Карта ролевой игры "Пленники Нового года"

"И почему так часто случается, что с самого утра человека поджидают неразрешимые задачи?" - думал я об основах бытия, держа перед собой два носка на вытянутых руках. Определённо оба были из разных пар, а вот где в этот момент оказались два таких же вторых - вопрос. На который ответа у меня не было. Вылет почти в полдень, значит, надо быть в аэропорту часам к десяти утра. Отлично.
Разумно решив, что тратить это время на поиски утренней пропажи не стоит, я побрился, умылся, выпил кофе, обзвонил всех заранее, чтобы поздравить с Новым годом. И был готов украшать собой мир.

В брифинговой, быстро получив задание на полёт, попытался упомнить одновременно две вещи: успел ли поздравить тётю Машу, а так же точное количество пассажиров на борту. Даже не знаю, какая информация важнее. Если тётя Маша будет обижена на меня, то в следующем году всё семейство Пургентов ждёт дополнительный шквал вопросов на тему: "ну когда же, когда женится надежда и свет носителей этой прекрасной фамилии?" То есть, я. Вообще-то свадьба не входила в мои столь ближайшие планы, но и не хотелось отмахиваться-врать тёте Маше, что вот-вот женюсь, только командира экипажа отдам узам Гименея, ибо по уставу раньше него мне в этот ад нельзя.

Предварительно очарованная Глушаковым и его вишнями, медсестра улыбается, будто ей в конфеты ликёру подсыпали. Быстро считает пульс, пишет справку и я готов лететь хоть в космос. А дальше меня ждёт обычная информация, которую мы с командиром изучаем, а я всё так же думаю не только о метеосводках, но ещё и заодно о том, не отлучиться ли в дьютик, чтобы прикупить тёте Маше "вот тех печеньев, которые в виде оленей в шоколаде". По правде, перепачканные коричневым олени мне кажутся малоаппетитными, но чего ни сделаешь ради любимых родственников? Особенно если это отвлечёт их от мыслей о продолжении рода.

Определяется состав пилотов, которые летят - и я уже готов к тому, чтобы настраивать бортовой компьютер. Пока ввожу сухие цифры, продолжаю коситься в сторону здания аэропорта. Отлучиться сейчас, когда все действия должны быть строго расписаны до минуты - значит, быть отстранённым от полёта. Не видать тёте Маше оленей.

В кабине пилота командир экипажа мирно спит в кресле. Одна из бортпроводниц постоянно крутится рядом, хотя, у неё и других дел много - начинают подниматься на борт пассажиры.
- Людочка, солнышко, принеси нам кофе и плед, - ласково прошу я девушку, которая бросает на Глушакова недвусмысленные взгляды.
- Сейчас всё будет, - тут же заверяет она и исчезает.
А я придирчиво проверяю как заполнен бортовой журнал. Всё же хорошая у меня профессия.
Важная.

Товарищи, мы взлетаем у меня, догоняйте, кто ещё не в небе. Давайте уже попадать в переделку.

Пять минут, полёт нормальный

Пока взлетаем, приходит новая погодная сводка - буря усиливается, что ясно и без прогноза синоптиков. Но вроде командир спокоен, а я спокоен тем более. Особенно от того, что вместе с пургой приходит и совершенно новогоднее настроение. У нас, у Пургентов всё именно так и происходит обычно.
- В январе отпуск возьму, - говорю я, отхлёбывая горячий кофе. - И на Мальдивы. Или в Кисловодск. Ещё не решил.

Сорок минут. Полёт почти нормальный

Командир снова дремлет в своём кресле, а вот мне не до сна. Всматриваюсь в снежную пелену за кабиной. Самолёт пару раз бросает в воздухе вверх и вниз, но не так, чтобы критично.
- Никита Батькович, помните анекдот?
- Второй пилот, приборы!
- Сто двадцать.
- Что сто двадцать?
- А что приборы?
Командир экипажа что-то отвечает, растирает лицо. Мгновенно просыпается.
- Мы потеряли все приборы?
- Да нет. Пока нет. Но я пытаюсь связаться с диспетчером. Тишина.
- *б твою мать!
- Согласен...
С командиром не поспоришь. Особенно когда он так понятно и ёмко изъясняется. Это я вам как второй пилот говорю.

