froellf представляет: Хуана Инес де ла Крус
«Хм, а кто это?» - Спросите Вы... Ну, что ж, я могла бы ответить, что это 3-х летняя малышка, тайком от матери, вслед за сестрами, пришедшая в школу, чтобы учится... Или, это семилетняя девчушка, которая, постигая латынь, наказывала себя за ошибки тем, что обрезала себе волосы... Или шестнадцатилетняя красавица, ушедшая в монастырь, разочаровавшись в ... А может с самого начала?
Я там родилась, где солнце
глаз с меня не сводило:
глядели в упор прямые
лучи дневного светила...
Хуана Инес де Асбахе-и-Рамирес родилась 12 ноября 1651 года неподалеку от Мехико, в деревне Сан-Мигель-де-Непантла. Ее родители, как предполагают, не были обвенчаны, и потому Хуана и две ее старшие сестры записаны в приходских книгах как «дети Церкви», то есть незаконнорожденные. Возможно, в Испании у капитана была законная семья или в силу каких-либо других причин, но было так.
Отец девочек, Педро де Асбахе, по всей видимости, уехал из Новой Испании вскоре после рождения младшей дочери, потому что она никогда не упоминала о нем. Девочка воспитывалась в поместье деда, достаточно образованного для своего круга человека. По мнению биографов Хуаны, именно дед положил начало будущим интересам внучки. И хотя дочь его, донья Исабель, была неграмотной, все три внучки ходили в «начальную школу Подруг», где их учили читать. Младшая — Хуана впервые попала в это заведение в 3 года, когда однажды старшая сестра взяла ее с собой. Малышка заявила учительнице, что мать прислала ее учиться. Та, конечно, не поверила, но дала девочке какое-то задание, чтобы она не мешала остальным. В конце урока, к удивлению метрессы, Хуана справилась с заданием и после этого стала продолжать учебу втайне от матери. Когда секрет выплыл наружу, она уже умела бегло читать.
«...В те дни я, как свойственно детям этого возраста, любила сладости и угощения, но я зареклась есть сыр, прослышав, что он отупляет мозг; таким образом, моя тяга к учению была больше, чем жадность к пище, обыкновенно столь сильная у детей», — вспоминала впоследствии Хуана.
Неутомимое стремление познать, как можно больше не давало покоя этой странной девочке. К 6 годам она научилась писать, шить и вышивать, к восьми - прочла всю библиотеку деда, включая труды по философии, богословию и медицине, написанные в основном на латыни. Чтение стало ее любимым занятием, и ничто — ни наказания, ни ругань — не могли воспрепятствовать этому.
«Едва забрезжил во мне первый луч разума, как вместе с ним пробудилась страсть к познанию, страсть столь пылкая и неодолимая, что ничьи укоры, — а их было множество, — ни мои собственные сомнения, коих тоже было немало, не в силах были принудить меня отступиться от того, чего властно требовала моя натура и что было вложено в меня богом...
Мои успехи в науках занимали меня столь сильно, что я, гордясь, как всякая женщина... своими длинными волосами, не раз обрезала их на длину четырех — шести пальцев, с тем чтобы за время, потребное для достижения ими прежней длины, я преуспела в изучении той или иной науки; в случае неудачи я вновь обрезала себе волосы в наказание за нерадивость, ибо почитала несправедливым украшать волосами голову, столь скудно наполненную знаниями, кои единственно могут служить её истинным украшением».
В девятилетнем возрасте мать отправила ее в Мехико к дяде и тете, богатым родственникам, вхожим во дворец вице-короля. Можно только гадать, чем было вызвано это решение. Возможно, у Хуаны начался период «трудного возраста», и мать устала бороться с ее решительным и взрывным характером. Или же она хотела избавиться от излишнего внимания соседей к семье, в которой росла «странная девочка», а может быть, она понимала, что в деревне очевидная неординарность дочери будет загублена или выльется во что-то неприемлемое
По счастливой случайности богатые родственники разглядели в девочке способности, предоставив Хуане возможность учиться. Новый курс самообразования включал литературу, естественные науки, математику, философию, теологию и иностранные языки. По словам самой Хуаны, училась она без учителей, только по книгам. Вскоре в Мехико заговорили о незаурядной девочке, обладающей удивительной памятью и разносторонними талантами. Ко всему этому прибавлялись и другие качества, очень важные теперь уже для столичной девушки. Хуана выросла красавицей: светло-карие широко поставленные глаза, высокий лоб, прямой нос, изящные руки, обаятельная улыбка, живой и дружелюбный характер — все это не могло не привлекать к ней людей.
