как непринужденно скользили по паркету пары, выполняя разные движения танца, и ей так хотелось порхать и кружиться между ними. Когда музыка смолкла, раздались хлопки, на середину вышла молодая женщина в красном платье и объявила:

- Спасибо! А теперь, может, станцуем что-нибудь повеселее? Джайв!

Каждая пара танцевала по-своему и так здорово, что Вика не могла оторвать глаз. Лиза посмотрела на нее и спросила: «Нравится?». Девочка лишь кивнула. Это было совсем не похоже на то, чему учили в хореографическом кружке. Тут была свобода, и это привлекало Вику больше всего.

- Может, ты хочешь учиться танцевать с ними? – спросила Лиза, и Вика просияла, но все-таки засомневалась:

- А разве можно? Канарейка, это, наверное, не для всех? Но мне бы так хотелось! – Вика голосом выделила «так», показывая огромность желания, и Лиза рассмеялась.

- Давай подождем, когда они закончат, и спросим.

Пока Лиза расспрашивала, берут ли в студию новых учеников, Вика в восхищении уставилась на женщину в красном. Она казалась сказочно красивой в ярком платье и с такими же яркими рыжими волосами. Вика влюбилась в нее сразу. Глаза ее удивили девочку, хотя она и не знала, что обычно у рыжеволосых глаза голубые или зеленые, а тут они напоминали крупную смородину, так же отливая черным шелком. Время от времени женщина встряхивала головой, и грива волнистых завитков рассыпалась по плечам. Она напоминала норовистую лошадку, бьющую в нетерпении копытом. Отрицательно покачав головой, женщина посмотрела на девочку, заметила ее взгляд и вдруг засмеялась:

- Пусть приходит! Попробую ее поставить с подростком, может и получится. Не ведут младших мальчиков, - пожаловалась она, - А потом уж их – хоть отбавляй, когда повзрослеют и поумнеют. Приходят, как медвежата, на ноги наступают. А девочки-то уже бабочками порхать научились, смеются над ними. Приходи, малышка, вместе будем из них мотыльков делать! Меня зовут Дина.

Вика молча кивнула головой, не смея вымолвить ни слова. Вышла из Дворца пионеров она в приподнятом настроении и до Летнего сада бежала вприпрыжку, а на аллее вдруг разошлась и повальсировалаа, подражая только что увиденным танцам. Лиза, заметив ее гордый взгляд и вздернутый подбородок, удивленно подумала, что Вика прирожденная актриса и здорово изобразила девицу-гордячку на балу.

Теперь только и было слышно дома, что про Дину и ее занятия. Матвей узнавал о незнакомых до сих пор танцах пасодобль и квикстеп. Вика стремилась показать все освоенные приемы, заставляя его повторять за ней сложные движения латиноамериканской самбы и ча-ча-ча. Матвей добродушно отмахивался, но потом понимал, что избежать не удастся, и старательно выполнял Викины требования, иногда путаясь ногами и чуть не падая. Лизу тоже пытались привлечь к этому, но та упорно отказывалась, с завистью глядя, как Матвей все увереннее и ловчее выполняет сложные танцевальные па. Через год, сдвинув стулья к стенкам и свернув старенький туркменский ковер, они вдвоем лихо отплясывали самбу. Вика порхала вокруг партнера, а он откалывал иногда такое коленце, что Лиза только диву давалась. Похоже, что Матвею самому нравилось иногда вспомнить молодость и доставить удовольствие девочке. Лиза им завидовала. Ей безумно хотелось грациозно и умело станцевать с Матвеем какой-нибудь замысловатый и темпераментный танец, или хотя бы просто вальс, скорее даже – вальс, чтобы можно было почувствовать на талии его уверенную и твердую руку и кружить, кружить, кружить Но Лиза стеснялась, боясь показаться неловкой, поэтому упрямо отказывалась принять участие во всеобщем веселье.

Не кончилась и первая зима, которую девочка прожила в Ленинграде, а она уже чувствовала себя у Матвея как в родном доме. Но едва наступило лето, Лиза отвезла ее на Валаам. И там, с бабой Нюсей, Вика снова окунулась в самобытную островную жизнь, вспомнив сразу и все, чему учила ее старуха, и байки Митрохи, и сплетни баб в монастырском дворе. Но теперь Вике тоже было что рассказать. За обедом, на который она всегда старалась зазвать Митроху, Вика любила поделиться впечатлениями о городской жизни. Митроха, застенчиво похлебав щей и промокнув последние капли хлебной коркой, которую с особым наслаждением отправлял в рот, слушал Вику со вниманием, удивляясь всему, что она говорила. Ему было чудно, что здоровый мужчина, каким запомнился Матвей, не работает, а все сидит за столом, да читает книжки, как будто ему больше делать нечего. Баба Нюся на это не обращала внимания.

Они по-прежнему уходили с утра в лес собирать травы. Вика не забыла ничего из того, чему учила ее баба Нюся прошлой зимой, и теперь азартно разыскивала редкий какой-нибудь стебелек и тащила старухе. О каждом из них баба Нюся рассказывала историю.

- Не брезгуй, Викушка, и травой подорожной, что под ногой растет. Не все гоняться за одолень-травой ведьмовской. Вот, скажем, одуванчик, у нас в деревне его звали одуй-плешь. Что, смешно? – она сама улыбнулась на Викино хихиканье, - Одуванчик, Викушка, великая трава, им и печень лечат, и запоры, и кашель, и экзему Весной он первым к нам на стол просится, потом уж крапивка идет. А то еще подорожник-семижильник, да ты сама ведь знаешь! Как коленку расшибешь – так листиком и прикрой, все и заживет. И оса укусит – помогает. Случилось мне однажды змеиный укус подорожным листом лечить. На покосах далеко дело было, вокруг – никого. Что делать? Нога опухает, синеет, я и намяла-нажевала листьев подорожника, положила толстым слоем, платком привязала, да меняла почаще, все и прошло. А Татьяна Георгиевна-то наша, экскурсовод, сок подорожника от язвы пьет. Господь человеку от каждой напасти свою травку создал. Простой репей рак вылечить может! – наставительно подняла палец баба Нюся, - Репешки лопуховые мы с тобой попозже насобираем, а там и корней накопаем. Корнем же лопуха хорошо голову мыть. Три великих корня есть: лопух, галган, - так баба Нюся называла калган, - да аир, ирный корень.

- Ой, а почему – ирный? – интересовалась Вика, которой понравилось название.

- А потому, должно быть, что попал к нам на землю прямиком из ирия, - предположила старуха, никогда раньше не задумываясь о названии растения.

- Ирий – это что? Ужасно вкусно называется, как ириска! – продолжила расспросы Вика, шагая рядом по лесной дороге на Крестовое озеро и потихоньку доставая из кошелки один за другим ржаные сухарики, круто посыпанные крупной солью. 

- Ирий – это небесная райская страна – пояснила баба Нюся и тоже потянулась за сухариком, - И слышала я от стариков-карелов, что находится он аккурат над Валаамом. Ведь по-фински остров зовется Валамо, землей Велеса. А где бог – там и рай.

- Ирий - тирий -Тир Нан Ог! – пропела Вика, - Расскажи про ирий, что там?

- Рай, он и есть рай: сад небесный. А растет тот сад из небес к земле. И охраняют его золотые драконы, а самый главный над ними – Ладон. Лежит он кольцом вокруг древа, стережет золотые плоды.

- Как это, баба Нюся, - заинтересовалась еще больше Вика, - Раз там все вниз к земле растет, то и дракон вниз головой лежит?

- Вот дурочка-то, - проворчала баба Нюся и вдруг засмеялась, покачав головой, - А и вправду, как он там лежит? Ну, лежит, так лежит. Кто его видел! На земле-то он появляется лишь в драконий год, через двенадцать лет. Тут уж берегись: как пойдут грозы греметь, да молния сверкать, дождь вызывать!

- Зачем дождь?

- А любит он воду-то. Змей же. От воды ведь жизнь идет. Лада с Лелей купаются. Под дождиком все быстрей растет, соком наливается.

- А Лада с Лелей кто? – не отставала Вика.

Баба Нюся, кряхтя, села на валун и поманила Вику присесть рядом.

- Ну, доставай картохи-то, давай уж подкрепимся, солнце высоко. Огурчик будешь? – она достала на чистую тряпицу хлеб и малосольные огурцы, луковицу, коробок с солью и принялась чистить вареную картошку.

- Ну, - нетерпеливо напомнила Вика, впиваясь в соленый огурец, - Что Лада с Лелей? Рассказывай же!

- Дай хоть кусок прожевать-то, - отмахнулась баба Нюся и неторопливо принялась за еду.

Вика напихала полный рот картошки, заела малосольным огурчиком, удовлетворенно причмокнула и захрустела черным сухариком. Баба Нюся дожевала хлеб и вытерла тыльной стороной руки рот. Искоса глянув на Вику, она усмехнулась и принялась складывать остатки еды в кошелку. Девочка настойчиво подергала ее за рукав.

