Карта ролевой игры "Мир прекрасной Эры. Магический поединок"

Утро перед финальными испытаниями Конал встретил с первыми лучами восходящего солнца, которое напоминало о той, что, по сути, была его соперницей. Стоя у окна, он вертел между пальцами свой талисман из флюоратума - подарок матери, который всегда помогал ему в трудные моменты жизни, придавая сил и бодря. Что ждет его сегодня в Сферусе? Что еще изощренного придумали устроители этой пафосной жатвы, призванной быть веселым цирком для многотысячной толпы зевак, которой нет дела до того, что творится в душах и сердцах тех, кого волею судьбы было решено отправить на верную смерть. Конал ощущал дикую опустошенность и усталость. Страха не было. Точнее, страх был, но не за себя. А за худенькую девчушку, которая смогла поверить в себя, сумев и обуздать свою арму. И пусть эти шаги были всего лишь началом, Конал знал, что Вителлия сможет выдержать поединок.
В последний раз взглянув на солнечные блики, что скакали по разноцветному стеклу окна, Конал вышел из своей комнаты.
Сферус встретил шумными криками беснующейся толпы, которая жаждала зрелищ. Конал входил одним из последних. Со злостью сцепив зубы, он с отвращением отвернулся от стеклянных стен купола, пытаясь найти глазами Вителлию. Далеко впереди мелькнула ее фигурка, облаченная в красный наряд, и вскоре скрылась из виду, поглощенная обителью оракула.

Первая ступень испытания. Алая пустошь

Алая пустошь встретила зловещим завыванием ветра, который носил по равнине вихри красного песка. Бесконечная и зловещая, она была окутана сумрачной пеленой кровавого тумана, который расплывался в причудливых фигурах, цепко хватаясь и за Конала, водя хороводы уродливых бесформенных фантомов, что, казалось, сновали вокруг. Алый цвет земли напоминал о крови, которую, вероятно, впитала не от одного участника состязаний, что полегли здесь. Красные вспышки света, то и дело взрывающие безжизненную пустоту воздуха, вынуждали Конала прищуриваться, чтобы хоть как-то уберечь глаза от жжения, которое он ощущал, идя по пыльной земле и оставляя за собой короткую цепочку следов. И следы тут же исчезали, едва Конал поднимал ногу, чтобы сделать очередной шаг. Шаг в бесконечность. Шаг в неизбежность, навязанную чьей-то волей, что решила испытать его на прочность. Один, второй… Многий из миллионов шагов, что когда-то были сделаны здесь.
Вдыхая сухой воздух, наполненный запахом тлена и давно забытых воспоминаний, что сжимали стальными тисками грудную клетку, Конал закашлялся. Из груди словно выкачали весь воздух, заполняя легкие горьким дымом разочарования. Не в силах унять кашель, Конал упал на колени, зарываясь пальцами в горячий песок, что царапал кожу ладоней. Сделав несколько судорожных вздохов, он вспомнил о Вителлии, которая смогла преодолеть свой страх перед действием армы. Сможет преодолеть все и он.
Тишину пустоши взорвал металлический голос, врезаясь в барабанные перепонки, словно тысячи стальных раскаленных игл.
- Что дороже любви? – спросил голос, раскраивая бездонное алое небо вспышкой кроваво-красной молнии.
- Дороже любви? – проскрежетал Конал, снова заходясь в кашле, что стальными когтями царапал горло. Перед глазами тут же возникли картинки, калейдоскопом мелькая где-то в голове: Вителлия, сердито смотрящая на него в плену Ледяного чрева, отчитывающая его в глубинах морских, с влажным от дождя лицом, по которому стекали холодные капли, искрящиеся радостью глаза, смотрящие на него, дрожащие девичьи пальцы в его ладони. – Она бесценна. И прекрасна.
Конал выпрямил спину, поднимая голову и глядя в лицо пустоте.
Она – всего лишь бестелесный кошмар, что растворяется при свете дня: яркого, солнечного, наполненного цветами радуги и звонким смехом девушки с бездонными глазами.
- Что больше веры? – прогремел следующий вопрос.
- Любовь. Ибо она дает силы и ведет к свету, - Конал сделал глубокий вдох, приподнимаясь на одно колено.
- Что незыблемее смерти?
Конал посмотрел на растрескавшуюся землю, что молила о желанной влаге, которой была лишена. И вспомнил один из самых светлых дней в своей жизни, день своего пятнадцатилетия, наполненный теплым смехом матери, которая баюкала его голову на своих коленях, пока сражалась со страшной болезнью, излечить которую были не в силах лучшие лекари Эры. Теплые руки в его волосах, негромкая песня, что лилась в воздухе.
- Память, - одними лишь губами прошептал Конал, зачерпывая в пригоршню сухой песок и растирая его между пальцами. – Пока мы помним тех, кого любили, они будут жить вечно.
- Что беспощаднее жизни?
– Время, - снова повторил он, опуская голову, но поднимаясь с колен, чтобы встать в полный рост. – Оно дает возможность понять цену жизни и поступкам, которые мы вершим.
Разжав пальцы, Конал смотрел, как сквозь них тоненькой струйкой вытекает песок, напоминая о быстротечности жизни. В руке остался лежать маленький камешек, перекрывая линию жизни на ладони. Не в силах сдерживать гнев, Конал раскрошил его, тут же швыряя в алую пустоту.
- Ты доволен?!
Но ответом ему была лишь тишина. Алый цвет вспыхнул, вынуждая прикрыть ладонью глаза, и его сменила тьма.

Вторая ступень испытания. Хрустальный кокон.

