Карта ролевой игры "Виналия Роминии или фиаско римских богов"

Меркурий дышит полной грудью, вдыхает запах бензина, смешанный с острым запахом моря. Свобода манит призрачной мечтой, но семейное собрание – традиция, будь она неладна. Иногда хочется плюнуть и сделать вид, что ты не один из них, не бог, не родич, и вообще случайно связан с ними узами кровного родства.

Его мать, Майю, никогда не приглашали на торжество, ведь она не была богом, она была дочерью Атланта, одной из Плеяд. Как очередной плевок в лицо законной супруге. Родившись на вершине горы, Меркурий привык быть на свободе, стремиться к небу и навстречу ветрам.

На вилле он вновь займёт мансарду, чтобы по утрам просыпаться с восходом солнца и дышать свежим воздухом и дышать полной грудью те драгоценные минуты, пока не спустится к завтраку. И уж теперь точно не уступит слёзной мольбе сестрицы Весты, богине домашнего очага, что уговорила его в прошлый раз хоть раз в тысячелетие уступить мансарду.

Больше таких ошибок Меркурий опускать не собирается, хватит с него соседства с неугомонными Грациями, что танцевали до утра прямо над головой, хватит с него проделок Амура с его закидонами и шуточками. Просто хватит. Больше никаких уступок. Тысячи лет мансарда принадлежала ему, и больше уступать её он не намерен.

Меркурий едва спустившись на твёрдую землю с парома и дождавшись, пока мотоцикл можно будет забрать, нажимал на газ, кайфуя от ветра, бьющего в лицо и скорости. Но вскоре расслабляет пальцы, спешить особо некуда, посланником богов он был сотни лет тому назад, а видеть опостылевшие лица некоторых родственников особого желания нет.

Остановившись на очередном повороте, Меркурий отводит мотоцикл от проезжей части и долго смотрит на колеблющееся море, вдыхая запах разжаренного асфальта, пыли, трав и кипарисов. Ехать на виллу ехать совсем не хочется, но и стыдиться перед матерью, которая учила чтить других, неохота. Не зря же она обмывала его в трёх водах, как многие прачки стирают бельё. Первое омовение - подготовка, как делает прачка, заливая мыльный раствор для стирки, второе омовение для того, чтобы удалить грязь, смытую мылом и морской губкой, которой мать любовно оглаживала новорождённого, как стирает прачка, меняя воду, третье омовение - в чистой и светлой воде для чистоты духа, так и прачка делает, чтобы получить чистое и белоснежное бельё.

Не зря мать в его колыбель клала множество цветов, что спустя века продолжал любить Меркурий. Не зря мать билась над ним, подставляя младенца поцелуям солнца и закаляя на ветрах. Мать взрастила его одна, Меркурий тяжело выдыхает и смотрит на север - именно оттуда он приехал, и туда двинется, лишь только закончится встреча на вилле.

Меркурий смотрит в зеркальце мотоцикла и криво улыбается. Он красив, вечно молод, высок и жизнерадостен, с живыми глазами и изящными чертами лица, сквозь призму его внешности мало кто замечал его ум, что иногда было на руку. А вечно юношеский и задорный вид иногда приходится скрывать под щетиной и отстранённым выражением лица. А спустя час, даже играть не придётся.

Сев на мотоцикл и любовно огладив кобальтовый бак, Меркурий устремляет его в сторону виллы, где вновь начнутся страсти и склоки. Ни разу не бывало, чтобы прошло всё тихо. И хоть боги утратили свои божественные силы, часть необъяснимых способностей всё же осталась, да и память никуда не испарилась.

О, эта божественная память… иногда Меркурий хотел всё забыть, лица любовников и любовниц, что умирали на его руках, когда приходило время, он хотел забыть семью и свои силы, лишь бы не кололо каждый раз в груди, когда он с тоской смотрел на кадуцей и летающие сандалии.

Память тяготила, память отравляла, но такова судьба бога. Пусть им и не поклоняются, как прежде, но их помнят, дети изучают мифологию в школе, морщат носы от многочисленных любовных похождений Юпитера, влюбляются в охотницу-Диану, либо красавицу-Венеру. А девчонки грезят либо Фебом, либо плохими парнями типа Марса.

