Таинственный замок 3. Оборотни

Мея смахнула пыль с огромной напольной вазы, за которой совсем недавно пряталась от полиции. Вообще, надо запомнить, за этой вазой хорошее убежище. Хотя управляющий знает о нем. За спиной раздались шаги и Мея подпрыгнула от неожиданности. Опять этот чертов управляющий! Помяни черта!

- Аааа. - Мея вздохнула с облегчением. -Это Вы, господин Грофел.

Улаф замедлил шаг, увидев перед собой препятствие в виде стройной фигурки горничной. Мея была вооружена всего лишь метелкой для удаления пыли, но где гарантия, что она не прячет вилы где-нибудь за спиной?
- А ты ждешь здесь кого-то другого? - Улаф прищурился. - Если красавчика Дору, то огорчу тебя. Он вряд ли сможет так быстро оклематься - после вчерашнего.

- Попрошу при мне не произносить имя Дору Торбина! - Мея ткнула метелкой в сторону своего собеседника. - И я никого не жду, я тут работаю! А Вам бы я посоветовала быть аккуратнее и осторожнее, господин Грофел. В вашем замке завелись оборотни.

Распахнутая настежь дверь в её номер была видна уже издалека. Кинувшись бегом, Эва замерла у входа. Дверь была не просто распахнута... она была вырвана с корнем, так же как и дверцы шкафа. В номере никого не было. Эва опустилась на кровать и закрыла лицо руками. Опоздала. Они нашли Лину, а значит, сама Эва уже не сможет притвориться, что ничего не знает. Да ещё и ноутбук... Отняв руки от лица Эва посмотрела на экран. При её патологической нелюбви к скринсейверам, информация на экране её компьютера всегда была видна любому желающему.

Значит выхода у неё нет. Возможно её и оставят в покое, но надеяться на это не разумно. Лучше быть готовой к худшему. Придётся воспользоваться советом Меи и обратиться к Дору. Хотя и глупо просить у оборотня оружие против себе подобных, но выбора нет. Есть только надежда, что Дору ещё полностью не осознал, кто он теперь.



Она нашла его в ресторане. Улыбнувшись села рядом, надеясь, что улыбка не слишком напряженная.

- Привет, как дела... Дору, вы не одолжите мне до завтра ваше ружьё?

- Это что-то новенькое, - скептически поднял бровь Улаф, не уточняя, что именно он имеет в виду. Он прислонился к стене и сложил руки на груди в обманчиво расслабленной позе.


- Неужели? Какая сногсшибательная новость! - Улаф расхохотался и оторвавшись от стенки медленно двинулся прямо на Мею. - Сама догадалась? Или Дору подсказал? - он теснил ее все дальше и дальше по коридору, жадно ловя ее запах. - Он укусил тебя уже? Тебе это понравилось? - Улаф быстро оглядел ее "прелести" на предмет укуса. Надо сказать, аппетитные "прелести".
- Хотя нет, что это я? - Улаф отбросил сделанное им предположение - Если бы укусил, ты сейчас валялась бы в лихорадке, а не разгуливала тут...
Он чуть не сказал "соблазнительная", но вовремя прикусил язык....
- ... непокрытая его запахом. Как знак принадлежности ему.

Мея хотела пренебрежительно сказать "Новость? Это уже давно не новость! Все уже болтают об этом", когда Улаф Грофел вдруг оттолкнулся от стены и пошел на нее, заставляя отступать назад. Она задумалась о том, что пятиться назад у нее входит в привычку. И почему-то, когда она встречается с Улафом Грофелом, она обязательно начинает ходить спиной вперед.

Дору? При чем тут Дору? Этот Дору у него и в стихах и в песнях!

