Разноцветные страницы....

 » Баллада

"Баллада"

Неспешной походкой, виляя бедром,

с улыбкой я шла к грозной плахе.

Сверкала на публике голым плечом

В разорванной в клочья рубахе.



Плетеная сложным узором коса

змеилась за мной по тропинке.

Сверкали при свете вот только вчера

в прическе цветы, "невидимки".



То было ВЧЕРА, а сегодня король,

забыв свои клятвы на ложе,

предав не единожды нашу любовь,

послушал наветы вельможей.



И взмахом одним подписав приговор,

скользит по мне взглядом сурово,

Он бросил в лицо: “Ты - Колдунья. Позор!

Для казни уже всё готово.”



Но разве виновной я в этом была?

Беда, что я здесь чужестранка.

(Красавицей гордой в народе слыла-

Алмаз в совершенной огранке).



Порочною страстью король воспылал,

Любви добивался взаимной.

Но как скоротечен монарший роман,

А я была глупой, наивной.



Меня королевой своей называл -

На трон посадил же другую.

Устроен вчера в ее честь пышный бал,

Вдруг стража вошла вкруговую.



Заломлены руки, сорвали цветы,

И плетью спина вся избита.

Сказали, что это для блага страны,

Любовь к фаворитке забыта.



За что мне такое? Никак не пойму-

Надеты волшебные путы.

Ты так вдохновенно шептал мне: "Люблю",

Свиданья считая минуты.



Вокруг меня стражи пятьсот человек,

Из замка бежать невозможно.

Упал на лицо первый утренний свет,

Ласкаясь ко мне осторожно.



Стоит на помосте уставший палач,

Работы заждался и платы.

Равны перед смертью бедняк и богач -

Никто не уйдет от расплаты.



Толпа бесновалась: “ Брось ведьму в огонь!”

Король изменил наказанье:

Призвав к тишине, поднял кверху ладонь:

“Согласен. Сожжем в назиданье!”



И вот у столба разложили костер,

Завязаны намертво руки.

Как выдержать с честью всю боль и позор?

В дыму не видны мои муки.



Огонь, как змея, к телу нежно приник:

“Тебе по плечам все невзгоды!”

Рассыпались путы, и я в тот же миг

Взлетела на крыльях свободы .



Ошибся король - я не ведьмой была,

Не хрупкая леди- принцесса.

Я в вашей стране вот такая одна -

В защитной броне драконесса!



Для мести припрятан в косе арсенал,

Его не заметила стража,

Недаром крепила у хрупких зеркал

Заколки чернее, чем сажа.



Встряхнула крылом, и летят острием

мои “невидимки” - кинжалы.

Отточен годами защиты прием.

Враги никуда не сбежали.



У трона лежали убитый король,

Вся стража, палач и вельможи,

Повсюду рекою струилась их кровь.

Врагов моих клан уничтожен.



Два круга прощальных над площадью той

И в путь к долгожданной свободе.

Ничто не забыто. Про эту любовь

Легенды сложили в народе...

...Давно это было, травой поросла

Могила твоя на чужбине....

Змеится за мной по ступеням коса,

И пряди покрыл седой иней....

 » Ой, вы, кони, мои кони!!!

Ой,вы, кони, мои кони...

Ой, вы, кони, мои кони, белые лошадки,

До чего ж мои подружки на парнишек падки!

Ходят девы на свиданья: кто, сколько захочет,

Обнимаются, целуют, по углам хохочут.

Только я одна без пары, слыву непокорной.

Угораздило родиться с лошадиной мордой.

Мои волосы, как пакля; черные, как галка.

По мне плачут: парикмахер, метла, ножик, палка.

Я хочу любви и ласки, еще кавалера,

Чтобы было все при нем там нужного размера.

Есть мужик здесь на примете- скотник Хренов Жора:

Симпатичный, трудоголик, сильный, не обжора.

Только любит он блондинок городских и стройных,

Чтобы были не похожи на коровок дойных.

Чтоб завлечь самца такого нужно постараться

И прической на досуге серьезно заняться.

Я купила пергидроля полтора ведерка.

