Карта ролевой игры "Не по своей воле"

Палящее солнце находилось в самом зените, и его лучи обжигали. Одежда промокла и неприятно липла к телу. Монотонно перебирая кусты хлопка, Аарон общипывал коробочки и бросал их в корзину. Уже намётанным глазом он определил, что собрал почти норму. Жутко хотелось пить, и он сглатывал слюну, накапливая её какое-то время. Так он научился делать давно по совету брата. Аарон на миг остановился и посмотрел налево. Вдруг каким-то волшебным образом брат окажется рядом. Но нет. Тот лежит в сырой земле. На его родине брату бы отдали все почести и дали время для скорби его семье, но здесь, в проклятой Америке, жизнь шла своим чередом. А рабы? Мрут как мухи, а никому и дела нет. Проклятая Америка. Проклятая жизнь. Звук хлыста тоже был монотонным. Аарон настолько к нему привык, что дажё не реагировал. А вот новенькая, Асия, дёргалась каждый раз. Неумело собирая хлопок, искалывая нежные руки, она едва-едва наполнила дно корзины.
Сердце Аарона ожесточилось за время пребывания в этой стране, где белые владели чёрными, и оно почти превратилось в камень, когда его брата кинули в наскоро вырытую яму, завернув в грязное тряпьё, но даже оно дрогнуло, когда раб представил, как секут эту молодую рабыню. Пусть уж лучше его. Перекинув часть собранного хлопка в корзину малышке, он стал трудиться дальше. Он смотрел прямо на белые комочки хлопка, он не смотрел на Корреа, зная, что белые не любят прямых взглядов. Новенький Лютер то ли не знал об этом, то ли нарывался, но его взгляды на надсмотрщиков были подобно ударам хлыста.

Вот опять Аарон! Что не так, так сразу Аарон. Тяжело поднявшись, раб ступал по земле.

Деньги, деньги. Всё, что им нужно, это заработать как можно денег. Склонив колени, Аарон вперил ненавидящий взгляд в землю. Свист хлыста раздался над самым ухом. Тело уже должно бы было перестать реагировать на каждодневную порку, меньше болеть, не дёргаться, но, чтоб его, позорно изогнулось, чтобы избежать боли. Но та неумолимо вонзилось в тело, как будто сотни муравьёв побежали по коже, жаля.
Асию Корреа тоже ударил. Всё было зря. Их отправили работать дальше. Как будто ничего и не случилось. Обычный день обычного раба. Такой же, как все. Такой же, каких будет тысячи. Брату проще. Он этого ничего уже не видит. Варианта два – подохнуть от невыносимой доли или проживать день за днём в невыносимых условиях и тоже подохнуть. А ведь есть третий вариант…

И всё напрасно. Корреа втоптал в грязь результаты многочасовой работы. Аарон со злостью посмотрел на надсмотрщика, мечтая прожечь в нём дыру взглядом. Мечтая, чтобы он свалился в лихорадке, чтобы его духи уволокли на тот свет, чтобы вода во фляге была отравлена. Много напастей слал ниггер на своего мучителя. Но продолжал работать. Пить хотелось так, что его горло жгло огнём. Перед глазами плясали чёрные точки. Вот так, наверное, и его брат чувствовал приближение конца.

Аарон неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал. А если бы и хотел, то вряд ли бы смог - так сухо было во рту. Солнце стало их врагом, как и Корреа.

Солнце стало более милосердным, когда рабочая смена подошла к концу. Рабы разогнули занемевшие спины и устало побрели к Корреа, по очереди передавая ему корзины с собранным хлопком. Сегодня им повезло. Все собрали норму и получат пропитание. Тихонько переговариваясь, работники шли в сторону кухни. Глотая слюну, Аарон пытался не обращать внимание на соблазнительные запахи, доносящиеся с лужайки перед домом. Расфуфыренные гости отмечали день рождения молодой хозяйки. Аарон свыкся с мыслью, что белые ставят себя выше чёрных и используют их труд для своего обогащения. Он смирился с рабским трудом и практически невыносимыми условиями жизни, с поркой и голодом, грязью и насекомыми в теле. Раб Аарон смирился с тем, что у него отобрали свободу. Но скорбь по брату заставила застарелую ненависть поднять голову. Он не знал, сколько ещё такой жизни он сможет выдержать.

