Проклятие клана Монтгомери (слр, мистика)

 » Проклятие клана Монтгомери (слр, мистика)  [ Завершено ]

Жанр:

Современный сентиментальный роман в мистическом антураже.

Аннотация:

Осенние выходные, проведённые в старинном поместье, много поколений принадлежавшем семье её жениха, грозят необратимо изменить жизнь героини.

От автора:

Это моя первая попытка написать нечто длиннее рассказа. Кроме того, впервые в жизни я пишу сентиментальный роман про любовь, и меня саму это удивляет. Так получилось, что в нем нет стервозной героини с характером, которую будут укрощать, подчинять и порабощать. Здесь нет также брутального альфа-героя, который привык брать от жизни, достигать, покорять, и далее по списку. Не будет язвительных диалогов, беспричинной ревности или ссор на пустом месте, заканчивающихся бурным сексом с элементами БДСМ. Одним словом: я совсем не в тренде. Я в танке, если уж вспоминать о моем местонахождении. Но я на полном серьезе верю, что невозможно построить отношения без уважения и свободы выбора с обеих сторон. И что вторая половина (настоящая вторая половина, я имею в виду) - это в первую очередь друг и союзник, а не насильник и завоеватель. Вот такая я безнадежная извращенка

П.С. Страсти-мордасти и постельная сцена есть! Ради них все и писалось, хм...

П.П.С. Перезалила все главы, исправила мелкие непонятки и опечаточки, добавила штук 50 недостающих запятых и пару диалогов. За дельные замечания по тексту спасибо La Fam!

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (lizage)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 28.04.2016

 » Глава 1

Закатное солнце медленно сползало в залив, отражаясь золотыми бликами от небоскрёбов набережной Джерси-Сити. Чайки парили над Баттери-парком, а в вышине, упиваясь рёвом собственных лопастей, лениво кружил вертолёт.
— Разве тебе скучно в Нью-Йорке? — спросил Роберт, — Здесь настоящая жизнь, а там нудное полусонное прозябание. Поверь мне, ты захочешь сбежать через полчаса. Да и родня моя – не самые остроумные собеседники на континенте.
— Мне интересно увидеть места, где ты родился и вырос. И потом, я читала в путеводителе по штату...
— Россказни это всё.
Он отхлебнул кофе из картонного стакана, прогнал стайку голубей, метившую приземлиться возле нашей скамейки, вытянул свои длинные ноги в дизайнерских ботинках.
— Нет у нас никаких привидений, и никогда не водилось. Мои предки от самого Фредерика были нудные, законопослушные люди. Никого не пытали, не убивали, не мстили и не сводили счётов. Максимум, могли оленя пристрелить не в сезон, на большее у них фантазии не хватало. А на много миль вокруг, представь себе, только заброшенные поля, холмы и лес буреломный, непроходимый. Ближайший город в получасе езды: две улицы, флаг на перекрёстке, почта, пиццерия и заправка.
Он картинно развёл руками.
— Одним словом: Вермонт, детка. Зелёная тоска.
За семь лет нашего знакомства Роберт говорил о своей семье впервые. Их история чем-то напоминала готические романы позапрошлого века. Девять поколений предков, восходивших к благородному авантюристу, скрывшемуся от правосудия у самой дальней границы владений британской короны. Особняк, больше похожий на крепость, затерянный среди поросших лесом холмов, о которых местные индейцы сочиняли мрачные легенды. Состояние, заработанное добычей гранита на исходе Гражданской войны. Череда неожиданных смертей и пожар, вслед за которым дом был отстроен заново, в роскошном Викторианском стиле. Слухи о сундуке с драгоценностями, зарытом на заброшенном кладбище, где-то на принадлежащих семейству землях. И если этого мало, говорили ещё о старинном проклятии, два с лишним века тяготевшим над родом.
Каждый раз, когда я приставала с расспросами, Роберт обращал всё в шутку или рассказывал о другом. Родители моего жениха погибли в аварии на горной дороге, когда он был ребёнком, и эта потеря надолго отвратила его от родных мест.
Для меня, выросшей на окраине большого города, где смрад автомобильных выхлопов смешивался с солёным средиземноморским бризом, в многоэтажном доме, похожем на гигантский неухоженный улей, его детство казалось недоступной мечтой.
Я представляла себе безмятежные зимы, когда весь мир исчезал за снежной пеленой и можно ночь напролет сидеть перед камином и читать истории о приключениях, бесстрашных рыцарях и благородных дамах. Летом неторопливо спускались сумерки, наполненные криком птиц. Осенью склоны холмов переливались оттенками золота и пурпура, превращая всю округу в зачарованное царство. Я боялась признаться Роберту в том, что хотела бы такого детства для наших детей, поскольку о детях он тоже отказывался говорить.
Ветерок, поднявшийся с залива, растрепал наши волосы. Роберт привычным жестом привлёк меня к себе. В последнее время он стал на удивление разговорчивым, хотя иногда казалось, будто обращается он не ко мне. Что-то происходило в его душе, обещая необратимо изменить нашу жизнь.
— Помнишь, я рассказывал тебе том проекте на Дальнем Востоке? — Роберт смотрел на серо-розовую гладь залива. — На нём можно хорошо заработать, но нужен начальный капитал.
Про этот капитал, точнее, его отсутствие, мне довелось слышать бессчётное количество раз. В Штатах всё решает кредитная история. Мой жених умудрился напортачить в юности с какой-то ссудой и теперь ни в одном банке не хотели иметь с ним дело. Это доводило его до бешенства, особенно когда приходилось упускать возможности, которые так редко подкидывала жизнь.
— Я, вероятно, покажусь тебе циничным, — сказал он, — но мой дед Рэндольф стал в последнее время совсем плох. Придётся съездить домой в Вермонт и поговорить с тамошними риелторами о продаже поместья.
— Жаль, — сказала я, — старинный дом наверняка очень красив. Но если тебе важен этот проект...
— Мадлен, ну как ты не понимаешь?
— Понимаю, дорогой, это твоё наследство и твоя карьера. Тебе одному решать.
Он покачал головой.
— Вообще-то, доля полагается тётке Маргарет и сестре Эве, которая живет в Калифорнии. Возможно, перепадёт и младшему брату. Но с ними, в отличие от Рэндольфа, можно договориться. Так вот я и подумал, ты ведь давно хотела посмотреть особняк. Как насчет следующих выходных? Возьми отпуск в пятницу, у тебя ведь не было планов?
Я испугалась, что он заметит моё волнение, сама не до конца понимая, отчего меня тянет в те места. Планы, конечно, были, но не что-то такое, чего нельзя отменить. Наигранно не торопясь отвечать, я покрутила на безымянном пальце кольцо от Тиффани, простое и элегантное, белого золота с небольшим аккуратным бриллиантом.
— Ну, так что? — спросил он.
— Конечно, дорогой, — мой голос звучал почти равнодушно, — я буду рада познакомиться с твоей роднёй поближе.

