Цена ошибки - жизнь

Он стоит у вольера и смотрит. Не мигая, в упор. Напротив - круглые бездонные зрачки и ни звука.
Чума, Война, Голод и Смерть ждут только его приказа. Он знает.
Специально не кормлены два дня - только вода. Специально натасканы на запах чужой плоти. Специально приучены чуять взрывчатку, чтобы не влететь в ловушку. Его, Пастыря, дети. Его длани, его очи, его зубастая пасть.
Он вываливает в вольер шмотки, отобранные у агнцев. Тех, кого не заметил еще в городе. Тодда, Нейта, Тины. Ждет, когда те будут внимательно обнюханы. Когда собаки - его личная стайка злобных бульмастифов - уловят то, что он требует. Те по одному поднимают головы от кучи вещей и коротко тявкают.
Пастырь открывает дверцу вольера и улыбается.
- Ату их! Ату! - командует он, и свора срывается с места.
Ну что ж, мои маленькие агнцы... бегите или стойте на месте.
Я вас уже почти нашел. Остались детали.
_________________

Бобби отползает по крыше назад. Через растяжку и спускается на руках на гараж, с него на другую крышу - прилегающий домик соседей. Блин, если тут жили малолетки, то стопудово бегали друг к другу потр*хаться после занятий в старших классах. Со следующей крыши на дерево. Какой-то магазинчик. Перебежать улицу и снова вверх на гараж, подтянуться на руках. Чтобы его найти придется побегать и немало. Наконец, Бобби выбирает домишко, он не рискует заходить через чердак, неизвестно, что там оставили добрые чокнутые дяди, перегибается через крышу и заскакивает в разбитое окно на втором этаже. Одна его рука теперь ещё и с порезом, хорошо хоть царапина. Но все-таки охренеть и долбануться о сарай, гараж, а ещё лучше охотнику башкой о камень.

Бобби оглядывается - домишко заброшенный и ни фига путного из себя не представляет. Дверь открыта, растяжки нет ни за ней, ни перед. Он медленно идет, оглядывая всё вокруг. Никого. Выбирает себе обзор получше, чтобы точно знать, когда гаденыш решит его достать. При необходимости пути отхода. Блокирует все двери наверху. Проверяет низ. Находит какую-то старую консерву и открывает своим ножом. Воняет так, что проще повесится. А вот бобы ничего так... жрать можно. Но главное - спички. Бобби достает свой косяк, нюхает его, затем возвращает обратно в карман, прибавляя спички к своей главной нычке. Снова обходит периметрскладывает вещи так, чтобы было удобно именно ему. Ну так не только охотник такой умный.

У Бобби жуткий реал, простите, что с задержкой
Дрю, что бы охотники о себе не думали, но они люди... самые обычные, пусть и с навыками

