Истерика

 » Глава 14

Москва, 1913 год
В последнее время Полина стала реже видеть своего любовника. Тот был весь в каком-то грандиозном «деле», после выполнения которого он грозился Полину озолотить, одеть с ног до головы в заморские меха и подарить еще сотню «роллс-ройсов». Девушка понимала, что речь идет об очередном налете, только на сей раз дичь была, по-видимому, очень крупной.
Однажды, проведя у нее ночь, Николай покинул особняк, не дождавшись ее пробуждения. Он оставил записку: «Вынужден уехать в Дмитров. Жди меня через месяц. Целую твои сладкие губки. Кстати: деньги в бюро».
В указанном месте девушка действительно нашла крупную сумму, которую хватило бы ни то, что на месяц – на полгода безбедного житья. Она решила насладиться временной свободой и пригласила к себе Надин на рюмочку ликера. Эта рюмочка длилась практически беспрерывно три дня, пока девушки не поняли: еще немного – и они подняться не смогут.
- Ты знаешь, Надин, о чем я думаю? – спросила Полина подругу как-то вечером. – Я иногда вспоминаю своего покойного мужа. Это был добрейший, благородный человек. Ты представляешь, в Твери он работал в благотворительной больнице!
- Я восхищена твоим мужем и его благородством, - согласилась Надин. – А к чему ты сейчас это вспомнила?
- Ты знаешь, мне иногда становится стыдно. Я живу с мужчиной невенчанная, прекрасно знаю про его воровские дела…
- Перед кем стыдно? Перед Богом? Ты же его прокляла после смерти мужа.
- Перед самой собой. Никогда я не думала, что дойду до такого.
- Мне тоже бывает стыдно… Я ведь мужу изменяла, да и отец Никанор из-за меня на самоубийство пошел…
- Я о чем тебе и толкую, Надька! В Бога я не верю уже, а перед собой оправдаться надо бы. А ты верующая, тебе тем более это нужно!
Надин низко опустила голову. Она и на самом деле считала себя великой грешницей.
- И что ты предлагаешь?
- Я решила последовать примеру своего мужа. Нужно наши грехи искупить. В Москве тоже есть такие больницы…
- Ты предлагаешь в них поработать?
- А ты боишься графское достоинство замарать?
Надин задумалась. Действительно, бесплатная помощь бедным была бы отличной расплатой за грехи.
- Хорошо, Полинка! Когда начинаем?
- Да с завтрашнего дня. Придем и запишемся сестрами милосердия…
На следующее утро девушки надели самые старые свои платья и, полные решимости, пришли в больницу. Дежурный врач обрадовался новым добровольцам, быстро оформил их.
- Первый день будете всему учиться. Дезинфекция, обработка ран, уход за лежачими больными, - сказал он и передал девушек пожилой опытной медсестре.
Полина, которая все-таки была замужем за хирургом и много чего слышала от него, радовала учительницу тем, что схватывала все на лету. Надин наука давалась труднее, но она была полна энтузиазма. В общем, медсестра осталась довольна.
Потом началась уже работа с больными. Сама больница была куда чище и просторнее, чем тверская, да и врачей и медсестер было больше. В Москве работа в благотворительной больнице считалась святым делом. Полина ловко управлялась даже с лежачими пациентами, Надин доставались менее сложные случаи. Через неделю подруги поняли, что работа, которую они воспринимали как искупление грехов, начинает казаться им интересной…
В следующий понедельник Полине достался трудный пациент. Молодой человек работал на мебельной фабрике. С конвейера на него сорвался тяжелый диван и повредил ему ногу. В больнице парень отказывался подпускать к себе врачей, бузил, хамил и ругался. Одна Полина разглядела в нем перепуганного, растерянного мальчишку, который боялся в свои двадцать с небольшим лет остаться одноногим. Ее боялись впускать в его палату, но девушка все равно прошла.
- Здравствуй, - она протянула парню руку. – Меня зовут Полина. Я здесь уже неделю. А ты?
- Пациент угрюмо молчал.
- Я раньше работала в конторе «Эйнемъ», они шоколад производят. Хочешь, я тебе принесу? У меня немного есть (на самом деле Полина уже не знала, куда этот шоколад девать, и потихоньку подкармливала им больных).
Глаза у молодого человека загорелись. Девушка достала из кармана юбки большую конфету.
- При себе у меня только одна. Но завтра я еще принесу. Ты ешь, ешь!
Парень в считанные секунды съел шоколад и уже добрее смотрел на Полину. Девушка присела рядом с ним начала гладить его по руке и рассказывать. Она говорила о Петербурге, о тверской больнице, о Надин… обо всем на свете. Когда она замолчала, за окном уже стемнело. В дверь тихонько стучала Надин – пора было идти домой.
- Игорь, - внезапно проговорил молодой человек.
- Что? – обернулась девушка.
- Меня зовут Игорь Колыванов. Пожалуйста, скажите доктору, чтобы завтра меня осмотрел. Спасибо вам, Полина… Столько со мной просидели, а вас уже подруга ждет.
У Полины за это время даже спина затекла. Она улыбнулась, попрощалась с парнем и вышла к Надин.
- У меня получилось! – сказала она подруге за ужином, падая от усталости. – Завтра, если все будет нормально, прооперируем этого бедолагу…
На следующий день это действительно случилось. Благодарный хирург допустил Полину ассистировать на операцию, что было неожиданным – людей без среднего медицинского образования на такие дела не брали. Операция прошла успешно, кость ему вправили, через месяц-другой молодой человек вновь сможет ходить. А пока он должен был оставаться в больнице…
Ухаживала за больным Полина – других сестер он по-прежнему к себе не пускал. Между молодыми людьми установились теплые доверительные отношения. Настолько доверительные, что Полина стала выполнять необременительные просьбы Игоря. Два раза она относила записки его другу, который жил в пансионе недалеко от нее, в Серебряном переулке, передавала письма его старушке-матери, которую приютил этот сердобольный друг на время болезни Игоря.… Несколько раз письма приносила и Надин. Читать чужую почту им в голову, конечно, не приходило.
Однажды, когда у Полины было ночное дежурство, в больницу нагрянули солдаты. Девушка дремала в своем кабинетике и не поняла, чем вызван их приход…
- Скажите, барышня, - вежливо обратился к ней командир. – Работает ли в этой больнице сестра милосердия Полина Данилова?
- Да, работает. Это я… - в списке медсестер Полина значилась под фамилией покойного мужа, и знали ее здесь как вдову.
- Так… - офицер помрачнел. – Барышня, мне очень жаль, но вы теперь – участница политического преступления.
- Как? Почему? – у Полины опустились руки. Она надеялась, что все это – просто недоразумение…
- Вы передавали почту опасного революционера его сообщникам. Именно вас видели несколько человек около их домов, они знают вас, так как вы сами живете рядом. Именно соседи указали ваше имя и место работы.
- Какого еще революционера? – охнула Полина. – Я с такими людьми не общаюсь!
А то, что я передавала – это письма одного бедного молодого человека к друзьям и к матери!
- Что же, - миролюбиво согласился офицер, - возможно, это и ошибка. А мы можем поговорить с вашим бедным молодым человеком?
- Конечно! Его палата рядом!
Полина повела отряд к своему пациенту. Она постучала в дверь, никто не открыл. Один из офицеров оттеснил Полину и вышиб дверь плечом.
Палата была пуста, кровать аккуратно застелена, окно распахнуто… Полина стояла как громом пораженная. Теперь-то она поняла, что это был за рабочий мебельной фабрики.
- Скажите, а фамилия этого человека – Колыванов? – спросил командир.
- Колыванов Игорь, - упавшим голосом ответила девушка.
- Точно, это он! Вы передавали его сообщникам план этой улицы, а потом – одного особняка. Этот дом находится по соседству с больницей. В нем живет граф Брюс, один из попечителей города. Негодяи хотели взорвать этот дом… Вы представляете, что взрыв мог бы поглотить и больницу с сотнями невинных людей? Ах, ну да – вас бы, конечно, вывели из здания заблаговременно!
Полина больше не могла это слушать. В глазах у нее потемнело, голова закружилась…
Очнулась девушка нескоро. До нее доносился резкий запах нюхательной соли. Оглядевшись, она поняла, что находится уже не в больнице. Серые оштукатуренные стены, голый пол, решетки на дверях… Полина ужаснулась. Она в полицейском управлении!
Флакон с солью держал тот же офицер, что приезжал в больницу. Увидев, что девушка очнулась, он убрал флакон и покачал головой.
- А ловко вы все обделали, - засмеялся он. – Все было рассчитано! Да, Колыванов действительно повредил ногу, точнее, ему повредили товарищи, но ровно настолько, чтобы он сумел потом убежать! Там он устроил бузу, и именно вы смогли добиться его доверия. После операции революционер рисует план улицы, которую изучает из окна. Потом он начинает ходить по больничному двору с вашей помощью. Под боком – особняк графа Брюса. Окна в доме большие, видно все – где спальни, где коридор. Взрывчатка тоже изготовлена… Однако мы вовремя начали искать террориста и пошли по всем домам его сообщникам. Именно там нам сообщили, что часто ходит сюда, некто Полина Данилова, милая медсестра из благотворительной больницы. Это ваши же соседи, понимаете? Все тот же Серебряный переулок. Каким-то образом банда узнает о том, что их раскрыли. И что же? Домик в переулке опустел – там жил сообщник Колыванова и старуха Марфа Герасимова, которая давно уже примкнула к революционерам и ведет агитацию в деревне. Где их теперь искать? Сам Колыванов бежит. Одну вас, бедняжка, они оставили на произвол судьбы. Как говорится – баба с возу…
Офицер взглянул Полине в глаза. Они безразлично смотрели на него в упор… Мужчина как следует встряхнул ее за плечи.
- Ты понимаешь, что это – политическое преступление против представителя власти, подрывная революционная деятельность? Ты осталась – тебе за всех и отвечать! – рявкнул он. – А за это будет наказание – либо расстрел, либо в Сибирь, либо пожизненное заключение!
Полина пришла в себя. Она поднялась с лавки, поправила волосы.
Я могу написать подруге? – спросила она.
- Знаем мы этих подруг! В участке есть телефон, будешь звонить при мне!
Полина набрала номер. Голос Надин был хрипловатый и тихий – наверное, уже давно спала.
- Алло, Надька, - прошептала Полина. – Меня обвиняют в политическом преступлении. Приезжай завтра в Полицейское управление, все узнаешь. А сейчас срочно свяжись с дядей. За телефон уплачено на месяц вперед, так что смело звони в Петербург!
- Довольно, - офицер вырвал у Полины трубку. – Переночуешь в камере, завтра отправишься в тюрьму, будешь ждать суда.
В камере девушка села на пол. Плакать она не могла.
- Николай, где же ты? – прошептала она, обращая все свои мысли к Огурцову. – Неужели не чувствуешь, что со мной плохо? Ты со своими деньгами и связями мог бы меня спасти. Я же не в чем не виновата…

