Шерлок BBC (18+)

 » Шерлок BBC (18+)  [ Сборник ]

Danse macabre, или по направлению к свету
Эта работа испирирована рассказом Liara_Hawke. Идея о том, что Шерлок - это Смерть, поистине гениальна. Я лишь высказала свой скромный взгляд на это. Ну, и Алистер Кроули, конечно. Смерть чувствует, что совершенно ничего не знает о том, как живут люди. И кто может лучше помочь ей, чем Джон Ватсон?..

Примечание автора: все права на героев, имена и сюжет сериала "Шерлок" принадлежат компании BBC. Автор не извлекает материальной выгоды. Текст публикуется для развлечения.

Посвящение: Замечательной девушке, выслушивавшей мои горячечные истории по ночам.

Справка: danse macabre (фр.) - пляска смерти, средневековый сюжет, аллегорическая драма, символизирующая бренность бытия и равенство всех живущих перед смертью. Некоторые исследователи (и я принадлежу к их числу) предполагают, что этот сюжет является отголоском древних мистерий - сатурналий, связанных с праздником сбора урожая и окончания земледельческих работ. Изначально коса была атрибутом Сатурна, образ этого же божества лежит в основе мифологического образа Смерти в европейской культуре.

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Anonymous)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 26.09.2017

… он представляет фундаментальную структуру всего сущего. Он есть та элементальная природа вещей, которая не разрушается обычными переменами, свойственными Природе.

Взмахом своей косы он создает пузыри, в которых зарождаются новые формы, творимые его танцем; и все они тоже танцуют.

Алистер Кроули. Книга Тота. Из комментария к XIII Аркану "Смерть"



"Это смерть, – подумал Джон. – Вот так. Здесь. Сейчас. Так глупо". Угольно-черный силуэт убийцы четко вырисовывался на фоне ночного переулка. Где-то вдали в темно-синюю ночь впитывался желтоватый свет фонаря, неровным мазком захватывая ту часть квартала, где стояли Джон и незнакомый человек, грязный и оборванный, готовый броситься на него с ножом. "Не Афганистан. Не пуля, не враг. Мелкий карманник. Так глупо", – снова подумал Джон.

Человек не двигался.

Внезапно его тень словно бы отделилась от земли, подернувшись рябью и на мгновение превратившись в жидкое чернильное пятно, встряхнулась (тень может встряхнуться?.. – успел подумать Джон) и выросла прямо перед Джоном, заслонив от него и улицу, и свет, и застывшего убийцу.

"Ты прав, Джон. Это Смерть", – мягко сказала она и улыбнулась.

Джон не понял, каким образом он различил улыбку, но совершенно точно на ее лице… Или на том, что в свете тусклого фонаря и влажном сапфировом воздухе можно было принять за ее лицо, мерцала именно она. Улыбка. И она была веселой и какой-то по-детски азартной.

"Я, кажется, спятил от страха", – подумал Джон.

"О нет, Джон, ты очень смелый человек", – слова прозвучали у него в голове, но тут же, словно найдя себе дорогу и выпустив прямо из его мозга серебристую ниточку звука, медленно перебрались по ней в дрожащую пустоту между ним и тенью. И повисли, как цирковой акробат в прыжке.

Как это называется – фуэте?..

Ты очень смелый человек, Джон.

– Кто ты такой? – неожиданно Джон улыбнулся тоже, хотя, по правде сказать, и сам не понимал чему. Он был на волосок… Боже, нет, даже ближе – от смерти, но ему отчего-то было весело.

"Это из-за моего присутствия, – казалось, тень осторожно вытягивала из головы его мысли и рассматривала их на свет, словно только что слепленные снежки. – При встрече со мной люди обычно чувствуют то, что чувствую я. Заражаются – так вы говорите. А мне сегодня… весело".

– Почему? – краем сознания Джон понимал, что говорит что-то не то, что это не лучший вопрос, который можно задать странному существу, похоже, пришедшему забрать его душу, но ничего не мог с собой поделать.

Тень пожала плечами.

"Потому что сегодня прохладно, потому что мои ноги прочно стоят на земле и потому что у тебя голубые глаза. Я не знал, что у тебя голубые глаза".

Джон откинул голову и громко рассмеялся.

Как будто втягиваясь в его смех, обдуваемая им, захватываемая и… высушиваемая до состояния твердости, тень начала меняться, обретать очертания, становиться резче, объемнее и больше, до тех пор, пока перед Джоном не оказался высокий мужчина в черном пальто и со странной прической.

"У него кудри?.." – не веря себе, подумал Джон.

– Это красивый образ. Я видел его на картинке в одном из ваших журналов, – сказал Смерть. Его голос неожиданно громко прозвучал в пустом переулке, вибрируя низкими мужскими нотами. Джон вздрогнул.

– Тебе не нравится, – нетерпеливо сказал Смерть и, требовательно посмотрев на Джона, добавил: – всем, кто видел ту картинку, нравилось. Я проверял.

– Нет… нет. – Джон попытался собраться с мыслями. Абсурдность ситуации совершенно не беспокоила его, и это удивляло сильнее всего. Внезапно он снова засмеялся. – Просто я не думал, что Смерть – мужчина, и что она читает журналы.