- Что, любопытно? – поддразнила старуха, - Ну, слушай! Говорят, что земля наша была прежде пустынной, как и воды, что окружали ее. Родить все живое могла лишь Мать. Мать эта была Лада. Родила она себе в помощь дочь Лелю. Лада сама могла дать жизнь всему живому, Леля же учила всех тварей, больших и малых, любви, и они искали себе пару и сами рождали себе детенышей. Без Лады да Лели вновь опустеет земля. В этом великая мудрость жизни. Заключена она в золотых яблоках, что растут на  Древе Жизни. Кто их съест, тот познает всю мудрость божью и получит вечную молодость. А чтоб не достались кому попадя, яблоня та растет в воздухе, до земли-то никак не достанет. И сторожит ее премудрый змей-ящер золотой Ладон.

- Ну? – поторопила ее Вика, когда баба Нюся замолчала.

- А что тебе ну? Вот и говорят старые карелы, что ирий тот, где растет древо жизни, аккурат над Валаамом невидимый висит. А кто ж то проверит, кто увидит!

- Никто? – разочарованно протянула Вика и насупилась.

- Кому надо, тот увидит! Не нам о том знать! – наставительно произнесла баба Нюся, - может, те острова облачные, летучие и есть ирий? Все видят, а достать никто не может. Ну, пошли, что ли, чтоб засветло вернуться.

У Крестового озера в болотистых низинках они собрали цвет морошки, который помогает от многих болезней, среди которых Вику заинтересовала сахарная. Ей ужасно понравилось это вкусное название и представлялось, что лечится она исключительно сахаром да медом. Крестовое озеро лежит совсем недалеко от Дивной бухты. И Вике показалось, что в той стороне, над Дивным островом, в небе что-то мягко золотится  и посверкивает, словно золотое облачко на темнеющем небе. Зная, что баба Нюся посмеется над ее фантазиями, Вика не сказала об увиденном. На обратном пути нарезали молоденьких веточек можжевельника, который отгоняет злые силы. Вика помнила, как прошлой зимой баба Нюся зажигала в келье можжевельник на чугунной сковородке, и как сизый ароматный дымок кружился по комнате. Надо бы взять немного можжевельника домой в Ленинград. Вика не заметила, что подумала о доме Матвея как о своем. Маленькая девочка не могла еще сформулировать то, что смутно ощущала: дом ее – вечная Пальмира, ставшая Северной, а душа будет бесконечно стремиться на Валаам, землю богов, над которой простерся ирий небесный.

Вика жила на Валааме каждое лето, и Матвей радовался, что девочка отдыхает на природе, несмотря на то, что у него все никак не выходил летний отпуск. Но через три года, наконец, поехали они в настоящее путешествие на юг. Матвей повез Вику в Крым в надежде, что там она хотя бы приближенно окажется в привычном климате.

Крым – это Крым! Волшебная страна, в которой каждый находит то, что ищет. Вика с Матвеем приехали туда в августе, когда солнце выжгло весеннюю яркость красок и восстановило первозданные цвета желтеющей степи, серых камней и моря, синевой и блеском напоминавшего пустынные миражи. После первых восторгов от морских купаний они стали уходить от берега в степь. Песчаниковые холмы выступали из жухлой зелени виноградников, слепя на ярком солнце глаза, будто расплавленный металл. Невысокие кряжистые деревца арчи цеплялись ветками за камни, словно пытались вскарабкаться выше в горы. Горячий воздух источал ароматы, как резная можжевеловая шкатулка, которая дома стояла на столике у Канарейки. Ноздри Вики трепетали, вдыхая смесь зноя и морской свежести. От аромата полыни и дикого чабреца ей хотелось плакать. Лишь степные запахи и напоминали здесь Пальмиру, но сама по себе земля эта была так же прекрасна, как и две тысячи лет назад. Лазая по обрывам и углубляясь в киммерийские земли, Вика загорела, как арабка, став темно-бронзовой, и карие глаза с очень яркими белками сверкали на ее личике. На прогулке она всегда бежала вприпрыжку впереди, таща за собой Матвея.

Забравшись однажды на пологую гору, уходившую вниз к морю крутым обрывом, у подножия которого с шумом разбивались волны, Вика увидела вдруг узенькую тропку вниз к площадке чуть выше бурного прибоя. Призывно махнув рукой Матвею, девочка стала осторожно спускаться, прижимаясь спиной к камням и стараясь не смотреть вниз. Но взгляд невольно опускался к опасной глубине. Матвей, оступаясь и тихо чертыхаясь, старался не отставать. Спустившись на площадку, они обнаружили за шарообразными кустиками нежно сиреневого сухоцвета небольшой затененный грот. В гроте сидела женщина, почти скрытая под свободными складками белой одежды, и читала книгу. Она повернула недовольно голову, замотанную наподобие тюрбана белым шарфом, чтобы посмотреть на того, кто нарушил уединение, и внезапно звонко рассмеялась, увидев обгоревшую на солнце потную физиономию запыхавшегося Матвея. Она перевела взгляд на Вику и поманила ее к себе. Подвинувшись, чтобы дать Матвею место в тени, она спросила девочку:

- Ты, случайно, не гречанка? Откуда ты, детка?

- Не-а, в Греции я не была, - сокрушенно помотала головой Вика и грустно добавила, - Мы проплыли мимо. А мне хотелось бы. А ты была?

- И я не была, - призналась женщина, - Остается только читать про нее.

- Вот в этой книжке? Прочти мне немножко!

Женщина улыбнулась и раскрыла книгу.

- Я прочитаю кусочек из повести «Черное море» Паустовского, она мне очень нравится. «Говорят, в древние греческие времена жила в Херсонесе в изгнании молодая женщина неслыханной красоты. В Греции остался у нее человек любимый. Она приходила до моря и долго смотрела на турецкую сторону. Но ничего она не видела – одна волна и волна, - и год, и два, и десятки годов» 

- Херсонес – это где? – Вика тихонько подергала Матвея за рукав.

- Херсонес – это греческая колония в Крыму. Туда дальше, ближе в Севастополю, - пояснил он шепотом, - А весь Крым греки называли Скифией или Киммерией, а потом и Таврией из-за того, что местные жители именовались таврами. Черное море называлось тогда Понт Эвксинский. Слышала такое название?

- Да, я слышала, - обрадовалась Вика, - Ну, давай дальше!

- «И вот пришла ночь ее смерти. Снег падал с неба. Море лежало черное, как самая ночь, и ветер – бора – дул с севера, со злой, дикой стороны.

Женщина легла на берегу на серые камни, звала любимого человека и плакала тяжелыми слезами, но никто не ответил. Только волна била в каменья, как много годов до этого, как бьет и по сегодняшний день.

И умерла эта женщина. Звезды покатились с неба, а дельфины стаями кинулись к Греции, к теплому морю, чтобы донести до родных слух о злой ее смерти. Каждый год в ту ночь, как она умерла, плачут дельфины по всему Черному морю. Плачут и стонут человеческим голосом.

Дымченко помолчал. Я узнал в том рассказе далекий миф об Ифигении.» Ну что, понравилось? – подняла глаза от книги женщина.

- Понравилось, только это все неправда, - убежденно сказала Вика и снисходительно пояснила: - Это сказка, а на самом деле было совсем не так.

- Может быть, история приукрашена. Это ведь миф, - примирительно сказала женщина.

- Ифигения – это не миф. Она была жрицей Таврской Девы и вместе с Орестом привезла ее в Ариций. Они построили Немийское святилище и я сама видела ее там.

- Кого ты видела? – удивленно переспросила женщина, - Ифигению?

- Да нет же, Таврскую Диану. Это священная черная статуя, ростом – как я. Она упала с неба. Наверное, Великая Мать послала людям свое изображение. Ей стали поклоняться и приносить жертвы. Ее выносят из храма в ночь священных костров в тринадцатый день августа. В мой день рождения, - гордо пояснила Вика, не замечая предостерегающих знаков Матвея за спиной собеседницы.

- Вы занимаетесь с ней историей Древней Греции и Рима? – обернулась женщина к Матвею, - Не рано ли?

- Нет. С ней занимается мой друг историк, - нашелся Матвей, - Вике известна масса фактов. Но ты знаешь, - спросил он у девочки, - что это лишь одна версия. Сервий, например, писал о том, что Артемида-Диана тайком перенесла в Ариций Ипполита, затоптанного конями Посейдона, и которого оживил по ее просьбе Гиппократ.

- В Ариции его зовут Вирбий и поклоняются как Царю Леса, - согласно кивнула Вика, но доводы Матвея не поколебали ее, - Ну и что? Все равно статую Девы из Таврии привез в Ариций Орест, и первой жрицей была Ифигения.

- Ах, вы так об этом говорите, словно это не мифы Древней Греции, а происходило на самом деле, - удивленно заметила женщина, - и вы при этом присутствовали.