Хлебая кукурузное месиво большой оловянной ложкой, Аарон то и дело хлопал по шее. Кровопийцы так и норовили выпить последнюю кровь. Каша комками падали в пустой желудок, вызывая привычную ноющую боль. Сейчас бы ножку от той птички, что жарят на вертеле перед домом. Но кто ж им, черномазым, подаст такие излишества? Кусок овощного кекса дали в честь праздника, и будь доволен. Почувствовав насыщение, раб даже затянул заунывную песню, которую подхватили другие. Гул разнёсся по маленькой кухне.

- Хозяевам не до нас. Смотри, как веселятся! - махнул рукой в сторону лужайки раб. - И Корреа там. Лучше скажи мне, Королева кухни, не пожаловал ли нам хозяин чего-нибудь покрепче?

- Кексы как кексы. Видишь, всё съели? - подтвердил очевидное Аарон, дожёвывая последний кусок и замолкая.

Не сразу осознав, что ему только что сказала Габи, раб посмотрел в её мятежные глаза и увидел в них отражение того огня, что горел и в нём. Лютер сидел совсем рядом. Аарон был уверен, что он тоже слышал слова Габи. То, что они все не смели произносить вслух, всегда жило внутри их измученных тяготами душ.

Аарон благодарно посмотрел на Габи. Откуда столько доброты в этой огромной женщине?

- Смотри, Лютер, малышка переживает, что меня высекут, - нейтральным тоном проговорил Аарон. О чём-то же надо было говорить с этим угрюмым новеньким.

Залетел разъярённый Мигель и стал костерить рабов на чём свет стоит. Даже бедной Габи досталось. И как услышал-то только? Ведь пели совсем тихо. Оркестр играл, а он всё равно услышал. Аарон молчал. Молчали и все остальные. Говорить что-то было бесполезно. Так накажут, и сяк накажут. Аарон уже хорошо знал всю эту "кухню". Лишний раз лучше не высовываться. Он поднялся вместе со всеми и, кряхтя как древний старик, пошёл к выходу. Надсмотрщик зажимал Асию. Произошло то, чего Аарон боялся, но разве можно было надеяться на что-то другое? Спрятав глаза, раб прошёл мимо.

Рабы, работайте. Солнце ещё высоко.

Обед потихоньку переваривался в полупустом желудке. Рабы вернулись на поле, чтобы продолжать работу. Снова вернулась жажда. Аарон всегда жалел, что нельзя напиться и наесть впрок. Тогда бы он рискнул и своровал побольше снеди, затолкал в рот, напился бы лучшего хереса из погреба и не думал бы постоянно об еде и питье. Аарон торопился. Ему хотелось побыстрее набрать норму, чтобы подсыпать немного хлопка новенькой. Но Корреа строго следил за ними, заподозрив неладное. Хитрая бестия.

Аарон быстро посмотрел в сторону и тут же опустил голову, чтобы надсмотрщик не заметил его взглядов. Нельзя смотреть на белых. Нельзя. Под ложечкой засосало. И далась этому Корреа Асия! Не оставит ведь в покое. И защитить некому девчонку.
Послышался какой-то шум, и все как по команде, подняли головы и посмотрели туда, где гости весёлой праздничной (и, конечно же, сытой) толпой что-то затевали. Корреа поднял кнут, закрутил его в воздухе и выверенным движением опустил на их спины. Аарону тоже досталось. Он сосредоточенно стал собирать хлопок. Но снова его что-то отвлекло:

Поодаль от гостей мелькало белое платье горничной Марии, квартеронки. Прислуга в доме была так же досягаема для раба, как звезда на небе, но слепым Аарон не был и позволил себе немного полюбоваться на гибкий стан Марии и её красивое, но всегда такое печальное лицо.

Асия ушла вперёд и странно притихла. Аарон подобрался ближе.

- Зачем так близко к дороге? Гости поскачут. Затопчут. Жить надоело?

И тут услышал голос позади:

Аарон замер, отказываясь верить в то, что слышал. Он не думал, что готов. Не думал, что вот так, сразу сможет ответить, но всё в нём сразу восстало, как только он услышал революционные слова Лютера. Вот он, тот толчок, который был ему всегда был нужен. Нет. Которого он всегда ждал. На угли подули, и теперь возвысится пламя. Аарон придёт за барак. Он кивнул.

