Золушка для Каулитцев (18+)

Так уж случилось. Она ж не могла подумать, что Билл, который ее столько раз отталкивал, теперь готов дежурить у е постели ночами.



А он пока и не понял, что же та обрадовало Эрику. И если она сама не разъяснит, то оба так и останутся в заблуждении.



Она вообще думала, что это ей снилось. Тем более, что Билл шептал, разве можно понять кто шепчет?



Естественно, все рано или поздно решится и уж точно не на основании неверных выводов... вот только какая ситуация сподвигнет ее на это решение пока сказать не могу.



А ему не о чем пока молчать. Ведь он, действительно, был с нею каждый день.

Спасибо, девочки, что не молчите и читаете!
_________________

 » глава 22. часть 3

***
Эрику благополучно выписали домой. Она была уставшая, изможденная, похудевшая, но ее глаза сияли, как звезды и она практически не отпускала от себя Тома. Билл попробовал с ней заговорить, наткнулся на абсолютно пустой взгляд и рассеянное «Да?», и больше не стал навязываться. На недоуменные вопросы брата, почему он так быстро сдался, Билл просто пояснил, что если она столь явственно предпочитает Тома, что вмешиваться, стоять на своем и пытаться что-то изменить, значит пойти против ее решения, а он обещал. Теперь он дневал и ночевал на студии, что-то писал, решал организационные вопросы, потом уходил с новыми, неизвестно откуда появившимися, друзьями и возвращался далеко заполночь, а то и не возвращался вовсе. Том же отлынивал от работы изо всех сил, практически всего себя посвящая Эрике и с горечью замечая, что ее чудесное исцеление осталось в больнице. Теперь она часто жаловалась на головные боли, боли в спине и усталость, много времени проводила в постели, просто пялясь в никуда. Ее немного расшевелить удавалось детям, да еще при виде Тома она загоралась как свеча, но и гасла так же быстро. Она могла посреди разговора внезапно замолчать и уйти в себя, на все вопросы - что ж случилось – отмалчивалась, отшучивалась или и вовсе пожимала плечами. Ну не объяснять же было Тому, что ей очень не хватает тихого голоса, который рассказывал по ночам о ее будущем, давал невозможные, невыполнимые, но такие приятные обещания, успокаивал и настраивал на самое лучшее и светлое. Ее уверенность, что это был Том пока еще не иссякла, но он почему-то не хотел говорить на эту тему и совершенно не пытался выполнить хоть что-то из обещанного. В конце концов, Эрика стала настолько рассеянной, что Том испугался за нее и побежал советоваться к врачу. Единственное, что тот сумел предложить дельного – это отправить Эрику куда-нибудь отдохнуть, и, вспомнив, как ему помог курорт после пожара, Том решился. Он купил путевки и оформил все документы на Эрику, детей и Лауру, попросил экономку собрать все необходимое и пригласил Эрику на вечер в ресторан.

Она спускалась к нему, как видение, призрак, практически прозрачная, в струящемся белом шелке, и только глаза ее сияли, освещая заострившиеся теперь черты.
- Ты прекрасна! – выдохнул Том, начиная снова дышать и забывая, зачем собственно он пригласил ее в ресторан. Сейчас ему не хотелось ее отпускать, не хотелось расставаться, самым важным желанием было прижать и не уходить никуда. Только Эрика разрушила его невольный транс.
- Спасибо, - с легкой улыбкой кивнула и поинтересовалась, - А куда мы отправимся?
- Увидишь! – отреагировал не сразу Том, - Я думаю, тебе понравится.