Очнувшись с шумным свистящим вздохом, от которого заболело в груди, Конал пытался понять, куда его занесло. Слабый мерцающий свет, который лился неясно откуда, давал возможность рассмотреть лишь пустоту, которая граничила с этим бедным сиянием. Любая попытка пошевелиться заканчивалась крахом. Его словно запеленали, опутывая плотным коконом и лишая возможности двигаться. А всего через долю секунды он ощутил, как прочные путы, натянувшись еще сильнее, начали вытягивать из него силы, словно невидимый дух выпивал из него жизнь глоток за глотком. Негромкое шипение, раздавшееся где-то над головой Конала, вынудило еще сильнее напрячь зрение, чтобы рассмотреть, то, что пряталось во тьме. Расширившимися от ужаса глаза Конал смотрел на тварь, которая неторопливо выползала из своего укрытия, являя едва сияющему свету свой жуткий лик. Огромный скорпион, заняв место на вершине кокона, занес над Конаном свое жало, намереваясь отправить на тот свет.
- Если хочешь жить, - прошелестело где-то в голове Конала, и шесть пар черных глаз-бусинок, словно проникая в сознание, не мигая уставились на него, поблескивая в полумраке, - расскажи мне сказку.
- Сказку? - ошарашенно повторил за тварью Конал, мысли которого путались от того, как быстро и него выкачивали арму, лишая сил и не давая сосредоточиться. Заплетающимся языком он проговорил: - Но я не помню ни одной.
Жало скорпиона угрожающе нависло над Коналом, давая последний шанс на раздумья.
- Значит, придется распрощаться с жизнью.
- Стой! Подожди, - собирая остатки сил, выкрикнул Конал. - Я расскажу.
- Но помни: я знаю все сказки на свете. Расскажи мне ту, что я еще не слышал. Иначе - смерть, - снова зашипела тварь, еще ближе подползая к Коналу, так что он даже слышал, как шевелятся ворсинки на теле этой мерзости.
- Ладно. - Конал сделал глубокий вдох, вспоминая о том, как давным давно сам сотворил сказку, летая в безоблачных далях своей фантазии.

Высоко-высоко, там где край земли целует небо, на большом облаке жила Радуга. Выходила она из своего облачного дома лишь после дождя, все остальное время проводя в веселье высоко в небесах. Чуть только покажется Солнце, как она уже прыгает по последним каплям дождя, смотрит на своё отражение и смеётся. Через всё небо протягивает свои разноцветные полоски.
- Какая красота! - говорили люди на земле, поднимали головы и улыбались, глядя на неё.
Но однажды, прыгая после дождя по капелькам воды, Радуга не заметила, как допрыгала до маленькой дождевой тучи, и, не успев остановиться, влетела внутрь. Здесь было темно и страшно. Светились только молнии, которые связками висели под потолком, сверкая зловещим светом. Радуга хотела выскочить назад, к Солнцу и своим друзьям людям. Но перед самым её носом дверь сама захлопнулась, и Радуга услышала чей-то злой хохот. Это смеялась Злая Колдунья. Она жила в туче и очень не любила Солнце, а заодно и хохотушку Радугу.
- Теперь буду смеяться я! - сказала она. - А ты никуда отсюда больше не выйдешь!
И Колдунья посадила Радугу в сундук, заперев на тяжелый замок.
Когда следующий раз прошёл дождь, а потом выглянуло Солнце, все завертели головами в поисках Радуги. Но её не было. И на следующий раз повторилось то же самое. Снова и снова. Люди недоумевали, что случилось, почему Радуга после дождя больше не появляется.
И только один маленький мальчик догадался, что с его любимой Радугой случилась беда.
Он долго думал, как же ей помочь, ведь даже не знает, где она и какое несчастье с ней произошло.
- Солнышко! - закричал мальчик, выбежав на улицу. - Может быть, ты знаешь, куда пропала Радуга?
- Давно я её видело, - задумалось Солнце, грустно глядя на мальчика. - В последний раз, когда мы с ней играли, она убежала в ту сторону.
И Солнце показало на темную дождевую тучу. Освещенная яркими солнечными лучами, туча мрачно переливалась и светилась недобрым светом.
- Без волшебства и колдовства тут точно не обошлось, - подумал мальчик. - Как же спасти Радугу?
И вдруг он вспомнил о стихотворении, который он сочинил для Радуги, когда играл с ней, летая во сне.
Быть может, если громко прокричать его, словно заклинание, и сотворить маленькую Радугу, чары спадут и Радуга освободится?
Если поверить в свою силу, то все получится?
Не может не получиться, ведь он так любит разноцветную Радугу!
Мальчуган налил в небольшую чашу прозрачной воды, принес зеркальце и белый листок бумаги. Усевшись перед открытым окном на самое освещенное место, он начал читать своё заклинание и колдовать:

Солнца луч в окно вошёл,
Чашу на столе нашёл.
Он в водичке преломился,
От неё же отразился,
В Радугу преобразился!

Проговаривая слова заклинания, мальчик исполнял всё сказанное. Он опустил зеркальце до половины в воду, повернув его к Солнцу так, чтобы его лучи, отразившись от зеркала, попали в воду. С другой стороны чашки он поставил лист бумаги, чтобы убедиться, что всё получилось правильно.
Когда он закончил говорить, на листке бумаги засветилась маленькая Радуга.
Увлечённый своим делом, мальчик не заметил, что за окном вдруг потемнело. Туча разрослась и закрыла почти всё небо.
- Ага! Тебе не нравится моё заклинание! - закричал он, посмотрев в окно. - Значит, оно действительно работает!
Мальчик побежал к другому окну, где туча ещё не успела закрыть Солнце. Там он поставил чашку на подоконник и снова начал читать заклинание:

Солнца луч в окно вошёл,
Чашу на столе нашёл.
Он в водичке преломился,
От неё же отразился,
В Радугу преобразился!