Тодд задумался, на счет ночи худощавый явно был прав. Он был не в себе когда нашел Айви, смутно помнит, что это где-то на окраине леса, в самом начале склонна. Правда дерево было гораздо больше своих соседей и достаточно выделялось из толпы собратьев.
- Предлагай варианты! - Тодд пожал плечами, - Есть еще вариант, например, твоя голова, такой тебе нравится больше? А есть вариант вообще ничего не делать, как ты думаешь долго мы проживем без гостей? Знаешь, мне пока что не хочется встречаться с кем нибудь из них лицом к лицу. А вообще ты меня достал, туда не пойду, это фантазия, это бред.Тодд двигавший к выходу замер. А вот это уже был аргумент, конечно, он мог бы рискнуть и отрезать голову трупу, только вот, понравилось бы это тварям? Они ведь совершенно не искали каких-то особых причин, чтобы убить.
- Окей, тут ты прав, - Тодд скривился, такая идея и опять зря. Он снова посмотрел на мужика. Какова вероятность того, что тот не нападет на него при случае и не снесет эту самую башку. Никаких гарантий. Если только не иметь какой-то общей цели. Голова? Может ли она послужить целью, в принципе да, но очень слабенькой.
На улице становилось темнее, и он вспомнил про зажигалку. Он все еще не очень доверял худощавому, но так они могли бы передохнуть в одной из пещер ночью, чтобы не привлекать внимание к огню, но при этом быть в относительно комфортных условиях. Решив подумать об этом в процессе перевала через гору, Тодд поднял голову вверх выискивая наиболее удобное место для восхождения. Теперь в его карманах было гораздо больше полезного добра, жизнь определенно налаживалась. Даже возникла мысль, может все-таки стоит идти обратно в лес, а там до дороги и тикать.
Из леса раздался утробный вой, Тодд сначала не обратил внимания, но когда он повторился, парень замер.
- Твою мать! Ты слышал?- высказался он сквозь зубы, и начал более интенсивно перебирать ногами и руками, особо не заботясь о ссадинах, если это реально собаки и если они реально идут по их следам, то ссадины это мелочи по сравнению с перегрызенным горлом. - Увеличивай скорость насколько можешь, похоже это по нашу душу, сам Тодд остановился лишь на мгновение, оценить в какой стороне есть деревья. Если они слышали вой, значит собаки достаточно близко, а если они уже взяли их след, то парень знает, единственное место, куда вроде как собаки еще не научились забираться, деревья. Задержавшись на мгновение, он тут же бросился вслед худощавому, карабкаясь по утесам уже параллельно с ним.
- Нам надо уходить выше влево, там есть лес,- еще один уступ, из под ног посыпалась галька, и на мгновение Тодд повис на руках, ища опору ногой. Над губой появилась испарина, наконец, нога уперлась в какой-то камень, парень нажал на него, проверяя на прочность и полез дальше.
Лай однозначно приближался, это было херово, собака была не одна, но вот сколько их разобрать было не возможно. Хорошо если только две, по одной на брата, тогда есть хоть какие-то шансы, а если их огромная свора, то они трупы.
Сбившееся дыхание мешало говорить, но похоже удачный момент для признания, как всегда настал в самой жопе.
- У меня- зажигалка, - Тодд преодолел еще один уступ и продолжил говорить, - они должны бояться огня.
Наконец, они достигли более пологого места и побежали к деревьям, но когда псы доберутся до сюда, им тоже будет не в пример легче их догонять.
От очередного завывания, казалось в паре шагов от них, у парня душа ушла в пятки, на ходу он выхватил нож из кармана, если он не сумеет забраться наверх, будет бороться до последнего. Сука! Он выжил при личной встречи с одной из тварью, а тут какие-то дворняжки просто так заберут его жизнь.

*Нейт, если что не так то маякни ибо мой мозг уже спит))

Он вообще не врубал, какого их так надолго оставили в одиночестве питаться тушенкой и размусоливать, кто чью голову больше хочет. То ли уроды добивали в это время других, то ли правда надеялись, что они перебьют друг друга. Потому на разумное "варианты" хочется ответить "иди нах*р" - неразумно, но полегчало бы.
Глотает еще половину таблетки, не больше, пока они петляют по перевалу, подбираясь к вершине, когда за спиной раздается до хребта продирающий вой. И мозги еще на секунду упорно талдычат, что хоть бы оно померещилось. Как же. Повторять Нейту дважды не нужно, он уже бежит со всех ног, обгоняя парнишку, который быстро наверстывает, сбегая по склону; толком не глядя куда наступают и то и дело рискуя навернуться, они бегут к полеску на склоне, где у речушки замечают рыжую девицу, еще живую, несмотря на отрешенный вид и кричат ей во всю силу легких:
- Вставай! Беги, - поток слов тонет в новом подвывании уже значительно ближе, и деру они дают не менее значительно шустрее.
Зажигалка - это же бл*ть прекрасно, еще успевает мелькнуть в голове. Так ли быстро все они бегают, чтобы зажигалка им пригодилась, когда Нейт замечает, что Тодд рвется к полеску, почти достигнув его черты.
Нейт оступается, наворачиваясь на камнях и сбивает ладони в кровь, тут же вскакивает, только выдохнув хрипло и стараясь догнать мальчишку, который бежит впереди, расстояние увеличивается, а вой становится ближе, заставляя прибавить скорость.
Толчок в спину он ощущает с тихим рычанием, таким же как у собаки и крепко сжав нож, бьет им в теплый бок у себя за спиной пока (кто эта тварь? по весу не меньше слона) сбивает его с ног, ухватив за холку, прыгает снова на упавшего на четвереньки Нейта, чтобы получить ножом уже в морду. Он бьет снова и снова, кровь заливает лицо и руки. К вою присоединяется лаяние и тявкание его собрата. Дрянь, дело дрянь, - стараясь сбросить с себя тушу собаки, неотвязно рвущейся к горлу.
Пасть смыкается на ладони, пока навалившаяся туша мешает вдохнуть. Один вдох, один выдох, ударить еще. Бить, пока не перестанет чувствовать руку, пока тварь сдирает когтями кожу: горло, лицо, грудина. Он еще тянется, рвется, вырваться - глотнуть воздуха, сбросить собачьи туши, и вырывается на глоток.
Кровь брызгает с сипиением сдувшегося шарика. Тишина приходит раньше темноты.
_________________