– Смерть – не мужчина и не женщина, – назидательно сказал Смерть. – Она – реальность, с которой приходится считаться. А то, какую форму принять, я каждый раз решаю сам. Иногда это ужасно утомляет, – вздохнул он.

– Почему утомляет? – не понял Джон.

– Потому что ваши человеческие представления обо мне невероятно убоги, но сила вашего воображения столь велика, что мне приходится подчиняться, – рассердился Смерть. – Ничто не может переубедить человека, если он решил, что нечто выглядит так, как ему представляется! Однажды мне пришлось обернуться ржавой погнутой кочергой, – пожаловался он.

– Кочергой? Правда? – Джон смотрел на него с улыбкой. Ему страшно захотелось протянуть руку и погладить встрепанные кудри, но он остановил себя. Это же Смерть.

– Зачем ты пришел? Забрать меня? – спросил он, прервав собственные мысли.

Смерть задумчиво смотрел на него.

Да, так и есть. Джон выпрямился. Пришло его время – время Джона Хэмиша Ватсона. Что ж, этот командир не хуже любого другого. А в чем-то даже лучше. Он честный. И (Джон устыдился собственных мыслей) очень красивый.

– Я пришел не забрать тебя, Джон, я пришел… – неожиданно Смерть обернулся и посмотрел себе за спину. Убийца все еще стоял там, в той же позе, в какой остановился, когда Смерть появился из-за его плеча. Смерть оценивающе посмотрел на него, затем медленно щелкнул пальцами, и карманник отмер. Ошалело повертев головой и посмотрев невидящим взглядом вокруг себя, он внезапно поежился и, спрятав нож за пазуху, бросился наутек.

– Так лучше, – удовлетворенно сказал Смерть.

Сделав шаг к нему и подняв воротник пальто, Смерть посмотрел Джону прямо в глаза. У Джона закружилась голова. Его глаза не имели цвета, но в них было темное небо, вечерний воздух, пустая улица и легкая тоска. От него пахло влажной землей и тонким туманом над болотами. И жизнью.

Как это может быть?..

– Джон, я пришел, чтобы показать тебе кое-что, – прошептал Смерть. – Ну, и повеселиться, – продолжил он, делая еще шаг и протягивая руки вперед. Джон зажмурился.

Это было похоже на погружение в прохладную воду. Руки Смерти мягко обхватили плечи Джона и, заставив его стоять смирно, быстро завязали ему глаза черным шелковым платком, после чего неожиданно горячие пальцы взяли его за руку, и Джон услышал у самого своего уха голос:

– Я поведу тебя.

Они шли, не касаясь земли. По крайней мере так казалось Джону, который слышал звуки, вдыхал всем своим телом оглушающе тихую ночь и различал на вкус запахи, которых, будучи обычным человеком, с его близоруким зрением и маленьким носом, никогда бы не узнал. Рядом с ним мерцало нечто, похожее на сгусток вязкого табачного дыма с добавлением незнакомых трав, и Джон догадывался, что так пахнет Смерть, когда ее не видно.

– Когда меня не видно, Джон, я предпочитаю выкурить сигарету-другую, но это случается редко, потому что это запрещено, – насмешливо проговорил Смерть, крепче беря его за руку.

– Прекрати читать мои мысли! – возмущенно выдохнул Джон.

– У меня нет в этом нужды, они написаны у тебя на лице, – фыркнул Смерть. – Расслабься, Джон, мы почти на месте.

Спустя пару шагов Смерть резко затормозил и, захватив узел на затылке Джона, одним движением развязал его.

– Узнаешь?..

Джон оглянулся.

– Кенсингтонский парк… – медленно протянул он. – Почему ты привел меня в Кенсингтонский парк?

– Потому что я никогда здесь не был, – пожал плечами Смерть.

Джон понимающе кивнул. Нельзя сказать, чтобы он понимал хоть что-нибудь, но само по себе объяснение успокаивало.

– Джон, я хочу… – в голосе Смерти, казалось, звучало замешательство, – я никогда… Я хочу знать, как вы живете. Как это происходит, когда ты – живой, – в запальчивости произнес он. – Я все время рядом с вами, я вижу ваши мысли, я знаю каждого из вас от рождения – он раздраженно повел плечами, – и до смерти, но я совершенно ничего не знаю о вас.

– Это так выматывает, – кивнул Джон.

– Да, – печально ответил Смерть. – Но сегодня у меня появился шанс. Я сбежал, Джон, я послал все к черту и сбежал, чтобы… чтобы… – его голос затих, и он замолчал в смущении.

– Как тебя зовут? – тихо спросил Джон. Он понимал, насколько глупо спрашивать у Смерти, как ее зовут, но еще более глупым ему казалось называть своего спутника Смертью. Это было бы… слишком театрально? Слишком пафосно?

Смерть понял его.

– Шерлок, – улыбнулся он. – Называй меня Шерлок.

Джон посмотрел на него с веселым недоверием.