Час с лишним. Полёт... куда-то

- Говорит борт Э-1216! Говорит борт Э-1216! Как слышно? Приём! - без остановки пытается связаться с диспетчером командир. Безуспешно. Я тоже вслушиваюсь в бесконечный шорох в наушниках, пытаясь расслышать хоть что-то. Куда ни летим - везде снежная пелена.
- Говорит борт Э-1216! Как слышно? Приём!
- ... тр.. пр... пр.
- Вы слышали? Кажется, сигнал есть!
- Мы у чёрта в заднице.
- Да уж. Это не Италия.
- Говорит борт Э-1216! Как слышно? Возникли неполадки. Потеря курсового маяка. Идём на снижение. Как слышно? Вынужденная посадка. Просим предоставить запасной аэродром. Задайте координаты! Говорит борт Э-1216! Приём!
И тут новогоднее чудо:
- Слышу вас, борт Э-1216!

Снижение куда-то

- Потому, потому что мы пилоты, - чуть нервно напевает командир, крепко держась за штурвал.
- Первым делом, первом делом нам бы сесть бы.
- Ну а девушки?
- А девушки визжат.
В салоне немного шумно. Бортпроводники работают на износ. Командир уходит на второй круг, мы мотаемся неясно где, садясь по приборам. Радует одно - аэродром есть. Наконец, удаётся разглядеть бесконечное снежное поле, над ним же - нескончаемый снегопад. И тусклые посадочные огни.
- Да мы сюда не сядем, даже если Дед Мороз нас на оленей пересадит! - истерично ржёт инженер.
- Спокойно, Паша. Никита Батькович, это тебе не Дед Мороз. Да, товарищ командир?
- ***, ***!!!
- Вот и я о том.
Зажмуриваюсь, когда нос самолёта уходит в почти отвесное пике. Огни аэродрома приближаются с огромной скоростью.
- Выпустить шасси, убрать закрылки!

Вашу ж Машу! Простите, тётя...

Первое правило пилота - вовремя ориентироваться в воздухе и на земле.

Так гласит кодекс. Мой личный кодекс лётчика. Поэтому, конечно же, ориентируюсь при посадке в числе первых. Коллеги целы и относительно здоровы, теперь главное посмотреть, как там пассажиры. А потом понять, в какой из задниц чёрта мы всё же оказались.
- И йех! - примерно с таким звуком скатываюсь я с трапа, плюхаясь в снег. Ловлю сначала одну красотку, потом другую. Новогодние мечты Пургента сбылись: я попал под звездопад из сексуальных испуганных крошек. Это когда я за штурвалом - они моя работа. А когда мы уже на земле - о работе можно временно забыть.

- Не благодарите! - говорю на всякий случай, когда подхватываю брюнетку под руку, помогая ей подняться и отряхнуться от снега. - Иван Пургент. Второй пилот этой чудо-ласточки!
Чудо-ласточка, зарытая в снег почти по пузо, выглядит среди всей вакханалии грустно и в то же время устрашающе. Как самолёт отсюда выкапывать и как поднимать его в воздух - не представляю. Но сейчас некогда об этом думать. Потому, так и держа девушку под локоть, пробираюсь через снег к тому, кто спас нас сегодня от неминуемой гибели.
- Кстати, с Наступающим вас! - поздравляю я новую знакомую, намекая тем самым, что праздник нам придётся встречать вовсе не в Италии. И вместе.

Попутно помогая остальным пассажирам, я с удовольствием слушаю свою новую знакомую, только теперь понимая, кажется, насколько же хорошо просто жить. Всё совсем неплохо. Мы целы. Нас будут искать, впереди - Новый год.

