Истории районного секс - шопа (18+)

га ли на

Наталья Ларионова

 » История 7. ПАПИКАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ

           ПАПИКАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ
                             (Раздражение Славика)
                  
                  
        
         Чаще всего девушки и женщины - если кто-то различает между этими существами хоть какую-то не условную разницу - заходили в магазин и, замечая за прилавком Славика, сразу делали вид, что совершенно случайно ошиблись дверью, попали не туда (а куда - туда?) и вообще не вполне понимают, что происходит.
        При этом в разговор они не вступали, бегло осматривали экспозицию, фиксируясь взглядом на самых волнующих ее местах, и бегло же покидали помещение. Или же на вопросы: «Чем вам помочь? Что показать?», - ответствовали: «Спасибо, сама все увижу!» И у всех без исключения во взглядах читалось: помочь не сможешь, а что мне надо - не твоего ума дело.
         - А чьего же ума это дело, - встречным вопрошающим хуком мысленно отвечал Славик каждой такой умнице, - если на нас двоих один лишь ум, да и тот, естественно, мой?
         Ну, пожалуй, тут он несколько преувеличивал свой умственный потенциал, хоть и был выпускником зоотехнического факультета аграрного техникума, но, в общем, не слишком далеко блуждал от истины. Нет, Славик не был гендерным террористом или женоненавистником. Нет, отнюдь, женщин он любил. А так же любил он девушек - если кто-то улавливает тут существенную разницу. На этой почве у него с женой даже периодически возникала напряженка. Но больше всего он любил и ценил равноправные отношения, и когда в магазине появлялась женщина или девушка... ну, в общем, кто-то из них, все равно, тем более что разницы-то практически и нет, с которой можно было поговорить, он с радостью это делал. Он с удовольствием делился своими знаниями, познаниями, навыками и опытом, обстоятельно и подробно отвечал на вопросы и бывал просто счастлив, когда девушки или женщины, ну, вы знаете кто, его понимали. И ни разу он не допустил, чтобы служебные отношения переросли во внеслужебные, тут его жена как раз была не права, зря она поддавалась фантазиям даже более буйным, чем у самого Славика.
         Магазин - это тот же вагон поезда - поезда под названием *жизнь*. Люди встречаются в нем зачастую совершенно случайно. Они общаются или нет, если общаются - это значит, что им повезло, потому что, как ни крути, общение - Дар Божий. Общение в магазине, как и в поезде, ни к чему не обязывает общающихся, в том числе девушек, считающих себя женщинами и женщин, ощущающих себя девушками. Адекватно воспринимающие себя человеческие особи вне зависимости от половой принадлежности с легкостью выкладывают благодарному слушателю - а Славик вне всяких сомнений был именно таким слушателем, - такое, о чем ни за что  не рассказали бы своим близким, особенно тем, ближе кого не бывает. А Славику - выкладывали все. Потому что Славик был благодарным слушателем в том понимании, которое не требует расшифровки. Потому что внимание жило и светилось в его грустных зелененьких глазах, а понимание принимало форму его поникшего вислого носа. И, конечно же, потому, что Славику было все равно, в том смысле, что никогда и ни при каких обстоятельствах он не извлечет никакой личной выгоды из услышанного, но всегда готов помочь в рамках своей специализации. Изредка - зоотехнической.
         Люди облегчали душу и уходили, если не просветленными, так более светлыми, Славик же оставался часто грустным, иногда - веселым, но всякий раз на капельку более мудрым.
         Люди уходили, словно сходили с поезда на полустанке, и никогда не возвращались. А некоторые все же возвращались, и тогда общение возникало вновь, на более высоком уровне, конечно, а  где же еще существовать общению, как не в секс-шопе? Ведь и  собственно секс – тоже общение. Обратное утверждение далеко не всегда верно. Но что секс - общение - совершенно точно. Без общения секс бывает, но в этом случае он, как правило, либо простое совокупление, либо не простое, либо же является следствием насилия.
         Надо признаться, что с теми, кто не были ни девушками, ни женщинами, с теми, кого эти две вышеназванные категории иногда называют грубыми волосатыми животными, отчего те радостно ржут, порыкивают и пощелкивают в ответ зубами, так вот с ними у Славика довольно часто общение не складывалось вовсе. Не задавалось. Но это тема самостоятельного исследования, над которой Славик уже решил для себя поразмыслить на досуге, если такой в ближайшее время представится.
         И вот, был день, светлый и прозрачный день середины осени.
Пустой день, какие случаются.
Посетителей не было с утра и, судя по всему, обещало не быть до самого вечера. Потерянный для торговли день, которые часто выпадают в маленьких курортных городках в межсезонье. День, который уже выпал, и в который Славик собирался поразмышлять на выше заявленную тему. Но не успел. Потому что и мерное течение дня, и его пасторальное настроение, и похвальное намерение Славика поразмышлять были грубо и бесцеремонно разрушены.
         Лицо девушки, да что там греха таить - женщины, возникшей посреди магазина, лично Славика не расположило бы к общению во всех смыслах. Тем более что он сразу распознал в ней мочалку, которых совершенно недолюбливал.
Нет, пожалуй, Славик не смог бы вот так сразу сложить внятное определение мочалки, но распознавал он их всегда безошибочно.
         У вновь прибывшей мочалки было лицо молодой женщины, которая никак не может сложить себе цену, и, хотя ощущает ее на генетическом уровне, тем более что написана она прямо на лбу ее несмываемыми чернилами небесной канцелярии, систематически и сильно ее (цену) завышает.
         Мочалка была хмурая, надменная, и в какие-то моменты ее просто вышибало в оскорбительное высокомерие. А Славик как в обратном зеркале видел, какой она могла бы быть веселой, нежной и ласковой. Но он видел то, чего не было, потому что мочалка хоть и была женщиной, но больше-таки мочалкой, и в этом образе все человеческое ей было чуждо. За ошибку свою, за склонность к идеализации Славик и поплатился.
         Мочалку, как водится, сопровождал типичный папик, а точней,  удачно делал вид, что он ее сопровождает, потому что всем известно, кто кого  сопровождает на самом деле. Он был моложав, благообразен, улыбчив, терпелив и снисходителен, словом - типичный папик. К счастью для Славика, он не рискнул взглянуть на папика в обратное зеркало, поэтому отделался лишь тем, чем отделался.
         Мочалка утвердилась в центре магазина, точно в центре мира, своего мира, в точке, равноудаленной от всех витрин, шкафов, полок, стеллажей и вешалок. С недовольным видом, свойственным всем, считающим свои заслуги и свой род занятий заслуживающими больших почестей, чем их им оказывают, она обозрела по кругу все. Потом по второму кругу осмотрела все. Потом обзор и движения ее стали более дискретными, потом она определилась с неким одним направлением и - брызнула туда ослепительно белым маникюром на вскинутой деснице.
         - Это? - родила она слово и окрасила его вопросительной интонацией.
         Как ни внимательно следил Славик за всеми ее движениями, тем не менее, не уследил. К тому же не сразу уловил сопровождавшую слово вопросительную интонацию и потому переспросил - для устранения неясности и адаптации используемого лингвистического материала:
         - Это?..
         - Это – что? - настаивала на своем мочалка, причем в голосе ее зазвенела и заклокотала непонятная, ибо ничем не была спровоцирована, ярость, еще пока придерживаемая, но уже готовая вполне стать чьей-нибудь проблемой. Раздражение же уже сыпало из глаз ее искрами, вываливаясь и выбиваясь за габариты и допуски. Сразу стало видно, что мочалка была той еще огневой штучкой, тень предпочитала снимать со шкурой, поэтому, во избежание, Славик собрался с силами, сконцентрировался и даже подтянул внешние резервы, напрямую подключившись к космосу заклинанием «Господи!..» Он проследил за указующим  перстом, сделал поправки на все возможные помехи, учел все факторы, проаппроксимировал со скоростью... с хорошей, поверьте, скоростью, и выдал:
         - Это - пеньюар!
         Мочалка, как оказалось, не было готова к такому повороту разговора.
         - Пеньюар... - слегка опешив, протянула она. - Это?
         - Это то, что одевают перед сном, - пояснил Славик. И, понимая, что информация не полная, дополнил ее: - Дороговато, да, но качество хорошее...
         И сразу понял, что допустил ошибку, серьезный просчет, ибо состояние мочалки тут же сделалось нестабильным. Она повернула изумленное лицо к молчавшему до сих пор папику и протянула, как бы взывая о помощи:
         - Зая, ты слышишь: дороговато!..
         Папик улыбнулся в ответ, грустно и молча.
         - А ты, Бася, - не унималась мочалка, - купи этот магазин, и тогда мы уволим этого продавца. Зачем нам  такой нетактичный продавец?
         - Ну, дорогуся, - отвечал папик бархатным баритоном, все так же грустно улыбаясь, - для этого вовсе не обязательно покупать магазин.
         - Правда? - обрадовалась мочалка. И, не обращая внимания на то, что Славик  взмок от проступившего из всех пор и дыр пота и, естественно, видя все это прекрасно, вернулась к тому с чего начала.
         - А это? - и снова всплеск указующих брызг, и зайчики по магазину, - это - мой размер?
         - Думаю - да, - ответил Славик тихо. - Это белье выпускается одного размера, оно эластичное, стрэтч. Там так и пишется: one size. Но, все равно, нужно мерить.
         - Он думает! - вскипела мочалка. – Бася, ты только посмотри на продавца, который думает! А вы не думайте! Нечего здесь думать! Просто посмотрите на это...
         И она выдвинула вперед, непосредственно к Славику свою и без того хорошо заметную  грудь третьего размера. А то и вовсе четвертого! Натянулась и затрещала ткань, а Славика окатила новая волна пота, теперь горячего и по другой причине. Мочалка поиграла мышцами под легкой тканью летнего платья. Мышцы ее задвигались, мышцы заработали, то наливаясь, то опадая мягкой прелестью, соски при этом то выдвигались вперед, словно стержни из носика шариковой ручки, то прятались, хотя, разве же такое спрячешь? Выдвигаясь, они касались Славика слабой плоти, повергая ее в дрожь и лишая последних сил и устойчивости. Тем не менее, сохраняя остатки профессионализма и, собственно, держась за них, он стоял на своем:
         - Все же надо бы примерить...
         - Да не хочу я ничего примерять, - раздосадовано отрезала посетительница. - Примерять - не хочу! И ничего уже не хочу. Вы мне все настроение испортили!
         И, повернувшись к спутнику, сказала: - Пошли отсюда, Котя, нас здесь не уважают! И давай подумаем с тобой  о том, о чем я говорила. И вообще...
         - А что, и подумаем! - согласился с мочалкой папик. - Прямо сейчас и подумаем. По нему было видно, что он уже прикинул все резоны.
         Посетители ушли, хлопнув дверью, а когда завился, развился и растаял дымок, оставленный их черным джипом, Славику сделалось как-то совсем уж тоскливо. Он достал из дальнего ящика стола давно приготовленную тетрадь, раскрыл, погладил, как бы прислушиваясь к таящимся в белизне бумаги словам, и, пристроив ее  прямо на прилавке, стал писать витиеватым стилем профессионального зоотехника.
Сначала набросал что-то вроде заголовка:
«Руководство для начинающих папиков»
Подумав и покусав ручку, убрал из названия слово «начинающих».
         На душе его было горько, очень горько, и, облегчаясь, он погнал свою желчь на беззащитную бумагу, которая, как известно, все стерпит. Хоть вовсе и не обязана.
Получилось следующее.
        
