Дмитрий Ушаков
ДРЕВНЯЯ БАЛЛАДА
Над Русью черный дым качался пьяно, 
Шла конница, проселками пыля,
Тень от монгольской сабли Чингисхана
Перечеркнула облик твой, Земля!
«...Был мой шатер раскинут над обрывом.
Я пил кумыс, тяжелый пояс сняв.
Чтоб я не сделал – было справедливо.
Я – господин – и нет превыше прав!
В какой-то миг я люто затоскую.
И приведут невольницу ко мне,
Высокую и статную,
Такую,как месяц в полуночной тишине.
Я прикажу – ей косы распускают
И надевают золотой наряд,
И лучшие напитки предлагают,
И допьяна красавицу поят.
Я по коврам, теплеющим от ласки,
К ней подойду, дыханье затая...
И вдруг пойму, что все это напрасно.
Что красота славянки не моя.
Ничтожная,тебя я обрекаю
На долгую, мучительную смерть.
Не уступить, перечить мне посметь?
Но медлю, пред любовью отступаю...
Её любовь, быть может, сражена
Стрелою меткой в поле безымянном,
Но почему же так верна она?..»
Монголы шли над Русью ураганом!
Все можно сжечь, смести, испепелить,
Предателей найти и иноверцев,
Но никогда нельзя любовь убить,
И оторвать любимого от сердца!
Р. Рождественский
Стихи о хане Батые 
А все-таки ошибся старый хан!
Не рассчитал всего впервые в жизни.
Великий хан, победоносный хан,
Такой мудрец, и – надо же!- ошибся!
Текла, ревя и радуясь, орда.
Её от крови было и начало.
Разбросанно горели города,
И не хватало стрел в тугих колчанах.
Белели трупы недругов босых,
Распахивал огонь любые двери.
Дразнил мороз, смешил чужой язык,
И сабли от работы не ржавели.
И пахло потом, дымом и навозом.
Все, что еще могло гореть, спалив, 
К тяжелым пропылившимся повозкам
Пришельцы гнали пленников своих.
Они добычею в пути менялись и,
Сутолоку в лагерь принося,
Всех ставили к колесам. И смеялись:
Смерть, если ты был выше колеса!
У воина рука не задрожит.
Великий хан все обусловил четко...
Везло лишь детям. Оставались жить
Славянские мальчишки и девчонки.
Возвышенные, как на образах,
Что происходит, понимали слабо.
Но ненависть в заплаканных глазах
Уже тогда недетская пылала!
Они молчали! Ветер утихал.
Звенел над головою рыжий полдень...
А все-таки ошибся мудрый хан!
Ошибся хан! И ничего не понял.
Они еще построятся в полки!
Уже грядет, уже маячит битва!..
Колеса были слишком высоки.
А дети подрастают очень быстро.
Ю.Паркаев
Предок
Князь бежал. Отступала дружина,
Задыхаясь в тяжелом чаду.
И уже над равниной кружило
Воронье, прославляя Орду,
И уже возжигались, как свечи,
В небесах за звездою звезда
И багровые отблески сечи
Умирали за рощей, когда
Над безмолвным, истерзанным полем
Он поднялся, раздвинув тела,
И заря, опаленная боем,
Ясны очи ему обожгла.
И стоял он, забрызганный кровью,
Посреди обескровленной мглы,
И свирепо торчал из надбровья
Наконечник татарской стрелы.
В. Шалыт
АНДРЕЙ РУБЛЕВ 
Казнящий нас, да будешь ты наказан!
Несущий боль, ты сам ее вкуси!
Есть летописцы в толпах богомазов –
Явление святое на Руси.
И всякий век (да разве дело в веке?),
И всякий век, создавший чудеса,
Нуждается в подобном человеке,
Как солнце – голубые небеса.
И стены содрогаются от боли,
Когда князьям и свите напоказ
В прекрасном белокаменном соборе
Изображает бога богомаз.
Но время расправляется сурово
Со многим, что содеяно вчера,
И проступает светлый лик Рублева,
Очищенный от красок маляра.
То бог Рублева или лик Рублева?
Не все ль равно, в чьем взгляде синева,
Ведь проступает истинное слово,
И меркнут все ненужные слова.
Н.Денисов
Перед сечей 
Еще не пир поганых птиц,
Не крики и не стоны, -
Он слушал – доят кобылиц
Наложницы и жены.
Еще туман не отступал
От бивака Мамая.
Но Челубей коня седлал,
Утробно отрыгая.
Еще зарей был обагрен
Ковыль у коновязей.
Но Пересвет из-под знамен
Ждал только знака князя.
И жаждал, жаждал русский меч
Кровавого объятия.
И молвил князь Димитрий речь:
«За Русь удари, братья!»
Когда ж рассеялся туман.
Когда настало время,
Впервые вздрогнул грозный хан,
Ловя ногами стремя.
А. Жигулин
Оборона Владимира (1238) 
Вокруг пылала
Отчая земля –
Стога, деревни,
Церкви и повети,
А здесь, внутри,
За стенами кремля –
Не только жены,
Старики и дети.
Здесь, за стеною,
Жил не только князь,
Митрополит
И славный воевода,
Но древних букв
Затейливая вязь –
Язык, культура
И душа народа...
Как мало нынче
Знаем мы о них,
О тех, погибших
В той кровавой тризне!
Ведь в том огне
Сгорело столько книг!
А книги – тоже
Продолженье жизни.
В. Брюсов
ЗАВЕТ СВЯТОСЛАВА 
По знакомой дороге назад
Возвращались полки Святослава.
Потрясен был надменный Царьград,
Над героями реяла слава,
Близки были родимой земли
И равнины и мощные реки...
Но в горах на путях залегли,
Поджидая, коварные греки.
И, шеломы врагов опознав,
По холмам и утесам соседним,
Так дружине сказал Святослав:
«Видно, день – биться боем последним!»
Пусть враги нас порубят, побьют,
Пусть обратно добычу отнимут, -
Но певцы про нас славу споют.
Ибо мертвые сраму не имут!»
И рубились они до конца,
Полегли до последнего в поле,
Не осталось в живых и певца,
Чтобы спеть о загубленной доле.
Сгиб в траве Святослава скелет.
Вихрем выветрен, ливнями вымыт...
Но поет ему славу поэт,
Ибо мертвые сраму не имут.
В наши грозные, тяжкие дни
Вспомним снова завет Святослава:
Как во тьме путевые огни,
Веку новому – прошлого слава!
Уступает народу народ
Города, и равнины, и реки, -
Только доблесть бессмертно живет,
Ибо храбрые славны вовеки!
Валентина Боровицкая
ЦАРЕВИЧ АЛЕКСЕЙ 
Возненавидел всё: царя Петра,
Его дела, победы и надежды,
И буйное веселье до утра,
И ультраевропейские одежды.
Его дебелых немок в соболях,
Накинутых на руки и на плечи,
Болотистые невские поля
И хамские восторженные речи.
Над ним всю жизнь – холодный свет зари.
Все то же, то же: Кремль, простые сани.
И женщину увозят в монастырь
С заплаканными тихими глазами.
Её прощальный непонятный взгляд.
Её лицо – безжизненно и прямо...
А он всё рвался следом из палат:
«Возьми меня. Куда ты, мама, мама?»
Возненавидел. Страшно. С давних пор,
Чтоб ни грозило – дыба или плаха.
И лег, перекрестившись, под топор,
Готовый для последнего размаха.
Валентина Боровицкая
Александр Невский 
I. В келье монаха
- Толмач приехал. Новый. Не поймешь.
Зовет в Орду. Толкует про награду.
Награда...Вероятно. В спину нож,
Иль, чуть получше. Чаша меда с ядом.
Мне кажется, мой путь пришел к концу.
Пока я жив – Орде не знать покоя. –
Князь Невский улыбнулся чернецу. –
И нам с тобой, отец, с утра по коням.
Во всех сраженьях ты со мной делил
И смерть, и честь, и солнце с непогодой.
Последнюю опасность раздели
И привези из этого похода.
Чтобы не пугать княгиню и друзей.
Я черного коня вперед отправил...
- Не езди. Ты сильнейший из князей.
Сюда уже не явится татарин.
- Появится. И снова победит.
Победы наши – дело наших внуков.
Им нужен я – и я уже в пути.
Побудь со мной пред вечною разлукой.
Седой монах склонился перед ним:
- Я за тобой везде – в огонь и в воду.
Но, господи, злодейство отведи.
Какой удар несчастному народу...
II. В тереме 
- Не езди, князь! Не езди, Александр!
Предчувствия и сны полны тревоги. –
Два белых рукава, как два крыла,
Взвились ему навстречу на дороге.
Он молча целовал ее лицо
И розовые пальцы с перстенями.
Сентябрь засыпал листьями крыльцо
И легкими лиловыми тенями
Закрыл ближайший луг и дальний лес.
- Любовь моя, ты лучший дар небес.
Мне видеть слез твоих не доводилось...
Пыталась улыбнуться. Билась, билась
На тонкой шее нитка жемчугов.
- Мне страшно. Князь. Мне страшно почему-то.
Летели невозвратные минуты.
Густела ночт под бледною луной.
И позабыть хотелось, что в дороге.
Уже в пути конь темно-вороной
И крытые ковром пустые дроги...
Николай Рыленков
ЯРОСЛАВНА 
Путивльский шлях. Полынная тоска,
Твой ждущий взгляд сквозь слезы - синий, синий.
Вошла ты Ярославною в века,
А в терему осталась Ефросиньей.
Ты подвиг свой свершила в тишине.
Смотрела в горе ясными глазами,
Чтоб в час зари на городской стене
Вздохнуть и душу облегчить слезами.
Давным-давно забыли камыши
И стук мечей, и чарок звон заздравный,
Но, голос твой узнав в родной глуши,
Мы повторим не раз под шум дубравный,
Что вдохновенье - тот же вздох души,
Что Ефросинью сделал Ярославной.
Н. Гладков
ВОЗЗВАНИЕ МИНИНА 
Русь терпела всяческие беды,
Города тонули в смутном мраке:
В Новгороде ликовали шведы,
И Москвою правили поляки.
Разорялись земли государства,
Разрушались терема и храмы...
Самое дородное боярство
Оказалось неспособным самым.
Был наследник Грозного повинен
В том, что смутные настали годы...
В эти дни нижегородский Минин
Обратился к русскому народу.
Призывал он златом и булатом
Ополчиться против иноземцев,
Прозвучал его призыв набатом
И объединил единоверцев.
Собралось большое ополченье,
От врагов Москву освободило.
Таково в истории значенье
Слова, обретающего силу!
Поперечный А.
Декабристки
Пути господни неисповедимы... 
А ваши, ваши,
Женщины земли?
Над вами не летали херувимы,
А зимы,
Зимы путь ваш замели...
Идете вы большим сибирским
Трактом,
А может, Млечным,
Вечным тем путем...
О, женщин русских
Яростный характер, -
К сохатым,
В глушь
И в стужу
Напролом!..
А на душе
Как на костре сожженном.
Но там,
Под пеплом,
Жар еще багрян.
Мадонны, 
Декабристки,
Просто жены
Отчаянных смертельно россиян.
Что их вело -
Любовь,
Надежда,
Мука?
А может, бабье
Страшное чутье
Бессмертья,
Как ведет поэта муза
В священное рождение свое?
А дальше -
Жизнь...
На рельсах стынет иней.
Бегут года.
Как речка Ингода.
Осенняя береза,
Как княгиня,
Стоит на сопке
И глядит -
Куда? -
Годам ли вспять,
Иль вдаль времен грядущих, -
Не ведаю.
Лишь думаю о том,
Мне кажется,
В листве берез
Их души
Все шепчутся
О чем-то
О своем...
Девчонка за грибами в лес
Босая
Бежит,
А вслед ей женщина глядит -
Волконская.
А может,
Трубецкая.
Лишь гром кандальный
За холмом гремит...
И если верность и любовь
Мы славим,
То, вспомнив их,
В предверии зари
Им памятник
В душе своей поставим,
Великим русским женщинам земли.
Благов Н.
Плач Ярославны 
На Руси,
Детей немытых бросив.
Начинают бабы голосить:
Весь народ
На поймах сено косит,
Князь надумал -
Головы косить.
Самый полдень был,
Не вечерело.
И на полдне солнце
почернело.
- Князь.
Верны старинные поверья. -
Солнце князя предостерегло.
Это смерть, как ворон, чистя перья,
Над дружиной занесла крыло.
Повязалось солнце тьмой.
И мнится:
Плакальщицы это ведь чело.
Лица воинов,
Как погорельцев лица.
Да и знамя,
Видишь, князь, черно. -
Но гордыня князю говорила:
Так бы славу дедову затмить!
- Эй, оратай!
Выводи кобылу.
Едем Дону синего испить, -
И оратай едет.
Путь неблизкий.
Князю смерть на одного.
А тут-
Приморозясь к юбке материнской.
Ребятишки по миру пойдут...
Степью к морю солнышко мотают 
Спицы тараторящих колес -
Едет войско.
В поймах умолкают
Шумные
Коровьи вздохи кос.
- Братья,
А не слишком ли ретиво,
Чуть не натыкаясь на копье,
Прямо в войске,
Как лошажьи гривы,
Машет,
Мчась за нами, воронье?
Растолкуй, певец.
Про что картавый
ворон говорит нам?
Вещий ты!
-Будут в небо подыматься травы.
Будут в землю уходить щиты.
Весть ночная в подоконник спящий
Постучится где-то далеко -
У России.
Матери кормящей,
От грудей отхлынет молоко...-
Стынет Ярославна,
Замерзает.
Покрывала -
Снегом покрова.
Знает Ярославна:
Заползает
Это холод вдовства в рукава.
Ярославна вещим сердцем чует:
Над Каялой -
Мертвою водой -
Князя в очи намертво целует
Ночь степная Северной звездой.
Ярославна,
Черная от горя,
Успевает двери распахнуть.
Выбегает
И до Черна моря
Замышляет руки протянуть...
В синеве российских незабудок
по тебе слеза не запеклась:
Не на правый бой,
А на поблудок
Ехал ты гордыню тешить,
Князь.
А певец над чащею бесславной
Захлебнуться до смерти готов,
Задохнуться плачем Ярославны,
Прародительницы русских вдов.
Мне понравилось!