Аммиак, шампунь, расческа, дырявая шторка.

Полтора часа сидела, стала, аки белка -

Пошла б в речке утопилась, да там слишком мелко.

Чтобы кудряшки накрутить нужны папильотки.

И для этого сойдут мне этикетки с водки.

Пока кучери сушила, чистила селедку.

Зазвала я Жору в гости - починить проводку.

Там за рюмочкой, другой вечер скоротаем

И, надеюсь, что вдвоем всласть “поотдыхаем”.

Подсыхают мои пряди - стану я красоткой,

куплю баночку горбуши, сбегаю за водкой.

Поснимала папильотки вместе с волосами.

Выпадали прядь за прядью без расчески сами.

Я у зеркала стою с лысой головою.

Как же встретиться сегодня я смогу с тобою?

Ой, вы, кони, мои кони, красивые гривы.

До чего ж бывают девы с парнями игривы.

Я иду к тебе, лошадка, с ножиком под мышкой,

Срежу гриву белоснежну, скрыть “кривую” стрижку.

Два часа, иголка с ниткой - паричок на славу.

Я блондинистая дева, Жорику по нраву.

Ночью темной, что я лыса все равно не видно.

В паричке днем щеголять, поверьте, не стыдно.

Ой, вы, кони, мои кони, бравые лошадки,

До чего же наши парни на блондинок падки!!!

Ааааа! Лена! Я голосовала за Балладу.
Ты умница. Так здорово, такая рифма.
Спасибо за чудесное стихотворение.
_________________

 » железнодорожная рапсодия

Вагончики качаются, колесики стучат.

Сегодня убедилась я, что сволочь ты и гад.

Зашел в купе служебное взять кипяток на чай,

А дверь в купе захлопнулась, как будто невзначай.

Вернулся ты помятый весь, в помаде воротник.

Скривился и скукожился, когда подняла крик.

Крестился и божился ты, хватал крест целовать.

«Не изменял, поверь же мне. Клянусь. О, Боже ж Мать!

Меня сама послала ты в то клятое купе.

Смотрю: сидят китайца три, глядят; ни "Бэ-э!", ни "Мэ-э!".

Я объяснять пытался им, что нужен кипяток.

Они лишь улыбались все и ни "Гу-гу!", молчок.

Тут сзади потихонечку подкралась проводник:

"А что вы все тут делаете?", – хвать за воротник.

Вагон внезапно дернулся. Не смог. Не устоял.

За юбку ухватился я и с ней на пол упал.

Не растерялась женщина и крепкою рукой

Подняла с пола юбочку, естественно, со мной.

Лишь только равновесие едва я приобрел,

Опять вагончик дернулся, мы бряк вдвоем на пол.

Помадою испачкался, забил два-три ребра.

Тут дверь, назло, захлопнулась, а я живой едва.

Вагончики качаются, катаемся и мы.

Китайцы улыбаются – им все это до тьмы.

Мы долго так вот ехали, никто нам не помог.

Я на полу под женщиной от холода продрог.

Испачкались штаны мои, помялся пиджачок.

И чтоб согреться, водочки принял всего глоток.

Коль ты не веришь, милая, пойди сама проверь,

Но только не захлопывай в купе стальную дверь.

Свидетелей, что верен был, ты, вряд ли, там найдешь:

Китайцы с переводчиком соврут тебе что хошь».

Вагончики качаются, колесики стучат.

Мне верить иль не верить, что ты козел и гад?

Схожу в вагон соседний, где юный проводник,

Пускай чайком побалует, а ты поспи, шутник!

Как же я рада, что твое замечательное чувство юмора снова искрит и сверкает на страницах твоей темы!

Ленця, Леночка, здравствуй!!!

Умеешь ты создавать особе настроение, в которое невозможно не погрузиться.

"Баллада", " Ой, вы кони, мои кони" - замечательные работы. Такие разные по сюжеты, но такие яркие, интересные рифмами, темпом, языком повествования. Здорово.