* * * * * * *
Суд для Полины прошел как в тумане. Коллегия в серых мантиях, огромный зал, испуганные лица дяди и Надин, конвой, она сама в темно-сером тюремном платье. За месяц, проведенный в камере, Полина изменилась – похудела, взгляд стал быстрым, тревожным… Еще бы, если каждый кусок хлеба у новенькой готовы были вырвать ошалевшие от голода сокамерницы. Волосы ей коротко остригли, и теперь они вились мелкими кудряшками, придавая ей сходство с мальчиком. Все происходящее девушка воспринимала как наказание за грехи, за проклятье, которое она послала Богу после смерти мужа. Только запоздало это наказание – Полина уже начала было радоваться жизни…
- Суд оглашает приговор, - раздался громкий голос судьи. Девушка даже не подняла голову, в то время как Надин и Василий Александрович крепко сжали руки друг друга. – Данилова Полина Романовна, вдова, бездетная, двадцати пяти лет, осуждена как политическая преступница, осуществляющая подрывную революционную деятельность, на пожизненную ссылку в Тобольскую губернию на поселение. Право переписки остается… Приговор коллегией одобрен и обжалованию не подлежит.
Полина услышала, как горестно вздохнули дядя и Надин. Все, что им удалось для нее добиться своей беготней по инстанциям – это право переписки! Девушка была очень благодарна им за это. А что будет дальше – ей уже было наплевать…
Конвой окружил девушку. Полина покорно и безразлично дала надеть на себя наручники, когда услышала истошный женский вопль:
- Что же это такое! – кричала Надин. – Почему только ее осудили? Я тоже участвовала в этом! Я тоже виновата! Осудите и меня! Что же вы делаете, ироды?!
В зале суда изумленно оглядывались на истерику красивой женщины, шептались.
- Надежда, - перестань, - раздался голос Полины. – Не подобает дворянке из рода Разумовских терять достоинство и рыдать перед плебеями. Выше нос, графиня!
Конвоир толкнул ее в спину. До вокзала доехали быстро. Выходя из телеги, Полина заметила бегущую к ней знакомую мужскую фигуру. Узнала – и отвернулась, сплюнув по приобретенной в тюрьме привычке.
- Стойте! – кричал Огурцов. – Полина, прости, я опоздал! Мы все сейчас исправим, у меня деньги есть. Что бы ты не натворила, все еще можно что-нибудь сделать…
- А я не хочу никуда возвращаться, - хладнокровно ответила девушка. – Я хочу в Сибирь, от тебя подальше!
- Милая, ты с ума сошла? Я помогу тебе…
Полина посмотрела ему в глаза. Да, она по-прежнему любила этого человека. Но он не успел к ней на помощь.… Где он пропадал два месяца? Делал свои дела, денег ему все мало? Нельзя оставлять любимую женщину надолго. Если смог так поступить – значит, не любит…
- Вот что, Николай, - заговорила она. – Я люблю тебя. Но ты мне всю душу измотал. Не нужна мне такая любовь, если ты уезжаешь по своим делам, со спокойной душой бросаешь меня. Чтобы ни случилось, даже если судьба нас сведет, что маловероятно – не приближайся ко мне. Никогда. И я тебя трогать не буду. Понял?
- Понял, Полина. Согласен. Бог тебе судья…
Конвой увел Полину к поезду. Огурцов смотрел ей вслед и рыдал как мальчишка. То, что он узнал, когда вернулся в Москву, поразило его в самое сердце. Работа Полины в больнице, потом – преступление, в котором, он был уверен, она не виновата.… Как, оказывается, плохо знал он свою Полину… Николай не смог выручить из беды женщину, которую любил, и дал ей слово не искать и не приближаться. Как жить после этого?..