- У Вики богатое воображение. Вы бы послушали, как она рассуждает об античной жизни! – не удержавшись, похвастался Матвей.

-У вас замечательная дочка! И похожа на вас, - улыбнулась женщина, вставая, - Я прихожу сюда каждый день. Если хочешь, мы могли бы еще что-нибудь прочитать вместе.

Вика проводила ее глазами и обернулась к Матвею.

- Она сказала, что я похожа на тебя! А вдруг ты на самом деле мой отец?

- Как это может быть? – Матвей ласково потрепал ее по черным волосам и признался: - А знаешь, мне иногда кажется, что ты и вправду моя дочь. Ну, пошли обедать?

Вернувшись, Вика попросила Матвея взять в библиотеке томик Паустовского. Через несколько дней они в кафе опять встретили новую знакомую. Вика заметила ее за соседним столиком, пока ждала Матвея, берущего на раздаче традиционные салаты и пельмени. Женщина приветливо улыбнулась и помахала рукой. Вика обрадовалась. Женщина уже закончила есть и пила кофе. Она развернула свой стул к их столику и спросила, ходят ли они по-прежнему по окрестностям, или загорают на пляже. Вика даже засмеялась.

- Да зачем же специально загорать? Ходить интересней. А вы прочитали уже ту книгу Паустовского? Я тоже. Мне понравилось. А что вы теперь читаете? Матвей, смотри, кто это! Ты помнишь?

- Да, здравствуйте, - рассеянно кивнул Матвей, пристраивая с края поднос и переставляя на стол тарелки, - Вика, пельмени кончились. Ты котлету будешь? Там осталась только рыба.

- Да мне все равно! Я могу помидорчик с хлебом съесть, – Вика, круто посолила кусок хлеба и с аппетитом принялась за салат.

- Какой удобный ребенок! – засмеялась женщина, - Никаких капризов!

- Да, с Викой мне повезло, - кивнул Матвей, поглядев на женщину и тут только узнав в ней незнакомку из грота, - А вы уже поели? Вика, благодаря вам, прочитала «Черное море» Паустовского. По-моему, ей понравилось!

- Да, здорово, особенно про Кара-Даг! Все в точности, как есть, - прожевав, сообщила девочка, - Так все пишут? Чтобы все по правде?

- Если хочешь по правде, тогда тебе нужно читать записки путешественников. Я-то больше увлекаюсь романами, – кокетливо улыбнулась женщина, глядя на Матвея, - Грешна, люблю французские романы! А вы читали Франсуазу Саган?

- Да я, знаете ли, больше научную литературу читаю, - смущенно пожал плечами Матвей, - На остальное времени не хватает. На хозяйство с трудом выкраиваю час-другой, какие уж там романы.

О! – восторженно пропела женщина, - Вы помогаете по хозяйству? Счастливая ваша жена!

- Мы живем вдвоем с Викой, так что приходится, - Матвей собрал грязную посуду на поднос и понес к мойке.

Вышли они вместе. Женщина, назвавшаяся Светланой, ненавязчиво завладела вниманием Матвея, и тот терпеливо слушал вздор, который обычно предпочитают говорить женщины, чтобы завоевать мужчину. Светлана была не глупа и знала, что умным мужчинам нравятся наивные дурочки, а потому разливалась соловьем, смеясь иногда сама над собой. Матвей на это поймался. Когда Светлана позвала его сходить вечером в кино, он посмотрел в раздумьях на Вику и решил, что вполне может оставить ее одну на вечер. Вернулся он так поздно, что Вика уже спала. Наутро они снова встретили Светлану, и опять она отвлекла внимание Матвея, а Вике пришлось в одиночестве сидеть с книжкой. Девочка читала, хмуро поглядывая на улыбающуюся женщину. Сегодня она была в шортах и короткой майке, а широкополую соломенную шляпу держала в руках, обмахиваясь ею как веером. Неприязненно рассматривая Светлану, Вика решила, что Канарейка намного красивее. Поэтому-то все попытки со стороны женщины наладить с девочкой отношения кончились ничем: Вика была вежлива и только. Прочитав в глазах девочки осуждение и устыдившись почему-то своего интереса к Светлане, Матвей отказался повести ее на вечерний сеанс в кино, объяснив это тем, что Вика перегрелась на солнце и будет беспокойно спать. Светлана не показала сразу своего разочарования, но после второго отказа пойти с ней в соседний санаторий на концерт и танцы прекратила попытки соблазнить Матвея. На другой день довольная Вика с Матвеем опять ушли в горы вдвоем.

Странное происшествие случилось перед самым отъездом. С утра Матвей согласился наконец-то попытаться покорить вершину Кара-Дага. Вику давно мучило желание забраться на самый верх к крутому обрыву, где посверкивали разломы породы. Она надеялась найти там халцедон. На катере они уже проплывали мимо отвесных скал, упирающихся в облачную синеву, и Матвей показал Вике разноцветные пласты пород и застывшей магмы, видные в разломах кратера. Это ошеломляло, как видение космической катастрофы, и требовало более пристального внимания. Было сомнительно, что им удастся с берега подняться к самым вершинам горы. Но попытаться стоило.

Матвей соорудил бутерброды с брынзой, взял помидоры и несколько персиков, которые любила Вика. За последними домами поселка вышли на тропку, что вилась среди кустарника, обошли полуразрушенный фундамент, вокруг которого дичал сад, заросший бурьяном. Старая смоковница с искривленным стволом наклонялась над тропинкой. Вика сорвала несколько спелых инжирин и некоторое время шла молча, наслаждаясь лакомством. Ей ужасно нравилось, что внутри медовой мякоти масса весело хрустящих на зубах мелких косточек.

Тропинка кончилась у старого сарайчика и дальше они полезли в гору напрямик. Не добравшись до вершины, Матвей запросил пощады и сел на камень, уверяя, что не сдвинется с места, пока не подкрепится и не отдохнет. Вика послушно плюхнулась рядом и деловито заглянула в сумку. Расправляясь с помидорами, она болтала о том, что если повезет, привезет в школу коллекцию камней.

- А правда, что это был когда-то вулкан, как Везувий?

- Да, но это было очень давно. Раскаленная лава продавила снизу землю и скалы. Извержение было такое мощное, что раскололо гору пополам и она рухнула в море.

- Ничего себе! Вот грохоту-то было, - проговорила Вика невнятно, откусывая сразу половину персика и вытирая сок, капавший с подбородка, - Ну, пошли дальше? Может, вот за этими камнями уже обрыв?

Девочка легко вспрыгнула на скальный обломок и перескочила на другой, еще выше. Матвей ворча полез за ней. Это не было краем вулкана, а одной из трещин, расходившихся от древнего жерла. Вика стояла на выступе сглаженного временем лавового потока, из которого торчали как из воды острые обломки гранита. Она побоялась заглядывать в расселину и на всякий случай прислонилась спиной к каменной глыбе, радужно переливавшейся на солнце черно-зелеными разводами. Внезапно Вике показалось, что у нее кружится голова, как однажды на аттракционах, потому что все вокруг сдвинулось с места. Это было невероятным, но камни вокруг нее, скала под ногами, - все меняло очертания, дрожало и вспухало огненными потоками, как молочная пенка сбегающего молока. Вика испугалась, да и кто остался бы спокойным, когда из-под ног медленно растекались языки густого огня, становясь малиновыми, подергиваясь серым налетом, вспыхивая вновь. Дым стлался  понизу, завиваясь вокруг ног змейками, поднимался ветром, расходясь черными вихрями далеко окрест и закрывая солнце. Девочке казалось, что прошло несколько секунд, но в то же время все происходило, как в замедленном кино, длилось и длилось. Вдруг подземный гул усилился, несколько сильных толчков всколыхнули землю, и страшный грохот сотряс гору. Вика решила, что мир раскололся надвое, и  дико закричала, вцепившись в обломок скалы. Открыв глаза, она увидела испуганное лицо Матвея. Вокруг было тихо и солнечно – ни следа катастрофы, что прошла перед ее глазами. Матвей размахивал над ней своей футболкой, как опахалом, и радостно улыбнулся дрожащими губами, заметив, что она пришла в себя.

- Что это было? – против воли в голосе Вики слышались слезы, и Матвей поспешил успокоить:

- Это от солнца! Солнечный удар. Тебе, наверное, голову напекло. Так лучше? Жаль, воды с собой нет. Полежи, - тревожно остановил он девочку, которая резко села, оглядываясь вокруг, - Полежи еще! Голова не болит?

- Нет, не болит. А ты видел, что было с горой?

- С горой? А что с ней могло произойти?

- Ты видел, как гора раскололась? Извержение видел?

- Детка, ты слишком впечатлительная! И солнце сыграло с тобой злую шутку, - Матвей с беспокойством заметил тревогу в глазах Вики, но никак не мог понять, что ее так напугало, - Отдохни еще и отправимся, не спеша, вниз.

