Совместный номер. Противостояние (СЛР 18+)

Спасибо за продолжение!
___________________________________

 » Глава 24

Коннор
− Коннор, может перейдём на силовые упражнения? – голос Джейда вырывает меня из паскудных мыслей, застрявших в моей голове, как из д***мового сна, – ты уже пол часа метелишь эту грушу и смотришь в одну точку. Что с тобой творится, парень?
Мне хреново и всё написано на моём лице. Я пытаюсь сосредоточиться, сфокусировать свой взгляд, настроиться на тренировку, но тщетно. От досады сжимаю руки в кулаки и со всей силы размахиваюсь по груше.
– Д*рьмо! – шиплю сквозь зубы, но Джейду позволяю услышать только последнее, – всё нормально, Джейд. Плохо спал.
– Не парень, так не годится, сегодня бой, ты должен быть в полной готовности. Концентрация – помнишь? – настороженно смотрит тренер. Чёрт, он изучает, что со мной не то. И я знаю, что за годы тренировок от него хер что скроешь, но сейчас не могу рассказать, что дело в девчонке, которую я бортонул ради её же интересов. Он просто не поверит, что я уступил себе и своим собственным желаниям, впервые.
– Я всё помню. Всё, мать твою, помню, – отчеканиваю с каждым ударом и отхожу в сторону, оставляя грушу с треском болтаться на пружине. Настроение препаршивое, совсем на бой сегодня не настроен. Хочется уехать с тренировки и уткнуться в подушку, не слышать никого и не думать, совсем не думать ни о чем.
Сверху раздается звонок, вызывающий на ринг и Джейд машет рукой, что нам пора идти. Однозначно сегодня я отличусь, с диким желанием набить морду или самому попасть под раздачу, чтоб немного прояснить голову. Я просто не понимаю, что со мной происходит.
Арена забита до отказа, разгоряченная толпа ревёт и ликует, требуя крови и продолжения зрелища. Мой бой сегодня не первый и мне придется сразу с прыжка начинать стычку. Но мне не привыкать, во время массового спарринга всё именно так и происходит, пока не превратится в месиво из бойцов.
На ринге в спарринге уже пара бойцов, потные и вымотанные, держат друг друга и знаками указывают рефери, что их пора сменять. Меня и моего соперника подталкивают к рингу, и мы запрыгиваем. Пока отдаю Джейду накидку, мой взгляд случайно падает на камеру, рядом с тренером. Интересно, смотрит ли она этот бой? И где сейчас, еще в США или уехала? Мельком осмотрев VIP-зону, Кэвина не нахожу. Черт, я пытаюсь ухватиться хоть за что-то, связанное с ней, как за глоток воздуха, которого так не хватает. Снова думаю о ней, вспоминаю, как она плакала. Д*рьмо. Старался себя настроить выбросить ее из головы, хотя бы во время боя, но, кажется это для меня непосильно.
Тебе кажется, что ты уверен во всем. Твои навыки четкие и совершенствуются с каждым новым поединком. Ты знаешь и чувствуешь себя, ты в гармонии со своим духом и телом, и все 6 чувств тебе подвластны. Но появляется она, что лезет в твои мысли, рушит твои планы, завладевает тобой и всё, свет уверенности меркнет. Ты выходишь на ринг и если в твоём чердаке хаос, то снаружи ты беспомощен. Нет внимательности – нет победы.
Весь чертов бой она не выходит у меня из головы, и тренер орет во всю, как обезумевший. При всех моих попытках собраться и сосредоточиться ничего не выходит, я пропускаю ловушки одну за другой. Я просто со злостью метелю соперника как могу, пытаясь выплеснуть свой гнев. Настолько, насколько это получится.
Рефери подсчитывает мои промахи, и баллы сегодня мне не засчитаны, да и хрен с ними, я не получил от боя желаемого, девчонка всё так же прочно осталась сидеть внутри меня.
– Это что ещё за номера Коннор, – Алекс, нахмурившись, осматривает мою разбитую губу и рассеченную бровь, пока мне накладывают швы. Он резко разгибается и в раздражении ходит из угла в угол, – какого хрена? В тебя вложены огромные бабки. Такие лёгкие захваты, ты же с лёгкостью всегда их обходишь, что с тобой творится? Ты же понимаешь, что будет, если мы вы летим, не дотянув и до середины сезона? Ты не можешь похерить этот контракт, Брайант, – говорит он жёстко и зло, – это твой выход на новую категорию и пояс, это моя репутация Коннор, я на тебя слишком многое поставил, ты не можешь сейчас меня подвести!
Я и сам прекрасно понимаю, чего лишусь при поражении, но как сконцентрироваться, когда ты думаешь совсем не бое. Если закрываешь глаза, а в твоих сжатых до боли кулаках светлые волосы и девчачьи слёзы. Но у нас же нет шанса!
– В чем дело Коннор? Может, скажешь? – уже мягче спрашивает Алекс, усевшись в кресло напротив меня и закинув ногу на ногу, закуривая, – у тебя проблемы с Кирстен?
Проблемы. Так бы я это не назвал уж точно, это отголоски того д*рьма, что кричит во мне воплем «Какого хера я её отпустил». Сделал ли я этим лучше и кому? Но сейчас что-то поменять я не смогу, по крайней мере, до конца сезона. А там уже будет видно. Да и может быть, мне нужно просто время.
– Нет никаких проблем. С Кирстен у нас всё, мы порвали.
– Порвали? Почему? – Алекс удивлен и даже я бы сказал немного огорчен услышанным. Он всегда морщит лоб, испещренный морщинами, и когда он огорчен – они более явно проступают. – Девочка хорошая, порядочная, достойно ведет себя на публике. Да, вы с ней разные, сильно контрастировали, но ты тянулся к ней, это заметно, ты стал другим, Коннор. Но раз уж вы расстались и тебя что-то в ней не устроило, что тогда тебя волнует сейчас?
Она. Всё, что с ней связано. Я не хочу об этом думать, но стоит только отвлечься, как снова я возвращаюсь к затертым до дыр мыслям о ней. Я скучаю по ней, по её голосу, улыбке, по её едва уловимому сладковатому запаху. Странно, что я так втрескался в самую обычную девчонку, а теперь мне паршиво от того, что сам её обидел, одбортовал куда подальше. Но Алекс прав, мы слишком с ней разные.
– Алекс, у меня свои планы, у неё свои. Я и сам знаю, насколько для нас важен этот сезон, и я настроюсь, обещаю. Мы давно к этому идём и свою возможность я не упущу. И тебя я не подведу. Она же… черт, она совсем не вписывается в мой график. У неё мечта была, еще с детства поехать в Европу, работать в издательстве. Мать последние копейки на эту мечту собирала. Они жили этой мечтой, стремились к ней и тут я… понимаешь, я чуть не зарубил её мечту. Она хотела отказаться от поездки, которую ей подарили в универе. Я помню как её мать, рыдая у меня на плече с ополоумевшим взглядом, листала все её награды и премии в альбоме. Я не мог поступить по-другому, просто не мог.
Алекс больше не спрашивает. Молча курит. Я не смотрю на него, сверля глазами пол. А что я мог сделать тогда? Мне больше тут нечего добавить, единственное что… поймет ли Алекс, мне всё равно, но мне так станет легче.
– Алекс, можно попросить об одолжении?
– Ну?
– Узнай где она, в штатах или уехала. Ну и так, чтоб втайне от семьи.
– Хорошо. – Он проходит к выходу, остановившись в дверях. – Не знаю, как бы поступил на твоём месте. Но… я восхищаюсь тобой, что ты поступился собственным желаниям и отпустил девочку.
– Я не знаю, почему так поступил, мне показалось это… правильным.
– Так и есть. Ты растёшь Коннор. И ты спрятал свой эгоизм, поощряя её интересы. Значит, эта девочка тебя действительно изменила, это не только мои наблюдения.
Алекс выходит, оставляя меня наедине с моими сомнениями. Он мной восхищается. Чего я не скажу о себе. Я жалею, что отпустил её. Если бы сейчас ситуация повторилась, я не был бы уверен, что поступил бы и сейчас так же. Возможно, что я бы её не отпустил. Но мой выбор уже сделан, и я живу им.
Первая неделя проходит туго, но я уже почти в норме. На тренировках я всё более собран, сконцентрирован, не пропускаю ударов и подсечек, как поначалу. Жизнь возвращается в своё привычное русло. И я доволен тем, что я вернулся. Вернулся к себе, своим привычкам и вернул расположение. Рядом со мной снова мои друзья, фанатки и привычное рестлерское окружение. Тренировки, бои, интервью, вечеринки - всё, как и было раньше, но с одной оговоркой: никто не должен спрашивать о ней, о той, которую не смог забыть и как наказание за свои чувства, с которыми не смог справиться, возненавидел себя и её.
Уже месяц как я в Лос-Анджелесе и Джон тянет меня в клуб. Повод у нас тоже имеется, сегодня мне исполняется 28. Я даже не удивлён, что мы идём тусить, мой друг делает тусовку каждый мой день рождения. Каким бы он ни был с его заморочками и проблемами, я рад, что он у меня есть, и мы с ним не разлей вода.
