Марта Брокенброу "Игра в Любовь и Смерть"

Это я помню Почему-то посчитала, что действие книги развернется на годы, и жизнь будет сводить и разводить героев.

Хм, сплошная интрига Ластик, а книжка большая, или просто глав много, но они маленькие?

Это да, совсем желторотики, а все туда же, в любовь.
_________________

как говорят у нас в Беларуси, главы "дробненькие, але шмат" Главы небольшие. Зато много И Ластик обещает часто
А про оттенок кожи главной героини конкретно, кажется, не упоминается. Ну или я до этого не дошла

может, игроки любили недостаточно сильно, чтобы засчитать выигрыш Любви?
Скоро узнаем, какие правила в этой Игре.
___________________________________

Ох, какая книга! Аннотация уже дает понять, насколько серьезные темы будут затронуты. 1937 год и любовная история чернокожей (!) девушки и белого парня. Так еще и подача необыкновенная. Волшебство и мистика рядом с жизненными реалиями и жестокостью...
Невозможно пройти мимо.

Ластик, Света, хоть роман и переведен, пожелать удачи не помешает!
_________________

По каждому пункту - отлично!
_________________

О, новый перевод! Девочки,
А начало какое интригующее. Прямо андерсоновское, у него в какой-то из сказок тоже раздаются "подарки" над колыбелью... Эх, вспомнить бы в которой...
_________________

Девочки, я так рада, что вы присоединяетесь. На следующей неделе начнем пропаганду среди масс а уже завтра с утреца вторая глава, в обед третья. Анюта в порыве вдохновения делает нам иллюстрации и коллажи - всю власть в художественном оформлении я, как кинестетик, отдала ей, надеюсь, вам понравятся образы героев и т.д. И еще будут сноски от Светы - это я верующий в гугл один на всех и все на него, а Света бдит.
Главы разные по размеру, поэтому порой будем по одной постить, порой по две. Вграфике, но никуда не спешим, даем время подумать.
_________________

 » Глава 2

Пятница, 26 марта 1937 года

Под тяжелым одеялом туч Генри Бишоп стоял на мягкой земле инфилда. Позиция между первой и второй базами прекрасно подходила для размышлений. Там пахло скошенной травой, а дугласовы ели, высаженные вокруг поля, не пропускали на площадку шум внешнего мира. Генри сглотнул, присел и взмахнул перчаткой, когда питчер вбросил мяч. Бэттер размахнулся битой и попал по мячу, тот отскочил от биты и полетел через инфилд. Генри подпрыгнул, пытаясь его поймать, но мяч летел по собственной траектории и лишь едва задел перчатку.

Вновь оказавшись на твердой земле, Генри понял, что ему пришло озарение о ритме бейсбола и о том, почему игра так много для него значила.
Все дело в связи. Без ответного взмаха бэттера работа питчера не имеет значения. Точно так же удар биты обретает смысл, когда мяч оказывается в перчатке кэтчера или в траве. Эта связь делала ритм полным. Две противоборствующие стороны схлестывались, ведомые каждая своим желанием, и создавали нечто непредсказуемое. Победу. Поражение. Разочарование. Ликование. О да, бейсбол — это история любви. Просто это немного другая любовь, чем та, которую Генри всегда искал.

Его ступни коснулись земли одновременно с тем, как центральный защитник команды, Итан Торн, без перчаток на бегу схватил мяч и бросил его Генри, опередив раннера, бегущего ко второй базе. Генри обожал быть частью этого сложного организма, состоящего из рук и ног его школьных товарищей.
— Неплохой сейв, — крикнул тренер в кепке, вязаном жилете и галстуке. — Но в следующий раз пользуйтесь перчаткой, мистер Торн. Эти ваши трюки приведут лишь к ссадинам на костяшках.
— Да, сэр, — отозвался Итан. — Мне показалось, что так я верну мяч быстрее.

Тренер фыркнул и покачал головой. Посмотрел наверх, скривился и оглядел игроков. Тренировка продолжалась еще несколько минут, пока что-то в воздухе не переменилось. Генри почувствовал это изменение, внезапный скачок давления. Легкая морось быстро сменилась ливнем, отчего плечи игроков тут же потемнели. На площадке появились лужи.
Прикрывая голову планшетом в напрасной попытке уберечься от проливного дождя, тренер дунул в свисток:
— Бегом в душ! Все, кроме Бишопа.

