Безбрежные воды

На крышах города не счесть зеркальных лун,
Сиянье тысяч солнц за стенами его укрыто…
Халед Хоссейни "Тысяча сияющих солнц".

Сколько мы уже в пути? Сколько раз солнце утонуло в небесных чертогах? Два, три? Я сбилась со счета.
Каждый раз, когда я выбираюсь на палубу, рыжий кот пытается меня сцапать и съесть. Может напугать его как следует? Зарычать как лев? Но не в мышиной же шкуре… Писка мыши он не испугается. – Смотрю на хозяина, который завернувшись в плащ спит на койке. Но спит ли он? Его тело пожирает безумный огонь, я чувствую его опаляющий жар. Все чувствуют.
Девчонка-оборванка, одна из бедняков, приносит ему воду, омывает его лоб, что-то тихо шепчет. Она так нежна. Боится, что он умрет, что он смертельно болен. А я? Я не боюсь. Он сильный, я дышу его энергией, она пульсирует и рвется наружу. Он выживет, но пока он слаб – слаба я. Пока он слаб, я почти свободна. Странное чувство.
Мне скучно, но тут, на корабле занять себя нечем. Я уже прослушала все корабельные сплетни, и даже то, что кэп, оказывается, крутит шашни с одной миловидной леди, что сейчас щебечет с подругами в каюте с бархатными покрывалами, и команда этому конечно не рада. Если будет бунт – хозяина могут прикончить в пылу сражения, а это мне совсем не на руку. Ведь для начала он должен меня отпустить, а потом… А потом может умереть любым способом, которым пожелает.
Несколько раз кок пытается прижучить меня своим большим сапогом, но я ловка, как никогда, и, тиснув со стола прекраснейший виноград, бегу прочь. Виноград здесь в дефиците, и мне он в принципе не особо нужен, но этот вкус и аромат будят во мне что-то давно забытое. Его частицы в моих руках распадаются на фиолетовые кристаллы. Они сверкают ярче тысячи солнц.
Вечерами я наблюдаю с палубы, как за облака скрывается великое солнце и свет его затухает в глубинах неспокойного неба, конечно, только когда кота нет поблизости. Небо так великолепно – его сливочно-голубые, созданные из воды, света и воздуха, пушистые массы так и манят за собой. Кэп считает, что мы доберемся без приключений. А жаль.
Несколько дней хозяин не встает, кажется, даже не открывает глаз. Иногда с его губ срывается стон, но он такой тихий, что слышу его только я. Я чувствую, как его легкие сжимаются в тугой комок, а затем инфекция ползет вверх, душит его. Скидывая шкуру мыши, я образую на коже своего господина древнюю печать. Проникая в его тело, вертясь в водовороте кровавых клеток, я наконец замечаю заражение. Механически, воссоздавая здоровые клетки, я восстанавливаю структуру. Все должно быть идеально, каждая мелочь. Когда легкое свободно пропускает частицы воздуха, я осторожно покидаю его. Мышь, снова мышь.
Девчонка вливает Господину в рот какой-то скверно-пахнущий отвар. Травы, травы… Белые мелкие шаровидные цветочки с тремя желтыми тычинками, и кто бы знал что такое миловидное создание природы может источать такой зловонный аромат. Это Медовица Серебрянная – говорят, что она спасает от всего. Панацея, не иначе. Еще, что там еще? Я вглядываюсь в разлетающиеся капли. Чистая родниковая вода и еще немного глубинной морской соли. А девчонка по-своему богата, раз в руках ее такой напиток. Дыхание Хозяина становится ровным, а потому я спокойна.
На полу довольно прохладно, хоть некоторые бедствующие и сидят на нем, некоторые даже спят на голых досках, но я промерзать до мозга костей не готова, а посему, юркнув в полы плаща своего господина, удовлетворенно потягиваюсь и, положив лапку под голову, закрываю глаза.
Джиннам нужен отдых, чтобы окунуться в мир несуществующих иллюзий… Сейчас я чувствую себя почти свободной. Почти.
Мысли мои устремляются к жарким пескам, к ароматам пряных специй и диковинным узорам на тончайших тканях. Мечты. Они всегда глупы, и глуп тот, кто доверяет им. Я глупа. Они заводят мою жаждущую свободы душу в непроходимую чащу будущего великолепия. Яркими красками Амира сверкает мое подсознание, но за ним всегда стоит реальность, цвет которой темнеет с каждым прожитым столетием.
Из блаженной дремы меня вырывают громкие вопли и тряска. Пол ходит ходуном. Гроза вперемешку с дождем. Буря, ураган! Битва стихий! Я открываю глаза, наслаждаясь всеобщей паникой. Добравшись до палубы, я чувствую себя в сто крат счастливее.
- Бр-р-р, пристегните ремни, качка обещает скрутить ваши внутренности в три морских узла. – Я с упоением качаюсь из стороны в сторону, цепляясь за деревянную корму корабля.
Людишки прячутся в каюты, и только капитан и дружная команда отчаянно сражаются со стихией.
Суровый ветер рвет паруса, кидает в стороны наш огромный корабль словно щепку, а на палубу льется чистейшая вода.
Я ликую, небесная стихия всегда прельщала меня. Там, на вышине нет их, алчных созданий, желающих груды золота и полмира в придачу. Нет, конечно, там живут другие существа, и, быть может, еще более ужасные, чем эти, но мне еще не доводилось встречаться с ними. И по законам природы, я считаю их намного более разумными, чем тех с кем нахожусь сейчас.
Но угрюмые черные облака вскоре отстают от нашего корабля, и вот уже рвутся обогреть страдальцев лучи полуденного солнца. Смотрю вниз – а там разливается и шелестит еще одна стихия.
Я врываюсь в хаос мыслей своего Господина.
- Могу я? –Тихий шепот в его голове. Я рисую ему синие волны, морское дно и тысячи разноцветных рыб.
- Иди. – Я не ослышалась? Будем считать, что нет.
Я падаю в морскую бездну со скоростью света, мои конечности расслабляются и я, окутанная прохладной негой, закрываю глаза.
Формы мои меняются, малютка мышь уже несколько минут с удивлением смотрит с борта корабля, силясь понять, каким образом попала сюда. Но ее слабенький разум воспроизводит только пустоту. Она всего лишь мышь. Всего лишь тело. Мириады частиц. Я могу их разобрать, словно игрушку. Могу заставить сердце замолкнуть навеки. Но… Она всего лишь мышь.
Мы плывем все дальше на север, я чувствую, как температура воздуха меняется с каждой пройденной милей. Совсем скоро мой рай закроет свои врата.
Через несколько дней Господин, наконец, приходит в себя. Девчонка все еще ухаживает за ним, ее руки с особой нежностью ложатся на его горящий лоб. Он слишком слаб, чтобы отказать ей, я наблюдаю за ним со стороны, врастая в промозглые стены нашего судна. Мы скоро прибудем в порт, но в какой? Что ждет нас там, в этих суровых краях? Зачем Господин променял жаркий зной на обжигающий холод? Одни вопросы. Пока он слаб, ответов мне не видать.
Мыслями я вновь тянусь к покинутому Амиру. Иллюзии, я стала слишком часто видеть призрачное прошлое. Кое-что стерлось из памяти, словно вырвали части сознания, все обрывчатое. Но быть может это и не воспоминания вовсе? А мечты?
- Маха. – Мой голос тих, словно шелест листвы.
Уже не малыш. Мужчина. – Я, как будто со стороны вижу себя, как соленая жидкость срывается с ресниц и, упав на горячие камни, шипит и растворяется в воздухе.
- Рай. – Звук его голоса заставляет меня дрожать от внутреннего восторга. Мой принц.
Я боюсь, что увижу в его глазах ярость, что была много лет назад, но ее нет. Нет? Или мне хочется в это верить? Или я создала его таким в своей голове?
Он вдруг раскрывает объятия, и я чувствую сильные руки на теле. Стальная хватка. Я перестаю дышать, закрываю глаза и проваливаюсь в бездну сотканную из собственных фантазий.
Но…
Сталь у моего сердца, вернее у того, что осталось. Он этого хотел, да, но боли я не чувствую. Физической, по крайней мере. Он забыл, что джина не убить кинжалом. Он забыл… Он стал так похож на своего отца в моих снах.
Я открываю глаза и встречаюсь с его взглядом. Слезы? О Санва, научи его убивать врагов без сожалений.
- Это слабость, мой мальчик. – Я ловлю его слезу в ладонь. Она теплая. Я дышу ей, им. Он мое море, мой соленый океан непролитых слез.
Второй рукой я вырываю кинжал из своего тела. – Джинн бессмертен, пока на нем оковы рабства. – Это приговор. Для нас обоих.
- Я найду тебя, когда ты освободишься от них. Я и только я должен сделать это. – Но сможет ли смертный? А впрочем, для веры нет края.
- Да, одному лишь тебе позволю. – Вкладываю в его дрожащие руки сверкающий клинок. – Я дождусь тебя, Маха.
- Обещай мне.
- Я обещаю.

