Карта ролевой игры "Пленники Нового года"

- Ты же знаешь, я терпеть не могу перелёты. Но на этот раз придётся наступить на горло собственной песне.
- Ты будешь вовремя?
- Конечно. Хотя лечу другим рейсом. Опоздаю на пару часов, не больше.
- Окей. Что с настроением?
- Да ничего… просто… чёртовы самолёты. И чёртовы пилоты. И вообще настроение - дерьмо.
- Хей, успокойся. Новый год уже завтра. Ты успеешь. Я буду встречать тебя в аэропорту. Идёт?
- Идёт.
- Да что с настроением? Расслабься. У тебя же есть опыт… ну… общения с лётчиками.
- Не напоминай…
- Почему? Как по мне, весьма полезный навык.
- Фрэнка, это не самое позитивное воспоминание перед праздником.
- Окей-окей. Молчу. Я просто хотела подбодрить.
- Знаю. И спасибо. До завтра.
- До завтра.

Я отбросила сотовый в одно из кресел номера и в который раз переложила в чемодане несколько платьев, каждое из которых как нельзя лучше подходило для того, чтобы отпраздновать в нём Новый год. Утром следующего дня я планировала вернуться в Верону, где и собиралась встретить главный праздник года. Не то, чтобы я регулярно встречала наступление Нового года, но отец приучил меня к тому, что наступление новой даты нужно непременно отмечать. А я так свыклась с этой мыслью, что даже успела сделать так, что празднование Нового года вошло в привычку не только у меня, но и у моих близких друзей.
В общем, упаковав вещи в чемодан, я вызвала такси и была готова к тому, чтобы лететь в Италию и отпраздновать самый главный праздник зимы.
Машина должна была прибыть за мной через пару часов. Более ранний рейс был отменён, и мне ничего не оставалось, как взять билеты на следующий вылет. На память пришли слова подруги об общении с лётчиками, и я поморщилась. Опыт не пропьёшь - гласила русская поговорка. И я была с ней согласна, но регулярно предпринимала попытки доказать обратное.

Машина прибыла за мной даже раньше обычного - видимо, таксист рассчитывал подзаработать перед Новым годом. Водителем оказался весьма миловидный парень, который помог мне погрузить чемодан в машину, и до самого аэропорта развлекал какими-то байками о том, как и на чём стоило добираться до аэропорта накануне 31 декабря.
Расплатившись с шофёром, я вошла в здание аэропорта Домодедово, на всякий случай нацепив на нос широкие тёмные очки. Настроение было нисколько не праздничным, а предстоящий досмотр не добавлял позитива. Впрочем, я планировала наверстать упущенное за посещением магазина дьюти-фри. Подобное развлечение не входило в список моего обычного времяпрепровождения перед полётом, но сегодня как нельзя лучше подходило для того, чтобы отвлечься.

- Помни об общении со своим пилотом. Чему он тебя учил?
- Он учил меня плохому.
- Какой роскошный мужик! Напомни мне, почему вы расстались?
- Фрэнка, ты неисправима!
- А что такое? Он был плох в постели?
- Дай вспомню.
- Ой, не ври! Всё ты помнишь.
- Урывками.
- Я жажду самых горячих из них! Так всё же лётчик был хорош?
- Временами.
- Лгунья. Вы бы не провстречались и недели, если бы он выполнял свои обязанности так редко.
- Фрэнка, я вообще - слышишь, вообще!- не хочу об этом вспоминать.
- Ну и зря! Мужик-лётчик, который, может быть, сегодня будет за штурвалом самолёта…
- Не приведи Господь!
- Какая ты скучная!
- Ничего не знаю. И иду в дьюти-фри. Мне нужно купить себе что-нибудь, чтобы скрасить впечатление от нашего разговора.
- Купи себе галлон виски.
- Только он меня и спасёт.
- Вот и я о том же…

Я усиленно строила глазки парню, который закупался тучей алкоголя на соседней кассе. Виски, виски и ещё раз виски. Будто он рассчитывал на то, что в воздухе нас настигнет апокалипсис, а у него будет, чем скрасить это досадное недоразумение. Беседа с Фрэнкой возродила те воспоминания, от которых я давно старалась избавиться. И теперь мне хотелось делать что угодно - флиртовать с незнакомцами, накупить ликёра и шампанского. Или вовсе спустить в магазине свой месячный доход. Что угодно, лишь бы не думать о «лётчике, который был слишком хорош, чтобы стать правдой…»