Пару дней спустя я сидела на работе и смотрела в окно. В здании по ту сторону улицы располагалась то ли архитектурная, то ли дизайнерская контора. Трое молодых людей пылко спорили перед широким белым монитором, попивая кофе и размахивая руками. За неплотно прикрытой дверью мой босс объяснял клиентке, во сколько ей обойдется “вежливый” бесконфликтный развод.
Женщина, сидевшая в мягком кресле напротив него, перечисляла однообразные события, предшествующие крушению семьи. В её голосе звучали слезы обманутых ожиданий, ушедшей молодости, любви, незаметно задушенной смрадным войлоком быта. Мой начальник советовал записывать на диктофон обидные слова, сказанные супругом в пылу ссоры. Их можно использовать на суде.
Я думала о том, что у меня всё будет иначе. Я не молоденькая девчонка, не бросаюсь на шею первому встречному, не поддаюсь обманчивой страсти. Мои отношения с Робертом, пусть порой непростые, уже основательно обкатаны временем. Я знаю человека, за которого собираюсь замуж и у нас были долгие семь лет, чтобы принять решение.
Порой мой мужчина приходил с работы уставшим и обвинял меня во всех несправедливостях мира. Иногда он не слышал, что я ему говорю, и не замечал всего, что для него делаю. Но проходило время и я понимала, это можно перетерпеть. Жизнь становится проще, когда перестаёшь верить в абсолютную любовь без условий и причин. Отношения не возникают сами, их нужно строить: медленно, терпеливо, принося в жертву досадные мелочи вроде собственных иллюзий.
Разложив бумаги по папкам и убрав их за стекло, я отнесла кофе и печенье в комнату для совещаний. На эту работу меня устроил Роберт. Студенческая виза заканчивалась, и я собиралась вернуться во Францию, когда встретила его на какой-то вечеринке, молодого, ослепительно красивого, заканчивающего последний год учебы в юридической школе. Отец Роберта был адвокатом, а мой теперешний босс – другом их семьи. Сделать рабочую визу для своей девушки совсем несложно, когда знаешь правильных людей.
Оставшись в офисе одна, я позвонила по скайпу матери в Марсель. Мне понадобились два дня, чтобы обдумать, как подать ей эту новость. Нас разделяли тысячи миль, но я всё ещё боялась вызвать гнев этой женщины. Представила себе, как она нехотя поднимается с обитого розовым плюшем дивана, бранит новенький компьютер, отвлекший её от любимого телешоу, поносит всю эту технологию от лукавого, когда не может с первого раза ввести пароль. Я надеялась, что она оттает, увидев на экране моё имя.
Ожидая ответа, рассматривала свои свежекрашенные ногти, за которые заплатила невиданную сумму. Идеально ровные белые полоски, строгая база телесного цвета с нежным розовым отливом. Именно так я представляю себе классический французский маникюр, скромный, но непростой в исполнении. Он обязан продержаться неделю, пока я буду гостить в родном доме своего жениха.
— Мадлен? — послышался голос матери.
— Здравствуй, мама, — сказала я, чувствуя, как ныряю с закрытыми глазами в ледяную воду, — Роберт сделал мне предложение.
Она некоторое время молчала.
— Поздравляю. Но ждать так долго всё равно было безумием, тебе давно уже не двадцать лет. Не уверена, что мы с твоей бабушкой сможем приехать на свадьбу, трансатлантический перелёт не для наших нервов.
— Всё в порядке, мама, — не желая этого признавать, я чувствовала облегчение. Возможно, мне удастся поладить с родственниками Роберта, но отношения с собственными мамой и бабушкой безнадёжны.
Не имело смысла рассказывать ей про ужин в итальянском ресторане в Гринвич Виллидж, когда Роберт достал заветную голубую коробочку, а официанты принесли шампанское и бенгальские огни. Я помню песню, игравшую в зале, и аплодисменты, и мои пылающие щёки. Я стану миссис Монтгомери, как бы невероятно это ни звучало.
Мама и бабушка имели на мой счёт совсем другие планы. С раннего детства, когда разглядели проблески таланта, они отдали меня в балетную школу. Пять часов занятий в день, никаких выходных, забыть о сладостях, никогда не есть досыта. Они уже видели меня на сцене Парижской оперы, слышали овации, в своих мечтах расставляли по вазам бесконечные букеты цветов, советовали мне поразмыслить и не принимать бездумно предложения от богатых поклонников. Моей балетной карьере суждено было закончиться в пятнадцать лет. Мать не просто разозлилась, она хотела меня убить. Бабушка, которая сама в молодости танцевала, на полгода перестала разговаривать со мной. Даже когда в от нас ушёл отец, это расстроило их куда меньше. Во всяком случае, так мне казалось. Вскоре после той неудачи, я поспешила сбежать в Штаты, едва предоставилась возможность получить скромную студенческую стипендию.
Все вокруг говорили, что мы на зависть красивая пара. Роберт властный, мужественный, успешный, а я изящная и хрупкая, как цветок. Он зарабатывал неплохие деньги, став партнёром в компании, принадлежавшей его отцу. Я подносила кофе, раскладывала дела по папкам и отвечала на телефонные звонки с лёгким французским акцентом, который многие находили очаровательным.
За несколько лет я научилась сама оформлять иски и апелляции. Босс порой вносил правки, но всё чаще подписывал бумаги, бегло просмотрев их за утренним кофе. Разводы походили один на другой, будто все клиенты нашей конторы состояли друг с другом в негласном неблагополучном родстве. Иногда я задумывалась о том, сколько обманутых надежд и навеки испорченных отношений прячутся между строк документов, хранившихся в стеллажах у меня за спиной.
Подруги давно уже намекали мне, что Роберт, возможно, просто не может решиться. Порой нужно поставить мужчину перед выбором: или сейчас, или никогда. Заставить ревновать или пожаловаться на не пришедшие вовремя месячные. Я слушала эти советы с усмешкой. Моя мать была мастерицей в подобных играх, но в результате в сорок с лишним лет осталась одна с больной бабушкой и несмышлёной мной на шее. Нет, в моей жизни всё будет иначе. По-взрослому, серьёзно, честно.

Поздним вечером мы с Робертом возвращались со скучнейшего ужина, на котором он завязывал деловые знакомства. Невыносимую тоску подобных мероприятий не скрашивала даже возможность выгулять босоножки на четырёхдюймовых каблуках с ценником в пятьсот долларов, и новое коктейльное платье чуть ниже колен, не слишком закрытое, чтобы не выделяться, но и не слишком откровенное, ведь я почти замужняя дама.
— Что за тип с козлиной бородкой крутился возле тебя весь вечер? — спросил Роберт, когда мы сели в такси.
— Клиент нашей фирмы, — я отвернулась, рассматривая в окно водителя ярко-красного спортивного автомобиля, застрявшего в пробке параллельно нам.
Меня раздражала манера Роберта расспрашивать о каждом мужчине, который здоровался со мной на этих праздниках торжествующего лицемерия. Меня бесила также дыра в чулке, которую я умудрилась поставить, и стрелка, неуклонно ползущая от щиколотки к колену. Качественные, красивые чулки с кружевной отделкой непросто купить даже в Нью-Йорке, а колготки я ненавижу с детства.
— Ты встречалась с ним на работе? — спросил мой жених.
— Встречалась я только с тобой последние семь лет, — сказала я, — бывшая жена собирается обобрать его до нитки и наша контора от этого не спасёт.
Роберт улыбнулся.
— Есть такие мужчины, кому лучше вообще не жениться. Иногда я даже думаю, что их большинство.
Он сказал это, и тут же осёкся.
— Если и брать кого-то в жёны, то женщину вроде тебя, которую знаешь лучше, чем собственные мысли.
Я закинула ногу на ногу, чтобы спрятать стрелку на чулке, хотя в темноте её никто не видел.
— Мне кажется, ты знаешь меня лучше, чем я сама знаю себя.
— Конечно, — ответил он, — например, сейчас ты не замечаешь, что строишь глазки хмырю в красном “Порше”.
Я промолчала, устало положив руку ему на колено. Решила завтра же наградить себя за этот кислый вечер шопингом в гордом упоительном одиночестве.