Вика попыталась рассказать об увиденном, но Матвей не придал значения, решив, что это фантазия. Вика и сама не могла разобраться в случившемся, позабыв, что однажды уже видела нечто подобное, когда была с бабой Нюсей на Дивном острове.

Через три дня они уехали в Ленинград. Вика пошла в пятый класс. Но в сочинении, которое традиционно задавали каждый год: «Как я провел лето», она описала все, кроме попытки покорить Кара-Даг.

 

Апрель был необычайно теплым и Вика упросила Лизу повезти ее в лес, решив, что пришла пора ландышей. Собрались внезапно, быстро намазали бутербродов, запаслись термосом с кофе. В это время на кухню вышел Матвей, писавший с утра рецензию на диссертацию, посмотрел на сборы и вдруг объявил, что поедет с ними. Лиза тут же отправила его в магазин купить шоколадок и пакет апельсинового сока, навесила на плечо мольберт, а складной стульчик разрешила нести Вике. Поехали «методом тыка» на ближайшей электричке, отправляющейся с Финляндского вокзала. Первой была сосновская, они еле успели вскочить в вагон. Электричка была полна энтузиастов, спешивших на свои «сотки» с саженцами, черенками и рассадой в пластиковых стаканчиках. Разговоры вращались вокруг удобрений, семян и парников. Захотелось поскорее выйти, чтобы не нарушить романтического настроения банальной прозой жизни. В Кавголово толпа садоводов разделилась на ручейки, растекающиеся по тропинкам между дачами, хорошо видными сквозь редкую молодую листву. Матвей предложил посмотреть большой кавголовский трамплин, но они заплутали в улочках и проходах между участками и вышли вдруг на крутой спуск к озеру Хаппоярви.

Лиза и Вика одновременно восхищенно вскрикнули и стали осторожно спускаться по обрыву вниз, к воде. Лиза нашла замечательный пригорок, с которого видно было озеро и островок, поросший тонкими березками, и тут же уселась рисовать. Вика спустилась к воде исследовать берега. Матвей сбросил куртку и сел на солнышке, щуря глаза и откинувшись на локоть. Прогретый воздух гудел от первых весенних пчел. В береговых зарослях затренькала птичка. Отяжелевшие веки закрылись сами собой, и разбудил Матвея лишь веселый крик Вики. Он вскинулся, растерянно оглядываясь, и заметил, что Лиза рисует, бросая быстрые взгляды поверх мольберта, но ему даже не пришло в голову, кого она рисует. Прикрыв глаза, он наблюдал за ней и думал о том, что Лиза среди весенней природы напоминает Примаверу Боттичелли.

Вика нарушила идиллию сонной полуденной тишины, примчавшись с первым желтым соцветием мать-и-мачехи, сунула его Лизе и заявила, что проголодалась, а возле воды полно распустившейся вербы. Матвей встал помочь Лизе организовать импровизированное застолье и заметил, что она прикрыла этюдник снятым с шеи шарфиком. Еда на свежем воздухе показалась божественно вкусной. Расправившись с бутербродами и выпив сока,  Вика получила свою шоколадку, съела ее не торопясь и наслаждаясь каждым кусочком, облизнула с пальцев растаявший шоколад и принялась уговаривать Лизу пройти с ней по берегу в поисках цветов.

Они ушли, держась за руки, а Матвей, с хрустом потянулся и решил тоже побродить до отъезда и нарезать своим девушкам вербы. Проходя мимо лизиного этюдника, он приподнял шарфик посмотреть на ее работу и вдруг обалдел: на листе картона на пригорке у озера спал он сам, откинувшись на локоть и согнув колени. И в этом не было ничего удивительного, если бы  не одна деталь, не сразу бросившаяся в глаза. Из штанины джинсов выглядывали вместо его кроссовок копыта, поросшие у основания жесткой курчавой шерстью, а внимательно вглядевшись, Матвей заметил на голове намек на рожки. «Послеполуденный отдых фавна» конца двадцатого века! Это было так здорово и так органично, словно рисунок был реальностью, а то, что у Матвея на самом деле вместо козлиных ног обыкновенные - как раз неудачная выдумка. Он непроизвольно провел рукой по волосам, оглянулся, не видит ли кто, и быстро опустил шарф на место. Срезая веточки вербы, покрытые нежными пушистыми соцветиями, Матвей раздумывал, что это Лизе пришло в голову изобразить его фавном. Разглядела ли она в нем глубоко скрытые желания или наоборот, сама мечтает о такой метаморфозе? Он стыдливо фыркнул и покраснел. Тут нужен был специалист по психоанализу, но обратиться за разъяснениями к Павлу Андреевичу он по весьма понятной причине не мог.

Вика и Лиза вернулись в венках из желтых весенних цветов и устроили игру в догонялки. Разбегаясь в стороны от широко раскинутых рук Матвея, они хохотали и визжали от восторга. Матвею удалось схватить Вику и он подбросил ее в воздух, а та радостно болтала ногами. Неожиданно развернувшись, Матвей поймал Лизу и она так вскрикнула и рванулась, словно оказалась в руках у настоящего фавна. Вика запрыгала вокруг, вопя: «Попалась! Попалась!» Матвей почувствовал вдруг, как у Лизы колотится сердце, и от неожиданности отпустил. Она залилась краской. На обратной дороге Матвей по очереди помог им взобраться на крутой откос, да так и не выпустил лизиной руки. Вика тут же повисла на другой, и они пришли к электричке, шагая в ряд, как ходят обычно семьей, с женой и ребенком. В вагоне Вика разомлела и устало привалилась к Матвею, а он обнял их обеих, отчетливо ощущая, как напряжена  Лиза. Так она и сидела, выпрямившись, чуть дыша, надеясь, что Матвей не уберет руку, и мысленно кляла себя на чем свет стоит за неумение расслабиться и взять от ситуации все, что можно.

 

На другой день Лизе нужно было зайти в реставрационные мастерские и она отправилась туда привычным, хоть и не самым коротким студенческим маршрутом: на трамвае до Стрелки и дальше пешком по набережной. Закончив институт, она скучала по Неве, поэтому прежде чем идти в мастерские, спустилась к воде, которая короткой волной плескалась у сфинксов, бесстрастно смотревших на северную студеную реку, что так отличалась от Нила среди знойных песков и папирусных зарослей. Вода солнечными бликами слепила глаза и Лиза прикрыла их ладонью, разглядывая сфинксов. Легко ли им стоять тут под негреющим солнцем? Их ведь не спросили, хотят ли они отправиться на край света, из привычного теплого Египта в эту Северную Пальмиру! А ведь Вика, как и эти сфинксы, тоже оказалась здесь по капризу судьбы и скучает по сухим жарким ветрам и теплым звездным ночам. Лиза даже споткнулась от неожиданности, поймав себя на этой мысли. Она взглянула в лицо одному из сфинксов, разглядывая словно впервые. Каменный лик равнодушно уставил взгляд на нее, но видел лишь  время, что бежит мимо, омывая пьедестал своими незримыми волнами. Этому непостижимому существу было все равно, где стоять: там ли, здесь ли, и Лизе показалось, что если б он захотел, давно бы перенесся в другой мир. Но какая разница, где наблюдать за временем, от которого тоже устаешь, как и от людей, что суетятся внизу почти четыре тысячи лет.

Лиза вспомнила, как впервые привела сюда Вику. Девочка увидела сфинксов издали и пошла к ним, не глядя по сторонам. Лиза едва успела схватить ее за руку, чтобы перевести через дорогу. Вика, задрав голову, стояла внизу, у кромки воды, и расширившимися глазами неотрывно смотрела в раскосое лицо. Лиза заметила вдруг, что девочка дрожит, и испугалась. Вика не глядя нашла ее руку и крепко сжала, сделав левой рукой отвращающий знак. При этом она выкрикнула несколько слов по-арамейски и отвернулась, спрятав лицо в лизину шубку. Лиза хотела спросить Матвея, что значат эти слова, но когда они вернулись домой, не могла их вспомнить.

Лиза так задумалась, что забыла, зачем пришла к Академии художеств.

- Привет, Канарейка! Спой, светик, давно не слышал твой голосок! – послышался сзади ехидный мужской голос, и Лиза, очнувшись, радостно улыбнулась.

- Насмешки, как всегда! А я уж заскучала без твоих поддевок, Марков. Ты так поздно на работу, или уходишь уже? Я ведь к вам за консультацией. Ты большой специалист по консервантам, посоветуй, чем лучше зафиксировать отслоившийся красочный слой. Случай сложный, - Лиза подхватила бывшего однокурсника Стасика Маркова за рукав куртки и потащила к дверям института.

- Полегче, Канарейка! У меня обеденный перерыв, я только собрался роскошно похлебать ухи на полученный левый гонорар. Пойдем со мной? Угощаю! – Марков, ловко перехватив инициативу, взял Лизу под руку и увлек в сторону кафе, где обычно отмечались все их студенческие праздники.