Ограничившись парой бутылок спиртного - и то, только потому, что отсутствие любимого ликёра Фрэнка бы мне не простила - я некоторое время придирчиво осматриваю несколько рядов с одеждой, пытаясь понять, как можно купить подобное.
- Тебе бы подошёл синий цвет. - Рядом, как я, в принципе, и ожидала, появляется тот самый любитель виски, руки которого заняты бесчисленными пакетами.
- Красный мне идёт больше.
- Вижу. - Он останавливается взглядом на моих ярко накрашенных губах, и я мысленно вспоминаю, куда подевала тёмные очки, когда вошла в магазин. Хочется нацепить их как можно скорее, потому что настолько откровенный флирт в мои планы не входит. В его тоже вряд ли - после такого количества спиртного, не то, что флиртовать, в салате с трудом уснёшь. Прямая дорога - под стол.
- Мы летим с друзьями, - видимо, поняв всё по моему взгляду, который я насмешливо бросаю на его покупки, поясняет парень.
- Это хорошо. И мне всё равно. Я же не твоя мамочка.
- Это радует.
А меня-то это как радует!
- Не то слово.
- А ты? Одна?
- Уточни.
- Для начала - летишь ли ты одна?
- Нет. Со мной, если мне не изменяет память, целый салон пассажиров. Ну, минимум половина салона.
- Ты забавная. И всё же.
- Лечу одна. А так я - не одна, - зачем-то вру ему. В моей постели не так, чтобы очень давно никого не было, но остыть она успела порядком.
- Жаль. Но если захочешь, можешь к нам присоединиться.
- Не думаю, что мой парень будет этому рад.
- Его же нет на рейсе.
- Ну, почему? Он - пилот этой балалайки, - киваю неопределённо в ту сторону, где примерно должен стоять самолёт.
- Ох, да с тобой опасно иметь дело!
- Ага. Ещё увидит нас вместе, разозлится. Посадит самолёт не туда. И что мы будем делать?
На губах парня появляется чуть нервная улыбка, и он инстинктивно оборачивается. Очевидно, чтобы проверить, что моего чудо-пилота рядом нет.
- Пить будем.
- Вряд ли. Сегодня у меня другие планы.
Не совсем понимаю, зачем его отшила. По виду симпатичный, довольно весёлый. Вполне мог скрасить те несколько часов, которые разделяют меня и Италию. Но сегодня у меня действительно другие планы. Новый год и спокойствие. Хотя, вряд ли они сбудутся.

- Молодой человек, вы не могли бы... отсадить меня куда-нибудь в другое место? - подзываю я одного из бортпроводников, когда занимаю место в салоне. Рядом со мной не слишком трезвый мужчина, который через слово матерится, беседуя по телефону. Парой минут раньше он "тайно" выливал в бутылку колы половину бутылки виски. Интересно, куда смотрят сотрудники аэропорта? Хотя, мы же в России. А здесь если что и умеют - так это проносить спиртное туда, куда его совершенно нельзя проносить.
- Иди садись к нам! - машет мне мой магазинный знакомый. - У нас как раз одно место свободно.
Его улыбка так и говорит: "от судьбы не уйдёшь". А мне ничего не остаётся, как пересесть к весёлой компании, предварительно забрав свои вещи.
- Надеюсь, хоть вы виски в колу не вливали, - ворчу я, кивая остальным. В основном - парням. И хорошо - не очень люблю женские сборные, если конечно, это не мои подруги.
- Зачем вливать? Будем пить чистым.
В этот момент я в очередной раз успеваю понять, что мечты о спокойном Новом годе тают, словно дым.

- Илья, - наконец представляется мой новый знакомый.
- Паола.
- Значит, акцент не показался.
- Нет. Я родом из Италии.
- А я из Челябинска.
- Значит, акцент не показался.
- Шутница. Это Тим, Даня, Саша и Лена с Викой.
- Очень приятно. Паола.
Вряд ли я запомню хотя бы половину из них, учитывая, что после посадки рассчитываю напрочь забыть и об этом перелёте, и о новых знакомых, но быть вежливой - никто не отменял.
- Значит, летишь домой?
- Можно сказать и так.