А может шоу закончилось? Может я единственная кто остался в живых и выиграла? Помню, в одном дурацком фильме так было.
Я иду не таясь, только сердце от этого безрассудства, после суток животного страха и погони, бьется быстро-быстро. От голода немного кружится голова и крутит желудок. Я обманываю себя. Понимаю это умом, а когда вижу крайние домики городка, и всеми чувствами.
Даже не осознав неестественную для населенного пункта тишину, кровь стынет. Я вдруг понимаю, что это все. Конечный пункт. Дальше идти некуда. Я там, куда меня хотели привести.
Чувство, от которого я, казалось, избавилась, возвращается неожиданно резко. И сейчас оно насыщеннее, ярче. За мной следят. Останавливаюсь, понимая что выбора у меня нет. Впереди город, позади горы. Я умру здесь или умру там. Оборачиваюсь и страх выстрелом пронзает мозг.

Четыре пятна гонятся за двумя людьми, бегущим сломя голову по склону. Собаки... Бежать! Бежать!
Я подрываюсь и бегу к домам впереди. Чтобы запереться от тварей сойдет любой!
Заскакиваю в переулок и прижимаюсь к стене дома. Таращусь в ужасе на дома напротив, одновременно надеясь и боясь заметить движение.
Собаки. Пусть лучше будет пуля, чем меня на живую будут раздирать эти твари.
Тихо.
Надо спрятаться пока совсем не стемнело. Но где? Дома, стоило задуматься, уже не кажутся мне надежными – слишком много окон и дверей, за которыми не уследишь.
Я бегу, пригибаясь, вдоль ряда домов, озираясь по сторонам, боясь в любой момент услышать за спиной стук лап по асфальту и лай.
Наконец, я вижу то, что ищу. Ныряю во двор и, перед тем как запереться, ищу хоть что-то, что может послужить мне оружием.
Вот оно!
Поворачиваю ручку и с силой дернув дверь, ныряю в темноту.

Где одна, там и все. Это собаки.

Нейт, ты сам выбрал свою смерть.

Он бежит за своими Всадниками, как истинный сын Господа. Дышит в такт бутсам, бухающим в сухую, утоптанную землю.
БАМ - вдох.
БАМ - выдох.
БАМ...
Быстро. Он умеет бегать только быстро, а если и стоит на месте то должен всегда занимать руки. Ему так надо. И ему нужна цель, как сейчас.
Свора сворачивает, кидаясь на одного из агнцев. Нейт. Этого зовут Нейт. Пока его терзают, Пастырь внимательно осматривает окрестности, пытаясь засечь что-то или кого-то. Потому что агнцы редко ходят по одному. Дышит, восстанавливая нормальный ритм, вглядывается в то, что вокруг. Видит мелькание поодаль. Проверить там?
В кармане жужжит телефон. Достав его и обойдя блокировку, он смотрит на дисплей. На экране сигнал проникновения в один из домов и плохое, смазанное фото женщины. Тина.