- Ну, зачем же пропускать? Доставайте фотоаппарат, тут такой антураж для съёмки. Да ваши работы потом расхватают во все издания, просто с руками! Я вот готов попозировать на фоне ласточки, но только позже.
Она отряхивается от снега, как и полагается женщине - первым делом думая о том, как прихорошиться. А для меня она и так прекрасна. Как настоящая Снегурочка.

- И не только у вас! Но со мной такое не впервые, - зачем-то решаю приукрасить я действительность. - Вот сажали мы раз с командиром судно в Сахаре... хотя, вам, наверное, это неинтересно.

Типично женская черта - задать сразу много вопросов. Так, что даже я начинаю теряться, на какой из них отвечать первым. Наверное, на тот, который о нашем командире. По уставу - это первостепенная тема, потому, чуть наклонившись к Насте, на случай, если Глушаков рядом, заговорщицки говорю:
- Террорист-извращенец? Не исключено! Шучу-шучу! Он вообще отличный мужик. Если бы не командир, мы бы не сели. А где мы? Это уже посложнее. В лесу. Это как минимум. - Я оглядываюсь на всякий случай, будто рассчитываю на то, что ели расступятся, и декорации сменятся. - Насчёт самолёта ничего не скажу - неполадки. Хотя, вроде, быть их не должно.

Наконец, появляется хоть кто-то, кто отвечает на наши вопросы. Но его "это здесь недалеко, в полутора километрах" вводит в ступор даже меня. Впрочем, нам лучше идти на заимку, чем замёрзнуть в лесу.
- Самые смелые готовы! - бодро откликаюсь я, покосившись на Настю, которая совсем не разделяет моих псевдо-восторгов.

- Лыжи как раз сегодня не взял. Но есть снегоход, правда, он остался в кабине пилота. А вообще совместим, когда дойдём до заимки. Может, у него тут банька есть, или ещё что-то эдакое. Бодрее, Настенька, бодрее! Шагаем вперёд!
И я снова осторожно, но настойчиво, подхватил девушку под локоток, зашагав за мужчиной, уходящим в лес.
- А вы куда летели, помимо фотосессии? Обычно люди с родными отмечают Новый год, ну, или с друзьями. У вас родня в Италии?
Решив, что за разговорами время пролетит быстрее - а полтора километра по лесу в снегу по самую развилку - это минут сорок, не меньше, я начал сыпать вопросами в ответ. Может, обойдётся, и не придётся носить Настю на руках. Не то, чтобы я был против такого расклада, но лучше пусть это случится позже, когда доберёмся до заимки.

Наглое использование, особенно со стороны таких красивых девушек, мне определённо нравилось. А когда доводилось поболтать о самолётах и рассказать пару баек, приукрасив действительность, мне это нравилось втройне.
- Ну, хорошо. Тогда слушайте. Это был не совсем обычный рейс, нам нужно было перевезти пятьдесят верблюдов через пустыню в качестве выкупа какого-то арабского шейха за русскую невесту. А летать над пустыней - это ещё хуже, чем летать над морем. Вынужденная посадка на воду или на то место, где воды нет и быть не может - сами понимаете. Любой здравомыслящий пилот выберет воду. Ещё более здравомыслящие отказались бы от перевозки горбатых, но мы с командиром не из таких. Так вот, как и сейчас, вынужденная посадка прямо посреди Сахары. Кругом барханы, совершенно нет воды, солнце палит нещадно. Запас жидкости на самолёте быстро закончился, потому что сами понимаете - стюардесс, разносящих воду, шейх для верблюдов не заказал. И тут инженеру Паше - тот, кстати, ещё затейник - пришла в голову мысль выпустить верблюда. Дескать, он слышал о том, что они способны находить воду в пустыне. Ну, мы и открыли... выход. Что и говорить, испуганные животные ринулись врассыпную. Мы за ними... Кстати, Настенька, а вы никогда не путешествовали на лосях, ну или на оленях? - ловко перевёл я тему, чтобы не соврать ненароком насчёт командира, который ловил и седлал верблюдов.