Они уселись в полутемном зале, про который ходили шутки, что света там ровно столько, чтобы едок не разобрался, что ест, и Стасик начал бесплодные переговоры с официантом, выискивая съедобные блюда в цветисто составленном меню. Бывалый официант стойко хранил секреты кухни и на вопросы, а что такое «Адмиральское ассорти», «Девятый вал» и «Мечта матроса», односложно буркал: «Мясо» или «Рыбное филе». В конце концов, Стасик воздел глаза к потолку и попросил «простой осетринки с хреном». Официант повел на него сонными глазами и сообщил, что сегодня у них минтай.

- Да я и не сомневался! Вот только кошку дома забыл, - жизнерадостно сообщил Стасик и осуждающе глянул на прыснувшую Лизу, - Тогда давайте того, во что нельзя подмешать минтай и мышьяк. Цыплята жареные натуральные, салат из квашеной капусты. У них тут капустка – самое съедобное, с клюквой и яблоками.

- Цыпленок-табака два раза, - записал уставший от балагана официант, - Салат два раза. Пить что будем?

- Что будем пить, Канарейка?

- Я ж на работе!

- Да где ж еще пить-то! – искренне удивился Стасик и вдруг вспомнил: - Чуть не забыл, сегодня пьем у Сафронова. Тогда минералки, - скомандовал он, - непременно в стеклянной бутылке и открыть прямо здесь.

- Круто! – восхитилась Лиза, когда официант неторопливо направился к стойке, - Пожалел бы беднягу, он прямо позеленел.

- Бог пожалеет! А о себе можем побеспокоиться только мы сами. Я здесь уже собаку съел. И в прямом и в переносном смысле. Ты, Лизка, видать, на домашних хлебах позабыла студенческую обжорку. Ты, кстати, тоже приглашена на сегодняшнюю попойку к Сафронову, он просил всех наших собрать.

- По какому поводу?

- Так женится! Все уж разводятся по второму разу, а Мишуня только собрался жениться. А помнишь, Канарейка, он ведь в тебя был влюблен. У вас что, ничего не получилось тогда?

- Когда? – растерянно спросила Лиза, - Я ничего не знала!

- Ну да, ты ведь была такой чокнутой недотрогой, Мишка подступиться боялся. Думал, - у тебя кто-то есть. Ведь был? Теперь-то что скрывать?

- Был, - призналась Лиза и сглотнула комок в горле.

- А сейчас? Ну давай, Канарейка, колись! Ведь по тебе никогда не скажешь: примерная папенькина дочка!

- И сейчас остался, - упавшим голосом призналась она.

- А что так кисло? Надоел – бросай, бери другого! Ты сейчас выглядишь на все сто. Правда-правда! Вот те крест! Сафронова даже жалко: искушение Святого Михаила.

Лиза торопливо перевела разговор на работу. Когда в мастерской она уже укладывала в сумку флакончики с реактивами, Стасик еще раз взял с нее слово, что обязательно придет вечером. Лизе хотелось повидать однокурсников и она с легким сердцем согласилась, не очень-то поверив в болтовню про прошлые сердечные муки Миши Сафронова. Она не могла вспомнить, как он на нее смотрел и как танцевал, затаив дыхание и крепко прижимая за плечики. Она ничего не замечала тогда, заполненная до макушки безнадежной любовью к Матвею. Остаток дня Лиза раздумывала, идти или не идти. Студенческий разгул она никогда не любила и старалась по возможности уклоняться, но увидеть всех и узнать, что теперь поделывают, – хотелось. Пойду, - решила Лиза и мстительно усмехнулась, - сколько можно сидеть вечерами дома. Ему-то все равно, что я делаю! Вчера гуляли-гуляли, держались за ручку, а приехали - и «До свидания, Лиза». Лиза вспомнила, как он непринужденно обнял их с Викой в электричке, и передернулась от разочарования Дома она вымыла голову, попыталась уложить волосы с помощью фена и даже чуток подкрасилась. Лизу разбирало желание устроить себе грандиозный выход, чтобы доказать Вот тут она запнулась, не желая даже в мыслях четко сформулировать, кому и что желает доказать, и упрямо притопнула ногой. Лиза надела белое полотняное платье с кокеткой, отделанной шитьем, в котором выглядела юной и беззащитной, совсем не думая о том, что в белом должна бы на этой вечеринке быть невеста. На улице было так по-летнему солнечно и тепло, что Лиза накинула легкую ярко-голубую ветровку и летние босоножки на каблучке.

Вечеринка была в большой коммуналке в старом доме у площади Труда. Лиза стояла у окна, выходившего на Новую Голландию, и думала, как бы можно было роскошно отреставрировать старинный комплекс, и стал бы он – просто картинка! «Эй, Канарейка, не сачкуй! Давай на кухню, помогать» - прокричал кто-то в открытую дверь, и Лиза безропотно пошла помогать накрывать на стол. «А кто говорил, что невесты сегодня нет? Вот вам невеста без места! Бедный Мишуня!» – встретили ее ехидным замечанием однокурсницы, у кухонной тумбочки нарезавшие в большую миску салат оливье. Лиза густо покраснела и принялась резать хлеб и колбасу. Застолье получилось шумным. Когда все было съедено и выпито, сдвинули к стенке столы и стулья и включили погромче магнитофон. Лизу приглашали танцевать и она все веселей улыбалась парням и даже начала неумело кокетничать.

Вечеринка достигла той стадии, когда как-то забывается сам повод для веселья. Всем хорошо, на середине комнаты парочки под музыку переминаются в тесных объятиях, кто-то уже целуется в углу. После шампанского у Лизы шумело в голове и временами становилось беспричинно весело. Второй танец подряд она танцевала с Мишей Сафроновым, с удовольствием слушая вздор, что он шептал ей на ухо. Его руки все крепче сжимали ее талию, блуждали по спине, лаская тело под тонким полотном, и Лизе это было так приятно, что она прикрыла глаза, на время забыв, где она и с кем. Когда мужские губы коснулись ее губ, она задохнулась от неожиданности и непроизвольно подалась вперед, отвечая на поцелуй.

- Лизонька, выходи за меня замуж!– зашептал он, не отрываясь, - Давай уйдем куда-нибудь Пошли, пошли!

Еще не очнувшись от поцелуя, Лиза изумленно посмотрела на Сафронова:

- Мишенька, очнись! Ты в своем уме? Ты ведь женишься на другой! - она смущенно огляделась по сторонам, не заметил ли кто-нибудь странное поведение жениха, но всем было не до них.

Миша крепко схватил ее за плечи и встряхнул: - Да я люблю тебя! Я с ума по тебе схожу! Я хочу тебя, понимаешь? Снова ты меня мучаешь! Чего опять пришла душу бередить?

- Извини – растерянно пролепетала Лиза и побежала к двери.

Схватив ветровку, она выскочила на улицу и вскрикнула от неожиданности: ноги ее оказались по щиколотку в снегу. Никто и не заметил, что за окном внезапно все потемнело и огромная снежная туча закрыла полнеба, принеся почти зимний холод. Влажные хлопья снега покрывали землю, молодую траву, тяжелыми липкими шапками лежали на ветках деревьев, сгибая их почти до земли. Молодая листва выглядела такой беззащитной под покровом снега. Лизу тотчас же облепило со всех сторон. Ветровка мгновенно промокла, влажный подол липнул к коленям. Ноги начали мерзнуть и Лиза пожалела, что ушла так поспешно. Но делать нечего. Теперь нужно было решить, куда идти: на трамвай, или на троллейбус, которых пока дождешься в это время, можно превратиться в снеговика. Ближе всего было добежать к Матвею. Не думая, который теперь час, Лиза заспешила по Галерной к Исаакию. Когда она добралась до дверей, то так замерзла, что даже не подумала, как выглядит в мокром платье, продрогшая, с покрасневшим от холода носом.

Матвей засиделся над рукописью статьи, которую давно пора было сдавать в печать. Вику он с трудом отправил в постель, проследив, чтобы она не читала тайком, с фонариком под одеялом. Хорошо бы и самому лечь спать, но приходится наверстывать время, упущенное в загородных прогулках. Матвей подумал, что надо бы сварить еще кофе, чтобы не уснуть за столом, и тут коротко позвонили в дверь. Удивившись, кого это принесло так поздно, он встал, потягиваясь, и пошел открывать. Под дверью с жалким видом стояла Лиза, похожая на мокрого цыпленка. Матвей поддался импульсу, особо не раздумывая, втащил ее в прихожую и обнял, закутывая распахнутыми полами шерстяного домашнего жакета. Лиза дернулась от неожиданности, но непроизвольно потянулась к желанному теплу, не сразу ощутив заледенелой кожей близости  его тела. Он почувствовал, что ее сотрясает мелкая дрожь, и обнял покрепче, не подумав о том, что эффективнее было бы закутать в одеяло или согреть в горячей ванне. Его рубашка стала мокрой от ее платья, но Матвей не мог отодвинуть прильнувшее к нему замерзшее девичье тело. Лиза в стремлении согреться уткнулась холодным лицом в распахнутый ворот рубахи и вдруг вдохнула его запах, ни с чем не сравнимый запах мужского тела, сигарет и лосьона. Тут же вернулась способность кожей ощущать сквозь два слоя мокрой одежды его горячее тело. Это было уже слишком для ее нервов. Лизе захотелось бежать от соблазна куда глаза глядят, или вот так остаться стоять в его объятьях до конца жизни. Она судорожно вздохнула и чихнула.