Мея буквально остолбенела от предположения, что Дору Торбин будет её кусать. Она даже перестала пятиться и встала, как вкопанная. Она чувствовала, что по мере того, как Улаф Грофел говорил про укусы и запахи, её брови поднимаются все выше и выше. Не выдержав, она закричала:
- Стоп! Хватит! Вы в своем уме, господин Грофел? Зачем Дору Торбину меня кусать? И конечно же, мне бы не понравилось, если бы он меня укусил. - Мея представила себе, что было бы, вздумай Дору её цапнуть хотя бы за палец. - Да я! Я бы захлестнула его, придумай он сотворить со мной такое. Что за нелепые предположения?!
Наконец, Мея догадалась в чем дело. Она подалась вперед, и поводила носом у самых губ Улафа Грофела. Затем отступила на шаг назад и заявила:
- Вы пьяны, господин Грофел! Сдается мне, что Вы пили всю ночь и до сих пор не протрезвели. Дору пьяный! Вы пьяный! Все пьяные! Одна я работаю!
Мея сердито запыхтела и крутанула в воздухе метелкой из перьев.

До Меи, наконец, дошли последние слова господина Грофела и она превратилась в соляной столб. Она выпучила глаза и пробормотала:
- Непокрытая чем? В знак чего?
Мея даже боялась предположить что это значит ...

О, Тьма! Как же она его злила! Константин едва не воздел руки к небесам в немом вопросе в чём же он провинился. Эта девчонка сведёт его с ума ещё больше если не перестанет испытывать терпение Крейна. Что? Вот что ей непонятно в том, что он уже ей сказал? Она услышала от него признание в любви, из которого следовало, что его самка всегда, до самой смерти будет принадлежать своему мужчине. Она услышала слова о том, что он готов ради неё на все возможные безумства, которые Крейн готов был совершить ради Николь. Залезть в логово волков, чтобы забрать книгу? Пожалуйста. Попробовать вытащить из передряги задницу её брата? Да без проблем!
Что ещё ей было нужно? Неужели она жаждала, чтобы альфа упал перед ней на колени и молил, чтобы Николь Баккара позволила быть рядом? Этого не будет никогда. Она либо хочет быть его женщиной, либо нет. Третьего не дано и никогда не будет дано. Это нужно усвоить как дважды два.

Чёрта-с-два! Хрен он даст ей покинуть стаю, если увидит, что Николь любит его и хочет быть рядом. Если увидит. Если нет - скатертью дорога.
Крейн выслушал Николь с вежливым интересом, как и надлежит это делать внимательному джентльмену, которым Константин - вот незадача! - никогда не был. Он даже не бросился за Николь, когда она покинула номер альфы, решив отчего-то, что последнее слово будет за ней. Треклятая гордячка! Она должна гордиться совсем другим. И она будет гордиться совсем другим. Например, тем, что их дети очень красивы, умны, развиты не по годам. Или тем, что дочка слишком рано начала оборачиваться в зверя. Только это - повод для гордости, всё остальное - прах.
Крейн дождался, когда за Николь захлопнется дверь, покачал головой, взял мобильный и набрал номер Стейна. Некоторое время прислушивался к равнодушным гудкам, чтобы после бросить короткие указания о том, чтобы разузнать всё о брате Николь.
Крейн засунул мобильный в карман джинсов и поднял сумку с собранными вещами, раздумывая о том, что будет дальше. Сейчас они отправятся домой, где он решит все проблемы своей кошки, чтобы после она могла выбирать свой путь сама. И если Николь решит уйти - это будет только её выбор. Навязываться и навязывать свою волю было не в его правилах.