»» 28.05.15 22:49 ОСТРОВ ЮГА. Амир

Слышно, как волны бьются о борт корабля. Массивное судно резво раскачивается из стороны в сторону, преодолевая суровые волны. Слышно, как скрипит влажное дерево. Слышен чей-то топот, чьи-то громкие голоса. Смех Летти, на который я реагирую всем своим существом. Она здесь. Здесь!
Но здесь это где?
Где?

- Терпи, ты обязательно поправишься…
Летти? Да, она действительно здесь, сидит рядом со мной и зачем-то протирает мне лоб ледяной тряпкой. Вот-вот кожа коснется моей.
- Нет, не трогай, – мне кажется, я это выкрикнул, но слова прозвучали словно эхо, словно их и не было.
Я даже попытался перехватить ее руку, но почему-то не смог.
- Все хорошо, успокойся, я о тебе позабочусь, - говорит она мне каким-то далеким-далеким голосом.
- Летти!? Нет, стой, не уходи!

- Вот ты где!
Я нахожу Летти в своей каюте. Она резко поворачивается на мой колос, что-то быстро пряча за спину.
- Лекс! Что ты здесь делаешь? Ты же должен быть на палубе.
- Вообще-то, это моя каюта, - напоминаю наглой девчонке, которая быстро оказывается в моих объятьях. - И что у нас тут?
Обнимая, я тянусь к ее рукам, в которых явно что-то есть.
- Нет! – выкрикивает она. – Лекс, так не честно, это должен был быть сюрприз.
Мои пальцы сползают с ее кожи на твердый резной материал. Это рукоятка какого-то холодного оружия, которое я, повинуясь любопытству, достаю из-за девичьей спины. И сразу же перестаю верить своим глазам. В моих руках «Клык Морского Льва», один из самый красивых, самых острый и самых смертоносных клинков. Я видел такой всего однажды. Говорят, что таких всего дюжина. Они раскиданы по всем Островам, но созданы где-то в недрах Безбрежных вод по приказу самого О’Шьена. Предания гласят, что каждая жертва, убитая или раненная этим клинком, приносится в дар Великому богу. За это О’Шьен наделяет обладателя Клыка еще большей силой и ловкостью в бою. И это был ее подарок. Мне.
- С днем рождения, моя любовь, - добавляет Летти, целуя меня в застывшие от изумления губы.

Очнувшись и только раскрыв глаза, я принимаю сидячее положение. Видно зря, потому что перед глазами все плывет и без этого. Летти вскрикивает и отскакивает от меня.
- Летти, нет! Подожди…
Я тяну к ней руку, но в ответ слышу странное слово:
- Ау-ра.
- Что?
- Меня зовут Ау-ра.
Это имя. Той, которая совсем не Летти. Теперь я вижу это так четко, что ощущается боль в глазах. Сознание играет со мной злые шутки. Вот только что Летти была рядом со мной, а теперь ее нет.
Нет…
- Наконец тебе стало лучше, - говорит девушка, даря мне свою улыбку.
- Лучше? Я был болен? - удивляюсь, пытаясь вспомнить то последнее, что есть в памяти.
Вот я сижу в кабаке и ем жирную утку, запивая крепким элем. Рядом со мной витает красивая дева. Точно! У меня завелся Джинн. Мы идем с ней в порт. Зачем? Ах да, я решил отправиться в Амир, когда понял, что слишком мало знаю о Джинах. Что потом?
- Да, у тебя был сильный жар, ты бредил. Я несколько суток протирала тебя холодной водой и поила отваром моем бабушки.
- У меня? Несколько суток?
Не перестаю удивляться, плохо помня, когда со мной такое было в последний раз. А еще я по пояс раздет, почти гол, и представляю угрозу. Как вообще эта девушка смогла за мной ухаживать и не обжечься болью? Вдруг Ау-ра тянется рукой к моему лбу, кожей к коже, как ни в чем не бывало, словно не в первый раз.
- Да, но похоже все наконец-то прошло.
- Стой! – предупреждаю ее, чтобы не касалась. – Не надо.
Ее рука замирает в воздухе.
- Все хорошо. Я просто хочу проверить, действительно ли спала температура.
По привычке, чтобы уберечь, я хватаю ее руку, стискивая пальцами вокруг запястья. Но слишком поздно замечаю, что на мне нет перчаток - кто-то посмел их снять. Глаза Ау-ры округляются, и ее крик острой, всепоглощающей боли заполняет маленькую каюту.


- О чем думаешь, Хозяин? – спрашивает меня мой джинн.
Мы стоим на палубе, у бортика, невидимые ни для одной души – Райхана постаралась скрыть меня, убийцу невинной, от посторонних глаз. Я смотрю в безбрежную даль, но мыслями слишком далек от родного моря, а рука то и дело нервно сжимает рукоять Клыка. Думаю о последней своей жертве, об Ау-ре, которая сейчас покоится на морском дне. Жаль, что я отплатил за ее доброту и заботу такой смертельной монетой. Она не заслужила этого. Но одна загадка до сих пор не дает мне покоя.
- Думаю о том, как так получилось, что Ау-ра смогла меня касаться, пока я был без сознания.
- И правда странно, - говорит Райхана, кладя голову на мое плечо. Ее пышные волосы сразу начинают щекотать мою щеку. Это раздражает – слишком непривычно, слишком… приятно. Рефлекторно дергаю плечом, чтобы сбросить. Тогда девушка оказывается с другой стороны от меня. – Хотя есть одна догадка.
Она говорит это так, будто не просто догадывается, а точно знает, о чем говорит.
- Какая?
- Твое проклятье, не проклятье вовсе, а дар, которым ты попросту не умеешь пользоваться.
- Что!? Это как?
Но она уже меня не слышит. Ее взор полностью обращен на едва виднеющийся берег Амира. И кажется, будто эти красивые глаза полны тех эмоций, которые сложно представить у джинна. Разве они способны что-то чувствовать?
_________________

Отдышались? Продолжим.
Ох и маятное это дело, скажу вам драгоценные, - выбирать имя. Тем более себе. Тем паче, когда момент для знакомства настолько подходящий, что дай Боги памяти самому вспомнить, как там меня нарекли в года столь далекие, что и от ночи текущей и от прискорбной даты рождения почти равноотстоящие. А вы чего хотели? Это в нормальных семьях отпрыскам имена дают порой и до появления сосунка, а когда верещащий кулек мокрых пеленок находят под дверьми не самого благочестивого заведения с ордой нереализованных на материнском поприще кокоток, то с имянаречением вынужденно приходится задержаться. Лет на пяток. Да и слушок, что в нашем падком на рукотворные чудеса мирке некоторым несознательным личностям лучше ключи от души своей без капкана на привязи лучше не выдавать, тоже свербежом отдавал в затылке. Нет, я не трус, но.. Вы посмотрите, что вытворяет эта негодница, получившая полную власть над телом и подумайте если есть чем, а я посмотрю на результат. Наверное. Может быть.
- Не забивай себе голову глупостями, красивая, - отвечаю, в нос холодный девчонку глазастую целуя. Ее злость щекочущими пузырьками ноздри захлестывает, в уши шелестом чешуек вливается, в глотке пересохшей скребется. Будто ее злость мою ищет, да вот-вот найдет. А как найдет, то соберу ладонями ее кудри встрепанные, намотаю наново на кулак, да оторву эту голову напрочь с шеи тоненькой, до каждой жилочки прозрачной. Это если она, конечно, в кальмару не обернется, - Не надо тебе этого, - говорю и вижу, как гаснет, меркнет свет ее ожерелья, как подступает мгла к ее коже бледной, как оплывают контуры ее лица. Не потому что она меняется, потому что я слепну. В плату за крапленые кости, завернутые предками в мокрые младенческие пеленки. - Не хочется тебе этого знать. Не думай - люби меня, - прошу ее, да так прошу, что и самому на просьбу свою ответить хочется, - Или убей.
Ты же уже догадалась, осьминога моя ненаглядная? Другая ты и я другой, но в сумме, а то же самое.
Темнота возвращает все на свои места. Когда ничто не отвлекает, когда ощущения превыше всего, а слух обманывается дыханием и далеким шелестом волн, будто нас только что смыло с палубы, и надо мной все та же белопенная бездна, а вокруг слишком тяжелая невесомость. Шанс начать все с начала. Вот только пол под лопатками мешает. И я переворачиваюсь, увлекая русалку за собой, подминая ее под себя. Хватит, наигрались во вседозволенность, пора и…
Честь скользит между нами, режет гранями обоих. Пора рубить узлы.
_________________

