Карта ролевой игры "Архитектура Страха"

Ноябрь 1835 года. Дорога к замку «Фалам Кнок»

Осторожно покосившись на, кажется, задремавшую хозяйку, Джоан украдкой отогнула штору, закрывавшую дверное окно. Это было её первое путешествие в жизни, да ещё и такое дальнее, и девушка сгорала от любопытства – надо ж в какую даль они заехали: дома рассказать, никто не поверит.
За поворотом дороги мелькнули башни замка и усталая четвёрка гнедых без понукания прибавила ходу, чуя близкую конюшню и заслуженную порцию овса.
Карету тряхнуло на выбоине и леди Изабелла открыла глаза. Джоан, тут же отодвинувшись от окна, почтительно доложила:
- Уже совсем близко, Ваша милость, самую малость осталось, - и замерла, боясь, что сделала что-то не так. Если бы Энн перед самой поездкой не простыла, не видать бы Джоан места личной горничной, как своих ушей, а если получится хозяйке понравиться, может, она вторую горничную возьмёт!
Нехитрые размышления были написаны на миловидном личике девушки крупными буквами, с завитушками, так что виконтесса Лайонсвуд усмехнулась про себя, прекрасно зная, что места Энн не займёт никто, слишком давно и хорошо они знают друг друга, только Энн леди Изабелла могла доверять по-настоящему, почти как самой себе.
Заправив выбившуюся из-под капора прядь волос, женщина зябко передёрнула плечами, отчего её плащ на мгновение распахнулся, показав подбой из огненно-рыжего лисьего меха и поглубже спрятала руки в муфту.
Изабелла ненавидела холод и муж частенько шутил, что его розе стоило бы цвести где-нибудь под южным солнцем, а не среди туманов Альбиона. Мысль о Джеймсе отозвалась в груди привычным отголоском вины, которую виконтесса прекрасно сознавала, но ничего не могла с собой поделать. Вот и сейчас она искренне сочувствовала прикованному к постели и потому вынужденному пропустить торжество супругу, но в то же время чувствовала облегчение, оттого что в Фалам Кнок она будет одна.
- Открой окно.
Повинуясь негромкому голосу, Джоан отодвинула плотный бархат и цель путешествия предстала во всём великолепии - замок на глазах становился всё больше, закрывая собой горизонт и, бесспорно, производил впечатление: эти стены дышали древностью, наверное, если приложить к ним ухо, то можно услышать лязг мечей, звон чаш, слова брачных обетов и погребальных молитв.
Ещё минута – карета виконтессы въехала во двор Фалам Кнок и, резко свернув, остановилась. Одетый в цвета владельца представительный лакей открыл дверцу и почтительно поклонился, предлагая помощь гостье хозяина.
Леди Изабелла, благосклонно кивнув, позволила проводить себя к лестнице, однако, по ступеням предпочла подниматься в одиночестве – лучи тусклого, как стёртая медная монета, солнца, заигравшие на плотной ткани цвета бургундского, превратили женщину в отблеск пламени - на мгновение замерла, почувствовав, что на неё кто-то пристально смотрит, но не обернувшись, мало ли любопытных, скрылась в дверях.

После долгой дороги камин был настоящим благословением и Изабелла подошла почти вплотную к решётке, откровенно наслаждаясь теплом – дров в Фалам Кнок не жалели, что было замечательно.
- Ваша милость, вам что-нибудь нужно? – Джоан почтительной тенью застыла на пороге. Горничной была отведена небольшая комнатка соединявшаяся дверцей со спальней хозяйки, и это Изабелле тоже понравилось – в некоторых домах хозяева предпочитали экономить и для служанки устанавливался отгороженный ширмой топчан в углу хозяйской спальни.
- Ванна, и чем быстрее, тем лучше, - виконтесса отвернулась от огня и, глядя на побледневшую девушку, неожиданно мягко улыбнулась, произнеся:
- Не бойся, девочка, я не кусаюсь, - и это было чистой правдой: в отличие от мужа и свёкра, леди Изабелла не воспринимала слуг как некий предмет мебели под названием «подай-принеси-пошёл вон». В Лайон-Хаусе она знала по именам всех: от дворецкого, экономки и кухарки до последнего мальчишки-конюшонка, немедленно отпускала лечиться, если кто-то заболевал, не мучала придирками и капризами, на которые так горазды благородные леди - и прислуга обожала молодую хозяйку, не допуская никаких сплетен о личной жизни виконта и виконтессы за пределами поместья.
Круглое миловидное личико Джоан, обрамлённое каштановыми кудряшками, вспыхнуло румянцем и девушка пролепетала:
- Я не боюсь, я буду очень стараться, леди. Я всё помню, что Энн говорила. Мыло из белой розы… В постель обязательно – горячие кирпичи и грелку…
- Не сомневаюсь, - кивнула Изабелла. – Пока что займись ванной, но сама не забудь поесть и отдохнуть – мне нужна горничная, а не тень, падающая с ног от усталости.
Джоан присела в реверансе и исчезла в своей комнате: сейчас отправится добывать горячую воду и всё что нужно для ванны её леди.
«Надеюсь, она справится», - Изабелла посмотрела вслед девушке, чувствуя себя старой и усталой, словно ей на добрых сто лет больше, чем есть на самом деле. Отошла на несколько шагов и, опустившись в мягкую глубину просторного кресла, вновь устремила взгляд в камин, любуясь завораживающей пляской языков пламени.