Минут сорок спустя

Самолёт тряхнуло раз, другой. Я, испуганно охнув, схватилась за руку Ильи, на что он отреагировал более чем благодушно.
- Страшно?
- Клянусь, я убью того, кто за штурвалом, - процедила сквозь зубы. - Чёрт!
Снова показалось, будто мы падаем вниз, кто-то в салоне завизжал.
- Он же твой парень.
- Уже нет. После такого-то...
- Ты скора на расправу.
Я вытащила ладонь из руки Ильи и обратилась к обеспокоенной стюардессе с вопросом: что вообще происходит? Остальные пассажиры переглядывались, переговаривались, назревала паника.
- Выпить есть?

Час с лишним спустя

- Santi! Giuro, se ci sediamo, io sono una brava ragazza!
Я приложилась к горлышку бутылки с ликёром - прости, Фрэнка! - и сделала очередной внушительный глоток. В салоне творилось невообразимое: кто-то кричал, кто-то молился, бегали шокированные бортпроводники. Нас трясло, подбрасывало, раздавались инструкции то на русском, то на английском, из которых следовало, что самолёт будет совершать вынужденную посадку неизвестно где. Наш самолёт! Вынужденную посадку!
- Мамочки! - зажмурившись, прошептала я, когда стюардесса отняла у меня ликёр и насильно привела спинку кресла в вертикальное положение. - Ма-моч-ки!!!
Бах! Самолёт ударился шасси о землю, загудел, продолжая мчаться. Мужчина с виски протрезвел и начал молиться, перемежая слова отборным русским матом. Всё скрипело и стучало, а мы всё мчались куда-то и мчались. И вдруг раздалась тишина. Внезапная. Словно кто-то разом выключил все звуки.
- Мы живы?
- Это всё?
- Господи, спасибо...
- С Наступающим!
- Выпустите меня из самолёта!
Последняя фраза, оказывается, принадлежит мне. Я вскакиваю с места, шарю на полке в поисках своих вещей, а главное - телефона. Наскоро наматываю шарф, остальное неважно. Наконец, развёртывают надувной трап, и нам разрешают покинуть самолёт. Едва оказываюсь на ногах, съехав по трапу на землю, начинаю судорожно набирать на мобильном все номера, какие помню. Отца, Фрэнки, службы спасения. И почему-то - Никиты.
Но самое главное - я жива и больше не в этом чёртовом самолёте. Остальное - ерунда.

- Нет, папа! Я сказала, что я жива. Нет, спасатели прибудут позже. Да, я пойду по снегу. Да, я без валенок. И даже без тулупа. И даже без спиртного. Ну, отняли в самолёте. Разумеется, я потребую компенсацию.
Я снова закатила глаза, расхаживая возле трапа туда и обратно, пока говорила с отцом по сотовому. Дозвониться удалось только ему, за что я поблагодарила Деда Мороза, и обругала себя за то, что набрала номер Никиты. Слава богу, он не подошёл к телефону, видимо, был слишком занят. Кем-нибудь. Ну и в окончании всего пообещала себе никогда больше не летать на самолётах, которые действовали на меня таким дурацким образом. И я вовсе не о приземлении в лес.
- Хорошо, папа, я постараюсь выйти на связь снова. Если только здесь ловит где-нибудь ещё. - Отмахнувшись от компании Ильи, которая ожидала меня перед началом пути в снежную неизвестность, я отвернулась и продолжила уверять папу, что звоню действительно я. Да ещё и не с того света. Перспектива идти через лес одной меня уже не пугала. После того, что случилось с нашим рейсом, меня вообще мало чем можно было напугать.
Хотя, я ошибалась. Я вообще сегодня, похоже, только и делала, что ошибалась.
Последний пассажир, съехав с трапа, сбил меня с ног, и всё, на что мне хватило сил, это вскрикнуть и оказаться верхом на нём.
Так странно привычно, будто я сделала это в очередной раз. Мелькнуло нехорошее предчувствие, тут же обильно припорошенное снегом, который посыпался сверху, залепив всё лицо. Попадая за шиворот и в рукава короткой куртки. Я охнула, открывая глаза и слыша тот голос, который хотела сейчас слышать в самую последнюю очередь:

Нет-нет. Такого подарка под ёлку я точно не хотела. И даже не сразу поверила в то, что голос Никиты мне не послышался. Устроившись удобнее, я быстро смахнула с лица лежащего подо мной мужчины остатки снега, и едва не застонала.
- Я знала! Знала, что за рулём этой балалайки мог быть только ты! - прошипела я, сначала чуть стукнув его рукой, а после - предпринимая бесплодные попытки подняться с Никиты. - Только ты способен устраивать такие... пике!
Я приподнялась, упираясь руками в грудь лётчика. Раньше меня безумно заводило всё. В нём. Эта форма, которую они там у себя носят. То, как я не раз была сверху. Как кричала и стонала, правда, совсем не от того же, что происходило сейчас. Это было слишком давно, чтобы быть правдой.
- А теперь отпусти меня. Я хочу уйти. И будь добр, реши, где будешь ждать спасателей: в самолёте или на заимке. Потому что я и минуты больше с тобой не останусь!