На последних словах за окном загрохотало. Мальчуган посмотрел в окно и увидел, что туча разломилась надвое, из неё посыпались молнии, и хлынул дождь. Туча таяла на глазах. Когда она растаяла вся, и дождь прекратился, через всё небо протянулась яркая семицветная радуга.
- Ура! - закричал мальчик. - Мы победили Злую Колдунью! Мы растопили тучу!
Радуга тоже кричала там, наверху, радостно сияя всеми цветами. Только на земле её не было слышно. Зато можно было увидеть, как она радуется вместе со всеми своему освобождению, переливаясь сочными красками-полосами.
Никто и не знал, что она побывала в плену. Только Радуга и мальчик знали об этом. Но никому не сказали, а лишь понимающе улыбались друг другу, дав немой обет хранить эту тайну до скончания своих дней.

Последние слова сказки Конал произносил с закрытыми глазами, чувствуя, что сейчас отключится, натужно исторгая из грудной клетки каждый выдох - до того сильна была мощь, что высасывала из него арму. А без нее ему не пройти последнего испытания.
- Ты свободен, - внезапно раздалось в глухой тишине, и слушая хрустальный звон, что звучал вокруг, Конал почувствовал, что стал легким, словно перышко, будто улетая отсюда, чтобы больше никогда не вернуться вновь.

Третья ступень испытания. Поединок с Хэлланом Эдельстаном (Вихрем)

Придя в себя после того, как хрустальный кокон со звоном рассыпался на мелкие осколки, освобождая, чтобы раствориться, словно это было всего лишь видение, Конал широко распахнутыми глазами смотрел в темень. На долю секунды ему показалось, что он ослеп или умер, что сердце его перестало биться. Безмолвная тишина вокруг лишь усиливала это ощущение. Вот он, его кошмар наяву – остаться в чернильной густоте тьмы, одиноко и беспомощно озираясь слепыми глазами. Кровь ударила в голову, с бешеной скоростью пульсируя по венам. Конал в растерянности сидел без движения, не способный четко мыслить. Если так хреново ему, то каково же было Вителлии проходить через все эти чертовы испытания, такой хрупкой и нежной. Как она выбралась из этого ада без его помощи? Что с ней? За то недолгое время, которое они были знакомы, Конал понял, что уже привык заботиться о ней, словно это стало такой же потребностью, как… дыхание.
Пальцы рефлекторно сжались в кулаки. Упрямо мотнув головой, Конал стряхнул с себя оцепенение и пополз.
Не важно куда, не важно. Главное ползти. Ему нужно ползти, чтобы узнать, что стало с прекрасной девушкой с удивительными бездонными глазами. И если она ранена или ей плохо, он должен помочь, исцелить, держа на своих руках, не дав загнуться. Он должен доползти до нее во что бы то ни стало, даже если придется ползти вечность. Он найдет выход из этой преисподней, даже на ощупь, но найдет! Пройдет последнее испытание и придет к ней!
И в следующее мгновение увидел крохотное окошко света, что сияло вдалеке, маня к себе, обещая даровать желанную свободу, которую сейчас у него отняла мгла. Конал медленно и осторожно поднялся на ноги, чувствуя легкое головокружение, и двинулся в свету. Ноги не слушались, то и дело спотыкаясь - слишком много армы из него выкачал кокон. Хотя силы постепенно возвращались к Коналу. Но едва ли его магии хватит на то, чтобы выдержать последнее и самое сложное испытание. Откуда-то издалека донесся рев толпы, и Конал понял, что он приближается к выходу, выходя на арену.
Яркий свет Сферуса после чернильной темноты слепил. Глаза слезились, все вокруг расплывалось словно в какой-то дымке. Утерев лицо руками, Конал посмотрел туда, где уже стоял его соперник. Хэллан Эдельстан. Вихрь. Студент «Умбры». Превосходный силовик, непобедимый противник, что против него не примени. Мощнейшая разрушительная сила в сочетании с магией, противостоять которым практически нереально.
Конал стоял напротив своего конкурента, глядя на него спокойным взглядом, сканируя его организм. Измотанный испытаниями, обезвоженный, со следами травм и ожогов, что остались на теле силовика после прохождения всех соревнований. Такой же истощенный, как и сам Конал.
Что Конал мог противопоставить ему? Взрывоопасные зелья?
Или же состояние близкое к анабиозу, чтобы затем без труда прикончить в подходящий момент? Что стоит Коналу остановить биение сердца?
Конал с силой сжал челюсти, так что они заболели.
Нужно что-то решать. Поступиться своими принципами и идеалами, с коими он пришел на этот дурацкий маскарад? Либо верно следовать своему призванию?
И в это мгновение Конал словно почувствовал, как в его тело вливается сила, а нежный голос Вителлии зашептал в голове.
"Конал, моя любовь с первого вздоха, где бы ты сейчас не был, вспомни меня. Почувствуй меня. Возьми мои силы".
Он чувствовал ее. Нежную, неповторимую. Любимую.
Чувствовал всеми фибрами своей души, питаясь той любовью, которую она ему давала, которой насыщала его.
Конал впитывал ее каждой своей клеточкой, вбирая силу ее любви, которая с армой растекалась по венам, наполняя мощью.
И решился сделать единственно верный выбор, глядя на то, как напряженно сжимает кулаки его противник, готовясь к своему единственному удару.
Выставил перед собой напряженные ладони, словно сказывая невидимый шар и концентрируя между ними свою магию, которая, подпитанная армой Вителлии, сейчас была сильной, как никогда ранее. Сияя невидимым светом любви к девчонке, что стала для него Воздухом. Сверкая теплом ауры веры и надежды, которая пронзала каждый нерв Конала. Нужно просто выстоять, и тогда он сможет найти свой Воздух.
Они ударили одновременно.
"Да не прервется жизнь!" – пронеслось в голове Конала, когда он увидел лицо своего противника прямо перед собой, вздрогнув от магии, которая пронзила его, но...
Повернув ладони в сторону Вихря и чувствуя обжигающий жар своей целительной армы, что истекала через кожу, Конал направил все свои силы в тело соперника, пронзая исцеляющей мощью, которая питала, заживляла и обновляла уставший организм Вихря, отбирая силы у Конала. Но по-другому он не мог. Конал слышал безмолвный крик каждой уставшей клетки в теле своего вынужденного врага в этом поединке, и врачевал чужое тело, наполняя его жизнью, исцеляя и восстанавливая.
"Лишь бы только снова увидеть твои глаза," – послал Конал ментальный зов той, что прочно поселилась в его сердце, перед тем, как ощутил сильнейшую опустошенность, что навалилась, накатывая волной и собираясь забирать с собой в бездну беспамятства. Уплыть в темноту и не свалиться на землю без сознания Коналу не давали лишь мысли о Вителлии.