Бригит решила немного прогуляться и купить памятных сувениров. Кажется, это дело здесь было поставлено на поток. Сувенирная лавка была заполнена значками, флажками, магнитами, куклами-оберегами, всяческими талисманами и прочей ерундой. Она накупила подарков семье и друзьям и отправилась бесцельно бродить по деревне, иногда снимая на телефон забавные старинные строения, живописные пейзажи и яркие витрины, в которых были выставлены прялки и старинные металлические манекены, игрушки ручной работы и многое другое. В деревне была даже водяная мельница! Бригит, правда, не совсем понимала, какой от неё прок, если здесь всё покрыто льдами, но с удивлением отметила, что вода в речке была совсем не замёрзшей. Как странно.
Она ещё долго гуляла по деревне, кутаясь в длинный шарф. Уже наступил вечер, а домой идти почему-то не хотелось. В чём была причина? В необычной деревушке, сошедшей с открыток вековой давности, которая больше напоминала декорации к мистическому фильму? Или же всё из-за высокого незнакомца с тонкими шрамами на лице и серебряными глазами, которые гипнотизировали и притягивали взгляд скромных наивных дурочек, как она? Может, она надеялась, что снова встретится с ним? Он не был похож на местных. Его пальто с меховым воротником явно было очень дорогим и скорее всего стоило намного больше, чем Бригит могла заработать за пять лет. Значит, он тоже турист?.. Бригит вынуждена была признаться самой себе, что ищет его. Могло так быть, что она и вправду его заинтересовала? Ведь у него был такой взгляд... Но она совершенно обычная, и если бы он увидел её лицо, не скрытое маской, то скорее бы всего разочаровался. На ресницы приземлилась большая снежинка, и Бригит часто заморгала. А разве не может она просто помечтать о том, что он действительно обратил на неё внимание? Что она ему понравилась и заинтересовала? Что он теперь точно так же ищет её, как и она его?.. Бригит шла по узкой кривой улочке и отчаянно фантазировала о своём незнакомце. Она вообразила целую жизнь, полную страсти, тайны и вожделения, какой-то обречённости, которые пропитывали в этих местах. Они бы расстались через две недели, просто и безболезненно. Он, наверное, забыл бы её на следующий день, а она всю оставшуюся жизнь вспоминала своё чарующее приключение в Норвегии, мучаясь от сладкого, но такого запретного и неудовлетворимого желания, от тоски... Бригит остановилась возле маленькой витрины, в которой были выставлены украшения ручной работы. И зачем она только сюда приехала? Повалил снег. Затем, чтобы встретить Его и теперь мучиться. Но ведь так не бывает! Всего одна встреча. Всего один взгляд...

Улыбчивый портье поблагодарил за чаевые и тихо удалился. Окинув номер прощальным взглядом, Николь застегнула куртку, подняла с кровати сумочку и вышла следом с чувством странной обреченности. Будто за этой дверью ее жизнь закончится и будущее перестанет существовать.
В коридоре она остановилась у двери напротив, рассеянно разглядывая узор на перчатках.
Крейн еще не ушел, она чувствовала это. Секунду помедлив, Баккара вошла в номер альфы и столкнулась с ним нос к носу. Успевший стать наваждением запах окутал ее со всех сторон и Николь пришлось приложить усилие, чтобы не броситься Константину на шею.
- П-прости...я подумала. Мы можем идти, да? Мои вещи уже внизу... - Николь несла какой-то бред, даже не замечая, что цепляется пальцами за полу его куртки, и скользила взглядом по бесстрастному лицу Крейна, будто пыталась понять, о чем он сейчас думает. Время шло, а Николь просто стояла и смотрела на своего мужчину, проклиная собственную глупость.
- Я подумала, возможно у меня больше не будет удобного случая объясниться и я... - Баккара с трудом подыскивала нужные слова, чувствуя себя совершенно беспомощной. Блуждающий взгляд остановился на губах Константина и кошка судорожно вздохнула. - Я хочу попросить прощения за то, что навязалась и разрушила твои планы. Если бы ты поехал один, возможно, все сложилось бы иначе. Но... я рада, что тебе не пришлось рисковать собой и рада, что мы провели все это время вместе.

Я лишь кивнула в ответ, слишком взволнованная, что бы внятно отвечать.