В 1664 году, в 13 лет, Хуана была представлена при новом дворе и вскоре завоевала такую любовь высокой четы, что вице-королева сделала ее своей первой фрейлиной. Эту должность она занимала около 5 лет. Тогда же она прославилась написанием стихов на испанском, языке ацтеков, а также на латыни. Писала она и для спектаклей, и для ночных концертов, и для церковных праздников, и для похорон.
Что касается личной жизни, то поклонников у фрейлины Хуаны было множество, и практически все они были серьезными претендентами на ее руку и сердце. Конечно, она и сама была не раз влюблена — для того чтобы сделать такой вывод, достаточно открыть томик ее стихотворений.
СОНЕТ,
в котором любовь ищет защиты от любовных мук
Ни разлюбить не в силах, ни простить,
не в силах ни уйти я, ни остаться;
есть множество причин, чтоб нам расстаться,
одна причина есть, чтоб вместе быть.
Ты боль мою не хочешь облегчить, -
и сердцу прикажу я разорваться:
наполовину ненависти сдаться,
наполовину продолжать любить.
Больной любви в тебе лишь исцеленье:
так не давай же воли злым укорам,
и так уж сердце рвется пополам...
Поверь, твои упреки, подозренья
любви послужат смертным приговором,
и ненависти сердце я отдам.
Жителям столицы оставалось только удивляться, говоря о том, почему первая красавица страны не выходит замуж. Сомнительное происхождение и отсутствие приданого вряд ли были непреодолимым препятствием: родители, хоть и невенчанные, были из хороших семей, близость к правителям вполне заменяла титул, а солидное приданое она вполне могла получить — если и не от богатых родственников, так от высоких покровителей. Но Хуана отказывала всем соискателям ее руки... Разгадку можно, пожалуй, отыскать в ее стихах. Видимо, она рано поняла, что замужество — не ее стезя. Что потенциальный супруг, кем бы он ни был, либо попытается сломать ее, такую самодостаточную, либо окажется под каблуком, но в любом случае хорошей семьи не получится.
СОНЕТ, в котором осуждается мирская суетность и оправдывается приверженность Музам |
В августе 1667 года, в неполные шестнадцать лет Хуана совершает первую попытку уйти в монастырь и найти там достаточно уединения для своих учёных и поэтических занятий. Но, незадолго до этого реформированный, устав обители Святого Иосифа ордена Босоногих кармелиток оказался слишком суровым для светской барышни. Она серьезно заболела и по настоянию врачей покинула обитель спустя три месяца.
Тем не менее, в феврале 1669 года, в 17,5 лет Хуана вступила в монастырь ордена Святого Иеронима. Взнос на «приданое монастырю» внесла вице-королевская чета, и обряд пострижения стал, как это часто бывало в жизни Хуаны, общественным событием, присутствовать на котором желало множество жителей Мехико. После короткого послушничества она приняла постриг под именем сестры (сор) Хуаны Инес де ла Крус.
Многие исследователи жизни и творчества поэтессы склонны считать, что ее побудила к этому несчастная любовь. Но сама Хуана Инес о своем решении уйти в монастырь пишет следующее:
«Я сделалась монахиней, хотя полагала, что монашество содержит много несовместимого с моей натурой, однако при моем полнейшем неприятии замужества положение монахини представилось мне более соответственным и достойным в том выборе, с помощью коего жаждала я обрести независимое и надежное будущее. В стенах монастыря уповала я умиротворить дерзостные помыслы моего разума...»
Итак, какими же были монастыри в Мексике второй половины XVII века?
По отзывам современников, монастыри в колониях пользовались свободой столь исключительной, что это вызывало безмерное удивление путешественников не только духовного звания, но и светских. Святой Иероним, небесный покровитель всех гуманитариев, как видно, благоволил к своей новой дочери. Устав ордена его имени был самым либеральным в Мексике. Сестрам разрешалось иметь личное имущество и рабов, так что сотню монахинь обслуживали пятьсот служанок. Кельи затворниц представляли собой настоящие квартиры, часто двухэтажные, где были и кухня, и ванна с горячей водой, помещения для занятий и отдыха и зал для приема гостей. Места хватало и для служанок, и для двух-трех учениц-пансионерок.