От ЦО в сторону Греха и Порока

Изнанка мира была настолько ошеломляющей, что к ней нельзя было привыкнуть, как к натруженной в долгих переездах верхом спине или отсутствию мягкой постели. Я впитывала все, что видела, словно была ребенком, который впервые ступил на землю и пошел сам. Вид из дворцов открывался на остров совсем иным. Настоящая жизнь была острой, как двухстороннее лезвие. Стоит только протянуть руку и уже порезался. Сделал неверный шаг и оступился. Это вам не Зеленые Холмы и вовсе не белокаменная столица. И этот путь можно было пройти, только выйдя за пределы безопасного круга и роскоши, которые всегда окружала меня. Рядом не было никого, кто мог бы меня подержать или ободрить. Никто не заботился обо мне и не прислуживал. Все мои попытки как-то изменить в этом отношении Боншека изначально были обречены на провал. Он был сам по себе, а я сама по себе. Никто из нас не обсуждал цели нашего путешествия или дальнейшие планы. Никто не жаловался и не просил об уступках. Боншек, потому что просто он таким был и все происходящее вроде как не сильно доставляло ему дискомфорт. А я, потому что никогда бы не призналась в том, что мне плохо. Усталость сбивала меня с ног. Все, о чем я могла мечтать, наконец, взойдя на палубу самого обычного корабельного суденышка, это горячая вода, но и тут меня ожидало жесткое разочарование. Впрочем, кажется, до Боншека, наконец-таки, дошло, что в его спутницах августейшая особа и он распорядился, чтобы в нашу каюту, если так можно было назвать этот ящик, куда нас запихнули, принесли еды, а позднее и такую долгожданную для меня лохань с водой. Холодная! Проклиная все на свете, переборов отвращение и возопившую гордыню, я привела себя в более или менее божеский вид, а потом принялась разбирать почту. Новости были неутешительными. Алия так негодовала, что поклялась продолжить путешествие и нагнать меня уже на острове, куда мы направлялись. Подготовка к совету, бал, мелкие козни дворцового окружения и необычные новости относительно происходящего в самом сердце королевского замка. Впрочем, сплетни меня никогда не интересовали. Ничто не интересовало меня, кроме того, что не нужно было быть пророком, чтобы понять чем чревата возможная женитьба правителя для моей едва ли упрочнившейся власти. Власть. Это ядовитое слово, обреченное, важное. Выбор, который приходится делать каждый день в пользу этой капризной стервы. Но как бы мне не было жестко спать, как бы не натирали мне ноги эти грубые сапоги, я впервые за долгие дни радовалась ночам без сновидений. Кажется, рассудок, благодаря трудностям, которые мне приходится преодолевать, вновь вернулся. Безумные картины умирающего короля в прошлом. Я впервые дышу так свободно и чувствую какое-то томительное ожидание будущего, того, что произойдет. В пути мысли становятся ясными. Каждый день ты видишь что-то новое, еще неизведанное, мечтаешь не о возвышенном и далеком, о сне, пище, отдыхе. Ты просто живешь и в душе не находится места для лишних переживаний. Все кристально. Мне неприятны взгляды неотесанной матросни, их шуточки и намеки, и Боншек настаивает, чтобы я не выходила на палубу, но целыми днями проводить в этой клетке как узница нет ни сил, ни желания. Я - свободная женщина без прошлого, без имени. Я всего лишь Ко-ко, простой человек, странник в безвременье. Я подставляю лицо навстречу соленому бризу и слушаю песни волн. Солнце целует меня как друга. А люди не замечают моего присутствия. Никто не падает ниц, не заискивает, не лжет.
- А ну в сторону! - грубый окрик заставляет меня вздрогнуть и я едва успеваю убраться с пути матросов, перетаскивающих тяжелые ящики на бак. Кажется, их развеселила моя реакция. Очень уж захотелось пнуть того, что едва не сбил меня с ног. Но так, чтобы по-королевски, как я привыкла это делать, одним только взглядом, а потом и приказом, задушить наглеца за попытку коснуться моей задницы. Кажется, я теряю самообладание. Поворачиваюсь к ним и делаю шаг, откидывая капюшон. Раньше хватало одного только горделивого взгляда, намека, чтобы приструнить или поставить на место. Но, кажется, я опять забыла, что на мне нет ни короны, ни герба моего дома. Но разве это отменяет того, что я женщина и достойна того, чтобы со мной обращались уважительно? Я пытаюсь, сдерживая праведный гнев, спокойно и внятно разъяснить грубияну то, что, видимо, не успела объяснить ему его матушка. Только ни попытка напугать, ни требование извинений не дает ожидаемого результата. Матросы, побросав ящики, окружают меня со всех сторон. Кто-то пошлепывает меня по заду, как какую-то девку из борделя. Ну и вонь! Стоило бы им прочесть лекцию о личной гигиене, а еще о том насколько плохо влияет на здоровье непомерное употребление рома, особенно на службе. Но, по всей видимости, мои слова делают их только наглее. Моя рука тянется к прикрепленному на поясе кинжалу. Я никогда не чувствовала себя настолько униженной, как в эту минуту. Не то чтобы мои принципы допускали подобные методы, но создается впечатление, что или я сейчас прыгну за борт, или задохнусь в парах зловонного дыхания этих невоспитанных мужланов. Если они уважали только грубую силу, то блеск моего кинжала должен был заставить их отступиться. По моим личным, королевским прогнозам. И тут мои надежды не оправдались. Они смеются, кто-то выхватывает мое оружие и я слышу удивленный возглас, что такой ножик можно продать на базаре за вполне приличную сумму. Они не только оценивают мою личную вещь, но и меня, как какую то корову, выставленную на продажу. Неужели все женщины сталкиваются с подобным? Простые люди, у которых нет Боншека, неожиданно и очень во время шагнувшего к нам из неоткуда. Он отбирает кинжал и тут же его прячет, а потом с хмурым видом, словно бы я его вещь, грубо подхватив меня под руку, силой утаскивает в каюту. Мы ругаемся, нет, вернее ругаюсь я, а Боншек молчит и закатывает глаза. Я потираю руку, на которой определенно останутся синяки, а он запрещает мне выходить из каюты до конца нашего путешествия и уходит. Кинжал, кстати, он не вернул, а это подарок моего отца, который уж точно дорог мне не из-за его стоимости. Насмотревшись на всякое по дороге, с оружием в пути все таки как-то приятнее. Кажется, я никогда к этому не привыкну. Еще пару дней он вообще не удостоится от меня и взгляда. И, проводя долгие дни в одиночестве, я смакую мысли о том, что сделаю с ним, когда вернусь домой. Впрочем, Боншек не реагирует на мой бунт. Он появляется только для того, чтобы принести мне еду. Рыбу я уже не могу видеть, а впереди еще два дня пути. Объявить голодовку тоже не позволяет гордость. И понимание, что слабая и голодная я вряд ли смогу вынести пользу из этого рискованного предприятия. Чем мы ближе к острову, тем я больше жалею, что со мной нет Алии или даже леди Урсумы. Уж она бы точно поучила его манерам! Когда я уже не в силах сдерживаться, я приказываю Боншеку достать что-то другое. Не рыбу, один запах которой вызывает жуткую мигрень. Он уходит и возвращается с бутылкой рома и куском черствого хлеба. Я едва сдерживаюсь, чтобы не высказаться, но это ниже моего достоинства. Молча отворачиваюсь, пусть делает что хочет. И позже, когда думаю, что он уже уснул, пожевываю хлеб, размоченный в роме, наклонившись над свечой, чтобы написать письмо. Нет, не отцу, а друзьям в доме Эйвиос. Последний голубь, который остался в моем распоряжении, унесет это послание далеко за море.