Что называется, и смех, и грех. Да уж, всякое случается в поездах. Очень ярко, с юмором, с колоритом! Браво!!!
_________________

Спасибо, Ириша, был большой перерыв, когда просто не до смеха. А теперь рулят смех сквозь слезы, самоирония и черный юмор. Наверное накладывается окружающая обстановка. Но если мои рифмопотуги хоть кому то подняли настроение, заставили улыбнуться, значит есть для чего жить и сочинять

 » малиновое счастье

По росистой луговой по извилистой дорожке

Я с корзинкой небольшой шла к своей лесной сторожке.

Хорошо-то как в пути, солнце светит в небе ярко.

Не пропали б пирожки – днем всегда бывает жарко.

Я спешу укрыться в тень, впереди кусты малины.

Спотыкаюсь, блин, об пень – и лежу... поверх мужчины.

Тот, уставший, под кустом спал, как ангел беззаботный.

Курточка под животом, сам же грязный, но симпотный.

Покраснела аж до слез, виновато лепетала:

Мол, простите за курьез, вас в упор я не видала.

Незнакомец застонал, на колени встал, поднялся:

«Извиняю! – проворчал. – Жаль, пакет с едой помялся».

Я смотрю на мужика: нос разбит, в земле щетина.

И ползет исподтишка с ветки змей ему на спину.

Нет минут, чтоб объяснять, как опасна тварь лесная.

Мне б успеть ее прогнать... Мысль пришла почти шальная!

Справа хук корзиной в лоб той змее; хвала – попала.

А мужик застыл, как столб, и с лица вся краска спала.

Заикаясь, произнес: «Вы, случай, не идиотка?

Вас сюда сам черт принес. Сумасшедшая молодка!»

Скромно глазки опустив мямлю я: «Была не дура.

Видеть нужно позитив. Нежность – вот моя натура...

Зла тебе не причиню, от змеи сейчас спасала».

Прекращаю болтовню. Пирожки, жаль, разбросала!

Посмотрел мужик на снедь, хищно стал он улыбаться:

«Попрошу вас, дама, впредь на меня так не бросаться.

Вместо ваших пирожков в благодарность дам малины,

Еще беленьких грибов, черной кисточки рябины.

Вы идете прямо в лес? Там для вас небезопасно».

– Вынул из штанов обрез. – «Кто-то бродит здесь. Неясно...»

Я взглянула на него удивленным добрым взглядом.

Парень вроде ничего. Хорошо смотрелся б рядом.

«Я не против, проводи. Чьих вы будете? Откуда?

И ступайте впереди, тропка узкая покуда».

«Орнитолог Орлов Лесь, лагерь рядом и палатки.

Изучаю прямо здесь певчих птичек я повадки.

Холост. Как-то все один, отдаю себя науке.

Не курю. Христианин. Пиво пью порой от скуки.

Ну а вы, душа моя, о себе скажите слово.

Любишь трели соловья, есть ли куры и корова?»

Листик дуба закусив, что рассказывать, не знаю:

«Кличут Ягодкой меня, я – вдова. Тут по случАю.

Продавала пирожки, возвращаюсь в лес, в сторожку.

Сочинять люблю стишки, не серьезно. Понарошку.

Есть любимый черный кот и сова живет на печке.

Не спеши, там поворот и идет дорожка к речке.

Мне же прямо, где вдали до небес поднялись ели.

Нам с тобою по пути? Может, речи надоели?»

Я смотрю, хорош мужик: щеки круглые, животик.

Головою вниз поник, как обиженный мой котик.

«Я до дома провожу. Если это только можно.

Только вот, что я скажу: На душе моей тревожно»

Молча шли мы битый час – пробирались сквозь болото.

Представляю вместе нас. Радость в сердце отчего-то.

«Проходи скорее в дом, угощайся сладким чаем.

Слышишь, грянул в небе гром. Будет дождь. Не заскучаем.

Я тут баньку истоплю, приготовлю сытный ужин,

И перинку постелю – отдых нам обоим нужен».

Мужичок испил отвар и уснул, на лавке сидя,

Не разбудит и пожар. Сон уже десятый видит.

«Мурчик, печку зажигай, наноси ведром водицы,

Котел полный наливай и оставь, чтобы напиться.