- Ну что мне с тобой делать? – в отчаянии воскликнул Матвей, - Ты же заболеешь! Нужно растереться водкой. И выпить для согрева.

- На сегодня мне хватит, - помотала головой Лиза, - Лучше горячего чаю.

- Но сперва сними мокрую одежду, - скомандовал Матвей и, не выпуская из объятий, повел в комнату.

- Но как же - растерялась Лиза, - Матвей, может, мне лучше поехать домой? Я вызову такси. Вот только согрею немного ноги.

- Боже мой, ледышки! – тревожно воскликнул он, присев на корточки и снимая с ее ног промокшие босоножки, - Немедленно в ванну!

Лиза стащила с себя мокрое холодное платье и с наслаждением залезла в ванну, включив воду погорячее. Закрыв глаза, она расслабилась, постепенно согреваясь, и тут же мысли ускоренно понеслись в голове, не давая сполна насладиться комфортом. Он пожалел ее, как продрогшего кутенка? Но зачем же тогда так обнимал? Достаточно было укутать в старое одеяло. И что же ей теперь делать? Согревшись, ее потянуло в сон и безразличие накатывало волнами, сменяясь вспышками мучительной неуверенности. Лиза вылезла из воды не раньше, чем ее кожа приобрела нежно-розовый цвет. Одев темно-синий махровый халат хозяина дома, она вновь оказалась во власти его запахов и лихорадочное волнение окрасило щеки густым румянцем. Повесив платье сушиться на батарею, Лиза робко выглянула из ванной.

- Иди скорей сюда! – донеслось из комнаты и она решила: будь что будет.

Матвей усадил ее на диван, набросил шотландский плед, сел рядом и протянул чашку.

- Я добавил лимон и рому. Сахара достаточно? А теперь расскажи, что это тебя понесло в такую погоду гулять?

- Да не гуляла я! Однокурсник женится и устроил прощальную вечеринку, - Лиза запнулась, не желая объяснять все, что произошло между ней и женихом. Это ведь смешно: никто не поверит, что кто-то может забыть про невесту, наверняка красотку, и предложить ей такое! Уж Матвей-то наверняка не поверит! Лиза снова покраснела. От горячего чая ей стало совсем жарко и она распахнула плед. Он посмотрел на нее и впервые заметил, что ее потемневшие глаза стали яркими и почти синими. Осторожно отводя с лица влажную прядь, Матвей коснулся щеки, залитой жарким румянцем и поразился тому, что сам краснеет. Господи, что же происходит! – подумал он изумленно, невольно еще раз коснувшись ладонью ее щеки, - как я раньше не видел, какая она прелесть!

Лиза, уставшая бороться со своими чувствами, опустила голову на его плечо и порывисто вздыхала, наслаждаясь близостью. Под ее губами билась жилка, и глухо вторя ей, часто стучало его сердце. Лиза удивленно констатировала, что Матвей тоже взволнован. Ему оставалось лишь потянуться губами, чтобы поцеловать ее. Он видел ее полураскрытый рот с подрагивающими уголками, и колебался несколько секунд, не будет ли это попыткой использовать ее слабость и беззащитность... Матвей вдруг вспомнил, как она изобразила его фавном. Что это, - предупреждение об опасности или знак действовать соответственно? Господи, только бы не ошибиться! Яростный кошачий крик за окном спас его от постыдного малодушия. С облегчением Матвей рассмеялся и заметил: «Вот так кошачий концерт! А вдруг это Шеба вернулась? Пойти что ли, посмотреть?» Лиза резко выпрямилась и вскочила с дивана, запахивая халат.

- Я пойду! Спасибо тебе, но мне пора домой.

- Постой-ка, как же ты пойдешь? – растерялся Матвей, не ожидавший такой резкой реакции, - Ведь одежда вся мокрая! Ложись-ка ты с Викой, а утром я позвоню Павлу Андреевичу, что ты ночевала у нас.

Лиза, чувствуя, что больше ни минуты не выдержит рядом с ним, покорно кивнула и скрылась в Викиной комнате. Не снимая халата она прилегла с краешку и лежала, не смыкая глаз, ожидая, когда заснет Матвей. Оставаться здесь до утра она не могла. Глядя полными слез глазами в потолок, Лиза вновь и вновь переживала мгновения позора. Кошка ему дороже меня! – думала она, стараясь не всхлипывать громко, чтобы не разбудить Вику. – Ну почему, почему так случается именно со мной. В такой момент! – Лиза никак не могла понять, как получилось, что она поверила в его чувства. Ведь он чуть не поцеловал ее! Проклятая кошка, если бы не она – он бы и не вспомнил о Шебе. Лиза даже застонала от разочарования.

- Канарейка, у тебя что-нибудь болит? – услышала она шепот Вики, - Ты почему плачешь?

- А ты что, не спишь? Спи, пожалуйста, у меня ничего не болит.

- Почему же ты плачешь? – Вика провела пальчиками по мокрой щеке.

- Это ничего. Просто я попала под снегопад.

- Канарейка, какой снегопад, что ты придумываешь? Тепло же на улице!

- Тепло, тепло, а тут вдруг снег и холод. Так всегда бывает: только что-нибудь хорошее произойдет, сразу какая-нибудь гадость случиться! – с горечью пояснила Лиза.

Вика недоверчиво хмыкнула и босиком побежала к окну – посмотреть, правду ли она сказала. Убедившись, что под окнами все белым-бело, Вика прыгнула в постель и свернулась калачиком поближе к Лизе.

- Вот тебе и лето! – пробормотала она разочарованно, - А как ты думаешь, это уже насовсем зима пришла, или растает еще?

- Растает! – пообещала Лиза, не очень-то веря, что может опять вернуться солнце и счастье, - Спи, детка!

Подождав, когда Вика спокойно засопела, выставив из-под одеяла лишь нос, Лиза тихонько встала и бесшумно пробралась в ванную. Натянув полусырое платье, она зябко передернулась, взяла в руку босоножки и на цыпочках вернулась в прихожую. Лиза старалась не произвести ни звука, почти не дышала, но когда щелкнул дверной замок, вспыхнул свет и Матвей, одетый, словно еще не ложился, спросил, куда она собралась.

- Домой! – только и ответила Лиза, выскакивая за дверь.

Он догнал ее на лестнице и накинул на плечи свой теплый плащ.

- Я провожу тебя?

- Нет! – выкрикнула Лиза и бросилась прочь, потому что не могла уже сдержать слез.

После этого она долго не приходила к ним. Вика не спрашивала у Матвея, почему нет Лизы, но он чувствовал себя виноватым. Потом это забылось, и они с Викой снова стали встречаться после школы и ходить в музеи или в парк. Но Лиза теперь всегда держала дистанцию и приходила только к Вике.

 

За зиму Вика вытянулась, но сохранила детскую загадочную привлекательность, одним прыжком миновав стадию «гадкого утенка». Движения гибкого тела были по балетному изящны и точны, словно она не шла, а танцевала. Черные русалочьи волосы струились вдоль матового лица, но на солнце они отливали огненной рыжиной, что было очень странно. Иногда, чтобы не мешали, Вика небрежно скручивала их в узел на затылке, скрепляя гребнем слоновой кости, подаренным ей Лизой. Она по-прежнему ходила в школу бальных танцев и частенько возвращалась домой в сопровождении своих партнеров-старшеклассников, пытавшихся выглядеть бывалыми и взрослыми рядом с девчушкой. Но в студии, самозабвенно танцуя с ними танго и вальсы, она выглядела старше, и это вводило их в заблуждение. Они никогда бы не признались, что Вика просто им нравится. Матвей, замечая, как вокруг нее постоянно крутятся старшие мальчишки, хмурил брови. Лиза, с которой он поделился своими опасениями, насмешливо пожала плечами и поинтересовалась, не думает ли он воспитать из девочки монашку. Ну конечно - нет! – возмутился он, - но девочка должна получить соответствующие понятия в жизни. Свобода не всегда доводит до добра! И потом, Вике еще рано думать о мальчишках. Смотри, чтобы поздно не было, папочка! – заметила Лиза и ее ироничный тон задел за живое.  В такие моменты Матвей остро чувствовал свою несостоятельность в роли отца и ужасно боялся сделать что-нибудь не так.

Баба Нюся тоже заметила, что Вика повзрослела, когда та приехала на каникулы на Валаам.