У барной стойки много наших знакомых с Орлеана, кажется, Джон никого не забыл, даже отец приехал. Странно, вот кого-кого, а его я не ожидал увидеть. Но приятно, что все помнят.
Раздав автографы подошедшим девушкам, проходим к заказанному столику для нашей компании. Друзья говорят тосты, пьют и веселятся. Отец о чём-то негромко говорит с Алексом. В нос ударяет сладковато-резковатый запах дорогих женских духов, смешанный с ароматом вина.
– Привет именинник, – знакомый глубокий воркующий голос приводит меня немного в замешательство. Неужели это… точно, передо мной высокая шикарная брюнетка с точеной фигурой и оливковой кожей, одна из известных моделей США Летиция Феро, заставившая немало богатых мужиков потрясти своими тугими кошельками. Та еще штучка. Но для меня Летиция просто давняя знакомая, хотя нам есть, что вспомнить с ней, мы оба, встретившись на вечеринке Алекса в Орлеане, были не против того перепиха.
– Ну привет-привет. Какими судьбами, Ли? – оглядываю её сверху вниз, как всегда выглядит девчонка потрясно. – Выглядишь круто!
– Ты как обычно, нагло оцениваешь девицу, в своём репертуаре. – Она качает головой и смеется, закрываясь бокалом красного вина. – Совсем не изменился, а говорили, что ты другой.
– Я? Другой? Когда бы я успел? Ты веришь сплетням? – ухмыляясь, подмигиваю девчонке. От выпитого количества спиртного на душе потеплело, стало веселее и хочется подуреть.
Весь вечер мы просто болтаем, танцуем, дурачимся и веселимся в кругу моих друзей. Нас ловит местный журналюга, но Ли не стесняется и тесно прижимается ко мне для снимков в прессе. Вечер заканчивается, на всех вызваны машины и мы разъезжаемся. Как ни странно, даже изрядно напившись, не стремлюсь ни Ли, никакую другую девчонку зацепить с собой. Уставшему, после боя и вечеринки, хочется просто уткнуться в подушку.
Всё чаще после тренировок нас с Ли теперь можно увидеть вместе. Она приходит на бои, не стесняется говорить открыто обо мне на камеру. Наверное, она уже и не просто подруга.
Но и Мэлани с Кэвином я не бросаю. Я подарил парню на Рождество абонемент, и он хочет посмотреть на бой. Мэл побоялась ехать сама и попросила Келза привезти Кэвина ко мне. Может, это и правильно с её ещё не до конца окрепшим сердцем. А здесь я за парнишкой пригляжу.
Встретив ребят в аэропорту, мы не поднимаем темы о Кирстен – это прошлое, да и она сама за это время не объявилась и не прислала мне ничего ни на мобильный, ни на почту. От Алекса удалось узнать, что девчонка осела в издательстве, крепко вцепившись в работу и, похоже, собирается там и остаться еще на время. Она нашла пластическую клинику по месту и проходит процедуры в ней. Кажется, она решила завершить то, что начал я – оборвать все контакты со мной. Черт с ней, может ей на новом месте оказалось проще, чем мне, и она смогла быстро влиться в новую жизнь.
Сегодняшняя закрытая вечеринка, на которую меня затащила Ли отличалась от моих обычных тусовок. Вся эта гламурщина Лос-Анджелеса была собрана здесь и пестрела изо всех щелей. Ярчайшие представители местного светского общества и богемы были собраны в одну кучу. Пафосно, ярко, но это не моя вечеринка. Зато Ли чувствовала себя в своей тарелке однозначно. Она не успевала здороваться и целоваться, лебезить и улыбаться на камеру. Вот что мне не нравилось во всей этой фигне – фальшь, это всё не настоящее и с Летицией у нас тоже всё как-то не так пошло. Совсем не так, как с Кирс…
Черт. Какого хрена я вообще здесь делаю? Не хочется врать самому себе, но у нас не складывается, даже толком не начавшись. Летиция – она хороша, но может быть для банкира, бизнесмена или ещё кого из их круга, но я… наивно было думать, что из нашей старой дружбы с перепихоном получится что-то иное, что я смогу строить что-то новое без Кирстен.
В грудной клетке немного щемит, чувствую себя здесь д*рьмово. Это не моя тусовка, надо сваливать отсюда.
– Ли, – нахожу её рядом с другой моделью и отвожу в сторону, – если ты не против, я поеду. Мне завтра ещё готовиться.
– Я с тобой, – она что-то тихо говорит проходящему мимо официанту, тот кивнув, быстро ретируется, а мы идём к гардеробной.
У выхода уже ждёт черный корвет с водителем. Ли всё выбирает с шиком, и дарят ей такие же игрушки.
– Заедем вначале ко мне, я для тебя кое-что вчера прикупила.
– Что еще? Ли, зачем?
– Я просто хочу. Или мне нельзя?
– Ладно. – Покорно соглашаюсь, в этом она как маленький ребёнок, спорить с ней просто бесполезно. – Поехали.
Доехав до виллы, которую Ли сняла в Лос-Анджелесе, она оставляет меня в гостиной у барной стойки, сама куда-то исчезнув. Дом вполне уютный, но мне здесь не по себе. Эхом с верхнего этажа слышится мелодия и мне становится еще более некомфортно. Черт, надо было настаивать на своём и ехать к себе.
Издали доносится стук тяжелых каблуков, и я поворачиваюсь на звук. Ох, мать твою. Она в шёлковом халате, чулках с подвязками стоит в дверном проёме. Тёмные волосы струятся по плечам, одна пола халата соскользнула, обнажив плечо, в глазах горит огонь желания, а на губах мелькает лукавая улыбка. Сто процентов девчонка хочет меня, но я не знаю, хочу ли я этого. У меня нет стояка на неё. Я пытался создать новые отношения, но ни хрена у меня не выходит. Сам задолбался, но уже смирился как с проклятием, ничем эту маленькую дерзкую блондинку не вытравишь из моей головы.
– Ну как тебе мой подарок?
– А, так это и есть подарок мне? – Бл*ть, что же ей сказать так, чтоб было без скандала. Я же, по сути, ей ничего не обещал. – Послушай Ли, я не готов к новым отношениям, я пытался, но ни хрена не выходит, вся эта твоя гламурщина не моё.
– Да я так и думала, Брайант. Твоя эта блондинка в тебе хорошо засела, что тебя хрен раскачаешь на что-то. Ну давай, хотя бы просто потр***емся, нам же не привыкать к такой дружбе. Что тебе-то терять? У меня пока никого нет и в морду ты ни от кого не получишь. А я вспомню, на что ты способен, малыш.
– Ли, я не могу. – Я отвожу глаза в сторону. Она права и тут добавить нечего. ¬– Я просто не хочу.
– Что значит не хочу? – Летиция подходит ко мне вплотную, проведя рукой по члену через брюки. – Ты что, совсем охренел Брайант! У тебя что, и стояка на меня нет?
– Ли…
– Ты стал сопляком, Брайант. Ты только и делал, что скулил последнее время, что не можешь собраться. Она сделала из тебя размазню, ты уже далеко не тот крутой боец, которого я знала. Даже тр*хнуть девчонку уже не можешь. Крепко же тебя твоя девица за яйца держит. Чего ж ты тогда порвал с ней, если без неё как щенок беспомощный. Ну скажи, что же в ней такого?
– Летиция не начинай, – мой голос становится твёрже и жестче. – Давай разберемся сами, я тебе ничего не обещал. И дело даже не в Кирстен. Вся твоя тусовка и ты – всё фальшивое, какое-то слишком крутое, яркое, блестящее, но не настоящее. Вы как цветное конфетти, выглядит круто, а на самом деле, просто цветная бумага. Я просто понял, что не пойдёт ничего у нас.
– Ну и катись давай ко всем чертям. Пусть я и пустышка внешне, Брайант, но не дура. Только слепой не заметит, что от шикарного рестлера остался смазливый фэйс, а яйца стальные походу у твоей красавицы остались.
Летиция мгновенно превращается в фурию. Ее голос переходит на крик, а черты лица становятся более жесткими. Но её крики не пугают и не злят, они просто фон – пустой и неприятный. Всё, я больше не намерен слушать тираду из бреда орущей на меня мегеры, которая хочет выплеснуть на меня всё накопившееся в ней д*рьмо. Не того нашла, кто станет это слушать, а главное разгребать.
Дальше всё происходит как на автомате. Заказав такси, по дороге к отелю, звоню Алексу и узнаю все, что есть о Кирстен, не объясняя причин, на хрена мне это нужно. Я ещё и сам не знаю цены своей идее, я просто следую за движимым мною чувством.
Узнав ее адрес и заказав билет до Амстердама, собираю вещи. До рейса ещё пара часов, но в номере я чувствую себя совсем сломленным. Нет, лучше посижу в аэропорту, пока не передумал и не сдал билет обратно. Мне просто сорвет крышу, если сидеть в номере и ничего не делать.
Вся дорога в самолёте от континента до континента как в тумане, я снова думаю, правильно ли поступаю и что я вообще ей скажу. Как заявиться перед ней? Чем это объяснить?
Но позади первый самолёт, пролётом уходит и транзитная зона, вот уже и второй самолёт, машина до самой окраины города, где с непомерными ценами на жильё университет смог снять для неё комнатку.