Мы шагали следом за нашим спасителем, и я старательно не упускал его из виду, а то мало ли что. Пока разглагольствовал о Сахаре, успели пройти довольно много, по крайней мере, мне так казалось. Но вопрос про баню придал мне ускорения. Настя знала, как мотивировать мужчин.
- Конечно, расценивать! - воодушевлённо восклицаю я. - Не совсем в моих правилах приглашать в чужие бани, а вот намекнуть этому парню, - киваю в ту сторону, где бодро несётся вперёд абориген, - что нам надо бы отогреться, вполне. А вещи вам и взаправду не понадобятся. Мы успеем улететь отсюда гораздо раньше, чем вам пригодится чемодан.

- Нет, ты что? - говорю, внезапно для самого себя переходя на "ты", и тут же уточняю: - Не против? - И тут же продолжаю: - Традиционные русские застолья - этого добра каждый год хватает. А так меня ни разу ещё на новогодние рейсы не ставили, а я почему-то с детства об этом мечтал. Вот такие странные желания. Так что сегодня я успел и полетать, и почти Новый год встретить. Да ещё и оливье в бане с такой красавицей поем.
Я подмигнул Насте и обрадованно воскликнул:
- Кажется, пришли!
Перед нами и впрямь показались очертания какого-то строения, и я, совершенно бесцеремонным образом, подхватил Настю на руки и, пока она не успела возмутиться, быстрым шагом направился к заимке.

- Да не то слово! Всего пятьдесят верблюдов за русскую красавицу. Будь я на месте его невесты, ни за что бы не пошёл за арабского шейха!
Мне нравится, как звучит смех Насти, поэтому я готов изображать из себя полного идиота - или не изображать, один чёрт - чтобы услышать его снова. Хорошо, с фантазией у меня всё неплохо, да и всяких лётных историй всегда происходит с избытком.

- Кончилось тем, что мы с командиром больше не летаем в Сахару. Но нас это от приключений не спасло. - Я обвёл рукой лес, как бы намекая на то, что верблюды или лоси настигли нас даже по пути в Европу.

- Боюсь тебя расстроить, - с совершенно огорчённым видом ответил я Насте, - но в том, что касается поездок на оленях, я полный олень.
Она снова смеётся, и для меня смех Насти такой звонкий и приятный, что с ним не сравнятся никакие джингл-беллзы.
- Если говорить о шансах, то они у тебя пятьдесят на пятьдесят. Либо доедешь до границы, либо нет. Хотя, я бы предпочёл, чтобы ты пока никуда не уезжала, - вдруг совершенно неожиданно даже для себя, признаюсь я.

Настя лёгкая, как пушинка. Или, скорее, снежинка. Наконец, мы оказываемся возле одного из строений заимки, чему я рад и огорчён одновременно. Разум всё же берёт верх, первоочередным становится отогреть замёрзшую девушку, ну и заодно отогреться самому. Алкоголь - не по моей части, хотя, сегодня бы я точно не отказался немного выпить.
Прежде, чем поставить Настю на ноги, довольно серьёзным тоном говорю:
- Я же запомню про "навеки", Настенька. Не боишься?
В темноте почти ничего не видно. В доме довольно прохладно, но это всяко лучше, чем находиться на улице.

Загорается свет, сначала тускло, потом всё ярче, наверное, раскочегариваются генераторы. Дом большой, в нём пахнет чем-то деревенским. Мы умудрились зайти в дом с заднего крыльца, оказываясь в небольшой гостиной. Здесь уютно, даже есть небольшой камин и несколько охапок дров.
- Печки, увы, нет. Можем попробовать растопить камин. А можем пойти к остальным, там может быть еда, тепло, ну и компания. Новый год же скоро. Выбирай.