После поединка

Конал стоял на одном колене, упираясь ладонями в песок, чтобы не рухнуть окончательно. Как он очутился в таком положении - не помнил. Да и разве это важно? Главное, он был в сознании и не вырубился, пусть и балансировал где-то на грани. Мысли о Вителлии помогли ему выстоять, хотя Конал и чувствовал себя опустошенным, словно сухая безжизненная пустыня.
Такого мощного выброса армы ему еще не доводилось переживать за свою недолгую жизнь. А в том месте, где разрушительная магия противника смогла пробить брешь сквозь потоки его армы, кожа горела огнем, хотя боли Конал не чувствовал, просто холодное парализующее жжение и странную пустоту.
Едва найдя в себе силы, чтобы поднять голову, Конал сфокусировал взгляд и смотрел, как его соперник покидает арену. В высоко поднятой головой. Просто направлялся прочь, оставляя своего противника одиноко корчиться на земле. Конал не чувствовал себя побежденным, пусть сейчас и стоял на коленях. Как и не ждал протянутой руки помощи, когда не в силах даже встать на ноги. Такова суровая реальность. От добра не ищи добра. Но он и не искал добра. Конал просто делал то, что умел лучше всего. Он не воин, не солдат. Он целитель.
Голова снова безвольно повисла, в висках стучали противные молоточки, словно дробя мозг на маленькие кусочки. В ушах гудело, от жажды пересохли губы. Не найдя в себе сил встать, Конал просто перекатился на спину, разглядывая сияющий купол Сферуса, в котором отражались солнечные лучи яркого солнца, переливаясь разноцветными бликами сияющей радуги.
Отец будет гордиться им несмотря ни на что. Он не посрамил честь семьи и академии, сделав то, что должен был сделать. А победа - это всего лишь громкое слово, ради которого только глупцы готовы идти по головам всех и вся. Тем более в этом чудовищном цирке под названием "магический поединок", что устраивался на потеху шумной толпе, жадной до зрелищ. Да и не за ней он прибыл сюда.
Устало выдохнув, Конал ощущал, как болит каждый нерв, каждая напряженная мышца, моля об отдыхе, напоминая о том, насколько сильно он измотался за дни испытаний. Напоминая о том, что он всего лишь человек, пусть и наделен необычным свойством - исцелять других.
Глядя в бесконечное небо, которое нависло над Сферусом, Конал снова хотел очутиться там, в кристальной высоте, возле радуги, держа в своих объятиях Вителлию. Там он снова будет целовать ее, стирая с ее лица холодные хрустальные капли, лаская нежную бархатистую кожу, трогая шелковистые волосы, что будут трепетать на ветру, опутывая и его лицо, щекотя кожу. И дышать. Дышать с ней одним воздухом.
Упрямо преодолевая свинцовую усталость, что затопита все тело, Конал поднялся и торопливо, насколько только было возможно, побрел к выходу из Сферуса, цепким взглядом высматривая Вителлию среди пестрой толпы. Но не видел ее лица, не находил.
Кадык напряженно запрыгал, когда Конал понял, что не может отыскать ее, такую родную и милую, ставшую для него центром его личной вселенной. Растерянно озираясь по сторонам, чувствовал, как в груди ,там, где бешено билось сердце, отсчитывая рваные удары, с огромной скоростью разрастается паника от осознания того, что с ней что-то случилось. Что ей, может быть, плохо.
Он разорвет на части любого, кто посмел причинить ей малейшую боль!
Пальцы рефлекторно сжались в кулак. Ощущая себя бешеным диким зверем, Конал метался среди народа.
И вдруг услышал. Нет, почувствовал. Почувствовал, что она зовет его.
Круто развернувшись на этот безмолвный зов, который стоял в его голове, увидел Вителлию, бегущую к нему.
Сердце пропустило удар, дыхание сбилось. Жива!
Конал облегченно выдохнул, словно сбрасывая с плеч непосильную ношу, и шагнул навстречу, раскрывая объятия и крепко прижимая к себе хрупкую фигурку. Зарывшись носом в шелковистые волосы, судорожно втянул носом воздух, вдыхая ее запах, пока гладил по спине, одновременно сканируя организм на наличие ранений и травм. Целая и невредимая, но растерянная и напуганная, словно маленькая девочка. Вителлия сладко пахла луговыми цветами после дождя, наполняя Конала спокойствием и умиротворением. Вот она - его исцеление. Дрожащая, она крепко прижималась к нему, ища защиту.
- Я думал, с тобой что-то случилось, - пробормотал в макушку, еще теснее прижимая к себе дрожащую Вителлию. - Никуда не отпущу. Ни за что. Слышишь?
Чуть расслабив объятия, коснулся усталого девичьего лица, приподнимая его вверх, и посмотрел в бездонные глаза.
- Тебе нужно отдохнуть. Идем, я провожу тебя. И побуду с тобой. - Конал провел большим пальцем по пухлой нижней губке. - Столько, сколько захочешь.
И не удержался: наклонил голову вниз, касаясь в поцелуе сочных губ.