– Что? – возмущенно отозвался Смерть. – Я услышал это имя как-то на улице. Мать звала так своего ребенка.

– Умного кудрявого мальчика, – кивнул Джон.

– Откуда ты знаешь? – удивился Смерть.

– Специальная человеческая магия, – расхохотался Джон.

Смерть… Шерлок надулся.

– Я правильно понимаю, что ты довольно молод для своего мира? – вздохнул Джон.

– Да, я очень юная смерть, мне всего пять тысяч лет, и до меня здесь был… – затараторил Шерлок, но тут же остановил себя. – Тебе это интересно?

– Не знаю, – пожал плечами Джон. – Мне интересен ты.

Шерлок улыбнулся совершенно по-мальчишески и, схватив его за руку, потащил в глубину парка.

Они бродили по диким и запущенным уголкам сада, иногда сворачивая на аккуратные и ухоженные дорожки, блуждали между деревьями, гонялись друг за другом в темных прозрачных карманах прохладной ночи. Они присаживались на скамейки и смотрели, как ночные птицы перепархивают с ветки на ветку и смотрят на них большими молчаливыми глазами. Считали в небе звезды и угадывали созвездия. Шерлок впервые смотрел на звезды с этой стороны.

Джон не мог бы вспомнить, о чем они говорили. Он только знал, что это важно, и что каким-то образом это была просто пустая болтовня.

Шерлок… Смерть никогда раньше не болтал. Он всегда говорил степенно и важно.

Джон смотрел на то, как он бежит по аллеям парка, и улыбался его человеческой неуклюжести.

Он был похож на подростка, впервые вставшего на коньки.

Высокий, тонкий, нескладный.

Яркий и бледный одновременно.

Хотелось догнать его и схватиться за густые черные кудри. Но Джон не решался. Мало ли... что могут подумать.

Неожиданно Шерлок остановился у большого круглого куста.

– Джон, иди сюда! – позвал он.

Джон приблизился.

Шерлок возился у куста, сосредоточенно рассматривая его со всех сторон. Дернув пару раз за ветку, он оторвал несколько листов и протянул Джону.

Джон не шевелился.

Шерлок смял в руках листок и повел носом, впитывая запах.

– Пахнет зеленью... – растерянно сказал он. – А еще первым поцелуем, и ночью, и грозой, и ожиданием счастья, – продолжил Джон. – И тобой.

Шерлок смутился.

– Мне никогда… Я никогда… – тихо проговорил он и, словно внезапно решившись, вскинул голову и заговорил быстро-быстро:

– Я наблюдал, я наблюдал за тобой, – Шерлок торопился, словно боялся, что кто-то может прервать его. – И там, в Афганистане, и здесь, в Лондоне. Ты всегда был... ты всегда такой прямой, такой искренний, такой живой. Ты знаешь, что такое жизнь. А я не знаю, – грустно закончил он.

Джону снова захотелось погладить его по спутанным кудрям.

Шерлок вдруг резко встряхнулся, как большая мокрая собака, и, весело блеснув глазами, проговорил:

– Но сегодня я намерен узнать как можно больше.

И устремился вперед, запахивая на ходу полы пальто.

– За мной, Джон! – бросил он, заворачивая в какую-то глухую аллею. – Нас ждут открытия и опасные приключения! Вереск и бергамот, кротовые норы и домик паркового сторожа!.. – он помахал выхваченной из кармана связкой ключей, и Джон, схватившись за голову, устремился за ним. "Не хватало только ограбления, – подумал он на бегу, – как будто мало Смерти, которой стало скучно и которая и без того готова камня на камне не оставить от Кенсингтонского сада".

Под деревьями в старой части парка было темно и влажно. Джон прислушался к шелесту листвы и скрипучему голосу ветвей, и на мгновение застыл, снова впуская в себя эту странную дикую ночь.

Пальто Шерлока мелькало среди деревьев. Кажется, он был в полном восторге.

Джон стоял посреди темного парка и смотрел, как в его глубинах резвится Смерть. И это было совсем не страшно. Это было... трогательно.

– Джон! Джон!

Джон улыбнулся и рванул с места, словно его звал самый важный в его жизни человек, словно ничего не было важнее этого, словно его звали так с начала времен.

Шерлок забрался на дерево и оттуда, подобно капитану пиратского корабля, озирал окрестности.

Джон улыбнулся своему сравнению.

Тем временем Шерлок легко спрыгнул с ветки, на которой сидел, и, возникнув за спиной у Джона, протянул ему… сосиску?

– Парковый сторож. Кухня. Холодильник, – пояснил Шерлок с набитым ртом. – Лучшие сосиски, что я когда-либо ел.

Джон закрыл лицо руками. Он так и знал. Стараясь отогнать мысли о Смерти, ворующей еду, Джон попытался принять серьезный вид и со всей возможной строгостью сказал:

– Шерлок. У нас так не делают.

– У вас так делают постоянно, я смотрел, – беззаботно ответил Шерлок, продолжая жевать. – И я голоден. А это вкусно. А здешнее кафе ночью закрыто.

Джон оставил попытки сопротивления и, взглянув на оранжевую пухлую сосиску в своих руках, обреченно откусил от нее кусочек. Действительно, вкусно.