Не захочет Лесь Орлов стать примерным добрым мужем,

Что ж такого нам терять? Мы съедим его на ужин...»

В небе звездочки горят. В свое счастье твердо верю.

До утра все крепко спят. Лишь скрипят тихонько двери...

 » Гонки большого города

Одним хмурым весенним утром в большом холле многокорпусного дома, как обычно в выходные, жильцы собрались пообщаться и хорошо провести время. Это сближало людей, они с энтузиазмом и искренностью пытались решать проблемы друг друга, проводили небольшие соревнования, устраивали веселые праздники. Одним словом, жили крепкой, дружной семьей.

Вот и теперь большинство мужчин уже разбились на группы по интересам, бурно обсуждали политику и последние события в мире. Были и одиночки, не примыкающие ни к какому кругу. Гоша Растрепин, худой и высокий молодой человек, студент-философ, задумчиво смотрел в окно, почесывая подбородок. Вольдемар Крупской – плюгавенький мужичок небольшого роста, обладатель аккуратной бородки клинышком, в прошлом – знаменитый художник, заложив руки за спину, аршинными шагами измерял длину и ширину помещения.

Наконец появился как всегда опаздывающий всеми уважаемый Николай Сергеевич – лидер и душа компании, выдающийся политик, ученый с мировым именем. Его полное одутловатое лицо покрывала испарина, маленькая капелька пота скатилась с лысины и повисла на кончике мясистого носа. Он плюхнулся на старенький потертый диван и со вздохом облегчения вытянул ноги.

Его тут же обступили присутствующие, подобострастно улыбаясь, протягивали носовой платок, газетку и небольшой огрызок карандаша.

Николай Сергеевич поблагодарил, с важным видом принял подношения, вытер с лица пот и, помахивая словно веером газеткой, произнес речь:

– Други мои, еще совсем недавно мы с вами боролись за звание «Самый чистый и светлый дом». В этом, как всем известно, потерпели полный крах. Ибо некоторые паразитирующие личности так и продолжают бросать бумажки на пол, рисовать нехорошести на стенах и мочится в углах помещения, думая, что это безобразие никто не заметит! Предлагаю немедленно провести собрание и выдвинуть предложения, чтобы реабилитироваться в глазах общественности.

Все дружно захлопали в ладоши, но вносить предложения никто не спешил. Мужчины по одному снова стали разбредаться по углам помещения.

Инициативу перехватил недавно переехавший в этот дом Леонид Шмидт, моряк дальнего плавания, около сорока лет отроду, по его словам, побывавший в самом Рио-де-Жанейро:

– Господа присяжные, заседание буду вести я! – с важным видом он перебросил через плечо конец эфемерного шарфа. Затем, выхватив из руки Николая Сергеевича карандаш, уселся рядом с ним на диван, перекинув ногу на ногу, и с усердием стал линеить помятый желтоватый листок, который выудил из огромного кармана полосатой куртки.

К дивану подошел художник и, ухватившись за лацкан поношенной куртки левой рукой, правой стал активно жестикулировать и, слегка картавя, пламенно произнес:

– Товарищи, соратники, перед нами поставлена архиважная задача и мы должны с ней справиться! Русский язык мы портим. Иностранные слова употребляем без надобности. Употребляем их неправильно. К чему говорить «дефекты», когда можно сказать недочеты или недостатки, или пробелы?... Не пора ли нам объявить войну употреблению иностранных слов без надобности?

Его перебил жестом седовласый мужчина почтенного возраста, Гурхен Беридзе, предприниматель и меценат, и, медленно с заметным кавказским акцентом размахивая в такт самодельной трубкой, произнес:

– Уважаемые, пора сказать решительно и бесповоротно, что с врагами нужно биться, а не соглашаться. И поэтому мы тут с товарищами посоветовались, и я решил, что лучше всего провести гонки. Соберем снова команду. Тем более что коллектив сплоченный, и не раз удивлял нас своими победами. А их синие спецовки знамениты на весь город.