Планеты названы в их честь, созвездия – благодарность людей за когда-то данную им жизнь, держат богов в реальности. Не дают уйти, раствориться без остатка, как это случилось с мелкими богами, которых забыли. Да и символика никуда не делась, пестрит даже современный мир ею.

Припарковавшись у виллы, Меркурий с тоской оглядывается на мотоцикл и подходит ближе. В патио обнаруживается Аквилон, беседующий с Нептуном. Меркурий тяжело вздыхает и поднимается по ступеням, чтобы поздороваться. Не худшая компания, можно и не стараться незаметно прошмыгнуть.

- Всем привет.

Меркурий смотрит на Аквилона и закусывает губу, опуская взгляд. Сердце частит, будто не божественное, срывается с ритма. И он отвлекается на подошедшего к нему дядю. Рослого, как титан, красивого, с мощным телосложением, которым восхищаются девицы по сей день.



Меркурий отвечает на объятие и похлопывание, от которых кости трещат, не менее крепко. Один из немногих родственников, которых он рад видеть - это Нептун. Простой и свой в доску, хотя бывает чрезмерно грубоват. Иногда Меркурию кажется, что стоит поддаться на уговоры и уйти в море, заключив годовой контракт. Чтобы только плеск волн, ветра, обласкивающие и бьющие наотмашь, чтобы соль въелась в кожу. Но он до сих пор не уверен, что море даст ту свободу, которой требует сердце.

- Дядя, рад тебя видеть! По-прежнему вербуешь добровольцев? - по-доброму хмыкнул Меркурий, прослеживая взглядом перемещение Аквилона.

- Ха, дядя, ты в своём репертуаре, - хмыкнул Меркурий, наблюдая гордый разворот плеч удаляющегося Нептуна. Кажется, все истинные морские волки - потомки его дражайшего дядюшки, не иначе.



- Ты прав, - улыбается Меркурий и щурит глаза, весело улыбаясь. Аквилон - один из тех, кого реально рад видеть. А если хорошенько покопаться в себе, то можно назвать чуть ли не единственным. Была бы возможность не являться на ежегодные семейные сборы, раз в столетие, Меркурий заглядывал бы к Нептуну. Но каждый день был бы рад видеть Аквилона. - Всё равно спустя время сойдут. А так разнообразие. Нравится?

- Привет, красавица. Как дела? - сглаживая возникшую неловкость, Меркурий ухмыльнулся, глядя на смущённую богиню и стрельнул взглядом в сторону разошедшегося Нептуна. Дядя любил и умел кутить так, что дым стоял коромыслом.



- Шекспира? И что же мы будем читать? - но разговор прервал появившийся Плутон.



- Привет и тебе, Плутон. Ничуть не изменился с нашей последней встречи, лишь загара больше. Или мне кажется?



Меркурий хотел добавить, что всё-таки мрачную ауру Плутон заработал себе сам, но предпочёл молчать. На семейных сборищах поменьше говори, да побольше слушай, глядишь, без скандала уберёшься восвояси. Да и, если честно, читать о себе истории в изложении людей, что не знали и сотой доли истины, не особо хотелось. Хотя Меркурию и хотелось поддержать Аквилона в его патриотизме, но он вновь решил промолчать. А ведь раньше был богом красноречия и мог уговорить любого, а сейчас предпочитал лишний раз промолчать и не встревать в споры.




У Меркурия были другие планы, он не сводил глаз с Аквилона, но в то же время старался не упустить ничего происходящего вокруг. привычка держаться на стороже не раз играла на руку. Но игнорировать умоляющий взгляд Фидес и решил вмешаться, быстро подхватив со стола два бокала и протянув один богине.

- Не стоит красть её, - возразил Меркурий, безбоязненно глядя в глаза Плутону. - Мы уже договорились прогуляться вокруг виллы, правда? - он перевёл взгляд на Фидес и незаметно подмигнул.

Плутон удалился, и Меркурий проводил его долгим взглядом. Может, он и неправ, но какая-то надломленность в нём была, нечто новое и необычное. Но, вероятно, показалось. Чего не примерещится в доме, где не особо хочется быть. Фидес немного расслабилась и облегчённо выдохнула, вызывая лёгкую улыбку. Её напряжение чувствовалось в воздухе, и Меркурий собирался предложить выполнить предложение прогуляться, как Фидес, извинившись, попрощалась.