После долгих уговоров, что я дальний родственник Кирстен и что она в спешке забыла сообщить о моём приезде, хозяйка дома всё-же разрешает мне войти и подождать Кирстен у двери её комнаты.
Миновав стойку, напоминающую ресепшен, по лестнице поднимаюсь на второй этаж и потихоньку бреду по длинному коридору. Дом с хозяйкой, как было написано в данных Кирс, напоминает больше общежитие.
Сажусь на сумку рядом с её дверью. Пока что я еще не придумал, что буду делать дальше, но и уходить пока не собираюсь. Мне идти просто некуда, разве что вернуться в аэропорт. Не знаю, сколько я так сижу и смотрю в пол. Мысли хаотично и обеспокоенно сменялись одна за другой. Может я зря приехал? Как она отреагирует?
Поднимаю взгляд, медленно скользя им по коридору, и натыкаюсь на женские ботинки на высоких каблуках в проеме с лестничной клетки. Кирс озадаченно стоит в дверях, не произнеся ни слова. В ее взгляде удивление и немой вопрос. Но мне и этого достаточно, просто её увидеть. В джинсах и пальто, волосы собраны и закручены сзади, на плече небольшая сумка. Хм. Деловая. Совсем не моя девочка, какая-то другая она.
Наши взгляды встречаются и она… улыбается? Я мог ожидать чего угодно: что она накричит, выгонит, пошлёт, но улыбаться? После всего, что я наговорил? Как? Это просто не укладывается в моём понятии о девушках, но ведь она всегда была другая. Она отличалась от остальных именно непонятным мне поведением.
Кирс не спеша, шаг за шагом, идёт по коридору. Каждый её шаг отдаётся во мне гулкой тяжестью. В висках начинает гудеть. Она достает из сумки ключи и садится у двери рядом со мной, прислоняясь спиной к стене. В нос проникает её сладковатый запах и во рту пересыхает. Моё дыхание сбивается, а в голове начинает мутнеть. Я уже и забыл, когда за последнее время в ней были просветы.
– От тебя ничего не было слышно, – хриплым, едва похожим на мой, шёпотом, выдавливаю из себя единственное, что способен сказать.
– И ты прилетел с другого континента узнать всё ли у меня хорошо?
– Не знаю Кирс… Слова не идут, в голове каша полная. Я не знаю, что со мной творится.
Кирс ерзает возле меня, прочищает горло и поворачивается ко мне. Что я замечаю, так это то, что в ней нет ко мне ни злобы, ни отвращения, ни ненависти, что я стал чувствовать к нам обоим от переполняемой меня безысходности.
– Я не злюсь на тебя. Ты же сделал это, чтобы я воспользовалась этим грантом, правда?
– Да.
– Я уже потом это поняла. После всего, что ты для меня сделал бросить ради каких-то вещей, которые можно было решить, как-то переиграть, ну не знаю… я тебя не поняла тогда, а уже потом до меня дошло, что ты сделал. Но зачем, зачем ты пожертвовал нами ради этого?
– Кирс, я считал, что существование «нас» невозможно, понимаешь? Мы же разные с тобой.
– Это всё твои накрутки поверь, ты просто не уверен в себе, вот твоя проблема. – Она, тяжело вздохнув, встает и открывает дверь ключом. ¬– Ты где-то остановился?
– Пока нет. С аэропорта я сразу поехал сюда.
– Заходи. – Кирстен ставит свою сумку на тумбочку. Моя сумка приземляется на пол под тумбой.
Небольшая, но вполне уютная прихожая. В полумраке неосвещенных комнат вижу небольшую кухню, комнату и еще несколько дверей.
– Ты можешь принять душ. Полотенце я тебе сейчас дам, а потом давай пойдём поедим, здесь рядом есть небольшое уютное кафе, где неплохо готовят. Ты не против?
Она стала более уверенной, раскованной. Я совсем её не узнаю. Где та застенчивая девчонка, которую я знал?
– Ты совсем на меня не злишься. И… предлагаешь поужинать в кафе? Я правильно понимаю?
– Да, так и есть, – она смеется, – у тебя такой мученический вид, будто ты совершил смертный грех. Ты долго летел, возможно, хочешь есть. Ну, по крайней мере, я очень голодна, а дома шаром покати. В магазине еще сегодня не была, ну а о готовке речь совсем не идёт. Так что, идём?
Как у неё всё просто? Она совсем не страдала? А может… у неё кто-то есть? Нет, черт, я даже думать об этом не хочу. Но узнать об этом я смогу лишь только с ней поговорив.
– Идём. – Я беру полотенце и ухожу в душ. Вода теплыми струями стекает по телу, и я чувствую насколько устал от перелётов. Но больше я устал, мучимый чувством вины перед ней, перед собой, и тем, что я с нами сделал.
Целый вечер в кафе она рассказывает о работе, новых знакомых, говорит о Мелани и Кэвине. Только вскользь она упоминает, что Кэвин ей говорил о том, что поедет с Келзом ко мне. У неё сейчас много работы как у рецензента и ей дали возможность быть соавтором одной рукописи. Это и сделало ее более уверенной, взрослой. Но мне приятно её слушать, даже немного гордости есть за свой поступок. Именно благодаря тому, что я её отправил сюда, она раскрыла себя, именно свои интересы.
Я немного заикаюсь за друзей, но она говорит, что времени мало и кроме сотрудников с соседями никого не знает. Меня интересует другое, и я мучительно жду, что она ещё скажет. Но парня у неё нет, и от этого мне становится намного легче.
Возвращаемся в ее дом уже за полночь. В полумраке коридора первого этажа, освещаемого одной лампочкой, немного видна стойка и Кирс тихо крадётся к ней.
– Я сейчас, – Кирстен показывает мне перед стойкой, а сама заходит за неё и достаёт ключи из выдвижного ящика под стойкой, – возьмем тебе матрац из подсобки. Ко мне недавно Рэйч приезжала и хозяйка показала, где и что взять, если вдруг есть необходимость.
У неё была подруга. Никто об этом мне не говорил, но я сам попросил. Здесь виновных нет.
Взяв матрац и вернув ключи обратно, мы идём в комнатку Кирс, тихо, стараясь не разбудить соседей.
После душа Кирс выходит в пижаме. Совсем не соблазнительных домашних штанах и футболке. Но меня и это не останавливает, в моей памяти всё довольно свежо и я прекрасно помню каждый изгиб её прекрасного тела.
Постелив мне на матраце, рядом со своим диваном, Кирс выключает в комнате свет. Мы оба молчим, но я знаю, что ей не спится, как и мне. Я целый вечер мечтаю к ней прикоснуться, но одергиваю себя с каждым разом, чтоб не причинить никому больше боли и не сделать хуже, чем есть на данный момент. Но пересилить себя уже невмоготу, крышу рвёт напрочь, а её ворочание в постели и вздохи только усугубляют моё положение.
Рывком поднимаюсь с матраца и в доли секунды, отбросив с неё одеяло, нависаю над девчонкой. В приглушенном свете с улицы её глаза широко открыты и в них отражаются отблески уличных фонарей, красиво и завораживающе. И сейчас я погублю то, что между нами осталось – последняя здравая мысль, мелькающая в моей голове.
Когда здравый рассудок, наконец, отключается, я могу чувствовать. Сплетенные пальцы, жар тел, сбившееся дыхание. Ощущать, насколько именно она была желанна мною, чувствовать ту острую порочную жажду, что резала без ножа, впитывать жадно каждый её стон и вздох, выбивать из неё такие важные для меня признания верности и преданности мне. С каждым проникновением в неё чувствовать ту безумную страсть, что теплилась и ждала именно её, чтоб выплеснуться. С каждым прикосновением ощущать трепет её тела, отдачу его мне, её чувства. Именно она была нужна мне. Именно её я хотел. Она моё отражение, она – та, без которой не могу дышать, связно мыслить и мечтать.
Но именно пожертвовав нами, я дал ей возможность раскрыться. А сейчас – вновь погубил нас обоих. Я погубил то, что можно было назвать дружбой. Обезумевший, в неконтролируемом желании, я накинулся на неё, погубив дружбу исступленным, незабываемым откровенным сексом. И мы оба его не забудем. Внешне ей будут напоминать отметины, и, делая каждый новый шаг, она будет вспоминать меня. Но главное – это отметины внутри, мы заклеймены теми признаниями, что были даны и услышаны.
От переполняемых чувств хочется летать, но крылья обрезаны, нас тянут вниз наши долги и обещания, нас многое держит. Ты можешь лететь, но только в пропасть. И я снова ухожу, пока она спит. С ней всё будет хорошо, она сильная и справится. Я не хочу её обнадёживать, что мы так сможем что-то строить. Я просто оставлю её с выбором, решать самой. Она всегда сможет найти другого, может лучше, может порядочнее, не меня… Просто скажет не моё, оступилась, горький опыт, переживу. Переживу и я… но каким я стану, потеряв своё дыхание, покажет время, ведь я уже потерял свой разум, покой, контроль… и душу.
_________________