В монастыре, в часы свободные от обязанностей, предписанных уставом, сор Хуана продолжает свои занятия науками. Ее келья скорее напоминает кабинет ученого: библиотека, насчитывающая к концу ее жизни более четырех тысяч томов, географические карты, чертежи, музыкальные инструменты, астрономические приборы, приборы для опытов и даже микроскоп. Здесь она занималась научными трудами, вела переписку с выдающимися людьми со всего мира и принимала многочисленных гостей. Очень скоро монастырь Святого Иеронима превратился в блестящий интеллектуальный салон. Она вкусила, наконец, в полной мере радость познания. Сестру Хуану увлекало все: философия, история, физика, математика, риторика... Многие часы были отданы музыке и, конечно же, поэзии. По ее собственному признанию: «Сочинительство для меня не пустая прихоть, а потребность души, дарованная свыше...»
При этом все религиозные монастырские обязанности сор Хуана выполняла неукоснительно, а расписание служб соблюдалось в обители строго. В полночь служили утреню, в пять или шесть утра — хвалитны, затем в течение дня часы — первый, третий, шестой и девятый, около шести вечера начиналась вечерня, а в девять или десять — поздняя вечерня. К обязательному минимуму добавлялись в положенное время праздничные и особые службы.
Принимая во внимание такое расписание, вовсе не удивительно, что сестра Хуана часто жаловалась на отсутствие времени для уединенных занятий. А ведь еще были и гости — то светские подруги, то добрые сестры, которые, желая скрасить тяжесть ее разлуки с вольной жизнью при дворе, частенько заходили к ней в келью.
Монастырские стены не принесли желанного покоя, никто не понимал ее. Одни завидовали и ненавидели, другие, искренне желая ей добра, считали, что занятия наукой несовместимы со служением Господу. Она все чаще склонялась к мысли о том, что человек, выделяющийся среди прочих своими незаурядными способностями, воспринимается окружающими враждебно, так как им представляется, что он похищает похвалы и восторг, которых они жаждут, и поэтому они делаются его гонителями. Вот, что она пишет:
«О, роковой знак, делающий нас мишенью зависти и предметом нападок!.. Ангел лишь потому выше человека, что более способен к проникновению во все сущее. У человека перед животным нет другого преимущества, как только в наличии разума, но, поскольку никто не желает быть ни в чем ничтожнее прочих, то ни один не признает, что другой разумеет более его, ибо сие означало бы, что другой выше его по самой своей сути».
В монастыре сестра Хуана не публиковала своих стихов, но писала много. Это были и рождественские песни для праздничных концертов в соборах Мексики, и религиозные и светские драмы, и аллегорические поэмы, и множество стихотворений «на случай». Время шло, и в 1686 году срок вице-королевства де Лагуны закончился. С отъездом высокой четы над головой сестры Хуаны начали собираться тучи. Новый архиепископ Мехико отец Франсиско Агийяр-и-Сеихас был, по словам биографа Хуаны — мексиканского поэта и нобелевского лауреата Октавио Пасы, — «яростным женоненавистником и противником светского театра».
В 1690 году вокруг ее имени разворачивается интрига, сопровождаемая громким скандалом.
Епископ Пуэблы Фернандес де Сайта Крус, которого она считала своим старым и испытанным другом, попросил ее написать опровержение на знаменитую проповедь 4О-летней давности, составленную монахом-иезуитом Антонио Виэйрой. Сестра Хуана ответила на предложение длинным письмом, в котором мастерски разгромила ту давнюю проповедь по всем статьям. Для нее эта работа была очередным развлечением — упражнением в риторике и логике на примере из области богословской этики. И вдруг совершенно неожиданно, без ведома и разрешения сестры Хуаны, частное письмо было издано — без указания имени издателя.
Это стало для сестры Хуаны настоящим ударом. Она и не помышляла публично оспаривать признанных теологов и проповедников, справедливо полагая, что мнение простой монахини никого не убедит, но многих рассердит. А нападать на отца Антонио Визиру, защитника прав индейцев, именем которого клялись все мексиканские иезуиты, было и вовсе опасно.
Чтобы восстановить свое доброе имя, сестра Хуана пишет и публикует последнее и, пожалуй, самое известное произведение — «Ответ сестре Филотее», где на примере своей жизни пытается показать, сколь необходимы могут быть для женщины познание и творчество.
Увы, «Ответ» этот, составленный в самых изысканных выражениях, скорее раздражил, чем успокоил ее духовных руководителей. Они продолжали настаивать, чтобы она, во исполнение монашеских обетов, отказалась от мирских занятий, как, впрочем, и от публичного богословия.
Разочарование в собственных усилиях достичь каких-то ей одной понятных и определённых целей, время и усталость постепенно заставляют ее вспомнить о том, что она живёт в монастыре. Она оставляет свои научные и поэтические опыты и склоняется в сторону религии. Сор Хуана продаёт собранную ею библиотеку (более четырёх тысяч томов, некоторые из которых подарены и подписаны её современниками-авторами, поэтами, писателями, философами) и вырученные деньги раздаёт беднякам.