Тепло нежных рук, тихий шепот, похожий на дыхание ветра, склоненная темноволосая головка, что ищет утешение на груди Конала. Только ради этого стоило пройти все испытания, которые они преодолели. В начале пути вместе, еще не зная ничего друг о друге, с каждой секундой становясь ближе, затем порознь, чтобы снова встретиться, обретая друг в друге что-то бесценное. Веру. Любовь.
Бесценные мгновенья … Когда понимаешь, что именно ради этого момента и жил все предыдущие годы, шаг за шагом приближаясь к той единственной, которая прочно поселилась в самом сердце, въелась под кожу, проникая в кровь, стала дыханием, без которого немыслима жизнь. И он пил свой Кислород, питаясь той неповторимой аурой магии, которая исходила от Вителлии, исцеляя его и наполняя силой.
…Сидя в комнате Вителлии на стуле у окна, напряженно замер, когда та, что стала смыслом жизни, касалась его волос, лица, чтобы после провести по уставшим рукам, даруя исцеление одним лишь своим присутствием рядом. Обычные прикосновения, почти невесомые, но настолько ощутимые, пронзающие насквозь, словно невидимая молния. Внутри все перевернулось, сжимаясь напряженным комком где-то в груди, там, где быстро стучало сердце. Конал не отрываясь смотрел на Вителлию, затаив дыхание и не смея даже сделать вдоха, пока она стояла напротив него. Не девушка, а и правда прекрасное виденье, которое, словно ворожея, околдовала его, глядя своими бездонными зелеными глазами в самую душу.
Ураган эмоций и мыслей пронесся в голове Конала в этот короткий миг. Надежда в то, что, возможно, их пути не разойдутся после того, как закончится то, что и связало их. Вера в то, что, быть может, даже если этому не суждено сбыться, когда-нибудь однажды Вителлия посмотрит на сияющую после дождя радугу и вспомнит о том, с кем летала. А он, бережно храня в своей голове цветные воспоминания, будет мысленно возвращаться к тем моментам, когда хрупкая, но невероятно сильная девчушка, которая смогла поверить в себя и обуздала свои страхи, была рядом.
На щеках Конала заходили желваки. Он даже ни разу не назвал ее по имени, в мыслях давно называя своей. Так имеет ли он право на то, что бы даже просто быть рядом, любоваться ею? И что он может предложить ей, кроме своих треклятых защитных куполов и взрывоопасных зелий? Да и с чего ей какой-то целитель? Быть может, у нее даже есть молодой человек, который ждет ее дома, чтобы затем встретить с распростертыми объятиями и не отпускать от себя ни на мгновенье? Счастливчик...
Коналу казалось, что он медленно сходит с ума от всех мыслей, что бесконечным жужжащим роем носились в голове, отравляя собой умиротворенный момент уединения его и Вителлии.

Вителлия отступила от него, чтобы снять тальму, а Конал наблюдал за ней, не отрывая глаз, любуясь стройной фигуркой, которой девушку наградила природа. Идеальная красавица, которая светилась невинным светом чистоты. Естественная в каждом своем движении. Желанная до боли, до скручивающих тело спазмов. Но он не имел права на нее. Не мог запятнать эту невинность, трогая своими огромными ручищами. Хотя до умопомрачения хотел касаться ее, любуясь совершенством нежной кожи, которая горела бы под его ладонями, которые горели в желании дотронуться до Вителлии, желал ласкать гибкое тело, глядя на то, как оно откликается ему.
- Нет, я не голоден, - глухо ответил Конал и встал со стула, делая шаг к девушке и замирая за ее спиной. Словно находясь под действием какой-то волшебной силы, не мог остановить себя, запрещая делать то, чего так отчаянно желал. Она и была этой самой силой, подчиняя себе его разум, его мысли. Обхватив девушку одной рукой за талию, тесно прижал к себе, согревая широкой ладонью плоский живот, тепло которого ощущал сквозь тончайшую ткань одежды. Сглотнув, отвел в сторону шелк волос, что струился меж его пальцами, и наклонил голову, запечатлевая на девичьем затылке жадный горячий поцелуй, словно клеймя, ставя свою невидимую метку.
- Я не должен этого делать, - прошептал Конал, обдавая порозовевшую кожу своим дыханием и закрывая глаза. – Хотя очень хочу. До умопомрачения, Вит. Тебя. До скончания Вселенной. Но, черт! – Он негромко выругался и замер на долю секунды, думая о том, что сказать. Как не обидеть. Конал еще раз поцеловал бархатную кожу и, закрыв глаза, обнял Вителлию второй рукой, бережно и нежно, укутывая в свои объятия, в свою любовь, которая была жарче солнца.
- Я не знаю, что будет дальше, - шептал он ей на ухо. – Поэтому не хочу давать напрасных надежд и иллюзий, чтобы потом ты страдала. Я всего лишь целитель, который поверил в то, что одна девушка сможет победить свои страхи, и просто был рядом, когда ей была нужна его помощь. Но ты выстояла, а значит, смогла одержать над ними победу.
Значит, моя помощь тебе больше не пригодится,– пронеслось в голове, и Конал глубоко вдохнул теплый цветочный аромат Вителлии. Горло перехватило в спазме, словно стало тяжело дышать.
- И нужно идти дальше. Нужно создавать то, что ты так хотела делать: полезные механические штуковины, наполненные жизнью.
Зачем он все то говорит? Для чего?! Почему не скажет ей, что ее место рядом с ним, так же, как и его – рядом с ней?! Ведь он же обещал, что никуда не отпустит, ни за что! Почему не скажет ей, что она нужна ему, словно воздух?! Чертовы принципы, через которые он не мог переступить, сейчас стояли между ним и его желаниями, словно высокая каменная стена, преодолеть которую он не мог. Не мог поступиться теми основами, правилами чести, которым следовал всю жизнь.
Устало выдохнув, Конал оторвался от Вителлии, и разомкнул ладони, проводя ими по телу девушки, лаская хотя бы так, запоминая эти прикосновения, впечатывая их в свое сознание, чтобы спрятать глубоко в сердце.
- Я пойду. - Руки замерли на плечах Вителлии, а губы упрямо сжались. – Отдыхай. Увидимся на церемонии закрытия.
И вновь едва ощутимо коснувшись губами нежной кожи на затылке Вителлии, сделал шаг в сторону двери.