Аарон со значением посмотрел на Лютера. Тот остервенело собирал хлопок, чуть ли не превращая его в труху.

- Не глупи, - буркнул раб, прежде чем склониться над следующим кустом. До конца смены он следил за девушкой. Ей становилось всё хуже, и держалась она из последних сил.

Рабы устало распрямили спины и потащились к озеру, где скинули грязное тряпье, чтобы чуть пополоскаться в мутной воде, натираясь песком. А если повезёт, дадут и маленький кусочек мыла. Сегодня никого не выпороли, так что день можно считать относительно удачным. Аарон с нетерпением ждал тайного сбора.

Пока все купались, молча, как обычно, Аарон искал взглядом Лютера. Тот сосредоточенно растирался песком и прятал глаза. Но Аарон чувствовал, что сегодня необычный день. Это было видно по поведению остальных рабов. Лютер успел подговорить многих. Им всем нужно быть осторожными, чтобы никто не заметил ничего странного.

Лютер задал вопрос, на который последовал незамедлительный кивок. Аарон уже всё решил. Ему не хватило бы смелости повести за собой толпу, но стоило одному побудить его к действию, и ничто уже не могло оставить раба. Даже пища сегодня показалась более вкусной. Ему казалось, что она сегодня отдаёт лёгким вкусом будущей свободы. Раб то и дело встречался глазами с теми, кто гнул спину на хозяина. Спину, исполосованную ударами хлыста Корреа. Они все поплатятся. Пусть не ждут пощады. В глазах рабов горел приговор. Всё, что было нужно, разработать чёткий план. А действовать они были готовы уже сейчас. Аарон прихлопнул комара, мечтая, что скоро они также прихлопнут белых. Всех до одного.

Сегодня на небе было луны. Господь им благоволил. Всё будет происходить в кромешной темноте. Сегодня несправедливость будет наказана. Они были готовы. Не чувствуя вкус пищи, Аарон дожевал последний кусок, отряхнулся от крошек и встал. Его братья пошли за ним. Сегодня не было лишних слов, сегодня не было песен. Даже Болтун Джоунс молчал – никто бы не рассмеялся его обычным шуткам. Сначала один раб, потом другой, третий, зашли за барак. Тихой поступью они пробрались туда, пока белые думали, что они спят после тяжёлого дня. Лютер уже был там, когда Аарон завернул за угол. У раба тревожно забилось сердце. Речь главаря была проникновенной, она находила отклик в каждой клеточке его измученного рабством тела.

Да! Не будем больше безвольными! Да! Хватит! Мы долго ждали! Очень долго! Мы страдали, мучились и терпели! Но хватит! Сегодня мы победим или умрём! Но терпеть мы больше не будем! Смерть всем белым! Смерть угнетателям! Смерть! За брата! За свободу!!!