Вместе с обетом бедности она дает обет не прикасаться к перу и бумаге. Мехико пришел в такое волнение от ее религиозного рвения, что очередной архиепископ, следуя ее примеру, тоже продал все книги, а также драгоценности, антиквариат и даже собственную кровать...
Как видно, сестре Хуане ничего не удавалось делать тихо — даже каяться.
В 1692 году выходит собрание её сочинений. Кульминацией поэтического творчества сестры Хуаны Инес де ла Крус стала поэма Первое сновидение, состоящая из 975 стихов, одиннадцати- и восьмисложных, написанных сильвой. Это метафизический сон, в котором поэтесса рассказывает о том, как душа, освободившись от тела, направляется во внешнее пространство в поисках себя подлинной, себя настоящей. В мистическом трансе она не ищет слияния с божественной силой, но пытается осознать саму себя и мир, ее окружающий.
На примере своей жизни она пыталась показать, насколько необходимы могут быть для женщины познание и творчество. Она горячо отстаивала право женщин на образование, аргументируя свою убежденность тем, что каждая христианка имеет право знать Священное писание и понимать его во всей полноте. А это, в свою очередь, невозможно без глубокого и разностороннего образования. Она признавалась, что не может не писать стихов, потому что для нее гораздо легче изъясняться с помощью поэзии, чем с помощью прозы.
Она рассказывала, как, отказавшись по обету от чтения книг, в силу своей природы не смогла отказаться от познания, наблюдая явления окружающего мира. И в самом деле, после отказа от чтения и продажи библиотеки в пользу нищих сестра Хуана, занимаясь кулинарией, сделала несколько открытий в области органической химии и написала труд по механике, основываясь на наблюдениях за работой прялки.
Кем была бы сестра Хуана в нашем времени? В чем бы нашла себя? Каким образом применила бы полученные знания? А их, я думаю, было бы не мало! И хоть говорят, что история не любит сослагательного наклонения, мне кажется, что Хуана Инес де ла Крус не потерялась бы среди выдающихся Женщин 19, 20 и нашего веков...
В 1695 году в монастыре началась эпидемия чумы. От этого заболевания вымерло чуть ли не половина всего населения Мехико, болезнь настигла и мать Хуану Инеc. Она добровольно возложила на себя этот крест, уход за больными был равнозначен самоубийству. Незадолго до этого падре Антонио Нуньес сказал о Сор Хуане: «Следовало бы умертвить ее, чтобы она сама себя не умертвила в своем покаянии, не потеряла здоровья и сил, ведь Хуана Инес не бежит, а летит по стезе добродетели».
17 апреля того же года Хуаны Инес де ла Крус не стало. Сохраняя верность данному обету, она написала завещание на стене кельи пальцем, облитым собственной кровью: «Здесь будут отмечены день, месяц и год моей смерти. Во имя любви Господа и Его Пречистой Матери я молю своих возлюбленных сестер: и двух ныне живущих, и уже ушедших — помянуть меня перед Ним, хотя я была худшей женщиной на свете. Подписано: я, Хуана Инес де ла Крус».
|
СОНЕТ, |
«Сочинения несравненной американской поэтессы, Десятой музы, сестры Хуаны Инес де ла Крус, принявшей монашеский чин в монастыре Сан-Херрнимо в имперском граде Мехико, - в коих с помощию различных метров, наречий и стилей, неподражаемыми, искусными, изысканными, услаждающими слух и поучительными в наставлениях стихами излагаются разного рода, предметы, долженствующие служить к развлечению, пользе и восхищению». |
|
СОНЕТ,
|
«Едва забрезжил во мне первый луч разума, как вместе с ним пробудилась страсть к познанию, страсть столь пылкая и неодолимая, что ничьи укоры, - а их было множество, - ни мои собственные сомнения, коих тоже было немало, не в силах были принудить меня отступиться от того, чего властно требовала моя натура и что было вложено в меня богом... Мои успехи в науках занимали меня столь сильно, что я, гордясь, как всякая женщина... своими длинными волосами, не раз обрезала их на длину четырех - шести пальцев, с тем чтобы за время, потребное для достижения ими прежней длины, я преуспела в изучении той или иной науки; в случае неудачи я вновь обрезала себе волосы в наказание за нерадивость, ибо почитала несправедливым украшать волосами голову, столь скудно наполненную знаниями, кои единственно могут служить ее истинным украшением». Из «Ответа сестре Филотее» |
||
ДЕСИМЫ |
«...Дерзостные помыслы моего разума... устремлены были к одиночеству: я жаждала быть одинокой, жаждала отрешиться от самой малой обязанности, могущей помешать моему служению наукам; я готова была не слышать человеческого голоса, дабы его звук не нарушал моей безмолвной беседы с любимыми книгами». Своим стихам, читатель мой,
|
||
Инна Чежегова, переводчик и исследователь: В застенках собственного разума.