Пройдя дальше по аллее, они обнаружили скамейку и уселись на нее. Шерлок порылся в карманах пальто и достал оттуда маленький поблескивающий серебром прямоугольник, в котором Джон узнал упаковку жевательной резинки.

– Малиновая, – с гордостью сказал Шерлок. – Моя любимая. Иногда мне везет, и у тех, кого я забираю, оказывается пара подушечек, – пояснил он в ответ на ошеломленный взгляд Джона. – Но в этот раз я сорвал джек-пот, – с удовольствием закончил он.

Джон покачал головой. В самом деле.

Парк обернулся вокруг них, как спящее животное, и они некоторое время просто сидели молча, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Шерлок терзал ногтями упаковку жвачки. Достав наконец вожделенный кусочек резинки, он сунул ее в рот и удовлетворенно вздохнул.

Джон подумал, что это лучший из всех снов, которые снились ему когда-либо, а если это не сон, то уже одно это – больше, чем награда для скромного капитана Джона Ватсона. Он мельком взглянул на Шерлока. Тот сидел прямо, глядя перед собой, и в его растрепанных волосах запуталось несколько листков.

Очень юная смерть.

Джон почувствовал, что ступает на очень зыбкую почву, на которой так легко поскользнуться, и где звук собственного голоса пугает в тысячу раз сильнее, чем близость Смерти.

– Джон… – мысли Джона разлетелись в стороны, как семена одуванчика, и поплыли в пьянящем предрассветном воздухе. – Джон, эта ночь… Я… – Шерлок смотрел на него тревожно и торжественно. – Я никогда не испытывал ничего подобного.

– За все пять тысяч лет? – иронически уточнил Джон.

– За все пять тысяч лет, – серьезно подтвердил Шерлок. – И поэтому я хочу… Мне нужно, – исправился он, – мне нужно сделать тебе подарок.

– Подарок? – Джон думал, что сильнее удивиться он уже не сможет, но он ошибся.

– Подарок, – твердо повторил Шерлок.

– И что же это? – Джон хихикнул. – Коса последней модели? Череп? Место… – он почувствовал, что его начинает разбирать нервный смех, – место на кладбище?

Шерлок приблизился к самому его лицу и посмотрел прямо в глаза.

– Нет, – сказал он, – danse macabre.

Джона снова обдало запахом влажных болот, и внутри запела незнакомая птица, имя которой он знал с рождения, но никогда понятия не имел, как ее называть.

– Держись за меня, – шепнул Шерлок и дунул ему в лицо.

Они поднялись над землей, над парком, над крышами и над водой, над щелями и над холмами, над музыкой и над молчанием. Они парили в небесах, а может быть, это небеса поместились в них, увлекая их дальше, туда, где время и пространство сливались в одно. Джон слышал, как ветер свистит в ушах, и видел, как Шерлок – Шерлок! – смеется, не так, как он это делал на земле, а жутким, заливистым смехом, в котором сливались реки и озера, лица и города, ярость и смятение, слабость и сила. Шерлок держал его обеими руками, не давая упасть, и Джону хотелось заплакать, но слез не было. Не было ничего, кроме этого безумного танца, в котором, наконец, закружилось, вспыхнуло и исчезло все.

Шерлок и Джон стояли посреди парка, и небо над горизонтом начинало становиться сизым.

Не сговариваясь, они двинулись по аллее, медленно, подставляя лица встречному ветру.

Дойдя до главного входа в Кенсингтонский парк, они остановились. Кованые лев и единорог, венчающие старинную решетку, затаили дыхание. Шерлок взглянул на них и постарался принять независимый вид. Джон молчал.

Шерлок с удивлением посмотрел на свои руки и понял, что замерз. – Это всегда так? – с восхищением спросил он. – Да, – радостно ответил Джон. – Всегда. И даже лучше.

Шерлок дернулся.

– Джон, я…

– Тебе пора, – закончил за него Джон.

– Да, – грустно сказал Шерлок.

Он печально обводит взглядом парк, скользит глазами по деревьям, скамейкам и кустам, оборачивается в ту сторону, где должен быть домик сторожа (отсюда его не видно), и замирает на мгновение. А в следующий миг перед Джоном стоит Смерть, высокая, угловатая, с острыми скулами и хрустальной непреклонностью в глазах.

Утро близко. Небо медленно покрывается сетью золотистых прожилок, и кроны деревьев загораются ярким пламенем. Смерть не отбрасывает тени – или просто Солнце еще не добралось до него.

Джон смотрит ему в лицо и хочет отвести взгляд, но это невозможно, так же невозможно, как забыть эту ночь, как повторить тот танец в небесах, как выбраться наружу из этого парка, в котором за несколько часов Джон Ватсон обрел целую жизнь.

Небо над горизонтом сияет волшебными красками, разгорается и вспыхивает огнем. Солнце наконец очерчивает фигуру Смерти, делая ее по-новому незнакомой, нездешней и властной.