Я чертовски злюсь. Во-первых, потому, что до сих пор реагирую на одного типа, от которого слишком долго избавлялась. И я вовсе не о той милой сценке с "моим" парнем, в которую Никита так просто поверил. Будто жаждал избавиться от меня, что ему в итоге удалось. Конечно! Гораздо приятнее читать о себе новостные ленты в Инстаграм, где на нас такой спрос: брюнетки, рыжие, блондинки, да так много, что из-под них и Никиту-то не сразу разглядишь. И гораздо приятнее, видимо, пить со своими друзьями, пока кто-то не такой уж важный просто ждёт тебя, потому что хочет только с тобой отметить свой день рождения.
Хотя, Никиту сложно винить. Это для меня наш роман, пусть и на расстоянии, был чем-то гораздо большим, чем для него.
Во-вторых, я зла потому, что этот Новый год буду вынуждена провести с ним. Пусть даже и собираюсь предпринять всё возможное, чтобы оказаться подальше от капитана, мать его, моего злосчастного рейса. Нет, ну это просто не может быть правдой! Ведь учил же меня папа в детстве: прежде, чем садиться в самолёт, выясни, не Глушаков ли за штурвалом. Кто же знал, что я буду такой непослушной?
Я шагаю по лесу в совершенно непредназначенной для этого обуви, попеременно отбиваясь от "джентльменской" помощи Никиты, а сама внутренне радуюсь тому, что он всё же идёт следом. Ну, не дура ли? Самая настоящая дура, которая таковой становится только рядом с ним. Чем не лишний повод держаться на расстоянии в половину земного шара?
- Ты сегодня не с друзьями? Странно! - предпринимаю я новую попытку уколоть капитана хоть чем-нибудь.
- Забыл их в кабине пилота.
- Так вот почему мы упали? Наверное, на тебе слишком много нависло баб? Неудивительно, что нос перевесило!
Я делаю выразительный жест, показывая как именно несчастный самолёт падал, одновременно уговаривая себя успокоиться. Ещё чего доброго решит, что я ревную.
- До этого тебе должно быть столько же дела, сколько и мне до того, насколько высоко и перед кем ты задираешь ноги.
- Значит, никакого.
- Значит, никакого.

Дальнейший путь до заимки проходит в молчании - спасибо моим итальянским корням за то, что я могу ругаться мысленно и не по-русски! - и едва в поле зрения оказывается дом, в окне которого горит свет, я устремляюсь к нему. Никита не отстаёт, обгоняет меня, издевательски-галантно распахивает передо мной дверь.
- Ваше высочество, прибыли.
- Пф! Come Mi stai pazza!
- Какой темперамент!
- Ты же собирался к самолёту.
- Без меня не улетит. И чертовски хочется курить.
Не одному ему. Я бы тоже не отказалась - покурить, выпить, что угодно. Лишь бы вытравить эту неуёмную уродливую радость от того, что Никита всё же рядом.
- Хорошо. Как покуришь, можешь возвращаться.
- Тебя забыл спросить.
- Начинай вспоминать.
Я всё же захожу в помещение, которое мы едва не выстудили, препираясь в дверях. Только сейчас понимаю, насколько замёрзла. Первое, что бросается в глаза - пара махровых халатов поверх постели. В комнате довольно тепло, особенно когда Никита закрывает, наконец, чёртову дверь. Начинаю стаскивать с себя одежду, едва сдерживаясь, чтобы не стучать зубами от холода. Куртка больше похожа на дубовую кору, джинсы - не лучше.
- Отвернись, пожалуйста, - прошу Никиту, который подходит к каминной полке за зажигалкой, закуривает и смотрит на меня, щурясь от табачного дыма. - Или мне при тебе раздеваться?