 » Глава 15

Петербург, год 1918
Еще никогда Володя Котов так ужасно себя не чувствовал.
Организация «Белая заря» распалась. Михаил Клюев, бывший граф Аверин, их глава, забрал весь капитал, собранный Володей и его друзьями, и скрылся в неизвестном направлении. А денег там было немало… Целую неделю он не собирал членов организации на совещания, а между тем приближался день наступления на Бологое. Однажды молодые люди собрались на явочной квартире и поняли, что Аверин их обманул. Негодованию их не было предела, вероломного графа было решено искать. Но Володя не стал принимать в поисках участия.
Пропала его любимая женщина. Ирена Даннер не появлялась в театре, не отправляла ему писем, даже в городе ее не было видно. Домик был пуст. Мысль, посетившая Володю, была ужасной – вдруг она сбежала с Авериным? Но эти мысли не были ничем подкреплены. Вдруг с ней случилось что-нибудь плохое?
Володя не находил себе покоя. Как-то вечером он сидел в своей комнате, полностью погруженный в грустные думы, когда к нему постучал Василий Александрович.
- Володенька, ты что такой грустный? – заботливо склонился над ним дядя. – Не заболел? Я заметил – в последнее время ты на себя не похож.
- Дядя, вы мне отца заменили, - бросился к нему молодой человек. – Я так больше не могу! Мне нужно открыться…
Лицо Василия Александровича изображало сочувствие и внимание.
- Ирена, - начал Володя и не заметил, как помрачнел генерал. – Она пропала. А недавно я узнал, что скрылся один из наших общих знакомых. И теперь я думаю – не сбежали ли они вместе?
Для Василия Александровича это был выход. Вот как можно было сразу уничтожить любовь племянника к еврейке, которая может его погубить.
- Я скажу тебе, мальчик мой, печально вздохнул дядя. – Твою Ирену я видел на Московском вокзале рано утром, с мужчиной. Они уезжали утренним поездом…
- Не может быть, дядя. Вы уверены, что это была она? К тому же она могла просто уехать по делам.
- Я и сам был бы рад, сынок, если бы перепутал ее с другой девушкой. Но это была именно Ирена, и выглядели они с этим мужчиной как влюбленные.
- Куда они ехали? – спросил Володя.
- Я не понял. На Москву или Клин, по-моему. Но это неважно…
- Почему вы сразу не сказали мне, дядя?
- Я собирался с духом. Ты мне как сын… думаешь, легко сказать такое родному сыну?
Из глаз Володи потекли слезы. Василий Александрович прижал его к себе.
- Плачь, сынок. Это поможет тебе забыть ее предательство…
- Дядя, прошу, оставьте меня!
Василий Александрович медленно закрыл за собой дверь. Мальчик не хочет, чтобы кто-то видел его слезы… Похвально, он настоящий мужчина! Сейчас поплачет, а через месяц-другой забудет эту Ирену как страшный сон, да и полюбит другую. Любая женщина была бы рада такому жениху…
Володя все плакал. Он уже не понимал, что наступила ночь, вся семья легла спать и он может потревожить кого-нибудь своими рыданиями. В доме все действительно уже отдыхали в своих комнатах, кроме Светы. Она услышала в комнате брата странные звуки и, не постучав, вошла.
- Володька, ты плачешь? Что случилось?
Светлана опустилась на колени и обняла брата за шею. Он не мог говорить – начиналась настоящая истерика, что девушка поняла по частым всхлипываниям и дрожи во всем его теле.
- Что же делать? – Света была в растерянности. – Точно, нужен коньяк! Подожди, братец, я сейчас приду!
Когда она вернулась, Володя продолжал тихо биться в истерике. Она налила доверху рюмку коньяку и дала брату. Тот выпил, закашлялся, потом налил еще.
- А сама будешь? – хриплым голосом спросил он.
Света, которая никогда не пила ничего крепче разбавленного вина, с радостью согласилась. Коньяк обжег горло…
- Женщины так пить не должны! – пьяно захохотал брат. – Пей мелкими глоточками.
И правда, так пить было гораздо легче. Вдвоем они осушили всю бутыль.
- Так скажи мне, Володя, - начала Света, увидев, что он успокоился, - отчего ты так рыдал? Раньше я тебя таким не видела.
- Ирена… - голос молодого человека снова задрожал. – Она сбежала с другим, с моим другом. А я хотел жениться на ней. Я люблю ее!
Володя осушил подряд еще две рюмки. Света последовала его примеру, обняла брата и начала гладить его по голове.
- Значит, она не оценила моего замечательного брата. Ты встретишь еще много женщин, обязательно полюбишь еще раз. Ирена тебя недостойна!
- Светка… - Володя провел руками по ее спине. – Ты такая хорошая, милая… Ты одна меня понимаешь. Им всем наплевать! Милая моя, родная… - неожиданно для себя он коснулся губами ее шеи, потерял равновесие, и они с хохотом свалились на пол.
- Тихо, весь дом перебудим! – смеясь, прошептала Света, придавленная телом брата. – Ты что, совсем напился?
- А ты – нет? Посмотри, мы вдвоем всю бутылку осушили. Дядя нас убьет…
Внезапно взгляд Володи упал на оголившееся в результате их возни плечо Светы. Эта часть ее тела не приобрела еще соблазнительной округлости взрослой женщины, но ослепляла белизной и нежностью. Ткань платья сползла ниже и открыла часть груди. Глаза молодого человека странно затуманились. Он уже не осознавал, младшая сестренка перед ним или очаровательная девушка, появившаяся неизвестно откуда.
- Светочка… - голос его охрип. Он нежно провел ладонью по ее плечу, коснулся груди. Света запрокинула голову и закрыла глаза – казалось, она полностью отдалась новым ощущениям и забыла, что перед ней родной брат. У нее, правда, был жених, но таких вещей он себе не позволял – между ними были только невинные поцелуи.
Брат рванул ткань платья. Тело девушки, обнаженное до пояса, манило его к себе. Володя покрыл его поцелуями, поднял юбку. Света обняла его ногами и часто задышала, шепча ласковые слова. И только когда он положил свою руку ей между ног, она оттолкнула его.
- Володька, что мы с тобой делаем? Это ужасно! Нельзя допускать такое, мы с тобой просто напились…
- Ничего ужасного, родная. Я вижу, ты сама этого хочешь, так же как и я. Успокойся. У тебя еще не было мужчины? Просто расслабься. Я же люблю тебя, Светочка. Я видел, как ты иногда смотрела на меня. Ты в глубине души считала меня не столько братом, сколько мужчиной… Кто лучше меня знает тебя, твое тело? Мы же вместе росли. Ты должна заняться любовью именно со мной…
Что было дальше – Света помнила плохо. Проснувшись в шесть часов утра, она поняла, что Володя положил ее на кровать и лег рядом. Девушка ощущала стыд и жгучее удовольствие. Поднявшись, ей бросилось в глаза темно-красное пятно на простыне. Вот и все… оказывается, так просто. Ждешь, мечтаешь…
Взгляд девушки упал на Володю, и тут ее как громом поразило. Она упала на колени и тихо заплакала.
- Как же так? Боже мой, я спала с собственным братом!
Володя, разбуженный ее всхлипываниями, вскочил с кровати и обнял сестру.
- Не прикасайся ко мне! Это ты виноват! Как ты мог такое допустить?
- Светка, милая, прости меня. Я сам не знаю, что на меня нашло. Ты была такая красивая, ласковая… Я напился и потерял голову. Девочка моя, не плачь. Придется нам пережить это. Тайна останется между нами, а скоро ты выйдешь замуж за Сазонова, и все забудется…
Молодые люди тихо выбросили пустую бутылку и испачканную простыню. Света прокралась в свою комнату. Там она легла в свою несмятую за ночь кровать и уставилась в потолок. Можно было бы даже пережить то, что случилось между ней и братом. Пугало девушку другое – она чувствовала к Володе непреодолимое влечение. Вот во что переросло ее детское восхищение старшим братом! К своему стыду, Света поняла, что случилось это еще задолго до роковой ночи…
Погруженная в свои мысли, девушка краем уха услышала разговор в соседней комнате, где обитала Полина. Разговаривала она с Василием Александровичем. Несмотря на раннее время, оба уже встали. Дядя рассказывал Полине о какой-то общей знакомой, которая, очевидно, очень интересовала старшую сестру.
- Полиночка, я вчера кое-что узнал о Наденьке Разумовской. Заезжал в гости к капитану Лаврову, его жена была с ней знакома еще до революции, они впервые встретились в Венеции, когда у твоей подруги был медовый месяц…
- Дядюшка, так что с Надин?
- Представляешь, когда начался переворот, Разумовская оказалась одной из немногих везучих, кому удалось скрыться в Одессу. За месяц до октябрьских событий она отправила туда сына – погостить к родственникам. А за неделю до них, словно почувствовав, сорвалась туда сама. Недаром говорят, что материнское сердце – вещун! Но о дальнейшей их судьбе ничего неизвестно…
- Подожди, дядя. Какого сына? У Надьки детей не было.
- О нет, девочка моя! Как раз в 1914 году, месяцев через семь после суда, она родила сына и уехала в Петербург. Тогда же и война с немцами началась, она так за бывшего мужа волновалась!
- Бедная Надя… - прошептала Полина. – Значит, ей, уже беременной, пришлось со мной через все это пройти!