Берясь за ручку двери, чтобы покинуть комнату Вителлии, Конал помедлил всего на какую-то долю секунды, спрашивая себя, что он творит? Почему? Почему оставляет ту, что поселилась в его сердце, в звонкой тишине комнаты, отдаляясь с каждой секундой все дальше и дальше, воздвигая между ними непробиваемый барьер, имя которому "честь"?
Плечи покато опустились вниз, словно он превратился в дряхлого старца, гонимого тяжким бременем. Пальцы так сильно сжались на ручке, что Конал почувствовал, как захрустели кости фаланг, а холодный металл больно врезался в кожу ладони, отрезвляя и давая шанс остановиться и … все исправить?
Конал едва не заскрипел зубами от собственной беспомощности, которая сейчас убивала.
Почему он убегает? Покидает Вителлию тогда, когда нужен больше всего, после тяжких испытаний? Почему сам убивает надежду быть вместе, ставя во главу основы чести? Ведь отчаянно желает быть с той, которая подарила ему жизнь во глубине морских пучин. Желает быть рядом, слушая ее звонкий искристый смех, который растекается в душе золотыми лучами умиротворения. Желает смотреть в прекрасные глаза, чтобы видеть в них свое отражение, глядя, как она тянется к нему, ища защиту. Разве не в этом его предназначение? Защищать, оберегать. Разве не в том смысл его жизни? Быть нужным. Необходимым. Для нее. Для нее одной. Одной единственной, имя которой горит на его губах после поцелуев, которые он у нее украл вместе с кислородом. Поцелуев, которые она дарила ему сама, самозабвенно растворяясь в нем, пока он растворялся в ней в ответ.
Почему он готов отказаться от всего того, что их связало, отвергая саму идею о борьбе за счастье? Их счастье. Почему сам, своими же руками рушит все, больно жаля тихими словами? Он почувствовал, как напряглась Вителлия, когда он пытался объяснить ей все, делая жалкую попытку оправдать себя. Свою трусость. Свой страх. Он говорил ей про иллюзии и напрасные надежды? Быть может, он сам боится того, что она, подобная виденью, станет этой самой иллюзией, растворяясь в свете дня, когда окончится цирк, под названием "магический поединок", и надежда быть вместе рассыплется на тысячи осколков, которые вонзятся в самое сердце, превращая его в бесполезный кусок льда? Боится того, что она превратится лишь в мечту, отправляясь домой и, возможно, забывая его? Но разве вдали от нее его сердце будет биться так же быстро и горячо, как бьется сейчас? Разве не превратится в тот самый кусок льда, если он собственными руками предаст ее, заменяя чувства, что соединили их невидимыми нитями, пустыми словами, произносить которые он не имел права? Заменяя любовь своими догмами о чести. Но разве это честно – покидать того, кто дорог, кто своим лишь присутствием рядом заменяет целый мир? Разве это правильно? Он готов найти миллион оправданий тому, чтобы уйти, собственноручно уничтожая все то хрупкое, что успело зародиться между ними, отвергая единственно верное – остаться с той, с чьим сердцем его сердце бьется в унисон, остаться с той, которую так отчаянно желает?
Конал бессильно коснулся лбом прохладной обшивки двери. Он так старательно убивает в себе желание, не позволяя эмоциям взять верх, что готов пожертвовать тем, что действительно дорого.
Упрямый дурак. Обернись! Вернись к ней, пройдя долгий путь, длиной в те слова, которыми причинил боль не только ей, но и себе. Вон же она, стоит за твоей спиной, дрожащая и беспомощная, страдая от того, кто должен наполнять лишь счастьем! Сможет ли она простить те слова, что он прошептал ей, обрекая на душевную боль? Как он вообще мог сказать их, видя, зная, чувствуя, что она испытывает к нему!?
Конал ощутил движение Вителлии за своей спиной. Тяжело сглотнул, ожидая, что она сейчас скажет, чтобы он и в самом деле проваливал, раз так боится того, что может принести им будущее, отвергая сам шанс стать чем-то большим друг для друга, чем просто парень и девушка, чьи имена они не знали еще всего пару дней назад, но все же прошли такой долгий путь. Отвергая шанс быть вместе несмотря ни на что. И будет права.

Конал замер, не в силах поверить, что она просит его остаться. Простые слова, прошелестевшие едва слышным голосом, в котором дрожали нотки непролитых слез, больно врезали в его спину, прошивая насквозь невидимым кинжалом. Ведь в этом его вина.

Конал задержал дыхание, с отчаянной надеждой слушая негромкие слова, которые прицельно били в самое сердце, причиняя ответную боль за то, что он сделал больно Вит. Словно вспарывая грудную клетку и превращая бесполезную мышцу, что качает по организму кровь, в ошметок рваных лохмотьев. Чтобы затем все исцелить вновь, словно касаясь невидимой рукой до заходящихся в боли тканей, бережно обнимая его теплой рукой и заставляя биться вновь. Для нее одной. Ради нее.
Все еще боясь повернуться к ней, Конал услышал, как глубоко вздохнула Вителлия, делая шаг к нему и оказываясь перед его лицом. Хотя этот шаг должен был сделать он, искупая свою вину за то, что смог усомниться в том, что их любовь достояна того, чтобы жить, накрепко привязывая друг к другу.