Генри подбежал и посмотрел на тренера.
— Все как обычно. Занеси инвентарь в помещение и смой грязь с бит и мячей. И обязательно вытри их насухо, иначе придется покупать новые, а на это нет денег. — Он посмотрел на промокшие носки Генри.
— Да, сэр, — кивнул юноша, почти ожидая, что от жара его покрасневших щек дождь испарится.

На траву неподалеку спланировал воробей и схватил червяка, которого выманил из-под земли дождь. Птица, склонив голову, как будто внимательно изучала Генри. Тот подтянул носки.
— Когда закончишь с инвентарем, можешь идти, — велел тренер. — Я пошел. Погода что-то совсем испортилась.

Генри кивнул и наклонился за ближайшим мячом. Метнул его в корзину и проделал то же самое со следующим, и со следующим, и со следующим, ни разу не промахнувшись, хотя и постепенно удалялся от корзины. Мячи стукались друг о друга, один за другим падая в корзину — тук, тук, тук. Ритм. Связь. Они неотступно следовали за Генри, как тени, как призраки.

Работая, Генри насвистывал мелодию из русского балета, который играл в школьном оркестре. Он приподнял кепку, чтобы вытереть пот со лба, и начал собирать биты, размахивая ими на ходу. Он вымыл их, вытер и уложил в тележку на колесах, которую одной рукой дотолкал до сарая, в другой неся корзину с мячами.

Красота частной средней школы для мальчиков всегда повергала его в восторг. Здание представляло собой симфонию красного кирпича и белой краски в окружении хвойного леса. Даже в дождливый день оно поражало воображение. Генри был рад, что имеет стипендию, благодаря которой может себе позволить здесь учиться, и надеялся также получить новую, чтобы осенью поступить в Вашингтонский университет.

Когда Генри пришел в раздевалку, Итан все еще был там, завернутый в белое полотенце, хотя все остальные уже разошлись по домам.
— Надо было тебе помочь, — произнес Итан, заматывая еще одно полотенце на голове, чтобы подсушить мокрые волосы. — Да уж, я мерзавец.
— Это моя работа, а не твоя, — возразил Генри.

— Как скажешь… — вздохнул Итан. — Ты насквозь промок. А твоя обувь… Не знаю, почему ты отказываешься взять мои старые ботинки. Они намного приличнее…
— Все нормально, Итан. Правда. — Генри положил кепку на скамейку, стянул через голову мокрую водолазку и позволил ей со шлепком упасть на бетонный пол. — Не беспокойся.

К тому времени, когда Генри закончил принимать душ, Итан уже оделся и в школьной форме выглядел опрятным и уверенным в себе. Волосы он расчесал на прямой пробор. Повернулся к запотевшему зеркалу, кулаком протер его по кругу и поправил уже и так щегольски повязанный галстук.

— Как насчет пива? — Он посмотрел на туманное отражение Генри. — «Гатри» в это время дня всегда кишит девчонками.
— Не-а, — отказался Генри, ероша волосы полотенцем.
— Уверен? — Задавая вопрос, Итан будто вздохнул с облегчением. Выражение его лица показалось Генри странным. Но с Итаном бывало сложно, особенно если дело касалось досуга. Генри привык не задавать вопросов. Он пошевелил пальцами левой руки, играя на воображаемом инструменте мелодию новой пьесы, которую разучивал. Руки так и чесались поскорее добраться до настоящего контрабаса. Ритуал игры и ощущение инструмента в руках всегда его успокаивали.

— То есть у тебя другие планы? — спросил Итан, глядя на Генри с плохо скрываемой обидой. Ему не нравилось, когда приятель сам придумывал, чем заняться. Итан словно боялся, что Генри найдет себе другого лучшего друга, о чем тот даже и не помышлял.
Но Генри не хотел признаваться, что собирается провести вечер в гараже, занимаясь музыкой. Итан дал бы ему в ухо.

— О, например, я хотел спросить тебя о сочинении по английскому.
— Генри, его сдавать только через две недели, к тому же сегодня пятница. Ради бога, выходные впереди! — Итан забросил на плечо лямку ранца.
— Необязательно сегодня, — кивнул Генри. — Но я подумал, что тебе, может, захочется начать.