Золото волос собрано в высокий – чтобы не намочить – узел, по нежной белой коже, окрашивая её розовым сиянием, пляшут отблески огня: картина, достойная кисти Тициана или Рафаэля, увы, так и останется ненаписанной.
Пахнущая травами, вода расслабила мышцы, унося усталость долгого пути и Изабелла закрыла глаза, поддавшись убаюкивающему теплу, но виконтесса не обманывает себя ни на минуту: если холод поселился в душе, его не изгнать горячей ванной, особенно, такой давний.
Невесомые песчинки минут уходили одна за другой, пока забытьё не нарушил почтительный шёпот:
- Ваша милость, всё готово.
- Спасибо, Джоан, - поднявшись, Изабелла перешагнула через край бадьи и маленькие ступни – Себ когда-то давно спрашивал, улыбаясь, где его Золушка потеряла свои хрустальные туфельки – почти полностью скрылись в густом ворсе ковра.
Горничная набросила хозяйке на плечи заранее согретую простыню и почтительно отступила на шаг – Энн строго-настрого предупредила, что миледи очень не любит чужих прикосновений и ей нужно помогать только с переодеванием и с укладкой волос.
На подставке леди Изабеллу уже ждало платье – как ни странно, но синеглазой блондинке, настоящей «английской розе», удивительно шло красное и виконтесса отдавала предпочтение самым разным его оттенкам.
Переливчатый муар играл багряно-закатными, пурпурными, малиновыми тонами, так что женщина казалась охваченной пламенем. Из украшений – рубиновые серьги, часть фамильного гарнитура, который жена наследника получает в день свадьбы.
Короткий взгляд в зеркало – всё так, как должно быть - и леди Изабелла вышла из комнаты.
Пора познакомиться с другими гостями.
Шорох туфелек по каменному полу – интересно, а гостям не полагается выдавать карту? Здесь очень легко заблудиться и стать привидением, – поворот и, остановившись в двух шагах от мужчины, виконтесса Лайонсвуд изумлённо выдохнула:
- Себастьян… ты здесь…
Мужчина, не отвечая, перехватил её запястье и властно потянул за собой. Свободной рукой распахнул дверь в первую попавшуюся комнату и, прежде чем сбитая с толку женщина смогла что-то сказать, увлёк её внутрь.
- Ты сошёл с ума, - услышав, как закрылась дверь, Изабелла попыталась высвободить руку.

Нет, ей не показалось – это, и в самом деле, был Себастьян: возмужавший, загоревший, почти неузнаваемый. Но главное – живой. Изабелла даже не слышала, что он сказал: просто молча стояла и смотрела, чувствуя, как с души свалилось всё Шотландское нагорье. Боже, тогда она себя не помнила от страха – у отца было достаточно денег и связей, чтобы устроить наглецу, посмевшему просить руки его дочери, смертельный несчастный случай. А уж если бы барон Дарем узнал, что Себ, вышвырнутый днём за ворота, посмел вернуться ночью, и не просто вернуться…
Изабелла вздрогнула – «нельзя, Себу незачем знать, у него, наверняка, уже есть жена и дети» – прислушалась к родному, почти забытому голосу, но слова ударили её наотмашь.