        
         РУКОВОДСТВО ДЛЯ ПАПИКОВ
        
        
         Каждый, кто хотя бы периодически носит брюки не потому только, что так модно в это время года, но и по праву рождения, должен уяснить себе одну вещь: папиками не рождаются - ими становятся. Правда, как показывает жизнь - становятся не все. Но у многих есть шанс стать более или менее папиком. Как это сделать - рассмотрим ниже. Для начала же неплохо было бы выяснить, что это такое - папик, и для чего оно надо. Строго говоря - строгого определения нет, но есть несколько признаков, которым в большей или меньшей степени соответствуют все наличные папики. А точней, признаков этих три: у вас должно быть бабло, у вас должна быть мочалка, преданная вам за ваше бабло, и вам должно быть прикольно играть эту роль.
         Бывают денежки, деньги, и бывает бабло.
         Теперь уясним себе, что такое «бабло».
Это совсем не то, что звенит в кармане или шелестит в кошельке. Это не «заработать немножко денег на пропитание». Для бабла ни кармана, ни кошелька вовсе даже не требуется. Для хорошего бабла и целого банка мало. Это не то, что позволяет чувствовать себя свободным - чувствовать можно сами знаете, что и где, - бабло дает абсолютную свободу, лишить  которой может только еще большее, ответное бабло. И мы ведь не с перепугу поставили эту субстанцию на первое место. Она занимает его по праву, потому что она – все. Основа, цемент, краеугольный, если хотите – философский, камень жизни, ее суть, ее эликсир и квинтэссенция. Без бабла вы никто и вам никуда, ни в рай, ни в ад, а лишь в глушь, в тишь, в серость, в газовую камеру семейной жизни... И уж точно - не в папики.
         Бабло требует к себе особого отношения.
Только дураки его «рубят». «Срубил бабла и пошел...» И пошел... пошел. И не просто пошел. Потому что - взял не свое, заграбастал, что тебе не предназначалось и тебе не принадлежит. И все, и свалил в туман, как можно быстрей, и залег на дно, затаился, умер до следующей жизни, которая еще не факт, что будет. А в этой - уж точно не жди ничего хорошего: ни удачи, ни процветания, ни простого покоя.
         Потому что бабло - это настроение, это философия, это смысл жизни. Оно -  божество, религия, властвующая над душами избранного народа. Избранного не по национальному признаку, а по глубине проникновения и степени преданности. Божество, алчущее жертвоприношений. И прежде всего жертвоприношения любовью, ведь недаром смежное название бабла - лове, что суть искаженное английское слово love, любовь, прочитанное по-нашенски и получившее нашенское значение с большим налетом изначального смысла. Любовь - но не вообще, не к чему-то абстрактному, не к людям в целом, не к конкретному человеку. Лове - любовь к баблу.
         Иными словами, если вы не ощущаете в себе этой всепоглощающей любви к баблу, если не чувствуете где-то в мозгу или в каком другом причинном месте жжения того огонька, что в любую секунду готов превратиться  во всепожирающее пламя страсти - лучше вам бросить и думать о том, как бы завладеть баблом. Подумайте-ка лучше о чем-нибудь полезном. Например, о том, как запломбировать изношенные на пережаренных макаронах остатки зубов, которые вы не прочь, Бог даст, поэксплуатировать еще пару десятков лет.
         У папиков несмотря на улыбчивые мягкие губы - крепкие зубы. И сильные челюсти. Не стоит обманываться, бультерьеры тоже иногда выглядят привлекательно.
         И, наконец, запомните, зарубите себе на зарубочном месте, что бабло любит и чего оно категорически не приемлет.
         Бабло любит, когда им сорят, когда его расшвыривают, разбазаривают, спускают в унитаз, проигрывают в карты, когда им тычут в глаза, пропивают, тратят по вкусу на тех или других и, в конце концов, когда его куры не клюют. И при всем при том - когда к нему не теряют уважения и пиетета.
         Бабло не любит, когда к нему протягивает ручки тот, кто в нем ни черта не смыслит, когда в нем наводят порядок. Или когда утверждают, что не оно в фаворе, что не оно правит миром, что не в нем счастье. Когда им одаривают или запросто ссужают хорошим людям - перед баблом все равны, все одинаково плохи и не друзья. Между друзьями бабла нет, для бабла родственник, чем дальше - тем лучше, а благотворительность ему противопоказана. Закон один: потраченное на себя бабло навсегда остается с тобой, а пожертвованное - утрачено безвозвратно. Более того: ушедшее на сторону бабло мало-помалу перетащит за собой и то, что еще пока осталось при вас. Таков закон, бороться с ним бесполезно и бессмысленно, его следует всегда иметь в виду и не подставляться под его неумолимость.
         Вообще, безбабловость - болезнь заразная, в большинстве случаев - не лечится, единственная от нее защита - держаться подальше от тех, кто не слушал добрых и полезных советов и настоятельных рекомендаций и подцепил сию хворь. Умные люди так и поступаю. На то они и умные.
         В качестве профилактики безбабловости - следует держаться поближе к счастливым обладателям бабулечек, то бишь, бабла. При этом надо быть особенно чутким, внимательным и гибким, чтобы не прогневить, не надоесть, чтобы не погнали, не отлучили, тем самым приговорив к безбабловости на веки вечные. Аминь.
         Теперь пару слов о мочалках.
         Мочалки - это, в общем-то, обычные бабы, но испытывающие гораздо  большее, чем обычные бабы влечение к баблу, и потому готовые его зарабатывать как мочалки. Хотя, согласен, определение расплывчатое. Иная обтянутая джинсиками сорокапятилетняя задница ведет себя как мочалка - первая среди первых. Некоторые мамочки и даже дамы такие же суть мочалки, только одеваются странным образом, словно бы и не мочалки вовсе, и выедят глаза любому, кто назовет вслух их тайное имя. Иными словами, мочалки кругом, недостатка в них нет. Их есть в любом количестве, любых видов, классов и типов, на все случаи жизни и   на все вкусы, с разнообразнейшими комплектующими, аксессуарами и навесным оборудованием. При желании их можно использовать по нескольку штук одновременно, была бы охота, они обладают практически стопроцентной совместимостью и отлично дополняют одна другую.
         Таким образом, экспериментально доказано, что в мочалках недостатка не бывает, а бесчисленное количество опытов убедительно свидетельствует, что и искать их нужды нет - они сами найдут вас. А точней - ваше бабло при вас. Они слетаются на производимые им вибрации как мотыльки в ночи на свет свечи. Они всегда слышат тончайший звон монет, за сотни миль они распознают в шорохе пыли шелест банкнот различного достоинства, они везде и всегда учуют магию, производимую баблом, и будут ползти к нему, раздирая в клочья одежды и тела, и лишь только смерть способна освободить их от этого вечного зова. Хотя... никто не рассказывал, но возможно и в той жизни они подвластны ему?
         Проблема как раз возникает в обратном: как оградить себя от идущих на  бабло и временно не нужных мочалок?
         Способов есть несколько, но они есть предмет совершенно другого исследования, поэтому вернемся к нашим баранам.
         Баблодержатели в подавляющем своем большинстве являются и мочалкообладателями, исключения лишь подтверждают общее правило. К исключениям не относятся обладатели мочалок с ручками, потому что никакой принципиальной разницы между мочалками с ручками и мочалками без ручек нет, используют их практически одинаково.
         Самое главное. Вам должно быть по кайфу вести такой образ жизни - образ жизни обладателя бабла. Вы должны понимать, что не вы его придумывали, устраивали, шлифовали, не вам его и менять. Поэтому прежде чем бросаться загребать бабло лопатой, подумайте хорошенько и решите для себя заранее, что вы  будете с ним делать. Представьте себе все как наяву, и решите, готовы ли вы кардинально изменить свою жизнь. Точней даже не так: готовы ли вы к тем переменам, которые неизбежно произойдут в вашей жизни с появлением в ней бабла, независимо от вашего желания и вашего настроения.
А изменится все.
         Измениться ваша жизнь, ваше отношение к людям и их отношение к вам. Никогда и ни в ком вы больше не будете уверены, никогда и никому не сможете доверять полностью. Особенно родственникам, детям и друзьям. Старый друг - такое понятие должно исчезнуть из вашей жизни. Ваше сознание станет подозревать подсознание, а вместе они будут иметь в виду весь мир, который поворачивается к вам лицом только потому, что у вас теперь есть бабло, которым при желании вы можете поделиться. А можете и не поделиться. Поделившись же, вы навсегда отравите свою оставшуюся жизнь воспоминанием об этом факте, сожалением и разочарованием, горечью и разными подлыми мыслями о том, кто был вами осчастливлен. Ибо сладко то бабло, что в ваших руках, ушедшее же на сторону отравляет горечью оставшееся, как ложка дегтя непременно портит бочку меда.
         Готовы ли вы...
        