 » Глава 15. Часть 2

Мюнхен, 1918 год
После мирного договора с Россией патриотическое настроение немцев резко упало. Лучше бы продолжалась война – по крайней мере, у людей было за что бороться, во что верить! А теперь? Побежденная, истощенная Германия в результате Брестского мирного договора была лишена своих лучших угольных и рудных мест – Эльзаса и Рура, ее обложили огромными сепаратными платежами в пользу стран-победительниц… Неутешительная картина. И будущее страны тоже туманно...
Но страшнее было другое. Тысячи молодых немцев погибли в окопах, под пулями, в газовой атаке; сражение у города Вердена унесло больше всего жизней. Однако множество солдат выжило и вернулось на родину. К счастью? Конечно, да. Но руки, привыкшие держать оружие, а в случае необходимости – драться кулаками, не могли привыкнуть к мирной жизни.… По-хорошему, всех этих крепких ребят нужно было поставить к станку, отправить на фабрики и заводы, на шахты и рудники – поднимать ослабевшую Германию. Но эти парни не желали мирно жить и работать. Для чего мы воевали? – говорили они. Для чего сложили свои головы наши товарищи? Мы по-прежнему бедны. А сытые буржуа еще больше отрастили свои животы, пьют, гуляют и лапают наших девок. Это несправедливо!
И эти ребята, прошедшие огонь и воду, собирались в банды, доставали дешевое спиртное, нападали на дома богачей, грабили и убивали их, устраивали пьяные драки в городах, стерегли проезжающих на дорогах.… Уже было опасно появиться на улице.
Андерс Розенхауэр любил свою страну. В юности он проходил учебу в военном колледже в Гамбурге. В 1914 году он записался добровольцем. Андерсу сразу дали благодаря колледжу чин капитана. Мать со слезами проводила своего замечательного сына, после чего он прошел Францию, Россию, Бельгию, Южную Африку, участвовал в м сражении у Фолклендских островов, был сильно ранен в битве у города Мессии в Западной Фландрии, после чего ушел в отставку в чине майора. Все время, что он был на войне, молодого человека не покидало чувство, что он воюет против бывшей жены…
Он уже много лет не видел Надин. После нее, да и во время войны были другие женщины – разных сословий, возрастов, национальностей… Они не помогли ему забыть жену. Вернувшись с ранением домой, Андерс понял, что нужно уезжать из Германии самому и увозить мать. Еще задолго до войны он разместил свои капиталы в банках самой спокойной и стабильной страны – Америки, так что его состояние за время отсутствия не пострадало. Молодой человек купил дом в Новом Орлеане и мирно зажил с матерью.
Когда до Америки долетели вести о революции в Российской империи, он в первую очередь подумал о Надин. Его жена была графиней, скорее всего, ей пришлось плохо. Розенхауэр был готов забыть и простить все и принять бывшую жену. Но как и где ее теперь искать? И жива ли она? Андерс ругал себя за то, что бросил молодую женщину в беде. Тем более что после революции банк, куда он переводил ее содержание, был ликвидирован, и она, скорее всего, осталась без средств к существованию.
По Новому Орлеану уже ходили рассказы о волне эмиграции из России. Ошалевшие, оборванные русские бывшие дворяне и богачи с безумными глазами метались по портовым городам. Их путь был длинным: Одесса, потом – Константинополь, часть людей оставалась там, остальные пытались пробиться во Францию, Англию, Америку.… Где могла затеряться его Надин – одному Богу известно. Андерс решил направиться в Константинополь – именно там останавливались поначалу несчастные эмигранты. С его деньгами молодой человек мог получить в любом порту списки людей и найти жену.
Вскоре он выехал в Константинополь. Дорога заняла много времени, потом усталый Андерс целый день проспал в гостинице. Проснувшись, он погнал в порт и за крупную мзду получил списки…
- Так… Буква «Р». Розенхауэр, - бормотал он, стоя у причала и листая страницы. Голова болела от жары, дышать спертым воздухом было невозможно, мелкие буквы сливались в глазах, но он продолжал искать. – «Евгений Розенхауэр, четыре года, в сопровождении няни, прибыл из Ленинграда». Чушь какая-то! Может, однофамилец? Просто совпадение? Розенхауэр - редкая фамилия, даже в Германии она встречается всего два раза. Нужно проверить.
- Госпожа! – обратился он к полной женщине в чадре, подавшей ему списки. Где сейчас эти люди?
- Только подошел их теплоход. Видите – вон тот, белый, набитый битком?
Андерс с ужасом увидел, как на огромном теплоходе эмигранты сидят буквально друг у друга на головах.
- А как я могу найти нужного мне человека?
- Почти всех в порту кто-то встречает, и у них в руках таблички с именами. Так своего и найдете!
Эмигранты, оборванные и грязные, начали сходить на берег. Действительно, у всех были таблички, но вот фамилии «Розенхауэр» нигде не было видно. Андерс уже отчаялся – он чувствовал, что не просто так нашел он в списках этого ребенка с няней. Внезапно ему на глаза попалась пожилая исхудавшая женщина. За руку она держала крупного ребенка, завернутого в рваное одеяло. Присмотревшись, он узнал… Татьяну Львовну Разумовскую, ту самую тетушку Надин, которая мешала им увидеться во время их последней встречи.
- Тетушка! – Андерс бросился к ней. – Татьяна Львовна!
Женщина обернулась. Она узнала молодого человека, и возле ее глаз собрались морщинки от радостной улыбки.
- Андерс Фридрихович! Ты-то здесь какими судьбами?
Они обнялись. Андерс с ужасом ощутил как костлява и худа стала когда-то увесистая дама. Ребенок отошел в сторону и с интересом наблюдал за взрослыми.
- А вы что, стали няней? Кто этот ребенок?
Лицо тетушки приобрело загадочное выражение. Она подмигнула Розенхауэру.
- А ты посмотри внимательно…
Он присел на корточки, положил мальчику руки на плечи. На него смотрел маленький Андерс Розенхауэр, каким он видел себя на старых фотографиях. Дерзкие карие глаза, белозубая улыбка, крупный волевой подбородок. Ребенок засмущался и стал разглядывать проходящих людей.
- Теперь понял, милый? Это твой сын, твой и Надьки. То, что вы не смогли сделать, пока были женаты, после развода произошло само собой…
Андерс чувствовал, что сейчас заплачет. Его сын, плод его любви к жене! Такого подарка от Надин он не ожидал…
- Татьяна Львовна, а где же сама Надин? Почему не поехала с вами?
- Не получилось… Женьку она давно отправила в Одессу, и мы сели на этот теплоход. Я назвалась его няней и объявила, что родители ребенка погибли. А когда она сама приехала, в город пришли красные. Ей, конечно, можно достать разрешение на выезд за границу, но это будет сложно. У нас и денег таких нет…
- Тетушка, я хочу кушать, - прервал Женя речь взрослых. – Посмотри в мешке, может, у тебя сухарики остались?
Молодой немец пошатнулся, как будто его ударили, порывисто обнял тетушку, посадил сына к себе на плечо и повел их к своему автомобилю.
- Сейчас все будет, мой мальчик. И не сухарики, а конфеты, мороженое и все, что захочешь. А насчет Надин можете не волноваться, тетушка. С моими деньгами мы достанем ей разрешение хоть на небо…