«Зачем ты так?» - бился в глазах женщины отчаянный вопрос, но Изабелла так и не произнесла его вслух. Сказать правду она всё равно не сможет – и пусть Себ считает её расчётливой дрянью, решившей подняться на ступеньку выше, лишь бы остался жив.
Но как же это больно – видеть его таким безжалостным и чужим, а ведь когда-то всё было совсем иначе.
Дверь отчётливо скрипнула: «Надо будет в следующий раз принести немного масла и смазать петли», - и Изабелла опасливо оглянулась, прежде чем переступить порог. Комната, даже не для гостей, а для прислуги – личной горничной и лакея - была совсем невелика и не особенно уютна, но девушку это совсем не волновало.
- Моя Белла, - от жаркого шёпота сердце забилось быстрее, а в чёрные глаза хотелось смотреть, не отрываясь.
- Извини, что задержалась, - шагнув вперёд, Изабелла прижалась к плечу Себастьяна. – Матушка после урока посадила за вышивание.
- Я ждал бы, пока ты не придёшь, хоть весь день, - Себастьян обнял девушку и коснулся губами губ.
Руки Изабеллы, взлетев вверх, словно крылья, обвили его шею.
- «Леди Лайонсвуд» будет вполне достаточно, милорд, - женщина заставила себя вернуться из прошлого в настоящее. - Это всё, что ты хотел мне сказать, Себ?

«Вполне светская беседа. Ещё спроси о природе и погоде», - усмехнулась про себя женщина.
- Зачем тебе знать о моих делах, Себ? Живу, как все. – «И отлично научилась притворяться».



Изабелла чуть склонила голову, едва удерживаясь, чтобы не прильнуть щекой к ладони Себастьяна, но резко выпрямилась, услышав окончание фразы.
«Я платила за это каждую ночь, все эти годы, но не для себя, - здесь ты ошибаешься, - и совсем не за роскошь, а за безопасность и законное имя для… Хватит!»
- Пожалуй, ты прав, Себ, чем ты занимался – не так важно, - ровно, подозрительно ровно, произнесла Изабелла. - Ты жив, а не лежишь на дне Темзы со свёрнутой шеей.



«Что?» – Изабелла ещё не успела понять, о чём Себастьян говорит, но сдалась мгновенно, почувствовав его руки на плечах и тепло его тела даже через все слои разделяющей их одежды.



Она не сопротивлялась, понимая, что злость Себастьяна – отголосок той боли, что она ему причинила. Несмотря на минувшие годы, Изабелла всё ещё чувствовала его так, как никто другой. Они всегда были половинками одного целого и этого уже не изменить.
- Хватит, Себ, - тонкие пальцы с неожиданной силой сжались на плече мужчины, заставляя прервать поцелуй. Изабелла с трудом перевела дыхание и подняла веки, в её взгляде зеркальным отражением стыла та же боль, смешанная с любовью – неугасшей и непрошедшей. – Стало легче? Или для этого тебе надо меня убить?

Бальная зала Фалам Кнок.

Синий атлас, белоснежная пена кружев, фамильные сапфиры баронов Дарем. Светская полуулыбка, почтительное внимание словам престарелой графини, оказавшейся лучшей подругой покойной бабушки – «всё же кровь сказывается! Вы так похожи на Оливию, дорогая: те же волосы, те же глаза, ну вылитый портрет!» - и буря чувств в душе.
«Почему Себастьян здесь один? Жена заболела?», - Изабелла, чуть крепче чем нужно, сжала тёмно-синий с бирюзовой искрой веер, и обвела глазами зал, ища его. О том, что Себастьян женился, барон Дарем сообщил дочери с неприкрытым удовольствием, сразу же, как только получил новости из Индии, от давнего друга. И увидев, как она побледнела, зло рыкнул, сметя со стола чернильницу: «Надо было от него избавиться раз и навсегда!»
Наверное, стоило бы после встречи в библиотеке собрать вещи и под каким-нибудь благовидным предлогом покинуть замок, но вместо этого она здесь – ждёт того, кому больше не нужна.

Бальная зала Фалам Кнок.

«Так дальше продолжаться не может, нам надо поговорить. Нет, не начать всё сначала, это невозможно – он женат, я замужем, - но хотя бы попытаться понять и простить. Часть правды Себ должен узнать – теперь отец для него не угроза».
Погрузившись в свои мысли, Изабелла вздрогнула, когда ей на колени упала рубиновая серёжка – та самая. Себ почти всегда подходил бесшумно, заставая её врасплох, а потом извинялся за то что испугал – поцелуями.