 » Глава 2

Телефон оповестил меня о подсевшей батарее жалобным писком. Надо было подключить зарядку час назад, но я самонадеянно посчитала, что доберусь быстро и без приключений. Ведь это Америка: страна комфортная, благоустроенная и предсказуемая. Попытки завести машину вызывали только сухой скрежет стартера, похожий на хохот лесных духов над собственной шуткой. Я застряла поперёк узкой горной дороги, круто уходящей вниз, в сумерках и под дождём.
Мысленно перешагивая некую запретную черту, набрала Роберта. Он не любил, когда я звонила на работу, говорил, что не следует мешать в кучу бизнес и развлечения. Даже голос его из далекого Манхэттенского офиса звучал глухо и напряженно.
— Привет малыш, я занят, совещание. Не заводится, говоришь? Дождь? Чёрт, ненавижу дождь. Я попрошу Джейми, моего брата. Он подъедет тебя забрать. Это не проблема, ему всё равно нечем заняться. С машиной разберёмся потом. Всё, целую, пока!
Небо на западе неторопливо темнело, погружая долину, обнесённую цепью поросших лесом холмов, в мерцающую промозглую темноту. Не стоило соглашаться ехать сюда одной. Это было глупо и наивно. Он сказал: “Ты справишься, там всего три часа пути. Включишь навигатор и доберёшься в два счёта!”. Внезапные деловые встречи Роберта в последнее время стали частью нашей жизни. Я не возражала, прекрасно понимая, насколько важна для нас обоих его карьера. В глубине души, я всё ещё опасалась, что он передумает брать меня с собой, и поэтому поехала одна, на прокатной машине, с которой, как оказалось, я не особо умею управляться.
Дорога до Олбани пролетела незаметно, под ненавязчивую музыку и уютную болтовню местных радиостанций. После моста над Гудзоном шоссе стало одноколейным, а я обнаружила, что веду единственный легковой автомобиль среди респектабельных внедорожников и чистеньких опрятных грузовичков. Я оказалась в той части американского захолустья, какую фотографируют для туристических рекламных буклетов. Тёмные тучи постепенно захватили небосвод, и вскоре первые капли воды упали на лобовое стекло. Вермонт, этот край зелёных, чуть тронутых осенней желтизной и меланхолией холмов, поприветствовал меня свежим звонким дождём.
Я и сама не поняла, как это произошло. Быть может, меня угораздило заехать в глубокую лужу, под которой скрывалась выбоина, или слишком резко затормозить на мокром неровном асфальте. Лобовое стекло накрыло волной мутной воды, задние колеса занесло вправо, едва не выбросив меня в кювет. Мотор заглох. Впереди, за хлипким жестяным заграждением показался круто убегающий вниз склон и мокрые стволы сосен, тонущие в тумане.
Ругаясь последними словами, я вышла, открыла багажник и достала аварийный знак. Элегантный жакет быстро пропитался влагой, колючие струи воды пробрались мне за шиворот. О причёске я старалась не думать. Отошла подальше вверх и установила знак, уповая, что его заметят и успеют затормозить. Правда, за полчаса здесь не проехало ни одной машины.
На обратном пути сильный порыв ветра разметал пряди моих волос и с мягким стуком захлопнул дверь машины. Я взялась за ручку, только чтобы убедиться, что не могу попасть внутрь. Дура. Беспросветная дура с мокрыми патлами и на идиотских шпильках. Это всё, что я могла в тот момент о себе сказать. Ключи висели под замком зажигания, издевательски поблескивая брелоком.
Накинув на голову жакет, я стояла у обочины, когда минут через двадцать, ослепляя меня фарами, из-за поворота показался внедорожник неопределённого цвета. “Этот балбес ездит на старой развалюхе деда”, — предупреждал Роберт, — “ты сразу узнаешь её, второй такой нет в стране”.
Одетый в непромокаемую охотничью куртку, мешковатые джинсы и тяжёлые рабочие ботинки, младший брат моего жениха подошёл ко мне, ступая напрямки по глубоким лужам. Его лицо наполовину скрывал капюшон.
— Я захлопнула ключи, — пришлось повысить голос, чтобы перекричать порывы ветра.
Он махнул рукой в сторону своего джипа.
— Садитесь, я посмотрю, что можно сделать.
Забравшись на пассажирское сиденье, я нашла ручку отопления и повернула её до отказа. К счастью, погода оставалась довольно тёплой, иначе я бы уже неминуемо простудилась.
Джейми подошёл к моей машине, сложив руки домиком, заглянул внутрь. Потом перемахнул через заграждение и скрылся в лесу. Я пыталась угадать, что он искал там, в сумерках и под дождём, когда через пару минут увидела его снова, с длинной веткой в руках. Он приоткрыл дверь джипа и нашарил в бардачке отвёртку, стараясь не касаться моего колена.
Я хотела извиниться за то, что ему пришлось вызволять в такую дрянную погоду совершенно чужую тётку, которая даже с навигатором не может самостоятельно добраться из точки А в точку Б. Но когда поймала его взгляд, Джейми улыбнулся без тени насмешки или недовольства, и мне оставалось только улыбнуться в ответ. Ещё я подумала, что в жизни не узнала бы этого парня, хотя я уже видела его однажды, семь лет назад.
Он вставил отвёртку в щель под крышей машины, потянул на себя и просунул ветку в образовавшийся зазор. Через пару секунд дверь была открыта. Сама я не догадалась бы проделать этот трюк, да и вовсе не умела обращаться с отвёртками. Джейми забрал ключи и достал из багажника мой чемодан. Действовал он без суеты, ему не мешала эта досадная непогода. Забравшись на водительское сиденье возле меня, он потыкал пальцами в экран старого громоздкого телефона.
— Хотел вызвать эвакуатора, но здесь нет сигнала. Не знаю, как вам удалось дозвониться.
— Повезло, — улыбнулась я.
Ехал он уверенно, не боясь темноты, глубоких луж и бокового ветра, не обращая внимания на сломанный правый дворник. Вскоре в салоне стало жарко. Здесь не чувствовался запах ароматизатора, который обычно раздражал меня в чужих машинах. На панели у лобового стекла, рядом с фонариком, зарядкой для телефона и россыпью четвертаков, перекатывались из стороны в сторону зелёные еловые шишки.
Придерживая руль коленом, парень снял куртку и бросил её назад. Воспитание и дурацкая застенчивость не позволяли мне рассматривать его профиль. Я видела только руки на руле. Красивые, с крепкими ладонями, тонкими запястьями и выступающими венами на предплечьях. Я не знала, где он работает, но обветренная кожа и царапины на костяшках пальцев говорили о том, что Джейми не сидит с утра до вечера в офисе с кондиционером.
Мне вспомнилось то далёкое лето, когда мы с Робертом только начали встречаться. Я была тогда молодая, наивная, упоённо строила воздушные замки из собственных несбыточных планов. Верила, что едва закончу учёбу, начнётся настоящая жизнь: работа в крупной фирме, дом в пригороде, выходные на Лонг-Айленде. Что Роберт обязательно сделает мне предложение через неделю после вручения дипломов.
Однажды утром мы купили продукты на воскресном базаре в Гринвич-Виллидж и шли домой пешком с бумажными пакетами в руках. Словно между прочим, Роберт сказал, что его родственники приедут погостить в Нью-Йорке пару дней: дед Рэндольф и Джейми, младший брат.
“Ты ведь не против, Мадлен?”, — спросил он с улыбкой, не оставляя мне шанса рассердиться, хотя я уже запланировала шопинг с подругой на ближайшие выходные. Я лишь перехватила пакет с фруктами и подняла повыше, чтобы стало легче нести.
Дед оказался джентльменом лет семидесяти пяти, с красиво поставленным голосом, отличными манерами и не по возрасту цепким взглядом, который, казалось, подмечает все твои постыдные мысли, даже когда стараешься думать о хорошем. Рэндольф не был похож на полуодичавшего жителя лесов, каким описывал его мой жених. Все выходные он ходил в безупречно сидящем светло-сером костюме, в ресторанах обсуждал оттенки букета калифорнийских вин, во время вечерней прогулки по городу советовал Роберту, как выгоднее вложить небольшие суммы на бирже. Он открывал передо мной двери и отодвигал стулья, заставляя Роберта смущаться и краснеть.
Что касается Джейми, тот выглядел, как подросток из американской глубинки во второсортной голливудской комедии. Низкорослый, с пухлыми щеками, заметным животиком и бочками, которые не скрывала даже очень просторная футболка. Его лицо и шея в первый же день обгорели на солнце, в нелепых оттопыренных ушах всегда красовались наушники с громкой музыкой. За выходные он не перекинулся с нами и парой слов. Иногда я ловила его бесстыжие взгляды, обращённые на мою грудь.
Оба они пугали меня. Дед – чрезмерной галантностью и недобрыми намёками, сквозившими в разговоре, словно дуновения ледяного ветра в летний полдень. Внук – откровенной подростковой грубостью и тёмными желаниями, таившимися в омуте его созревающей натуры.
Я помнила прогулочный катер, на котором мы плыли до острова Свободы. Роберт говорил по телефону, облокотившись на поручень у кормы. Я старалась не сутулиться и выглядеть непринуждённо в тонком летнем платье на бретельках и шёлковом платочке на шее, повязанном ассиметрично. Рэндольф курил сигару, выпуская в сторону залива сладковатый терпкий дым.
Джейми сидел на самом солнцепёке, боком к нам. Он ел подтаявшее мороженое в вафельном рожке, ванильное с шоколадной крошкой. Липкая кремовая жидкость стекала по пальцам, он слизывал ее, покачивая головой в такт музыке, игравшей в наушниках.
Меня учили с детства, что каждое живое существо на планете несёт божью искру, а я не вправе никого осуждать. Но чёрт возьми, этому парню мороженое совсем ни к чему. Я чувствовала тайное, постыдное превосходство. В моей жизни был порядок, самоконтроль и четкие цели. В душе я смеялась над младшим братом Роберта, этим безнадёжным малолетним неудачником.
Старик Рэндольф затушил сигару и посмотрел на меня своим взглядом, пронизывающим насквозь.
— Я обязан предупредить вас, Мадлен, — сказал он медленно, с жёстким новоанглийским выговором, — и прошу вас, не поймите меня превратно.
Я вскинула на него взгляд, пытаясь понять, куда он клонит.
— Вы очаровательная молодая женщина, — сказал он, — умная, практичная, целеустремлённая. Уверен, у вас всегда хватало поклонников. Будь я сам лет на пятьдесят моложе, не задумываясь, начал бы ухаживать за вами. Но, к сожалению, жизнь диктует свои правила. Вам лучше держаться подальше от нашей семьи.
В моей голове пронеслись сотни ответов – дерзких, остроумных, уничижительных. К несчастью, меня с детства приучили уважать старших, какую бы обидную чушь те не несли.
— Почему вы говорите мне это? — спросила я.
— Хочу уберечь вас, — сказал Рэндольф, — от величайшей ошибки вашей жизни. Поверьте человеку, который похоронил трёх жен и собственного сына. Ни одна женщина за девять поколений не жила долго и счастливо в особняке Монтгомери. Мы не в силах отменить родовое проклятие, наш удел оставаться холостяками и заводить детей на стороне. У поместья уже есть хозяйка.
— Кроме того, — добавил он, — боюсь, Роберт для вас не лучшая пара.
Если бы не его преклонные года, клянусь, я влепила бы старому безумцу пощечину. Я была влюблена, в упор не видела всех недостатков своего избранника, с которыми позже научилась мириться. Дед Рэндольф казался мне самым бестактным существом в мироздании.
— Роберт взрослый человек, — сказала я, — давайте предоставим ему самому решать, с кем делить собственную жизнь.
Он хотел возразить, но к моей превеликой радости, тот, о ком мы говорили, убрал свой телефон и направился к нам с дежурной ослепительной улыбкой.
Я так и не узнала, почему Рэндольф завёл этот разговор. Перерыла море ссылок в интернете, часами читала о старинных родовых проклятиях, но ни на шаг не приблизилась к ответу. А возможно, мне нравилось считать себя смелой, современной женщиной, готовой бросить вызов древним поверьям. Меня влекла тайна, окружавшая семейство Монтгомери, о которой Роберт наотрез отказывался говорить. Но вместе с тем, я не поддавалась унынию, уверенная, что этот милый дом примет меня, как родную, стоит мне переступить его порог.