И действительно, Эрике очень понравился ресторан. Небольшой, оформленный в стиле Людовика XV, со всеми этими небольшими уединенными альковами у стен, освещенный только неярким светом свечей, он навевал ощущение тепла и уюта, вместе с тем поднимая со дна души все затаенные желания романтики и большой и чистой любви. Схватив в очередной раз Тома за руку, Эрика с восторгом огляделась вокруг, а после, приподнявшись на цыпочки, чмокнула его в губы.
- Ты невероятен! Я даже не ожидала… это так красиво! – теперь ее улыбкой можно было осветить Париж, - Мне так нравится! – склонив слегка набок голову, спросила, - А где наш столик?
- Пойдем, - очнулся от удивления Том, - я тебе покажу.
О, их столик сразил Эрику уже наповал. В небольшом розовом саду посредине был пруд. А на его поверхности как будто парила беседка. Ажурная, витая, вся просвечивающая насквозь, изнутри увешанная роскошными легкими шторами, она казалась сказочной, нереальной. У Эрики уже не было сил восторгаться. Она просто молча слегка сжала руку Тома и позволила провести себя по практически незаметной дорожке из камней к беседке и ее месту. От легкого ветерка парили в воздухе шторы, скрепленные посредине розетками, из-за чего немного не долетали до стола, вокруг плыл аромат роз и горячего воска, на столе мерцали в свете свечей бокалы и вино, а у Эрики так и не нашлось дыхания, чтобы сообщить Тому, насколько она впечатлена. Все было так хорошо, что легкие, светлые слезы проложили дорожки по ее щекам, и хотелось рассказать ему о том, как важны, как необходимы были его ночные бдения у кровати в больнице. Как поддерживал ее его голос, как радовали его обещания, как вызывали желание жить признания. Но в груди все перехватило от волнения и не удавалось выдавить из себя ни слова. Только ее рука в его руке, только взгляды глаза в глаза, только лучезарная улыбка и желание быть рядом, которое она, казалось, транслирует в окружающий мир. Том чувствовал, что ради таких моментов в состоянии перевернуть всю Землю в поисках всего, что только она ни пожелает, он бесконечно тараторил какие-то глупости, улыбался, поглаживал ее пальцы и подкладывал на ее тарелку самые вкусные кусочки, не забывая постоянно напоминать ей о том, что надо есть, но, забывая поесть самому. Вечер пролетел в атмосфере тепла и романтики, Том целовал Эрике пальцы, бил себя в грудь, рассказывая ей о своей любви, любовался ею и обещал ей звезды с неба. И все было замечательно до тех пор, пока он не объяснил ей причину этого ужина.
- Как, я поеду с детьми и все? А ты останешься здесь? – от возмущения у Эрики даже голос прорезался и все настроение улетучилось враз.
- Тебе надо отдохнуть, а я и так забросил свою работу, - виновато склонил голову Том, но тут же, озорно сверкая глазами, продолжил, - я смогу прилетать к вам на выходные! И возможно, даже посреди недели, если буду не слишком занят. У нас альбом почти готов к выпуску, Бельчонок, а я еще не записал некоторые свои партии и соло… я не могу подвести парней…
- Ох, черт, - все еще раздраженно заметила Эрика, - почему так? Я только-только стала такой счастливой… я хочу… быть рядом, Том…
- Я понимаю, - кивнул он, - но сейчас не получается, извини. Только ты не подумай! Я не собираюсь отказываться от тебя, и не для этого отправляю вас на Лазурный берег. Тебе там понравится и спа-комплекс там чудесный, как мне говорили. А я буду прилетать, да и это всего на месяц!
- Господи, - поникла Эрика, - почему у меня всегда все через… одно место? Я понимаю все, Томше, понимаю прекрасно, но мне все равно обидно… и ты даже не посоветовался со мной. А я как-то привыкла принимать решения сама!
- Эрика, ну ты пойми, я хотел сделать сюрприз! Тебе не помешает отдохнуть, детям можно развеяться, да и… считай, что это подарок… подарок от невероятно влюбленного в тебя мужчины!
- Ну, если посмотреть с такой стороны… влюбленного, говоришь… и кто этот мужчина? – замурлыкала, шутя.
- О, ты его не знаешь! Но я вас сегодня с ним познакомлю! Думаю, что ты будешь просто в восторге! – подхватил шутку Том.
- Познакомишь? С кем? С тобой? О, это чудесно! Я столько хочу о тебе узнать!
- Ой, - даже слегка занервничал Том, - у нас будет вечер вопросов и ответов?
- Вот именно! Значит, начнем мы с детства, как думаешь?
- Эрика, - возмутился Том, - нам никакого вечера не хватит, если ты начнешь с яслей, давай уж что попроще.
- Ладно, пусть будет начало вашего восхождения. Расскажешь мне, каково это было – проснуться звездой?
- Ну, думаю, что я не просыпался в одно утро звездой, все было не столь быстро… да и потом было еще много критики и недовольства в нашу сторону, так что я как-то и не настолько ощутил…
- Ой, как интересно! А давай я не буду задавать вопросы, давай? Расскажи сам, что посчитаешь нужным, а я просто буду слушать.
- Хорошо, - страдальчески сморщился Том, но тут же заулыбался, - но только то, что я захочу! И вопросов больше не задавать!
Он заказал десерт и долго рассказывал Эрике свои впечатления от первых полных залов, от сумасшедшее орущих девушек, от невозможности спокойно выйти на улицу и вместе с тем, от постоянно хвалебных отзывов в журналах, расходящихся влет альбомах и невероятно интересных съемках. Говорил долго, подробно, открывая впервые кому-то настолько полно свою душу, мысли и мечты. В результате вечер из романтического плавно перетек в дружескую, ровную и теплую встречу. Возвращались домой они умиротворенные и довольные собой и окружающим миром. Это не могло не сказаться положительно на Эрике, поэтому она теперь засыпала спокойно и слегка мечтательно улыбаясь. Ее тревоги и сомнения уступили место уверенности в хорошем будущем.