И Улаф ушел, оставив меня в комнате одну, но на этот раз даже не потрудившись запереть дверь.
Интересно, это просто обычная забывчивость или кредит доверия, оказанный мне?
Будет ли считаться побегом, если я покину комнату не ставя перед собой цели сбежать из замка?
Улаф приказал мне читать книгу, самое смешное, что ее в комнате как не было, так и нет, но сообщить об этом я попросту не успела.
Исходив все вдоль и поперек, я не находила себе места.
Интересно, выполнят ли братья мое условия и не тронут ли Эву...
При мысли о ней, мое сердце сжалось, девушка себе наверно место не находит и считает меня мертвой, увидев разгром в собственном номере.
Как бы она не наделала глупостей.
Решив, что отсиживаться в комнате -глупо, я несмело вышла в коридор, желая найти мою спасительницу и сообщить, что выторговала ее безопасность.

Крейн почти вышел из номера, когда дверь бесшумно распахнулась, и в помещение зашла Баккара. Внутри разлилось облегчение, в котором Константин пока не торопился себе признаваться. Значит, всё то, что между ними случилось, имеет для неё хоть какое-то значение? Впрочем, стоило послушать Николь, а-то ведь он вполне мог и обмануться в своих предположениях.

Крейн выпустил сумку из рук, и она с глухим стуком упала на пол. Он заложил руки в задние карманы джинсов, глядя в лицо Николь сверху-вниз, слушая её и чувствуя почти непреодолимое желание обнять Баккару и прижать её к себе. Она держалась пальцами за его одежду, и это невесомое прикосновение, едва ощутимое через ткань куртки, отзывалось в его теле волной возбуждения. Он вожделел свою женщину. Снова. Проведённая вместе ночь не была способна приглушить это чувство, и, наверное, это не будут способны сделать все ночи их жизни.
- Да, мы можем идти, - глухо проговорил Крейн, ожидающий... чего? Того, что она скажет ещё что-то в дополнение к уже произнесённым словам?

- А больше ты ни за что не хочешь попросить прощения? - Константин приподнял бровь, тяжело вздохнул и обнял Николь, прижимая её к себе. После отошёл к креслу, так и держа Баккару в своих объятиях и устроился в нём, усадив кошку себе на колени. - Я очень устал, кошка, - признался он, прикрывая глаза и делая ещё один глубокий вдох. - Устал от нашей бесконечной беготни и от бесконечного непонимания, что мы вообще творим. - Крейн открыл глаза и внимательно посмотрел на Николь, поглаживая пальцами её ладонь. - В любом случае я сделаю всё от меня зависящее, чтобы твой брат оказался в безопасности. Даже если после ты решишь, что не хочешь меня больше видеть и я тебе не нужен. Но сейчас я хочу услышать от тебя ответ: ты останешься со мной? Я могу предложить тебе не очень много. Себя, свой вздорный характер и непримиримые решения, которые я привык принимать сам, особо ни кого не беря во внимание. Вот, пожалуй, и всё. Ну и, разумеется, тебя ждёт наказание за то, что ты соврала, - он сдержал улыбку, и тон его вновь стал серьёзным. - Ответь на простой вопрос. Ты останешься со мной?

В ресторане в это час было пусто. Должно быть всё уже поели или ещё не проголодались.
Дору вдруг понял, что не может определить какое сейчас время суток.
Ожидая свой заказ, он снова попытался восстановить в памяти цепочку событий, произошедших со вчерашнего вечера.
Они сидели все вместе в трактире и соревновались в остроумии, потом, поняв, что ещё чуть чуть и они перейдут границы, Дору поднялся. Что произошло дальше он помнил смутно. Удар, собака и что было потом помнилось уже смутно.
Дальше... очнулся он уже утром, да кажется девушки что-то говорили про ранний подъём. А вот сколько времени он провёл у себя в комнате Дору сказать затруднялся.
Принесли заказанный обед, и поглощая пищу Дору продолжал размышлять, сопоставляя факты


Поспешно дожёвывая кусок мяса, Дору кивнул, приглашая девушку сесть.
- Привет. Голова кружится, а так всё в порядке. А почему у тебя такой вид, словно ты призрак увидела?

- Ружьё? Тоже решила в охоте поучаствовать?- с сожалением поняв, что мясо уже закончилось, а вид тушёных овощей как-то не вдохновляет, Торбин отодвинул тарелку и жестом попросил счёт. - Эва, оружие - это не игрушка для девочек. Так что прости, но нет.