* * * * * * * *
В течение двух недель Надин каждый день ходила в бывший Дом попечителей Одессы, куда приходили разрешения на выезд для эмигрантов. Она жила одной надеждой – что у тетушки получится достать денег и купить его. Но как? Татьяна Львовна с Женечкой сами еле уехали, старуху с ребенком никто особо держать не стал. А ее, молодую женщину графского рода?
Сейчас она, чтобы хоть как-то пережить это время, попросилась помогать кабатчику, который держал свое заведение на Виноградной улице. Тот охотно согласился взять красивую женщину. За мелкие монеты, кое-какую еду и крышу над головой она мыла посуду, кормила солдатню, убирала помещение. Каждое утро она просыпалась с надеждой – вдруг пришло разрешение? Но надежда эта постепенно угасала. Мало того – Надин уже была согласна на такую жизнь, какую вела сейчас. Главное – сыночка удалось спасти…
В понедельник она уже без всякой надежды пришла за разрешением. Простояла полдня в толпе измученных людей на жаре. Когда подошла ее очередь, молодая женщина словно очнулась и продиктовала свое имя.
- Разумовская… - по слогам произнес пожилой регистратор в окошке. – Так.… Вот. Разумовская Надежда Григорьевна. Заберите разрешение. Сегодня места есть только на прогулочном катере, он отходит последним, в полночь. Получите в соседнем окошке билет.
Надин показалось, что почва уходит у нее из-под ног. Свобода! Тетя все-таки достала деньги и выбила ей разрешение! Она уедет в Турцию, найдет тетушку и сына, а там… будь что будет. Главное - они будут вместе. Она и не помнила, как добралась до кабака – летела, словно на крыльях.… Поспать немного, поесть, вещи уже заранее собраны, этот скудный узелок она спрятала во дворе за розовым кустом. Покинуть кабак под весомым предлогов в десять вечера, добежать до порта – и вот она, свобода! Через неделю она в Константинополе!
Сбежать оказалось не так просто. Часов в восемь, когда хозяин позвал ее помогать, какой-то красный командир начал приставать к ней и требовал, чтобы Надин предоставили в его распоряжение. Сначала кабатчик отнекивался, потом отозвал свою помощницу.
- Ну не упрямься, девка, - прошептал он, положив руку ей на плечо. – Я и сам против того, чтобы бордель здесь устраивать, но иначе они мне все заведение разгромят. Выручай…
Надин решила действовать хитро. Она пококетничала с пьяным офицером, посидела у него на коленях, потом сказала, что ей срочно нужно отойти. Мужчина подумал, что девчонка отправилась прихорашиваться, и отпустил ее.
Во дворе Надин схватила узелок с вещами, завязала потуже ветхий черный платок на голове. Время у нее еще было…
Прогулочный катер покачивался на волнах, ждал пассажиров. Теперь Надин поняла, что такое «свободные места» - катер просто не был переполнен людьми, можно было путешествовать с относительным комфортом, а не на голове своего соседа. Именно так отправлялись тетушка и Женя – она видела, когда их провожала. Хотя о комфорте и удобстве эмигранты уже не думали.
Надин показала береговой охране пропуск. Солдат поставил в нем штамп. Это был пропуск на свободу, спасение от большевистских лап. Молодая женщина, пытаясь подавить улыбку, прошла на посадку.