- Скоро, скоро тебе на венках гадать! – усмехнулась она, оглядывая девочку, когда они раздевались перед сном, - А я тебе и так скажу: не будь дурочкой, да не торопись схватить то, что с краю лежит. Твоя судьба за тридевять земель. Слышь, Викуша? А год твой – драконий. Дождись свой час, второпях не потеряйся.

- Ты о чем это, баба Нюся? – Вика сделала вид, что не понимает, но все-таки рассмеялась, - Матвей мне через день нравоучения читает, и ты туда же! Да у меня и в мыслях ничего такого нет. Я еще маленькая!

- Маленькая, да удаленькая. Чародейная ты девка уродилась. Поди, парни и сейчас уже увиваются? Ну че глаз опускаешь, признавайся!

- Ну, увиваются. Да я ж с ними танцевать учусь, вот и увиваются. Это просто так.

- Ну и хорошо, - вздохнула удовлетворенно баба Нюся и размашисто перекрестилась, - Господи, охрани-укрепи, не дай пропасть. К стенке ляжешь? Я свет тушу.

Наутро Вика вспомнила разговор и попыталась расспросить бабу Нюсю поподробнее и про драконий год и про тридевять земель, но та отмахивалась да отмалчивалась. С ней вообще трудно стало говорить: старуха часто отвечала невпопад, а то и вовсе молчала, будто не слышит. Она изменилась с прошлого года, заметно постарела и шаркала ногами, чувствовалось, что им трудно носить грузное тело. Но спину баба Нюся по-прежнему старалась держать прямо. В поселке давно уж решили, что она свихнулась, особенно когда начинала грозить кулаком и бормотать совсем непонятно о том, что в урочный час окажется, будто все живые давно уже навьи. Слушал ее лишь Митроха, да еще от нечего делать два-три мужичка, которым спьяну давно уж виделся судный день. Остальные отходили, качая головами и вертя пальцем у виска. Детвора, подражая взрослым, тоже вносила свою лепту, шумно передразнивая и обзываясь бабой-ягой и чокнутой. Баба Нюся плевала в землю и уходила в дом, ворча под нос. Увидев все это, Вика испугалась за ее рассудок. Она поймала пару зачинщиков и устроила им встряску, пригрозив отколотить как следует, если не прекратят. На время, пока Вика жила на острове, детвора затихла.

Но часто Вика ловила ясный, знающий и хитрый взгляд старухи, и на душе становилось легче. Мало ли что другие говорят, на самом деле баба Нюся оставалась прежней. Иногда и не ждешь, а она вдруг как скажет что-нибудь, что и в голову не приходило, - вот тебе и сумасшедшая! И в хозяйстве у нее был такой же порядок, как всегда. Травы, аккуратно перевязанные в пучки, сушились под потолком, как в прежние годы. Вика помогла заготовить калган и брусничный лист, потом они вместе солили огурцы. С Митрохой съездили в Сортавалу за сахаром для варенья и, уезжая домой, Вика попросила его набрать клювы и грибов на зиму, да и вообще - приглядывать за бабой Нюсей. Митроха даже обиделся и сказал, что и так не забывает. Но, уезжая, Вика чувствовала тяжесть в сердце.

Осень уже кончалась, изливаясь холодными затяжными дождями, когда Матвей привел в дом итальянского коллегу-историка, с которым познакомился на археологическом конгрессе в Сирии. Лука Фортини занимался историей восточных провинций Римской империи, и они с Матвеем тут же сошлись, объединенные общей страстью. Несколько раз, увлекшись беседой, Матвей использовал Викины рассказы, но когда заинтересованный итальянец начал дотошно расспрашивать, откуда он знает такие подробности жизни в сирийской провинции конца третьего века, Матвей умолчал об источниках своей осведомленности. Поэтому-то Матвей слегка побаивался приглашать Фортини к себе домой: вдруг Вика что-нибудь ляпнет, - но тот приехал в Петербург с женой, а Матвей все еще не мог забыть, как Франческа накормила его в Риме потрясающе вкусными равиоли и бесподобным кофе. Нельзя было ударить в грязь лицом. Пришлось позвонить Лизе и позвать на помощь. Общими усилиями они с Викой напекли блинов, а потом девочка объявила, что у нее тренировка  в школе бальных танцев, и подхватив сумку, упорхнула, задумчиво напевая веселенький мотивчик. Матвей облегченно вздохнул, не подозревая, что это неправда. На самом деле никакой тренировки у нее не было, а внизу у подъезда уже ждал Сашка Штерман из параллельного класса.

Саша был единственным из школьных ухажеров, которого Вика не считала дурачком, и время от времени соглашалась сходить куда-нибудь вместе. На дискотеки их еще не пускали, да Вика ни за что бы не пошла туда, презирая это вихляние под музыку. С Сашкой они ходили на выставки и иногда, когда удавалось раздобыть у родителей денег, на концерты. Сегодня они пошли на фотовыставку в Манеж. Прогуливаясь между стендами, перешептываясь и хихикая время от времени над попадавшимися иногда бездарными и претенциозными работами, Вика подумала, что Сашка, пожалуй, единственный мальчишка, которому не надо объяснять, что ей нравится и почему иногда смешно. Они просто переглядывались и сразу понимали друг друга. И вообще Сашка ей нравился. За последний год он сильно вытянулся и был на голову выше, но остался таким же худым, с длинными руками и выпирающими из джинсов костлявыми коленками. Лицо тоже было длинным и не особо привлекательным. Крупный рот обычно язвительно усмехался, а большие бледно-серые глаза всегда прищурены. В классе его дразнили Шнобелем, но как раз его длинный с горбинкой нос казался Вике самым симпатичным. Она одна могла представить Сашку в белых одеждах погонщика караванов, и это было то, что надо.

Выйдя на ступени Манежа под надоедливый моросящий дождь, Сашка раскрыл над ней зонт и вопросительно усмехнулся:

- Ну, теперь куда?

- А никуда! Пошли к нам? К отцу, - (Вика перед одноклассниками называла Матвея отцом), - приехал археолог из Италии, может, что-нибудь интересное расскажет.

- А нам-то что, итальянский же мы не знаем?

- Я попробую. Если латынь не сильно отличается от современного языка, тогда я что-нибудь пойму.

- А откуда ты ее вообще знаешь? – с любопытством посмотрел на нее Сашка.

- В шесть лет я свободно говорила на ней, но с тех пор основательно подзабыла. А вообще-то, стоит заняться латынью, всегда пригодится.

- Ты чокнутая! Зачем тебе латынь?

- Сам ты чокнутый! Языков нужно знать много. Сам-то занимаешься немецким кроме английского?

- Мать заставляет. Знаешь ведь, у нее бзик уехать на историческую родину. Как будто нас ждут в той Саксонии все сто пятьдесят лет. Уж если выбирать историческую родину – так мамашину землю обетованную. Там я хоть не буду чужаком.

- А кем ты там будешь?

- А черт его знает. Таксистом или официантом.

- Дерзкая мечта! Так давай, Штерман, тут тебе так круто не подняться. Останешься на всю жизнь заштатным врачом на Скорой помощи. А там – официант! На чаевые телевизор купишь.

- На черта мне телевизор? – удивился Сашка.

- А «Санта Барбару» всякую смотреть? Официанты только ее и смотрят.

- А ты куда бы хотела поехать жить?

- Жить? На Валаам. А съездить я бы много куда хотела. В Сирию, в Ливан, в Рим На историческую родину!

- Слушай, а отец твой не будет возникать, что я притащусь?

- Напротив, будет счастлив. Он смертельно боится, что я встряну в их разговоры и что-нибудь лишнее скажу. Он думает, я не понимаю! Поэтому он решит, что ты меня будешь отвлекать, и успокоится. Пошли, доставь удовольствие человеку!

Вика с Сашкой пришли вовремя: все садились за стол. Не присматриваясь особо к итальянцам, они налегли на блины с красной икрой. От пятого Сашка деликатно отказался, Вика из солидарности – тоже. Вот тут-то она и разглядела гостей. Лука Фортини был типичным итальянцем, плотным и крепким, заросшим черными курчавыми волосами, с сизыми, словно небритыми щеками и смородинами глаз. Ресницы у него были роскошными, словно у фотомодели, накрашенной перед съемкой. Вика подавила смешок, подумав, что такой фасад обычно не предполагает большого интеллекта. Но она знала от Матвея, что Лука удивительно интеллигентный и умный человек. Жена его была полной противоположностью. Франческа Фортини была на полголовы выше мужа, худая, с длинным узким лицом. Удивительные синие проницательные глаза сапфирами сверкали из-под густых совершенно прямых бровей с капризно приподнятыми кончиками. Черные волосы закрывали плечи и спускались почти до талии. Вика только взглянула в это лицо и уже не могла отвести глаз.