Чем больше проходит времени рядом с Никитой, тем больше я начинаю верить в то, что всё случившееся - всё-таки не сон. И чем дольше мы рядом, тем меньше мне хочется, чтобы он исчез. Практически вынуждаю себя равнодушно, даже с облегчением, кивнуть, когда заявляет, что уходит. Напоминаю себе, как именно и из-за чего мы расстались, и вдруг... это кажется таким неважным. Хотя, что и говорить, наша встреча и фразы, которыми мы продолжаем обмениваться, говорят сами за себя. Мы так "рады" увидеться, что едва не придушили друг друга. И совсем не в объятиях.
С ним всегда было так. Слишком горячо и остро. Даже на расстоянии. Особенно на расстоянии. Потому что не знала, надолго ли. Сомневалась в том, что ему не надоест вот так, когда есть только редкие встречи, пусть и настолько горячие. Даже думала о том, чтобы переехать в Россию окончательно. Только его забыла спросить, и Никите, судя по всему, это было и не особенно нужно.

Этот вопрос раздаётся так неожиданно, что я едва сдерживаюсь, чтобы не бросить на Никиту быстрый взгляд, чтобы удостовериться, что он настоящий, а не плод моего воображения. Потом на смену удивлению приходит какая-то совершенно неуместная радость. От того, что его это волнует. От того, как мне нравится звучащее из его уст слово "трахает". Хотя, за последнюю мысль мне всё же стоит обругать себя в очередной раз, а потом выставить Никиту за дверь. Потому что это совершенно не его дело. Теперь - не его.
А ещё я начинаю злиться. Потому что когда-то он был слишком мой, чтобы я хоть мысль могла допустить, что после меня у Никиты был кто-то ещё. А зная его аппетиты в том, что касалось хорошего секса, можно с уверенностью сказать - кто-то был. Даже были. Бесконечное количество раз.
Эти мысли отрезвляют, но не так, как надо бы. Вместо того, чтобы уйти в бесплодной попытке больше никогда не видеть этого чёртова капитана, я улыбаюсь так, будто мы говорим о чём угодно, только не на тему, которая настолько будоражит, злит, возбуждает... И всё одновременно.
- Ты помнишь моего нового парня? Похвально. Для лётчиков очень важна хорошая память. Будь я медсестрой, ты прошёл бы у меня допуск. К полётам.
Повернувшись к Никите, закладываю руки за спину, но только для того, чтобы он не заметил, как подрагивают мои пальцы. Потому что хочется дотронуться до его губ, как делала когда-то давно прежде, чем жадно поцеловать. И снова злюсь. Потому что молчит, ожидая ответа.
- А тебе не всё ли равно? - решаю идти до конца, когда подхожу к Никите слишком близко, чуть приподнимаюсь на носочках и обнимаю его за шею. - Может, меня трахает он. А может, их вообще двое. - Эти слова произношу, невесомо проводя губами по его чуть колючей щеке. Пока не останавливаюсь на уголке губ. - А может, даже трое. Ты же помнишь, насколько я бываю ненасытной.
Чувствую, как под моими губами сжимаются его челюсти, это всегда было очень возбуждающе наблюдать. Особенно когда ласкала его ртом, смотря снизу-вверх, а он зарывался пальцами в волосы, прижимая к себе мою голову ближе. В этот момент испытываю превосходство, но знаю, что оно скоро исчезнет. Например, если мне удастся довести Никиту до того, до чего так любила всегда его доводить - будь это состояние бешеной ярости или исступленного возбуждения. И в этот момент даже интересно, удастся ли мне сделать это снова. Поэтому просто обхватываю его ладонь своей, провожу по внутренней стороне своего бедра, раздвигая полы халата, пока пальцы Никиты не ложатся на тонкое кружево моих трусиков.
- Даже жаль, что тебе не удастся узнать, кто был здесь после тебя. - Чуть отстранившись, вглядываюсь в потемневшие глаза мужчины и говорю на выдохе, безумно возбуждаясь от этого сумасшествия, что звучит сейчас отголоском того, что когда-то было между нами. - И кто здесь будет вместо тебя.