- Так значит, ты мне соврала? - качаю головой, едва сдерживая улыбку. - Нехорошо как. А я ведь поверил!
Не то чтобы я считал, что Настя это серьёзно, но почему-то стало немного жаль. Наверное, всему виной приближение Нового года. И вера в то, что когда-то, в такое же волшебное время, какие-нибудь другие Ваня и Настя, едва встретившись, сказали друг другу, что это навеки, и прожили вместе всю жизнь.

- Философствовать не стану а так хотелось))), а то стану унылым и тебе со мной станет скучно. Просто да - верю. Только что об этом думал. Настроение у меня такое чего-то стало. Сентиментальное. - Я окидываю небольшую, но уютную гостиную взглядом, понимая, что здесь бы я точно не отказался встретить Новый год. А это значит, что всё сегодня произошло так, как должно было произойти. - Тебе задавать такой же вопрос не буду, ты уже на него ответила чуть раньше.
И тут уже не могу сдержать улыбки, давая понять, что шучу.

- Ну, если у тебя есть деньги, это не проблема. А когда их у тебя слишком много, сразу хочется забраться в какую-нибудь подобную глушь. Кстати, я так и не понял, где мы.
Подойдя к окну, отодвинул занавеску и всмотрелся в темень, будто рассчитывал увидеть там табличку с указанием местности. - И как отсюда улетать, тоже не ясно.

- Главное, чтобы меня не сочли главным создателем этого "счастья". Командир-то хитрый, остался вроде у самолёта, - притворно жалуюсь Насте, намекая на то, что сюда посадил самолёт и он в том числе. - Но идём, после верблюдов мне уже ничего не страшно, отобьёмся!
Мы внедряемся в компанию таких же людей, которые, позабыв пережитый стресс, уже обсуждают планы на то, как встречать Новый год. Вот за что люблю народ - так это за то, что большинство не теряется и готово соорудить праздник из того, что есть под рукой.

- Ну, так пойдём посмотрим, - предлагаю я прежде, чем Настя собирается кого-нибудь пошинковать. - Как раз поймём, можно его будет запрячь или нет.

В общем, весёлой гурьбой выходим на улицу, чтобы рубить ёлку. Все переговариваются, девчонки крутятся у пушистых красавиц, выбирая ту, которая сегодня ляжет смертью храбрых, чтобы у нас был полноценный Новый год. В кустах кто-то шебуршит, и я, чуть тронув Настю за плечо, понуждаю повернуться в эту сторону.
- Вон твой лосик, кажется. Взяла ему что поесть?

- М-м-м-м, - тяну я, не зная, как воспринимать всё, о чём мы говорим последние минут десять. Вроде бы шутливый, разговор вдруг приобретает совсем не легкомысленные черты. Наконец, всё же решаю разрядить обстановку: - Ты сказала, что моя навеки, я согласился. На лицо - дело двоих.
Как воспримет это Настя - не знаю. Но совсем не хочется, чтобы она испугалась или с этих пор начала держаться подальше.

- Знаю. Просто иногда тебе кажется несбыточным что-то, что может казаться таким не только тебе. А когда вроде как не только ты один в это веришь - получается, не так уж это и несбыточно.
Чёрт, из меня всё же так и лезет новогодний философ. Хорошо, что я ещё не пил, а то не ясно, чем бы это всё завершилось. Например, побегом Насти с заимки на оленях или пингвинах.

Мои брови удивлённо взлетают вверх. Что и говорить - слышать такое до того приятно, что в груди разливается тепло. Тётя Маша и не представляет, насколько близка сейчас к тому, о чём спрашивает меня регулярно год за годом.
- Какая интересная градация. Тепло, лось и я, - широко улыбаюсь, соглашаясь быть даже третьим в этом списке местных признаков цивилизации.