»» 07.06.15 00:53 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Хочешь, я расскажу тебе сказку? - тихим ветерком гладит кожу шепот. - О, я знаю тысячи сказок - смешных и грустных, глупых и мудрых, страшных и не очень. Вкрадчивой поступью крадется в мир рассвет, слышишь? и все живое отзывается ему. Даже под водой можно различить дрожь просыпающейся земли, подставляющей сонное тело ласкающим лучам, ватным одеялом расползающийся по траве густой туман, словно поворачивается в глубокой пещере дремлющий великан. Дрожит на листьях роса, как, навернувшиеся на глаза, готовые пролиться слезы.
Давай я расскажу тебе сказку? Жила-была русалка, самая обычная, худенькая и большеглазая, каких много в безбрежных водах плавает, и однажды ее потянуло к людям. Крепко и люто. Любопытство, ночами взращенное, перстами тонкими взлелеянное, забурлило как весенний поток, позвало очертя голову ринуться на сушу, все сметая на своем пути. Плясала она на камнях, солнце встречая, пела свою песню, наново рожденному миру подаренную, плела шали и ковры из перламутровых водорослей, что растут глубоко в море, и продавала на рынке. Нееет, не корысти ради, к чему ей деньги? а дабы окунуться в водоворот пестрой, шумной, разноязыкой толпы, впитать запахи травы и пряностей, подсыхающего дерева и красок, тяжелых, золотом затканных материй и свежих фруктов. Кормила птиц зерном, на вырученные монеты купленным, и возвращалась обратно в морскую колыбель, босыми ногами дорожную пыль разрисовывая. Жила-была русалка...
А знал ли ты моряк, что у дочерей О'Шьена кровь такая же красная? Что боль они тоже чувствуют? И кожа под лезвием также расходится в стороны, как волны от волнореза... как у людей? А если надавить острием там, где надо... Да, мы древние, иномирные, неземные создания, под завязку дикой магией наполненные, что не мешает нам время от времени быстро и глупо умирать. Что не мешает нам иногда быть хрупкими, слабыми и уязвимыми. ...Острый нож, режущий нас обоих, я забросила подальше. Если бы меня интересовала чья-то смерть, у моих ног (или хвоста) уже лежало бы мертвое тело. Одним незнакомцем больше, одним меньше, какая разница? Если бы меня интересовала твоя смерть, я бы оставила тебя на палубе шнеки, воткнув твое же оружие поглубже тебе под ребра, мне даже магия бы не понадобилась... Честь я забросила подальше, и он, мягко зазвенев по полу моей пещеры, укатился куда-то в темноту, туда, где своды и стены не подсвечены слабым сиянием морских кристаллов. Где только непроглядный мрак и тихий гул моря.
А знал ли ты моряк, что у русалок тоже есть чувства? Вот такой вот неизвестный природе - и человечеству - парадокс.
Я не знаю в чем дело и сказать не берусь. Зов ли сыграл злую шутку, впервые за века выйдя боком, перепутав все до основания, подменив истинные чувства ложными, либо затуманив разум так, что моряк сам уже не знал, где суша, а где море, где черное, а где белое, где женщина, а где мужчина. Я не знаю. Только нет в нем желания истинного, испепеляющего. Нет напора сильного, слова крепкого, дела мужского. Мягок он и податлив в моих руках, словно глина - лепи, что хочешь. Только я вот не гончар.
- Нет, - упираюсь руками ему в грудь. - Если хочешь любви, то возьми ее сам.
_________________

***
_________________

Мир страшен, когда видишь его впервые.

Наводят ужас эти далекие бушующие воды, пенящиеся от своей ярости. И так страшна пустая высота, что разделяет маленький волнующийся на ветру корабль и поверхность мира.
Я боялась упасть за борт. Глядя вниз я точно могла сказать, что вода проглотит и не выплюнет. Ведь там, как говорили воздушные моряки, вместо дна - тела чудовищ.
Я не могла представить, что так сильно изменится жизнь. Всегда представляла, что живу уважаемой жизнью среди своего народа.
Путешествия? Да, все хотят путешествий. Но меня они явно уже не радовали. Хотя я успокаивала себя мыслью что подобные полеты совершаются постоянно. Вот Эймер - вообще часть всего этого. Неужели и мне предстоит проводить большую часть времени на борту такого корабля, в качестве жены механика?
Если бы только жених был механиком этой машины. Мне было бы спокойнее.
На д'Акарте, где мне посчастливилось лететь, был свой механик. Не такой известный как Галимей и Константин, и не такой самовлюбленный как Балабол. Он лишь раз выглянул из своей мастерской, на радостях, что дочь Галимея путешествует на любимом детище, испачкал мне руки масляной жидкостью, и скрылся. А вот капитан корабля, Араб-Зарим, папин друг, уделял мне больше времени. Рассказывал истории и проверял мои знания в навигации.
Но все же, было неуютно от самой ситуации. Представлять, что путешествуешь - это одно. А быть в незнакомой обстановке, вдали от дома и родных. В ином мире, где даже стихия чужда - словно я неправильная. Лишняя в этом всем фигура. Ошибка в книге. Выцветшее пятно на таре.

Мир страшен, когда видишь его впервые.

Это долгое путешествие казалось не имело конца. То что пунктом назначения был остров Греха еще не означало что мы не побываем в других местах.
Я представляла море более спокойМир страшен, когда видишь его впервые.
Наводят ным, как вода в оазисах, бескрайним как дюны. И хотя последнее было действительно, но постоянное буйство вод стало открытием. Хотя я и надеялась что море не так жестоко.
Что же касается земли, то здесь буйствовали краски, особенно зеленый.
Деревья на берегах Царя островов были еще ярче и красочней, нежели я представляла. А сама гигантская земля простиралась насколько хватало глаз. И это была не бесконечная песчаная пустошь. Пока корабль спускал высоту, что было сложной технологией которую в свое время создал учитель Алима, я могла различить на поверхности центрального острова зеленые луга и небольшие постройки, и деревья. А еще огромный столп дыма, стеной преграждающий путь на Амир с суши - гнев матери Богов, Гайи.
Удивлению не было конца. Это как наконец увидеть те истории, которые я бесчисленно читала в книгах. Могла представить, как деревья шепчут друг другу, наклоняя свои стволы ближе, и гоняют ветер своими лапами- ветвями в сторону моря. Я знала что это все реально, но не думала что нижний мир меня настолько захватит. Он словно выходил из теней, которых я никогда не знала, которые больше зачаровывали, а не являли.

Мир страшен, когда видишь его впервые.

За день, проведенный в исследовании окружения я не заметила как стало темнеть. Чем мы были дальше от Санвы и от Амира, свет от 1Солнца казался все тусклее. Это словно я медленно продвигалась вглубь комнаты, занавещанной множеством цветных полотен. Небо меняло цвет, как лучи, пробираясь через полесы дома на Юге. А солнце поглощалось горизонтом, растворялось в морской пучине, передавая свет поверхности. И после того как оно исчезло, наступила ночь, позволяя увидеть именно то, что рассказывал мне Эйм.
Яркими блестками, светящимися ярритами, созвездия пересекали небосвод. А сам он был такого темного синего цвета, который был бы бесценен, если бы его могли повторить в тканях. Я видела кровавые звезды над самым Югом, одиноко наблюдающие сверху. И даже свет Богини не мог просочиться сквозь мрак ночи нижнего мира.
Предвкушение нового не покидало, как и страх. Я неосознанно сжимала мешочек с родными песками, где хранились ярриты, в надежде что первые дадут мне сил, а последние защитят на чужбине.
Именно в таких думах проходила моя первая ночь. Я не могла позволить себе спать, и смогла бы? Хотелось увидеть рассвет, который описывал жених. Но видимо мне не дано это было в свою первую ночь нижнего мира.