- Ну не то чтобы в охоте, скорее наоборот, - Эва несколько замялась, не зная как высказать свою просьбу дальше, памятуя, что Мея не приняла её всерьёз, хотя казалось бы местная жительница должна была бы поверить скорее, чем горожанин. Дору скорее всего не поверит тоже. А то и на смех поднимет. В другое время Эва бы отступила, но сейчас она всё сильнее верила в свою дикую догадку. - Ну, пожалуйста, Дору. Мне очень нужно ружьё и ... - она всё-таки смешалась, - ... и серебряные пули. Я обещаю, что не буду стрелять в тебя.

Он снова держал ее в своих объятьях. Больше не было чувства тревоги и растерянности. Все стало на свои места. Ведь так и должно быть - ее место рядом с ним.Пора уже кошке поумнеть и признать, что ей больше некуда бежать от переполняющих ее чувств. Во всей Вселенной не осталось места, где бы она могла спрятаться от мыслей о нем, от желания смотреть на него и прикасаться к нему, от необходимости дышать с ним одним воздухом, разделяя одно дыхание на двоих. Вдали от него она просто помрет от тоски и одиночества.
Баккара прижалась к Крейну ощущая приятную истому во всем теле, когда он сел в кресло и забрал ее к себе на колени. Ей было опять хорошо и спокойно, она была в полной безопасности и не хотела больше ни о ком и ни о чем думать. Кроме него. Все проблемы отступили на второй план. Даже Форт. Баккара чувствовала себя эгоисткой, очень счастливой эгоисткой, и ей ничуть не было за это стыдно.
- Я больше так не буду. Правда. - Тихо пообещала Николь с видом нашкодившего ребенка, нежно поглаживая кончиками пальцев лицо любимого.

- Да, Константин, я останусь с тобой, - пальцы Баккары замерли на губах мужчины. - Но не потому, что мне что-то от тебя нужно, а потому, что мне нужен ты сам. Я люблю тебя.
Последние слова она произнесла шепотом, в губы Крейна . Николь нежно поцеловала своего мужчину и положила голову ему на плечо.Окружающий мир перестал существовать. Кроме одного-единственного мужчины, который и был для нее целым миром.
- Тебе придется очень часто наказывать меня. Я очень упряма.