Спасибо за главу!!!
___________________________________

Юлия,спасибо за продолжение!!!
___________________________________

Спасибо!

Спасибо за главу!

Юля, спасибо за продолжение!
___________________________________

Очень интересный роман!)

Спасибо за продолжение!
___________________________________

 » Глава 25

Девочки, ну вот и конец этой истории. Долго же я её писала Но наконец все невзгоды и переживания этих героев позади. Не всё меня в ней устраивало, поэтому постоянно делала вычитку, что-то добавляла в предыдущих главах, когда понимала, что написано суховато и вот не хватает там деталек. Ну и вот я её отстрадала
В произведении добавлены изменения и дополнения (сценки, описания, мысли и эмоции героев). Буду очень благодарна тем, кто прочитает заново историю со всеми новыми добавками. Перед вами финальная глава! Как небольшой бонус будет эпилог. Спасибо огромное, что переживали со мной эту историю! Спасибо огромное за ваши отзывы и комментарии. Спасибо всем, что поддерживаете меня


Кирстен
На столе стынет утренний кофе. Легкая серая дымка от одиноко стоящей на столе чашки, наполняет кухню и щекочет нос свежим бодрящим ароматом. На часах 5 утра. За окном занимается серый зимний рассвет, который я встречаю в одиночестве. Он сбежал. После всего? После признаний? В голове эхом проносятся его слова с придыханием, искренние откровенные признания… Тогда почему? Не понимаю…
Постель остыла. Холодная и пустая, как и я внутри. Не хочу ничего, кроме как забиться в самый дальний угол и забыть всё, что с ним связано, ни жалеть себя, ни анализировать почему он сбежал. Беззвучные слёзы скатываются по щекам. Я могу корить себя сколько угодно, но я сама виновата: снова впустила его в свою постель, душу и жизнь.
Я не показала ему, насколько мне было больно его видеть, дала понять, что у меня всё замечательно, но… я могу притворяться для других, а от самой себя не сбежишь. Знал бы он, что у меня подкосились ноги, а в горле запершило при виде его, сидящего у моей двери с опущенной головой.
Несколько звонков на мобильный и сообщений в скайп и вайбер Коннора не дают результатов. Он не отвечает. Я собираюсь на работу. Как бы паршиво мне не было, мой рабочий день никто не отменял и если я прогуляю, совсем не пойдет мне на пользу в мою университетскую практику.
На улице островатыми угловатыми снежинками метет вьюга, и я скорее спешу укрыться в электричке, добираясь к центру Амстердама. Проезжая остановку за остановкой, в ожидании своей, просматриваю еще раз сообщения – ничего.
Моя работа мне очень нравится - приветливые коллеги, комфортный офис, а главное – любимое дело. То самое, чем ты болел еще с самого детства. Именно с детских лет, впервые побывав с отцом в типографии я загорелась издательским делом, даже не знаю, почему не журналистикой, но, наверное, бульварные сводки это не для меня, я ведь больше книжный червь, люблю поразмышлять, покопаться в себе, а доставать кого-то или выискивать сенсации еще нужно иметь особые навыки и талант.
Но даже при занятии любимым делом день тянется невыносимо долго. Я не могу настроиться на работу, снова и снова прокручивая события вчерашнего дня и причину его побега. Ничего. Ровным счетом. Я в полной растерянности.
Мои пальцы снова на кнопке вызова телефона. Набираю Коннора, но очередная попытка ничем не заканчивается, как и предыдущие. Проверяю скайп, вайбер, почту – везде мои сообщения висят без ответа.
Заканчивается рабочий день, но ничего так и не появляется ни в коммуникаторах, ни в электронке. Еду в клинику на процедуры, потом домой. С неба валит крупными хлопьями снег, быстро припорошив покрытую тонкой коркой льда, окутанную в зимний сон улицу. Холодно, и я спешу домой, всё еще надеясь, что Коннор появится и ответит.
До самого вечера я чутко улавливаю каждый звук, напоминающий о входящем сообщении или звонке, но ничего не приходит в ответ. Я так и остаюсь наедине со своими вопросами без единого ответа. Он меня бросил…
То, что я одна без друзей и знакомых в этом городе, угнетает. Череда потянувшихся однообразных дней стала превращаться в рутину: работа, клиника, дом. С каждой новой шлифовкой кожа на ногах становится более гладкой, и совсем скоро я прекращу посещение клиники. Я радуюсь этому, мой прежний облик возвращается и скоро я смогу носить шорты и короткие юбки, совсем не стесняясь. Но всё равно мне чего-то не хватает, я не чувствую себя полноценно.
Пару дней назад пробегая мимо магазина, одна из витрин привлекла моё внимание кожаной одеждой на манекенах, и я вспоминаю кожаные штаны, в которых танцевала в клубе Ройза. Возникает ужасное желание прикоснуться к холодной стали пилона, ощутить стойкий металл в своих руках, выплеснуть накопившуюся в себе энергию и чувства, с которыми не знаешь, как справиться и боишься полноценно дать волю. Боишься, что они просто разорвут изнутри. Я могу уйти в себя, закрыться в своей квартире, но… не хочу. Не хочу, у меня осталась только я сама и всё. Если я сейчас уступлю, то неистовая боль, ощущение брошенной и ненужной меня сломает. Нет, он снова не уверен, что хочет, а у нас всё повторилось. Я ему нужна, я понимаю это, даже кожей подсознательно чувствую эту связь между нами, иначе он бы не пролетел тысячи километров, но… чувствует ли так же тонко меня он? Понимает ли, почему прилетел?
Так много вопросов осталось без ответов. Но готова ли я услышать ответы на них? Хочу ли? Я буду честна сама с собой − нет, не хочу. Я не пыталась его вернуть, но я хотела узнать, что произошло. А теперь… Теперь я буду жить так, как я хочу: не зависеть ни от чужих принципов, ни от условностей, ни амбиций.
И уже вечером, вернувшись с работы, я просматриваю адреса студий pole-dance, ближайших к моему дому или к работе. Конечно в студиях, находящихся поближе к центру города цены за занятия оставляют желать лучшего и мне совсем не по карману будут такие тренировки, учитывая, что деньги ещё нужны и на процедуры по заживлению кожи на ногах, а вот несколько объявлений меня заинтересовывают. Цена вполне меня устраивает, и я делаю звонки по данным адресам. В одну из студий можно прийти даже сегодня и посмотреть на занятие, что я и делаю.
Захватив топ, шорты и эластичные бинты, я еду в электричке по указанному адресу в приподнятом настроении, тихонько напевая звучащую в голове какую-то песню с утренней программы по любимой радиостанции. С голландским у меня проблемы, его я знаю очень плохо, только некоторые фразы и слова, но на английском меня везде понимают.
Студия танца представляет собой небольшой зал на 5 пилонов и 7 учениц в группе. Приятная на внешность девушка Эльза рассказывает основные их направления и то, над чем работают сейчас. Я стараюсь внимательно её слушать, потом переодеваюсь в комнате и подхожу к лавочке.
Эльза предлагает размяться и мне, и я повторяю движения стрип-пластики и растяжку вместе с остальными девушками. Как же давно я не занималась! Слышен хруст косточек, но ощущения приятные. Я чувствую и понимаю, как давно такого не было со мной – ощущения свободы и раскрепощенности. И только сейчас до меня доходит, что именно этого в Амстердаме мне так не хватало, с какими бы воспоминаниями пилон у меня ни был связан. Но это мои воспоминания, моё прошлое и от него не убежишь.
Основные упражнения по растяжке сделаны, и занятие переходит к пилону. Эльза просит показать, что я умею делать из трюков, и я подхожу к длинному стальному шесту. Прикасаясь к пилону, я не спешу его обхватить, я уже чувствую энергетику, которую хранит в себе этот металлический шест, проникаясь ею, впитывая в себя. Только тогда ты способен покорить своё дело, ты должен это чувствовать, это должно быть твоим внутренним миром.
На фоне негромко звучащей музыки я делаю первую крутку, потом вторую. Как же круто снова танцевать! Не бояться за себя, за друзей, будешь ли ты жив завтра, а просто и свободно танцевать. Не в борьбе за свою жизнь, а для себя. Только для себя!
И мне действительно становится легче. Я чувствую себя намного лучше после занятия и прошу записать меня в группу. Эльза даёт мне расписание группы, в которую я подхожу по навыкам. Отлично! Вот место, где я смогу выплескивать лишнюю энергию, негатив и накопившиеся эмоции.
В таком же приподнятом настроении еду домой.
Так проходит и заканчивается февраль, переходя слякотью и мелким дождем со снегом в весну в Амстердаме. В этом городе я уже не чувствую себя чужой, и как бы я не скучала по маме и Кэвину с Рэйч, я не хочу возвращаться в штаты, слишком много там было всего, что хотелось бы забыть, а не откладывать в долгий ящик воспоминаний, что, возможно, когда-нибудь я смогу с этим справиться и пережить. Нет, я просто не хочу даже таким заниматься, такое лучше сразу от себя отбрасывать, этому меня научил Коннор. Да, как бы ни было тяжело это осознавать, но именно он, через пережитую душевную боль, научил ценить каждую возможность к своей цели, идти к ней напролом и жить настоящим.
Я уже не так подавлена, когда осталась одна и совсем ненужная никому, кроме себя самой. Сейчас мне уже лучше. Я просто решила жить дальше. Я просто больше его не подпущу к себе и точка.
Почти за два месяца пребывания в этом городе я успела уже прикупить много разных безделушек: это и посуда с елочными игрушками с делфтской росписью, и сувенирные кломпы с искусно вырисованными тюльпанами и мельницами, а еще совсем недалеко от моего дома на небольшом рынке можно купить настоящий деревенский голландский сыр. Мне очень нравится с зеленью и с грецкими орехами. Кисловатый запах домашнего голландского сыра я уже ни с чем не спутаю, очень его люблю.
Совсем недавно мою рукопись, которую я уже почти заканчиваю, оценивали и повысили оплату, чему я очень рада, смогу помочь маме и Кэвину. И бабушке, обязательно ей верну на счет деньги, которые ушли на операцию.
Любимая бабушка. Всегда поддерживающая меня и находившая выгоду в любой проблеме. Сегодня у неё день рождения. Кэвин через мобильный телефон обещал включить скайп и позвонить мне, когда они к ней приедут. Пока жду звонок, готовлю себе обед. На плите в кастрюле и сковороде негромко шипят масло и вода. Суббота. Сегодня я себя побалую чем-нибудь вкусненьким.
На столе вибрирует мобильник и я подбегаю, нажимая полотенцем с мокрыми руками в него, чтоб не пропустить звонок от Кэвина. На экране, сквозь несколько упавших капелек с моих ладоней, вижу озадаченное лицо бабушки.
– Ой, привет ба, секунду подожди, – поспешно тру экран мобильника, – я тут решила готовкой заняться. Овощи мыла как раз.
– Привет родная.
– Бабуль, с днём рождения. Я тебе тут такой подарок купила, тут так красиво вяжут платки и шали, я просто не могла пройти мимо, когда увидела эти узоры, такая шаль будет только у тебя, эксклюзив полный.
– Спасибо детка, как ты сама? Я уже так соскучилась по тебе, когда ж ты к нам вернешься? – Бабушкин вопрос заставляет задуматься. Я молчу. Ответить, что я пока не хочу в Америку? Что я пока не решила, когда вернусь?
Рядом с бабушкой слышна какая-то возня и суета. Я прищуриваюсь понять, что там происходит. Связь неплохая, но на заднем фоне ничего не понятно, что происходит.
– Ба, а что там у тебя сзади? Что за шум?