Мир страшен, когда видишь его впервые.
_________________

Дар уходил в неё, как вода в песок - навылет. Беспечно и разорительно. Ввергающе.
Ладони больше не горели жаждой её кожи, губы не искали её дыхания в мерцающем полумраке. Темнота владела, кружила, звала. И я звал, а она...
.. Молчала.
В вихрях мыслей, в тенетах воспоминаний, она была так бесконечно далека. Столь же холодна, сколь податлива. Её сущность промораживала до костей. Казалось, мнилось, чувствовалось - её нет. А все прошедшее только лишь затянувшаяся агония.
Это утешало.
Рабство собственных иллюзий тождественно храмовой росписи, синонимично верности, эквивалентно любви. Кабала желаний всего лишь тонкая пленка лунного света на поверхности темноты. Чудится стальная тропа, что на деле не прочнее амниона. Канаты жил, дрожащие от тока крови - всего-то грёзы. Порви их, вылей яд из полых вен.
Родись.
Дар брал плату. Упирался лапами в грудь. Тащил сердце из-под ареста ребер - по кусочку сквозь прутья. Через прорехи плоти сочась капризами…
Темнота ждала и принимала, пуповиной определенности обматывая позвоночник. До хруста, до крошева.
Самостоятельность выбора пути - это только следование предписанной дорогой, маршрутом от родника во впадине колена до омута под аркой бедер. Являясь в муках, со скрежетом зубовным, с треском посеченных острием ремней, от всякой временной точки безрассудно стремлюсь к истоку. Обратно, подобно брошенному якорю. Давясь надеждой, что там ещё кому-нибудь нужен.
Дна нет. Проторенная с иными тропа тоже ведет в глубокую тьму. Топкую. Оковывающую. Обрекающую узника на вечное движение к свету. Которого тоже нет, если не верить, что тьма - это вывернутое осенью небо. В него нельзя упасть. В него, бескрылому, не взлететь. Только вскарабкаться. По живой лестнице.
Забирая её с собой.
Ступени не уступчивы, скользки испариной, своенравны и маневрены. Шатки. Каждая оплошность грозит разбить меня на кусочки. Достигая очередной, замираю, ощупываю, осязаю, утверждаюсь. Раз за разом, с каждым разом невольно ускоряясь. Ищу, торопясь, новую, одновременно страшась бесконечности и того, что больше не найду, что очередная стала последней, а с неё еще не видно звёзд. Поспешность вытесняет усердие, по капле вытравливает уверенность, размывает очертания цели, оставляя лишь стремление...
А ступени становятся уже. Ступени не терпят небрежности. На ступенях мне вот-вот не хватит места. И тогда я сорвусь...
Куда можно упасть с вывернутого неба¿

»» 26.11.15 22:47 ЦАРЬ ОСТРОВОВ. Столица мира
_________________

"Танцующая Молли"

Жизнь порой бывает удивительно похожа на книгу. И в некоторые моменты остро чувствуешь, как заканчивается глава и начинается новая. Чувство настолько реальное, что под пальцами почти ощущаешь пергамент страниц. Порой они листаются слишком быстро.
Это такая книга, в которой не получится перечитать особо любимые места. Можно только помнить о них, и нельзя перечитать, вновь почувствовать, изменить что-то, переписать.
Сейчас, глядя на удаляющийся берег, я знал, что закончилась очередная глава моей жизни.
Пора начинать новую.
Но проклятая страница никак не желала переворачиваться.

- Рад, что вы не передумали.
- Я не нарушаю своих слов.

- А правду говорят, будто море похоже на пустыню?
- Вам не приходилось бывать в пустыне?
- Нет.

- Можно открывать глаза.
- Что это было?
- Мы взлетели.

- Кстати, там внизу стоит привязанная девушка. Очень похожа на нашего мастера боя. И когда ты что успеваешь

Впервые заныл шрам на шее, и я машинально потер его рукой.

В каюте меня ждал сюрприз.
Сгребя в обнимку свои вещи, по разным углам сидели Марк и Мими, готовые, судя по их виду, вцепиться друг другу в горло.
- Господин! – воскликнули они хором, едва я вошел.
- Этот недомерок утверждает, что будет тут жить! – пожаловалась девушка. – А мне сказали, что это я буду!
- Шлюха слишком много о себе воображает, - неприязненно процедил Марк. – Господин сказал, что я буду его стюардом.
Оба уставились на меня в ожидании решения.
Я живо представил себе, как мы будем жить втроем, этаким развеселым балаганом.
Ну уж нет!
- Марк, в обязанности стюарда входит не только обеспечение моих личных нужд. Тебе нужно освоить азы корабельной жизни и морского дела. Найдешь старшего стюарда Эдда, он тебе все покажет. Спать будешь… в коридоре, на тюфяке у двери. Ступай.
Мими победно задрала нос.
- Что касается тебя, - повернулся я к ней, когда Марк вышел, - то если ты так хороша, как говорит мой брат, то будешь спать со мной. Если нет – то вон там, - я кивнул на сундук, - либо в любом другом месте по твоему желанию. Понятно?
Она подошла вплотную, лукаво улыбнулась и медленно спустила с плеч невесомое платье.
- Понятно. Господин желает начать проверку прямо сейчас?
Какая…
хорошая…
идея…
- Желаю.

- Как девчонка? Старается? – небрежно спросил спустя несколько дней Варрава за ужином.
Кают-компания мягко светилась люмнисами – капитан не любил свечей.
- Если она будет продолжать в том же духе, то я скоро не смогу ходить, - пробормотал я.
Брат самодовольно засмеялся.
- Я же говорил, что она чудо!
- Не жаль будет отпускать?
Он пожал плечами.
- Что толку жалеть о женщинах? Всегда рядом будет не одна, так другая.
Между нами просунулся Марк с бутылкой вина и наполнил бокалы.
- Не знал, что ты берешь его с собой, - кивнул на него Варрава.- Чуть не отправил обратно, когда Теон привел его на корабль.
- Забыл сказать.
- Он, кстати, ничего, освоился быстро. Отдаешь его мне?
- Стюардом?
- Ну.
- Не знаю. Посмотрим.
- Ладно, оставим пока. Смотри, что у меня есть.
На его ладони лежал маленький портрет в эмалевой рамке. С миниатюры на меня смотрела темноволосая миловидная девушка.
- Кто это?
- Наследница Никанорас. Твоя будущая невеста.
- Откуда у тебя? – я взял портрет, вглядываясь в незнакомые черты.
- Да какая разница. Что думаешь?
- Милая.
- И все?
- А что ты хочешь от меня? Как я могу оценить по крошечной картинке?
- Вот стараешься для него, а в ответ никакой благодарности! – буркнул Варрава.
- Ладно, не дуйся. Спасибо. Она и правда красивая.
- Приятное дополнение к ее прочим достоинствам, да? – к брату вновь вернулось хорошее настроение.
- Безусловно. Я заберу себе?
- Ну конечно! Мне ни к чему. – Он подмигнул. - А тебе сгодится, чтобы коротать вечера, когда Мими нас покинет.
- Нас?
- Тебя.
- Варрава?
- Кхм. Слушай. Почему бы тебе не разобрать вон ту кипу бумаг, что передал тебе поверенный перед отплытием? А то утром причаливаем, а ты даже не начинал их разбирать.
- Пытаешься сменить тему?
- Нет. Просто мне надо идти. Ммм.. проверить курс. Да. Марк! Идем со мной. – Он похлопал меня по плечу. – А ты работай. А то от долгого безделья мозг размягчится.
- Я ведь могу и передумать! Насчет мраморного дерева с изумрудами!
Варрава уже было закрыл за собой дверь, но вновь просунул обратно голову.
- Пониросы всегда держат свои финансовые обязательства! – напомнил он драматичным шепотом, после чего исчез окончательно.
Я показал ему вслед жест, который матушка классифицировала бы как неприличный, и придвинул к себе здоровенную папку и люмнис.