lizage, здравствуйте!
Весьма заинтересовал ваш роман, так что обязательно буду следить за продолжением! Он уже закончен, я правильно поняла? Если нет, то, надеюсь, не бросите =))
Люблю мистику, а тут и герои показались очень симпатичными, и родовое проклятье заинтриговало И хочу отметить грамотный текст, легко читается и с интересом
Я в читателях
___________________________________

Ура! Спасибо большое)
Да, роман закончен, и я точно не брошу, раз есть Читатель!!
Постараюсь выкладывать каждый день

Что ж, тогда жду продолжение
___________________________________

 » Глава 3

Мы ехали в полном молчании, под шум дождя и размеренное тарахтение мотора. Я слишком погрузилась в воспоминания о прошлом, слишком жалела себя, чтобы заметить настроение попутчика. Что-то напугало Джейми, хотя он старательно изображал спокойствие, доказывая самому себе и мне, что способен вести машину ненастным, полным мрачных совпадений вечером, не сбавляя скорость на знакомых ему с детства, но оттого не менее крутых поворотах.
На главной улице захолустного городка, мокрой и безлюдной, несмотря на ранний вечер, я попросила остановиться возле единственного открытого заведения, то ли бара, то ли закусочной. После четырёх с половиной часов в дороге мне позарез нужно было в дамскую комнату, не говоря уже о том, чтобы привести себя в порядок перед визитом в родной дом жениха.
Старомодная неоновая вывеска отражалась в мокром асфальте парковки пляшущими розовыми пятнами. Мои туфли гулко стучали каблуками, когда я вошла вслед за Джейми в небольшой зал. Темноволосая женщина средних лет настороженно улыбнулась из-за стойки. Я попросила кофе, без сахара, побольше молока, и направилась в уборную. Джейми заказал “как обычно” и попробовал позвонить эвакуаторам.
Выглядела я ужасно, словно курица, которую вытащили из супа, оживили и вернули на птичий двор. Тщательно нанесённый макияж потёк от дождевой воды, оставив под глазами чернильные пятна. Синее платье-футляр липло к телу, подчёркивая грудь, о которой мама всегда сокрушалась, что она крупновата, и обязательно отвиснет к моему тридцатилетию. Её пророчество грозило сбыться лишь через два года, но уже сейчас я подбирала одежду, стараясь не привлекать внимания к тому, чем меня обильно одарила природа.
Просушив волосы под струёй горячего воздуха, я собрала их в высокий хвост. Промокнула бумажными полотенцами лицо, убрала подтёки туши. Достала из сумочки розовую помаду и чуть заметно подвела губы. Жакет насквозь пропитался влагой, и мне становилось зябко от одной мысли снова его надеть. Хотелось попросить Джейми накинуть его куртку, чтобы прикрыться от его же взглядов, но у меня не хватало смелости. Я едва знала этого парня, и уже была обязана ему своим спасением.
В зале меня ожидала большая чашка кофе со сливками. Ранним вечером здесь не оказалось ни одного посетителя, кроме нас. Я села на высокий табурет напротив Джейми и сделала жадный глоток, позабыв, какую безвкусную дрянь подают в американской глубинке под видом этого безобидного напитка. А потом заметила, что парень посматривает на меня, потягивая через трубочку минеральную воду.
Я представила Роберта на его месте. Тот заказал бы кружку пива, а в дождливую погоду не погнушался бы и рюмкой бренди, только если здесь подают бренди приличного качества. Он достал бы свой телефон, чтобы проверить, с какими результатами закрылись торги, поделиться с приятелями парой остроумных шуток о непогоде и дрянных горных дорогах. Поймала себя на мысли, что не знаю, сколько лет его младшему брату. Возможно, Джейми и выпил бы пива, будь ему двадцать один. В любом случае, бутылка холодной воды в проливной дождь казалась мне верхом странности.
Я сделала ещё один глоток и невольно поморщилась.
— Здесь не самый лучший кофе во вселенной, — сказал Джейми.
— Не беда, — ответила я, — зато он горячий.
Совершенно некстати я подумала о местных девчонках, симпатичных, приветливых, умеющих печь пироги и не пасующих перед непогодой. Тех, что станут хорошими жёнами и заведут крепких розовощёких детишек. Наверняка они бегают за младшим Монтгомери по пятам, строят глазки и присылают сообщения на его допотопный телефон. Потому что за семь лет он превратился в симпатичного парня.
Пухлые щёки бесследно исчезли, но ямочки остались, придавая его улыбке детское обаяние. Оттопыренные уши скрылись под копной волос, светлая чёлка оттеняла большие зелёные глаза на узком лице. Джейми не был похож на Роберта в юности. Ему недоставало аристократичности, того едва заметного высокомерия, сквозившего в каждом жесте моего жениха.
Хозяйка заведения вернулась за стойку и взглянула на меня с вежливым любопытством.
— Не желаете сэндвич или круассан?
— Нет, благодарю вас.
— Ну и дождина, — сказала она, — давно такого не помню. Вы ведь не местная?
Мне совершенно не хотелось вести светскую беседу, рассказывая, откуда я взялась, что у меня за акцент, и как меня угораздило так основательно промокнуть.
— Это Мадлен Бланшар, наша родственница, — сказал Джейми.
— Я Луиза, — она протянула мне руку и понимающе кивнула, хотя было заметно, что вопрос о моём акценте не отпал.
Меня удивило, что Джейми знает мою фамилию и произносит её правильно, с ударением на последний слог. За десять лет жизни в Америке приходилось либо терпеть самые невероятные варианты произношения, либо поправлять людей, проявляя бестактность.
Неловкая пауза в разговоре заставила меня смутиться. С плохо просушенными волосами и в мокром платье, я чувствовала себя чертовски неуверенно. Схватив кофе, поднялась с табурета и подошла к окну, по которому снаружи стекали струи воды, словно по лобовому стеклу машины. На фоне тёмно-синего неба едва заметно выделялись контуры горных вершин, нависающих над городком, внизу лежала пустынная улица с заправкой, церковью и полицейским участком. В стекле отражалось моё лицо и ряд столов, застеленных красной клетчатой клеёнкой.
— Дождь ослаб, — услышала я голос Джейми у себя за спиной, — пора ехать дальше.
Парень придержал дверь, когда мы выходили на улицу. Ростом он был едва ли выше меня, носил простую мешковатую одежду, но всё же, я невольно залюбовалась его ладной фигурой и походкой, лёгкой и бесшумной, как поступь лесного зверя.
До поместья Монтгомери оставалось полчаса езды. Я надеялась, что вскоре смогу переодеться и принять горячий душ. А потом приедет Роберт, и мы посмотрим какой-нибудь фильм, лёжа в обнимку на диване в комнате, где он провёл детство.