Шо делать, куда податься, когда ты один такой красивый... Господин Крупье, мой выбор или ваш?)
_________________

В гараже напротив друг друга дверь и ворота. Ворота оказались открытыми, должно быть, покидая город, хозяин дома не видел смысла их запирать. Не от кого.
Опустив ворота, привела в движение рычаг, запирая их. Дверь закрыта изнутри. Ключ торчит в замочной скважине. Подергала за ручку, повернула ключ, открыв дверь, и снова заперла. Дверь металлическая, совершенно без зазоров, даже снизу.
Жду когда глаза привыкнут к темноте. Медленно обхожу гараж, разглядывая то немногое, что в нем осталось. На стене висит старый шланг для полива, в углу безколесая рама от велосипеда и мусор. Никакой еды. Даже завалящих чипсов или корма для рыб. Ничего.
Съезжаю спиной по стене на пол, крепко сжимая в руке найденный у гаража обломанный черенок лопаты. Он толстый, тяжелый и, что еще лучше, острый со стороны облома.
Смотрю на тонкую полосу света под воротами. Боюсь, что чертовы псины найдут меня по следам. Боюсь увидеть их тени, услышать стук когтей по металлу, лай призывающий хозяина.
Я понимаю, что умру, но не хочу становиться кормом.
Повторяю про себя четыре строчки молитвы. Досадую, что не могу вспомнить дальше. Мне не легче от нее, просто одной быть страшно.

Выбрав цель в которой он был уверен, Пастырь повернулся в сторону городка. Он не любил тесных помещений, но и не мог отказаться от такой возможности почтить Отца еще одной жертвой. Набожная. В ее анкете было помечено "набожная". Он помнил это хорошо и любил набожных женщин. Вот только... молится ли она Отцу? Вера в ложных богов не была в его списке добродетелей.
До города семь минут бегом. За это время он успевает вспомнить их все: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Пастырь познал и восславил каждый. Отец был доволен. Пастырь был доволен. Оба остались при своем, только у второго был еще дробовик.
Он никогда не нарушал своего собственного правила - один огнестрел и один нож за ходку, потому что грешники тоже имеют право спастись. Он ведь не Дрю с тотальной подозрительностью и шизофренией, которая засела в голове как вибрирующий гвоздь, заставив везде понатыкать датчиков и камер - чтобы не прибежать на своих, как тот говорил. И пусть врачи говорят что им угодно. Есть только одна реальность - Его.
В месте дислокации пусто. Гараж заперт, даже если обойти, предусмотрительно тихим шагом, чтобы не дать знать где именно он находится. В доме темно и грязно и скрипят половицы. Пастырь недовольно хмурится, но педантично открывает каждую дверь, заглядывая внутрь каждой комнаты с педантичностью маньяка. Агнцы не должны уйти. Ах, да. Еще он хочет услышать ее молитву.


Куда побежишь? Или останешься на месте, птичка?
_________________

Когда Дрю спускается вниз и запирает дверь водокачки, на улицах уже явственно пахнет безнадегой.
Он хорошо знает этот запашок, всю его жизнь черные костлявые пальчики безнадеги тянулись к Дрю и пытались ухватить, крепко. Удавить.
Но эту с*чку охотник переигрывал много раз. Переиграет и сегодня. Все ее трюки знает наизусть.
Так же, как и трюки загнанных в угол крыс. И людишек, которым уже нечего терять, кроме своей никчемной вонючей жизни.
Жизнь?
Существование.
Они все существуют. Портят воздух. Гадят везде.
Начнись сейчас Третья мировая с обменом ядерных ударов, Дрю бы поднял руки к небу и в первый раз за все годы истово поблагодарил того, кто там сидит.
В чем-то безумие Дина - разумно. Дрю тоже хочется очищения.
И неважно, что потом выживут одни тараканы.
Они, если помозговать, милашки. Потому что не врут и не притворяются никем другим.