Спустя три часа документы были заполнены, рассортированы и подписаны. Все, кроме одного. Передо мной лежала маленькая квитанция из дешевой серой бумаги. Из ее содержания было ясно, что две недели назад на Царь островов были переведены деньги на имя госпожи Домиинары эр-Риах. Подпись и печать моя.
Я абсолютно не помнил, когда я это подписывал.
Однако проценты с вклада Доми добросовестно перевел. Точнее, не я, а мой поверенный.
Доми…
Получила ли она деньги?
Если она все еще живет по старому адресу, то можно будет узнать… уже даже завтра.
Вряд ли, конечно, она все еще… Но вдруг?
В кают-компании внезапно стало душно.
Я встал и дернул створку иллюминатора, впуская холодный ночной воздух. Обод иллюминатора под рукой остро пах железом и машинным маслом.
На востоке слабо светились на темном небе «слезы Санвы».

»» 24.06.15 13:27 ЦАРЬ ОСТРОВОВ. Столица мира
_________________

+++
История одного набега.
из воспоминаний известного пирата Барбарияна

На самом деле меня зовут Барри, хотя на корабле я именуюсь Барбариян. Иногда кличут Яном, но не чаще одного раза за день.
На корабле жизнь не тяжелая. И пиратом быть не сложно. Да, я же не сказал, профессия моя - пиратство. И корабль у меня подходящий - моя Червонная Дама. Согласитесь, капитан Барбариян звучит куда лучше, чем Барри. Хотя это звание приравнивается к звучному Барри с Флибустьеры.
Моя красавица - крылатая Флибустьера - давняя мечта. Я кстати выиграл ее в карты, побив последнего вольта своей дамой. Потому и называю ее так, Червонной Дамой.
Звучит красиво, не находите? Я вообще любитель красоты, и искусства. Потому и стал пиратствовать, чтобы быть их обладателем. Нехорошо, когда красота в руках тех, кто не может ее оценить. А я вот цену ей знаю.
Начинал я тяжело, все-таки профессия, которой обучают без особой охоты. Да и мастера найти еще надо. Не механик там какой, пади. А вот сейчас пиратствовать не трудно. Да и что может быть лучше ветра да моря, да моей Флибустьеры? Свобода, страсть!
Вы не думайте, я не кисель. Не рохля какая-нибудь. От Флибустьеры трепещет весь запад и восток, а иногда и север. Просто литература - это мой конек. На мой взгляд она восхитительна. Меня завораживает красота слововыражения. Помощник мой, как то раз сказал: " Почему б тебе не состряпать свою писанину, Барбариан?"
"И о чем по твоему мне стоит писать, Бровник?" - спросил я.
"Так накалякай о пиратах, о нас всех и своей Даме. Выйдет сносно."
Выходит, что я послушался. Забавы ради решил описать сей поход. Я ни в коем случае не подчиняюсь своим матросам. Но хороший совет не по дну волочили. Как говорится, репутация бывает и желудок набивает.
Интересно то, почему я решил писать именно этот случай.
Не солгу, но то что произошло, заставило меня усомниться в правильности своего призвания. Да, и такое бывает.
Но так все по порядку.
Флаг мы не поднимали в этот раз. Хорошо конечно идти в открытую. Но Флибустьера только была после подправки, и мне было жаль бросать мою красотку в первый же бой блестящими бортами к заряженным пушкам. Подкрадывались мы незаметно, держась не в радиусе сцеплевого механизма, чтоб не засекли. Первое время даже шли под берегом, прячась за туманами. Но с наступлением ночи выбрались из укрытия, включая путалку и запутывая сцеплевой, опять же чтоб не засекли.
Заметили нас не поздно, но на тот момент магнитовая тяга уже была запущена. Мы подошли на достаточное расстояние.
Тяга - это вещь хорошая, но неимоверно затратная. В свое время я нашел некоторый частично выход для расхода. Когда борт к борту приблизился достаточно, тяга на момент отключилась, что повлекло крен торгового судна в сторону видимого горизонта. И я дал отмашку выпустить когти - острые железные крюки на канатах. Подряд они выстрелили в момент, когда торговый показал низ своей бортовины. Когти врезались, раздирая дерево, потроша бока, и потянули судно на нас.
Честно признаюсь, что это мой любимый момент любого сражения: хаос и паника. Но корабль красивый, а я же любитель прекрасного.
Мы уже перебирались на абордаж, когда моря далеко под нами захватились особо сильным порывом ветра. Стихия врезалась в бой, как царица, толкая корабли друг в друга. Такого мы никак не ожидали. Я свалился на палубу торгового и вцепился в штагу. Проверяя состояние косточек, я поднял голову. На меня смотрели поразительно изумрудные глаза. Ох и знатная рабыня бы вышла! Белые плечики, тонкая шея, острые скулы, горящие глаза. Решительная! О'Шьен, до чего ж хороша. Девчонка намечалась отступать, направляя сабельку в меня, пытающегося подняться. Откуда только взяла ее! Еще поранится, не позволь Н'Габах. Я сразу понял - южанка. Редкий и уникальный экземпляр. Светлокожих у них мало, но темпераментом все один к одному.
Откуда то взялся южанин, подбегая к воительнице и крича ей напутствия. И тут судно качнуло, сильнее наклоняя на бок, от чего нас рвануло в стороны. Я был все еще связан со своим кораблем, так что далеко не упал, а вот южанин налетел на мачту. Девчонке же не повезло. Ее словно выдернуло за борт с немыслимой силой, скрывая с глаз. Мы с южанином одновременно свесились подбежали глянуть вниз.
Торговец кричал имя: Кьяра! Все повторял и повторял.
Я же всматривался в буйные воды, наблюдая как огненные круги вспыхивали на беспокойной поверхности морей. Они расплывались, словно пульсируя, и сама сердцевина их, где видимо и пропала девчонка, будто полнилась сердцебиением.
Корабль нами был конечно захвачен. Но я решил лишь поживиться товаром, не отбирать жизней, не отнимать судна. Я не изверг какой-нибудь. И я умею печалиться.
Много потеряли торговцы в нашей схватке. Ведь все же знатная была воительница.
А я ценитель прекрасного.
+++
_________________

...В четырёх углах как овальные в отражениях наковален мы
В четырёх зрачках корчит рожицы воспалённая настороженность
И у бедер пальцы шевелятся ты успеешь первым прицелиться
Пока я укрепляю стены километрами нервов с венами...

Боги, как кружится голова. Перед глазами смазанный хоровод образов, звуков, событий. Зеркала. Зеркала вокруг нас. Какое тепло могут дать друг другу два живых обломка? Изрядно покалеченных, но все еще дышащих, упрямо цепляющихся за тонкую ниточку существования. Стук сердца в ушах эхом. Горько, так горько. Пепел на губах и морская соль. Лишь моряк меня согреет...
Набухает, ширится, расползается по телу слепящий жар, наливаясь силой в каждой мышце. Вопреки всему. Наперекор. Я буду любить тебя, пускай и недолго. Я тебя люблю. В отражении отражение - бесконечный коридор, и я падаю в него как в омут с головой. Лечу безвозвратно. Есть ли спасение для проклятых в черной бездне? Раствориться в сильных руках, беря, возвращая. Не скупо - отчаянно, с размахом отмерять жалкие крохи оставшегося. Я отдам тебе все до последней капли. Зови меня, как раньше звал, целуй, как раньше целовал...
Дробятся о камни тихие всхлипы и горячечный шепот, вяжут пальцы кольца черных волос. Сколько нам осталось? Два выдоха до грани.
Боги, как больно. Словно режут на куски сердце. Как выброшенная на берег рыба, жадно ловлю воздух ртом. Что ты рвешься, глупое? Жизни в тебе на два вдоха. И потому не страшно вышвырнуть вон все неправильное и изломанное, все испорченное и в труху рассыпавшееся. Только здесь и сейчас. Только ты и я. Зеркала вокруг. Ногти царапают пол. Исступление обрывает путы.

По кусочкам собирается расколовшийся мир. По-моему я первая прихожу в себя. Призвать магию несложно, несложно скользнуть в воду, укачивая в руках человеческое тело, как и несложно оставить зачарованного моряка спать на берегу, недалеко от какой-то деревушки. Тяжелая у него выдалась ночка. Спи, Кастул, а когда проснешься - все забудешь. Не было ничего, все морок, дурман и сон. Нет на свете русалок, байки все и вранье хвастливых авантюристов. Да, я - черная вдова, но твою жизнь я не возьму.