¬– Да тут крышу уже заканчивают и на веранде три стекла поставят, и всё на сегодня.
– Стекла на веранде. Ясно. – Стоп! Какая веранда? У бабушки же не было веранды! – Ба, какая веранда? У тебя веранда есть?
– Да солнышко, уже почти заканчивают рабочие, вот ко дню рождения от Коннора подарок получила, завтра мебель уже будем ставить, он и крышу нам починил, а то протекать начала, – бабуля улыбается, а я, стоя как вкопанная, пытаюсь понять услышанное. – У вас там беседку вот строить начали тоже.
Коннор у меня дома. В моей семье. Делает у нас ремонт?! Какого вообще хрена? Веранда, беседка и починка крыши в подарок? Он что, вообще охренел? Меня охватывает негодование. Всё бурлит и кипит. С силой в руках сжимаю полотенце, размахивая им, как флагом, прохаживаясь по кухне. Какого черта? Мы же… Он же ушёл. Это что, такая плата за секс? Мне не нужно от него ничего, мне не нужны от него подачки или подарки.
– Ба, а мама там рядом? – чувствую, как напрягаются мои скулы, а зубы скрежещут от злости.
– Да, вот она, – по экрану мелькает движение, и мама берёт телефон.
– Привет детка.
– Мам?! А что вообще там у вас? Коннор у нас делает ремонт? – вопросительно поднимаю кисть вверх, – Как это?
– Да он недели две назад был тут, в разговоре у нас мелькнуло, что крышей в бабушкином доме занимаемся. Ну как-то быстро всё решили, и на следующий день уже стройматериалы привезли. Я думала ты знаешь об этом.
– А веранда, беседка?
– Это он уже по месту предложил, и рабочим позвонил. Детка, ты что, не в курсе? Он же говорил, что сам скажет тебе.
– Мам, что значит, предложил и позвонил? Мы с ним расстались ещё перед моим отъездом. С какой простите радости это всё счастье? В другом бы случае я была бы рада, но как с ним расплачиваться? Я так и до конца жизни не расплачусь за такую щедрость.
Улыбка на мамином лице меркнет. Она так же непонимающе на меня смотрит.
– Мам, давай потом поговорим, и ты мне расскажешь всё, что он там вам наговорил. А беседка, мам. Бабушка говорит, что её только начали, нельзя ли как-то свернуть это, прекратить стройку?
– Да уже фундамент заложили и где-то метр кирпича от самой беседки уже отстроили. – Жаль рушить, если уже столько отстроили.
– Ладно мам, – перевожу взгляд на плиту, – у меня тут вода уже кипит. Я подумаю, что можно сделать. Всем привет, всех целую. – Кладу телефон на стол. Это не вписывается ни в какие рамки моего понимания дружбы или отношений вообще. Он точно ненормальный. Или он пытается так оправдать свой побег, что более вероятно, или он просто больной на голову, что тоже я уже вполне могу предположить, оценив его поступки. Придурок полный. Только вот что я могу сделать?
Первой мыслью мелькает отправить все деньги, что я отложила для мамы и Кэвина и те, на которые хотела подыскать себе другое жильё. Нет, совсем не вариант, эта сумма слишком мала - копейки для него. А что если взять кредит и вернуть ему хотя бы полную сумму за операцию? И еще есть та книга, о которой он когда-то говорил.
Забросив вымытые и порезанные овощи в кастрюлю, а часть на сковородку, я иду к своему ноутбуку и открываю рабочий и-мэйл. Вот оно письмо от Алекса, датированное чуть более неделей назад. Что ж, вы получите свою книгу. Более того, для полного расчета я готова сделать бонус, я подружилась с ребятами из мужского глянца и думаю, можно будет у них попросить о статье и небольших колонках в спортивных обзорах в парочке номеров журнала. Алекс получит свой пиар, а моя программа будет выполнена по-максимуму. На остальное его рвение, за которое я не смогу вернуть назад деньги, я просто закрою глаза. Будем называть вещи своими именами – пусть это будет платой за секс. Он в любом случае меня уже купил, не пытаясь завоевать, добиться расположения или внимания, как обычные парни. Он сделал такой ход, от которого не выкрутишься.
Доготовив обед и перекусив, тщательно изучаю письмо Алекса. Так, биография, спортивные сводки, интервью в журналах. Тянусь за карандашом с листом и открываю новый документ в ворде. Посмотрим, что там есть в интернете. Набираю в поисковике Гугл Коннора. В ссылке справа загружаются фотографии. Мельком смотрю на карие глаза, резко очерченные скулы и в горле снова пересыхает. Я закрываю глаза. В груди начинает болеть. Делаю несколько глубоких вдохов, прогоняя хандру. Мои чувства никому не нужны. У меня есть работа и её нужно выполнить. Как бы ни было тяжело, чем быстрее её начать, тем быстрее я её закончу.
Открывается ссылка на спортивный обзор. Мельком просматриваю статью, помечая для себя основные моменты для моего спортивного обзора. Дальше другая статья. Тоже про обзор рестлерского сезона, проходящего в Лос-Анджелесе, так стоп…а это что? Я натыкаюсь на фотографии Коннора с известной моделью Летицией Феро и рядом на нескольких фото в приглушённом свете… я с ним в том самом кафе, куда сама повела его ужинать и поговорить. Что за… фигня? Бегло пробегаю по статье …«Еще в начале февраля мы наблюдали, развернувшийся, весьма интересный и бурный роман Коннора с изысканной и утонченной моделью Летицией Феро, посетивших несколько вечеринок в Лос-Анджелесе вместе, как уже в середине того же месяца Коннор был замечен в Амстердаме в кафе со своей бывшей пассией Кирстен Флорес. Как сообщает наш источник и видно по фотографиям, встреча несёт весьма неоднозначный характер и…»
Что? Какого?.. Вообще… Хрена? Неоднозначный характер? Ну да, куда уж неоднозначнее… Мне кажется, я прямо ощущаю, как краснею до кончиков пальцев. Еще минута и пар пойдёт из ушей. Я чертовски зла. На всех. На журналистов, на Брайанта, на себя. И на себя больше всех. Мне стоило думать, что он мог с кем-то завести роман. Я просто думала… А что я собственно думала? Надеялась, что он один, как и я? Но ведь это же глупо. Кроме того, я просто не спрашивала. Он же сам сказал, что не верит в верность, преданность, что мы разные и ничего у нас не выйдет. Тогда зачем он прилетал? Зачем выпрашивал из меня признания и сам давал обещания, если у него есть девушка? Или была?
Я устало роняю голову и руки на стол. Ничего не понимаю. Этот человек оставляет за собой шлейф из вопросов без ответов.
Негодуя, дочитываю статью и сохраняю себе его фотографии с Летицией Феро и со мной. Пальцы в неприкрытом гневе и раздражении выбивают дробь рядом с клавиатурой. Из меня вылетает нервный смешок в ответ высказываниям журналиста. Хоть они и тактично завуалированы, но суть ясна и я с ним согласна: Брайант – кобель. Так быстро менять девушек одну на другую - это откровенное неуважение к женскому полу, он просто видимо нас ни во что не ставит. Коннор Брайант снова подтвердил свою чертову репутацию ловеласа. А я? Что сейчас думают обо мне в штатах? Мой гнев резко улетучивается, сменяясь испугом. А мама? Она знает?
Закрываю эту статью. То, что мы переспали – случилось то, что случилось. Он ушёл. И всё-же мне интересно, насколько серьёзный этот роман с Летицией Феро. Я набираю её в поисковике. Фото с показов, обзоры с гламурных вечеринок, модных женских глянцев, а вот и её инстаграмм. В её инстаграмме приличное количество фотографий с ним. Значит это серьёзно. К чёрту наши слова, которые он выпрашивал у меня, и которые слышала от него в тот вечер.
Закрываю поисковик. О Конноре я больше не думаю, меня больше волнует, что слышно обо мне в штатах и знает ли мама об этой статье, я же не сказала ей, что он был здесь. Но по её тону не было заметно, что она в курсе. Она бы не стала этого скрывать. Я открываю скайп и пишу Рэйч. Её профиль отображается зелёным, по идее должна увидеть моё сообщение.
– Рэйч. Привет. Ты тут? – В ответ молчание, но через пару секунд вижу бегунок, как что-то пишут.
– Привет. Ага, плейлист новый повесила себе. Включим видео?
– Да, давай. – Включаю видеокамеру и жду подругу. Ответная картинка появляется вслед за моей, и я вижу подругу по ту сторону экрана ноутбука.
¬– Чё делаешь? – Рэйч внимательно смотрит на меня, приближаясь к экрану, – ты злишься что-ли? Чё случилось-то?
– Рэйч. Я не знаю с чего начать, – и вываливаю подруге всё, от начала и до конца, без особых подробностей ночи с Коннором, только всё по существу. Она молча слушает, озадаченно смотрит. – …я с этой книгой села обрабатывать материал и вот эта статья, – бросаю ей ссылку, ¬¬– она меня просто из колеи выбила. Что-то слышно об этом в штатах? Мои знают?
– Ну, насколько я знаю они – нет. Мы с Келзом только, он же, сама знаешь, любит рестлинг, ну и попал тоже на эту статью.
– Ох, черт. И чем я только думала? Точнее совсем не думала. А сейчас не знаю что делать. Эти его подарки или… больше всё-таки смахивает на извинения за то, что прилетел и улетел.
– А что думаешь?
– Поеду в банк. У меня на счету есть деньги от Ройза и некоторые свои сбережения. Часть возьму как ссуду в банке и верну Брайанту полную сумму за операцию.
– Думаешь, он возьмёт?
– Я его и спрашивать не стану, просто верну и всё. Сделаю это официально через Алекса.
– Ну не знаю, – грустно морщится подруга, – а не пожалеешь потом об этом? Может Феро у него уже в прошлом?
– Как и я, – саркастично ухмыляюсь Рэйч.
– Но он же ремонт делает, может, вы поговорите, утрясёте всё как-то?
– Он сбежал Рэйч. Я проснулась одна. Звонила ему, писала. Но всё так и осталось висеть без ответов. Ты же знаешь, что я пока не могу прилететь в штаты, работы много, да и денег мало кататься туда-сюда. Ты ищешь пути к примирению, а как по мне, то тут уже ничего не склеить.
Мы разговариваем с подругой ещё час о всяких вещах, больше не касаясь Коннора, его похождений и моих ошибок. Она далеко, но я выговорилась, мне легче и по завершению разговора я уже не злюсь, а даже улыбаюсь.
Практически всё воскресение я провожу на занятиях у Эльзы, а в понедельник полноценно сажусь за работу над книгой Коннора.
Ровно месяц мне понадобился на обработку материала. За это время меня повысили и добавили в окладе. Сейчас, когда я собрала весь материал у Алекса и из доступных мне источников, я отдаю рукопись на завершающую проверку, дизайнеры утверждают с руководством обложку и будем печатать пробный экземпляр. Помимо этого наш мужской журнал выпустил о нём небольшую статью и несколько заметок, ребята из которого помогли мне с книгой. Пол, ведущий спортивную колонку, сам общался напрямую с Коннором для спортивных комментариев и советов по боям, которые я бы профессионально описать не смогла. Моё общение с ним было за этот период весьма поверхностным – я только раз направила на него материал, где на каждом листе были расписаны вопросы, требующие чётких ответов. Я их и получила. Ни больше, ни меньше. Только в самом конце последнего листа был выделен цветной заливкой вопрос. Его вопрос. «Как ты?» Вопрос, так и оставшийся без ответа.
Также я узнала от одной из сотрудниц, с которой не очень дружу, что именно благодаря этому проекту получила повышение и новые привилегии, а также прибавку. Не так быстро в этом издательстве продвигаются по карьерной лестнице, а меня продвигает мощное протеже. Но я не спорю ни с коллегами, ни с Алексом. Я просто устала. Пусть уж будет как есть. Мои друзья за меня радуются, зная, как много труда я вложила в этот проект и этого для меня вполне достаточно, а недруги есть и будут всегда. Человеческая зависть – подлая, гнилая и мощная сила, умей её переступить и тебя зауважают даже твои враги.