Отлет на курорт прошел хорошо. Дети и Лаура радовались незапланированному отдыху на берегу моря, Том успокоился насчет здоровья Эрики, внимательно все ж за ней наблюдая, но не замечая больше в ней столь тревожащих его раньше отстраненности и равнодушия. Эрика же просто позволила себе забыть обо всем на какое-то время. В эти дни она решила позволить себе побыть такой же беззаботной, как и до встречи с братьями, хотя присутствие Тома немного и смущало ее. В голове часто всплывали тревожащие вопросы о ночных разговорах, о том, почему все же Том не признается ей прямо в своей терпеливой поддержке ее во время болезни, но она мужественно переступала через них и стремилась вперед, к единственному, какое она видела теперь будущему – будущему с Томом. Том же радовался всем переменам, что с ней произошли и не видел и не понимал проблем, столь часто все еще мешавших Эрике стать счастливой окончательно. Он радовался ее нежности и вниманию, как ребенок, стремился навстречу, не понимая на каком хрупком и неверном основании держатся их отношения. И все бы было замечательно в его жизни, если б только не мучала вина перед братом. Он замечал и осознавал, как тяжело Биллу видеть их вдвоем с Эрикой, видел, что в Билле что-то необратимо поменялось, что разбираться в их отношениях еще придется, причем всерьез и глубоко. Но пока Эрика была не готова услышать о любви Билла и он не настаивал и не пытался вновь заговорить с ней о брате.


А Билл… Билл просто погрузился в темноту и мучительную боль. Он никому не хотел признаваться насколько сильно надеялся исправить свои отношения с Эрикой после ее возвращения из клиники и как жестоко его уязвило ее безразличие и полное неприятие. Бывали моменты, когда ему хотелось просто ворваться к ней, объясниться, дать понять, что он не намерен уступать ее брату, но увидев снова ее равнодушный, совершенно пустой, обращенный на него взгляд, а после и радость, загорающуюся в ней при появлении Тома и… отступал. Уходил, исчезал, начиная в горьком и мучительном одиночестве сам, без какой-либо поддержки со стороны, бороться с болью, что терзала его теперь постоянно. Ведь впервые он сам признал существование чувств к Эрике, впервые открылся кому-либо, кроме брата, и получил в ответ… А собственно, что он получил? Ничего. Ни слова, и улыбки, ни даже злости, которая придала б ему сил пытаться, стараться и добиваться ее. Он забывался в работе, но не находил и там покоя. Все помещения студии, каждый уголок, каждая песня, каждый листок бумаги постоянно напоминали ему о ней и становилось только хуже и… как ни странно, легче. Легче сдаваться, легче не стремиться больше быть лучшим, не добиваться чудес в своей музыке. Никто еще не понял, кроме него самого, что теперь у него нет сил идти вперед. И поэтому он сбегал. От себя, от разрушенных надежд и не нужных никому чувств… сбегал в мир развлечений и алкоголя. Он заметил, что в состоянии опьянения, когда мир начинает плыть и качаться перед глазами, боль ослабевает. Нет, не уходит, но становится просто все равно… Только вот правильный ли это выход из ситуации? Билл не знал и не хотел знать…
_________________

Спасибо за продолжение, даже не знаю , что написать, Билл и Эрика, словно зависли..., не живут, а существуют... жду, что же будет дальше....