        
         Славик надолго задумался, но так ничего больше и не придумал. Никаких других бед и лишений, на которые обрекает своего обладателя бабло, он вообразить себе не мог. Оно и понятно, как воображать себе что-то, не имея к тому никакого касательства, не живя той жизнью, не ощущая ее возможностей и вибраций? Другое дело - мечтать. О, что он сделал бы, будь у него бабло, настоящее, реальное бабло он свободно мог бы перечислять до конца дня. Этого дня и дня грядущего. И каждый новый день, он уверен, приносил бы новые идеи, которые он с удовольствием вносил бы в свой список. Значит, как ни крути, а пользы от бабла гораздо больше, чем от его отсутствия. А проблем, как ему теперь казалось, с ним уж точно меньше. Ибо – решаемы.
         Славик вздохнул, подошел к окну, выглянул на улицу.
Нечто, увиденное им, внушило ему оптимизм.
Это было солнце, которое хоть и пряталось за тучами, но все же было там, на небе, и при первой возможности готово было одарить своим теплом каждого. Причем каждому, независимо от заслуг и достатка, тепла достанется поровну. В этом Славик узрел высшую справедливость, благодать которой проливалась и на него. Сей факт согрел ему душу. Горечь же, выплеснутая им наружу, перестала жечь горло.
Посмотрев на исписанные листы, он не устыдился написанного, но посчитал свою миссию выполненной. Поэтому собрал рукопись в аккуратную стопку и, не перечитывая, не правя, изорвал все в мелкое бумажное крошево. Собрал все в горсть, туда же присовокупил и копошащихся в его мозгу тараканов, и, открыв окно, доверил дальнейшую судьбу «Руководства для папиков» ветру.
         А ветер, казалось, только того и ждал. Он тут же превратил добычу в белое трепещущее облако и драгоценной мишурой увлек его в близлежащий парк, где уже знакомый нам папик проводил фотосессию для своей мочалки, фотографируя ее на фоне пруда и прилипших к его зеркалу перелетных жителей планеты.
         Цифровая камера в руках папика была столь навороченной, что  сама делала все, что надо. А иногда и то, чего делать, быть может, и не следовало, во всяком случае, то, о чем ее никто не просил. Ведь вы не забыли – камера была очень навороченной, и в этот раз самовольно зафиксировала на карте памяти гонимое ветром облако бумажного пуха. Причем, поступила по отношению к мочалке предельно цинично, спрятав ее за ним. И притом - опять же самовольно, опять же потому, что навороченная, из отдельных обрывков составила читабельный текст. Такая вот случилась фотомагия.
         - Что за фигня! - изумился папик, сбросив фотки с камеры на ноутбук и увидев там то, чего не ожидал увидеть, вместо мочалки - Руководство для папиков.
         Название зацепило папика, как стопроцентная наживка - рыбу поймайменяшку.
И он тут же прочел чудесным образом обретенный текст от альфы до его омеги, доказав тем самым, что рукописи не рвутся в клочья и не развеиваются ветрами, ибо высекаются на небесных скрижалях.
         Он так восхитился прочитанным - с чем сам был согласен в принципе и по существу, что тут же забыл про мочалку, застывшую в ожидании и истоме в нужном месте. Он захотел вознаградить автора, вложить немного денег и слегка заработать, в чем не имел сомнений, на издании Руководства. Но текст заканчивался несколько неуклюже, и подписи под ним не было, из чего папик сделал вывод, что автора нет, и никогда не существовало в природе. Или, учитывая необыкновенное явление рукописи, что автор - сама природа, ее активная часть, творческая сила. А раз так - значит, можно было не сомневаться, и он, не сомневаясь ничуть, распечатал текст и поставил под ним свою подпись.
Разве он тоже - не часть природы?
         Потом, потом... Будучи чистокровных бизнесменских кровей, он издал Руководство на хорошей бумаге, в твердом переплете, под своим, естественно,  именем, и в результате заработал немного денег.
Денег заработал достаточно на новую мочалку.
         Новую свою мочалку он фотографировал регулярно и повсеместно, с атрибутами и без, но новых явлений священных текстов ему больше не случалось.
Поэтому через некоторое время папик, слегка разочаровавшись, но не пав духом, наделал много ню-фоток мочалки, которая была не против, и издал их в виде календаря. Денег на календаре он заработал гораздо больше, нежели на Руководстве. На них он нанял много других мочалок и хорошего профессионального фотографа, и наладил бесперебойный ритмично-циклический выпуск календарей и альбомов с обнаженной, ничем не прикрытой мочалкиной натурой. 
Вот тогда он поднял настоящее бабло!
И стал наш папик - суперпапиком, обладателем множества мочалок и целой издательской империи.
          Что касается Славика, так он даже и не подозревает, какую птицу удачи собственноручно выпустил в окно облаком бумажной пены. И потому спит спокойно. И имеет всех тех мочалок, что и папик. Во сне имеет, обходясь при этом без вспомогательной силы колес.
          Наверное, каждый получил свое.
          Наверное...

Gen-T,
благодарю за продолжение!!!

В читателях.
_________________

га ли на Спасибо!