Макет утвержденной обложки отправляю на и-мэйл Алекса с просьбой прислать мне данные по номеру банковского счета Коннора, необходимые для выставления счета от издательства по книге. Несколько строк текста, прикреплённый файл с макетом и я отправляю. Письмо уходит. Останется только отправить деньги Коннору и можно считать, что частично я расплатилась. Шумно выдохнув, уныло и иронично улыбаюсь своей участи. Да какой там, мне ещё лет 10 пахать надо, чтоб отдать ему всю сумму полностью. Этот человек просто меня купил. Бесчеловечно и не дав мне шанса решать хоть что-то самой.
На следующий день я получаю ответ от Алекса и, не медля, направляюсь в банк. Мучительное ожидание оператора, каждую секунду слежу за мелькающими бликами от монитора на светлой мраморной столешнице. Секунда, вторая, третья и сумма уходит по указанному номеру счета. Вот и всё. Теперь я ничего не должна ему, хотя бы лично за своё тело.
Следующую неделю идёт окончательное утверждение обложки и подготовка рукописи к печати, готовится презентация книги. Самого Коннора мы не ожидаем, я и не пылаю желанием совсем его видеть, но кто-то из его команды должен приехать и подписать бумаги о сдаче работы лично. Уже по окончанию рабочего дня я довольная завершением этого проекта, отправляю все и-мейлы в типографию, сохраняя копии в архив, убирая их из активных задач. Наконец, этот проект мною завершён.
Оставшись на небольшом корпоративе, посвященном моей сдаче этого претенциозного и специфического проекта, я немного расслабляюсь. Можно выпить, пообщаться с коллегами, с которыми мы за это время дружно сплотились и стали друзьями, с ними я узнала, что такое взаимовыручка и дружба на работе.
Захватив одну из бумажных копий рукописи с обложкой со стола, прыгаю в такси и еду домой. Настроение приподнятое от приятного тепла, разливающегося по телу от алкоголя в крови. У таксиста играет очень хорошая, приятная музыка. Подпеваю вначале глубокой композиции Banks – This is what it feels like, бархатному голосу девушки, залезающему под кожу. Потом ностальгично мурлыкаю Snap – Rhythm is a dancer и уже к дому подъезжаю с лёгкими и озорными Rock Mafia – The Big Bang. Вытаскиваю свою сумку из такси и, перегнувшись в открытую дверь, спрашиваю за настроенную радиостанцию. Уж очень мне понравилась вечерняя подборка, вдохновляет, хочется танцевать. Одернув слегка поднявшееся платье вниз под распахнутым тонким пальто, всё еще немного пританцовывая и с эхом от хрипловатого голоса коллектива Rock Mafia и Майли Сайрус, смотрю себе под ноги, чтоб не свалиться на высоченных каблуках и смеюсь. Ох, хоть бы не подвернуть лодыжку сейчас и не распластаться прямо у крыльца дома. Весёлая будет картина, если завтра на работу я приду с синяками. Но заводная музыка снова утягивает и я, пританцовывая, смеясь и шатаясь на каблуках бреду к крыльцу. Чья-то рука меня хватает под левый локоть и резким движением выравнивает.
– Аккуратнее, не хватало, чтобы ты сломала ногу на этих копытах.
Черт. Я на секунду застываю. В горле моментально пересыхает. Из лёгких будто вышел весь воздух. Нет, этот до боли знакомый голос мне ни с кем не спутать. Я очень хорошо его знаю, слишком хорошо. Человек из окружения Коннора Брайанта. Можно было догадаться, что после моего поступка он может заявиться собственной персоной. Что он собственно и сделал – явился сам.
Поднимаю изумлённый взгляд и встречаюсь с тёмным холодным взглядом карих глаз. Слишком холодным.
– Спасибо за помощь, сама дойду, – одергиваю и поправляю рукав. – С приездом. По делам приехал?
Он раздраженно кривится и что-то достает из кармана.
– Едко отвечаешь. Слишком. Что это? – тычет в меня листком бумаги. Взяв листок у него, просматриваю номера счетов и суммы. Это распечатка платежки по моему переводу.
– А, это? – иронично улыбаюсь, глядя на сумму, – 60 штук, те самые, что ушли на мою операцию. Пока просто больше нет, – я пожимаю плечами, – ещё заработаю, отдам и остальное.
– Ты совсем охренела? Что ты… чудишь?
Так это значит я? Нет уж, не я это начала. И меня прорывает.
– Это ты что чудишь?! – уже не сдерживаю себя, и мой голос срывается на крик, – ты ненормальный! Тр*хнул и свалил без ответа и привета, а потом забросал подарками. И что это? Как это понимать? Это принимать как твои извинения? Виноватым себя чувствуешь? Я не шл*ха, которую можно купить, а ты именно так и сделал. Ты купил всё: вначале были наряды к Алексу, потом операция, потом ремонт в домах моей семьи, теперь должность. Ну что, что ты молчишь? – говорю уже тихо, хриплым осевшим голосом, – ты не завоевал доверие, расположение и внимание, как это делают нормальные парни. Ты всё купил. Видимо тебе так проще, но не мне. Мне не надо этого всего, не надо Коннор. Я хочу быть любимой, нужной и важной. Но с тобой я не чувствую этого, ты только мучаешь меня. Вот, кстати, это твоё, – вытаскиваю из сумки черновик, демонстративным жестом припечатывая его к груди Коннора, и захожу в фойе. Следом за стуком моих каблуков слышно шуршание.
– Мы еще не закончили. – Но я не оборачиваюсь. Быстро обогнув ресепшен, иду на лестницу и почти бегу по ступенькам на свой второй этаж. – Да подожди же ты, – он хватает меня за запястье, но я, одернув его, бегу по этажу, запыхавшись и на ходу доставая ключи из бокового кармашка, резко проворачиваю замок. Вбегаю в квартиру. Заперев за собой дверь на два затвора, я бросаю сумку и бегу на кухню. Опираясь о холодную столешницу, перевожу дыхание и закрываю рот рукой, пытаясь подавить рвущиеся из горла всхлипы. Медленно слезы стекают по щекам. О Господи, ну за что мне всё это?
Из прихожей доносятся отголоски его криков, он тарабанит по двери, но я не спешу туда идти. В конце-концов ему надоест, он увидит, что я не ведусь на это и уйдёт.
Banks – This is what it feels like
Через время крики и шум за дверью стихают. Я немного успокаиваюсь, прислонившись лбом к холодной поверхности стола, потом поочередно каждой щекой, наливаю себе воды прочистить горло, умываюсь холодной водой и выхожу в прихожую.
Тихо. Снимаю пальто, оставаясь в платье и туфлях. Прошло чуть больше 2 часов с того момента, как я вбежала и я осторожно, открыв нижний замок, но оставив дверь на защелкнутой цепочке, выглядываю в коридор. Никого.
– Ну что, остыла? – слышу его низкий, и уже спокойный голос, заставляющий меня вздрогнуть от испуга. – Может, поговорим спокойно?
Ищу его сквозь щель, но не вижу. Наверное, он с той стороны двери.
– А нам есть о чем говорить? – Я уже остыла, злость немного отхлынула, но я не хочу с ним говорить, если он меня не понимает.
– Я не уйду отсюда, пока мы не выясним всё. Кирс, я уже перебудил и успокоил часть твоих соседей на этаже. Ты знаешь меня, мне ничего не стоит высадить нахрен эту дверь и заставить тебя поговорить со мной, но ни я, ни ты не хотим проблем с твоей хозяйкой, универом и работой. Тебе лучше меня пустить, по-хорошему.
Он прав, ему действительно это ничего не стоит и дверь он действительно эту может выбить. Тяжело вздохнув, я открываю щеколду и сажусь на тумбу, снимая с усталых ног туфли: – Проходи. – Алкоголь уже почти весь выветрился, голова звенит от коктейля полученных эмоций. Зашибись! Черт с ним, поговорим, и я лягу спать. Завтра на работу. Хуже уже быть не может, чем есть.
– Хочешь последнее слово оставить за собой? Давай. Мне уже всё равно. Всё-равно, что я не была любима тобой, а была куплена.
– Кирс… Прости. Я совсем не подумал, что ты так это расценишь. Я просто не знаю, что мне сделать, чтоб ты простила. Чтоб приняла таким, какой я есть.
– Покупать меня? Ты думаешь это выход? Загонять меня в материальный круг безысходности и зависимости от тебя? А если поговорить? Ответить на мой звонок или и-мэйл, например?
– Я не знал что ответить.
Снова предательские слёзы катятся и я, не стесняясь, вытираю их рукой. Он не знал, что мне сказать. Зато нашёл другой способ. Безотказно сработавший.
– Зато теперь есть. Ну говори, я слушаю. – Но он молчит. – Я хочу поставить точку. Точка – это определенность. Это конец, за которым будет новое начало. Мы это закончим и начнём что-то новое. Лучше ты станешь точкой, сейчас, я устала от твоего бесконечного статуса многоточия в моей жизни. ¬ – Окончательно вытерев слёзы, поднимаю глаза вверх и утопаю в этом взгляде, уже совсем не холодном. Пристальном, обжигающем и нежном. ¬– Не смотри на меня так, – произношу, выдыхая вместе с воздухом, выбитым, словно ударом по лёгким.
Рывком Коннор приближается ко мне и руки жадно тянут моё платье вверх, сминая ткань и обнажая мои бёдра, набросившись, как голодный зверь на свою жертву. На секунду он задерживается взглядом на моих, уже почти заживших ногах с едва уловимыми шрамами, которые через колготки и вовсе незаметны, и со стоном, похожим на рычание, тянет платье ещё сильнее, коленом раздвигая мои ноги.
– Не надо, прошу, – еле слышно шепчу, слабо протестуя и упираясь ему в грудь. Но его это раззадоривает ещё сильнее, он тянет мои колготки, с треском разрывая их, и горячая ладонь движется к моим трусикам. Коннор покрывает поцелуями мою шею, слегка опрокидывая меня назад, к стене: – Всё для тебя, моя девочка. Я всё сделаю, – шепчет мне в шею, и кожа покрывается мурашками от его дыхания. Проникающие в меня пальцы заставляют вздрагивать при каждом новом толчке. Кожа горит, а живот начинает сводить от желания, которое я долго скрывала. Я так же хочу его, не меньше, чем это было когда-то, а сейчас, когда не видела его, эта нужда ощущается намного острее.
Я больше не протестую, не могу, чувствуя, как скучала по нему, как нуждалась в нём. В этих глазах, этом дыхании, этих объятиях. Я была сильной. Я закрыла дверь перед носом человека, который не приносит мне радости и счастья, не дала себя в обиду, была самодостаточной и переполненной уважением к себе. Я не боялась одиночества, не позволяла себя никому унижать, совершенствовала себя и старалась не считать самой сильной болью неразделенную любовь, но всё же… Я открыла дверь перед ним снова и снова впустила в свою жизнь.
Я отвечаю на его грубые и напористые ласки, каждое прикосновение отзывается во мне дрожью. Бесстыдно насаживаюсь на его пальцы, заглушая его рычание поцелуем. Жадно и требовательно кусаю его губы и прижимаюсь сильнее к нему, снимая куртку, свитер и расстёгивая пояс джинс.
Чувствую его горячего у входа в мою плоть. Небольшой толчок и он входит в меня, подхватив под ягодицы. Обхватываю его ногами за талию, целую скулы, шею, спускаюсь к широкой мускулистой груди, вдыхая терпкий запах. Его запах. Каждый новый толчок, новое проникновение всё сильнее, глубже. С прерывистым дыханием и громким стоном я прогибаюсь в спине, кричу, зажмуриваюсь от искорок в глазах. Меня трясёт в пронзившей всё тело судороге наслаждения и боли, оно больше мне не подвластно, очевидно повинуясь захватчику. От острых и полностью захвативших меня ощущений чувствую, как обмякаю в его руках и проваливаюсь в темноту.