- Да! – отозвалась толпа. Рабы побежали в сторону места, указанного Лютером. Рыли землю руками, чтобы откопать оружие. В руках у Аарона оказался увесистый топор. Он отряхнул его от земли и, сжимая зубы, пошёл в сторону дома. Ему нужны были убийцы его брата – те надсмотрщики, которые не дали им попрощаться. Размозжить их головы топором и оставить гнить как падаль! Тёмный двор пересекла тень, и следом раздался хлопок от выстрела. Пуля вошла в плечо Аарона с глухим ударом, и изо рта мужчины вырвалось приглушённое рычание. Плавным движением прыгнув на того, кто стрелял и перекрыв этим прыжком огромное расстояние, раб сбил стрелявшего с ног. Изо рта его вырвалось хриплое дыхание. Отбросив прочь ставшую ненужной железяку, выбитую из рук белого он приподнялся и нанёс удар топором одному из помощников Мигеля. За брата! За всё, что они пережили! Всё это не заняло и нескольких секунд: тошнотворный хруст, кровавые брызги. Аарон бил и бил топором, белый был мёртв, а он всё рубил, вкладывая в удары всю свою дикую злость, копившуюся годами по отношению к своим угнетателям. Он мстил.
Лицо белого превратилось в кровавое месиво. Ничего. Пусть посмотрят на то, что будет с каждым из них. Они не пощадят никого: ни женщин, с которыми будут особенно жестоки, ни стариков, ни детей. Тело под ним дёргалось, топор превращал его в куски порубленной плоти. Точно также, как хлыст превращал спины рабов в изуродованные клочья. Добраться бы до Мигеля! Отомстить ему первому, а там уже и самому хозяину! Смерть им всем! Вскочив на ноги с того, что осталось от белого, Аарон побежал к дому. Отёр лицо, убирая с него кровь и ошмётки, двигаясь почти бесшумно и следуя за остальными.
Они дошли до господского дома. Тихий и безмолвный, он белел в темноте. Сигнализируя друг другу жестами, рабы обогнули дом и зашли со стороны кухни и подсобных помещений. В кухне было тепло и пахло мясом. Она была до отказа набита съестными припасами. Рабы всегда были полуголодными, а хозяйский стол изобиловал едой. Даже в этом их угнетали. Смерть! Смерть за это белым! Сейчас рабам нужна была сила, энергия. Похватав остатки с господского стола, они прошли вдоль печей и столов и двинулись в сторону спален. Вырывая куски холодного мяса с жирной ножки индейки, Аарон с силой сжимал челюсти, чувствуя, как остро желудок реагирует на непривычную пищу.
Они ворвались в гостиную и стали крушить всё, что попадалось под руку: тяжёлую мебель, дорогие вазы, врубались тесаками и топорами в полотна картин – пусть ничего не останется целого в доме угнетателей! Всё это было заработано кровью и слезами рабов и рабынь!

Аарон перебежал в другую гостиную и сквозь большое окно за воздушной занавеской увидел веранду. Кто-то спал в кресле-качалке. Никого не щадить! Черномазые на спят в доме! Это враг! Аарон быстрым шагом пошёл по направлению к спящему и замахнулся топором…

Аарон смотрел на эту женщину в брюках. Она была совсем не похожа на тех цац, что жили в этом доме и гостили у дочери хозяина. Она была другая. Красная пелена потихоньку спадала с глаз. Белая женщина твёрдо держала в руках оружие, готовое выстрелить. Одна пуля застряла у Аарона в плече. Он не хотел добавлять к ним другие. Выбора не было. Если он сейчас замахнётся на леди, то расстанется с жизнью. А она убивать не хотела. Так сказала белая леди. Аарон сжал топор и быстро пересёк расстояние до огромного окна, скрылся в гостиной, где орудовал Сэм.

Он пальцем указал ему вверх. Пора было пробираться в хозяйские спальни.

Тихо они подошли к одной из дверей. В проёме мелькнуло лицо белого. Ненависть снова полыхнула в Аароне огнём, и он рубанул с плеча, проделав дыру в двери. Рубил снова и снова, пока они с Сэмом не ворвались к белому в комнату. Там была ещё и девка. Перепуганная цаца. Смерть обоим! С дубиной и топором наперевес они пошли на своих врагов.

Против них с громилой Сэмом был белый с пером. В этой маленькой комнатушке, где ярость, казалось, сконцентрировалась до предела, было только два пути: убить самим или умереть. Аарон не собирался умирать. Им ещё нужно было добраться до хозяина, а пока он ходил из стороны в сторону, подбрасывая на руках топор, чьё лезвие было обагрено кровью врагов, перемешанной со стружками от разрушенной мебели. Лощённый красавчик перед ним не выказывал страха, надеясь на свой хлипкий ножичек. По тем взглядам, что он бросал на девку рядом с ним, он хотел защитить прежде всего её.

Неожиданно в комнату вовралась женщина в брюках, которую он пощадил. Аарон проклял себя! Теперь пуля, застрявшая в боку Сэма, была на его совести. Сэм среагировал мгновенно, но и женщина была начеку и успела выстрелить, прежде чем раб накинулся на неё, сбил с ног и стал бороться. Аарон в это время снова повернулся к своим врагам, а белый воспользовался замешательством и кинулся на него с ножом. Он метил в шею. Аарон увернулся, пройдя под рукой у белого и занёс руку, чтобы обрушить на него топор. Но белый был быстр и проворен. Топор со всего размаху вклинился в спинку кровати. Девка с вазой завизжала. Вытащив топор, Аарон как бык пошёл на белого, шумно выпуская воздух из ноздрей.