На улице, пока остальные увлечённо рубят ёлку, Настя увлекается лосем. Пантелеймоном или как-то так. Куда уж нам Иванам до такого создания? Кормит того печеньем, и мне становится действительно жаль, что в списке радостей Насти я стою на третьем месте.

- Что же делать, что делать? - пожимаю я плечами, надевая на лицо выражение искреннего сочувствия Пантелею. Судя по виду лося, его колом не убьёшь, не то что крекерами. - Проверить так ли вредно печенье на каком-нибудь другом лосе. Предлагаю себя в качестве подопытного. Доставай печенье и корми меня. И я сразу тебе скажу - вредное оно или нет.
Я дурачусь, совершенно искренне. Но мне совсем не хочется видеть расстройства на лице Насти, да и вообще любых эмоций, которые доставляют ей тревогу. И даже если придётся быть вторым после Пантелеймона, кому достанется хоть немного внимания от этой удивительной девушки, значит, так тому и быть.

- Лидирует лось! - Я не сдерживаюсь, запрокидываю голову и начинаю даже не смеяться - ржать. - Нет, боюсь, что с лосем мне не тягаться. Придётся применять другую тактику и приёмы. И наверное, они точно будут неспортивными.

- Это уже будет зависеть от тебя, - неожиданно посерьёзнев, отвечаю я, тоже глядя в глаза Насте. - Это же с тобой у меня "навеки", а единственное, чего я не терплю в таких отношениях - когда мне наставляют рога. В остальном - я совершенно идеальная партия для того, чтобы прожить вместе легко, непринуждённо и навеки.
В этот момент даже начинаю сожалеть о том, что в основном шутил и дурачился с Настей, и скорее всего, она воспримет мои слова соответствующе. А ведь я почти серьёзен. И вообще мне нужно об этом всём подумать. Но не сейчас. Лучше сразу после Нового года.

- Мои неспортивные методы действуют! - восхищаюсь я самим собой весьма нескромно. - И теперь в качестве бессменного и единоличного лидера выступает Ваня Пургент, оставляя рогатую братию далеко позади! И главный приз... печенье.
Я уже почти забираю крекер из рук Насти, когда небезысвестное парнокопытное тянется к еде впереди меня. Рано я подумал о своём лидерстве...

А я и печеньем не готов. Отпихнув морду Пантелея, я привлекаю Настю к себе одной рукой, пока второй обхватываю тонкое запястье, чтобы поднести крекер к своему рту. И, неотрывно глядя в глаза своей Снегурочке, мягко забираю печенье губами, не в силах отказать себе в удовольствии чуть прикусить палец Насти.
- Очень вкусно! Никогда не ел таких крекеров. И так. - Всё же задерживаю Настю в своих объятиях чуть дольше, чем того требует съеденный крекер, и, с сожалением отпуская, спрашиваю: - Не замёрзла? Может, пора возвращаться?

- Мне многое даётся неприлично, но ещё больше - даётся легко! - с долей притворного бахвальства отвечаю, когда мы решаем наконец, расстаться с лосем. Всё же не люблю, когда в компании из меня и Снегурочки маячит кто-то третий. Пусть это даже всего лишь лось. - Так что я снова номер единственный. - Исполняю что-то вроде победного танца, которому бы позавидовали бы даже гориллы в брачный период. А всё потому, что мне хочется веселиться.
Если бы не одно "но" - устав авиации не даёт мне спокойно пуститься во все тяжкие (я про нарезку салатов и бой курантов), пока я не в курсе, что с командиром. Хотя, он взрослый мужик, разберётся.

- Эй, я так начну ревновать! - возмущаюсь я и под собственный смех веду Настю к дому. Снега вроде бы уже и не так много, по крайней мере, он уже не так густо сыплет с неба. И внутри мелькает тревога, что спасатели явятся сюда до Нового года, хоть до него и осталось совсем немного. Хотя, они же тоже люди. И у них тоже праздник. Так что...