Arabella-AmazonKa

Привет, Gen-T! Спасибо за продолжение!
Мне очень было жалко Славика, то, как он буквально исходил потом, отбиваясь от "мочалки".
И она, тупорылая и наглая", еще угрожала его уволить посредством своего "папика"!
А честный и порядочный Славик должен все это от всех выслушивать, пропускать через себя.
Инструкция для папиков - серьезная вещь получилась, с очень интересными определениями.
Но мне кажется, для моего женского ума, все же, сложновата для понимания.
На этом ресурсе произведения, все же, полегче для восприятия, современные и исторические любовные романы и фэнтэзи.
К какому жанру, Gen-T, Вы отнесли бы Ваше произведение?
___________________________________

Люда Люда, и снова - спасибо, что читаешь.
Ну, что сказать, ты права, этот рассказ не совсем вписывается в тематику сайта, каюсь. Дело в том, что этот цикл рассказов писался уже порядочно давно, и конечно, по другому поводу. И у меня было сомнение, ставить ли конкретно этот рассказ сюда. Вот, все же рискнул, в надежде, что здесь публика адекватная и никто не примет на свой счет чего-то там и не обидится. И мне кажется, что так и есть. А если все же кого-то задел - прошу простить великодушно.
Что до жанра... Не знаю... Правда. Эти рассказы я бы определил, как Городские истории. Современная проза, на мой взгляд, не совсем подходит, или не вполне определяет смысл, потому что время идет, а рассказы все звучат достаточно современно, в них почти нет характерных примет времени. Ну, я так и стараюсь писать, "размазывая" привязки к времени. То, что я сейчас пишу, я бы назвал Городские легенды, потому что там у меня есть и искажения реальности, и другие планы, и мистика... Но пока не решил, давать ли это сюда.
Вот, несколько многословно получилось.
Спасибо еще раз

Привет, Gen-T! Спасибо за скорый отзыв!
Я, вот, подумала, что в этом произведении, мне так кажется, присутствует в какой-то мере стёб и ирония.
Но определить жанр, все же, сложно.
Сама манера Вашего изложения мне нравится. Интересны мысли Славика.
Он, оказывается, очень искушенный товарищ, видит всех посетителей насквозь.
Для него все эти люди как стеклышки в калейдоскопе. И для каждого у Славика свое определение.
Мне бы еще очень интересно было мнение какого-нибудь читателя-мужчины почитать.
Потому что, все же, это на мой взгляд, больше творчество для мужчин.
Но на этом ресурсе мужчин-читателей, к сожалению не увидишь.
Дамский клуб, все же.
___________________________________

ЛюдаПривет!
Люда, ты не удивляйся насчет Славика, ведь все продавцы в большей или меньшей степени психологи, они постоянно ждут своих покупателей, постоянно общаются с людьми, имея при этом свой вполне определенный интерес. Так что и Славик не исключение.Но он еще рефлексирует слишком много, а это для его профессии скорей минус. Жизнь складывается не легкая, но интересная.
А читателей - мужчин я здесь еще не встречал, да...

Удалено.

Надеялась на продолжение, а эта глава дублирует предидущую.

Ефросинья
Ошибочка вышла. Предыдущая почему-то не отражалась в верхнем списке, и я ее потерял...

 » История 8. СЛАВИК И СЕКС ПО ТЕЛЕФОНУ

 
 