Франческа всмотрелась в ее восхищенные глаза и усмехнулась. Она почти не разговаривала, предоставив мужу вести беседу, но с тех пор, как за столом появилась девочка, Франческа стала внимательно к ней приглядываться. Вика как раз решила проверить, может ли объясняться на латыни, и спросила, как гостье понравился город, построенный итальянскими архитекторами. Франческа удивленно вздернула брови.

- Ты говоришь на латыни? Откуда?

Вика пожала плечами: - Пришлось выучить. Но я почти все забыла. А вы понимаете меня?

- Я понимаю, потому что знаю латинский язык.

- Я интересуюсь историей, поэтому хочу выучить латынь как следует. А зачем она вам? Вы учитель или историк? А, вы врач, да?

- Нет, просто я читаю старинные тексты на латыни. Я предсказательница, колдунья, - Франческа нетерпеливо прищелкнула пальцами, - Ты понимаешь? Ведьма.

У Вики расширились глаза: - Разве так бывает? Это сказки! Даже баба Нюся не может колдовать.

- Ты не веришь? – Франческе вдруг очень захотелось убедить эту странную девочку в своих способностях, - Дай мне руку, и я скажу, что с тобой произойдет.

- Глупости! Это же сразу не проверить! Вот вы скажите лучше, что было. Если отгадаете, я поверю.

- Хорошо. Здесь шумно, могут помешать. Можно уйти куда-нибудь? – спросила Франческа, вставая.

- У меня в комнате – никого. Пошли! – вскочила следом Вика и, схватив Франческу за руку, потащила за собой. Сашка направился было следом, но она так на него посмотрела, что тот удивленно пожал плечами и свернул в прихожую.

Франческа уселась, кивнула на диван рядом с собой, и взяла Викину руку. Она не стала ее разглядывать, а просто закрыла глаза и замолчала, чуть покачиваясь, словно в трансе. Наконец она глубоко вздохнула и посмотрела на девочку взглядом, полным любопытства и удивления, смешанного со страхом.

- Ты родилась так далеко от нас, что я не могу охватить расстояние даже мысленно. Ты была хранительницей окна времени. Не знаю, как правильней сказать.  Может, дверь времени? Переход в разные места. Это упрощенно, я не могу сформулировать, только ощущаю: ты можешь видеть время.

- Да как же это можно? Время видеть нельзя! – рассмеялась Вика, но Франческа строго на нее посмотрела.

- Не мешай. Ты сама еще не понимаешь, а ведь твое рождение – тоже фокус времени. Твой отец

- А Матвей не отец мне, он взял меня к себе семь лет назад.

- Да нет, он твой настоящий отец, - нетерпеливо перебила Франческа, - Но не это главное. Важнее то, что ты будешь настоящей арадийской ведьмой, потому что ты родилась с душой истинной лунной жрицы.

Вика согласно кивнула: - Вот это правда. Мать посвятила меня Великой госпоже и положила на ее лунный алтарь.

- Ты посвященная второй ступени, так? Пришла пора закончить учение и стать истинной жрицей.

- Но как это сделать? – Вика схватила Франческу за руку, не сомневаясь больше, что она настоящая ведунья и может все, - Ведь посвящение – это великая тайна. Как ее узнать?

- Ты должна приехать ко мне в Рим, я все устрою. А пока ты можешь изучать нужные книги и тренировать свою силу. Я научу тебя некоторым приемам. Завтра приходи ко мне в гостиницу, хорошо?

Девочка только кивнула. Когда они вернулись к столу пить чай, Вика даже не заметила, что Саша Штерман уже ушел.

На другой день была суббота, и уже в три часа Вика звонила из вестибюля гостиницы Франческе. Вскоре они сидели на диване в номере, и девочка принялась спрашивать о том, что волновало ее всю ночь после их встречи. Как это получается, что Франческа может узнавать про прошлое незнакомых людей? Как происходит посвящение? Что еще она умеет? Франческа засмеялась, прижав пальцы к губам девочки.

- Не торопись. Давай по порядку. Я расскажу тебе о пути самосовершенствования, который доступен всем, желающим постичь магическое искусство. Это не значит, что магия откроется сразу любому, кто немного поработает над собой. Лишь избранная богиней станет ее служительницей. Первая ступень подготовки – дисциплина разума. Без нее не может существовать ни одна подлинная ведьма. Подумай, что может случиться, если ведьма усилием разума вызывает мысленную форму  в материальный мир и в это время отвлечется на что-нибудь пустяковое, или даже преступное. Созданное ей существо будет опасным и может перестать подчиняться ей. Дисциплина разума достигается через телесную дисциплину и тренировку воли. Научись отказываться от желаемого и делать то, что не очень хочется. Ты достаточно тренирована физически. Занимаешься спортом?

- Я танцую, учусь бальным танцам. А что нужно делать еще? – в нетерпении поторопила Вика.

- Вторая ступень - развитие воли. Научись медитировать и развивай воображение. Воображение – это основа магии. Я научу тебя некоторым приемам. Следующие ступени можно пройти только с опытным наставником. Ты научишься обращаться с пробужденной и с вызванной силой.

- А я смогу? – перешла на шепот Вика.

- Я уверена, что сможешь. Ты создана для этого, - заверила Франческа, - Давай немного потренируемся, а завтра я научу тебя некоторым приемам одического дыхания. Ты ведь многое знаешь о Луне, правда? Я научу тебя использовать ее силу. Как жаль, что через два дня мы уезжаем!

Два дня Вика встречалась с Франческой Фортини, тайком пропуская школьные занятия. Жадно слушала она поучения, в которые та вкладывала тайные знания, что получила от своей наставницы давным-давно, когда сама была такой же юной. Вика схватывала все на лету. Единственное, что она не смогла повторить– это приемы работы с зеркалом, которым попыталась ее обучить Франческа. Как только Вика взяла его в руки, зеркало треснуло, осыпавшись серебряными осколками. Тогда раздосадованная Франческа достала из саквояжа свое магическое зеркало, которое не давала еще никому. Вика бережно, чтобы не разбить ненароком, приняла из ее рук старинное зеркало в серебряной оправе и вскрикнула, глядя, как оно покрывается паутиной трещин. Испуганная Франческа выхватила зеркало, внимательно осмотрела и спрятала в саквояж, а потом строго-настрого запретила ей самостоятельные эксперименты. Эта девочка вызывала в ней смесь восхищения и страха, который рождает неуправляемая первобытная сила, готовая вырваться на волю. Одному богу было известно, что из этого могло бы получиться.  Уезжая, Франческа несколько раз повторила приглашение приехать к ней.

Матвей даже не заметил, как изменилась девочка с тех пор. Упорство, с каким она принялась изучать иностранные языки, он относил за счет обычной любознательности. Вторым увлечением Вики стала история. Тут ей здорово помог друг отца Сергей Александрович Русаков, который преподавал на историческом факультете. Все интересующие книги доставал Вике он. Лиза иногда с грустью думала, что Вика становится такой же одержимой, как и Матвей. Все меньше интересовали ее развлечения, и мальчишки напрасно ходили за ней по пятам. Сашка Штерман первым это заметил и попытался вернуть ее расположение, но никакие соблазны не могли поколебать ее уверенности, что есть вещи поинтереснее пустого трепа и болтания по улицам. Лишь изредка она соглашалась пойти на какую-нибудь особенно любопытную выставку или в филармонию. Он понял, что все его старания безнадежны и Вику совсем не волнуют его чувства. Ну что тут можно сделать?



Комментарии:
Поделитесь с друзьями ссылкой на эту статью:

Оцените и выскажите своё мнение о данной статье
Для отправки мнения необходимо зарегистрироваться или выполнить вход.  Ваша оценка:  


Всего отзывов: 0

Список статей в рубрике:
12.02.13 21:54  ВАЛЕНТИНКА ДЛЯ КУМИРА 2013. 4.Без слов, с любовью.   Комментариев: 5
12.02.13 21:53  ВАЛЕНТИНКА ДЛЯ КУМИРА 2013. 3.Пером и кистью   Комментариев: 3
12.02.13 19:51  ВАЛЕНТИНКА ДЛЯ КУМИРА 2013. Поэзия признаний   Комментариев: 10
12.02.13 19:50  ВАЛЕНТИНКА ДЛЯ КУМИРА 2013. Слова любви   Комментариев: 16
21.02.12 17:52  Валентинка для кумира. 2012   Комментариев: 16
24.05.11 13:08  Эля - заинька
15.04.11 14:26  Quadro
17.04.11 01:03  Arven
19.04.11 01:43  whiterose
15.03.11 17:38  Tamata
11.03.11 02:11  Ми-ми
10.03.11 16:58  Alafiel
20.02.11 21:05  Валентинка для кумира. 2011   Комментариев: 12
23.04.10 19:33  Конкурс частушек "Мы и форум"
03.03.13 22:13  Валентинки   Комментариев: 12
Добавить статью | Литературная гостиная "За синей птицей" | Форум | Клуб | Журналы | Дамский Клуб LADY

Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение