|
Чистосердечные признания в ответ на искреннее любопытство
По зодиаку я: стрелец, родилась 3 декабря Образование: биологическое. Любимая из работ – библиотекарь в детской районной библиотеке. Мой любимый город: Санкт-Петербург Мой любимый цвет: на сегодня это цвет перванш Если бы я была животным, то я бы была: своей Шебой, египетской кошкой, гуляющей во времени. Моя любимая музыка: Моцарт, Шопен, люблю оперу и популярную музыку 70-х., Хелавису. Мое любимое кино: наши старые комедии, фильмы Дзеффирелли, Клода Лелюша и Милоша Формана, "Любовник" Анно, "Леди-ястреб" и "Имя Розы" романтические киноистории, исторические сериалы ВВС и многое другое... Подарок который мне особенно дорог: кружка поклонников из нашего клуба В следующей жизни, я буду: мужчиной, так интересней. Любимый афоризм: «Оптимизм - это страсть утверждать, что все хорошо, когда приходится плох» (Вольтер) или цитата: «Я подумаю об этом завтраю» Любимая историческая эпоха: Время (и место!), в которое перенесли Мастера и Маргариту. Как жаль, что это написала не я: Перефразирую для себя: Как жаль, что я это еще не дописала! Но по трезвом рассуждении – «Женщина французского лейтенанта» Фаулза. По характеру я похожа на героиню романа: Не знаю такой, наверное еще не написали. Выбирая между дружбой, любовью и долгом, я бы выбрала: А можно и то и другое, и лучше без долга, который я и так всю жизнь выполняю? Я боюсь: Теперь уже ничего не боюсь. От жизни я хочу: чтобы она стала наконец как у белого человека, черт побери!!! (интервью читателей с автором) Tamata - Для разминки, Ми-Ми, наш традиционный вопрос, почему собственно говоря Ми-Ми, что значит это овеянное французским шармом имя, как оно возникло и что по твоему оно обозначает? Ми-ми - Французский шарм – ну-ну! «Меня зовут Мими... ля-ля-ля...» Так? Нет, все просто как валенок: регистрировалась как М.М. (мои инициалы), но сказали, что так низ-з-з-я-я! Пришлось убрать точки и вставить гласные, через дефис, чтобы совсем уж не походить на эту чахоточную гризетку. Вот и все. Теперь меня и дома знают под этим именем.
М-м. - Ну, одно другому не мешает, хотя язвительность – это просто бальзам на мою душу. Я раньше не умела даже анекдота смешно рассказать, а уж пошутить самой совсем не получалось. Я тогда и писать практически не умела, и связно изъясняться, кроме как на профессиональные темы. Просто кошмар. И вдруг в одночасье я решила, что должна написать, не много ни мало – роман о женщине, прозябающей домохозяйке с мечтами о красивой жизни и страстной любви, села и написала! За пять дней. И за следующий месяц еще три повести. И постепенно научилась шутить, а больше – писать в стиле язвительно-критическом про то, что написали другие. Вот, например, серию статей для нашего журнала в разделы «Волшебный Горшочек» и «Вся правда о Золушке». Поиздеваться над англичанами с их страстью к чаю и пудингу, или над героями любовных романов – вот что приносит радость, которой раньше была лишена! А насчет примерной хозяйки и жены – это уже не смешно. Так же себя чувствовали женщины викторианских времен, которые ныряли в омут замужества, потому что так положено. Вот и я нырнула, да еще и два раза, хотя терпеть не могу делать то, что с успехом исполняю всю жизнь с девятнадцати лет. В душе я плохая хозяйка, плохая жена и плохая мать. Вот. Правда, я с успехом играю хорошую, по крайней мере в первых двух пунктах. Но внутреннее принуждение утомляет, поэтому я мечтаю о свободе, как запертый в клетке вольный зверь. Может, отсюда и страсть к сочинительству? В это время я свободна!
М-м. - Ха-ха! Уж если меня понесло, то не остановить никакими лишениями типа бессонницы или невкусной еды. Пишется мне в любых условиях, лишь бы не мешали, а насчет еды, так если я люблю вкусно поесть, так никакой творческий процесс не остановит. Правда, есть один фактор, но это может быть чистой случайностью: Я начала писать и одновременно перестала есть мясо и всякую такую бяку. Предпочитаю овощи и рыбу, когда что захочется, но и многое другое типа шоколада и прочих конфет, вкусного печенья и пирожных со сливками, а так же другой вкуснятины типа сухофруктов, орехов и восточных сладостей. Так что никакого тайного оружия за пазухой не держу. Летом чаще перехожу на салат из помидоров, оливок и моцареллы с базиликом. Могу есть это по 3 раза каждый день, мне не надоедает. Так же, как и вечерняя чашка шоколада и рюмочка Бэйлис Айриш Крим. Такие вот маленькие радости жизни
М-м. - Ответить можно двумя словами: нигде и везде. Единственная «заграница» - это Крым, Абхазия, Грузия и Армения в то время, когда они не были заграницей. Даже у сестры, живущей в Норвегии, не была. А побывать хочу везде, где «побывала» со своими героями. Это практически все континенты, только Австралию как-то миновала...
Т. – Если бы ты владела, ну скажем волшебной шариковой ручкой, которая могла воплощать написанное ею в реальность, но только один раз, какую бы историю ты написала для себя? М-и. – А я уже написала! Пусть сбудется моя история про Муху!
Т. – Традиционно у автора принято спрашивать какой литературе он отдает предпочтение, а мне бы хотелось узнать, есть ли у тебя книги которые вызывают стойкое неприятие? М-м. – А как же! Не люблю глупые книги, не люблю грубые (не жесткие, а грубые), не люблю бесталанные, плохо написанные. Отсюда – не люблю бабский детектив, которого развелось жуткое количество и он как раз зачастую и глупый, и грубый, и бесталанный. Печально. Но вообще-то могу найти положительное в любой книге (прочитала же 4 книги Монинг и ожидаю с любопытством пятую!)
Т. – Список жанров в которых написаны твои произведения, достаточно широк, это и современный любовный роман, и исторический, и невероятно увлекательные авантюрно-приключенческие произведения и очень атмосферная мистика, но наверняка всех их объединяет какая то главная идея. Что именно ты стремишься сказать своими историями людям? М-м. – Ох, ну и вопросик! А Льву Толстому такой вопрос задавали? Он бы знал, что сказать... А я просто пишу о том, что меня увлекает. Так много интересного в мире, что узнаешь новенькое и хочется остановить кого-то и сказать: а знаешь, я только что узнала, что в джунглях... (Арктике, Гималаях, в Марианской впадине...) Т. - Идеальная героиня, какая она? М-м. – Умная, интеллигентная, одаренная. Остальное в самых широких диапазонах.
Т. - Провокационный вопрос, кого из начинающих писателей представленных ныне на нашем форуме, ты с удовольствием купила бы себе в домашнюю библиотеку? М-м. – На провокации не поддаюсь. Но сказки некой Юлии Рокко я бы купила. (надо же показать, какая я язва! Вот теперь и думай, серьезно я или пошутила)
М-м. – Рабочее место заурядное и довольно неряшливое, со множеством исписанных листков, книг с торчащими закладками, это старый письменный стол дочки, компьютер тоже довольно старый и шумит как перегретый мотор, потому что мне нужен только ворд, без всяких выкрутасов, а вот хороший монитор – это святое, единственная отрада. Зато рядом, на комоде – как раз и собрались мои памятные вещички, которые дарили все, кому давала читать свою писанину Это деревянная кошка Шеба из «Поцелуя луны», которую подарил муж, черный кожаный индийский слон из «Шакти», подарок подруги, павлинье перо и четки из гематита и горного хрусталя из «Тени ведьмы», которые она же терпеливо собрала по выставкам минералов, костяная статуэтка японки с иероглифом на спине, память о моем любимом стриптизере, и книга литературных источников моего «Дон Жуана» - от друга в Германии, итальянская брошь, точная копия венецианской маски, и фарфоровый ангел от сестры. Я барахольщица, поэтому терплю пыль, которую они собирают. Да, на стене висят любимые французские гравюры Марии-Антуанетты и подлинный портрет балерины Улановой в роли Жизели, подаренный сыном художника Николая Павлова. А теперь на столе красуется кружка с портретами моих новых героев, подарок любимых Синих чулочков из нашего клуба, она всегда полна свежезаваренного цейлонского чая. Целый литературный музей. И книги, книги, книги... Мне здесь уютно. Не знаю, смогла бы писать в другом месте и окружении...
Т. – Учитывая по общему признанию читателей, высокий профессиональный уровень твоих произведений, у всех нас неизбежно возникает вопрос по поводу семьи и образования их автора, имеют ли они какое то отношение к писательскому делу, кем были его родители. Одним словом чем обусловлена твоя тяга к писательскому творчеству? М-м. – Я первая такая, белая ворона в семье. Но талантливые женщины в моей семье были. Причем, в разных направлениях. Но никто не смог себя реализовать в полной мере. Может это и толкнуло меня в один прекрасный момент к ручке и блокноту, куда записала первый свой роман. Захотелось сделать что-то за всех остальных Т. - Если обратиться к биографии известных личностей, то в жизни каждого из них как правило присутствует некий судьбоносный лобби, а был ли такой человек у тебя? М-м. – Судьбоносным человеком, пожалуй, стала женщина, которая на другой стороне земного шара прочитала мой роман «Жизель до и после смерти» и напечатала его в своем журнале. Когда я увидела свое произведение, свое имя и фотографию в печатном издании, я впервые поверила, что могу писать по-настоящему. Вообще, мне везет на виртуальные знакомства. Кроме канадской журналистки был еще издатель американского русскоязычного виртуального журнала «Русский Глобус», который опубликовал две моих миниатюры и теперь они хранятся даже в библиотеке Колумбийского университета (!), и еще талантливый автор-любитель из Германии, единственный мужчина, который прочитал все мои любовные истории (для мужчины это подвиг) и очень ободрил меня в плане перспектив и качества написанного. Он, например, настойчиво советовал отослать моего «Дон Жуана» в Испанию Альмадовару, который непременно снял бы по нему фильм. Сомневаюсь, но приятно. И вот теперь я виртуально дружу со многими членами нашего клуба, и это тоже невероятно приятно! Слышу в новостях иногда названия некоторых городов, и знаю, что там живут подруги (радостно машу всем ручкой!). Quadro: - Насколько часто в твоих произведениях появляются персонажи, чьими прототипами являются реальные люди? Каким образом это удается вплетать в канву произведения? Ми-ми: -Бывало. Раньше я грешила тем, что «списывала» со знакомого человека, но все равно через пару страниц этот герой становился самим собой, избавляясь от навязанного образца. Но потом я поняла, что все равно точной копии получиться не может, поэтому нечего зря тратить время, надо сразу создавать то, что надо по сюжету. Но вот тип, образ какого-нибудь человека, поразившего мое воображение, появляется как бы сам собой, причем, внешне может даже не походить на своего прототипа, быть моложе, например. Так я взяла образ увлеченного работой ученого-филолога, каким является отец моего мужа, востоковед с мировым именем, милейший человек и очаровательный старик. Я из него сделала сразу двух востоковедов, старого профессора и его ученика из романа «Поцелуй луны». Quadro: - Реально произошедшие в жизни ситуации. Появляются ли они в твоих произведениях? Как часто? Ми-ми: - Ох, давно уже я этим не пользуюсь... Во первых, чаще со мной такого даже не может случиться, во вторых – нельзя же, чтобы все мои героини были такими же, как я, ведь такое может произойти только со мной! Поэтому давно уже герои рождаются только в моей голове и действуют самостоятельно. Да и потом – не могло же со мной произойти все, что произошло со всеми моими героинями, вместе взятыми, для такого и десяти жизней мало! Quadro: - Что легче описывать, те чувства, которые были лично пережиты и перенесены на героев? Или же полностью придуманные ситуации, поступки и эмоции? Ми-ми: - Про чувства можно сказать тоже, что и про события. Для окружающих я спокойный, даже скучный человек, но могу придумать и описать почти все эмоции, которые могут обуревать героиню. Или героя. Это значительно интересней. И даже чем необычней, тем интересней. Моделировать чужую жизнь – занятие увлекательное, но не такое простое, если герой неординарный. Для меня самым необычным было описать изнутри чувства мужчины-гомосексуалиста влюбляющегося в друга. Это так сложно, что меня хватило лишь на один эпизод, но те мгновения, когда я была ИМ и смотрела ЕГО глазами на МУЖЧИНУ, понимая, как он мне, герою, нравится... это было незабываемо... Еще была однажды необходимость в романе «Тень ведьмы» описать действия ребенка, подростка, юноши, больного аутизмом. Я прочитала учебник психиатрии, выкинула его и писала сама, придумывая модель поведения, чувства, всю жизнь и любовь человека, который абсолютно другой внутренне. Не больной, а другой. Не знаю, что сказали бы психиатры про моего героя, но мне кажется, что вряд ли они знают про аутиков больше, чем я. Я прожила с ним его жизнь Т. – Читая твои романы, поражаешься разнообразию мужских типажей: преданные своему делу ученые, утонченные аристократы, обаятельные стриптизеры, отважные путешественники, благородные шпионы, роковые гомосексуалисты список можно продолжать, однако, кто из созданных на бумаге героев занимает в твоем сердце особое место? М-м. – Тот, про кого сейчас пишу. Про остальных написала ниже. У меня нет плохих героев, поэтому я всех их любила. |
|
О, мой герой!
Трудно выбрать одного мужчину из сотен романов, в каждом из них есть какое-то свое обаяние. И если бы к лорду М. прибавить синие глаза лорда Ф., да мужественную улыбку горца МакА., а так же легкую надменность и тайную верность первой любви герцога С., то и вышел бы тот самый, незабываемый... Но ничто не сравнится с трудностями создания собственного идеального мужчины! После некоторой тренировки попробовать можно, но удачней всего получается, если нет цели его создать. Начинаешь писать про героиню (то бишь, про себя) и герой проявляется как-то сам по себе и уже таким как надо. Вот, герой № 1, Влада не даст соврать, появился вроде как незаметно, помочь слепой героине, по просьбе ее отца, немного встряхнуться и захотеть жить. Начинала писать рассказик про мироощущение слепого человека, про то. как он воспринимает собеседника остальными органами чувств. Ха-а! даже наша любительница индийского кино решила, что меня сильно занесло! Потому что по неопытности я размахнула такой портрет статиста, что он превратился в главного героя целой серии книг. Я его по прежнему люблю. И не только потому, что он у меня первый целый романный герой. Просто собрались в нем все черты, которые люблю в мужчинах. Увлеченность работой, наличие цели в жизни, которая предполагает выбор между своим счастьем и деятельностью для всех. Я тогда увлекалась буддизмом, и мне безумно нравилось объяснение понятия бодхисатвы в «Истории дзен буддизма» Г. Дюмулена: «Безупречно просветленный и обладающий всеведением Будды, бодхисаттва добровольно отказывается вступить в нирвану, чтобы вместо этого помогать живым существам на их пути к просветлению». Это надо представить себе: не личный рай нирваны, а вечная возня с убогими и сирыми, устройство сносной жизни и устранение всех опасностей, которые могут эту жизнь ухудшить, раз уж им не светит рай при жизни, то обеспечить хотя бы после смерти. Это равноценно крестному пути Христа, с поправкой на современность. Я от этого так прибалдела, что стала лепить вот такого святого, тем более что надергала цитат из Цветаевой и получилось: Как правая и левая рука, Твоя душа моей душе близка. Мы смежены, блаженно и тепло, Как правое и левое крыло. Но вихрь встает - и бездна пролегла От правого - до левого крыла! Но летают они только вместе. Так и получилось, что мой любимчик никому не достался, а вечно любит свою Подругу, Шакти по-индийски. (а та, хотя и родила от него дочку, но спокойно живет с законным мужем). Зато про своего любимого Андерса я могла писать любую лирику, он же у меня святой! Чтоб в буре дней стоял один – как дуб, Один – как Бог в своем железном круге! «Инга встала и вышла на террасу. Бесцельно переходя от перил к столу и обратно, она пыталась отвлечься тем, что мысленно составляла гороскоп на Пако, но получалось очень приблизительно, потому что Инга не знала, кто родился первым, он или Хоселито. Потом она села в кресло, расслабившись, и закрыла глаза, вдыхая аромат роз, что заплетали террасу с юга и особенно сильно благоухали в полдневном зное. Это напомнило ей запахи благовоний в лавочках Катманду. Выйдя на террасу, Андерс увидел ее фигуру в белом платье на фоне темной зелени с алыми пятнами соцветий. Инга казалась уснувшей, только руки вздрагивали на коленях и что-то неслышно шептали губы. Он подошел и сел на каменные плитки пола у ее ног, прислонив голову к ее колену. Инга не шевелилась, но потом положила руку на его волосы и опять они сидели, ощущая облегчение оттого, что были рядом. Пако показался на минуту в дверях и скользнул обратно в дом, чтобы не мешать этим двоим молчать в заколдованном кругу близости. Пако вдруг понял, что его ревность к Илье - совершенно детское чувство к счастливчику, который мог ее целовать и любить за закрытыми дверями супружеской спальни, но то, что он ощутил, увидев мужчину, замершего у ног женщины, и ее руку, по-матерински нежно лежащую на его волосах, явилось смесью самых сильных чувств, в которых ревности не было места. В том, что он увидел, было что-то высшего порядка - Пако понял это сразу, и непостижимая тоска скрутила его сердце в тугой узел. - Чем я могу помочь тебе? - тихо спросила Инга, и Андерс чуть помедлил, прежде чем ответить: - Просто будь со мной! - Я всегда с тобой, ты же знаешь.»
Второй мужчина был абсолютно реальным и я любила его за то. что он был однолюб. О нем вы можете сказать совсем другое. Вам мой Андрей Туровский мог и не понравиться совсем. Но за все письма, которые он написал своей невесте с фронта в четырнадцатом году и перед этим, в письмах разговаривая с ней о любви, я влюбилась бесповоротно.
«Андрей же выкарабкался из болезни на удивление скоро и к концу второй недели уже сидел на диване очень слабый, но воодушевленный, мечтая о встрече с Лидочкой. - Анфиса, - спросил он как-то, - я ведь просил тебя сходить к Левиным? У меня что-то все путается, но кажется, что просил. Точно - просил. Ты ходила? - Ходила, - сказала Анфиса растеряно, не зная, как сообщить ему новость. - Ну, и что? Анфиса, не томи душу! Клещами из тебя тянуть? Дома ли они? - Нет, - сказала Анфиса и снова шмыгнула носом. Прихрамывая, вошла няня Петровна и села рядом, притянув его голову на колени, как в детстве. Поглаживая его по волосам, она долго молчала, вздыхая, потом сказала: - Все в руках божьих, Андрюшенька. Она, бедненькая, мечтала на том свете с тобой встретиться, а теперь смотрит на тебя с небес и радуется, что жив остался. Свидитесь еще. - Что? - не понял Андрей, но сердце уже сжалось и заколотилось вдруг, выпрыгивая из груди, - Что с Лидочкой? Где она? - В августе схоронили, Андрюшенька, от испанки померла. Петровна еще говорила что-то утешительное, но на своем веку она столько пережила утрат и вечных расставаний, что воспринимала теперь все со стариковским отрешенным спокойствием. Для Андрея же, пережившего на войне и в плену трудно вообразимые лишения и видевшего смерть на каждом шагу, именно эта смерть была единственно непоправимой и мучительной. Он впал в странное состояние полусна, послушно глотая ложку-другую каши, выпивая чай или морс, что принесут и дадут в руки. Но сознание в этом не участвовало, живя в это время в воспоминаниях, проживая с ней день за днем все краткие мгновения свиданий, как уже не раз делал за эти годы разлуки, что и давало ему силы выжить. День и ночь он жил среди галлюцинаций, разговаривая, слушая, ощущая, вспоминая такие подробности, которые раньше не замечал. Но, оказывается, они врезались в память, и теперь запах ее кожи, когда он целовал ее после спектакля, горячий запах усталого тела и крема, которым она снимала грим, преследовал его, сменяясь запахом страсти и меда, который запомнился ему в Киеве. Потом он вспоминал ее кожу, особенно нежную с внутренней стороны рук и под грудью - такую шелковистую и чуть влажную, как прохладный лепесток цветка. Он думал о ее золотисто-бархатных глазах и сразу вспоминал, как расширялись зрачки, делая их бездонно черными, перед тем, как закрыться в истоме наслаждения. Так, сжавшись в комок под одеялом и старой Аниной шубой, вспоминал он каждый миг и каждую ее черточку. И если бы сила мысли в состоянии была материализовать свою мечту, Лидия сидела бы сейчас рядом с ним, нежно поглаживая пальчиком его верхнюю губу, с которой сбриты были усы, и смешком скрывая участившееся от желания неровное дыхание, а он обнимал бы ее одной рукой, другую потихоньку продвигая под юбкой вверх от коленки... - Я схожу с ума! - прошептал он и громко сказал, - Я хочу умереть! Господи, дай мне такую милость! Анфиса стояла за дверью, слушала отчаянные и страшные мужские рыдания и качала головой.»
И еще одна его записочка, последняя:
«Сердце мое, Лидочка, когда мне на глаза попалась случайно парижская газета со статьей о спектакле Гранд Опера, я подумал, что умер и попал в рай. Там упоминалась некая Лидия Левина, поражающая зрителей мастерством и одухотворенностью танца. Кто еще мог это быть, как не ты, Лидочка! Не уверен, что когда был с тобой, испытывал большее счастье, чем сейчас, узнав, что ты жива. Все эти годы ты жила в моем сердце. Если мы встретимся, я покажу тебе пачки писем, написанных для тебя»
К счастью, эти письма не должны были сохраниться, иначе мы утонули бы под тоннами старых любовных писем! В "Жизели до и после смерти" я не смогла сохранить верность одному Андрею, так как любила еще и Гурского, человека совершенно реального, про которого знала только пару биографических данных и дату смерти из мемуаров Кшесинской, потому нахально создала его полностью и тихо влюблялась, он был тонким и замечательным, воином с сердцем романтика, когда его привезли в гробу для прощания, я всплакнула вместе со своей героиней. Но ведь там же я обожала еще и Энди Хэллсборна, который напоминал мне Сент Экзюпери, любимого в ранней молодости, когда читала ночами «Ночной полет». Господи, я еще не дошла до своей самой-самой и последней любви, а счет уже переходит на другую руку! И простят меня все, но самый первый мой герой, Николай из «Спляшем, Бетси...» тоже был мной любим, когда я писала о нем! Но это было давно и неправда, потому что на самом деле приятеля своей сестры Колю я совсем не любила, и сестра хохотала, читая мои любовные бредни о нем через тридцать лет, как мы уехали из той школы, где вместе учились. И вот теперь – ОН. Я с ним не училась, никогда не была знакома, поэтому то, что он получился таким – это вдохновение и больше ничего. И очарование одержимостью героини фильма "Интимный дневник". И воспоминание о детской влюбленности в иллюстрацию Саввы Бродского к собранию сочинений моего любимого Александра Грина.
Мне нужен был стриптизер, на котором героиня напишет иероглифы. Так он и появился, совсем не похожий на английского актера из фильма «Интимный дневник»., да и от гравюры осталась только поза для портрета... Но чем дальше история обрастала подробностями, тем больше индивидуальности получал мой Никита. И был он уже не обычным стриптизером и мальчиком по вызову, а моей мечтой, о котором надо самим прочитать, потому что я могу только цитировать огромными кусками, практически все! Моя сестрица, которая терпеть не может любовные романы, особенно мои, сморкаясь в бумажный платок, заявила: «Убью заразу!» (меня, то есть) после того, как я убила его. А ведь он был самым живым из всех. Ну, что поделать, пара была неперспективной и странной, с огромной разницей в возрасте. Но любимая тетушка моего мужа, с которой я консультировалась, заявила, что у нее были и моложе! Я и поверила, что может быть в жизни все. И не могла я его оставить в живых. Зато написала красивый конец, как панихиду о загубленном герое.
Легко ли писать о любви? Так же легко, как любить. Легко ли любить мужчину? Да вы сами знаете, как это бывает. У некоторых – легко и радостно, у других – со слезами и терзаниями, разочарованием в нем, и все-таки с надеждой на вечную любовь... Ах, вот прямо сейчас я люблю Николаса Фредли, лорда Марчмэнт, хотя почти ничего про него пока не знаю кроме того, что он тихо влюбляется в мою героиню. А дальше? А дальше будет любовь. Со слезами и терзаниями и надеждой на вечность... Наша любовь впереди.
|
|
А теперь - мемуар о том, как мне пишется и каков бывает побочный эффект ... Практически - как у классика: "Фантастическая история, произошедшая с писателем на даче и в других местах"
История эта связана с моей страстью к бумагомаранию. Нет, не в прямом конечно смысле, поскольку давно уже никто не марает бумагу в стремлении увековечить свои претензии на писательский талант. Творят теперь за клавиатурой компьютера. Но непризнанные гении пера все-таки стараются увидеть результаты стараний в печатном виде, даже если это будет сто страничек текста, отпечатанные на принтере в одном экземпляре. Когда я писала любовные истории, так любимые моими подругами, приходилось печатать даже по нескольку экземпляров, и такой бешеный спрос приятно грел мое самолюбие. Но это было до того, как я столкнулась с фатальными затруднениями, да и что могло быть необычного в простеньких историях любви, как ни старайся разнообразить их нетрадиционными героями, то стриптизерами, то гомосексуалистами, то... Все одно: героями были он и она, а предметом повествования – любовь. Проще простого. Но в один прекрасный момент меня осенила... Нет, не так. Это был не один момент. Это была целая цепь разных совпадений и долго вынашиваемых мыслей, давних интересов и внезапных, непредсказуемых случайностей. Сначала я увидела мельком кусочек фильма. Один эпизод. Просто несколько кадров. Слепая девушка уверенно жила в огромном городе, гуляла по улицам и даже встречалась с Тут-то все в первый раз и пошло наперекосяк. Герои мои сразу же перестали меня слушаться и упрямо зажили своей самостоятельной жизнью, к которой уже мне пришлось подстраиваться. С пятой страницы проблемы зрения отошли на второй план и понесло меня Бог знает куда. Хотя думать, что Бог мог знать и одобрить этот даже не сюжет, а сущее безобразие, где соединение разума с ноосферой было просто цветочками, - кощунственно. Короче, написала я все же свой роман «Шакти» и решила вернуться к надежным и проверенным своим любовным историям, только джинн уже протиснулся в узкое горлышко бутылки и желал резвиться. Ведь по чистой случайности я моего героя сделала датчанином по национальности, и занимался он у меня Индией и Тибетом. Наверное поэтому, вспомнив свои детские занятия йогой, я позволила ему изучить все премудрости вплоть до самых-самых тантрических откровений. Зря что ли пришлось проштудировать труды о буддизме? Короче, не зная, о чем напишу в следующий момент, я с удивлением и огромным интересом смотрела на написанное. Откуда что бралось! Но самое большое открытие поджидало меня через несколько лет после окончания романа, герои которого связаны с Индией, Непалом, Лхасой и бывали в буддистских монастырях. Я узнала, что один из самых высокопоставленных тибетских Лам, приближенных к Далай Ламе – именно датчанин, единственный европеец, прошедший долгое обучение и служение в тибетских монастырях. Ну чем не мой Андерс! Я сразу вспомнила, как написала: « - Гуру, ты считаешь, что я, европеец, достоин? - Для Будды не имеет значения национальная принадлежность, каждый, кто пройдет - достигнет. В тебе есть сила и знание. Совершенствование зависит от тебя самого. Приезжай, когда почувствуешь необходимость» Ткнув пальцем в небо, я попала в цель, о которой еще даже не слышала. Вы, должно быть, поняли, что это была присказка. Иначе – где же обещанная дача, уж не говоря о фантастической истории? Погодите, сказка будет впереди. Да вот же она. Однажды я прочла книгу, которая произвела на меня неизгладимое впечатление. Я человек, живущий под влиянием моментов восторга от прекрасной музыки, кинофильма (как было с «Интимным дневником» Питера Гринуэя, из которого родился «Мост через Небесную реку»), разных книг, которые дают толчок фантазии. На этот раз была книга антрополога Флоринды Доннер «Шабоно». Прочитав об индейцах бассейна Амазонки, я с энтузиазмом решила продолжить «Шакти» и принялась описывать жизнь русской семьи в эмиграции в Париже и их бегство от немецкой оккупации в Южную Америку. Ну, начало совсем не фантастическое и, кажется, не связанное с предыдущей историей. И вообще, многие ведь пишут фантастику и ничего особенного с ними не происходит. Однако, мистические элементы повествования уже захватили меня, потому что я обычно живу тем, что пишу. Поэтому, описывая колдовские обряды, я писала о них вполне подробно, красочно и реально. Словно все это происходит с кем-то рядом, а может – и со мной.
А с утречка мы поехали на дачу. (Ура! Ну, вот вам наконец и дача!) Надо вам сказать, что на нашей недостроенной даче приходится перешагивать через брусья, вместо потолка видны стропила чердака, нет внутри ни стен, ни дверей. Поэтому-то в огромном пустом помещении, где кроме большого самодельного стола и разнокалиберных стульев нет мебели, так любят собираться наши друзья. Вот мы и встретились отпраздновать юбилей старого друга. Мы успели только разжечь мангал, нанизать мясо на шампуры, пока дамы мыли зелень да кромсали миску салата из помидоров и огурцов. Увы, я испортила все веселье, не дав ему начаться. Что я накануне так живописно описала? Испорченное порезами и ожогами личико юного насмешника? Ну так я сама его и получила, и суток не прошло. Споткнувшись о колдобину на нашем одичавшем дачном участке, грохнулась я лицом не куда-нибудь, а на разбившиеся очки. Лежа в клинике с заштопанным лицом, я вспоминала все, что успела насочинять, и у меня зрело нехорошее предчувствие, что произошла только первая половина мести. Ожогов я избежала. Может, обойдется? И так лицо словно порубано шашкой, и медсестры сочувственно морщились во время перевязок. Ну-ну...В клинике я развлекалась корректурой готового текста и планами продолжения, клянясь больше не давать воли своим фантазиям. Ну, может, только чуточку. Я вернулась домой такая счастливая, словно просидела эти две недели в тюрьме. Первым делом проверила порядок во всей квартире, а уж вторым – решила побаловать себя чашечкой настоящего кофе. Стою у плиты, варю, вдыхаю ароматы, пока не поняла, что пахнет чем-то не совсем кофейным. Пахнет паленой тряпкой, а точнее паленым новеньким джинсовым платьем, что с утра надето именно на мне. Аж дырка прогорела на животе! Аж пятно ожога прямо на теле! Но боли, что самое интересное – не чувствую. Доварила я кофе, но пока несла чашку к столу - пролила половину на блюдце, так тряслись руки. Дописывала я историю, внутренне сжавшись в ожидании следующего удара судьбы. Но ничего, обошлось. Правда, сестра моя, узнав о случившемся, отругала на чем свет стоит и взяла обещание, что брошу писать. Я дала клятву, что кроме простеньких любовных историй – ни гу-гу. Как же, поверили в это те, кто меня знал! И года не прошло, как прочитала я изумительную книжку о... Ну, да это и не важно. Была бы я, а книжка для меня найдется! И приступила я к сочинению следующей книги – «Поцелуй Луны». Вроде, безопасная темка, прыжок во времени, и места мне знакомые. Валаам под боком, и из Пальмиры моя тетка привезла кучу фотографий. Но... Что не видел, надо посмотреть, а по возможности – потрогать руками, по такому принципу я стараюсь писать. Я никогда не гадала по зеркалу, только читала у Жуковского. Поэтому я решительно устроила себе такой сеанс. Поздно вечером поставила напротив себя большое новое зеркало, даже без рамы, и вставила в подсвечник новую После этого работа моя потекла вяло, а потом совсем застопорилась. А жаль. Я ведь досконально продумала еще два сюжета кроме этого, недописанного. Они должны были составить целый цикл из шести романов. Но – я до сих пор не могу понять, что меня остановило.
|
мужчинами. Вот оно. Зрение и ощущение. Чутье и интуиция. Внутреннее зрение. Сразу всплыл в памяти любимый в детстве рассказ Александра Грина о пациенте глазной клиники, влюбленном в свою сиделку. Он слышал ее голос, ощущал прикосновения, соответственно этому воображал ее прекрасное лицо, а она каждый день видела его в зеркале и мучилась, зная, что некрасива. Кульминацией было снятие бинтов, которое так ждал он, и так боялась она. Вот об этом я решила написать подробней: добротный любовный сюжет с психологическими тонкостями и лирическими сценами. Ха! Напрасные надежды.
В пятницу к вечеру (дело было ранней осенью) я закончила эпизод и поставила точку. Описывая приключения вот уже четвертого поколения моих героев – приехавших из России в Венесуэлу эмигрантов, - я не жалела черной краски, живописуя их несчастную судьбу, включая смерть всех родственников, жен, детей, и должно быть перегнула палку. Иначе за что же получила кару? В последнем на сегодня эпизоде я дошла до детских лет Антонии, внучки русского эмигранта и венесуэльской лекарки-колдуньи, и реально представила, как она могла бы отреагировать на насмешки одноклассника во время урока химии. Моя героиня, разозлившись, натворила бед. Одним взглядом она заставила мальчика неправильно соединить реактивы и устроить взрыв колбы. Паренек получил (и вполне, по-моему, заслуженно) ожоги и порезы на лице, которые юная ведьма благополучно потом и залечивала проверенными методами индейских шаманов.
большую свечу. Я совершенно не боялась, потому что представляла эффекты отражения света в зеркалах. Зажгла свечу, поставила перед собой второе зеркальце и стала ждать, что будет. Когда свеча засветилась ровным огоньком и в зеркалах заколебались отражения, я не ждала никаких неожиданностей. Ну не искать же мне там лицо жениха, уж и дочери повыходили замуж, так что неожиданностей не предвиделось. В зеркале было только мое лицо с тонкими ниточками шрамов от брови до уголка рта. Я смотрела, и смотрела, стараясь сосчитать количество последовательных отражений, но с ними произошла вдруг странная метаморфоза: в глубине, куда уходила цепочка огоньков, уплотнилась темнота, и представлялась она плотной черной мембраной, которая была словно живой. Нет, не шевелилась, а словно дыщала. Мне захотелось это проверить, дотронутся до нее... И тут я впервые проявила благоразумие. Я встала и пошла спать. Утром меня позвали в кабинет, где остались следы моего «преступления»: оплывший огарок свечи, которую я забыла погасить, когда уходила, маленькое зеркальце и... осколки большого зеркала. Непонятно, почему оно разлетелось на осколки.
Мне понравилось!