И словно не было всех этих месяцев и лет без него. Когда Никита настолько рядом, я не могу думать ни о чём, кроме него. И ни о чём, кроме нас. Это потом мне придётся столкнуться с неизбежной реальностью, в которой всё иначе. Сейчас же, когда он так близко, и я чувствую то же самое, что было между нами когда-то давно, только помноженное на безумно-острые ощущения от этой встречи, мне не хочется думать о чём-то другом. Только об этой маленькой комнате, на стенах которой играют отблески пламени, и о том, что из этого крохотного мира совершенно не хочется выбираться. Какой бы болезненной ни была расплата за эти мгновения.
Но отказаться от этого невозможно. Потому что только он, кажется, знает, как разбудить во мне всё это. Как доставить удовольствие, которого не получала никогда и ни с кем другим. Видит, как я реагирую на его прикосновения, ласки и слова, и знает, что уже не могу отступить.

"Пошёл к чёрту!" - вот и всё, что я должна была бы сказать. Но вместо этого отпускаю с губ первый протяжный стон, который так долго сдерживала. Потому что Никита снова во мне, пусть пока всего лишь так - непередаваемо мало, от чего хочется умолять о большем. Но я еще могу сдерживать себя. Пока. На какое-то - совсем короткое - время.
А ещё хочется соврать ему, что "их" действительно было много. Чтобы увидеть, как отреагирует. И пойму ли я по этой реакции, осталось ли хоть что-то у Никиты ко мне. Не это вожделение, которое всегда было между нами, а нечто гораздо большее.
- Жаль. А я готова была показать тебе свой... Инстаграм, - всё же не в силах удержаться от комментария, произношу я. Слова выдыхаю едва слышно. А сарказм, который должен бы звучать в голосе, замещается новым протяжным стоном. - Там всё в подробностях. Кто, как и в какой позе меня трахал.

Конечно, я этого не хочу. Я это жажду. Да так, что меня начинает потряхивать от безумного желания. Чувствовать его в себе так, чтобы растягивал болезненно-сладко. Вот только Никите об этом совершенно не стоит знать.
Как мы оказываемся на постели, не помню. Зато знаю досконально, что Никита сдерживается из последних сил. Так было и раньше, когда я не могла понять, где та самая грань, переступив через которую, он уже не сможет держать себя в руках. Это заводило по-особенному. Потому что всегда удивлял. И стоило мне только решить, что я обладаю полной властью над ним, как он лишал меня этой иллюзии. Начинал брать жёстко, грубо, заставляя кричать от удовольствия и боли.
И сейчас всё так же. Словно не было этих месяцев и лет без него. У меня есть свобода, которая больше похожа на ловушку. Свобода устроиться сверху него удобнее, отрывистыми движениями начать срывать одежду. Оставлять на его губах поцелуи вперемежку с укусами, почти до крови. Опуститься губами по груди, оставить отметины ноготками на его коже, которые станут печатями того, что он принадлежит - или принадлежал - мне. Никита сейчас настолько "мой", что расстаться с этой уверенностью - оторвать половину души.
Стащив с него брюки, опускаясь поцелуями по низу живота и невесомо прикасаясь губами к твёрдой плоти, вкус которой знаю до чёрточки, шепчу едва слышно:
- А знаешь что? Если не хочешь оказаться во мне снова, то тебе лучше сейчас же меня оттолкнуть.

Эпилог

Это всего лишь февраль. А я всего лишь спряталась от целого мира в маленьком домике загородом. И теперь занимаюсь тем, что смотрю, как за окном лениво падает снег. Сегодня утром сообразила, что на календаре - День всех влюблённых. Для меня этот праздник сейчас - как насмешка. А всё потому, что под Новый год села в этот чёртов самолёт, за штурвалом которого находился Никита. Только падение посреди полёта оказалось не самым страшным крушением за тот день. Оно ждало меня позднее, когда выяснилось, что у Глушакова, пока мы были не вместе, завелась невеста. Да не просто невеста, а та, к которой он летел после мальчишника. То есть, практически жена.
Этого простить не смогла. Хотя, он и не особо старался просить прощения. Выбрались из снежного плена для того, чтобы каждый вернулся туда, куда собирался. Я - в свою привычную жизнь, Никита, по его заверению, решать вопросы с "практически женой". В чём будет заключаться это решение вопросов, я уточнять не стала. Просто сделала вид, что буду ждать его звонка, а вернувшись домой, сменила номер. Но этот гад умудрился узнать и его, потому, заручившись поддержкой подруги и предоставленным местом, где я могла побыть одна, переехала загород, надеясь, что Никите вскоре надоест меня искать.
Нет, я не плакала, не убивалась от горя. Я была чертовски зла.