Итан подергал себя за хохолок на макушке, нарушив идеальный пробор.
— Нет, нет. Я знаю, о чем хочу там написать. Спешить некуда. Но это ведь не помешает твоей домашней работе? Потому что я, наверное, мог бы…
— Ничего страшного, — перебил его Генри. Свернул полотенце и бросил его в корзину для грязного белья. — Мне нравится это делать. Перестань дергаться.

Итан усмехнулся. Побарабанил пальцами по косяку и шагнул за дверь. Дождь снаружи утих, но мир вокруг Генри по-прежнему ощущался так, словно небеса вот-вот разверзнутся. Он поспешил за другом. Мир может разлететься на куски, если ему будет так угодно. Итан — да и все остальные — могут рассчитывать на то, что Генри сдюжит до конца.

_________________

 » Глава 3

Готовая дозаправить самолет, Флора Саудади стояла на нижнем крыле масляно-желтого «Бичкрафт Стэггервинг С17В». Она провела руками по верхнему крылу, восхищаясь тем, как ладно оно расположено чуть позади нижнего. Эта маленькая деталь являла собой изюминку и делала биплан единственным в своем роде. Из-за нее «Стэггервинг» выделялся из общей массы, и Флора, сама такая же, это в нем любила.

Эта конструкторская особенность придавала самолету вид быстрого. И даже лучше: он на самом деле был очень быстрым. В прошлом году пара летчиц пролетела на таком через всю страну и получила кубок Бендикса [1] и премию в размере семи тысяч долларов на каждую. Мысль о подобной скорости взорвалась во Флоре фейерверком. Ах, если бы только…

Но этот конкретный самолет ей не принадлежал. Им владел капитан Жирар, который знал ее отца со времен Великой войны и с детства заменил Флоре папу. Он обучал ее всему, что знал о самолетах, с того самого дня, как она призналась, что мечтает летать. Он нанял ее на должность механика, ведь у него имелся официальный пилот, который возил бизнесменов на переговоры по всей стране, потому что путешествовать на самолете быстрее и солиднее, чем ехать на поезде.

В округе не было ни одного дельца, который бы доверил Флоре штурвал и свою жизнь, хотя многие, не зная об этом, доверяли ей заботу о безопасности самолета, что не менее важно. Люди забавные, когда речь заходит о том, что им неизвестно. Если они чего-то не видят, значит этого нет. Или оно никак на них не влияет. Но мир ведь работает по-другому, не правда ли? Всюду вокруг нас есть невидимые могущественные силы, и Флора их чувствовала.

Поэтому, несмотря на щедрость капитана, ей пришлось бы годами вкалывать на аэродроме и второй работе, певицей в «Домино», чтобы позволить себе купить личный самолет. «Стэггервинг» стоил тысяч семнадцать. Нужно выиграть что-то вроде кубка Бендикса, чтобы набрать хотя бы на первый взнос. А без собственного самолета кубок не завоюешь.

Как всегда расстроенная от этих мыслей, Флора потянулась к баку на верхнем крыле, вдыхая голубые пары девяностооктанового топлива. Глянув на небо, она нахмурилась. Тучи предвещали грозу. Флора понадеялась, что дождь начнется через час-другой, чтобы ей удалось полетать. Но весеннему небу в Сиэтле никогда нельзя доверять.

Она спрыгнула на гравийную взлетную полосу, обошла самолет и забралась на противоположное крыло, чтобы наполнить второй бак. Заправка всегда отнимала время: сто десять галлонов керосина — это немало, а работники аэродрома горели желанием помочь Флоре не больше, чем желанием увидеть ее в кресле пилота.

Флора проверила застежки на синем парусиновом комбинезоне. Надежно застегнуты. Ее всегда преследовал суеверный страх, что если не застегнуться на все пуговицы, что-то непременно пойдет не так. И хотя Флора не питала иллюзий по поводу собственного бессмертия — однажды всему суждена кончина, — она рассчитывала, что это «однажды» произойдет в далеком будущем. От одной мысли о смерти начинала болеть голова.

Самолет выглядел хорошо, поэтому Флора вручную крутнула пропеллеры, чтобы проверить, не скопилось ли вредящее двигателю масло в нижней паре цилиндров. Удостоверившись, что все в порядке, она открыла дверь по левому борту и забралась в салон, пройдя мимо пары кресел в хвосте. Как всегда перед полетом, голова кружилась, пока Флора шла вперед к манящей приборной панели из полированного дерева.