Не смея и шелохнуться, Конал сглотнул, до боли в глазах всматриваясь в любимое лицо, неосознанно лаская его пальцами, касаясь нежной кожи. Слушал торопливую сбивчивую речь, которую произносила Вителлия. Каждым словом, каждым жестом она разбивала ту стену, что он сам воздвиг между ними, каждым отчаянным движением, касанием, поцелуем, которым награждала в руку, что не заслуживали касаться ее, словно молила о том, чтобы он очнулся, давала шанс прозреть. Ибо он и правда слепец, отгородившийся от нее своими собственными страхами. А она – та, что наполняет жизнью, та, ради которой только он и живет, вдыхая ее, словно воздух.

Не смея коснуться Вителлии, хотя ладони горели от потребности обнять ее, прижимая к себе настолько тесно, насколько только было возможно, Конал закрыл глаза, слушая, как стучит его сердце, отдаваясь в висках, пульсируя в венах. Слушая сердце, которое тянулось к Вит навстречу, словно соперничая со своим безмозглым хозяином, подстегивая скорее сделать то единственное, что было правильным, но чего не решался сделать Конал, боясь, что это просто иллюзия, которую он выдумал, которая ему приснилась.
Но вот же она – реальная! Рядом с ним. Бесконечно близкая. Она стоит перед ним, словно читая молитву, что призвана вернуть его к ней. Обнимает его, тесно прижимаясь и напоминая о том, что она не иллюзия, не сон. Настоящая. И принадлежащая только ему. Успокаивает негромким голосом, что вытягивает его из бездны отчаянья, в которое он сам едва не толкнул себя. Не толкнул их.

Этот поцелуй сорвал все плотины, что сдерживали Конала, сметая собой прочь все страхи, которые всего несколько секунд назад заполонили голову. С силой обняв хрупкую фигурку и чуть приподнимая, он буквально впечатал Виттелию в свое тело, говоря о том, что никому не отдаст, о том, насколько сильно в ней нуждается, и отошел от чертовой двери, через которую едва не ушел, обрекая себя на вечное одиночество.
Отбросив все то, что раньше свято чтил, Конал отчаянно целовал ту, что смогла одержать победу над его страхами, заменяя их ярким светом любви, которым было полно ее маленькое сердце, которым наполняя и все его существо, что жадно тянулось навстречу.
Отойдя в глубь комнаты, Конал осторожно поставил Вит на пол, не разрывая поцелуя и все так же тесно прижимая к себе.
Разве может он сопротивляться этой отчаянной борьбе за него же самого? И он старался вложить в этот отчаянный поцелуй все чувства, которые раздирали его по отношению к этой малышке. То, что сейчас происходило, не поддавалось никакому описанию. Пьянящее чувство свободы и возможности делать то, что было необходимо, словно сама жизнь. Целовать пухлые губы, выпивая каждый вздох Вит, словно изголодавшийся путник, что, наконец-то нашел ценный источник, который и давал эту жизнь.
Сейчас то, что так свято чтилось им, не имело никакого значения, превратившись лишь в короткие слова. Сейчас неизменно важным было то, что он держал в руках, сжимая в крепких объятиях – драгоценность, наполняющая все смыслом.
Тихий стон заставил Конала вздрогнуть и немного ослабить объятия, напоминая о том, насколько она хрупкая и воздушная. А он набросился на нее словно дикий зверь, терзая в почти животном поцелуе сладкие губы, вымаливая прощения за то, что позволил на короткое, но бесконечно долгое мгновение усомниться в том, что у их чувств нет будущего.
Конал немного отстранился, давая им шанс сделать вдох, и нежно коснулся губ Вителлии вновь. Медленно и неторопливо, проникая затем языком между ними, чтобы снова распробовать вкус ее пьянящих поцелуев. И так же неторопливо Конал принялся расстегивать длинный ряд пуговиц на одежде Вителлии, дрожащими от нетерпения, сдерживающихся эмоций и чувств пальцами, чтобы поскорее коснуться ее бархатистой нежной кожи, что была спрятана под тканью. И не выдержав томительности момента, торопливо потянул, разрывая - до того сильно было желание обладания этой удивительной девушкой.
- Прости, - выдохнул он в губы Вит, ласково проводя ладонями по обнаженному телу и продолжая целовать. – Я не хочу напугать тебя. Но не могу сдерживаться.