Не знаю, виноваты ли в том ночная темнота и дождь, однако особняк с первого взгляда показался мне мрачным и неуютным. Трёхэтажный дом, облицованный серым камнем, с заросшим плющом деревянным крыльцом и наличниками, некогда выкрашенными в белый цвет, окружали уродливые пристройки. Со стороны дороги его скрывали кроны тополей и буйно разросшаяся зелень запущенного сада. Прямо за домом, отделённый от лужайки низкой каменной стеной, начинался смешанный лес, спускавшийся по склону холма в окутанную туманом долину.
Когда мы выходили из машины, дождь прекратился, и округа погрузилась в прохладную безветренную тишину.
— Осторожно, дорожку размыло, — сказал Джейми, подавая мне руку.
Отказавшись от его помощи, я увязла каблуками в земле.
Мы зашли в дом через узкую дверь, ведущую на кухню. Парадное крыльцо, казалось, не отпирали лет пятьдесят. Я приготовилась вдохнуть сырой воздух, наполненный вековой пылью, но пахло выпечкой и свежей краской для стен. Из полутёмной, загруженной разным старьём, кухни, мы прошли в гостиную, где Джейми включил свет.
Люстра с хрустальными подвесками, свисающая с низкого потолка на медной цепи, осветила выкрашенные в серо-голубой цвет стены, кирпичный камин с кованой решеткой и увесистыми канделябрами на гранитной полке, сервант красного дерева и обитые бордовым бархатом кресла. Тяжёлые портьеры обрамляли окна от пола до потолка, по которым снова застучал дождь. По обе стороны от массивных дверей, ведущих вглубь дома, висели портреты женщин и мужчин, одетых по моде давно ушедших эпох.
На короткий миг мне показалось, что я провалилась во времени лет на двести. Стоит позвонить в колокольчик, как в гостиную войдут слуги, во главе с чопорным дворецким, и подадут нам чай, гренки и кленовый сироп из английского фарфора, украшенного вензелями в стиле короля Георга.
Я переступила с ноги на ногу, обнаружив, что топчу грязными туфлями дивный паркет, выложенный из дерева разных оттенков, сочетания которых создавали причудливый узор. Джейми молча наблюдал, как я, словно провинциалка в Лувре, рассматриваю интерьер.
— Здесь очень красиво, — сказала я, почувствовав на себе его взгляд.
— Вам нравится? Это единственная комната, какую я успел подновить. Просто предупреждаю, чтобы вы не удивлялись, насколько запущен дом. Дед годами не хотел ничего здесь менять.
— Ты сам всё отремонтировал?
— Ну так, по мелочи. Мебель почистил, стены покрасил, потолок. Все деревянные части пришлось покрывать специальным раствором. За пару месяцев больше не успеть.
Я собралась вежливо поинтересоваться здоровьем Рэндольфа, который жил теперь в доме престарелых, никого не узнавал и нуждался в круглосуточном уходе, обходившемся, по словам Роберта, в круглую сумму, но в коридоре скрипнула половица, и мы обернулись. Тётка Маргарет стояла на лестнице, окидывая неприязненным взглядом пять ступенек, которые ей предстояло преодолеть.
— А вот и вы, милочка, — она спустилась и церемонно поцеловала меня в обе щеки, — наверняка, устали с дороги.
— Да нет, всё в порядке, — соврала я.
— Джейми, что ты топчешься без дела, — сказала тётка властным тоном, явно желая показать, кто в доме хозяин, — отнеси чемодан э...
— Мадлен, — подсказала я.
— Да, отнеси чемодан Мадлен в спальню и приготовь нам кофе с бутербродами.
Она повернулась ко мне.
— Я ужасно проголодалась, но приличия не позволяют перекусывать, не дождавшись гостей.
— Извините, я попала на дороге в небольшую аварию.
— Да, я слышала что-то такое.
Тётке моего жениха стукнуло шестьдесят, она никогда не была замужем и не проработала в жизни ни единого дня. За эти выходные мои сведения о её биографии пополнились коллекцией бесконечных и бессмысленных историй. Мне предстояло узнать о миллионерах, наперебой предлагавших руку и сердце, обещая увезти её во Флориду, о пробах в кино, романе с известным режиссёром семидесятых, о годах безделья и показной благотворительности в здешнем тоскливом захолустье.
Джейми отнёс мой чемодан в просторную мрачноватую спальню на втором этаже. Он сказал, что собирался приготовить для нас бывшую комнату Роберта наверху, но там протекла крыша. Оставшись одна, я переоделась в светло-серое платье, которое заготовила для первого вечера.
В комнате недоставало штор, но окна эркера выходили на глухую стену леса, и я могла не беспокоиться о том, что кто-то сможет за мной наблюдать. Обстановку составляли кровать, комод, шифоньер светлого дерева и высокое мутноватое зеркало. Обои с едва различимым рисунком потеряли первоначальный цвет, и ближе к потолку я заметила несколько пятен.
Две двери с массивными наличниками вели в гардеробную и купальную комнату, по размерам не уступавшим спальне. Из-за второй веяло сыростью и ледяным холодом, таким неожиданным в самом начале осени. Огромная ванна на изогнутых ножках стояла посреди просторного помещения с узкими окнами под потолком, отделанного голубой плиткой с белыми цветами.
Мне стало немного не по себе, когда я догадалась, что это спальня родителей Роберта. Мой жених мало рассказывал об этих людях, и я лишь приблизительно знала историю их трагической гибели много лет назад.
Полки шкафов пустовали. Совсем недавно кто-то наспех вытер пыль, но остался едва заметный запах старой одежды и застоявшегося воздуха, как в помещении, где годами никто не жил. Кровать с медными шишками застилали свежие простыни, пахнущие гелем для стирки.
Бросив взгляд в зеркало, я накинула на плечи бледно-голубую шаль, напоминавшую цветом стены в гостиной, надела сухие туфли и спустилась вниз.
— Значит, у вас уже назначена дата свадьбы, — сказала тётка, то ли спрашивая, то ли утверждая с едва заметным недовольством.
— В декабре, — ответила я.
Она прожевала ломтик поджаренного хлеба с сыром и ветчиной.
— Вижу, Роберт не спешит остепениться.
— Нужно время, чтобы всё подготовить.
— Много суеты, много денег, — проговорила она все с той же неопределённой интонацией.
На этот раз кофе оказался вполне приличным, особенно в сравнении с пойлом Луизы.
— Попробуйте морковный пирог, — сказала тётка, — правда, он получился суховатым, но думаю, вы этого не заметите.
Я отрезала тонкий ломтик пирога, который Джейми принёс на блестящем подносе.
— Очень вкусно, — сказала я искренне.
— В последнее время племянник немного не в себе, поэтому кофе у нас бывает стылым, а пироги - передержанными.
Я бросила взгляд в сторону кухни, куда он удалился, оставив нас одних.
— Вы хотите сказать, что Джейми умеет печь?
Тётка пожала плечами.
— Никогда не любила эту возню с приготовлением еды. Мусорно, скучно. Но племянник справляется неплохо. Только не увлекайтесь выпечкой, — добавила она, — вам нужно следить за фигурой. Я, признаться, ожидала, что вы окажетесь куда стройнее.
В тот вечер, длившийся невыносимо долго, мне пришлось выслушивать её мнение о моих матери и бабке, и объяснять, почему они не сочли нужным приехать на свадьбу. Слушать историю приготовлений к её собственной несостоявшейся свадьбе тридцать с лишним лет назад. Делать вид, что меня интересует, какой она представляет себе идеальную супругу старшему племяннику.
Джейми вызвал эвакуатора и уехал передать ему ключи. Часам к девяти тётка удалилась в свою комнату в дальнем крыле дома.
Я долго не могла заснуть на широкой кровати со слишком мягким матрасом. Ворочаясь до самого утра, старалась не думать о прежних хозяевах спальни, и о тех годах, когда она пустовала.
Было то ли холодно, то ли жарко, то ли непривычно тихо. Казалось, что в пустой ванной комнате поскрипывают половицы, кто-то следит за мной из леса сквозь голое окно, в зеркале едва заметно движутся тени, а вдали, за оврагами, тоскливо и пронзительно воет одинокий волк.