Прихожу в себя я уже на кровати в комнате, но снова под ним. Коннор, нависая сверху, покрывает нежными поцелуями мои ключицы, а мокрыми пальцами смачивает мне губы водой. Я открываю глаза и делаю глубокий вдох.
– Ты отключилась от оргазма, малыш, прямо на мне.
– Коннор, – судорожно выдыхаю, – подожди, – руками упираюсь ему в грудь.
– Нет, не сейчас, – разводит мои руки в стороны, заводит их мне за голову, сжимая в кулаке запястья. Вторая рука гладит мою скулу, очерчивает контур моей нижней губы, которую он, наклонившись, кусает и оттягивает. Рука плавно движется к груди, оглаживая её и вниз, к бедрам, нажимая на чувствительную точку. Снова во мне его пальцы неумолимо двигаются, а третий нажимает на точку, заставляя выгибать спину и стонать громче с каждым новым проникновением. – Я не хотел. Не так, Кирс. Не силой. Ты мне не оставляешь выбора. – Не разжимая моих запястий, он входит в меня, проникая глубоко, влажно, скользко, горячо. Как сладко и больно одновременно чувствовать его внутри. Я уже и не думала, что так будет после того безумного прошлого раза, но сейчас я чувствую его еще острее, ярче и пронзительнее. Заглядываю в блестящие глаза, в которых явно читается искренность, отчаяние и что-то ещё, непонятное. Он что-то пытается скрыть, что-то, что его гложет и не отпускает. Но сближение тел, скользкое трение и животные инстинкты берут верх, поглощая и раздавливая здравый рассудок, остатки гордости и сопротивления.
Мне тяжело дышать. Что-то меня душит, не даёт вдохнуть полной грудью, и я резко вскакиваю и сажусь, громко втягивая ртом воздух. Рукой ощупываю место на кровати, но оно пустое. Где он? Всё опять повторилось?
Резко развернувшись, включаю ночник и вижу его, уже одетого в прихожей.
– Стой! – окликаю его со спины, – ты не имеешь права сейчас свалить. Слышишь?! – Сумка падает с его плеча, и Коннор молча, разворачиваясь, входит в комнату, старательно избегая взгляда со мной. – Снова убегаешь? – Дикая боль с разрывающим грудь изнутри отчаянием перерастают в гнев. – К ней теперь поедешь, да?
– Что ты несешь? К кому?
¬Тянусь к ноутбуку рядом с ночником, открываю и вывожу из спящего режима.
– Летиция Феро, – сквозь сжатые зубы, её имя звучит как ругательство, – Объясни, как это понимать? ¬– поворачиваю к нему ноутбук, открывая ту самую злосчастную статью с фотографиями. – Я же писала про тебя книгу и знаю всё, даже самое паскудное. Так что, значит, потр***ться явился? - прозвучало отстранённо и издевательски, но именно это я и хотела вложить в свои слова, - в Батон-Руж заплатил за секс, а сюда приехал получить то, что купил? – от каждого слова в горле режет, но я держу оборону. Он переводит свой взгляд на меня, острый, колючий. От бушующего гнева в его глазах по мне пробегают мурашки страха. Его поза выглядит угрожающей и пугающей до чертиков. С каждой секундой он всё злее и безумнее. Я ёжусь под его звериным прожигающим насквозь взглядом, потираю неприятные мурашки на плечах и тяну колени на себя. Но внутри моя стерва приняла боевую позу и не унимается. – Что же ты молчишь? Правдой режу без ножа? «Коннор Брайант вернулся в своё привычное русло, расставшись со своей бывшей пассией Кирстен и, похоже, пустился во все тяжкие…» – цитирую отрывок одной из статей его закулисной жизни, – по-моему тот журналист выразился как нельзя точно, описав твой образ жизни. Тебя считают кобелем, но ты действительно такой и есть. Для тебя женщины – лишь средство потр***ться и весело покутить.
Его лицо чернеет, глаза становятся совсем черными и стеклянными.
– Заткнись, я больше ничего не хочу слышать.
– О! Что? – не унимаюсь я и продолжаю с приторной улыбкой, – правда глаза колит? Зачем ты приехал сюда? Зачем? – последний вопрос звучит хриплым и безжизненным голосом.
– Потому что я люблю тебя, дура! – В беспросветно-черных глазах мелькают искорки от ночника. Горящий взгляд говорит о том, что ему далеко не всё-равно слушать мои слова.
– Не верю! Любил бы – не сбегал!
– Кирстен, я не могу иначе.
– Почему? Снова начнёшь мне вдалбывать свою чушь о том, что мы разные? ¬– расхрабрившись, расправляю плечи и гордо вздернув подбородок, едко выплевываю ему, – катись-ка ты отсюда со своими деньгами, понтами и проблемами. С тобой д*рьма больше, чем чего-либо другого, разберись с ним вначале.
– Сука. – Он молниеносно вылетает из комнаты и, схватив на ходу сумку, выходит из моей квартиры. По квартире разносится гулкое эхо от хлопка входной двери.
– Козёл! – Последняя капля злости, раздражения и ненависти выплёскивается, и я в сердцах хватаю ночник. Выдернутый из розетки и запущенный в противоположную стену, он с глухим стуком врезается в неё и падает, разбиваясь на мелкие осколки. Осколки моей неразделенной любви, растоптанной гордости, сломанной воли.
Господи, где же все мои принципы, где все затёртые до дыр мои установки? Почему лишь за один его взгляд я стала покорной, такой, какой он хотел меня видеть. Почему от его прикосновений и объятий я забыла все обиды, заткнула голос здравого смысла и отдалась ему?.. А теперь что?.. Я сама дала ему разбередить эту рану, и она вновь изъедает мне душу.
Lara Fabian – Je Suis Malade
День на работе проходит под лозунгом «только продержись, только не покажи, как тебе больно», и кажется, мне это даже удается. Но работать сосредоточенно и усидчиво я не могу, всё во мне горит огнем отчаяния и хочется сбежать от угнетающей обстановки. Хочется кричать от безысходности, вопить, дико истерить. Зачем? Зачем ты так делаешь со мной?
Я как прокаженная иду по улице, в сторону клиники, смотря себе под ноги. Звуки проезжающих мимо машин и идущих людей где-то отдаленно служат фоном для моих громких мрачных мыслей. И ничего меня сейчас не радует из моих привычных радостей, которые я так нежно и трепетно сформировывала на новом месте, пыталась прижиться, восстановиться. Всё напрасно. Он делает для меня слишком много, а потом, всего-лишь одним поступком перечеркивает всё предыдущее, все усилия, прилагавшиеся до этого.
Когда медсестра меня окликает на кресле, что шлифовка завершена и я могу одеваться, на мгновение мелькает искреннее удивление, что задумавшись, я даже не слышала физической боли. Боли, которую сейчас заглушала, в сотни раз превосходившая душевная.
После процедур я снова возвращаюсь на работу. В квартиру я не пойду. Нет, только не туда, где всё это происходило. Там я просто сойду с ума одна, запечатанная в 4 стенах. И я работаю почти до полуночи, возвращаясь в квартиру только для того, чтобы поспать, а утром с рассветом снова уехать. Теперь надо всё начинать заново, заново себя отстраивать и латать.
Но на следующий день боль ни капли не меньше, и обычно так любимая мною работа становится невыносимой, меня всё гнобит и еле дожидаюсь вечера, чтобы сбежать в зал к Эльзе. Даже не знаю, зачем еду и смогу ли что-то сегодня сделать. Из рук просто валится всё.
Первое прикосновение к холодному металлу пилона отдается дрожью во всем теле и по нему словно проходит разряд тока. Звучит музыка, я начинаю крутиться, слегка откинув голову назад и воспоминания захлёстывают, как нежданное цунами, накрывают с головой… Я устраиваюсь в клуб, знакомлюсь с Коннором в зале театра, флиртую с ним на лестнице, отшиваю в клубе, встречаю на крыльце университета, танцую для него в «Ночной стреле», первый поцелуй возле ринга, как он берет мою руку в свою первый раз на сцене, наш первый номер, он бережно вытаскивает мою лодыжку из лент, несёт на руках по аэропорту, наш первый раз в моем номере… Разбегаюсь, стараясь прогнать всё всколыхнувшееся во мне с новой силой, но мои попытки напрасны. Залезаю на пилон, делая два трюка в связке почти под потолком и снова перед глазами возникают всё новые картинки: он на коленях передо мной на крыльце моего дома, его трепетные ласки в моей постели, летящие бинты со стола в порыве желания в его комнате, вечеринка у Алекса, признания Коннора о Роуз, как я его оставляю, покидая его дом в такси… клетка в Лас-Вегасе, наш поцелуй в мексиканском полицейском участке, та сальса в клубе, его поддержка во время моей операции, а потом как я рыдала, глотая пыль вслед удаляющейся чёрной Бентли…
Тогда я думала, что это и есть конец, и сбежала, потому что не могла оставаться в доме, воспоминания меня выжимали по капле, причиняя жуткую боль. Всё было слишком свежо и слишком больно.
Меня отправили подальше от дома для смены всего, жить дальше, забыть его, но он… Ему ничего не помешало перелететь с континента на континент, преодолевая тысячи километров и мучить меня, снова. Наша страстная и безумная ночь в его первый приезд, в которой мне казалось, что мы сошли с ума, слетели с катушек, в которой я полностью была охвачена его властью и напором, меня долго мучила, напоминая о себе не только физической болью, но и душевной. Но в этот раз намного больнее. Больнее, что всё повторилось, а он ничего так и не осознал.
И воспоминания последних дней, нашей последней ночи меня добивают. Я резко слетаю с пилона вниз головой, держась ногами за шест, расставив руки в стороны, и останавливаюсь всего в паре сантиметров от пола. Вот и вся моя история…
И это не свободный полёт птицы, который я ощущала в себе раньше. Нет, это - крик души. Такое фееричное и быстро закрутившее начало, высокий взлёт и резкое падение оземь, с сердцем, разбитым на мелкие осколки. Я думала, что выдержу это, пронесу в себе, но я слишком поверила в себя. Я больше не могу сдерживать всё, что до этого момента сидело во мне, больше не могу.
Опираясь руками о пол, мягко соскальзываю с пилона и сажусь, рыдая и уткнувшись лбом в пилон. Я оказалась не настолько сильной, чтоб удержать всё в себе, пережить, переступить. Он меня всё-таки сломал, растоптал, измучил.
И я рыдаю, громко, надрывно, выпуская на волю с каждым всхлипом и вздохом все самые болезненные воспоминания, выплёскивая всю свою боль, раздирающую и выворачивающую на изнанку. Моя каменная стена самосохранения от Коннора Брайанта громко пала, в этом противостоянии он одержал победу: полную, безоговорочную и разрушительную, такие как он пленных не берут.
Ощутив чьи-то руки, взявшие меня за спину, открываю глаза, точнее, разлепляю и вытираю их руками от слипшейся потекшей туши на ресницах. И мне не важно, что выгляжу я ужасно и нелепо, меня просто рвёт на части душевная рана, которую разбередили вновь, но теперь с еще большей силой. Эхом в голове проносится «потому что люблю тебя, дура». Хочется кричать, выть от боли, стучать кулаками об пол, но станет ли от этого легче? Я готова делать что угодно, лишь бы освободиться от этого непосильно тяжелого для меня бремени, этой боли, впившейся глубоко под кожу и дергающей за все нервные окончания до ломоты в костях, только зная, что есть шанс вынуть это из меня и больше не истязать. Но это только мои призрачные попытки хвататься за реальность, искать выход, цепляясь за надежду, которой нет – с этой раной мне жить и её затягивать. И с каждым новым разрывом добавлять новые швы поверх старых. Нет. Нет. НЕТ! Хватит! Больше никаких разрывов не будет, больше не будет ничего. ТОЧКА. БОЛЬШАЯ И ЖИРНАЯ. Никаких отступлений и многоточий, это для меня уже слишком.
Ricky Martin feat Christina Aguilera – Nobody wants to be lonely