Мужика уже нет на той крыше, где Дрю его видел в последний раз. Охотник легко прослеживает его путь: следы в пластах пыли, старых, нападавших давным-давно листьях и брошенного сдохшими птицами мусора.
Он добирается до того дома, куда скрылся крысеныш.
Явно готовится там к встрече с загонщиком. Хитрый. Но самонадеянный. Не любит ставить себя на место врага, а это необходимо.
Потому что ну какой нормальный охотник полезет туда, где скорее всего, уже стоит ловушка?
Не-ет, Бобби. Выходи. Поиграем на свежем воздухе.

Дрю спрыгивает наземь. Быстро бежит к ближайшему окну первого этажа, автоматом выносит стекло и бросает последнюю дымовую гранату.
Дым распространяется по дому, черная пелена ест глаза и нос того, кто внутри.
Охотник тут же меняет направление, ныряет за угол дома. Выжидает. Стена за его спиной глухая. Кирпичи воняют сыростью.
Это не пещера. И здесь есть запасной выход, конечно. Еще есть крыша, но только придурок попытается прыгать с нее вниз. Шею и ноги сломать только так.
Твой выход, Бобби.
_________________

Как истинный джентльмен дал час форы. Который прошел.
Моя маленькая птичка... я иду тебя искать.
_________________

Заброшенный город для них лучше леса. Вся жизнь их заключена в коробках. Стенах. Клетках. Здесь они ориентируются куда лучше.
Но мы не охотники, не безумцы с манией вешать головы над камином. Мы можем работать в любых условиях. Убивать при любой погоде. Роботы. Машины. Бездушники, сколько бы не прикрывались Верой, Жаждой жить.
Улицы как прежде пустынны. Но бегуны здесь. Прячутся, попадают в ловушки, заботливо расставленные. Где сигналка и блок, где подпиленные до основания балки. Один осторожный шаг, легкий, женский, и пол рухнет. Именно это происходит в ресторанчике в тени которого курю, сидя на колченогом стуле.
Попался. Зашли с черного хода, раз не заметил. Ничего. Отбросив окурок, поднимаюсь. Оружие по прежнему за спиной, но не приведено в готовность. Посмотрю, кто попался в мышеловку. Со скрипом открываю дверь, осторожно подхожу к зияющей темнотой яме. Целые балки мне прекрасно известны. Заглянув вниз, вижу изломленный силуэт.
Попалась. Бонита. Мексиканская девчонка. Нашла знакомое место. Место, которое могло бы быть ее преимуществом, если бы не обвал.
В ладонь привычно ложится метательный нож. Легкий и тонкий. Достаточно одного удара. Тихого, бесшумного в яремную вену. Но бить бессознательную? Не по чести, даже такой сомнительной как наша. Да и прямого приказа не было, как и вести про то, что она мертва.
Значит, подождем немного. Пока очнется. На один бросок всегда будет время.

Бетонный пол холодит тело, а желание узнать, все ли кости в её несчастном теле целы, или на ней можно ставить крест, побуждают Бониту сначала пошевелиться, морщась от боли, а потом и попытаться подняться. Она встаёт на колени, опираясь о пол руками, отползает в сторону и с тупым оцепенением смотрит на торчащие из пола гвозди и битые осколки. Санта Мария, будь её вес чуть побольше, доски проломились бы раньше, и упала бы она точнёхонько на эту негостеприимную среду. Бониту трясёт, ей хочется убраться отсюда подальше, пока тот, кто это устроил, не пришёл убедиться в её кончине.