Да я и сама писала, и, как ни странно, плакала... может я в депрессии, а может и герои меня так расстроили. Жалко мне их, очень, но пока еще не вижу скорого решения ситуации. Рада, спасибо, что всегда могу ждать от тебя отзыва!
_________________

Спасибо! Очень ждала)) как же мы, люди, умеем все запутать , а потом с великим усилием пробиваемся через свои же дебри(

Veterok , рада, что понравилось... А насчет запутать - думаю, что именно так все и есть... нам нравится самим себе создавать трудности и самим же их преодолевать.
_________________

Валери, большое спасибо за проду)))
_________________

Маруся, и тебе спасибо!
_________________

Валери, с наступающим! Любви, успехов, вдохновения, счастья и океан удовольствий, которые только может преподнести жизнь!

Рада, извини. забегалась и даже не увидела поздравления... В общем и тебя с прошедшим уже НГ, и с наступающим уже Рождеством! И вот еще кусочек в подарок к празднику, а также мое твердое обещание, что осталось еще 2-3 части (как растянется))) и все... финал)
_________________

 » Глава 23. часть 1

***

Эрика полностью отпустила себя. Она выбросила из головы абсолютно все мысли о Билле, Томе, любви и страданиях. Теперь она позволяла задуматься только над тем какое сегодня надеть платье и куда сходить с детьми. Они часами бродили по улицам Ниццы, посещали самые разнообразные выставки и музеи, откуда дети с Лаурой сбегали почти сразу, а Эрика, забывшись, могла и весь день бродить по залам, наслаждаясь просто ничегонеделанием. Она позволяла детям многое, отпускала их с Лаурой, если чувствовала, что хочет побыть одна, лежала на пляже под зонтом с книгой и коктейлем пока не засыпала и вечерами просто сидела на террасе с бокалом вина, или шла на пляж, чтоб ходить по кромке волн и считать невероятные мириады звезд. Иногда ей удавалось забыться окончательно и она ощущала себя вновь молодой и беззаботной, иногда она часами думала о том, как росли дети, вспоминала все их шалости, иногда просто грезила о счастье. Она не подпускала к себе никого, не интересовалась всерьез ничем, ощущая, как медленно, но верно, ее душа очищается, сердце приходит в норму и ее больше не гнетет та непонятная и оттого еще более страшная тоска, что появилась после возвращения из клиники. Эрика не позволяла себе задумываться о причинах, последствиях, о том, что будет потом, после отдыха. Она просто плыла по течению, вырываясь в объятья реальности только во время звонков Тома. С ним она становилась иной, наиграно веселой, оживленной, но вместе с тем и более счастливой, казалось. Отвечала ему подробно, интересовалась его жизнью, и каждый раз умоляла приехать, побыть с ней.

Он и приехал, через неделю, какой-то серый, бледный, несчастный. Но при виде Эрики и детей весь засветился, как лампочка и ожил. Два дня, что он был с ними, посещал все, что они не попросили, покатал их на арендованной яхте, целовал Эрике руки, губы, лицо, но при этом держал ее на расстоянии, не позволяя ни понять, что случилось, ни узнать, что произошло. На все расспросы отшучивался, переводил разговоры на другую тему и жил в отдельном номере, так ни разу и не попытавшись развить их отношения, провести вместе хоть пару часов, хоть ночь. Он как будто отгораживался от Эрики детьми, отталкивал ее, чем привел в недоумение и уехал, лишь растревожив ее, а не порадовав. Теперь и их телефонные разговоры изменились, он звонил реже, спрашивал самое необходимое, и, отговариваясь чрезвычайной занятостью, бросал трубку. В конце концов, Эрика перестала пытаться что-то узнать, говорила теперь тоже только на общие темы и выбрасывала его из головы, как только клала трубку. Потекли неспешные, разморенные солнцем дни. Она занималась ничегонеделаньем и ничегонедуманьем, играла с детьми в песке, читала им сказки и выпив на ночь пару бокалов мартини, проваливалась в сны, где все чаще и чаще стал звучать такой знакомый и такой неизвестный голос…

