Карта ролевой игры "Олимпийский кавардак или Зевс, будь человеком!"

Эриманфский лес
Прекрасен, тих и скрытен был Ганимед. Неудовлетворенный своей ролью прислужника на пирах Богов, царский сын втайне мечтал изменить свое положение и добиться от Зевса божественных регалий. Мужчина, что оставался вечно молодым, справедливо полагал, что за несколько тысячелетий черпания нектара ковшиком заслужил привилегий. Зевс видимо был совершенно противоположного мнения, и все разговоры на эту тему игнорировал. Ганимед копил обиду и строил планы один хитрее другого. Но чтобы он ни предпринимал, Зевс всегда разгадывал, и планы с треском проваливались. Которое столетие идет эта игра, и когда он сможет добиться от своего пленителя желанного?
Но вот случилось, наконец, неожиданное. Гермес со своими шутками зашел так далеко, что умыкнул весь нектар. И тем самым дал шанс царевичу сделать ход, который приведет его к желанной цели. Надо отметить, что мужчину тяготило его положение в силу довольно уважительной причины. Ганимед был безответно влюблен. И, возможно, наберись он смелости и подойди к неприступной красавице, его не прогнали бы прочь. Но зачем Богине нужен смертный, пусть и вечно молодой, но всего лишь слабый человек? Не верил прекрасный муж, что способен пленить сердце красавицы. И страдал от этого, становясь все угрюмее.
На Олимпе творилось невиданное, боги как с цепи сорвались, шумели больше обычно. Гермеса папаня даже молнией промеж глаз стукнуть хотел, да Рея вмешалась, не дала любимого внука прибить. И великий Кронос отправил своих отпрысков на поиски нектара. А про Ганимеда забыл. Царевич сдаваться не собирался и, занимаясь своими обязанностями, с особым рвением полировал столешницу, на которой стояла золотая чаща. И мелькали в этой чаще лица Богов, но он высматривал лишь одну, ту, за которой был готов идти на край света. И видел он, что красавица грустит, в развлечениях своей родни не участвует. А он на Олимпе застрял и не может быть рядом. Долго мучился красавец, да не выдержал и потихоньку к Рее подошел. Она тетка мировая, его запросто к возлюбленной поближе отправит. И тогда он сможет оберегать и защищать ту, что снится ему ночами.
Выслушала его грозная Рея, сжалилась и сбросила с Олимпа прямо в то место, где была та, о которой он мечтал. Стоит Ганимед посреди леса темного, прищуривается, прислушивается, да пытается понять в какую сторону ему свои стопы направить, чтобы к Богам выйти.

В Эриманфском лесу


И тишина в лесу, покой. Ни птиц, ни зверья не слышно. Задумался Ганимед еще сильнее. «Может, он невовремя сюда пришел? Может, Богиня нашла себе рыцаря по душе и уже покинула этот негостеприимный лес?» Тоска взяла царевича, стоит, вздыхает и тут слышит за спиной шаги легкие, будто ни человек, ни зверь, а фея маленькая ступает своими ножками. Оглянулся он, а за спиной она! Радость от встречи и робость взяли его. А Богиня взяла и наземь упала. Подбежал Ганимед к красавице, на колено встал, пульс щупает, за ручку белую нежно держит. Красотой Фемида может поспорить с самой Афродитой, и мужчина думает, что победит не Богиня красоты.
Однако сейчас дева лежит без чувств. И он как мужчина обязан воспользоваться вмешаться и спасти ее. Подхватил он ее на руки, нежно к груди прижал, и уже не думая, в темноту леса шагнул. Надо искать, куда положить красотку, водички ей найти. Шагает он со своей желанной ношей, и кажется она ему легче перышка лебединого, и не может удержаться, поглядывает на милые черты лица. Повязка глаза скрывает. Не видно, пришла в себя дева, не пришла. И так ему хочется положить Богиню на траву, повязку эту с глаз ее сорвать, да в уста коралловые страстным поцелуем впиться. Но держится, помышлять помышляет, а с активными действиями ждет.