 » Глава 4

Я проснулась около семи утра от напористого завывающего рёва. Окно ванной выходило во внутренний двор, где Джейми орудовал бензопилой, нарезая длинные брёвна на равномерные чурки. Он ловко управлялся с этим инструментом, заслужившим себе дурную славу многочисленными фильмами ужасов. Когда лезвие касалось древесины, звук поднимался на тон и становился особенно противным.
Закрыв поплотнее окна, я позвонила Роберту. Оказалось, он задержался в Нью-Йорке из-за внезапно свалившегося договора, который обещал фирме немалую прибыль, и не решился побеспокоить меня поздним звонком.
— Приезжай скорее, — попросила я, — мне страшно спать здесь одной. Кажется, что по коридору шастают призраки.
Он усмехнулся.
— Ты же сама рвалась посмотреть старинный дом с чертовщиной.
Вскоре шум бензопилы прекратился, и я позволила себе проспать до девяти тревожным сном с иллюзорными утренними сновидениями, казавшимися правдоподобнее, чем сама реальность. Когда я проснулась, сентябрьское солнце уже заглядывало в окна, бросая ромбы света на потёртый паркет, выцветшие обои и мою подушку. Тишину нарушали крики птиц и шелест вековых клёнов, готовящихся к листопаду.
Тётка Маргарет сидела в гостиной, в обитом бархатом кресле и с газетой в руках. Уже несколько лет я не видела, чтобы кто-то читал новости с бумаги, и искренне умилилась. Я попала в настоящее, неподдельное захолустье.
Она окинула меня оценивающим взглядом поверх очков. По её убеждению, привычка валяться в постели допоздна не делала честь молодым девицам. Я ответила, что плохо спала ночью, мысленно ругая себя за то, что оправдываюсь и играю по её правилам. По правде говоря, Маргарет не так уж невыносима, она скорее забавна в своих попытках меня поддеть. Видимо, ей давно уже никто не доставлял подобного удовольствия.
Тётка велела мне принести поднос с завтраком, который приготовил Джейми два часа назад. Я предпочла бы поесть на кухне одна, но там не оказалось свободного места. Несколько пыльных стульев прятались под горой разного хлама. Пришлось вернуться в гостиную и жевать остывший омлет под презрительными взглядами тётки, плохо замаскированными газетными страницами.
— Что нового в мире? — спросила я, чувствуя себя редкостной фальшивкой.
— Ничего такого, что могло бы меня удивить, — ответила она, — войны шли во времена моей молодости, войны идут и сейчас. Пожалуй, тогда знаменитости разводились реже, но и это неудивительно при нынешних нравах.
Она посмотрела на меня с вызовом, а я сделала вид, что увлечена прекрасным видом за окном. Склоны холмов, покрытые причудливой мозаикой из зелёного, жёлтого и пурпурного леса убегали под самый горизонт, где в розовой дымке лежали сонные горные вершины.
— Я говорила Джейми, что заготовить дрова для камина следовало две недели назад, — тётка укоризненно покачала головой, словно это я помешала племяннику послушаться её совета, — в этом году рано похолодает, помяните мое слово. Перистые облака на закате к холодной и длинной зиме. А он всё: хорошо, тётя, после ремонта. Кому он нужен, этот ремонт? Дом давно пора продать, и думаю, первым делом, как только...
Она осеклась.
— Нечего нам здесь делать, в общем.
Это звучало некрасиво, но происходило в жизни сплошь и рядом. Человек ещё не умер, а родные уже строили планы насчёт его имущества.
— Разве не лучше оставить дом за кем-нибудь из наследников? — спросила я, — Ведь он столько поколений принадлежал семье.
— Это ни к чему ни Роберту, ни Эве, ни мне. А что касается Джейми, у нас не принято наследовать незаконнорожденным.
Тётка внимательно следила за моей реакцией и поняла, что я не имею представления, о чём она говорит.
— Разве Роберт не рассказывал вам, милочка, что Джейми не родной его брат?
— Нет, — сказала я, — он редко говорит о семье.
— Разумеется, ему тяжело об этом вспоминать, ведь он был совсем ребёнком. Ходили слухи, что мой брат Теренс, отец Роберта и нашей милой Эвы, завёл себе любовницу. Говорили, она приходилась то ли женой, то ли дочерью одному известному политику и не хотела предавать связь огласке. Эта женщина отчасти виновата в их гибели, ведь в последние месяцы жизни Терри был сам не свой. Возможно, накануне он встречался с ней, а супруга догадалась об измене, и у них вышла ссора прямо в машине, перед тем, как он потерял управление. Никто не скажет. Но только через неделю после похорон Рэндольф уехал из дома и вернулся с младенцем. Она отказалась от ребенка, и даже в свидетельстве о рождении не указано, кто мать. Да, представьте себе, такое бывает.
Тётка Маргарет вздохнула и откинулась на спинку кресла.
— Рэндольф нянчился с незаконнорожденным, как с собственным сыном. Мой отец всегда поступал по-своему, начхав на наши возражения. Но всё же, кое-какие добрые качества мальчику удалось привить. Джейми прекрасно справляется с хозяйством, настолько, что нам не нужно нанимать прислугу. В старости это, знаете ли, большой плюс.
Тётка продолжила рассказывать о тяготах жизни в провинции, о том, что младший племянник часто дерзит и бывает невнимателен к её нуждам. Ухватив за хвост любимую тему, она обобщила и подытожила, что молодёжь пошла вовсе не та, во времена её молодости проявляли больше уважения к старшим.
Ей не требовались междометия или кивки, выражающие моё вежливое внимание. Её монолог грозил продолжаться бесконечно. Она поведала мне, что Рэндольф благоволил к незаконнорожденному внуку гораздо больше, чем тот заслуживал. Дед оплатил учебу Роберта в Йейле, а Джейми с трудом окончил городскую школу.
— Всё равно из этого бездельника не будет толку, — сказала она.
Рэндольф не возражал даже, когда младший провёл три зимы подряд на горнолыжном курорте, катаясь на доске с возмутительной скоростью и рискуя свернуть себе шею. Вне сезона Джейми подрабатывал у строительного подрядчика из Хаттингтона. Шпаклевал, красил стены и выкладывал кафель не хуже команды мексиканских нелегалов, а говорили даже, что быстрее и качественней. Работа появлялась не каждый день и платили за неё мало. Когда поджимали сроки, он пропадал из дома часов на двенадцать, и тётке приходилось самой разогревать себе обед. Из-за этого она даже пропускала собрания благотворительного сообщества, куда Джейми обычно отвозил ее на старом джипе деда. Сам Рэндольф последние несколько лет постепенно двигался рассудком и часами бродил по лесу, то с ружьём, а то и просто так.
— Никогда не понимала этого, — сказала она, — лес один и тот же, что сейчас, что пятьдесят лет назад, какой толк его топтать?
Часы пробили полдень, солнце мягко заглядывало в окна, тётка не собиралась прекращать беседу. Мне хотелось бежать, не оглядываясь, из этой прекрасной гостиной, от этой женщины, которая, не встретив сопротивления, начала раздавать советы по организации свадьбы (“Я бы на вашем месте доверилась кому-нибудь с опытом”), подбору фасонов платья, подходящих мне по фигуре (“У вас не так много вариантов, милочка”) и планам на будущее (“В вашем возрасте пора бы подумать и о детях, сколько можно жить ради себя одной...”).
Уловив едва заметную паузу в потоке её речи, я сказала, что хотела бы выйти подышать воздухом. Тётку это задело, но я попрощалась и поднялась в спальню, не дав ей возможности высказать протест.
Достала из чемодана кроссовки, захваченные специально для прогулки по лесу. Накинула легкий кардиган поверх шёлковой кофточки, узкие джинсы (а другие сейчас не купить), спустилась и вышла на задний двор.
Ясное синее небо не предвещало дождя, из леса доносилось пение птиц. Я прошла мимо сарая, вдыхая запах свежей древесины. Сразу за его стеной начинался глубокий овраг. Обойдя угол дома, миновала запущенный сад, невысокую каменную ограду с ржавыми воротами и полустёртой табличкой “частные владения”, стараясь не увязнуть в подсохшей красноватой глине, вышла на дорогу.
Напротив въезда в поместье мигал жёлтым светом единственный на всю округу светофор, непонятно зачем установленный на пустынном перекрёстке. Указатель напоминал, что до Хаттингтона двадцать миль, и что проехать их следует, не превышая дозволенной скорости. По другую сторону дорога резко сужалась, взбираясь на склон холма.