А Том в эти дни просто разрывался. Дела на студии были ни к черту, Билл практически не появлялся, разругавшись со всеми, с кем только можно. Георг и Густав, обиженные и недоумевающие, плюнули на все и унеслись в Гамбург, работа над альбомом застопорилась, пока не остановилась окончательно. Том вылавливал брата, пытался достучаться до него, пугался его пустых, ничего не выражающих глаз, и удивлялся тому, что не может его узнать. Того совершенно не заботило дело всей его жизни, он абсолютно равнодушно отнесся и к тому, что сроки записи полетели ко всем чертям, и к тому, что два ГГ улетели, и к тому, что Том, на почве всего этого был на грани нервного срыва. Улетая к Эрике, Том надеялся отдохнуть, прийти в себя и с новыми силами взяться за работу, но отчего-то увидев ее, испугался нахлынувших на него чувств, желания то ль схватить ее в охапку и убежать на необитаемый остров, то ль вывалить на нее все свои проблемы и терпеливо ожидать решения… в общем, он просто спрятался в своей скорлупе, понимая, что причиняет ей боль, но совершенно ничего не сумев изменить. Улетал он еще более устав, чем до того, и пришел в совершенный ужас, вернувшись домой. В его отсутствие Билл рассчитал всю прислугу, закатил за два дня две разрушительных вечеринки, едва не разнес их дом в клочья, да еще и перекрасился и сделал две новые тату и пирсинг. Теперь он выглядел странно, если не сказать сумасшедшее, причем вел себя полностью соответственно. Сначала Тому пришлось откачивать брата от сильнейшего алкогольного отравления, причем тот, несмотря ни на что, порывался продолжить, в результате вспылив, Том запер брата в какой-то клинике для лечения и занялся приведением их жизни в порядок. Он сумел вернуть прислугу, участвовал в уборке дома со всеми на равных, несколько раз в день ездил проведать брата, часами сидел в студии, перебирая их записи и пытаясь свести их воедино, создать из них хоть что-то приличное. За всеми этими хлопотами его личная жизнь и Эрика как-то отошли на второй план, он и сам не заметил, что стал даже немного забывать о ней, что теперь все его мысли занимали бат и альбом… а Эрика… нет, он не забыл о ней окончательно, но она неожиданно перестала быть так уж важна для него, когда он занялся действительно важными для себя делами.