«Я не собираюсь терпеть до бесконечности, Себ, всему есть предел!», - Изабелла плавно – чтобы не привлекать внимания - поднялась со стула, собираясь спросить, почему на балу не присутствует госпожа маркиза, но



Первым инстинктивным побуждением женщины было броситься прочь, совсем неважно куда, лишь бы подальше - она даже попыталась вырваться, когда пальцы Себастьяна твёрдым кольцом сомкнулись на запястье и мужчина потянул Изабеллу к лестнице для слуг.
Но потом всё же взяла себя в руки и пошла следом, как оказалось, в неизвестность.

Нагорье каирнов и костров.

- Где мы? – резкий ветер рванул подол платья и Изабелла вздрогнула – дверь явно открылась куда-то не туда. На унылом нагорье, с торчащими там и сям каменными пирамидами, куда уместней было бы не бальное платье, а плотная амазонка или плащ.
Но почти сразу на плечи женщины лёг нагретый телом Себастьяна камзол.
- Это хоть как-то защитит тебя от холода, - проговорил мужчина…
Изабелла не стала спорить, лишь просунув руки в рукава, застегнула пуговицу у горла, и негромко спросила:
- А как же ты?
Себастьян, пристально смотревший куда-то в сторону, вместо ответа, повёл её за собой, взяв за руку:



- Или местные жители, - предположила Изабелла, зябко поёжившись от этой мысли. Почему-то в дружелюбие и гостеприимство здешних обитателей ей не верилось, от слова «совсем».
Однако, когда они вышли к небольшому костру, то застали там пару товарищей по несчастью. Мужчина явно был из артистов знаменитого цирка, чьё выступление Изабелла, увы, пропустила, а женщина показалась знакомой, но её имя напрочь вылетело из памяти.
Проще представиться заново, чем ломать голову и вспоминать:
- Изабелла Дарем, - взяв пример с Себастьяна, женщина не упомянула про титул, лишь едва заметно улыбнулась, глядя, как Себ целует незнакомой даме руку: «Французская галантность в действии!». И не попыталась освободиться, когда Себастьян, подойдя, обнял её, наоборот, прижалась теснее, делясь своим теплом.



Изабелла замерла, наконец-то осознав всю неопределённость и опасность их положения, но почти сразу повернулась, не разрывая объятий и взглянув на Себастьяна, кивнула в сторону:
- Себ, нам надо поговорить, это очень важно. Другого случая может и не быть.
Кажется, Себастьян поверил. Во всяком случае, ничего спрашивать не стал, но отошёл вместе с ней к каменному боку пирамиды. Изабелла прикусила губу, пытаясь собраться с мыслями, и шагнула ближе – так, чтобы у костра, наверняка, ничего не услышали:
- Я отказалась бежать, потому что отец сказал, что если я сделаю хоть шаг от ворот поместья, на следующий день тебя выловят из Темзы, и пообещал выделить твоей матушке деньги на пристойные похороны единственного сына.
А за Джеймса вышла, чтобы… - не сдержавшись, Изабелла уткнулась лицом в плечо Себастьяна и едва слышно закончила:
- …чтобы не потерять нашу дочь. Отец не оставил бы в своём доме незаконную внучку.

Нагорье каирнов и костров.



- Элинор, Линни, - Изабелла улыбнулась, пытаясь смягчить гнев Себастьяна – таким она его никогда раньше не видела. – У неё твои волосы и мои глаза, так что лет через десять от нашей малышки обожателей придётся отгонять пушкой, - и коснулась ладонью щеки мужчины. – Не надо, милый, успокойся.



- Я пыталась, - по лицу Изабеллы скользнула тень: своей вины перед Джеймсом ей не искупить, – и не смогла. Любила и люблю только тебя, Себ, - женщина хотела сказать что-то ещё, но лишь ответила на поцелуй, приникая к Себастьяну всем телом.