          Странный все же тип, этот Бабакин. Приходит, спрашивает всякую ерунду, а что у него на уме понять невозможно.
Славик смотрел в задумчивости, как друг его кружит по торговому залу в медленном танце беспричинного любопытства, рассматривая витрины и периодически разражаясь скабрезными, надо сказать, шуточками, которым сам же и похохатывает. Ну, как друг? Славик сконцентрировался на вопросе. Друг ли? Скорее да, чем нет. Во всяком случае, больше, чем просто знакомый. Они с Бабакиным, мало того, что давние знакомые,  испытывали явную взаимную симпатию и при встречах всегда с удовольствием, не имитируемым обоими, обменивались приветствиями и весело пикировались. Поэтому...
А что, собственно, поэтому? Друг - это глубоко, это словно точка G в душе, и даже если вы с другом год-два не виделись, ты знаешь, стоит вам встретиться вновь, и эта точка завибрирует, заработает. Встречно заработает, между прочим, у обоих. Ну и, оргазм от встречи неизбежен, как... Нет, Сеня Бабакин все же другое...
Сеня, как уже указывалось, странный, и это, пожалуй, самое точное его определение. Если встретите где непонятного мужика, знайте, перед вами скорей всего Сеня Бабакин, собственной персоной. Причем странный он во всех отношениях и со всех сторон.
Одевался Сеня круглый год примерно одинаково: многослойно, внахлест, а одеяние его представляло собой редкую сборку-солянку из спортивной, туристической и военной амуниции, в разных сочетаниях, одно под другим, а чаще - вместе с другим. Хиппово-бродяжнический стиль. Но всегда тепло и ветронепродуваемо, потому что мерз и страдал от сквозняков Бабакин непрестанно, даже летом. Пожалуй - тем более, летом. Лето для Бабакина всегда  было периодом сложным, непредсказуемым, в который он постоянно промахивался с погодой, не угадывал, хотя, казалось бы, что тут угадывать – лето же. Поэтому куколь его куртки чаще всего был поднят, как капюшон у кобры. Лицом от нее, кстати, Сеня почти не отличался, и нос крючком, и такая же сухая кожа, разве что посветлей и с рыжей щетиной. Потому что был вегетарианцем Семен и фактическим сыроедом, и, чтобы никто не сомневался в серьезности его намерений, регулярно практиковал лечебные голодания. Так что кобра эта была слегка мумифицированная, и аромат вокруг себя распространяла соответствующий. Помимо того, любил  Бабакин поговорить о возвышенном, например, о дне рождения души, а для телесного здоровья практиковал цигун. В силу вышеназванных причин окружала Семена аура чудаковатой гениальности, и окружающие, с кем он сталкивался непосредственно, относились к нему несколько насмешливо, но с уважением. Он же, уставая от косности и непонимания, все чаще уходил тропой совершенства в дали дальние, неведомые и невидимые простым обывателям. Но, что удивительно,  до сих пор неизменно возвращался, к вящей радости своих почитателей. Точней, почитательниц.
Вот тут громоздилась еще одна странность Бабакина, которую Славик со своим стандартным подходом к жизни постичь просто не мог. Просто не мог. Заключалась она в том, что вокруг писаного, чего уж греха таить, красавца Сени постоянно кружили женщины, и он все время обделывал с ними какие-то тайные делишки. Бабакин вечно таскался с пакетами, полными какого-то барахла, которое он кому-то нес, предлагал, продавал. Он всегда знал, кому в ближнем и дальнем его окружении что нужно, и кому, соответственно, что можно предложить. И предлагал, и, надо сказать, жил в основном за счет дохода с оборота этого  барахла в юниверсе, потому что иные источники средств у него были еще более незначительны. Но все же Славик полагал, что совсем не это было основополагающим в отношениях Бабакина с женщинами. Да мало ли вокруг коробейников! Нет, Славик подозревал, что имелось нечто другое у Бабакина, иной скрытый аргумент, привлекавший женщин с неодолимой силой и вынуждавший их липнуть к нему, точно бабочек к цветку чертополоха. Славик был почти уверен, что Бабакин, как знаток множества духовных практик, и сам активно их практиковал. Не в одиночестве практиковал,  разумеется, а в женском обществе,  помогая пылким и чувствительным натурам открыть в себе полумифическую точку G. А в этом богоугодном  деле, как известно, все средства хороши, и внешние факторы не играют такой роли, как  внутренние мотивации и скрытые резоны.
Славик почему этим вопросом так озаботился? Да потому что жена его, Лилька, озаботилась накануне. То ли наболтал кто, то ли сорока на хвосте принесла, то ли рекламы насмотрелась. В общем, напиталась темой, прониклась и загорелась. И как только они после ужина и просмотра ТВ  в семейную постель завалились, заявляет: хочу! Хочу, говорит, точку G! У всех, говорит, есть, а у меня неизвестно, но лишь она одна может сделать женщину, то есть меня, счастливой вполне. Ищи, говорит, пупсик, найди и простимулируй, как следует. А Славик, надо сказать, до вчерашнего вечера вообще не в теме был. Что странно, учитывая его работу. А может быть, наоборот, по этой причине - профессиональная, так сказать, деформация, ему всяких изысков и на работе хватало. Насмотрелся! Да и как искать? Он к тому времени уже как раз возбудился, пардон за подробности, а чем-то посторонним в таком состоянии заниматься неудобно. Это все равно, что с ломом в руках по лужайке за бабочками гоняться. Да и, в случае Славика, возбуждение могло неожиданно исчезнуть, так же, как внезапно до того появилось, так что времени терять было нельзя. Где искать-то, спрашивает Славик у жены Лилии, а у самого одно только на уме. Там, говорит Лилька. Вечно у нее одни намеки. Вместо конкретных указаний - слова заместители. Там! Недалеко от входа, но сбоку. Или сверху, на потолке. Ищи! Ага, сбоку...  Тем более - сверху. Только вперед!
В общем, со всеми этими нервами поиски не задались, прямо скажем. Да и миссию свою, в общем, Славик завершил почти сразу. И ему бы задержаться там, наверху, любым доступным способом, проимитировать работу над заданием жены - нет, отвалился сразу же. И затих. Ему-то хорошо, а Лильке не очень. Разочарована была Лилька, если откровенно. Ну, говорит, что-то ты, пупсик, совсем сегодня торопыга. Ты, говорит, хоть бы как-то с мыслями обо мне, любимой, собрался. Может, говорит, тебя ужином потом кормить, после, по итогу и фактическому результату? Чтобы ты хоть немного на бойцового кобеля походил, и хотя бы из голода резвость проявлял? А, пупс?
И так это Славика за живое задело!  Ломаешься, значит, на работе, как проклятый, как к скале резиновой целыми днями наручниками прикованный, и тут тебе такое говорят. Когда ему о бойцовых кобелях думать, тем более, в таком контексте? В общем, обижен был Славик, в самом лучшем своем чувстве, хотя, к чести его, и своей вины - некоторой! - он  не отрицал. Лилька ведь тоже человек, и  на  свое лучшее  чувство, а так же не точку G в себе право имеет.  В этом была проблема. Возникла она, надо сказать, на пустом месте Лилькиными фантазиями, а теперь ему ее как-то придется решать. Но вот как?
Вот в таком растерзанном состоянии духа, невыспавшийся и оставшийся без завтрака, без рабочего, соответственно,  настроения, зато с невыносимым ощущением потери, а то и пропажи, самоуважения и жизненного восторга, заявился Славик в магазин с утра. После бессонной ночи он выглядел потрепанным и озабоченным, а мысли его были заняты поиском проклятой точки G, и не где-нибудь, а в собственной голове. Было жизненно важно отыскать ее там, чтобы голова перестала, наконец, болеть, а жизнь вновь начала радовать. Этим он и занимался углубленно, когда, стукнув стеклянной дверью, в магазин вступил Бабакин. Редкий здесь, надо сказать, гость.
Медитативная атмосфера рассеялась, спокойствия как не бывало. Зато возникло и обосновалось беспокойство, которое Сеня таскал повсюду за собой, словно кот привязанную к его хвосту жестянку. Которую сам, кстати, отлично видел и слышал. Потому, наверное, и таскал.
Бабакин встал посреди секс-шопа, встрепенулся телом, будто устраиваясь удобней на кресте, и медленным движением руки скинул с головы капюшон куртки. Это в июле-то месяце, в куртке, с капюшоном на башке! Воистину, страстотерпец!
Редкие рыжеватые усики заструились у него под носом и незаметно так перетекли в улыбку.
- Здорово, Славка! - провозгласил Бабакин и, подойдя к имяреку, пожал ему руку. Зафиксировав рукопожатие, Сеня облокотился на прилавок и внимательно вгляделся в лицо продавца. - Скучаешь? - заметил проницательно.
- Работаю! - с некоторым вызовом  ответил Слава.
- Понятно, - согласился с заявленным статусом Бабакин, и тут же спросил: - Твоя где?
Славик удивленно посмотрел на Семена, во взгляде его сквозило непонимание и требование объяснений.
- Лилька, жена твоя, где? - предоставил пояснения Бабакин.
- А тебе зачем? - еще больше удивился Славик.
- Надо, - был лаконичен, но и скрытен Семен.
- Тогда не знаю. Дома должна быть. Позвони ей!
- Звонил. Телефон у вас не работает, или что-то непонятное, гудки какие-то. Я подумал, может здесь.
- Чего ей здесь делать? Она этими штуками не увлекается.
- Ты так думаешь? - почему-то спросил Бабакин. - Не знаю, не знаю. А я вот полюбопытствую, раз уж все равно зашел. Ты не против?
Славик пожал плечами.
- Пожалуйста!  Вдруг себе чего выберешь...
- А, может быть... - согласился с предположением Семен.