* * * * * *
В течение этого месяца Андерс каждый день ходил в порт, проверял списки, встречал суда. Он измучился морально и физически. Татьяне Львовне и сыну он снял в гостинице отличный номер. Женя по малолетству спокойно воспринял то, что этот человек – его папа, обрадовался, что тот молод, красив и добр к нему. Но тетушка часто слышала, как паренек плачет и зовет маму по ночам…
- Тетушка, неужели ей не пришло разрешение? – сжимая ее руку, часто спрашивал молодой человек. – Я все сделал, но ни на одном из кораблей Нади нет.
- Бог поможет, милый, - шептала старушка, от души жалея его. Сама она за это время отъелась, отдохнула, глаза у нее блестели. Татьяна Львовна изменила свое сложившееся после развода молодых людей мнение об Андерсе в лучшую сторону. – Она обязательно приедет, только подожди немного…
И вот однажды в порту молодой немец, проверив списки, снова убедился, что Надин не прибыла.
- Сегодня произошла ошибка, - утешал его пожилой американец-регистратор, жалея Розенхауэра. Мы забыли зарегистрировать пассажиров прогулочного катера из Одессы. Их там сто пятьдесят человек. Встретьте его – вполне возможно, ваша жена там.
Андерс ждал до позднего вечера. Он страдал от жары, духоты и нервного напряжения, но решил держаться до конца. Что бы ни случилось, он должен дождаться любимую женщину.
Когда катер прибыл, молодой человек был на грани отчаяния. Прибывшие на нем эмигранты выглядели еще хуже предыдущих – несчастные, грязные, безумные люди, потерявшие человеческий облик. Они сходили на берег и тут же теряли свою решимость, подстегнутую страхом большевистской расправы, становились растерянными – вот он, берег турецкий; вот он, Константинополь, а что дальше-то? Никому вы здесь не нужны, нет у вас ни знакомых, ни денег, и некуда податься горемыкам…
Внезапно Андерсу в глаза бросилась высокая женская фигура с растрепавшимися светлыми волосами до пояса. Женщина, несмотря на жару, зябко куталась в черный платок и шла, опустив голову. Оглядевшись, она выпрямилась – истинно королевская осанка, жесткий блеск серых глаз, выражающих не растерянность и страх, как у других эмигрантов, а презрение ко всему происходящему здесь. Да, эта исхудавшая, бледная женщина, не потерявшая из-за невзгод достоинства и красоты, была его женой…
- Надин! – он рванулся к ней, расталкивая людей. – Надин, посмотри сюда!
Она обернулась, обожгла его взглядом. Надин меньше всего ожидала увидеть в константинопольском порту бывшего мужа. Значит, не забыл, приехал сюда искать ее, помочь…
Андерс добрался до нее, сжал в объятиях. От нее странно пахло – морем и копотью. Молодой человек смеялся и плакал, прижимая к себе вновь обретенное сокровище.
- Здравствуй, муж, прошептала Надин. – Я сразу подумала, что тут не обошлось без третьего лица – не смогла бы тетушка так быстро достать мне разрешение.
Она положила ему руки на плечи и внимательно взглянула в родное лицо.
- Повзрослел, возмужал… Ты простил меня, милый?
Розенхауэр долгое время не мог произнести ни слова, потом пришел в себя, взял жену под руку.
- Пойдем, Надин, что нам стоять в этой толкотне? Поедем… к нашему сыну!

 » Глава 16

Тобольск, 1918 год
Полина уже начинала понимать, что может прожить так всю свою жизнь. Она привыкла к северному климату, неустроенности быта, постоянным дракам с соседками из-за мягкого матраса, куска хлеба. Она приучилась курить папиросы, сплевывать сквозь зубы и грязно ругаться…
Письма от дяди приходили регулярно. В Петрограде свершилась революция. Сам Василий Александрович участвовал в Верденской мясорубке, чуть не лишился руки. Володя сейчас воюет в Польше. Светочка поступила на курсы медсестер. Их семью не трогают, даже помогают, так как дядя показал свою приверженность большевикам.
Полина не осуждала дядю. Все это казалось ей далеким и нереальным. Реальностью было то, что она лучшие годы проводит в этом Богом забытом месте – и привыкает! Через месяц ей исполнится 30 лет. Пока еще она помнит свой возраст. А самые старые поселенки, осужденные пожизненно, даже не могут сказать, сколько им лет…
Кое-что ее пугало. Во время драк с другими женщинами в ней просыпался инстинкт убийцы. Она понимала, что товарки не заслуживают той злости и сильных ударов, которые получали от нее. Полина понимала, что в ближайшее время ей надо убить кого-нибудь, чтобы успокоить инстинкт и расшалившиеся нервы. И она знала, кого…
Была в арестантском поселке женщина, которая особенно ненавидела Котову. Когда Полина приехала сюда, та уже два года отбывала свой срок. Она тоже была осуждена пожизненно…
Женщину звали Анастасия Мейер. В нормальной жизни она была дочерью немца-ювелира, жила в достатке, потом сошлась со студентом-анархистом и сожительствовала с ним пять лет. Тот сам бросил ее, чего девушка не выдержала и заколола любимого кухонным ножом, порезав все его тело. Соседи видели это. При задержании девица Мейер сопротивления не оказала.
Это была крупная красивая блондинка с тяжеловатыми немецкими чертами лица. Она обладала сильным характером и железной волей, умела убеждать, и арестантки сплотились вокруг нее, выполняли все ее приказы. Они нуждались в сильной руке.… Потом появилась Полина. Она не потянулась к Мейер, как это делали остальные новенькие, просто отсоединилась ото всех и была сама по себе. Такое поведение вызвало негативную реакцию, на которую девушка не обращала внимания. Потом женщины заинтересовались, стали расспрашивать ее и жизни; Котова особенно не таилась. Политических в поселениях уважали, а то, что она потеряла дочь и мужа, вызвало у загрубевших сердцем арестанток слезы и горячее сочувствие. Так Полина, не прилагая никаких усилий, стала новым лидером среди арестанток. Правда, до этого ей частенько приходилось с кулаками отстаивать свое место под солнцем…
Анастасия Мейер не могла простить такого. Она все время подстерегала новенькую в самых неожиданных местах, пыталась украдкой ударить, оскорбить, украсть что-то. У нее было явное превосходство в весе и силе, и в открытой драке Полине пришлось бы туго. Но она не шла на конфликт. Котова знала, что ее пробудившаяся агрессия и садизм поборют любую физическую силу. Не смог же когда-то справиться молодой здоровый моряк Россман с хрупкой 20-летней своей любовницей, почему и лишился жизни.
Однако Полине требовалась разрядка. И сейчас, темной зимней ночью, когда женщины крепко спали в своих бараках после тяжелой работы на руднике, она готовилась к последнему шагу. Барак, где жила Мейер с двумя соседками, находился совсем рядом. Полина тихо встала, накинула телогрейку. В карманах уже лежало все необходимое. Оставалась хитростью выманить немку…
Это Полине удалось легко. Она постучалась, зная, что откроет именно Мейер – у той был очень чуткий сон.
- Чего тебя принесло в такую темень, Котова? – злобно прошептала женщина.
- Настенька, поговорить с тобой хочу. Не могу я так – ты все зуб на меня точишь, а мне это как нож в сердце! Выйди, поговорим.
Мейер усмехнулась. Эта девчонка – слабачка, сразу видно было! Испугалась! Теперь пришла подлизываться! Что же, если Котова присоединится к ней, будет ей валенки чистить, как это делают остальные, пожалуй, она ее и не тронет!
Женщина вышла из барака. Полина взяла ее под руку.
- Отойдем подальше от бараков, а то охрана заметит!
Полина увела немку к самому лесу.
- Так что ты хотела сказать, Котова? Говори быстрее - и пошли спать.
- Сейчас, красавушка, Настенька, дай с мыслями собраться…
Неожиданно Анастасия почувствовала в боку острую боль. Нож, который Полина украла на кухне, порвал телогрейку и вонзился под грудью. Пораженная немка хотела закричать, но Полина повалила ее на снег, заткнула рот.
- Все, падла, молись своему немецкому богу.
Следующий удар Котова нанесла противнице в бедро. Та тихо выла и ничего не могла поделать – она слабела от потери крови… Тем временем мучительница начала ее раздевать – стащила телогрейку, платье, валенки, исподнее… Теперь немка лежала на снегу совсем голая, дрожа от холода. Полина внимательно оглядела ее, оценила огромную грудь, круглый живот, большие мягкие бедра, залитые кровью, молочно белую кожу…
- Хороша, ничего не скажешь. Похожа на мою подругу – та тоже такая пышная, мужики все вешались. Жалко тебя… а что делать?
Полина наносила ножом удар за ударом, но не сильно, а так, чтобы немка не теряла сознания. Белый снег уже обагрился кровью.
- А знаешь, надоело мне это. Оставлю тебя здесь.… Доползешь – живая будешь. Нет – что же, царствие небесное. Как тебе это?
Мейер закивала. Она-то знала, что ее силы хватит добраться до бараков. А там держись, Котова!
Полина схватила ослабевшую немку под руки и потащила ее по снегу вглубь леса. Поняв коварный замысел Котовой, Мейер в бессильной злобе застонала. Убийца может оставить ее в чащобе, откуда еще никто живым не возвращался…
Котова потеряла счет времени – так долго она тащила по снегу тяжелое окровавленное тело. Когда она поняла, что в этом месте немку уже никто не найдет, остановилась и аккуратно положила ее прямо в сугроб
- Вот и все, моя милая, - засмеялась она. – Здесь тебя только медведь да волк найдут, а они нынче зимой голодные. Так что попробуй вернуться, если сможешь!
Полина развернулась и пошла назад по следам, оставленным телом немки и ее собственными следами.
- Убей меня! – крикнула ей вслед немка. – Не оставляй мучиться, будь человеком! Убей!
Но Полина по-прежнему только смеялась…
На следующее утро женщин снова погнали на рудник, и никто за целый день не обратил внимания, что среди них отсутствует немка. Вечером, когда они вернулись в столовую на ужин, Полине велели после еды прийти к начальнику конвоя…
-«Вот и все, - прошептала Полина. – Закончатся мои мучения. А то я со временем всех поселенок поубиваю…»
Однако вызвали ее для другого. Начальник протянул ей свернутую в трубочку бумагу.
- Читай, Котова. Ну, что стоишь как солдат? Дуреха! Ты амнистирована. В связи со сменой власти твое преступление таковым не считается, реабилитация у тебя. Вот приказ об амнистии. Можешь телеграфировать родным – пусть встречают!
На следующий день Полина уже ехала на вокзал. Ветер свободы свистел в ушах, чем дальше она уезжала от Тобольска – тем сильнее…