Раздался стук в дверь, и я тяжело вздохнула. Наверняка соседка, которая в очередной раз пришла, чтобы проведать меня, попытаться накормить, потому что я слишком худая, а заодно познакомить меня со своим сыном, который "ну очень хороший мальчик". Знакомиться я ни с кем не собиралась, есть хотелось редко (видимо, я была и вправду очень зла), а видеть соседку сейчас готова была в самую последнюю очередь.
Всё же иду к двери, по дороге размышляя о том, не притвориться ли, что меня нет. Опасно. Скоро вечер, а это значит, мне придётся включить свет, и тогда уж точно тётя Тамара прилетит, как гигантская бабочка на огонёк.
Распахиваю дверь, и тут же испуганно отступаю, когда Никита (а это мог быть только он, причём, этот звездун Инстаграма меня очень хорошо знает), дёргает её на себя и входит в дом. Без приглашения. Он вообще часто так делает со мной. Вернее, делал.
- Даже не вздумай идти дальше! - сходу выкрикиваю я, продолжая отступать. Пока Никита самым наглым образом начинает снимать куртку.
- Не мог отказать себе в том, чтобы лично поздравить тебя с Днём Святого Валентина.
Мне кажется, или он тоже злится? Понять бы ещё, на что.
- А я не могу отказать себе в этом!
- В чём?
- А вот в этом!
Нашарив на столике какую-то статуэтку, бросаю её в Никиту, но она, к сожалению, не достигает цели. Пилоты умеют изворачиваться, это я уже давно поняла.
- Похоже на жаркое приветствие.
- Сейчас повысим градус. Это Вера меня сдала?
- Она.
Ну, значит, мне будет почти не стыдно извести на Глушакова весь арсенал статуэток, ваз и посуды, принадлежащих подруге. Следом в него летит чашка, которая, как раз, весьма удачно попадает капитану в бровь. Ну и прекрасно! Не будет так привлекательно выглядеть в Инстаграмах рядом со своими невестами.
Нет, он мне прямо так и сказал в Новый год на моё ошарашенное уточнение относительно его невесты: "Я думал, ты смотришь мой Инстаграм". И улыбнулся, вроде виновато, а вроде и недостаточно для того, чтобы сейчас я быстро его простила.
Заворожённо смотрю на то, как кровь из рассечённой брови попадает на рубашку Никиты, который с самым непроницаемым видом продолжает идти на меня, при этом расстёгивая пуговицы.
- Ты собираешься раздеваться?
- Я собираюсь заткнуть тебе рот.
- Si va al diavolo! - Собственно, это последнее, что удаётся мне выкрикнуть прежде, чем Никита оказывается рядом, настолько близко, что через секунду вжимает меня в стену. Целует жадно и со злостью, причиняя не только извращённое удовольствие, но и боль.
- Пришлось потрудиться, чтобы тебя найти, - выдыхает, разрывая поцелуй. - Поэтому теперь для тебя же будет лучше, если будешь стоять смирно.
- А то что? - уточняю, царапая ноготками его плечи, оставляя на них глубокие следы. Стискивает зубы и злится ещё сильнее. Теперь сама подаюсь к нему, чтобы слизать с его губ следы крови, попадающие из боевого ранения.
- А то будет больше больно, чем приятно.
- С тобой так всегда.
- И будет всегда.
- Поэтому я до сих пор ещё тебя не убила.

День Святого Валентина нравится мне гораздо больше Нового года, проведённого с Никитой. В итоге мы даже умудряемся добраться до постели, где теперь лежим, пытаясь восстановить дыхание. Не знаю, не найдётся ли у него ещё парочки невест, которыми он осчастливит меня через минуту, но уверена в том, что если это всё же случится, спрятать труп в лесу будет довольно просто.
- Выйдешь за меня? - неожиданно спрашивает Никита таким тоном, будто мы с ним говорим о том, что будем готовить на ужин.
- Какая я в очереди? - уточняю, даже не пытаясь скрыть улыбку.
- Очереди нет.
- Это радует.
Ложусь на живот и подпираю подбородок рукой, чтобы посмотреть на самого-безумно-злящего-и-единственного-мужчину-моей-жизни. Он смотрит в ответ совершенно серьёзно, и повторяет, будто я не расслышала с первого раза:
- Ты выйдешь за меня?
Люблю, когда он настолько мой.
- Выйду, - устало соглашаюсь на его предложение, с которым он так долго тянул. - Доставай телефон, обновим ленту твоего Инстаграма. И помни - мальчишник ты уже отгулял.