В Эриманфском лесу


Голос Богини прозвучал настолько неожиданно для юноши, тот вздрогнул и крепче к себе ношу прижал. Низкий и звучный голос Ганимеда сейчас прозвучал гораздо тише и более неуверенно, чем обычно:
- Насколько я знаю, Минотавр живет совсем в другом месте.
Вроде пришла в себя дева, и надо ее отпустить. А он знай себе уверенно вперед шагает, да прижимает к себе девичье тело. Идет то он уверенно, да вот не знает, куда он и идет и зачем. Прослушал инструкции от Кроноса. Не до инструкций ему было. Спешил он очень, опоздать боялся. А в лесу все темнее делается. Воздух свеж, бодрит. Но ему и дела нет, жарко Ганимеду от близости Фемиды. Сердце его гулко стучит, ускоряется биение от желаний всевозможных, тайных.
Отвлекает муж себя, как может, все вспомнить пытается, зачем их сюда прислали. Не то кентавров убить и кабану скормить, не то наоборот кабана убить и кентаврам скормить. Но ему то не до копытных, и парнокопытные его тоже не очень волнуют. А на нектар так ему вообще плевать. Нет нектара – нет работы. А Фемида она очень даже есть, вот она живая, теплая, желанная, на руках его устроилась. Обнимает.
- Как же вы, Богиня, в лесу одна оказались? Куда ваша родня смотрела?
Глупости сами с языка срываются. Но разве может он все время молчать, когда она вот на руках у него, и запах ее так и сбивает все мысли. А тепло будоражит кровь с такой силой, что она приливает к другой голове. И лес редеть начал, они, кажется, из него выходят на большую поляну.

По пути из леса в обитель Богов Казино.
 
 
 Зачем он ее спросил? Стоило милому голосу зазвучать, как его мозг окончательно перестал работать. Фемида на его руках, ее голос, и все мысли ушли от задания Кроноса куда-то в горизонтальные плоскости. Хотя и в вертикальные и прочие, но все они были связаны никак не с нектаром. Любимая говорила что-то о косоглазии. Неужели страшная тайна повязки раскрыта?! И он теперь единственный из людей, кто знает, почему у справедливости глаза завязаны? Ганимед, что старался на девушку не пялиться, все же опустил свой взгляд к ее лицу. И увидел он мерцание двух глаз, а вот то что дева старательно косила ими, уже никого значения не имело. Утонул он в этом взгляде, что мерцал отражением звезд и лунного света. И пусть тут хоть глаз выколи и тучи на небе, а глаза ее горят так, что кажется, над ними раскинулось небо, усыпанное алмазами звезд. Хотел он ответить, да слов не нашел, в горле пересохло, слова застряли. И он уже на дорогу не смотрит, только в глаза эти колдовские.
Меж тем на дорогу смотреть рекомендуется, особенно когда ты по темным лесам с драгоценной ношей идешь. Но мужчину так заворожил этот чарующий, фантастический блеск отсвета несуществующих звезд, что он оторваться от глаз Фемиды не может. И произошло вполне закономерное и травильное событие. Оступился он, и полетели они на землю…
Долго летели, вечность целую. Ганимед даже успел перевернуться, чтобы приземлиться на спину, а ноша его драгоценная оказалась сверху. Но вместо ожидаемого жесткого приземления произошло довольно мягкое и мокрое приводнение. Пока он Богиню по лесу носил, Рея и Кронос решили деток своих перенести, и его с Фемидой не миновала сея участь. Воды наглотался царский сын, чуть не захлебнулся. Шумное место, но он ничего не слышит, людное место, да он ничего не видит. На ноги вскочил, а Богиню все на руках держит. И в свете электрического света она ему еще прекраснее показалась. А что они мокрые с ног до головы, потому как в бассейн рухнули, его и вовсе не беспокоит. Аккуратно поставил царевич девушку на ноги, да из объятий крепких не выпустил. Прижимает к себе деву одной рукой, а вторая несмотря на все вопли разума по щеке ее гладит. Отобрал муж повязку, что глаза скрывала Богине, в сторону отбросил. Смотрит в ее глаза, а сам все ниже склоняется к губам, что манят. Преодолеть расстояние в пару сантиметров между их губами не составило труда. Учитывая то, что он и так уже чувствовал их тепло, и заранее мог определить ненавязчивую нежность. Он коснулся её губ губами так же легко, как происходило всё между ними. Коснулся только, не целовал. Дал ей сотую долю секунды на то, чтобы понять - да ее сейчас поцелует. А уже в следующий миг его пальцы тронули мокрую прядь волос, чтобы убрать её с виска девушки, и прикосновение губ мужчины стало совсем другим - нежным, тёплым, ласковым и долгим. Руки уверенно прижали Богиню к телу. И пусть его потом убивают, но сладость этих губ он будет помнить даже в царстве Аида.
А вокруг них целая битва разыгралась, но разве Ганимеду сейчас до ратных подвигов? Его ничего кроме Фемиды не интересует. И ничего для нет, кроме поцелуя, что из нежного становится требовательным, жадным.

Мир живет своей жизнью, Боги действуют по своему усмотрению, они решают все быстро и громко. Но ни их крики, ни выстрелы, ни даже появление Реи не были способны оторвать его от губ Фемиды. На самом деле, даже если бы сейчас здесь все рухнуло в Тартар, Ганимед не заметил бы. Две статуи, что обдали их брызгами, приземлились рядом с ними в бассейне, а он даже не вздрогнул, только еще крепче прижал к себе Богиню и прошептал ей в губы.