При дворе вице-короля Мексики заговорили о необыкновенно одаренной девочке, изумлявшей окружающих своими успехами в науках и страстью к сочинительству стихов. Ее жалуют званием придворной дамы, и вице-королева, пораженная умом и красотой Хуаны Инес, устраивает ей нечто вроде публичного экзамена, на котором в роли экзаменаторов (в количестве почти сорока человек) выступают выдающиеся умы вице-королевства и среди них - теологи, философы, математики, историки, литераторы и поэты. Хуана Инес не только с честью вышла из этого труднейшего испытания - ее ответы были столь блистательны, глубоки и остроумны, что многие из экзаменаторов посрамленными покинули поле боя, разнося повсюду молву о таланте и образованности юной поэтессы.
Здесь, в келье, заполненной книгами (библиотека Хуаны Инес к концу ее жизни достигла четырех тысяч томов, причем многие из книг были подарены ей их авторами), заваленной географическими картами и чертежами, заставленной музыкальными инструментами и приборами для опытов, она вкусила, наконец, в полной мере радость познания. Ее увлекало все: философия, риторика, литература, физика, математика, история. Многие часы были отданы музыке.
Шли годы этой удивительной жизни... В монастырской келье, более похожей на кабинет ученого или лабораторию алхимика, женщина семнадцатого века жила по законам двадцатого, жила, руководимая независимым духом и разумом, свободная от условностей своего времени, недоступная для уготованной ей женской судьбы. Монашескую келью она превратила в храм науки, а под звуки церковных песнопений ее перо рождало бессмертные лирические стихи...
Но стремясь к одиночеству-уединению, Хуана Инес де ла Крус страдала от одиночества-отъединенности, от одиночества внутреннего, проистекавшего от ее «преждевременности», несоответствия своей эпохе. Ее монашеская келья была средоточием интеллектуальной жизни обеих Испании: поэтесса состояла в переписке с виднейшими учеными и поэтами метрополии, поддерживала тесную и постоянную связь с литературными и учеными кругами Мексики, и все же, по ее собственным словам, у нее не было никого, с кем она могла бы обсудить свои сомнения и поделиться своими мыслями: «Моим же единственным наставником остается безгласная книга, а соучеником - бесчувственная чернильница, и вместо советов и совокупных догадок - бесконечное множество помех...» Добавим еще и полную для нее невозможность применить свои познания: глубокий аналитический ум и способности Хуаны Инес, снискавшие ей славу «ученой женщины», несомненно таили в себе вероятность «женщины-ученого», мексиканской Марии Кюри или Софьи Ковалевской, но эта вероятность никоим образом не могла осуществиться в условиях той эпохи.
Ми-ми представляет: Любовная лирика поэтессы
Читая лирические строки Хуаны Инес, чувствуешь себя очень странно: знаешь, что это написано больше трехсот лет назад, но кажется, что это написано вчера! Настолько современно звучат доверительные признания в любви, сомнениях, словно поучения подруге или сестре, ослепленной первым чувством. Эти строки наполненны страстью, и в то же время удивительно рассудочны, умны. Каждая строка живет самостоятельно как афоризм, сентенция, и все же невозможно упрекнуть их в неискренности, надуманности. В стихах раскрываются такие нюансы чуств, что невольно представляешь автора солидным, пожившим, опытным светским человеком. А перед глазами стоит лицо окруженной поклонниками красивой шестнадцатилетней девочки, которая, вскружив им головы, не успела еще набраться житейской мудрости, и сама отчаянно и храбро предается новым чувствам... Но готова в то же время сделать свой решающий выбор. Эти стихи надо читать не торопясь, глотая, как драгоценное вино, мелкими глоточками, чтобы распробовать, оценить букет... И будет хотеться еще и еще, чтобы приобщиться к красоте, к любви, к таланту. Чтобы приобщиться к Хуане Инес де ла Крус, чье сознание, душа, блистательный ум вечно живы в ее строчках, рифмах, в рассудительности и страсти.
СОНЕТ, Служить для всех предметом поклоненья - СОНЕТ,
СОНЕТ, Чем видеть, как прелестные черты
ДЕСИМЫ, И здесь я повторю вам вновь, |
||
РЕДОНДИЛЬИ
|
||