Пристегнувшись, Флора посмотрела в лобовое стекло. Дождь еще не начался, но явно приближался. Она чувствовала, как меняется атмосфера. Поскольку самолет оборудован хвостовым колесом, земли видно не было, но перед заходом в кабину Флора проверила полосу и знала, что она свободна. Один из людей капитана Жирара махнул флажком, и Флора нажала на педаль акселератора. Когда самолет разогнался до сорока миль в час, хвостовое колесо оторвалось от земли и видимость стала лучше. Флора прибавила скорости, и на шестидесяти милях в час самолет взлетел. Еще быстрее, и вот она уже набирает высоту.

Флора улыбнулась. Каждый раз прощание с твердой почвой под ногами ощущалось как чудо. Самолет взлетал все выше, и сила тяжести вызывала тянущее ощущение в животе. Флора взяла курс на юг. Если бы не тучи, она увидела бы гору Рейнир, спящий заснеженный вулкан, который возвышался над городом, словно умный бог. Внизу раскинулось озеро Вашингтон — длинный простор серо-зеленой воды, который формой всегда напоминал ей танцора. Южная часть озера походила на вскинутую вверх руку, а северная — на согнутые колени. Озеро окружали конические дугласовы ели и косматые кедры. А дальше, вдоль извилистых дорог, виднелись крошечные домики и суматошная жизнь.

Флора выдохнула. Небо принадлежало ей. Только ей. Так было всегда, и всякий раз, взмывая в небеса, она становилась частью чего-то бесконечного и бессмертного. Пока она берегла самолет, он берег ее. Авиация ничем не напоминала джаз, который Флора исполняла по ночам. Он постоянно был разным: иногда чудесным, иногда мучительным, всегда подчинялся настроениям и капризам других и зависел от вкуса слушателей.

Флоре было плевать на эту зависимость. Люди постоянно трепали ей нервы, расстраивали ее, а иногда просто уходили, порой навсегда. «Стэггервингу» же она доверяла, как собственному телу. Даже гул двигателя приносил ей радость. Пусть этот диссонирующий шум слегка резал чуткий музыкальный слух, его равномерное гудение очищало разум от тяжких дум.

Но сегодня полетать подольше не получится. Небо переменилось, двигатель застучал. Как же быстро, словно брошенные кости. И тут полил дождь. Одна капля, затем вторая и еще одна, упали на лобовое стекло, и вскоре вода заструилась, мешая обзору. И хотя непохоже, что ливень перейдет в грозу, Флора знала, что должна посадить самолет. В воздухе молнии и лед были ее врагами.

Она сообщила диспетчеру о своих намерениях, развернулась и полетела назад на аэродром. По мере снижения желудок стал словно невесомым. Взлетная полоса приближалась. Флора сначала посадила передние колеса, а потом хвостовое: более сложный тип посадки в сравнении с одновременным приземлением на все три колеса, зато более безопасный и послушный управлению, и она выполнила его безупречно. Когда она вышла из самолета, дождь полил с удвоенной силой, словно небеса обуревала та же печаль, что и Флору при возвращении на землю.

____

[1] Кубок Бендикса (Bendix Trophy) – соревнования для самолетов в США. Трансконтинентальная гонка, организатором которой являлся промышленник Винсент Бендикс, основатель Bendix Corporation, началась в 1931 году в рамках национальных воздушных гонок. Сначала призовой фонд для победителей составлял $ 15000. Последние соревнования на кубок Бендикса состоялись в 1962 году.
Цель состояла в том, чтобы заинтересовать инженеров в создании более быстрого и надежного самолета. Участники вылетали из Бербанка, штат Калифорния, в Кливленд, штат Огайо, за исключением двух лет, когда соревнования начались в Нью-Йорке и завершились в Лос-Анджелесе.
Известными участниками этой гонки были Джеймс Гарольд Дулитл, который выиграл первую гонку, и несколько женщин. Амелия Эрхарт стала первой женщиной, участвовавшей в кубке Бендикса, заняв пятое место в 1935 году. В 1936 году Луиза Тэйден и ее штурман Бланш Нойес выиграли гонку, а Лаура Инголлс заняла второе место. В 1938 году Жаклин Кокран, возможно, величайшая женщина-летчик всех времен, забрала домой этот трофей. Пол Мантц был единственным пилотом, который когда-либо выигрывал кубок три года подряд, с 1946 по 1948.