***

С последних событий прошло уже чуть более трёх месяцев. О Конноре я больше ничего не слышала, он, как пропал, так больше и не появлялся.
И всё-таки жильё я поменяла, вопреки своим ожиданиям. Теперь у меня своя просторная и светлая квартира, в соседнем районе и не омраченная никакими плохими событиями в моей жизни. Всё заново. На работе я уже занимаю полноценную должность редактора, сама, без натяжек Коннора.
Дома тоже дела идут неплохо. Мама взялась за работу текстовым корректором на дому, Кэвин сейчас уже на летних каникулах и помогает маме. Я пообещала ему, что заберу его в Нидерланды, но перед этим я сдам экзамены, получу диплом, и мы съездим в Майами. Объявился и Брент, он жив, а тот человек, который завладел имуществом Ройзов – под следствием.
За окном только светает, а у меня уже чемоданы собраны, маме звонок сделан, и я еду в аэропорт за полтора часа до рейса. В отдельном пакете лежат подарки, среди которых тот самый делфтский фарфор, маленькие сувенирные кломпы, бабушкина шаль, несколько головок голландского сыра и куча всякой мелочи из соседних стран: Дании, Бельгии и Германии, которые я посетила за эти месяцы.
Проверив и закрыв квартиру, сажусь в такси, по дороге с удивлением отмечая, что не была дома уже полгода. Я снова увижу маму, бабушку, Кэвина и Рэйч. Внутри становится тепло при одном упоминании о любимых и родных людях. Однозначно с Рэйч пойдём куда-то развлекаться. Я конечно уже подружилась с нашими из Wolters и мы пару раз бывали в клубе, но это же Рэйч. Кроме того у нас есть большой повод напиться, мы уже устали одиноко цокать бокалами через мониторы и камеры.
Из окон мелькает здание аэропорта, взлетающий самолёт, и водитель останавливает. Взяв чемодан, захожу в людный и шумный просторный холл. Впереди куча людей с чемоданами и сумками, а кто наоборот стоит с табличками встречающих. На табло сменяются рейсы, что-то объявляет диспетчер. Обстановка напоминает шумный пчелиный улей, все что-то делают: кто-то спешит, кто-то вальяжно расхаживает.
Зарегистрировавшись на рейс и положив чемодан на ленту, прохожу к эскалатору в зал ожидания. У меня в запасе ещё целых сорок минут и можно выпить чашечку эспрессо со свежим горячим круассаном.
Пролетев первым рейсом до Нью-Йорка и пересев на другой до Батон-Руж, чувствую себя немного уставшей. Но ожидание того, что скоро увижу своих приятно отдаётся в груди и боль в спине немного стихает. Я скоро буду дома.
Наш самолёт приземлился и я, уставшая и сонная, спускаюсь в ночной темноте, освещенной огнями взлётных полос аэропорта Батон-Руж по освещённому трапу к небольшому автобусу. Еще осталось совсем немного и мои меня заберут. Всего пара часов и я обниму их, – а потом подушку.
Прохожу регистрацию, жду свой багаж и иду к эскалатору вниз, спускаясь к выходу. В суете встречающих и покидающих аэропорт, я вижу машущую и бегущую мне навстречу Рэйч. Устало улыбаюсь и машу подруге в ответ. Смотрю в сторону, откуда она бежит, и вижу маму с Кэвином. Рэйч набрасывается на меня в крепком объятии, когда я ступаю на пол первого этажа. Я обнимаю подругу в ответ и машу рукой маме и Кэвину. А за ними стоит… я лихорадочно моргаю, пытаясь прогнать мираж, но нет, это действительно стоит он.
– Рэйч, – отстраняюсь от подруги, с недоверием и осторожностью поглядывая на Коннора, стоящего позади остальных, – а он что здесь делает? – улыбка на моём лице померкла, и я совсем сникла.
– Кирстен, милая, – мама плачет, обнимая и рассматривая меня. Улыбается, смахивая слёзы, – совсем взрослая стала.
– Мам, ну чего ты. Ну поменялась я немного, работа у меня, имидж ну и вообще жизнь другая. Привет Кэв, – обнимаю брата, и настаёт пауза.
– Кирс, - робко начинает мама, – он поговорить хочет.
– Уже говорили, мам. У нас с ним было время поговорить и, по-моему уже всё сказано. Я устала, поехали домой, – обернувшись к чемодану, я смотрю на дверь из аэропорта, стараясь избегать его взгляда, – столько времени, проведенного в самолётах – это пытка. Все кости ломит.
– Кирс, может, всё-таки выслушаешь меня, пожалуйста, – снова этот голос. Голос, обладатель которого принёс много и хорошего и плохого в мою жизнь. Он изменил меня. – Судорожно втягиваю носом воздух. – Хорошо. Чего ты хочешь?
– Прости меня малыш, прости за всё, – он делает шаг ко мне, но я отступаю назад, выставляя перед ним руку.
– Если ты за старое, то нет, так дело не пойдет. У тебя уже было целых две попытки, которые ты с треском провалил. Ты меня сломал. Ты растоптал меня. Я просто измучена твоими приездами и побегами. Я собирала себя по кусочкам, ошметки истерзанной души складывала и отстраивала заново. Да и что ты хочешь? Снова отношения на камеру? Или может я тебе должна ещё одну ночь? Нет Коннор, третьей попытки не будет, – категорично мотаю головой.
– Мне хреново без тебя, очень. Чердак просто напрочь рвёт. Дай мне шанс, пожалуйста, – с отчаянием и мольбой в глазах он протягивает мне небольшой пакет, – пусть не сейчас. С моим д*рьмом я достаточно налажал, но прошу, подумай.
– Что это? ¬– заглядываю в пакет, достаю из него женскую кофточку и мужскую пару носков. Разглядываю вещи, сосредоточенно соображая. Нет! Неужели это… Я не могу поверить своим глазам и поднимаю на него взгляд, полный растерянности. – Это… это то, о чём я думаю?
– У меня зимний свитер, у тебя носки – комплект от твоей семьи. Здесь наоборот. И от меня – как от моей семьи.
– Я… – слова застряли удушающим комом в горле. Хочу согласиться, но сомнения и недоверие его поступкам и словам заставляют меня колебаться. Мне страшно. Страшусь того, что если потеряю его снова, даже не знаю, как это отзовётся во мне, а если соглашусь, то понимаю, что обречена на новые испытания. Но в чем я точно уверена, что без него мне будет хуже. – И ты… больше не будешь уходить от ответа? Больше не сбежишь? – Он мотает головой. Серьёзный, с отчаянной решимостью во взгляде.
– Я присмотрел нам дом в Лос-Анджелесе, если ты… – заканчивает он хрипло, а потом и вовсе замолкает, – обещаю Кирс, – говорит мне шёпотом с блеском в глазах.
Опускаю глаза и всё что я пыталась похоронить из своих воспоминаний снова на поверхности, как на ладони. И снова этот человек бередит мне душу. Делает это открыто, незавуалировано и жестоко играя на чувствах. И всё же я любила и люблю только его, каким бы сложным он для меня ни был. Я это признала уже давно, но наконец, это признал и он. Он признал, что я ему нужна, и даёт мне определенность. Знаю, с ним будет, как на качелях: то низко, то высоко, и найдём ли мы баланс? А сейчас – это пропасть в неведение, в которой снова что-то будет: новые испытания, преграды, повороты, но это будет с ним. Я боюсь, но знаю, что мой выбор уже сделан, и я делаю шаг с обрыва.
– Без кольца? – поднимаю на него взгляд и отдаю отдельно пустой пакет. – Подержи. – Зажав носки и кофточку между коленями, снимаю свой свитер, отдавая его Коннору и надеваю кофточку поверх своей майки, – такой ответ тебя устроит? – улыбаюсь, а в глазах неприкрыто блестят слёзы.
– Вполне, – положив мой свитер в пакет, он подходит ко мне вплотную и целует при всех совсем не робко, прижимая меня к себе с такой силой, что кажется, кости захрустят. – Кольцо выберем или закажем прямо завтра, какое захочешь. – Коннор впивается в мои губы, языком проникая внутрь, и я снова чувствую эту слабость перед ним. Но я счастлива. Меня окрыляет чувство торжества и эйфории. Теперь он мой и я могу об этом смело заявить.
Обхватываю его шею и немного надавливаю на плечи, с небольшим прыжком запрыгнув на него и обхватив талию ногами. Коннор подхватывает меня, мы чувственно и откровенно целуемся на виду у мамы, Кэвина, Рэйч и всего аэропорта.
Он дал мне надежду, что мы всё отстроим заново. Будет сложно, но я так решила. Ошибку дважды не совершают, во второй раз – это уже наш выбор.
Иногда нам суждено глотать слёзы, прощать обиды, совершать безумные поступки. Но всё это ради любви. Между двумя всегда есть и будут существовать преграды: непонимание, время, ссоры, расстояния, взгляды, окружение. И только в настоящем чувстве преграды превращаются в крепкую связь. Все, что не разлучает нас, еще сильнее сближает. Только пережив все невзгоды и потрясения мы понимаем, какова цена настоящей любви и любим нашу вторую половинку не за что-то, а потому что она существует. Берегите вашу любовь и цените каждое мгновение с любимым человеком!
_________________

Юля, спасибо за замечательный роман!
Вдохновения!
_________________

Спасибо большое за роман!!! Огромное удовольствие от прочтения!!!

Спасибо за такую замечательную историю любви!!!
___________________________________

Спасибо за продолжение!
___________________________________

Спасибо за доставленное удовольствие. Юличка, а эпилог будет?