Они вновь остались с Аквилоном вдвоём. Меркурий поставил нетронутый бокал на стол, сканируя пространство патио. Вероятнее всего, напряжение исходило даже не от Фидес или Плутона - оно висело в воздухе. Что-то назревало, и ему, если честно, хотелось бы быть подальше от этого неизвестного нечто.



- Идеальное решение. Ныряем с высоты или заплыв на дальность?

На ходу Меркурий окинул взглядом патио. Фидес была задумчива и непривычно тиха. Родственники переговаривались, выпивали и осматривались. Привычная суета, но всё же ощущение чего-то надвигающегося никак не отпускало. Схватив со стола бутылку вина и плед из плетённого кресла, Меркурий двинулся вслед за Аквилоном. Здесь, на берегу моря было по-особенному свободно, дышалось легче и хотелось дурачиться в привычной манере, которой Меркурий не изменял спустя столетия.

Острый запах моря, ароматы колышущихся на скалах трав и разогретого солнцем чабреца пьянили и кружили голову. Меркурий на секунду задержался взглядом на подтянутой фигуре Аквилона, что в мгновение ока, как в старые добрые времена, скрылась с глаз. Меркурий подошёл к краю и увидел лишь пенистые разводы в том месте, где Аквилон нырнул.

Он спешно стянул одежду, бросил её на плед и нырнул следом, окунаясь в прохладную воду, с удовольствием уходя на глубину, что манила тёмными водами. Всё-таки, надо будет подумать над предложением Нептуна и хотя бы на год связать себя контрактом. Море было двуликим, податливым и светлым, шумливым и бушующим. Чем не свобода? Он опускался ниже, загребая воду руками, словно стремясь добраться до дна. Но вскоре Меркурий вынырнул, набирая воздуха в горящие лёгкие.

Рядом плескался Аквилон, и лёгкие загорелись с новой силой от перехватившего дыхания. Сколько лет прошло, а оказавшись с давним другом рядом, Меркурий то терялся, то начинал вытворять нелепости, будто влюблённый мальчишка. Солёные капли стекали по лицу, чуть смягчая образ северного ветра, и Меркурий открыл рот, чтобы что-то сказать, но Аквилон опередил его:



Меркурий прищурился, оценивая хитрющие глаза и намёк на улыбку, и не отвечая, размашистыми движениями начал грести к скале, даже не оглядываясь, зная, что Аквилон не отстанет. Но в последний миг, когда до скалы было рукой подать, он замедлился, позволяя Ветру обогнать его, поддаваясь ради мимолётной улыбки. Вскарабкавшись на скалу, они устремились к своим вещам. Меркурий укрылся пледом и приглашающе оттянул его край, другой рукой цепляя бутылку с вином и прикладываясь к горлышку.

Ответить Меркурий не успел - его опередил Аквилон, тем самым давая время на раздумья. Ведь чем только Меркурий не занимался, чего только не перепробовал, но спустя годы заниматься одним и тем же надоедало. Он с тоской смотрел на крылатые сандалии, что уже многие века пылились на полке его жилища. Ум, ловкость и изворотливость остались с ним, хоть он уже и не был глашатаем богов, гонцом и исполнителем воли Юпитера, тем, кто своей ловкостью приводил к хорошему исходу дела не раз, в отличие от Ириды.





Меркурий любовался переливами цветов в едва волнующемся море, на кож осталось фантомное тепло от сидящего рядом Аквилона, который спокойно сидел рядом и потягивал вино до того, как на скалу явился взвинченный Плутон. Предчувствие только нарастало, и Меркурий отвлёкся, но когда до него дошёл смысл слов Аквилона и его умоляющие глаза не смогли оставить равнодушным, Меркурий на секунду задумался и осторожно заметил:

- Вовсе не обязательно. Дядюшка может заниматься и другими делами. Сниматься в кино и играть роли красавцев с мрачной аурой, женщины клюнут, они любят таких. Или может помогать глупцам отправляться на тот свет. С такой харизмой можно руководить организацией наёмников, и те дрожать будут от одного взгляда, - Меркурий чуть помолчал и продолжил, решившись задать вопрос, который не давал ему покоя не один век: - Многое уже время я сам по себе, не проводил души мёртвых к тебе, Плутон, и иногда задумывался, а как они вообще перебираются через Лету, как находят вход в подземное царство мёртвых?