Через неделю Билла выписали. Пристыженный, немного приведенный в себя, он молчал всю дорогу до дома и там, увидев, что все вернулось на круги своя, пробормотал какие-то извинения и убежал к себе в комнату. Том боялся, что теперь все начнется сначала, что сейчас, у себя наверху, брат снова начнет названивать друзьям-собутыльникам, поэтому, побродив какое-то время бесцельно по дому, все ж поднялся к комнате брата и застыл в дверях, обалдевая. В комнате снова было все вверх дном и Билл продолжал все переворачивать, как будто ожесточенно что-то ища. Услышав шаги брата, он оглянулся на минуту и совершенно спокойно поинтересовался.
- Том, ты не видел мою старую тетрадь со стихами? Она была где-то здесь!
- Нет, не видел, а зачем она тебе? – удивленно приподняв бровь, Том обвел взглядом помещение, как бы намекая, что такое творить не следовало.
- Ох, да уберу я потом все, не нервничай! – махнул рукой Билл, снова отворачиваясь от брата, - мне б тетрадь найти, у меня там песня…
- Какая? Может ее можно где-то в записях найти?
- Неееет… эту песню я никому не показывал, а пару дней назад меня осенило, я ж ее про мальчишек… ну, про Ральфа с Раулем написал… написал, сам еще не зная о них… - прошептал уже последние слова Билл, медленно опускаясь на пол и рассыпая из враз обессилевшей руки ненужные ему записи.
Том прошел внутрь, перешагивая через разбросанные вещи, подошел к брату и опустился рядом.
- Как это о детях еще не зная? – поинтересовался он.
- Помнишь, Эрика уехала, ее уже какое-то время не было, и мы снова стали писать альбом?
- Такое забудешь! – иронично усмехнулся Том.
- А помнишь, я что-то дома писал, а потом сказал, что хлам и даже не показал тебе набросков?
- Смутно, я кажется, немного расстроился тогда…
- Да! Это именно тогда! Так вот, я писал песню о детях, моих детях… сначала пытался сам себя убедить, что это о нашем с тобой детстве, но когда перечитал, понял, что это о тех, кто только должен родиться, вот и спрятал…
- Между вами с Эрикой всегда была какая-то незримая связь, - закрывая глаза и откидывая голову назад, проворчал Том, - я даже завидовал, очень. В те моменты чувствовать ее мне казалось таким важным, необходимым… но она… она была только твоя, - по щеке сползла одинокая, непонятно откуда взявшаяся слезинка. Том нервничая, поднял было руку, чтоб стереть ее и застыл. Билл легкими касаниями губ снял слезу с щеки брата и прошептал.
- Это было болезненно тогда, да? Но ты больше не мучайся, ведь она твоя… только твоя теперь…
Что-то в голосе брата взволновало Тома, он распахнул глаза и возразил.
- Если б все было так просто! Мне иногда кажется, что во мне она видит только отражение тебя!
- Нет, - покачал головой Билл, наклоняясь и укладываясь на колени брата, - она не может видеть в тебе меня, уж поверь, я сделал достаточно для того, чтобы убить ее любовь ко мне. И я устал Том, даже не начиная бороться, я уже устал, представляешь? – его смех странным дребезжанием прошелся по нервам братьев, - и я не хочу больше биться как мотылек о стекло для того лишь, чтобы сгореть в этом пламени. Пусть она будет счастлива с тобой, Том, обещаешь?
- И это все, на что ты способен? – в Томе поднимала голову даже самому ему непонятная ярость. Казалось, чего же тебе еще надо, Том? Вот брат собственными руками вручает тебе столь долгожданное счастье, ан нет, и тут все не так и не то! – Я не хочу подачек с барского стола! – взорвался все ж, толкнул Билла, вынуждая того подняться и вскочил сам, - если ты такой трус, то знай, я первым же рейсом лечу в Ниццу, чтоб соблазнить Эрику и стереть ее последние воспоминания о тебе! Что? Все так же смиренен и доброжелателен?
- Да, - выдавил из себя Билл, против воли ощущая, что со дна души поднимается здравая злость, и его жажда противоречия вновь набирает силу, - я желаю тебе удачи Том! Или нет, моему брату удача в таком деле не нужна… я желаю тебе страстной ночи! Понял? А теперь пошел вон! – рыкнул, осознавая, что уж теперь он полноценный Билл, если даже и без косметики, с этими растрепанными неокрашенными волосами он сумел произвести впечатление на брата.
- И пойду! – топнул неожиданно как ребенок ногой Том, - пойду, а ты тут страдай и дальше! Идиот х*ев!
- Иди нах блять, скотина, а то у*бу от души! – заорал во весь голос Билл, хватая первое, что попалось под руку и запуская в Тома.
- Напугал! Истеричка! – увернулся от летящего предмета Том и вылетел из комнаты, чтоб вполне осознанно собрать вещи и заказать билет. Только он и не задумался, что номер и билет он заказал через столь привычного помощника Билла и что это может еще ой как поменять их судьбу снова…
_________________

Валери, большое спасибо за главу)))


_________________

Маруся, и тебе огромная моя благодарность за поддержку!

И всем, кто читает


_________________

Валери, спасибо, продолжаешь писать такую непростую историю о тяжелых отношениях между полами....Рада за Эрику, ей стало намного легче...как все-таки работает психика - дошла до грани, замерла, почти умерла , отпустила, очистилась и как птица феникс - возродилась из пепла.. Не знаю, смогут ли быть счастливыми герои дальше, дошли ли братья до своей грани...но раз страдают, то нет...сможет ли стать этот треугольник счастливым..., мне кажется, только , если примут отношения на троих... интересно, какой ты видишь их развязку...

Да уж, потому и тяну столько, наверное, что отношения у них... не подарок)



А ведь только благодаря свойству блокировки и самоочищения мы не сходим с ума при малейших сложностях. Ее самоочищение запустилось поздно и с большим трудом, но возможно, именно теперь она сумеет разобраться в себе и сделать выбор.



А я думаю, что они как раз дошли до "точки невозврата". Каждое действие теперь, каждое слово - будет иметь огромное значение... и если Билл не двинется с места, то Эрики ему не видать, как своих ушей.



Мммм... не хочу спешить и загадывать наперед, хотя уже видела все. Думаю, что ты скоро сама прочитаешь и... я переписывала вы голове финал раз 20-30... и пока считаю, что мой вариант наиболее верен, а уж вы оцените.
_________________