Мы сосредоточенно нарезаем салаты из всего, что попадается под руку. А попадается всё. Болтаем ни о чём и обо всём, и лично я ощущаю лёгкость и предвкушение чего-то волшебного. Окружающие меня люди становятся настолько родными, будто с ними только и собирался отмечать Новый год. Но особенно одна из них. С таким лёгким искристым смехом, что хочется его слушать и слушать. Наконец, еда готова, шампанское разлито. Я вручаю один бокал Насте, второй беру себе, намереваясь немного, совсем чуть-чуть нарушить.
- Ну, с Наступающим всех Новым годом! - поздравляю тех, для кого сегодня и вправду случилось чудо. И, повернувшись к Насте, серьёзно спрашиваю: - Что бы ты загадала для себя на Новый год?

Я никогда не был знатным поваром. Небо было моей страстью и профессией. Но сейчас, рядом с Настенькой, которая вдруг так быстро стала мне настолько близкой, хочется изобрести что-то совершенно фантастическое. Правда, выходит всего лишь оливье, да и то наверняка не слишком роскошный. Покорить полётом Настю я не смог - упал. Покорить салатом тоже вряд ли смогу (благо хоть в него не упаду, и то хлеб). Похоже, на первые позиции вновь выходит Пантелеймон.
- Надо будет тебя с тётей Машей познакомить, - почти неслышно говорю я, нарезая солёные огурцы. И надеюсь, что Настя не услышит. - Она такой оливье готовит - закачаешься!
И всё же обстановка действует на меня благотворно. Хочется не только серьёзности, которая рядом с Настей из меня прямо прёт, но ещё и веселья. Много-много веселья.

- А это вот совершенно неправильно, - качаю я головой, даже не думая гадать о том, почему эта чудесная девушка перестала верить в такую простую истину. - Знаешь, я всегда просто обожал Новый год! Весь этот праздник и мишура, гирлянды, ощущение волшебства. Но самое главное - чудо. Которое обязательно случается, если в него верить. Так вот моей страстью всегда были самолёты и Новый год. Забавно, знаю. - Раскладываю селёдку на тарелку, не особо озадачиваясь тем, что теперь мои руки все перепачканы рыбой, и продолжаю рассказывать: - Когда стал пилотом, вторым, попрошу заметить, праздники как-то отошли на второй план. Новый год, имею ввиду. Вроде просто не стал обращать на него столько внимания, как раньше. Но сегодня вдруг понял! - Я поднимаю указательный палец вверх, будто только что совершил грандиозное открытие века. - Понял, что волшебство творим мы сами. Своей верой в чудо.

И Настя своими словами полностью меня поддерживает. Пусть и так, оставив небольшую завесу тайны, которую я пока не хочу раскрывать. Пока... А есть ли у нас с Настей продолжение? Это нам ещё предстоит выяснить. Но сейчас время думать о том, что перед самым боем курантов мы есть друг у друга.
- О заветном не скажу. Потому что на то оно и заветное. А вот о том, чего желаю сейчас - вполне. - Я отпиваю глоток шампанского, пусть немного не вовремя, ведь куранты ещё не прозвучали, но хочется, чтобы сейчас всё было именно так. - Мне хочется сейчас, чтобы одна Снегурочка отогрела меня своим теплом.
Несмотря на атмосферу веселья и праздника, я говорю это совершенно серьёзным тоном, но после, будто опомнившись, громко поздравляю всех:
- С НОВЫМ ГОДОМ!!! С Новым счастьем!
А то, что счастье может быть новым - действительно правда.

А давайте))


Её командир сажать уже умеет) Главное, его не забыть в Лосином пруду)

Так я его, счастье своё, с собой заберу) Лосиный брод, Кисловодск, турне по Золотому кольцу - всё для любимой)

Ты ж моя красота! Вот, настоящая женщина пилота) Любой вариант поддержит)