Меркурий замер, выжидательно кусая губы и стараясь предвидеть реакцию дяди на неосторожные слова Аквилона, но Плутон его удивил, расхохотавшись. Меркурий облегчённо выдохнул и толкнул бы Аквилона плечом, если бы тот сидел рядом. Хоть дядя и любил говорить, что не научился шутить, он явно преуспел в юморе. Гораздо сильнее, чем мог подумать.



Меркурий согласно кивнул, он догадывался, что не нуждаясь в проводнике, они найдут другой способ попасть в мир мёртвых, иначе бы земля полнилась душами, которые слонялись бы, не находя себе места и покоя, не смогли бы найти успокоение и терзали бы живых. Вот только Меркурию нравилась его работа, пока он вёл души к реке с ожидающим на ней перевозчиком, он многое узнавал, когда освобождённая от тела душа, не смогла сдержать своих слов.

Меркурий покачал головой на протянутую ему бутылку и покрепче замотался в плед, глядя на Аквилона и Плутона, между которыми напряжение немного спало. Вот только Меркурий ёжился, чувствуя, что всё же что-то не так, а что, он как ни тщился, понять не мог. От этого становилось не по себе. За все века, когда боги утратили божественные силы, ему не было так неуютно. Хотелось как в былые времена мотнуться в мгновение ока, разузнать и искать пути решения вместо ожидания непонятно чего.



Он уже принялся одеваться, подставляя кожу под лучи заходящего солнца и поцелуи ветра, когда к нему подошёл прислужник Юпитера и пригласил следовать за ним. Меркурий слабо улыбнулся Аквилону, протягивая ему плед, и кивнул Плутону, следуя за дёрганным прислужником, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Расспрашивать у слуги не было смысла, потому он просто молча шёл след в след, подходя к покоям отца и стал ждать знака, чтобы войти.

Меркурий чувствовал себя странно. Он словно мальчишка продолжал подпирать плечом косяк. Вместо того, чтобы сидеть на скале, обдуваемым ветром. Тут же, словно щелчок по носу - никто его не звал, лишь редкие вздохи за дверью говорили о том, что там кто-то есть.

- Нашли себе вечного мальчика, - зло цыкнул Меркурий и потёр ладонями лицо.

Он был бы рад хоть за толику информации, которая буквально коконом оплетала виллу и делала воздух вязким. Но Меркурию хотелось услышать всё от отца, а не от снующих прислужников или от других богов, которых уже вызывал к себе Юпитер. Чтобы отвлечься, Меркурий стал думать о том, что море можно заменить воздухом. Он мечтал попробовать скайдайвинг и обнять небо. И этому мог бы поспособствовать Аквилон, который знал небо как свои пять пальцев.

Меркурий, уставший ожидать, погрузился в мысли, предвкушая скорое возвращение на скалы. Он готов был променять комнату в мансарде на сладкий запах чабреца и моря, чтобы быть подальше от семьи и её проблем. А они явно зрели, всё явственнее в воздухе чувствовалось нечто необъяснимое, от которого в другие моменты он бы убежал, предпочитая звон ветра в ушах. Он даже не сразу понял, что прислужник его окликнул, кланяясь и прося войти в кабинет. Меркурий рассеянно прошёл в комнату,кивнул отцу, и взял бокал, не сразу присаживаясь.



Меркурий вновь кивнул, даже не собираясь облечь эмоции в слова. На мгновение ему захотелось просто взять и дать Прометею совершить желаемое. Иногда он чувствовал, как накатывает усталость на вечно юное тело, как душа устала, несмотря на бьющие ключом жизненные силы. Жена ушла от него ещё на заре рассвета Инквизиции, устав от бесконечных скитаний вслед за мужем. Раньше он всегда возвращался домой, но с потерей божественных сил, стал пропадать всё чаще и дольше. И с тех пор он был один, иногда разбавлял одиночество отношениями со смертными, но не мог надолго оставаться на месте. Может, стоило прекратить все попытки? Но Меркурий вспомнил грустный взгляд Аквилона, которым он смотрел в небо, и сказал:

-Да, отец, я сообщу вести.

Мелким богам и богиням он сообщил быстро, вспоминая былое, а вот с богами покрупнее пришлось повозиться. Отчаявшись найти Венеру с Марсом , он махнул рукой, считая, что успеется. Фидес, Плутон, Юстиция и Нептун явно были в курсе, судя по их настроению, повторяться нужды не было. Меркурий направился на поиски Аквилона и сообщил ему новости, решили, что делать, но Аквилон задержался с Фидес.