_________________

Еще подкину картинок для наглядности


___________________________________

Ластик, Света, Аня, спасибо за новые главы!
___________________________________

Так Генри у нас тоже музыкальная душа Даже в такой стремительной игре, как бейсбол, пытается находить ритм)
Мне не очень понравилось отношение тренера и этого Итана Торна к герою Собирать инвентарь немного унизительно, учитывая, что больше никого из ребят об этом не попросили. И раскаяние Итана в том, что он не помог другу, очень фальшивое. Такая несправедливость из-за того, что Генри как бы приемный ребенок в богатой семье?
Вот уж не подумала бы, что Флора будет любительницей самолетов и полетов) Необычная страсть! А ее головные боли при мыслях о смерти прямо пугают... Ласт, Света, Генри и Флора же не знают о визитах Любови и Смерти, ну и соответственно об их пророчествах?

Девочки, спасибо за главы!
_________________

Так наша героиня еще пилот и механик, а не просто певица в ночном клубе!
И что-то я не поняла, тренер заставил Генри собирать инвентарь из-за того, что тот мяч не поймал или это просто дискриминация за то, что он не сынок богатых родителей и учится на стипендию? Он что, в одних носках играл, без обуви? И друг какой-то мутный, то он обижается, что у Генри другие планы, но в то же время, вздыхает с облегчением, когда тот отказался пойти с ним.
Ластик, Света, спасибо за продолжение!
_________________

И учится на стипендию. А все остальные в школе отпрыски богатеньких буратин.

В то время это очень модно было, все дети мечтали стать летчиками. Но не Генри ))

Конечно, ничего они не знают, в том-то и фиш, что они должны встретиться якобы случайно

Света, совершенно верно, это дискриминация - Генри не такой, как другие дети в школе, у него нет обеспеченных родителей, поэтому его можно гонять.

Нет-нет, в обуви, просто бутсы у него, как я понимаю, старые и дырявые.

А тут тоже такой момент: принято в пятницу пить пиво и тусить с девчонками. Итану это не очень интересно, но типа надо же, чтоб не выбиваться из коллектива. Поэтому и вздыхает с облегчением, что Генри идею не поддержал.
А как вам момент с сочинением? Генри и домашку за друга делает.
_________________

Ластик, Света, Анна Би, спасибо за продолжение!

А это небось Любовь. Наблюдает за своим подопечным, вот щеки у Генри покраснели, унижение чувствует...
Учителя, кстати, совсем не богатые, почему им доставляет такое удовольствие третировать мальчишку? А если бы не было в классе такого? Ведь вполне можно было приучить каждого брать свою биту и мяч и приводить их в порядок. Или это обязанность учителя?

И еще, почему считается, что у Генри нет богатых родителей, если он приемный сын этих самых богачей? Или я что-то не так поняла и он совсем не приемный сын? А, например, сын служанки, к которому хозяин проявляет некоторое внимание?

У меня почему-то сложилось впечатление, что это именно работа по дому. Обязанности, которые Генри должен выполнять. И Итан регулярно говорит, что как друг вроде бы должен помогать, но ждет когда Генри благородно откажется. А что, на самом деле речь идет об уроках, этой домашней работе?

То есть ты говоришь о том, что и Итан туда не пойдет? Странно, а у меня сложилось впечатление, что Итан как раз пойдет, но ему не нужен там Генри. Однако он хотел убедиться, что Генри проведет это время один, а не с каким-нибудь другим другом. И будет занят делом, а не развлечением, таким, как музыка в гараже. То бишь развлекаться можно только так, как придумает Итан, и тогда, когда он скажет. Что-то у меня между строк читается много всякого разного.

А Итан случайно не родной сын приемных родителей Генри? С какой стати он снизошел до дружбы?

И все-таки у Генри и Флоры есть общее - увлечение музыкой.
_________________

нет, это именно уроки А какой домашней работой может заниматься мальчик в богатой семье? Тем более помогать с ней сыну хозяев. Для работы по дому там горничная есть.

Генри живет в семье Итана, и они на самом деле друзья.

в те времена не такая уж необычная, в том числе и для женщины. Читали сноску про кубок Бендикса? там нередко побеждали женщины, причем отдельного зачета для женщин не было, все соревновались вместе.
___________________________________