- Не отпущу…

И вновь он ловит эти нежные лепестки губ, чтобы смять их страстным поцелуем. Девушка молчит, только стон и сбитое дыхание в ответ на его слова. Ее действия говорят больше любых слов. Ее прикосновения сводят с ума, заставляя желать большего. И в этом мире становится важным только одно, для него существует сейчас только она. Его руки уверенно скользят по ее телу, даря ласку, обрисовывая каждый изгиб ее тела. Ему кажется, он начинает дрожать вместе с ней, дрожать от едва сдерживаемого желания. И мир гаснет, чтобы зажечься вновь светом светильников в его доме. Ганимед с трудом отрывается от девушки и смотрит ей в глаза.

- Если ты не остановишь меня сейчас, то позже я не остановлюсь сам.

Он ждет ответа, но она молчит, и он молчит в ответ, поглаживая ее кожу, касаясь ее губами, лаская ее, стремясь проникнуть в самую душу через каждое прикосновение, стать ближе. Это так по-человечески, но сейчас он согласен с людьми. Касаться своей женщины, быть с ней, чувствовать ее дыхание - все это делает чувства осязаемыми, настоящими. Его руки замирают на секунду и притягивают ее еще ближе к себе, губы этой женщины сводят с ума, пьянят сильнее любого вина. Он отвечает на поцелуй, ласкает ее тело, вжимая ее в себя, чувствуя, как желание вытесняет все мысли, все сомнения. Ее кожа подобна шелку, пальцы скользят по этой изысканной гладкости, очерчивая каждый изгиб. Ганимед на несколько минут забывает обо всех Богах, и о самом мире, погружаясь в сладость ее рта. Разве им нужно все это, потерянный и найденный нектар, когда тела соприкасаются, а в душе рождается ураган из эмоций, уносящий здравый смысл? Мужчина позволяет этому безумию увлечь его в пучину, затмить рассудок. Его дыхание становится тяжёлым, а прикосновение обжигающими, требующими ответа, ладонь скользит по идеальному холмику груди, лаская через влажную ткань платья, чуть сдавливая, беря пальцами горошинку соска. Он ловит ее стоны, своими поцелуями приглушая самый чудесный звук. Его ладонь скользит вниз, касаясь бедра, прижимая ее к своему паху, к твердой плоти, что так красноречиво упирается в ее тело. Его желание не было таким сильным никогда. Ганимед не желал еще ни одной женщины так, до дрожи в кончиках пальцев. И он ласкает ее тело, самозабвенно растворяясь в этой женщине. Срывает с нее и с себя одежду, не в силах терпеть этой преграды между ними. Мужчина уверенно кладет Богиню на ложе, замерев над ней на долю секунды, чтобы вобрать и запомнить ее такой, открытой, обнаженной, желанной. Его пальцы скользят на внутреннюю часть бедра, поднимаются выше, к лону, к этой влажной горячей, желанной точке. Пальцы погружаются туда, он чувствует, как она истекает соками, как ее плоть охватывает его пальцы, вбирая глубже, он неторопливо нежно ласкает ее, двигаясь медленно, желая разжечь ее еще больше, не отрываясь от сладости рта. И лишь когда она изгибается в судороге навстречу ему, когда его пальцы ощущают пульсацию ее мышц, он медленно входит в нее, до самого конца, как можно глубже. Медленно, с трудом сдерживая себя, он двигается в ней, срывая ее стоны с губ поцелуями, крепко держа ее руки заведенными над головой девушки, он двигается, наращивая темп. С трудом удерживая любимую, когда она опять выгибается ему навстречу, он уже не может сдержать свой рык, и свои движения, беря эту женщину снова и снова, еще и еще раз доказывая себе и ей свое право обладать. До боли в паху, до того момента, когда мир взрывается, и он изливается в нее, с трудом удерживая себя, чтобы не рухнуть на нее, он зависает над ней, упираясь рукой в кровать, наклоняется, чтобы нежно коснуться ее губ поцелуем и прошептать прямо в губы.
- Моя Богиня.

……


Спустя какое-то время.

- Фемида, любимая! Открой эту чертову дверь!

Вечно юный, уже Бог, да будут благословенны Рея и Кронос, тарабанит в темное дерево дверей. Да он поступил с ее точки зрения по-скотски, пропал молча, без объяснений, на долгое время. Но она должна понять, он не мог позволить себе быть рядом с той, что затмевает собой звезды, в роли пусть и бессмертного, но всего лишь человека. Сотни раз он жалел о своем решении, но с упрямством барана искал возможность заполучить силу Богов. Ему кажется, что ночи, проведенные в раздумьях, и холодном одиночестве, протекали целую вечность. И лишь сейчас стоя у нее под дверью, он со страхом подумал, о том, что она может и не простить его. Может не принять обратно…