Не сказать тебе на прощание был ты фобией или манией...
Не смахнуть с лица полнолуние не испачкав ладонь безумием.

»» 10.11.15 15:04 ОСТРОВ ГРЕХА
_________________

***

В раз первый просыпаешься долго и тягуче, скорее меня вытягивает тяжело из забытья глубокого и горячего, как толстого червя-халука из песка зыбучего. Но сияние голубое бледное манит. Болит голова, мысль мелькает что свалилась я крайне неудачно. Зябко, чуждо и далеко ощущается даже кончик носа. И лишь воздух мягкий теплый, соленый и чуть тухлый на запах, но так по-родному обнимающий и согревающий тело, дарит покой. Кажется, что слышишь урчание, глубокое и мерное, как в механизмах отца. Оно перемежается с потоками тепла, заведенное словно. Может это даже Эймер пытается растопить мое сердце какой-то своей машиной новой. Успокоенная этой мыслью, снова забываешься сном тяжелым зыбким.
В раз второй - не мягкое пробуждение, не когда ощущения все прибавляются постепенно, давая привыкнуть мыслям. Врываешься в реальность, как из пушки фейерверки на годовщину ССупры. И перед глазами пляшут огни разноцветные. И самые четкие и яркие: два оранжевых и ореол светящихся голубых. Размеры огней превыше фонарей ССупры или органов зрительных червя песчаного. Это полукольцо, корона ярких тычинок голубого вокруг оранжевых яблок. Но видишь не растение. Нет. Яблоки крепко держатся в глазницах, зрачки черными кляксами, как маленькими вселенными, заглатывают окружение, меняясь в размерах. А тычинки колышутся от движений мягких, как на ветру тростинки, и от этого свет мелькает, течет и танцует перед глазами.
Черные кляксы сужаются при каждом выдохе крупных трепещущих ноздрей, и расширяются при вдохе. Теплое дыхание обдает лицо и волосы, и пахнет солью, чуть затхлой тиной и кровью.
Не удивишься наверно, если увидишь капли крови, на когтях или у пасти.
А в третий раз проясняешься уже сознанием. Понимаешь что что-то изменилось. Думается как-то иначе. И уже начинаешь оценивать ситуацию как делаешь всегда…
Стоп!

Я никогда так раньше не делала. Не думала о себе со стороны. Смотрю на морду с внимательными ярко-оранжевыми радужками огромных глаз, и вскрикиваю, когда замечаю все остальное: чешую синего цвета, острые костные наросты вокруг шеи, которые венчаются голубыми усиками-фонариками, длинная шея, гигантское продолговатое тело, большейчастью скрытое в воде, и две лапы чуть дальше длинной шеи, переходящей в тело, с длинными пальцами, острыми когтями и широкими перепонками.
Глубоководное чудовище - мелькает в голове. И я снова вскрикиваю.
На что оно отвечает грозным раскатистым рычанием, показывая свои страшные смертоносные клыки.

Дракон…

Честно, первое что я делаю - отползаю в самый дальний угол этой маленькой пещерки, где нахожусь, и ежусь, стремясь стать бестелесной и невидимой. Но от этого мало толку, так как дыхание дракона слышно и там, оно согревает, однако не дарит покоя. Наверно потому что пещерка мизерная. Хорошо что меня ее размер не беспокоит. А вот размер чудища...
Моя голова в сидячем положении, а я обнимаю руками колени, почти трется о камень сверху. Справа может поместится еще пара-тройка меня в такой же позе, а слева только мокрые стены. Что же касается начала этой пещеры, то оно полностью занято чудищем. Каменный карман медленно но верно уходит всеми своими гранями под воду, образуя лишь этот бережок, на котором ютимся я и моя тень от огоньков чудища. И наблюдая размеры частей видимого тела, я боюсь даже предполагать каково оно в реальности. Потому что дракон наверно мог бы сожрать двух крупных халуков вместе - они бы оба влезли в его пасть - и не подавиться. Что уж сказать про меня маленькую и костлявую. Наверно по меркам такого гиганта только это и можно сказать. Один его глаз можно было бы сравнить с последним найденным нашей семьей ярритом, увеличенным в сто раз.
Некоторое время мы смотрим друг на друга оценивая и выжидая. Я сильно удивляюсь, почему это создание О'Шьена вообще меня замечает, если учесть что я для него как мелкая рыбешка для человека. Правда, конечно, такие мелкие рыбешки для него - морского дракона - еще меньше. Но яркие яблоки не сводят с меня своего пристального внимания, и мне становится интересно. Все-таки, когда-нибудь мое любопытство меня погубит.
И как только я принимаю решение, что мне любопытнее нежели страшнее, становится не так холодно. А гигант фыркает, словно маленький грызун, и тянется ко мне своей огромной мордой. Я не знаю что со мной происходит. Это как наваждение. Но я, испытывая самый большой страх в своей жизни, чуть ли не сглатывая его в пустой гулкий, как пещера, желудок, протягиваю руки. Не одну, а обе. Почему то представляется, что меня полностью может засосать лишь одна его ноздря при вдохе, ведь эти дыры действительно гигантские. Я касаюсь руками двух немаленьких полос у самых глазниц Чудовища, и мир за один удар сердца меняется навсегда.
_________________