Самое главное уже сказано – Изабелла знала точно, что если с ней что-то случится, Себ позаботится о Линни, - а для всего остального сейчас не место, как бы ни хотелось им обоим наверстать потерянное время. Изабелла отстранилась, поправила сползший камзол и чуть помявшийся подол платья: «Надеюсь, нас никто слишком пристально разглядывать не будет!».
И они с Себастьяном вернулись к остальным.
Мужчины взяли на себя самую тяжёлую часть – разбирать камни, а женщины занялись костром. Впрочем, поддерживать пламя с помощью быстро прогоравшей травы, в которой изредка попадались сухие ветки, да ещё и под налетавшими порывами ветра оказалось не так-то просто и женщина вспомнила как отец однажды упомянул о старом охотничьем способе: разжечь костёр можно с помощью пряди волос.
«Не особенно приятно, но если понадобится…», - Изабелла вздрогнула от острого ощущения опасности и всего в нескольких шагах увидела странную полупрозрачную фигуру, приблизившуюся к Себастьяну. А он… он, похоже, не замечал ничего странного, и явно видя что-то свое, шептал имя, женское имя.
- Пошла прочь! – выхватив из костра ещё не прогоревшую ветку, Изабелла кинулась к любимому, отгораживая его пламенем от недоброго создания. – Не отдам, он – мой! Убирайся отсюда, тварь!
Но потусторонняя любительница чужих мужчин не собиралась отказываться от добычи и только следующий взмах импровизированным факелом достиг цели: угодив лицом в пламя, тварь взвыла и исчезла.
Опустив факел, Изабелла решительно притянула Себастьяна к себе и впилась в губы страстным поцелуем: «Я тебе покажу, как заглядываться на всяких нелюдей! Ни живой, ни мёртвой не отдам!»



- Слава богу! – выдохнула Изабелла. – Я уже думала, что это чудовище совсем тебя заморочило. Как ты? Она тебя не укусила, не поцарапала? – на рубашке Себастьяна не было ничего похожего на кровь, но кто знает этих потусторонних.
Одна из гробниц уже зияла раскрытым входом и, Себастьян разогнал несколько тварей, столпившихся вокруг одного из «археологов-любителей» - похоже, их товарищи по несчастью что-то нашли.
- Неужели… - едва произнесла Изабелла, надеясь на лучшее, но готовясь к худшему.

Над снежными вершинами.

- Прости, я нечаянно, - Изабелла осторожно коснулась плеча Себастьяна там, где оставила свои метки. – Очень больно?
Она смогла привести в порядок платье, но совсем не была уверена, что сможет идти прямо сейчас и прильнула к любимому, переводя сбитое напрочь дыхание – побывав на седьмом небе, сложно возвращаться на землю. Хотя, теперь они как раз и были гораздо ближе к небесам.
Изабелла чуть запрокинула голову, ловя его взгляд, – знакомый блеск в чёрных глазах говорил о неутихшем желании – и по сердцу на миг резануло болью от воспоминания: точно так же Себастьян смотрел на неё в их первую ночь.
«Несколько горько-сладких часов – и шесть лет разлуки. А что теперь?», - мысль неожиданно отрезвила. – «За это время много воды утекло, мы изменились и оба несвободны. Мало ли что можно сказать в порыве страсти…».
- Себ, - Изабелла прикусила губу, от детской привычки, проявлявшейся во время сильного волнения, женщина не смогла избавиться, как ни старалась. – Там, у каирнов, ты видел свою жену? Почему она не была с тобой в замке?

Над снежными вершинами.



Проснувшаяся было ревность пристыженно притихла:
- Мне жаль, - абсолютно искренне прошептала Изабелла. – Если ты захочешь, Индирой можно будет назвать вторую дочку.



Изабелла ответила на поцелуй с ласковой нежностью, и отстранилась.
– Ты прав, надо выбираться отсюда. Но что мы должны сделать на этот раз? Наверное, ответ стоит поискать наверху.
На верхней палубе, и в самом деле, появились люди, но это снова были гости Фалам Кнок и артисты из цирка – если кто-то из них и оказывался раньше в такой ситуации, то, наверняка, только как пассажир. Изабелла вздрогнула, крепче вцепившись в ладонь любимого:
- Себ, мы ведь даже не знаем куда летим…

Над снежными вершинами.



- Я могу помочь, - предложила Изабелла. – Если ты объяснишь, что нужно делать, - но тут на глаза женщине попалась заманчиво лоснящаяся налитыми тёмными ягодами гроздь винограда на одном из крайних блюд роскошно накрытого стола и как-то сразу вспомнилось, что ужин был неизвестно сколько времени назад. Пожалуй, можно рискнуть: если бы их хотели отравить, то не стали бы оставлять инструкцию по управлению аэростатом.
Отойдя к столу, Изабелла почти сразу вернулась, принеся фрукты – кисть винограда, разделённый на дольки апельсин, пару яблок – и шоколад.
- Кажется, полёт планировался недолгий, иначе угощение было бы другое. Себ, что ты хочешь?