Тишина становится колючей, тесной, ломкой, и Джон почти готов развернуться и уйти первым. Он уже слышит, как тишина хрустит под его ботинками. Заносит ногу для первого шага. Подталкивает себя.

А на рассвете Смерть запрокидывает голову и спрашивает Небеса:

– Можно?!.. – и, весело кивнув, переводит взгляд на Джона и, доверчиво вложив руку в его ладонь, говорит:

– Пошли.

 » Гей Шредингера ("Шерлок" BBC 18+)

Джон никогда не думал о том, является ли Шерлок геем. Но однажды жизнь заставила его столкнуться с этим лицом к лицу.

Примечание автора: все права на героев, имена и сюжет "Шерлока" принадлежат компании BBC. Автор не извлекает материальной выгоды. Текст публикуется для развлечения.

Джона никогда особо не волновала ориентация Шерлока. Честно говоря, Джон вообще не верил в ориентацию. Как человек может быть любителем мужчин или женщин? – спрашивал он себя, когда ему случалось задумываться о таких вещах. Ведь люди – не печенье, не музыкальные диски и не пирожные. Им свойственно реагировать на отношение к себе, и они... да, они живые. Этот глубокомысленный вывод заставлял Джона преисполниться восторга перед собственной разумностью и гордым интеллектом, и на этом рефлексия благополучно завершалась. Но с некоторых пор у него появились причины задуматься о превратностях однополой любви более внимательно, чем это было раньше.

Шерлок завел любовника. Или любовницу?..

В этом было все дело.

Сам факт наличия у Шерлока партнера был совершенно очевидным, как сказал бы сам Шерлок, и Джон с горечью констатировал, что, раз уж он это заметил, при его привычном уровне ненаблюдения (фраза, подслушанная у соседа во время очередного расследования), наиболее точно ситуацию можно было бы описать так: этого не понял бы только слепой.

Но мужчина или женщина?..

Слепец Джон, опирающийся на шаткую трость своих догадок и следуя едва уловимому, но четко просматривавшемуся шлейфу улик, установил следующее:

1. Шерлок регулярно отлучался из дома и возвращался заполночь, при этом его не было в Скотланд-Ярде и он совершенно точно не ужинал у Майкрофта (первое следовало из редких смс-ок Грега, вяло спрашивавшего, не будет ли Шерлок так любезен раскрыть кражу ошейника йоркширского терьера или накрыть притон наркодилеров в одной из респектабельных лондонских аптек, второе – из ледяного отсутствия смс-ок от Майкрофта).

2. Уходя, Шерлок неизменно выглядел еще более франтоватым, чем обычно, если только это было возможно.

3. От него никогда не пахло женскими духами, что сводило на нет подозрения в романе с таинственной незнакомкой.

4. Джон просто знал.

Усилием воли отмахнувшись от последнего аргумента, Джон вот уже третью неделю терялся в догадках и никак не мог набраться решимости спросить у друга ни куда он исчезает, ни почему обставляет это с такой таинственностью (а как еще назвать брошенные на ходу томным баритоном слова "Не жди меня, Джон, я буду поздно"?.. без всякого объяснения, куда идешь и зачем?), ни, в конце концов, просто задать вопрос в лоб: – Шерлок, ты гей?

Когда Джону впервые пришел в голову этот... почему-то внутри собственной головы он назвал его "ультиматум", он страшно испугался. Он и сам не смог бы объяснить, что заставило его рецепторы страха (ядовитый смешок Шерлока, который тот не упускал случая отпустить при каждом упоминании Джоном этого интуитивного чувства, – "Джо-о-он! Рецепторов страха не существует! Даже ты не можешь мыслить столь примитивно, ты же врач!", – в такие моменты моментально включался внутри) ощетиниться и встать наизготовку. Возможно, это было как-то связано с тем, что он, Джон, не гей. Но он был не уверен.

Так или иначе, Джон твердо был намерен узнать, с кем встречается Шерлок, мужчина это или женщина, и после этого... Честно говоря, о том, что будет после этого, Джон не задумывался. Всякий раз, махнув рукой, он останавливался напротив этого многоточия и возвращался к началу фразы.

Он хотел знать.

И Джон сделал то, что и должен был сделать, и что, собственно, было неизбежно, учитывая его длительный опыт общения с Шерлоком: он стал детективом.

Отчаянно стесняясь и стараясь не думать о том, насколько жалкими были его попытки в сравнении с талантами и блистательными достижениями соседа по квартире, лучшего друга и предположительно-гея-не-готового-открыться, капитан Джон Хэмиш Ватсон решительно штурмовал основы детективного дела, слежки и криминалистики. Какое отношение имела последняя к наблюдению за соседом и другом, он не знал, но почему-то чтение в Интернете книг по этому предмету необъяснимым образом придавало ему мужества.

Джон делал все по правилам. Он отмечал, когда Шерлок уходил, засекал время до его прихода и скрупулезно отмечал мельчайшие признаки возможного "преступления" по его возвращении. В ход шло все: наблюдение (чуть более взъерошенные волосы, чуть более отрешенный взгляд), оценка (часы на другой руке, притом, что Шерлок скорее съест свои перчатки, чем хоть на йоту отступит от своего привычного образа), допрос ("Привет! Хочешь чаю? С молоком, как обычно? Отлично. Я пошел спать").