- Хорошо, пойду спущусь к морю, подготовлю борт.

Меркурий усердно копался в двигателе, подкручивая и настраивая. Пусть он и потерял божественные силы, но механиком стал идеальным. Раньше он полагался на летучие сандалии, а утратив сверхспособности, вынужден был прикладывать неуёмную энергию в дело, а что может подарить ощущение свободы? Скорость! Так он научился ускорять двигатели, что после прикосновения его божественной руки становились если не быстры, как ветер, то уж точно не уступали в скорости суперкарам. Он написал записку для передачи вести наиболее несносным родственникам.



Меркурий глянул на Фидес и поджал губы. Она ему нравилась, была прямой и честной, но вихри, бушевавшие в душе складывались в ревность. Ревность к тому, на кого не имел права, напоминая этим ребёнка, когда тот ревнует, видя, что друг может общаться с кем-то ещё, кроме него. Меркурий тряхнул головой и попытался избавиться от глупых мыслей, но просто забрался в салон, кусая губы. И если Меркурий и подумал о том, что было бы неплохо исчезнуть, то такой же доли другим не хотел. Последнее время он был весельчаком для всех, кроме самого себя, отлично понимая, как груз столетий давит на плечи. Потому он так и стремился к свободе, со временем понимая, что найти её можно или в любви, или в забвении.


Меркурий искренне надеялся, что боги прочитают их записку и присоединятся к поискам.



Однозначно, попробовать небо стоило. После стольких лет вернуться к нему и обнять, если они, конечно, выживут и смогут ещё раз коснуться рукою небес. Особенно, если делать это не наедине, а с лихим Ветром на пару. А если же он не захочет, то придётся отправиться к Нептуну на службу. чтобы забыться. Если же нет - Меркурий получит тишину и полную свободу, утратив всё.



- А почему нет? - удивился Меркурий. - Никто и не подумает, что она хранит такие силы. Никто! Я бы так и поступил - спрятал на виду. Спрятал на виду, - тихо повторил Меркурий.


Меркурий хотел ответить что-то колкое, но не стал. Слишком много он сдерживал себя, слишком долго. Ещё немного, и слова польются потоком, потому он просто пожал плечами и сказал:

- Иди один, мне нужно уладить кое-какое дело, - ответил Меркурий. - Встретимся на площади.

Тяжело выдохнув, он потянулся за белоснежной майкой и наконец-то застегнул ширинку на джинсах. Хотелось подумать и в то же время совершить какое-нибудь безумие. Как когда-то в былые времена, когда он украл Венерин пояс, скипетр Юпитера, инструменты Вулкана, волов Адмета, пасшихся под надзором Феба. С ним вообще смешно вышло, ведь чтоб Феб не мстил, пришлось выкрасть лук и стрелы. Как он тогда умолял вернуть атрибуты.


Даже удивительно, что Ситулу не он выкрал, а титан. Но в отличие от Прометея, он не хотел смерти богам. Меркурий направился на площадь на поиски Аквилона.

Меркурий слабо улыбнулся подошедшему Аквилону и молча прошёл к столику.

- Привет, Фидес, - кивнул он богине на приветствие и опустился на стул. Он благодарно кивнул на протянутый бокал и пригубил вина - зря он приехал. Всё зря. Фидес поедала глазами Аквилона, и он чувствовал себя неуютно, словно он совершенно лишний здесь. Ему стало окончательно наплевать, если ситула окажется в руках смертных. Гори оно всё синим пламенем.



Меркурий поднял на богиню верности отсутствующий взгляд и плеснул в бокал ещё вина.Всё казалось такой ерундой, даже близящаяся погибель. Только тёплый взгляд Аквилона удерживал от глупостей и проверки себя на прочность. Хотя не будь рядом Ветра, Меркурий разогнал бы мотоцикл до той скорости, когда при малейшей слабости водителя, мотоцикл ведёт юзом. Хотелось выбросить всё из головы, он давно не виделся с Аквилоном, но сейчас тлеющий огонь вновь вспыхнул в нём, с новой, пугающей силой.