Как часто осознаешь, что все вокруг меняется с каждым твоим вдохом, или выдохом? Вечно движется, преследуя какую-то оговоренную свыше цель? Как часто задумываешься, насколько предопределено то или иное событие?
Сейчас ощущается, что последние недели - словно года, десятки благословений Санвы, где она кажется лишь далёким отблеском старой бесцветной жизни, давно забытым бледным светом прошлых лет.
Вся история Юга и рождения привела в путь к нижнему миру, захлестывая глубинами самого дна. Урожденной южанке никогда бы не предугадать такого. Не отрекаясь от прошлого, благодаря его. Боги правильно рассудили, удерживая Кьяру Кариму дальше от Бескрайних морей. И что именно теперь, преследуя жениха, пришлось покинуть жаркие лучи Санвы.
Легко теперь понимать,что суждено было родиться и жить ради совершенно иных идей. И уже никогда не вернуться к прежнему.Иногда представляя, как отреагируют знакомые, узнав правду. Удивились бы, не поверили. Но что бы они ни сказали, изменить прошлое никому не подвластно. А начало этого прошлого - порождение нашего общего будущего. И оно касается всего мира.
Кто я? Я теперь Ши'ирра, точнее я всегда была ею, но лишь теперь узнала. Дословно имя можно перевести как единое око, а по простому - пара.
Пара самого удивительного создания в мире - 'Шьи. Глубинного бога во плоти. Люди именуют его Водным Драконом. Его пару же называют Погонщиком.
Вот только люди в глубине не правы. Нельзя управлять драконом. Как можно? Могучий и ужасающий, прекрасный в зверином облике - он Царь бескрайних. Ну а его пара - можно сказать царица, хотя и в другом понимании.
Теперь не единая - капля Моря, вздох ветра. И не одинока. Анк - не домашний питомец, и уж тем более не средство передвижения. Он - солнце, вера, преклонимся новому богу.
Для него пара - Яррит его бесконечной жизни.
Анк ждал свой Яррит миллионы лет. Он стал первым, рожденным О'Шьеном. Самым древним и самым мудрым. Это конечно не значит что мне теперь известны все тайны мира. Это происходит не так. Однако Анк ведает многое. Он всегда знал о рождении своего яррита, терпеливо его ждал, взывая ко времени. Порождая новые особи, оставался в одиночестве, и наблюдал как дети находили свои пары. И ни разу могучий 'Шьи не усомнился в грядущем. Когда Ши'ирра родилась, он ощутил перемену. Но что для многовекового божества человеческие неполные два десятка? Малый срок.
Он взывал к паре, следуя в подводных течениях, пока не ощутил присутствия. А далее - шторм и падение.
Анк спас жизнь маленькому человеку, наполнил ее и разъяснил. И обрел свой яррит.
Словно танец, движения которого не разделимы, мы теперь следуем в одном направлении. Не в силах жить друг без друга. И это не похоже на любовь, гнавшую раньше к Греху. Это даже не походит на семейные узы. Просто теперь у нас единым стуком два сердца, помыслом - два разума. А еще острые зубы и когти.
И чувства вдвойне.
Информация о нашем прошлом передается путем общения. А вот настоящее - путем восприятия обоих.
Чувства каким-то образом воспринимают двояко, как человеческие, так и животные. Мы знаем каково ему, и какого мне. Местоположение, эмоции, расстояние между нами - теперь есть компас внутри, который безошибочно определяет все. Страх, голод, холод, любовь...
о последней.На удивление, она не ушла. Хотя можно было бы предполагать именно это. Эймер все так же в одном сердце, и злость на него присутствует. И хотя можно было бы переживать, каково будет Анку делить пару с человеком, но нет. Дракон воспринимает данные чувства как вшитую эмоцию. Пара уже с ней и нечего исправлять. Это тихое отношение к любовным переживаниям можно сравнить с беспристрастным суждением о назойливой мухе.
Более интересно как воспримет Анка сам Эймер.
Мы найдем его. Но теперь время не друг нам.
'Шьи редкие и страшные чудовища. И хотя найдешь редко смельчаков, полагающих что могут справиться с подобной силой, но с парой справиться проще. Это страшно.
Наше влияние на жизни обоих безмерно. И хотя мало кто понимает эту связь, попытаться использовать нас в корыстных целях могут. Мы должны быть сильными, тем более что сил то прибавилось.
Учиться воспринимать и понимать, интерпретировать, действовать, выживать.
Правда тут происходит скорее не обучение, а самопознание. Чему может дракон научить человека? Для дракона стихия - дом, а для человека лишь вода. При том холодная и солёная.
Анк может лишь поддерживать, подбадривать, сочувствовать неудачам и радоваться победам.
Хотя радоваться - это сильно сказано. Он скорее подтверждает свою нерушимую уверенность, что пара все может. Одобряет.
Я же словно ребенок, впервые взявший карандаш в руки - понимая как это удается Анку, но понятия не имея как делать самой. И ведь пример не возьмешь. Не известно, удавалось ли это другим погонщикам.
При этом сложно свыкнуться с некой магией сознания. Это такое абстрактное понятие, которое не укладывается в голове, хотя уроженка самого боголюбимого мира не должна удивляться. Можно списать подобное проведение на новизну, все-таки выросла в песках, Анк же списывает - на возраст.
Быстрота движений в море, острота зрения, и стихия вод, управление - теперь все это подвластно обоим. Но если с первыми двумя пунктами вроде все более менее понятно, то с последним явные проблемы.
Вода - основа жизни. Она содержится вокруг не только в сосредоточенном виде, но и инертно, как составляющая часть. Чувствуешь ее движение внутри себя, в Анке, вокруг, ощущаю ее непостоянность, изменчивость направления, температуры, объема. Она передает столько информации, что при расшифровке мозг закипает, и это тоже ощущается на водном уровне.
Вода как отдельный организм, дышит и движется. У нее есть сердце. Но заставить ее делать что -то, вы серьезно?
Именно это и предстоит познать, пока Анк рассказывает истории о водных жизнях.
_________________

- У меня такое ощущение что я пропахла рыбой, - ворчу, пытаясь заплести волосы в косу.
Уррр... Это естественно.
Принюхиваемся, сравнивая запах моих волос с запахом моря, и передергиваемся.
Не только мне приходится переосмысливать свою жизнь. Можно представить, что мое восприятие тоже удивляет Анка. Но он в паре мудрец, а вот мне свойственна паника. А еще я привыкла к теплу и комфорту!
Под водой мор как тихий рассказ тысячи жизней. Если к нему прислушаться, то получишь картины бескрайних вод и его обитателей.
Но жизнь в воде совершенно немыслима для меня. Она мокрая и холодная. Очень странно ощущать к ней бескрайнюю любовь, как к дому, и тут же отвращение всем сердцем. Но я рождена в жарких засушливых землях. Мне будет сложно перестроиться. Мы знаем это. Однако и в дали от своей пары жизнь немыслима.
У Анка много различных пещер во владении. Но лишь парочка пригодна для человеческой жизни.
- А я хотела бы с видом на солнце!
Уррр.. Нужно искать.
- Предлагаю просто прорубить окно наверх.
Уррр.. Остров тоже искать.
Я вслух не признаюсь, но Анк и так прекрасно знает - я безмерно скучаю по Санве. Этой жары, духоты и вечного света мне так не хватает. Я поняла что ужас как боюсь темноты, а чем глубже в море - тем темнее его воды.
Анку сложно понять мои чувства. Он терпелив и осторожен, однако поиск идеального дома может занять время, и со мной это сделать будет в несколько раз сложнее. Без меня будет быстрее и больше возможностей.
Хотя мы не стремимся сразу осесть в глухой Санвой забытой земле, однако Анк считает что может начать поиск в близлежащих водах.
Для 'Шьи нет ничего важнее его пары. Сможет ли он оставить меня для своих поисков? Я ощущаю насколько ему тяжело, он боится за меня, хотя это чувство у него сильно приглушено. Я бы охарактеризовала Анка как нерасточительного на чувства. Его лишили этого в давние времена, и сейчас он обретал их через меня, и ему они не были по душе. Он скорее оценивал возможности и вероятности, походя в этом на Эймера.
И так как я все еще не бросила жениха, а Анк расценил, что меня следует оставить в надежных руках, то разыскать жениха было самое лучшее решение.
'Шьи конечно сначала хотел еще убедиться что руки эти надежные. Однако сомневаться в руках Механика было бы нелогично.
Я четко знала что Эймер на Грехе. Хотя и закрадывались сомнения, что может он уже закончил свои срочные дела и уехал. Поостыла ли я в своей злости? Может быть. Сейчас я понимала что бежать сломя голову через весь мир к жениху, нарушившему обещание, поставившему свою работу выше моих чувств, было опрометчиво. Хотя не будь я такой импульсивной, кто знает когда бы я выехала с Амира и встретила Анка.
Грех был единственной моей зацепкой, и я лишь могла надеяться что Балабол все еще там.
'Шьи не волнуют людские заботы. Будь его воля, он уволок бы Ши'ирру на самое дно, и залег там навеки.
Однако мое благополучие - часть его жизни. А я полна людскими заботами. Анк учится у меня, как я учусь мору. Так ему проще понять и защитить нас.
Так как остров Греха надводный, а я не хотела привлекать внимание, приходится от Олуфа путешествовать обычным людским способом: найти небольшое летательное судно, заплатить за билет до цели назначения. С Драконом было бы быстрее, но я понятия не имела как еще можно скрыть то, что я Погонщик.
Вдали от Анка не просто держать себя в руках. Везде ощущается мор, а привыкнуть к этому я еще не успела. При том, мне еще не приходилось "слушать" море издалека. Это страшно и волнительно, а для 'Шьи тем более.
Только с ним я начинаю понимать как удивительно все вокруг, красочно и неизведанно.
Но за красотой скрывается опасность.


»» 29.04.16 20:13 ОСТРОВ ГРЕХА
_________________

"Танцующая Молли"

Столицу я покидал со смешанными чувствами.
Как много амбициозных планов и надежд у меня было, когда «Молли» пришвартовалась в Изумрудной гавани несколько недель назад. Большинство из них не сбылось.
Зато… сбылись те, о которых я и мечтать не мог.
Я оглянулся на сходни, по которым, бережно придерживая округлившийся живот, поднималась Доми с маленькой корзинкой, в ней, как я знал, были травы и корешки, которыми она собиралась лечить меня в дороге. Варрава протянул руку и помог ей взобраться на последние ступени, а она без колебаний эту руку приняла. В последние дни отношения между ними заметно улучшились, в подробности меня не посвятили, но их бесконечные стычки прекратились. Окончательный ли это мир или временное перемирие, я не знал.

Как и было обещано Роддену, жили мы с Доми в разных каютах и первые дни встречались только за обедом в кают-компании.
Перешагнув ее порог в первый день и увидев Доми за столом, я вдруг разом вспомнил, как когда-то давно мы здесь, завернутые лишь в простыни, пили подогретое вино. По тому, как она спрятала улыбку, наклонив голову, я понял, что она тоже вспомнила.
- Чему ты улыбаешься? – решил я ее поддеть.
_________________