Дверь наверх намертво заварена, как и маленькие решётчатые окошки вверху подвального помещения, до которых она дотягивается, забравшись на пустые стеллажи у стены. Ножичком не проколупать. Девушка с досадой смотрит вверх. Та дыра, сквозь которую она упала, кажется единственным выходом. Но она не сможет ни допрыгнуть до краёв, чтоб зацепиться, ни достать отсюда, со стеллажа.
Но, если перефразировать мусульман, если гора не идёт к Магомету, то что? Правильно, тогда стеллажи сами пойдут ближе к дыре. Девушка сбрасывает с полок всё лишнее - какие-то пустые пластиковые бутылки, банки, чугунную посуду.
...Какой идиот затащил в подвал такие тяжёлые железные штуки? Деревянные, или какие-нибудь легкосплавные не мог использовать? Они поддаются еле-еле, с диким скрежетом железных лап по бетону. Так она пол-города на уши поставит. Ей пригождаются пустые бутылки. Из них, обрезанным всё тем же ножичком, получаются милые подставочки для ножек стеллажа. Дома, когда особенно начинали одолевать насекомые, они ставили в такие ножки кроватей и наливали воды, чтобы насекомые не могли добраться до спящих. Сейчас эти стаканчики помогают ей двигать стеллаж - пластик меньше сопротивляется бетону, чем железо.
Тело ноет от каждого движения, но совсем далеко ей тащить, надрываться, не обязательно. Просто край стеллажа под дырку в полу подвести. И выглянуть вполглаза наружу. Затем - подтянуться, держась за край, и вытащить своё тело наверх, дрыгая ногами для подмоги.

Оставаться слишком долго в ресторане Бонита побоялась, хоть и не знала, куда пойти дальше. Продолжить путь к водокачке? Подумать, куда мог пойти Рой? Подумать, где есть шанс выйти из города или позвать на помощь? В последних местах по-любому должна быть западня. А у неё с собой ничего толкового для защиты нет. Конечно, она тут пошарилась немного на кухне. Умеючи нашла нычку кого-то из поваров - почти там же устраивали тайники и в том последнем ресторане, где она работала. Утолила жажду застоялой водой и прибарахлилась хорошим ножом - явным любимцем местного шеф-повара.

Выбравшись из здания ресторана, Бонита с ещё более возросшими, чем раньше, мерами предосторожности продолжила красться сквозь страшный город.

***! Чуть-чуть не успела((((
Раз меня пока не убивают, буду делать то, что собиралась - спасаться отсюдова.

Ох, моя маленькая птичка... Этот шепот молитвы для тебя.
Прислушайся.

Он заглянул в каждый закуток. Проверил каждый угол. Увидел каждого гребаного таракана и даже пару крыс. Только не глупую заблудшую овечку.
В мозгу что-то щелкало - как всегда, когда он знал о своем предназначении, но не мог его выполнить. Впрочем, она была еще в доме - это Пастырь знал совершенно точно, потому что иначе сработали бы датчики движения. Он бы ее засек.
Запертой оставалась только одна дверь - в гараж. А значит, помещение следовало проверить. Агнец не мог не быть там.
Нож или ружье? Ружье или нож?
От желания взять в руки лезвие дрожат кончики пальцев и встают дыбом волоски на запястьях. Его даже потряхивает. Но он не пойдет в темную комнату только с ножом. Дураки не живут долго, а Пастырь собирался оставить след в совей жизни гораздо больший, чем успел. Потому он выбирает дробовик. Главное - помнить, стрелять нужно по ногам. А потом уже нож. Только тогда.
Пастырь щелкает фонариком на стволе.
Он не выбивает дверь - так делают только те, кто насмотрелся боевиков. Слишком долго, да и болит плечо после. Он отстреливает замок, кажется даже слыша ответный вопль изнутри. Он не заходит внутрь сразу, а толкает массив уже без дверной ручки и замка - нужно посмотреть что внутри - и аккуратно заглядывает. Ружье вперед стволом, освещая пятном фонарного света все перед собой. Он заглядывает осторожно, стараясь не попасть в возможные ловушки - сам бы наставил их тут от души, если бы ждал преследователя. И почти уже когда мозг допускает ошибку, готовый признать, что заблудшая овечка где-то в другом месте, он видит.
Маленькая скрюченная фигурка в углу, в пятне света от фонаря.
Патре ностре, тес спиритус санкти...
- Эй. Ты умеешь молиться? - спрашивает он, впрочем, не надеясь на ответ. И стреляет, стараясь целиться в ноги.
_________________