Пока Фидес и Аквилон размышляли. Меркурий впервые в жизни позволил себе плыть по течению. Он пойдёт на поиски, лишь бы быть рядом. Собственное равнодушие пугало и забавляло одновременно. Он и забыл, что такое настоящая любовь и настоящая, поедающая душу ревность. Ведь он видел ту искру, что промелькнула между Фидес и Аквилоном. Уступать Ветра не хотелось, но кроме мягких улыбок он не видел ничего в свою сторону. Или всё же северный ветер нечто скрывает за своей холодностью?



Меркурий непроизвольно обнял прижавшуюся к нему богиню, вновь ощутив дрожь её тела. Всего лишь некоторое время назад она так же жалась к нему, пытаясь найти защиту от Плутона. И теперь... Фидес хотелось защитить от невзгод. она казалась такой хрупкой и сильной одновременно. Меркурий осторожно погладил её спину и посмотрел на Аквилона. Как-то слишком всё запуталось. Неужели у Фидес были отношения с Прометеем? Что вообще происходит? И почему ему всё ещё не окончательно наплевать.



Меркурий лишь усмехнулся, но согласно кивнул. Хочешь рулить - вперёд. Так даже будет интереснее, наблюдать. Аквилон переживал, нервничал и тщательно продумывал. А в Меркурии почему-то даже азарт не проснулся, чего не бывало прежде. Неужели конец близок? И что будет с богом, которому просто надоело жить? В пару дней всё встало с ног на голову и хотелось только привычного покоя и свободы.

Меркурий даже посмеивался с их затеи с проверкой фургончика, но втихую. Его хоть и разбирал смех, но он помогал Аквилону, не особо вникая в происходящее. Позволил себе не думать, как иногда бывало прежде, когда замечтавшись, он зависал высоко в небе, в царстве ветров, имея лишь крылатые сандалии и кадуцей в руках. Тогда мысли останавливались, оставалась лишь красота природы, проникающая в душу и исцеляющая собой любые раны, сглаживающая любые неровности и шероховатости. Когда Меркурий гонял наперегонки с ветрами, он не знал забот. И сейчас в нём проснулось нечто похожее.



- Не особо. Отец коварен и хитёр. Но он отец. Знаешь, - Меркурий хотел сказать о том, что чувствует на самом деле, но промолчал, а потом почувствовал головокружение - день выдался карйне непростым. В это же момент в него вцепился Аквилон, и он приобнял Ветра за пояс.



Меркурий вновь усмехнулся, будто внове осматривая бледное лицо Аквилона и отмечая какое-то изменение в себе, которое он ещё до конца не понял и не осознал. Аквилон рванул в сторону, и Меркурий устремился за ним.




Меркурий с интересом осмотрел присутствующих изучающим взглядом и молча встал за спиной Аквилона. В случае внезапного нападения он прикроет спину друга. Много ли ещё надо влюблённому богу? Вот только богу ли теперь?

Меркурий смотрел на титана и молчал. Он последнее время слишком много молчал. А сейчас и подавно не хотелось говорить, ведь пусть и не полностью. но он поддерживал Прометея в его безумных идеях. Ведь без огня люди были простыми букашками, которые и не привлекали взор богов. А обрёв дар богов, не остались незамеченными, даже больше. Одни боги стали чаще сходить на землю, чтобы познать любовь смертных, другие карали за малейшую провинность. Меркурий же больше крутился между людей, кому-то помогал, кого-то наказывал и по мере возможности помогал особо полюбившимся смельчакам. Сейчас он с грустью смотрел на суетящуюся вокруг толпу и думал о том, как бесконечно устал.



Меркурий проводил богиню взглядом, переваривая всё только что услышанное. Подозревать и знать - разные вещи. Слишком различные между собой и оставляющие горечь на языке. Долго ли они будут жить или постареют за годы, Меркурий доподлинно не знал. А отец слишком сгустил краски, судя по тому, что они стоят и разговарвают, ходят и думают, а не пали к ногам смертных скукожившимися мумиями. Но почему-то после слов Фидес он почувствовал лёгкость, словно спала гора с плеч. Вот только какая и почему, он не понимал. Меркурий смотрел на Аквилона, провожающего Фидес взглядом и кусал губы. Он хотел защитить богиню, но и Аквилона терять не хотел. С другой стороны он не хотел становиться на пути, и от этого остывали пальцы. Никогда не мёрзнущего посланника богов.