Игра шла по-крупному.

Тем не менее, спустя четыре недели Джон, будучи абсолютно уверенным, что Шерлок с кем-то встречается, так и не мог ответить себе на вопрос – мужчина это или женщина. Это выводило из себя и заставляло думать о том, чтобы пойти на крайние меры. Нужно было идти ва-банк.

Перво-наперво Джон отменил свои дежурства на ближайшую неделю и постарался сделать так, чтобы все, от его начальницы до миссис Хадсон (но только не Шерлок!) узнали, что он болен затяжной простудой и намерен провести как минимум четыре дня в постели. Затем словно бы невзначай бросил при Шерлоке, что хочет навестить свою тетушку в Суссексе и будет отсутствовать на Бейкер-стрит по крайней мере три дня. Шерлок отнесся к новости с безразличием – его в данный момент больше волновали пятна карамели на пиджаке карточного шулера, который, как следовало из шерлоковых логических выкладок, использовал смесь этой самой карамели и секреторной жидкости тли для того, чтобы незаметно помечать крапленые карты. Джон возблагодарил судьбу и изобретательных шулеров, и отправился собирать чемодан.

Ловушка была расставлена.

Зная Шерлока, можно было почти со стопроцентной вероятностью догадаться (фраза, которую Джон так часто встречал в книгах по криминалистике, что она стала возникать в его голове к месту и не к месту), что он не упустит возможности привести своего любовника или любовницу домой. Наверняка их отношения зашли достаточно далеко, рассуждал Джон, и Шерлоку просто придется пригласить свою пассию на Бейкер-стрит.

Джон был полон решимости узнать все.

Собрав вещи и поймав такси, он в назначенный день, тепло кивнув Шерлоку, отправился в свой фальшивый вояж. Проведя несколько часов, прогуливаясь по улицам Лондона, отобедав у Анжело и основательно накрутив себя, Джон направился домой. Сидя в такси, он мысленно перебирал варианты, пытаясь представить, какой тип мужчины/женщины может понравиться Шерлоку и как будет выглядеть этот самый мужчина/женщина. И, наконец, каково будет знать, гей Шерлок или нет. На мгновение в голове Джона мелькнуло воспоминание о забавном научном эксперименте, описание которого встретилось ему однажды в популярной статье о квантовой механике. Там было что-то о кошках и о том, что они могут быть одновременно живы и мертвы, пока вы не откроете коробку и не посмотрите. Джон тогда еще пожал плечами и подумал – что за несусветная глупость запирать кошек в коробки и строить на этом научные теории? Но сейчас ему подумалось, что Шерлок, как никто другой похожий на красивую грациозную дикую кошку, находится как раз в такой ситуации. Пока он, Джон, не открыл двери квартиры на Бейкер-стрит, Шерлок остается одновременно геем и не-геем. И лишь присутствие Джона сможет разрешить этот парадокс.

Такси подъехало к дому, и Джон, расплатившись с водителем, вышел из машины. Лаково-черная блестящая дверь квартиры 221B нахально ухмылялась ему и, кажется, даже цинично прищурилась в ожидании реакции или же просто откровенного провала. Обойдешься, яростно подумал Джон и, вставив ключ в замок, решительно шагнул внутрь.

На первом этаже было тихо, не слышно было ни голоса миссис Хадсон, которая любила напевать во время мытья посуды или приготовления любимых блинчиков, ни завывания бензопилы (Джон предпочитал не знать, для чего Шерлок использует этот инструмент, и тот прилежно работал с ним только в его отсутствие). Было тихо. Подозрительно тихо.

Джон неслышно поднялся по лестнице и, глубоко вздохнув, потянул на себя ручку двери.

В гостиной стоял полумрак. Посреди комнаты располагался элегантно сервированный стол, на котором стояли две свечи, бутылка вина в ведерке для охлаждения и два высоких бокала, а довершали картину скромно придвинутые к столу два стула.

Шерлок стоял у камина спиной к Джону.

На мгновение Джона охватил ужас. Он пришел раньше. Он сорвал всю операцию. И он не придумал совершенно никакого оправдания на этот случай. Он никогда не узнает, с кем встречается Шерлок, и он раз и навсегда потеряет доверие друга. Джон пропал.

Шерлок медленно обернулся и окинул Джона долгим пристальным взглядом.

– Я думал, ты придешь раньше, – весело сказал он. – Но так тоже ничего.

Сердце Джона ухнуло куда-то вниз. Он понял. Он все понял – смешно было и надеяться, что гениальный Шерлок Холмс не догадается, чем занимается, что стремится узнать и даже о чем думает его заурядный среднестатистический сосед Джон Ватсон. Это было безнадежно. Джон чувствовал, что готов провалиться сквозь землю, и знал, что заслужил это. Это было его личное аутодафе. Он закрыл глаза.

– Ты так и будешь там стоять?

Голос Шерлока вывел его из горькой задумчивости и заставил вернуться к действительности.

– Что?