 » Глава 17

Петербург, год 1918
Младшие Котовы полюбили друг друга.
Они поняли это практически одновременно: Света – слушая курс о пулевых ранениях, представила, что брата могут ранить на войне, чуть не заплакала, отпросилась с занятий. Володя – когда увидел одного из офицеров, к которому в часть приехала жена, посмотрел на их счастливые объятия и поцелуи… Он тоже сказался больным и написал заявление на однодневный отпуск.
Первым домой приехал Володя. Дом был пуст – дядю отправили в Витебск, он уехал с женой; Андрей, Ольга и ее муж Михаил поехали в госпиталь – они всегда возили для раненых солдат еду и одежду; Полина тоже куда-то уехала. Он побродил по пустому дому и ушел в свою комнату – спать. Света сразу почувствовала, что он здесь, и взлетела к нему на второй этаж…
- Милый, - проговорила она, раскрыв дверь в его комнату. – Я люблю тебя. Я так больше не могу…
- Я тебя тоже люблю, Светка, - брат обнял ее. – Так не должно быть, но я люблю тебя…
- Что же нам делать, Володенька?
Молодой офицер задумался.
- Мы должны бежать! Здесь нам не дадут жить спокойно. Пусть нас проклянет дядя и вся родня, пусть в части меня назовут дезертиром – я откажусь от всего ради тебя. А ты согласна все бросить и бежать?
- Согласна… Но куда нам деваться?
- Можем поехать в Клин. Там живет мой друг, отставной капитан. Тебя он не знает, скажу, что ты моя жена.… У него большой дом в деревне недалеко от Клина, поможет нам первое время…
Чемоданы были собраны быстро – молодые влюбленные стыдились брать то, что дарили им родные, поэтому чемоданы оказались совсем небольшими. Света уезжала из родного дома с надеждой на светлое будущее, а Володя, сам не зная того, покидал человека, которого считал родным отцом и который исковеркал его жизнь, заставив влюбиться в собственную сестру.
На тумбочке, рядом с телефонным аппаратом, семью Котовых ждала короткая записка:
«Дорогие дядя, тетушка, Ольга, Андрей, Миша и Полина! Не ищите нас. Мы любим друг друга и не хотим позорить вас своей любовью. Не ищите нас, даст Бог – свидимся. Светлана и Владимир»…