Над снежными вершинами.



Изабелла всё прекрасно поняла, накрыла ладонь любимого своей: «Может быть тут уже живёт наш сын. Если с Линни получилось сразу, то вдруг всё повторится», - и вздохнула, почувствовав прикосновение губ Себастьяна к шее, а потом к волосам. Своей способности сводить её с ума он не потерял.



- Себ, - Изабелла улыбнулась и прижалась виском к его щеке, - меня нет в меню.



- Мы падаем? – женщина побледнела.



Изабелла подошла ближе, окинула взглядом мешки, кажущиеся абсолютно одинаковыми, как горошины из одного стручка, подумала и ещё раз приглядевшись, сказала:
- А по моему, самый тяжёлый – мешок №5.
И, прижавшись к Себастьяну, взяла его за руку, переплетая пальцы:
- Если что-нибудь случится, ты же позаботишься о Линни.

- Так и будет, - шепнула женщина, и её последним ощущением стал поцелуй любимого мужчины, а биение сердца превратилось в тиканье настольных часов, рядом с которыми упал изящный лорнет.

Эпилог.

Франция. Декабрь 1838 года.

«Мяу!» - от пронзительного вопля, казалось, зазвенели стёкла в окнах. Маркиза Буше вздрогнула и уронила на пяльцы иголку.
Юный виконт Мишель де Саль, в очередной раз проявив незаурядные навыки маскировки, тихонько подобрался к камину и сцапал за пушистый хвост пригревшуюся около экрана любимицу старшей сестры.
Оскорблённая Фиалка возопила ещё громче и попыталась вырваться, но маленькие ручки держали крепко. Изабелла улыбнулась, отложила вышивание и, поднявшись, подошла к сыну:
- Отпусти кису, моё сердечко, - про себя женщина иногда называла сына «рубиновым мальчиком», и до сих пор краснела, вспоминая день его зачатия. – Пойдём лучше проведаем папу, пока он не утонул в своих бумагах, и расскажем ему кое-что.
Мишель выпустил кошку – Фиалка тотчас взлетела на подоконник, надеясь, что там это ужасное создание её не достанет – и, протопав к матери, вцепился в подол платья.
- Играть с папой!
«Может, стоит послать кого-нибудь из слуг предупредить о визите?» - всего неделю назад месье Мишель устроил на отцовском столе небольшой потоп, опрокинув полную чернильницу, и разукрасил столешницу отпечатками своих ладошек. За компанию досталось и паре писем, неосторожно забытых Себастьяном на столе.
Мишель, не подозревая о мыслях матери, настойчиво потянул её за собой и Изабелла привычно замедлила шаг, подстраиваясь под малыша.
Попавшаяся навстречу служанка присела в реверансе и сообщила госпоже маркизе, что мадемуазель Элинор вместе с бабушкой плетёт рождественский венок в Янтарной гостиной.
Изабелла незаметно вздохнула – свекровь до сих пор не могла простить ей молчание о Линни и, хотя внуков обожала, в обращении с невесткой всё же проскальзывал холодок.
- На ручки, - потребовал Мишель, дойдя до середины коридора.
- На ручки, - согласилась Изабелла, подхватывая сына и целуя в тёмную макушку: «Надеюсь, Себ уже убрал всё бьющееся и острое».
Внутри кабинета было тихо и Изабелла, аккуратно нажав на ручку, открыла дверь. Мишель ухватил цепочку от крестика на шее матери и увлечённо пробовал её на зуб, но тут же отпустил украшение и, увидев в открытой двери, склонившегося над бумагами отца, нетерпеливо заёрзал и потребовал:
- Хочу лошадку! – вчерашняя поездка по дому на плечах папы очень понравилась наследнику.
- Мы соскучились, – женщина вошла в кабинет, ощущая как замирает сердце от улыбки мужа, поднявшегося навстречу. – И принесли новость, - Изабелла опустила сына на пол и, подойдя следом за мальчиком, прильнула к Себастьяну:
- Себ, у нас будет ребёнок.