– Ты. Так и будешь. Там. Стоять? – раздельно произнес Шерлок.

– А что... я должен делать? – теряя голову от стыда и мечтая оказаться подальше отсюда, почти прошептал Джон.

Шерлок склонил голову к плечу, рассматривая его.

– Я не очень разбираюсь в социальных ритуалах, но если то, что пишут в Интернете, правда, человек, пришедший на свидание, должен по крайней мере войти и снять верхнюю одежду.

–Ты... Я... Что? – Джон, казалось, потерял способность связно говорить.

– Джон, для человека, который за полгода сменил троих девушек, ты выглядишь поразительно эмоционально и эротически тупым, – закатил глаза Шерлок. – Ты пришел на свидание. Так проходи и – он сделал приглашающий жест рукой – наслаждайся.

Джон стоял и хлопал глазами.

– Ты хочешь сказать, что я...

Шерлок развернулся и, сделав несколько шагов, элегантным движением опустился на диван. В привычном жесте сложив руки под подбородком, он внимательно посмотрел на Джона.

– Наблюдать за тобой в последние недели было истинным наслаждением, Джон, – наконец, нарушил он молчание. – Взгляды, вздохи, закусывание губ. Просиживание до трех ночи в Интернете и тонны специальной литературы в истории браузера... – Шерлок прикрыл глаза. – Почти эротическое наслаждение.

Джон молчал.

– И все это ради того, чтобы выяснить, не гей ли я, – со смехом сказал Шерлок.

В его глазах искрилось удовольствие, и непостижимым образом к нему примешивалась нежность.

– И все это ради того, чтобы узнать... – повторил Шерлок, вставая и не спеша подходя к Джону – ... жив или мертв кот Шредингера, – закончил он, остановившись в нескольких сантиметрах от него.

– И вот теперь ты здесь, – голос Шерлока звучал низко и едва слышно. – Что скажешь? Жив?..

Джон невольно сглотнул и посмотрел на Шерлока, заглядывающего ему в глаза с каким-то новым выражением, постепенно осознавая простую истину.

Шерлок. Ждал. Его.

Дикий, безумный восторг захватил Джона целиком, и в его невообразимом вихре исчезли и растаяли слова, мысли и готовые гипотезы, заставив его понять мгновенно и окончательно: Шерлок – гей; Шерлок – не гей.

Потому что Джон, как мы уже сказали, никогда не верил в ориентацию.

 » Рейхенбахский полет ("Шерлок" BBC)

Пострейхенбах. Просто Джон.

Примечание автора: все права на героев, имена и сюжет "Шерлока" принадлежат компании BBC. Автор не извлекает материальной выгоды. Текст публикуется для развлечения.

Не понять неждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.

К. Симонов


Джон не поверил ни одному его слову.

Когда силуэт Шерлока выступил над парапетом сероватого здания госпиталя Святого Варфоломея, а в его телефон ворвался знакомый голос, полный отчаяния и слез, Джон испугался, впал в ступор, заметался – он испытывал все положенные по случаю чувства, но не поверил ни одному его слову. Словно он пришел на праздник, продуманный по всем нормам этикета и отвечающий всем критериям человеческой правильности – банальности, Джон, банальности – ладно, банальности; и все, что он смог заставить себя сделать – это молча выслушать вымученную поздравительную речь и надкусить несъедобную выпечку хозяйки.

Шерлок стоял на крыше Бартса и вещал, похоже, входя во вкус, о том, какой он подонок и как подло подстроил их первую встречу с Джоном, а Джона занимали какие-то совершенно посторонние вещи. В какую сторону дует ветер? Почему он снял шарф? Что он сделал с телом Мориарти? Почему-то сомнений в гибели Джима Мориарти у Джона не было. А воздух все сгущался вокруг, пока не превратился в ядовитый дым, поглотивший Джона и лишивший его сознания.

Шерлок, ты же обещал бросить курить.

Джон очнулся в том же госпитале Святого Варфоломея, через три дня, один в палате, и некоторое время безмолвно рассматривал потолок над собой, когда хлопнула дверь, и над ним возникло знакомое и почему-то с трудом узнаваемое лицо Гарри и другое – нежное женское личико с большими глазами и прячущейся в уголке губ улыбкой.

– Доктор Ватсон? Вы слышите меня? – девушка мягко прикоснулась к его руке, и Джон почувствовал, как мир обрел четкость. Он все вспомнил.

Резко сев на постели и поймав испуганный взгляд сестры, Джон обернулся к другой девушке и спросил:

– Где я? Сколько я был без сознания?

Девушка профессионально улыбнулась.

– Вы в госпитале Святого… – и запнулась, увидев, как Джон быстро кивнул.

– Вы были не в себе… три дня. – Девушка растерянно оглянулась на Гарри. – Меня зовут Мэри, – зачем-то добавила она.

– Приятно познакомиться, Мэри, – глядя прямо перед собой, сказал Джон. Затем он встал и, не говоря ни слова, направился к двери.

Ни миссис Хадсон, ни Лестрейд, ни – возможно, этого точно никто не знает – Майкрофт так и не поняли, почему Джон вернулся на Бейкер-стрит, как не поняли и того, что стало происходить потом.