Меркурий молча последовал за Ветром, грустно усмехаясь. Судьбы сыграла с ним злую шутку - подарив любовь. Не тогда, когда Ветер с Меркурием озорничали в небесных высях, не тогда, когда пришла новая религия, а их объявили злом и бесами, не тогда, когда их вновь вспомнили и стало модным изображать их на картинах, воплощать своё виденье богов в скульптурах и прочих произведениях искусства. Не тогда, а почему-то именно сейчас. В этот день - на закате богов.



Меркурий слушал, слушал и не слышал. В его голове медленно зрел план - убраться куда подальше и научиться жить по-новому. Постараться не пересекаться ни с кем из бывших богов. Всё оставшееся, отведённое время. Как бы то ни было, ничего уже не изменишь. Но на словах Аквилона о том, что он провёл день с ним, Меркурий поднял взгляд и присмотрелся к Ветру, щуря глаза. Ему поначалу даже показалось, что он ослышался. И либо выпущенная титаном надежда заставила сердце болезненно сжаться, то ли Меркурий попросту умирал, растеряв силы.



Меркурий глубоко вздохнул и сказал:

- Я сам себя не узнаю. Куда подевался былой я? - Меркурий замолчал, рассматривая Аквилона. Знакомые черты, реакции. Всё знакомо, но сейчас будто внове. Сказать сейчас или замолчать навсегда? Непростой выбор. Но почему-то больше хотелось промолчать, дать шанс Аквилону и Фидес. Пусть Меркурий не бог любви, но он видел то, чего предпочёл не знать. Всё было предельно просто - привычно отмахнуться и улыбнуться, как всегда, скрывая истинные чувства. Раньше это было несложно. Раньше, но не сейчас. Ещё и не боль бы в сердце, что возникла с момента их новой встречи и усилилась с фиаско их поисков. Меркурий взъерошил волосы и усмехнулся. - Скажи кто раньше, что бог ораторов не сможет подобрать слова, получил бы по лицу. А сейчас...Смешная штука - любовь, да? Приходит, когда не звали... - Меркурий вновь закусил губу, а потом выпалил: - Желаю вам с Фидес счастья.

Не дожидаясь реакции Аквилона, он стал проталкиваться через толпу, сжимая кулаки и прокусывая губы до крови. Он надеялся, что поступил правильно, что не ошибся, увидев реакцию Фидес и Аквилона друг на друга. Что не ошибся, вот так сбегая, хотя раньше не пасовал ни перед какими задачами. Всё должно было так случиться, и всё случилось. Парки спряли свою нить. Вот только боль лишь усилилась, но хотелось верить, что она пройдёт. А нет... будет напоминанием о светлооком боге Северного Ветра.

Меркурий замер, играя желваками. Решение далось ему нелегко и он почти обрадовался, что удастся сбежать раньше ,чем Аквилон додумается, что к чему. Но Меркурий никогда прежде не сбегал, а Аквилон думал быстро и умел анализировать. И сейчас хлестал словами наотмашь, бил в самое сердце, по больным местам, по гордости, не стесняясь и не жалея. Как бы ни было неприятно, Аквилон каждым словом попадал в цель.

- Не считаю, - рыкнул Меркурий, - не спокоен, - добавил он, сбрасывая руку с плеча, его даже слегка стало потряхивать - выходили наружу давно сдерживаемые эмоции. Признаваться было непросто, после этого сдерживаться не выходило. Появилась злость на себя, на Ветра, на Юпитера, что собрал их здесь, и давно забытое пробудилось, и на весь мир, что продолжал жить, несмотря ни на что. - И да, собираюсь. Боль - единственное, что у меня остаётся, я не собираюсь быть лишним.

Меркурий осёкся, когда до него дошёл смысл последних слов

- Что? - Меркурий сощурился, вглядываясь в лицо Аквилона и читая его эмоции. Подвоха он не почувствовал. Он не хотел терять Аквилона, но и мешать взаимным чувствам не хотел. К Фидес Ветер проявлял открытый интерес, но прямо он пока ничего не сказал, "не хочу терять" могло значить и нечто иное, чем ему хотелось. - Но ты и Фидес... - голос Меркурия стал ниже и глуше. Он осторожно тронул пальцы Аквилона, на секунду сплетая пальцы, и убрал руку, кусая и без того пострадавшие губы.