– Поддерживаю! – выдал Николай Сергеевич. – Приступаем немедленно к выполнению плана. Объявляем полный сбор, бросаем вызов противникам. Через полчаса собираемся в условленном месте. Покажем им всем Кузькину мать!

Вскоре на короткой трассе стояло два агрегата, синий и красный, поблескивая никелированными деталями. У штурвала нервничали новоиспеченные гонщики, с обоюдной озлобленностью поглядывая на соперников.

По три техника обступили гоночные машины, проверяя крепления, давая наставления.

Не дождавшись начала старта, вперед рванули «красные». Матерясь и подзадоривая друг друга, в гонку вступили «синие». Мотор ревел, и пришлось пару раз врезать по нему кулаком, чтобы приглушить звук.

Впереди показался крутой поворот. Командир «синих» мертвой хваткой уцепился за руль управления, горлопаня на всю глотку:

– Врагу не сдается наш гордый «Варяг» ...

Ему вторила толпа, скандируя: «Гоша – лох!», «Тише едешь – дальше будешь!», «Танки грязи не боятся!»

Заходили на второй круг. «Красные» сбили с ног двух зазевавшихся болельщиков, сломали пальму.

«Синие» пошли на обгон, машины столкнулись – слишком узкой была гоночная трасса. Колеса поотваливались, техники бросились врассыпную, чтоб не попасть под обломки агрегатов. Водилу Гошу выбросило вперед, и он пролетел метров пять по скользкому дорожному покрытию, опережая соперника на несколько сантиметров. Победа была абсолютной!!!

От радости толпа взревела. «Красные» не хотели признавать поражение, бросились с кулаками на противников. Завязалась потасовка. Завыла сирена...



***

– Это что за шум? – спросила новенькая техничка у охранника.

– Да в третьем корпусе опять психи гонки на кроватях устроили. Санитары уже побежали.

– Весело у вас тут, – дрожащим голосом неуверенно протянула девица.

– Еще бы! Эх, жаль я на «красных» поставил, теперь напарнику бутылку проиграл... – поглядывая на монитор, расстроено икнул дежурный.

 » Тернистый путь

Цо-ки, цо-к, лошадка, цо-ки, квить...

Говорили: «Нужно меньше пить!»

На хромой скотине по степи

Еду. «Тпруу, родная, не глупи!»



Два скрипят у бедки* колеса.

Я не верю в сказки, чудеса.

Нет у нас бетонки, трассы нет,

Только кочки, ямы и кювет.



Лошадь знает путь – идет сама.

Помнит, где трава и где дома.

Где к пивнушке первый поворот.

И у речки самый мелкий брод.



После чарки водочки седьмой

Еду я веселый и хмельной.

За дорогой вовсе не слежу,

На сидушке мягонькой лежу.



Лишь на миг глаза свои закрыл.

Слышу, дикий пес в степи завыл.

Оглянулся. Тракта больше нет.

Впереди мерцает тусклый свет.



Ночь глухая. Сел густой туман –

не видать в руке пустой стакан.

Прокричал внезапно зычно сыч:

«Рули прямо, слышишь, старый хрыч.



Ждем на перекрестке мы давно.

Встретить нас тебе тут суждено».

Растворилась в луже пелена.

Стоит в белом бабонька одна.



(А кругом кресты – видать, погост!

Три свечи чадят на полный рост.)

«Слазь, – сказала, – нынче ты жених!

Отчего, хороший мой, притих».



И среди разломанных гробов

Три скелета нам копают ров.

Черти гонят сизый самогон

Под зубовный скрежет и под стон.



А собой невеста «хороша» –

В пятки вмиг ушла моя душа:

Белый череп, вместо глаз провал.

Трезвым от такого сразу стал.



– Но, залетная. Пошла в галоп!

Не хочу с такой ложиться в гроб!

Скачи, хромоногая, скорей.

Хоть дороги нет среди степей.



Цоки. Цок. Лошадка. Цоки, квить

Перестал с тех пор я водку пить.



(Не узнал старик, что ночью той

Фильм снимали люди игровой)


_ _ _

Бедка* - так у нас называют двуколку. Короб на двух колесах. Не бричка, примитивнее, беднее)))