Джон сделал генеральную уборку в квартире, натер до блеска полы и довел до идеального состояния все поверхности, потратил несколько недель на упорядочивание книг, рукописных записей и хаотичных распечаток Шерлока, аккуратно рассортировал и расставил по местам оборудование для экспериментов, почти профессионально начистил микроскоп… и зажил так, словно ничего не произошло.

Он вставал рано утром, делал себе чашку крепкого кофе, готовил простой завтрак и отправлялся на работу, где терпеливо выслушивал жалобы самых отборных ипохондриков Лондона, озабоченных собственными желудками и кашлем старушек, стойко выдерживал натиск опытных пациентов с десятилетним послужным списком. Особенно его любили фанатичные поклонники доктора Хауса, посмотревшие очередную серию и убежденные, что у них страшное смертельное заболевание. Иногда попадались и настоящие больные.

Вечером Джон шел домой, по дороге заглянув в бар, или, соглашаясь составить компанию Майку Стэмфорду, шел на очередное свидание, которое почти всегда кончалось сексом. Поздним вечером он добирался до своей гостиной, располагался на диване с чашечкой ароматного чая и, мечтательно улыбаясь, сидел один, вглядываясь в полумрак.

Миссис Хадсон заглядывала к нему, нарочито бодрым голосом спрашивала о погоде, жаловалась на шумных постояльцев миссис Тернер, осекалась, бросая виноватый взгляд на скрипку Шерлока, лежащую на столике у его кресла, и торопливо уходила.

Приходила Гарри, приносила горелые пироги. Усаживалась на диван посреди гостиной, неловко молчала, мялась на самом краешке. Джон готовил ее любимый чай с ежевичным вареньем, садился напротив, внимательно слушал, живо интересовался всем, что она говорила, хоть говорила она мало и, чем дольше сидела, тем более прямой становилась ее спина и тем более отчаянным – взгляд, который тут и там натыкался на вещи Шерлока, которых Джон словно не замечал.

В один из вечеров пришел Лестрейд, голодный и злой. Пил виски. Убеждал Джона, что ради законности и порядка в Британии стоило бы арестовать весь Скотланд-Ярд и влепить каждому по два стандартных срока за профнепригодность. Потом оглянулся вокруг, крякнул и, махнув рукой, засобирался домой.

Все они боялись его. Джон давно это понял, еще после того, как к нему, пару дней назад вернувшемуся из больницы, нагрянула Молли и, запинаясь от слез, попыталась сказать что-то вроде того, что Шерлока не вернуть, и нужно жить дальше, а он только мягко улыбнулся и продолжил уборку.

Они были уверены, что Джона мучает тоска по Шерлоку, убеждены, что он не смог вынести своей боли и просто ушел в мир своих фантазий, где Шерлок был по-прежнему рядом с ним. Элла, наивная душа, сказала, что Джон пытается найти в ушедшем Шерлоке авторитетного отца, которого ему не удалось найти в армии и который делал бы его жизнь одновременно интересной и защищенной.

Джон улыбался.

Он вставал чуть свет, отправлялся гулять по улицам Лондона и возвращался домой как раз ко времени первого завтрака, успев захватить круассаны в первой попавшейся булочной и купив свежее молоко на углу. Он изобретал новые смеси чайных сортов, специй и трав, читал детективы и фантастику, выезжал на пикники в Риджент-парк по воскресеньям и часами пропадал в публичных библиотеках. Он смотрел странноватые фильмы в маленьких артхаусных кинотеатрах на окраинах и флиртовал с девушками в Сити. Джон был счастлив.

Один-единственный раз он побывал на кладбище с миссис Хадсон и больше там не появлялся. В конце концов, он сказал все, что хотел.

Лондон скользил вокруг него, сверкал витринами, плясал оранжевыми вспышками огней, осыпал мягкими поцелуями Рождества, аплодировал весенними листьями. Лондон жил, и Джон жил вместе с ним.

Шерлок ему не снился. Никогда. Сны были – светлые, темные, путаные. Но Шерлока в них не было. Однажды приснился Майкрофт. – Джон, вы видите, но не наблюдаете, – строго сказал он и задумчиво погладил ручку зонта. Джон не нашелся, что ответить.

Он купил отрывной календарь и, снимая очередной листок, аккуратно клал его на столик поблизости. Когда стопка достигла толщины в пару сантиметров, Джон неожиданно выбросил и календарь, и стопку.

Где-то поблизости, совсем рядом, маячило понимание, но Джон словно намеренно играл с ним в прятки, как играет ребенок, зная, что найдет под елкой конфету, но делая вид, что уверен, что там ничего нет.

Он хотел научиться играть на скрипке, но вместо этого записался в летный клуб. Когда его рука впервые коснулась серебристого бока легкого спортивного самолета, Джон впервые в жизни понял, что есть чувства, которые не могут выразить ни слезы, ни смех.

Когда однажды утром раздался звонок в дверь, Джон не удивился.

Один раз.

Джон кивнул.

Здесь уже более двух лет не было ни одного клиента.