Следующие полчаса Бабакин кружил по залу, надолго замирая у каждой витрины. В магазине царила благоговейная тишина, изредка прерываемая хмыканьем Бабакина, означавшим, скорей всего, его удивлением перед сложностью и многообразием жизненных проявлений в обычно закрытой для обозрения интимной сфере. Иногда, наткнувшись на нечто совсем уж непонятное, Семен наставлял на это перст в форме знака вопроса и, беспомощно оглянувшись на эксперта, вопрошал: "А это что?" Славик, глянув мельком  на предмет затруднения, с места давал односложные пояснения, на которые Бабакин отвечал выражениями изумления "надо же!", "серьезно, что ли? " и "прямо туда?".
Замкнув круг, Бабакин решительно прекратил экскурсию.
- Ну, ладно, - сказал он, - пойду уже. Твоя, видимо, не появится, ждать бесполезно. Лилия, белый цветок. Скажешь ей, чтобы позвонила мне.
- Зачем еще?
- Надо зачем.
Уклончивость Бабакина не то чтобы раздражала сегодня. Хотя и раздражала тоже. Но она еще и задевала  Славика за живое, и, что удивительно, связано это было, как казалось Славику, с его вчерашним неуспешным поиском точки G в Лилькиных недрах. Был тут какой-то намек, и даже прямая корреляция, что вот он не смог, а кто-то другой, с опытом работы и обладающий аргументом, сможет. Этот Бабакин, с его туманными намеками... Ревность? Не смешите! Но вот гордость, да... Взыграло, ретивое!
- Что-то ты неискрометный сегодня, - заметил состояние дружка чувствительный Бабакин. - Творческий тупик?
"На что это он намекает?" - екнуло у Славика в нутре.
- Да нет, все нормально, - сказал он подчеркнуто  равнодушно и пожал он плечами.
- Ну-ну, - Бабакин достал откуда-то из курточного бэкграунда, то есть из-за подкладки, газету и протянул ее Славику. - На вот, газеткой развлекись. Не скучай.
У двери Бабакин еще раз оглянулся. "Береги себя", - сказал, тонко улыбнулся усами, просочился сквозь выходную мембрану и был таков.
Славик остался один, однако одиночество его, даже при отсутствии покупателей, в полном объеме не восстановилось. Потому что оставил Бабакин после себя что-то такое, какую-то раздражающую субстанцию, язвительную свою эманацию, которая не позволяла теперь расслабиться.
"На что это он намекал? - снова задался вопросом Славик. - Какой такой творческий тупик имел в виду?"
Он опустил свой взгляд  под прилавок, на лежавший там конверт песочного цвета, не особо пухлый, но довольно большого размера, - формата А4. В конверте покоился в очередной раз отвергнутый редакцией журнала написанный им рассказ. Все дело в том, что, заполняя длительные паузы между отдельными посетителями Секс-шопа, Славик неожиданно для себя начал сочинять всякую ерунду. Ну, сочинял он, положим, и раньше, но теперь еще стал записывать. Рассказами он это, пока еще, не называл, но вот так, расплывчато - прозой. От "проза жизни", должно быть. И еще текстами. Проза его, как нетрудно  догадаться, носила профессиональный характер и была легкого эротического свойства. И вот, рассказ снова не взяли, снова вернули назад  по причине того, как было написано в сопроводительном письме, что в нем "нет изюминки". Клубнички, понимаешь, хватало, а изюма - нет. А где его взять - не сказали. И что это вообще такое, что за блюдо - клубника с изюмом?
Славик почему-то стеснялся своего нового увлечения отчаянно, словно занимался непотребством каким или мерзостным извращением, и никому о нем не рассказывал, даже жене своей Лильке. Что было удивительно, такое его отношение к своему писательству, особенно если вспомнить частые обвинения его в нечувствительности и толстокожести, и другие эпитеты, которыми его та же Лилька награждала. Сам он свою стеснительность никак не объяснял, просто полагал для себя невозможным прилюдно выворачиваться наизнанку, ведь проза - она всегда о чем-то глубоко личном, даже когда о марсианах сочиняешь. Незнакомым людям открываться таким образом - это одно, а перед близкими совсем, совсем другое. Тем более, в отсутствие какого-то реального успеха. Только выставлять себя на посмешище, подумал Славик. Уж лучше продолжать валять дурака - чем он по большей части и занимался, или, по крайней мере, делал вид, что занимается.
Исходя из таких соображений, Славик и старался соблюдать свое инкогнито как автор эротической прозы, во всяком случае - пока. Поэтому совершенно не праздным был для него вопрос, о каком его творческом кризисе говорил Бабакин? Что и о чем он мог знать? На что намекал? На отвергнутый рассказ, или же на ненайденную у Лильки точку G?
Славик протянул руку и кончиками пальцев прикоснулся к конверту под прилавком. Бугристая, точно пергамент бумага, на удивление теплая, ощущалась им как собственная кожа, где-то на сердце, тонкая и нежная. И крайне чувствительная! До такой, между прочим, степени, что даже такое легкое прикосновение вызывало почти боль. О том, чтобы достать из конверта рукопись - об этом даже речи не было. Только не сейчас! Слишком больно. Пусть вылежится, остынет, покроется пылью - ну, что-то такое. Все, что может унять и ослабить его муку.
Славик и представить себе не мог, что чувства автора, творца, особенно непонятого и отвергнутого, такие сильные и едкие. Вот, казалось бы, просто дурачишься, просто сочиняешь что-то в виде шутки и баловства, а в глубине души, оказывается, сидит кто-то честолюбивый и нашептывает, и накручивает, и подогревает: ты гений, гений. И вот, ты уже тихонько спрашиваешь себя: а что, если таки да?  Почему нет? Я способен, я тоже могу... И вот, в той же глубине души ты незаметно для себя уже веришь, что да, я гений. Пока еще в стадии куколки, но я обязательно созрею и вылуплюсь, и предстану пред всеми да хоть вот прекрасным бражником... А тут - бац! Заберите-ка свою мазню, гений, и добавьте-ка в нее изюма. Что, не знаете, что это такое? Дефицит изюма? Неурожай? Так какой же вы после этого гений? Не гений вы вовсе, а так, обычный пачкун бумажный. Что, скушали?
Нужно успокоиться, свыкнуться как-то, обдумать все... Решить что-то! Но вот мыслей пока не было, одни эмоции. Что за изюминка? Что может ей быть? Подсказал бы кто, только кого спросишь?
Славик с болью и мукой задвинул конверт глубже под прилавок, там и оставил его до срока в покое. Занятый думами  о высоком, тонком и, подразумевалось, оригинальном, он машинально придвинул к себе оставленную Бабакиным газету. Так же механически развернул ее. "Слово Города". Ага, местная сплетница. Видимо, Бабакин ухватил где-то бесплатный экземпляр. Он такой, знает, где и что можно добыть. Посмотрим...
Славик довольно отстраненно и без особого интереса просмотрел городские новости на первой полосе. Все это было давным-давно известно. Всем городским известно. Ничего нового, не цепляет, не возбуждает... С бабками на лавке поговорить, и то больше узнаешь. Он перешел на разворот. Так... Лунный календарь... Астропрогноз... Бесплатные объявления. Вот, уже интересней. Недвижимость... Продам... Не нужно. Меняю... Сдам... Но не вам... Купля-продажа. Разное. Сдам в аренду строительные леса. Новые. Взять, что ли? Пока сдают... Предложения... Дам деньги в долг. Спасибо, а отдавать, кто будет? Грузоперевозки... Ага... Услуги... Ничего себе!
Славик вытаращил глаза.  Моментально выветрились из его головы мысли о неприятностях, волнения забылись - так зацепило его то, что он увидел в самом низу газетного листа. И зацепило, и возбудило - все, как он хотел.
В простой рамке простым стандартным шрифтом, правда, крупным, объявление: СЕКС ПО ТЕЛЕФОНУ. И ниже - номер телефона. Номер показался  Славику знакомым, но память на цифры у него была совсем никудышная, он мог и ошибаться, и перепутать, и забыть все, что угодно, поэтому даже не стал заморачиваться. Но вот объявление! Еще недавно, вчера - да, собственно, до вот этого  газетного выпуска - он и представить себе не мог, что у них в городе такое возможно. Как некогда был невозможен и секс-шоп. Но газета у него в руках, глаза видят то, что они видят, и, стало быть, это не сон, и не фантазия, и, значит, все возможно. Хотя, фантазия дело такое, она никого не спрашивает - когда и можно ли,  просто начинает работать. Вот, вот как работает!  Кто-то умный придумал застолбить пустующий бизнес-участок и вспахать целину непаханую.  Славик почувствовал легкую зависть и прилив. Прилив чего? Всего! Тепла, динамики, давления... Словно накатилась волна, навалилась, подняла, закачала... Он же писатель, как-никак, вот и воображение у него богатое, разыгралось.  Ему кажется, или в магазине на самом деле стало душно? Он ослабил воротник рубашки, сделал несколько глубоких вдохов и столько же выдохов, последний задержал и долго не отпускал.  Ну, что, легче уже? Полегчало? Отпустило? Он подергал набухшей в паху мышцей, получилось ожидаемо приятно. Но стало и стыдно, и неудобно, и еще что-то неуловимое беспокоило его и смущало. Главное, непонятно, чего это он так возбудился? Он же, не побояться этого слова, работник секс-индустрии! Да чего он только не видел, не слышал, чего только не узнал и с чем не сталкивался  в этой области за те пару лет, что работал в секс-шопе! Он, кстати, называл свою работу служением. Он служил, как актер в театре. Служил людям и самой жизни, и это все оправдывало, хотя и не нуждалось ни в каких оправданиях. Так что же происходит с ним теперь?
Он задумался. Ненадолго, потому что ответ был близко, и он сразу же всплыл на зеркале вопроса, как... как... Неважно, как!
Дело, как он его понимал, было в давешней его неудаче - если называть вещи своими именами, - не давшейся ему в руки точке G, и еще в злом сарказме жены Лильки по этому поводу. Ее разочарование вполне объяснимо, однако и его понять тоже можно. Ибо ничто так не унижает мужчину и мужа, как недовольство жены его обслуживанием. Ну, в этом, в природном плане. Тем более, что он  старался! Честно, изо всех сил старался! А результат нулевой. Обидно право же, обидно! Любовь оказалась под ударом  его чисто технического несовершенства.