* * * * * *
Тем временем Полина тоже решала свои дела. Она приехала в город и направилась именно к тому городскому саду, где встретила мальчика с котом. Женщина понимала, что не сможет спать спокойно, пока не выяснит, кто этот ребенок…
Уже темнело. Мальчика она увидела сразу. Он уже собирался домой – взял кота на руки и шел к трамвайной остановке.
- Привет, Саша. Помнишь меня? – подскочила к нему Полина.
- Конечно, помню, тетя. Вы пришли ко мне?
- Нет, вот случайно тебя увидела. Ты не скажешь мне, как найти Коммунальную улицу?
- Так я там и живу! Поехали со мной, тетя.
Коммунальный переулок находился на окраине города. Он был тесным и грязным – в основном тут жили простые рабочие.
- Вот мой дом, - показал мальчик.
Полине нужно было срочно попасть туда, но как? Внезапно она согнулась и схватилась за живот.
- Как больно, Сашенька…
- Тетя, что с вами? Пойдемте к нам, у меня папа в больнице работает. Он вам поможет!
Дверь открыл высокий мужчина лет тридцати пяти. Комната выглядела бедно, но чисто…
- Сынок, вернулся! А кто это с тобой?
- Папа, тете стало плохо на улице, помоги ей!
- Сейчас посмотрим…- мужчина был спокоен как настоящий врач. – Беги пока на кухню. Что у вас болит, девушка? обратился он к Полине.
Она растерялась и посмотрела на отца мальчика. Тот внимательно разглядывал незнакомку – рыжие кудрявые волосы, ярко-синие печальные глаза… Что-то в ней было знакомое. Когда же он увидел маленькую крестообразную родинку у нее на руке, то тут же перенесся мысленно на тринадцать лет назад, в кабинет доктора Данилова…
- Ты! – охнул он. – Зачем ты явилась? Как узнала? Столько лет прошло!
- О чем вы? – изумилась Полина.
- Ты не могла узнать, доктор дал столько наркоза… - мужчина схватился за голову. – Что, дрянь? За сыном явилась? Не отдам я тебе Сашеньку!
Полина не сводила с него изумленных глаз. Неужели ее догадка подтверждается…
- То, что мальчик остался с живым после всех ваших издевательств – это чудо. Я еле спас его. Ты его произвела на свет, не желая его! Какая ты после этого мать?
- Отдайте мне сына… - без сил опускаясь на стул, прошептала женщина.
- Какого сына? Ты хотела убить бедняжку. Да о чем мне с тобой говорить, убийца? Вон из моего дома! Вон! И не показывайся больше! – он сорвался на крик и буквально вытолкнул Полину за дверь.
- Папа, ты что так кричал? – спросил его прибежавший на крик сын. – А где тетя?
- Это плохая тетя, Сашенька, - Литвинов прижал Сашу к себе. – Никогда не вспоминай про нее…
А Полина бежала бегом – подальше от прошлого, от своих грехов, от чудом выжившего сына, от его ясных глаз.
- Ничего, - шептала она. – Я докажу, что это мой сын… Я заберу его. Сашенька, милый мой! Ты выжил, чтобы помочь мне пережить все это. Я сделаю все, но ты будешь со мной, со своей матерью!
В ее голове крутились разные мысли, события последних лет… Внезапно женщина осознала, что она – снова молоденькая гимназистка Полина Котова и спешит на свидание к Александру Россману.
- И почему по всему городу красные флаги?- безумно захохотала она. – Понавешали тут. Где лейтенанты? Где «Мадам Клико»?
Прохожие изумленно оглядывались на сумасшедшую женщину, которая напевала французский романс и кружилась.
- Ох, да это же Полина Котова, Василия Александровича племянница, - прозвучал среди говора толпы изумленный женский голос. – У нас дома рядом. Что же ты так, милая? Неожиданно на тебя муть нашла? Пойдем, пойдем, домой тебя отведу.
Поздно вечером соседка-учительница привела к генералу Котову хихикающую, блестящую безумными глазами племянницу.
- Дядечка, - пропела Полина, - я была умницей. У меня одни отличные оценки. Ты сводишь меня в театр в пятницу? А то из гимназии все разъезжаются, мне так скучно!
-Увидела ее в Коммунальном переулке. Сначала подумала – блаженная какая, потом пригляделась – а это наша Полиночка. Вот так-то, Василий Александрович! Люди годами с ума сходят, мучаются, а на вашу девочку помешательство внезапно нашло… И почему это с ней случилось?
Котов уже прочитал записку младших племянников и был убит горем. Увидев Полину, он уронил голову на руки и беззвучно заплакал.
Так Полина не выдержала груза собственных грехов и тихо сошла с ума…

 » Эпилог

Россия, 1928 год
Тогда, десять лет назад, убитый двойным горем Василий Александрович отправил безумную племянницу в тихое место, где о ней никто бы не узнал – в психиатрическую лечебницу в Калининской области, в село Бурашево. Бедняга окончательно сошла с ума – твердила про какого-то убитого любовника, , про Надин Разумовскую, про московских налетчиков, про сына Сашеньку и поганую немку Мейер, смеялась как безумная, пела романсы, которые нынче были уже запрещены…. У семьи волосы дыбом вставали от ее бреда.
В больнице за Полиной поставили ухаживать медсестру Ирину Лемешеву. Это была тихая, улыбчивая черноглазая женщина лет двадцати пяти. Услышав фамилию новой пациентки, она вскрикнула…
- Полина Котова? Быть того не может!
Однако, войдя в палату к сумасшедшей, она убедилась в своих подозрениях. Прошлое посетило ее, отдав в ее руки сестру бывшего возлюбленного.
- Полина, вы помните меня? – спрашивала медсестра. Пациентка в ответ лишь улыбалась, хихикала и напевала себе под нос. – Я Ирена Даннер. Господи, как вы до такого дошли?
Да, это была наша старая знакомая Ирена Даннер, молодая ленинградская актриса. В своей ссылке она не растерялась; брат комдива Полесского устроил ее медсестрой в больницу. Через какое-то время она вышла замуж за колхозника Василия Лемешева, родила ему двоих детей и зажила счастливой, спокойной жизнью, полной труда и семейных забот. Никто больше не преследовал ее за национальность – в Бурашеве жили добрые, милые люди, они не лезли в дела соседей…
Василий Александрович Котов, когда понял, что исковеркал жизнь своим племянникам, после отправки Полины в Бурашевскую психиатрическую лечебницу начал сильно пить. Его тихонько отправили в отставку, делая снисхождение к чинам и сражениям, в которых участвовал славный боевой офицер. Он мучился еще год, потом не выдержал и пустил себе пулю в лоб. Его верная жена Наталья умерла от горя и слез вскоре после его самоубийства.
Молодые Котовы со временем получили в городе квартиру. Знакомые и друзья в Клину считают их мужем и женой, милой и уважаемой семейной парой. У Светы и Володи через год после побега родилась дочь – умная, здоровая, но очень некрасивая. В этом году Марии Владимировне Котовой исполнилось девять лет.…С годами они поняли, что девочка такой и останется, все-таки их счастье было против и природы, и людских законов. Но они любят ее всей душой и все делают для ее счастья. Володя работает теперь на ремзаводе, Света преподает в медицинском колледже. Они наконец-то устроились. Молодые люди проживут трудную, полную лишений и проблем, но интересную и счастливую жизнь, полную любви и событий, и так никогда и не узнают, кто подтолкнул их к этому опасному шагу, перевернувшему с ног на голову их судьбы…
Остальных Котовых после самоубийства дяди раскидало по всему свету. Ольга с Михаилом были арестованы как враги народа, по лживому доносу недругов, сейчас они где-то на севере. Андрей женился на дочке партийного секретаря, у него все хорошо, по-прежнему живет в Ленинграде, теперь на хлебах у состоятельного тестя…
Полина Котова доживет до почтенного возраста. Она умрет в той же больнице, которую не уничтожат ни время, ни войны. Жизнь уйдет из нее во сне, Полине будет к тому времени восемьдесят лет. Всю жизнь на ее лице будет мало морщин, глаза будут удивлять молодым сиянием – она ведь осталась в том времени, когда была молоденькой красавицей-гимназисткой, и не вспомнит больше ничего, кроме роскошной жизни, которую вела с Николаем Огурцовым! Полина каждый раз будет переживать все заново. Бедняжка оказалась никому не нужной, кроме Ирины Лемешевой, которая в память о бывшем возлюбленном не оставит ее своими заботами. Но наша героиня переживет и Ирину…
Мимо Полины пройдет Вторая мировая война, массовые репрессии, много интересных и печальных событий. Но она до конца жизни так и будет находиться в своих страшных, прекрасных грезах…

Конец. 22.12.2006