Мне стало интересно, что находится на скрытой за кронами деревьев вершине, и зачем туда проложили асфальт. Я прошла полмили вдоль обочины, готовая здороваться с проезжающими соседями, но, как и следовало ожидать, не встретила ни души. Вскоре за поворотом показался острый шпиль церкви, окружённый огненной листвой клёнов, разбавленной сероватой желтизной тополей.
Это невысокое каменное строение с жестяной крышей, запертыми ставнями и пятнами сырости на фасаде, по всей видимости, пустовало уже много лет. Ограда поросла мхом, массивные навесные замки заржавели, меж камней дорожки пробивались сочные стебли сорняков.
Я хотела развернуться и уйти, но что-то влекло меня вперёд, на заброшенное кладбище, начинавшееся за церковной стеной, с покрытыми патиной почерневшими надгробиями, плющом, стелившимся по земле, и стайкой птиц, взмывшей в небо при звуке моих шагов. Отгоняя тоску, одолевавшую меня каждый раз при встрече со смертью, я бродила меж могил, читая витиеватые эпитафии.
Фредерик Малькольм Монтгомери, 1766 -1819. “Покойся с миром, славный воин. Да пребудет с тобой господь...”. Рядом его супруга Изабель, годы жизни заросли мхом, но сохранились стихотворные строки.
Я не чувствовала страха, лишь печаль и тихую гордость. Эти славные люди были предками моего жениха. Их фамилия будет красоваться в паспорте моих детей. Не это ли счастье – чувствовать себя частью древнего, сильного рода, почти династии, много веков обживавшей свою землю?
Увлечённая именами и датами, я не заметила, как солнце склонилось к западу, похолодало, и низины укрылись густым туманом. Закутавшись поплотнее в кардиган, собралась возвращаться в поместье, когда поняла, что кладбище намного больше, чем казалось, и вот уже сумрак скрыл очертания церкви, а я не имею представления, в какую сторону идти. Я искала надгробия, надписи на которых уже успела прочесть. Чуть не вскрикнула, когда из тумана выплыла фигура ангела с распростёртыми крыльями. Спиной ко мне, в красноватых лучах заходящего солнца, каменный херувим больше походил на демона, сторожащего врата преисподней.
Я достала телефон, чтобы сориентироваться по карте, но сотовая сеть не работала, и даже системе навигации не удавалось поймать спутниковый сигнал. “Чертовщина”, — подумала я,— “та самая, о которой говорил Роберт, в лучших традициях новоанглийского фольклора”.
В глубине леса послышался негромкий лай и подвывание, словно кто-то избивал собаку. Но кто и зачем? Ответом на мои мысли прогремели три выстрела, трескучих, резких, заставляющих затаить дыхание, прислушиваясь к биению собственного сердца. За ними последовали еще два, с интервалом, будто невидимый охотник добивал раненную дичь.
Боже, да меня саму могут подстрелить здесь в два счёта, приняв за нерасторопную олениху! С другой стороны, если там люди, у них можно узнать дорогу обратно. Говорят, деревенские жители приветливы и снисходительны к незадачливым туристам. Прячась за стволами деревьев, я пошла на звук, прикинув примерно, с какой стороны он раздавался.
На небольшой поляне, полутёмной из-за сомкнувшихся крон вековых клёнов, вполоборота ко мне стоял здоровый детина с красным носом и неопрятной рыжей бородой. Он был одет в клетчатую фланелевую рубашку поверх грязной футболки, обтягивающей массивное пузо, и армейские штаны с большими карманами. На голове красовалась линялая бейсболка, повёрнутая козырьком назад. Своими толстыми пальцами он сжимал охотничье ружьё и целился по ряду пустых пивных банок, расставленных в траве на краю поляны.
Так, наверное, должен выглядеть к тридцати годам любой деревенский парень. Неряшливый, опустившийся, испорченный беспросветной провинциальной тоской. Но в этом человеке было нечто другое, пугающее, чего я и сама себе не могла объяснить. В его движениях сквозила ледяная отрешённость от всего мира, включая лес и поляну, где он находился.
Он вскинул ружье, прицелился и выстрелил. Жестянка из-под будвайзера отлетела в сторону, унесённая салютом из дроби и комьев влажной земли. Я решила уйти, не показываясь из своего укрытия, когда детина поднял взгляд поверх прицела. Он смотрел мне прямо в глаза, дерзко, пронзительно, без удивления. Перехватил винтовку стволом вверх и свободной рукой поманил меня к себе. Улыбка, которую сам он, наверняка, считал дружелюбной, заставила мои волосы шевелиться. Мне давно уже, с самого детства, не становилось настолько страшно.
Я бежала напролом через кусты, поваленные деревья и мелкие овраги, увязала ногами в лужах, скрытых под опавшей листвой. Влажные ветки царапали лицо и путались в волосах. Одолев крутой подъём, почти обрадовалась, когда из-за листвы показались крылья каменного ангела. Я всё ещё не знала, в какой стороне церковь.
Вертя в руках бесполезный телефон, подумала, что, в сущности, мне даже некому позвонить, ведь Роберт обещал приехать поздно вечером. Нужно перестать жалеть себя и найти наконец дорогу обратно. Я сама виновата в том, что заблудилась. Хотелось сесть на землю и расплакаться. Но что, если мужик в бейсболке идёт за мной по пятам? Из последних сил я заставила себя обойти ангела и ступить в туман, из которого выплывали могильные камни. Нужно двигаться, пусть даже ходить кругами, нужно хоть что-то делать.
Меж скрытых сумраком надгробий впереди показался силуэт в чёрном. От испуга я споткнулась о край плиты и упала на колени, утопая руками в мокрой палой листве. Телефон выскользнул из пальцев и бесшумно приземлился где-то неподалёку. Послышались торопливые шаги.
— Мадлен, вы в порядке? — спросил Джейми.
Снедаемая стыдом, я подняла голову. Он протянул мне руку и помог подняться.
— Тётка Маргарет видела из окна, как вы шли сюда в полдень. Я вернулся с работы и сразу понял, что вы заблудились. Чёрт, скажите же что-нибудь.
— Со мной всё нормально, — произнесла я, — просто здесь немного жутко. Но ведь так и должно быть на заброшенном кладбище.
Джейми не улыбнулся в ответ на мою попытку пошутить.
— Вы увидели что-нибудь странное?
— Пожалуй, да. Я видела мужика в клетчатой рубашке, который практиковался в стрельбе посреди леса. Он заметил меня, я испугалась и убежала.
— Это Билли “Пивная банка”. Не нужно бояться его, он совершенно безобиден.
— Почему “Пивная банка”?
Только сейчас я заметила, что продолжаю цепляться за парня, словно он был единственным представителем материального мира на всю округу. Мои ногти с безупречным французским маникюром оставили глубокие следы на его запястье.
— Всё просто, — ответил он, — Билли отлично стреляет. Может попасть в пивную банку с двухсот футов в темноте. Вот почему его так прозвали.
Джейми нашёл мой телефон, отряхнул от прилипших крупинок земли. Подышал на экран, рассеивая тёплое облачко пара, и старательно вытер краем футболки.
— Больше не ходите сюда одна, Мадлен, — сказал он, — пожалуйста. Если надо, я сам покажу вам окрестности. В здешних лесах за последние полвека пропали без вести два десятка людей.
— И никого не нашли? — спросила я.
Он помотал головой.
— Снег засыпáл следы, собаки теряли нюх, никто не вернулся обратно. Извините, если я запугиваю вас.
Джейми проводил меня до поместья и отвлёк тётку, когда я прошмыгнула по лестнице наверх. Чуть позже он принёс в комнату ужин на подносе и полный термос чая. Пообещал, что о моём сегодняшнем приключении не узнает никто, если я сама того не захочу.
Я не заметила, как сильно проголодалась за несколько часов скитаний по лесу, и с аппетитом расправилась с куском пастушьего пирога, зелёным салатом и тарелкой тыквенного супа. Давно уже я не получала такого удовольствия от еды в одиночестве, когда не нужно поддерживать разговор и блистать хорошими манерами. Напилась чаю и забралась под одеяло, радуясь простым вещам вроде тепла, спокойствия и крыши над головой. Похоже, кладбищенской готикой с запахом дождя и привкусом кленового сиропа я пресытилась на несколько жизней вперёд.