А что же с несовершенством делать? Ясно что, совершенствовать! Тренировать! Нарабатывать практические навыки.
Надо звонить, понял Славик. Звонить  в этот секс по телефону.
Как и что он там будет делать и говорить, он еще не предполагал, просто по старой доброй русской привычке подумал, что главное ввязаться, а там видно будет. Вот именно, ввязаться!
Он схватил телефон и, от волнения попадая мимо кнопок, набрал номер. В последний момент озарился догадкой, что счет ведь придет на магазин, и что надо будет как-то оправдываться. "Ерунда! - отмахнулся легкомысленно. - Скажу, что ошибка. Или, что рынок изучал. Да, точно, рынок. Надо же быть в курсе новинок, и для профессионального роста".
В трубке раздались длинные гудки вызова. Или вовсе не вызова. Славик неожиданно подумал, что гудки в трубке и те звуки, которыми телефон подзывает к себе хозяина, быть может, никак не связаны физически, может, они совсем разной природы и лишь совпадают по времени. Ведь короткие гудки телефон никак не воспроизводит. Да и как бы он это сделал, если занято. Правильно? Но, странно, какой бы они ни были природы, эти гудки подействовали на Славика, как реальная прелюдия. Он  даже закрыл глаза, предвкушая и предчувствуя, что,  как только ему ответят, зажжется свет, и он станет, наконец, участником настоящего порнофильма. Верней, все будет как в фильме, но по-настоящему, без камеры, осветительных приборов, операторов и режиссера. Только он и она. Славику тут же  вспомнилась одна порнушка,  и актриска в ней - в которой и с которой ему всегда хотелось поучаствовать. Он, было, заелозил, зашевелился за прилавком, устраиваясь поудобней, но тут в трубке  внезапно  щелкнуло, и едва начавшая оформляться его фантазия, не прояснившись в деталях, отлетела.
- Але, - промурлыкала у уха трубка. - Ты, наконец-то решился прийти, мой миленький.
Голос служительницы культа прозвучал как волшебный колокольчик, Славик был просто очарован. Он почувствовал, как от его животворного воздействия немедленно откликнулись и завибрировали в его теле все соответствующие жилки. " Удивительная сексуальная сила! - восхитился он. - Ну, вот почему моя Лилька так не умеет?"  Хуже, если умеет, но не желает, подумал он вдогон грустно. Ему, например, всегда хотелось, чтобы Лилька называла его как-нибудь ласково, да вот хотя бы тем же миленьким. Но...
- А что это мы там молчим? - спросила дама, реагируя на немоту клиента. - Стесняемся?
- Да. То есть, нет! - честно ответил Славик.
- Не нужно стесняться, - посоветовала дама. - Не забывай, миленький, что счетчик крутится. Считает твои  денежки.
- Какой счетчик? - не понял Славик.
- Ну, не тупи, миленький, конечно счетчик времени. Оплата за услугу же поминутная. Мне-то все равно, но ты имей в виду.
Вот Лилька тоже такая, чуть что, сразу не тупи, и все.  Мысль о жене сразу привела Славика в тонус.
- Я готов! - возвестил он.
- Ну, слава Богу! - возрадовалась жрица телефонного культа. - Тогда, приступим. Чего бы тебе хотелось, миленький?
Это, вот сейчас, был сарказм? Или ему показалось? Можно подумать, что он с Лилькой разговаривает. Нет, нет, откуда! Лилька сейчас дома. Наверное. Должна быть. Тем более что голос скорей всего идет через исказитель, а то и вовсе синтезатор. Этот, как его... Вокодер! Может, и ему стоило бы маскироваться?
- Есть, есть у меня одно желание, - начал, растягивая слова, излагать свой план Славик.
- Что это с твоим голосом? - полюбопытствовала дама.
- Нормальный голос. Обычный. В смысле, всегда такой, - протянул Славик в новой манере.
- Правда что ли? - удивилась дама. - А, кажется, что у тебя спазмы начались. Или позывы. А и ладно, мне все равно. Так что за желание у тебя, миленький?
- Точка G. Хочу...
- Минуточку! - жрица снова перебила Славика. - Давай кое-что уточним. Ты все-таки мальчик, или ты девочка?
- Мальчик, - сглотнув и неожиданно разволновавшись, сознался Славик.
- Тогда я не понимаю. Если ты на самом деле мальчик, точки G у тебя быть не может. Разве что в голове. Но тогда тебе к психиатру нужно, я не по тем делам.
- Конечно-конечно! - поспешил успокоить даму Славик. - Я все объясню. Дело в том, что мне как раз надо научиться находить эту самую точку у девочек. Кратчайшим путем, безошибочным движением, с закрытыми глазами.
- Вот оно что! – озарилась догадкой дама. - А вот это, кстати,  правильно, это я понимаю. Только не всегда короткий путь самый лучший, иногда неплохо и поблуждать – в поисках. Это так, на заметку. И зачем же глаза закрывать? - возразила женщина. - Смотри и наслаждайся. А то я знаю одного. Свет потушит, под одеяло спрячется, глаза закроет и прется напролом! Моргнуть не успеешь, как он уже выстрелил. И все, и нет его, только лужа между ног.
- А может он это, стесняется?
- Ишь ты, цаца какой! Значит, на кухне за задницу меня хватать он не стесняется, а когда в интиме проявить себя в лучшем виде нужно, он, понимаешь, стесняется! Не возбуждай, если такой стеснительный!
"О ком это она", - подумал Славик, с ужасом вдруг начиная понимать, что ситуация-то ему знакома.
- В общем, дело твое нужное, - продолжала дама, - и во всех отношениях полезное. И я тебе в нем помогу. Чем смогу, естественно, на расстоянии ведь, а не контактным общепринятым способом. Займемся  немедленно, чтобы ты зря денег не тратил.
- Что деньги, - по легкой своей привычке попробовал выпендриться Славик. - Пыль!
Однако, не получилось выпендриться.
- Вот, скажи, вы, мужики, все такие? Ненормальные? - осадила его дама.  - Одни и те же благоглупости повторяете друг за другом. Половой признак, что ли такой, первичный -  чушь нести? Вот мой то же самое постоянно лепечет, и доволен! Нет бы лучше, подумал, как денег заработать, дома денег постоянно нет, я уже замахалась выкручиваться, а он – пыль! Вот же, ешки-матрешки, пыль! Чем умничать, лучше бы головой подумал, или что там у него для думания имеется. Ладно, прости, сорвалась я.
Тут Славик совсем похолодел конечностями. Эта тетка словно про него все рассказывала. И откуда только знает?
- На чем мы остановились? - спросила дама.
- Мы еще и не начинали.
- Так чего ждем?
- Э...
- Понятно. Приглашения ждем? Значит, параграф первый, приглашений  не ждать! Если ты действительно мальчик - не ждать! Да даже если и девочка, все одно не ждать!
- А как же...
- Что?
- ...нет домашнему насилию, и все такое?
- Это само собой, это даже не обсуждается!
- Тогда я не понимаю. А если она отказывается?
- Ты, миленький, уж сосредоточься как-нибудь, ладно? В этом деле все тонко, тонюсенько, разумеешь? Или просто прими на веру, как данность. Все не так, как кажется сначала. Тебе говорят, что нет, ни за что, пошел прочь, дурак, а понимать ты это должен как не торопись, дружок, растянем эти чудные мгновенья до.
- Чудеса! Вот оно как, оказывается.
- Именно!
- А "голова болит"?
- То же самое. Но с нюансами.
- С какими еще нюансами?
- Бывает, голова на самом деле болит. Мужики такие же занудные...
- Ну, это ты уже того, через край хватила. А когда она, скажем, дерется? Ругается, пинается ногами, царапается, кусается... Плюется вот даже? Предметами первой необходимости  может бросить. Это что?
- Ооооо! – в голосе дамы обозначилось удивление. - Ты сколько лет женат, миленький?
- Три года, - соврал по наитию Славик.
- Маловато, конечно, хотя все равно кое-что уже понимать должен. А значит это только то, что желает жена твоя стопроцентного подтверждения и воплощения любви. Чтобы взял ты ее и полюбил немедленно, со всей силой и страстью, на которую способен. Жесткой ей любви надо, всепроникающей. Ведь для того она и выходила за тебя замуж, чтобы был, когда понадобишься, рядом. Не на подхвате, но наготове.  Ведь не приставать же к чужим мужикам на улице, когда свой под боком. А свой, видимо, ни рыба, ни мясо, сидит на кухне в трусах, чай пьет, мечтает. Точно? Как же мне это знакомо! А агрессия... Агрессия сразу и пройдет, миленький. Изойдет любовью.
- Ни фига не проходит, я пробовал! Исцарапает, исщиплет, на улицу выйти стыдно. А она все зыркает, за что бы еще ухватить... И почему прямо не сказать, просто, как есть: давай, мол? Здесь и сейчас.
- Даже не знаю, миленький... Что-то у вас там какие-то искры... Пробивают.
- Вот то ж... Уже тлеет вовсю, и дымом несет, скоро займется.
- Ну, тут я тебе не советчица. И не психотерапевт я, кстати, тоже, диплома такого не имею. А то у нас не секс,  получается, по телефону, а сеанс психотренинга. Пора бы уже и делом заняться. Чего ты там хотел?
- Точку G хотел. Потренироваться, как искать. Местоположение определить и путь к ней, короткий, но верный. А то моя говорит ищи, мол, а я не понял, что искать, где искать, и ... Ну, в общем, как говорится, со всей дури вдул. Думал, ей понравится, а она недовольна. Говорит, мог бы и лучше постараться, поискать подольше.
- Как мне это знакомо! - вздохнула телефонная дама. - Как знакомо! Можно даже подумать, что ты мою историю мне пересказываешь. Видимо, вы, мужики, все одинаковые. Сексуальные шовинисты.
- Ничего не одинаковые! - обиделся Славик. – И никакие не шовинисты. За других не поручусь, но я точно нет. Можно подумать, что вы, бабы, сильно уж отличаетесь одна от другой. Да у всех одно и то же - две ноги и все, что с ними связано. Без усилия никакой разницы и не заметишь.
- Но, но! - строго сказала дама. - Хамства и, тем более, пошлости не потерплю, даже по телефону. Типичный мужской шовинизм. Ну-ка, веди себя прилично, пупсик!
- Пупсик! - подхватил со смешком Славик. - Ты прямо, как жена моя.
- Еще чего, жена! - возразила дама. - Была бы жена, давно научила бы тебя приличным манерам.