Упрямо сведя брови и сосредоточенно сжав губы, Конал сидел за небольшим столиком и старательно орудовал миниатюрным предметом, что странным образом напоминал то ли шуруповерт, то ли отвертку. Или нечто среднее, но гораздо более функциональное. И сейчас эта полезная штуковина поистине оправдывала свое предназначение, помогая неумехе творить что-то полезное. Что-то значимое, пусть и пока совсем маленькое. Твердо зажав в одной руке пинцет с практически микроскопической деталью, Конал еще ниже наклонил голову, вглядываясь орлиным глазом в самое нутро того, что делал. Задержав дыхание, не смел даже выдохнуть, пока пытался приладить деталь на то место, которое, по расчетам Кона, и отвечало за работу всего механизма. Негромкий щелчок прозвучал в тишине покоя усладой для уха, заставляя Конала воровато посмотреть в другой конец комнаты, где из-под тонкой простыни виднелась маленькая ножка Вит. Мерное тихое дыхание, едва слышное в тишине сказало о том, что его любимая девочка все еще пребывает в сладких объятиях Морфея.
Конал вновь повернул лицо к странному механизму, который родился под его неумелыми большими пальцами, нажимая на хрупкую сердцевинку подушечкой указательного. И всего через долю секунды по комнате поплыло едва слышное стрекотание, напоминающее собой звук порхающих крыльев стрекозы. Конал аж замер, глядя широко распахнутыми глазами на то, что сотворил: маленькое механическое сердце с крыльями из тончайших золотистых прожилок, которое трепетало в воздухе. Совершенное и идеальное. Как и та, для которой это сердце предназначалось.
Конал еще раз посмотрел в сторону кровати, где пошевелилась Вит, потягиваясь в золотистых солнечных лучах, что сверкали сияющими пылинками. Протянув вытянутую ладонь, Конал подхватил механическое сокровище, устраивая в уютной горячей колыбели руки, и нажал на сердцевинку, чтобы прекратить тихое стрекотание, снова превращая в обычную, но все же искусно выполненную железяку.
Можно было гордиться собой: он смог сделать что-то отличное от того, что делал всегда, от того, что привык делать, что-то неживое, механическое, которое было полно жизни. А вдохновение его находилось на расстоянии пары метров, блаженно мурлыча что-то под нос. Это самодельное, слегка кривое механическое сердечко - еще один шаг на пути к тому, чтобы еще больше понять Вит, которая так воодушевленно и вдохновенно создавала то, что было дорого ее душе.
Поднявшись со стула, сделал шаг в сторону любимой, пристраиваясь на краю кровати и окидывая восхищенным взглядом контуры ее идеального тела, сейчас прикрытое тончайшей тканью простыни, что лишь подчеркивала каждый плавный изгиб.
- Доброе утро. Или день. Или вечер. - Мягкая улыбка коснулась губ Конала, глаза вновь загорелись, а по телу прошлась жаркая волна желания и обожания, когда он вспомнил, как откликалась Вителлия на каждое прикосновение его трясущихся от нетерпения и страха рук.
Он так боялся, что напугает ее, но каждый поцелуй, каждое движение ему навстречу говорило о том, как безгранично доверяет ему эта хрупкая девчушка, даря несмелые прикосновения в ответ, даря всю себя. А он не оставил без внимания ни одного кусочка на маленьком теле, лаская глазами, пальцами, губами, вдыхая теплый цветочный аромат Вит, от которого шла кругом голова. Которым только и хотелось дышать. И он дышал лишь ею одной, впитывая каждый стон, каждый вздох, выпивая их с поцелуями, пока отчаянно и жадно исследовал каждый сантиметр шелковистой кожи и мягко отводил в стороны тонкие запястья, когда Вителлия делала попытку прикрыться, в стеснении рдея алым румянцем невинной чистоты. И от этого простого и естественного движения Вит где-то внутри, на самом дне души Конала поднималась небывалая волна нежности, которую он вкладывал в каждый свой жест, каждый свой восхищенный взгляд. Чистая, как сама Любовь. Вит и есть сама Любовь, сотканная из мягкого сияющего света. Прекрасная, как Мечта, что стала явью. Слаще меда и пьянящая, словно волшебный напиток. И он пил ее, жадно припадая к пухлым губам, что раскрывались навстречу.
Он так боялся напугать ее тем шквалом эмоций, что обрушились на него, и которым он хотел поделиться с Вит, показывая, насколько бесконечно она дорога ему. Сейчас он смотрел во все еще сонные бездонные глаза, в которых мог рассмотреть свое отражение, спрашивая у себя самого, за что ему досталось это сокровище: нежная, но неимоверно сильная духом девчушка, которая прочно обосновалась в его упрямом сердце.
Придвинувшись еще ближе к Вит, Конал отвел пальцами свободной руки пряди волос, что струились по бархатным щекам, коснулся нежной кожи на шее, проводя по ней пальцами, лаская и наслаждаясь этой легкой лаской. И Вителлия снова сладко потянулась, прикрывая в неге глаза и улыбаясь в ответ. Так что Конал не смог сдержаться, чтобы не припасть к этим губам, которые сводили его с ума, как и их совершенная обладательница, что обвила его за шею тонкими пальчиками, притягивая к себе еще теснее, заменяя собой воздух, становясь им.
- Ты невероятная, Вит, - прошептал Конал, нехотя отрываясь от любимой. Но он должен был сделать то, что нужно было сделать еще тогда, когда так по-глупому хотел сбежать, трусливо поджимая хвост от собственных страхов. Он уткнулся в прохладный лоб Вителлии, пробрался ладонью под простынь, еще ближе прижимая девушку к себе: – Прости, что я едва не оставил тебя одну. Что позволил себе усомниться в том, что смогу стать для тебя кем-то большим. Что позволил себе быть слабым тогда, когда рядом ты – та, что дает силы и питает, заставляет быть лучше, чем я есть, та, что верит в меня больше, чем верю в себя сам.
Конал замолчал, собираясь с мыслями. Так много всего хотелось сказать, но не мог отыскать подходящих слов, зная, что и их будет мало, чтобы выразить все чувства к Вителлии, которые распирают его грудную клетку, сбивая дыхание.
- Я хочу просто жить – с тобой, для тебя. Ради тебя, моя любовь. Потому что ты та, что наполняет мою жизнь смыслом.
Он оторвался от Вит, беря миниатюрную ладонь.
- Не мог уснуть после..., - Конал неторопливо перецеловал каждый пальчик, затем коснувшись губами и центра ладони, пряча смущенную собственническую улыбку. -...после того, как ты стала моей. И сделал для тебя небольшой сюрприз.
Он вложил в раскрытую ладонь Вит свой небольшой подарок и нажал на центр сердечка, отчего оно ожило, вспорхнув в воздух и замирая, пока золотистым сиянием трепетали едва видимые крылья. И пока Вит любовалась на чудо, сотворенное Коналом с такой любовью, он снова придвинулся к своей любимой девочке, впитывая жар ее тела и, уткнувшись губами в ушко, прошептал, зная, что нет ничего важнее ее:
- Я люблю тебя, моя мечта, что стала явью.