lizage, спасибо за новые главы!
Нравится, как раскручивается действие, и фигура Джейми все больше заинтересовывает

Так-так, а не грядут ли новые исчезновения или убийства?..
___________________________________

Кэродайн, вам спасибо за комментарий и за вдумчивое прочтение!
До убийства не дойдёт, но исчезновение будет! Кажется, вы разгадываете интригу

Предлагаю перейти на "ты"
Я люблю делать предположения, и насчет Джейми и Мадлен тоже есть кое-какие мысли Но пока буду просто читать, не торопиться с выводами
О, исчезновение интригует =))
___________________________________

Да, конечно! Я Лиза, кстати



Ой, классно
Сейчас выложу ещё

 » Глава 5

— Я устал, — сказал Роберт, развязывая галстук, — и поверь, у меня нет сил на бабские страсти, не стоящие выеденного яйца. Да, у тёти Маргарет дрянной характер, но никто не заставляет тебя связываться с ней католическим браком. Неужели так сложно сделать вид, что ты согласна? Ну какая тебе разница, где заказывать предсвадебный фуршет?
Он не то, чтобы злился, он был вымотан тяжёлой неделей на работе и ночью, проведённой за рулём, когда приехал в поместье в половине шестого утра. От него пахло выветрившимся одеколоном, бензином и пиццей, такими знакомыми запахами большого города, который казался теперь далёким, как галактика Альфа Центавра.
Я знала Роберта достаточно хорошо. Ему просто нужно выспаться, и тогда он забудет про дурацкий инцидент с тёткой. Или поймёт наконец, что не было никакого инцидента, а только небольшое недопонимание. Маргарет пожаловалась, что накануне я выслушала её недостаточно внимательно и допустила пару возмутительных замечаний вместо того, чтобы согласиться и поблагодарить. Я не помнила ничего такого, однако она настаивала на своём. Мне не составляло труда извиниться, но когда Роберт первым делом по приезде высказал её претензии, я вспылила и потребовала, чтобы мне объяснили, за что.
Мы пили кофе на веранде, куда по случаю сухой и солнечной погоды Джейми вынес столик и пару плетёных стульев. Я медленно жевала ломтик хлеба с сыром. Роберт просматривал биржевые новости на экране телефона, периодически поднимая бровь.
— Здесь совсем недурно, в сущности, — произнесла я, — тихо, красиво и воздух прекрасный.
Я сказала банальность, чтобы как-то замять утреннюю стычку. К тому же, поместье начинало действительно нравиться мне.
— Ага, — ответил он, не отрываясь от экрана, — только сеть работает через раз, зимой холодно, как в аду, и абсолютно нечем заняться. А так мило, да.
Его пальцы проворно набивали сообщение.
— Слушай, Мадлен, — Роберт погладил меня по руке, — я знаю, что некрасиво заставлять тебя скучать здесь одной, но мне нужно съездить в риелторскую контору в Хаттингтоне. Говорят, продать дом по себестоимости сейчас будет непросто, нужно всё обсудить и поторговаться за проценты. А на обратной дороге навещу деда в больнице, раз уж меня занесло в эти края.
— Могу я поехать с тобой?
— Право, не нужно. Дед никого не узнаёт и пребывает неизвестно в какой реальности. Это слишком муторно и тоскливо.
Роберт поднялся из-за стола и чмокнул меня в губы.
— Не беспокойся обо мне, — сказала я, — в такой солнечный день я найду чем заняться.
— И не думал, — улыбнулся он.
Некоторое время я сидела одна, держа в руках остывающую чашку из-под кофе. Я решительно не знала, чем убить время. Видеть тётку не хотелось. От одной мысли о прогулке по лесу на душе становилось кисло. Джейми уехал с утра в город, чтобы купить мясо для барбекю, и я решила напроситься помогать ему в приготовлениях, когда он вернётся.
Открыв в телефоне электронную книгу, которую читала уже второй месяц, я попыталась сосредоточиться на истории любви двух подростков в постапокалиптическом мире, с погонями, драками и всемогущими пафосными злодеями. Пробежала глазами несколько страниц, но так и не смогла впечатлиться. Подобные сюжеты хорошо идут в кино. Интересно, в Хаттингтоне есть кинотеатр? Было бы здорово сгонять туда вечерком с Робертом и посмеяться над каким-нибудь глупым фильмом в зале, полном этих милых провинциалов. Впрочем, они наверняка предпочитают сидеть по домам и смотреть сериалы через Нетфликс.
Снаружи послышалось тарахтение старенького мотора и на подъездную дорожку въехал внедорожник Джейми. Мне хотелось бы знать, почему парень безропотно взял на себя всю противную работу по дому, какую обычно выполняют женщины. Я собрала с кофейного столика посуду: две чашки, блюдца и большую тарелку для бутербродов, и понесла её на кухню, собираясь вымыть прежде, чем брат моего жениха занесёт туда сумки с продуктами.
Я переступила через порожек, отделявший веранду от гостиной, прикрыла за собой дверь и задвинула засов. Вспомнила про край ковра, о который недолго споткнуться, успешно преодолела три ступеньки вниз, отделявшие кухню от коридора.
Хлам, лежавший на всех поверхностях, бесследно исчез, пыль была старательно вытерта, полы из грубых досок сияли чистотой. Всего за одну ночь, как по велению сказочной феи, кухня превратилась в место светлое, уютное и обжитое.
Удивлённая этой внезапной перемене, я не заметила последнего, самого коварного препятствия. С крючьев, вбитых в деревянные балки низкого потолка, свисали начищенные до блеска сковороды разных размеров. Одна из них, чугунная, пришлась в аккурат по моему лбу. Я потеряла равновесие и схватилась за край стола. Фарфоровые чашки упали на пол и разлетелись на куски, обдав кофейными брызгами мои туфли.
— Вы в порядке? — спросил Джейми, протискиваясь мимо меня на кухню с бумажным пакетом в руках, — Не трогайте ничего, я уберу.
Он поставил пакет на стол и принёс из чулана метлу.
— Джейми, — попросила я, — позволь мне подмести самой. Я и так достаточно опозорилась за последние два дня.
Собирая осколки, чуть не наступила на пластиковую собачью миску с остатками сухого корма, одиноко стоявшую в дальнем углу. В таком доме просто обязан быть сторожевой пёс, и странно, почему я до сих пор нигде не видела его. Джейми предугадал мой вопрос и объяснил, что это миска Дюка, который сбежал в лес сразу после того, как деда увезли в больницу, и больше не возвращался.
— Я хотел привезти из Хаттингтона другую собаку, даже посмотрел нескольких щенков, но так и не купил. Он хороший пес, Дюк. Я оставляю ему немного еды и приоткрываю кухонную дверь по ночам. Знаю, звучит глупо, но я верю в чудеса и умею ждать.
— Это не глупо, а очень мило, — сказала я искренне, хотя незапертая ночью дверь, как идея, не совсем нравилась мне.
— Я знаю, что выступила, как последняя идиотка, неспособная вымыть за собой грязную посуду, — продолжила я, набравшись смелости, — но я хотела помочь тебе в приготовлениях к пикнику.
Джейми улыбнулся.
Мне следовало замолчать и ждать ответа, каким бы он ни был, но что-то развязало мой язык.
Как же я ненавидела собственную бытовую беспомощность! С раннего детства кухня представлялась мне местом вероломным, полным скрытых опасностей и подлых подводных камней, дорогу через которые знала только моя мать, храня её в строжайшем секрете. Малейшая ошибка, совершённая на этой территории, грозила обернуться ожогом, порезом, или морем грязи, отмывание которой отняло бы лучшие годы моей жизни.
— Я собираюсь замуж, а сама неспособна приготовить простейший обед. Право не знаю, как Роберт терпит эти лотки из магазинов готовой еды, и удивительно, что он до сих пор не взбунтовался.
— Мадлен, — сказал Джейми серьёзно, — вы не та женщина, чьё место на кухне. Просто смиритесь с этим.
Я сидела на высоком табурете у стойки, пока он в два захода принёс из машины пакеты с продуктами. Ещё немного и мне вежливо намекнут, что я мешаю, придётся уйти в комнату и до самого обеда уткнуться носом в ту скучную книжку.
— Мне будет приятно, если вы посидите на кухне, пока я готовлю, — услышала я голос Джейми, — я не решился бы попросить вас, но раз вы уже здесь и предлагаете помощь...
Бремя неловкости, лежавшее на моих плечах с самого утра, испарилось в прозрачном осеннем воздухе. Я была готова сидеть на этой чистой старомодной кухне целую вечность, глядя, как он разделывает свинину длинным, страшным на вид ножом. Перестала даже беспокоиться, какое впечатление произведу вечером на родню. В случае неудачи, можно вернуться сюда и спрятаться в кладовке.
Не знаю, почему именно сейчас мне вспомнился отец, которого я не видела уже много лет. О его изменах знали все соседи, мать была подчеркнуто холодна, когда он приходил, а за глаза поносила последними словами. Несколько лет подряд отец открывал один за другим невыгодные, быстро прогоравшие рестораны, а мама, ругаясь, как портовый грузчик, выплачивала его долги.
Я не могла держать на отца зла. Каждое его появление становилось для меня праздником. Наши совместные прогулки, катание на каруселях в парке и покупка мороженого были лучшими воспоминаниями моего детства. В его доме никто не гнал меня на репетиции, по выходным разрешалось спать до полудня и смеяться над разными глупостями, вроде пьяных людей в трамвае или собак, тявкающих на почтенных старушек.
А потом, в один пасмурный день, он исчез навсегда из города и моей жизни, не успев попрощаться.
— Когда ты навёл здесь чистоту? — спросила я у Джейми.
— Благодарю вас, — он окинул взглядом сияющую поверхность стойки, массивный деревянный стол и эмалированную раковину, — обычно моих бытовых подвигов никто не замечает. Вчера ближе к ночи захотелось привести это место в человеческий вид. Ну, я подобрал правильную музыку, надел наушники и вперёд. А потом ещё по лесу побродил, часов до трёх. Настроение такое, не знаю, со мной бывает. Надеюсь, я не мешал вам спать.
— Ни капли. Я вообще ничего не слышала.
Он сложил в стеклянную миску нарезанные куски мяса и принялся за маринад.
— Какой вы предпочитаете соус к барбекю, сладковатый или острый?
— Если честно, ни то ни другое, — улыбнулась я.
— Готов поспорить, вы вообще не любите мясо, приготовленное на огне, — он бросил на меня быстрый взгляд, — вам больше по вкусу морепродукты и белое вино, верно?
— Пожалуй, так.
— А соус сливочный, с грибами и сыром.
Я кивнула с улыбкой.
— Ты угадал.
— А у нас в семье любят поострее, вы уж не обессудьте.
Джейми смешал в ковшике соевый соус, кленовый сироп, кетчуп и горчицу, досыпал молотого чёрного перца, размешал деревянной ложкой и поставил на огонь. За все утро он ни разу не попробовал еду, которую готовил, словно был заранее уверен в успехе.
— Если у них во рту не случится пожар, я буду глубоко виноват, — сказал он, — впрочем, они так или иначе придумают, чем меня упрекнуть.
— Где ты научился готовить? — спросила я, — неужели брал уроки у какого-нибудь шеф-повара?
Он пожал плечами.
— У всех крутых поваров есть канал на Ютубе. Ну, и метод проб и ошибок никто не отменял. У нас тут, посреди леса, небольшая напряжёнка с магазинами готовой еды. Кстати, Мадлен, почему вы пошли вчера на кладбище? Я сам в детстве часами читал надписи на старых могилах, но всегда думал, что это моя персональная странность.
— “Ничто не потревожит вечного сна, милая Изабель, твой лик туманов не застелет пелена, не занесёт метель...”, — процитировала я, — так мило и романтично. Должно быть, она ушла преждевременно, и муж очень её любил.
— Да уж, — усмехнулся Джейми, — наш славный предок сам сдал супругу палачам, когда её обвинили в колдовстве. А потом сочинил об этом кучу трогательных строк.
— Серьёзно?
— Дед так говорил. В библиотеке хранится где-то дневник Фредерика с его стихами.
— Джейми,— попросила я, — расскажи мне, как это произошло?
— Вы хотите узнать о проклятии? — он покачал головой, но я заметила хитрый огонёк, промелькнувший в зелёных глазах, — Лучше спросите у Роберта. Он истинный Монтгомери, к тому же, он привёл вас в этот дом.
— Роберт ненавидит разговоры о семье, его бесит, когда я спрашиваю об этом.
— Охотно верю.
Соус на огне начал закипать, распространяя пряный запах. Джейми приподнял крышку, плеснул бурбона и снова размешал. Потом засёк время, запустив приложение на телефоне. Он походил на мага, готовящего причудливое любовное снадобье.

Вау. Вау! Вау!!
Отлично написано
Прочитала пока что три главы, собиралась приняться за следующую, но меня погнали в магазин
Пока не забыла.
В 3 главе запуталась во временных отрезках.

Раннее утро, день или вечер?

Значит, все-таки вечер, причем ранний

И уже ночь

Спасибище Очарована языком и стилем
П.с. Полетела в магазин быстрее ветра

Привет! А какой жанр?
_________________