- Ладно, ладно, - остудил пыл беседы Славик. - Ты тоже хороша, любишь про мужиков порассуждать. Обобщить, значит...
- Конечно. Потому что я их знаю.
- Ну да, ну да... Профессия такая, - не удержался от еще одного укола Славик. Настроение у него почему-то резко испортилось, а возбуждение утихло - словно открыли задвижку и выпустили воду из аквариума. И силы ушли, и захотелось все быстро кончить.
- Профессия ни при чем, - возразила дама. - Просто я умная, и жизнь знаю.
- Точка G, - напомнил Славик. - Давай уже ближе к теме.
- Спешишь, пупсик? - откликнулась дама. - Спешишь... И в этом твоя главная проблема. Ты пойми, миленький, никакой точки G на самом деле нет. Ее не существует. Во всяком случае, я  у себя не нашла. В голове она, разве что, как психический феномен. Только между нами. И в то же время она - самая реальная реальность. Такой парадокс. Потому что точка G - хоть и  миф, но миф, который требует постоянного подтверждения. И, наверное, было бы лучше, чтобы она была, но, в конечном итоге, плевать на это. Для меня лично важно, чтобы кто-то нежный долго и старательно ее искал.  Понимаешь? Долго. И старательно. А вдруг, в конце концов, и найдет? Главное процесс, стремящийся к бесконечности, участие в нем равно победе, пупсик...
Входная дверь внезапно вышла из оцепенения, заскрежетала железом скелета, зазвякала стеклом естества, заскрипела пружинным мускулом, пропуская чье-то тело в магазин. Славик, не зная еще, кто пришел,  тут же предусмотрительно и по факту инстинктивно положил трубку на рычаг. По опыту своему он знал, что  лучше все же сделать так, подстраховаться, чем потом долго оправдываться и объяснять начальству (а вдруг?), кому и зачем ты звонил. Опыт, он ведь сын ошибок глупых, или что-то такое, Славик не помнил дословно, но со смыслом был согласен вполне. Разговор с интересной дамой, естественно, прервался, неожиданно и внезапно, но, возможно, так ему и следовало поступить - как случилось само.
Странный, однако, у него получился секс по телефону. Как ни крути, а странный, совсем не так он все себе представлял. Никакой и не секс, если разобраться, а тягучий разговор по душам. Словно  с родным и близким человеком хорошо пообщался. Этот разговор с ним случился совсем нечаянно, что и само по себе приятней, чем секс, и гораздо реже его бывает. Как вот такое возможно?
Инстинкт самосохранения - можете называть это как угодно - Славика не подвел. Магазин действительно посетило начальство. Пришел Александр Петрович - директор и по совместительству владелец заведения. Или наоборот - владелец и директор по совместительству, что точней отражает и проявляет суть вещей. Хотя, если честно, Славику-то, что вширь, что вкось - все едино. В смысле - без разницы.
Александр Петрович, расставив ноги на ширине плеч, а плечи у него были ширины необычайной,  утвердился посреди торгового зала, на том самом месте, что и Бабакин до него, и вкруговую осмотрел свои владения.
- Ну, что у нас? - спросил он зычным командным голосом, в котором Славику всегда чудилось некоторое над собой подшучивание, чтобы не сказать - издевка, которому Славик противостоял собственными интонациями пофигизма. Александр Петрович в недалеком прошлом был военным летчиком, и привычка посмеиваться надо всем и всеми была у него оттуда, из той профессии, в которой без шуток и смешков можно было и не выжить. Славику, как сугубо гражданскому человеку и штафирке, этого было не понять. Потому и обижался, хотя, по большому счету, все же не следовало. Александр Петрович был не намного старше Славика и поэтому разрешал ему называть себя Сашей. Но только в приватной обстановке и с должным почтением! С соблюдением, так сказать, субординации и чинопочитания. В любой доступной форме.
- Ну, что у нас?
- С утра вот так, - доложил Славик, обведя опрокинутой ладонью пустой зал.
- Непорядок! - строго сказал Александр Петрович.
- Непорядок, - со вздохом согласился Славик.
- Так ты делай что-нибудь!  Предпринимай! За что я тебе деньги плачу?
- Дык.. Что.. Я... Как... Что я могу? - заикаясь, стал оправдываться Славик.
- Думай! Не знаю, что! - продолжал накатывать Александр Петрович. - Ты же не хочешь без работы остаться? Правда?  А с такой торговлей мы долго не протянем. Я же не могу себе в убыток этот... музей содержать. Это же по замыслу и, по сути, коммерческое предприятие, должно приносить прибыль, к нашему общему, заметь, удовольствию. Так что думай, думай...
- Ну, Саша! Я и так, изо всех сил!..
- Ага, изо всех сухожилий...
- Не понял? - Славик был на грани отчаяния.
- Песня такая была, - пояснил Александр.
Он подошел ближе и, облокотившись на прилавок, принялся практически в упор смотреть на Славика, прямо на его грустный нос. Под воздействием магии взгляда начальника, нос работника стал терять цвет и форму, поникая все больше и больше, словно баклажан на солнце. Александр Петрович выдержал паузу до конца, вычерпал ее до донца, и когда  казалось, что уже ничто не спасет ни Славика, ни нос его от окончательного раскисания, он сам же пришел к нему на помощь.
- Ладно, расслабься! - сказал он. - Что-нибудь придумаем.
- Правда? - задохнулся Славик в быстро вскипевшей пене надежды.
- Конечно! А это что у тебя? - Александр Петрович кивком указал на газету, которую Славик, едва успев свернуть, накрывал рукой. - Слово города? Свежее? Дай посмотрю!
Он протянул руку, намереваясь взять газету.
- Нет, нет, нет! - нашел в себе силы противостоять прихоти начальника Славик, правда, для этого ему пришлось пасть на газету грудью. - Мне тут надо... Я не дочитал кое-что еще!
- Хорошо, хорошо, успокойся только! Что ты так нервничаешь? Я прямо волноваться начинаю. У тебя все нормально?
- Да, - Славик кивнул и неуверенно, кривенько так улыбнулся. - Все отлично.
Слишком много всего свалилось на него в это утро, и он, не успевая реагировать, немного растерялся. Так ему казалось, что немного, на самом же деле все было значительно серьезней.
- Прекрасно, - согласился сразу Александр Петрович. - Но если что - ты только скажи. Мы тебе быстро замену найдем.
Ну вот, опять! Что за двусмысленность? Что за гнусные намеки?
- Ладно, пойду, схожу кое-куда. Будут спрашивать, скажи - по делам ушел, скоро вернется. В смысле - вернусь.
Возле дверей Александр Петрович оглянулся.
- Газету никуда не девай! - наказал он Славику строго, для убедительности наставив на него палец. - И думай! Думай!
Дверь подхалимски распахнулась, выпуская директора, и  как-то по-особенному мелодично прозвенела ему вслед - совершенно непонятно, какой свое частью она это проделала. Но и после того, когда начальника уже и след простыл, звон не прекратился, а продолжился, чистый и хрустальный. Лишь когда и этот посторонний звук затих окончательно, Славик сообразил, что  последний колокол, откуда бы он там ни взялся, звонил в его собственной голове. И  тогда же ему стало ясно, по ком  колокол звонил и, главное, что вызванивал.
Он быстро развернул газету и отыскал глазами объявление. Ну, то, про секс. Номер телефона в нем... Так! И кто он такой после того, как не узнал свой собственный домашний номер?
Мысли в его голове забегали быстро-быстро, выстраивая в стройные цепочки знакомые словечки, догадки и пойманные ощущения, все ускоряясь, пока не понеслись вскачь так быстро, что ничего разобрать больше было нельзя  - сплошное мелькание и мельтешение. Словом, голова пошла кругом. Он снова навалился животом на прилавок и ухватился за него руками, чтобы не улететь. "Ух ты! - восторгнулся он происходящим. - Давно я так от секса не кончал! Тем более - по телефону!"
Успокоившись немного, принялся соображать, что к чему.
Стало быть, жена его Лилька занимается сексом, на стороне, пока, слава Богу, по телефону. Вот как ему к этому относиться? Считать изменой? Или как? Но ведь и с ним она этим самым занималась. Так? Так она же и  не знала, что  с ним. Или все-таки знала? Он же догадался, могла и она его узнать. Хотя нет, Лилька далеко не такая сообразительная, как он. Зато вот сообразила, как денег заработать. Вот, главное - денег. Все из-за них. Она ему нудила, нудила, что денег мало, что на жизнь не хватает, что надо бы ему что-то сделать такое, чтобы исправить ситуацию, подзаработать как-то. А что он может? Продажи в магазине не очень, прибавки ждать не приходится, зато занят целый день. Другой работы в городке не очень-то и найти, тем более по его специальности, агрономом, а его литература - когда еще начнет какую-то отдачу давать, вон, рассказ опять завернули... Кстати!
Славик просиял. Его неожиданно осенило, как все устроить к общему удовлетворению. Придумалось вдруг, как ликвидировать проблемы, замкнув все колющие и режущие концы, друг на друга.
Александр Петрович говорил, думай? Вот, он придумал. Надо, во-первых, перевести Секс по телефону на магазин, на телефон магазина или на другой номер – ни в коем случае не использовать домашний! И пусть Лилька работает, если так ей хочется. Пока. Это, во-вторых.  Дома пусть работает, в тишине и покое, денежку зарабатывает, а заодно и рекламу секс-шопу делает. Но только инкогнито, строжайше, чтобы никто не знал, и даже не догадывался. Не дай бог слух по городу пойдет, все тогда, беги-ховайся. Тут, кстати, с Бабакиным непонятно, он просто так ему газету подсунул, или с намеком? Ну, ладно, с этим позже разберемся.
И, самое главное, он понял, как ему переделать рассказ. Можно даже новый написать. У него уже и название для рассказа есть - Секс с женой по телефону. Или – Семейный секс по телефону. Точка G, как основа семейного согласия. А что, ему понравилось, да...