Грязный, злой и растрёпаный Сверр ворвался с Северную башню. С этим давно пора заканчивать. Он слишком устал. На него вдруг навалилась дикая обречённость. Он слишком устал нести на себе эту дикую вину. Никто в его клане не мог иметь детей, и всё из-за огромных амбиций Сверра. Амбиций, за которые поплатились все, даже брат - самый близкий его человек. Сотни людей заплатили непомерную цену за трон Сверра. И он чувствовал, что должен хоть как-то оправдать их многовековую веру в него. Именно сейчас. Он должен хоть что-то сделать, предпринять. Он сотни лет решал чьи-то мелкие проблемки и крупные проблемы, решит и эту. Он сделает всё. Отдаст свою никчёмную жизнь, накопленные богатства, чёрную жалкую душу... Холодный воздух в каменном пространстве башни ворвался в тело Сверра, сковывая семерых дьяволов корочкой льда. Понимание пришло внезапно. Он сделает это ради брата и ради той, что скрыла своё лицо под маской полной луны. Надежда на искупление? Прощение? Нет, просто человек, который ему дорог, и девушка, которая была привязана к нему невидимой нитью. Эта нить была тонка, но могла разрезать на куски любое препятствие и сломать самые острые ножницы, вздумавшие её перерезать.
Сверр набрал код на деревянном ларце, щелкнул механизм, и из темноты сверкнули алые глаза дракона. Тысячелетний гримуар, из-за которого были пролиты реки крови и летели головы с плеч. От ведьмы требовалось лишь открыть книгу. Прочитать её Сверр мог и сам. Он достал тяжёлый фолиант, чувствуя, как драконьи клыки вгрызаются в ладонь. Швырнув книгу на стол, Сверр наугад распахнул её, готовый изучать каждую страницу. Дракон с обложки, которая, как подозревал Сверр, была сделана из человеческой кожи, перекочевал на страницы книги. Его окровавленная пасть довольно свалилась. Сверр испытывал отвращение, смешанное с благоговением. Под когтистыми лапами существа быстро мелькали страницы. Благодаря своему зрению Сверр успевал рассмотреть страницы, заляпанные пятнами крови. Большинство текстов было на латыни. Иногда попадались рисунки, описывающие действие зелий, от которых человека выворачивало наизнанку. Даже Сверр поёжился. Дракон перелистнул почти все страницы, остановившись в самом конце книги. То были пустые листы, украшенные лишь рамкой из плюща и маленьких листочков клевера. Настоящий. Среди этого причудливого орнамента Сверр не сразу разглядел витиеватую надпись. "Прольётся кровь, и ты узнаешь, что было" Дракон, расположившийся в углу страницы, лизнул окровавленными языком листок клевера, и Сверр вдруг понял, что должен делать. Он достал кинжал, полосонул им по ладони и прижал руку к странице, размазывая кровь, которая тут же впиталась, оставив лист совершенно сухим. Сверр ждал. Ждал минуту, две, три, но ничего не происходило. Просто луна светила в узкое окно... В окно чужой спальни. Сверр огляделся. Он был в одном из номеров гостиницы. На кровати лежал длинноволосый мужчина и что-то напевал себе под нос. А потом появилась Ганна... И в её мертвенно-белой руке блестел нож. Сверр бросился вперёд, пытаясь остановить бледную мразь, но она успела занести нож и перерезать мужчине горло. Как только Сверр её коснулся, она растаяла, как туманная дымка. А спустя мгновение он уже стоял посреди такой знакомой поляны, где вместо раскидистого зелёного дерева остался лишь пень... Они с Улафом так и не избавились от него. А теперь Гана, стоя на коленях, разрывала землю своими длинными, худыми, как ветками пальцами. Сверр шагнул ближе, намеренный больше не допускать прежней ошибки. В пальцах-сучках Ганы был зажат камень. Тот самый, что болтался на длинной цепочке убитого задиры. И сейчас Гана с одержимостью сумасшедшей зарычала камень в землю, которая была пропитана её гадкой кровью.
Ветер растрепались белёсые волосы ведьмы и прошептал Сверру на ухо:
-А теперь, то, что будет...
Зная, что следует делать, он взялся за кинжал, вновь поднося его к ладони. Но ветер хитро засмеялся.
-Сейчас нужно больше...
И он дал больше. Вогнал клинок себе в живот, разрезая горячую плоть. Хлынула кровь, орошая снег, и Сверр увидел себя и брата, склонившихся на драгоценными камнями. Они сразу же исчезли, когда послышались чьи-то шаги по каменному полу. Сверр с удивлением заметил Бекку, которая быстро шагала к лазарету. Её походка выглядела как-то иначе. Скрипнула дверь, и она вошла в огромное помещение, подошла к берсерку. Сверр не мог понять, почему книга показывает ему этих двух, но впитывал каждую деталь. Вдруг в ладони Бекки сверкнул нож. Она занесла руку нал телом Берлинга, и Сверр увидел её глаза. Белые, слепые, с красными сосудами. Слишком знакомый взгляд.
Сверра швырнуло на пол. Он вновь был в Северной башне. Кровь лилась из ладони и живота, заливая камень. Зрение странно помутилось, и Сверр вдруг понял, что кровь сочится и из его глаз... носа... ушей... Чёртовы ведьмы! Слишком хорошо они защитили книгу. Он с трудом поднялся на ноги. Тело, превращённое в ошмётки. В окно светила кровавая луна. И где-то в замке сейчас Бекка кралась к раненому медведю. Сверр сорвался с места, забыв про боль.