» Четыре Рождества мистера Стоуна
Самую неожиданную находку можно обнаружить во время прогулки ненастной ночью вдоль обрывистых берегов штормового моря в далекой Новой Шотландии. Станет ли она рождественским чудом для мистера Стоуна – молодого талантливого инженера с верфи, пока он увлечен работой, а им увлечены девушки…
Декорации: 1911-1914 г.г., Честер, Канада
Жанр: повесть.
Обложка by Magica
Сочельник 1911 года
- Надо признать, миссис Кларк, - прошептала почтенная дама с лорнетом в руке, внимательно разглядывая поющую и играющую на пианино девушку, - у мисс Маккензи превосходное образование. Да и внешне она весьма мила. Еще нераспустившийся бутон. Но обещает стать красавицей.
- Да-да, вы совершенно правы, мисс Огилви, - раздалось в ответ менее приглушенно. Природа наделила миссис Кларк высоким ростом, крупными чертами лица и зычным голосом, которому нередко завидовал капитан Кларк, раздавая приказы в казарме. – Повезет тому, кто завладеет этим сокровищем.
- Полагаю, девчонка сама думает, как бы завладеть кое-кем, - тихонько рассмеялась мисс Огилви. – Поглядите только. Ведь совсем на него не смотрит. Будто и не замечает. Первейшая уловка.
- Да-да, - усмехнулась ее подруга, - помнится, мой дражайший капитан, в то время еще лейтенант, в такую же ловушку и угодил, - она повернула голову в сторону инженера Стоуна и мечтательно пробасила, едва не перебивая тонкий голосок мисс Маккензи, выводивший Angels We Have Heard on High: – Впрочем, ее можно понять.
- Ооо! Ее понимают все женщины, живущие в округе! Но с его стороны этак медлить – тоже не разумно. Иначе к следующему Сочельнику она вполне может оказаться замужем за кем-нибудь порасторопнее.
- И совершит, конечно же, невероятную глупость! Но что-то мне подсказывает, - миссис Кларк безуспешно приложила все силы, чтобы произнести свои догадки как можно тише, - что старый Дуглас поумнее будет. На зятя-аристократа ему рассчитывать не приходится. А из прочих холостяков этот – лучшая партия.
Мисс Огилви взглянула на мистера Стоуна. Молодой мужчина сидел на одном из стульев на два ряда впереди и делал вид, что не слышит шепота миссис Кларк, но вслушивается в голос мисс Маккензи, распевавшей в твердом намерении приглушить разговор болтавших дам. Он был довольно высок, хотя и не выше некоторых мужчин в этой гостиной, включая предполагаемого будущего тестя и собственного работодателя. Плечи его были расправлены, будто бы он привык носить форму, хотя солдатом никогда не был. Каштановые волосы, отросшие чуть ниже линии скул, были зачесаны назад, но ему это так же мало шло, как иным растрепанность и неряшливость. Когда эту шевелюру подхватывал ветер, налетавший с моря, он выглядел куда как живописнее. Лицо было повернуто к певшей девушке и не видно с места мисс Огилви. Но его она себе очень хорошо представляла. Глаза, несомненно, самые зеленые в Честере, под почти черными густыми бровями, едва ли не смыкавшимися на переносице, были ярким пятном на смуглой коже. Вторым ярким пятном были губы. Красивой формы, четкие, будто обведенные карандашом для большей резкости. Они часто улыбались, но и часто кривились. Помимо этого, всякому была известна его дурацкая привычка обсасывать кончик карандаша. Потому, если в губах не было сигареты, в них был карандаш. Острые скулы и крупный подбородок довершали образ, но едва ли что-то могли рассказать о его характере. Одет он был просто, гораздо проще, чем мог себе позволить. Среди наряженных гостей мистера Маккензи он один явился в том же костюме, в каком бывал в конторе и в котором же частенько ездил верхом. Впрочем, тому было свое объяснение. Мистер Маккензи забрал его на ужин прямо с верфи, не дав и минуты на размышления.
- В его голове имеются кое-какие мозги, - наконец, проговорила мисс Огилви. – В карманах – немного денег, хотя и меньше, чем он заслуживает. А еще он, несомненно, джентльмен и очень хорош собой. Лучше иметь его в друзьях, покуда он не стал другом кому-то другому.
- Вы, как всегда, правы, - закивала головой миссис Кларк, так же глядя на темный затылок инженера. – Скажу капитану, чтобы пригласил его к нам на обед в следующую субботу. Дружеский совет еще никому не мешал в таком важном деле, как выбор будущей жены…
В эту минуту она вынуждена была замолчать, заметив возникшего рядом хозяина дома. Глаза его сверкали праведным гневом.
- Музицирование предпочтительно слушать в тишине, - сухо обратился он к милейшим дамам.
Те смущенно улыбнулись, кивнули и проводили его взглядом. Мистер Маккензи подошел к инженеру в тот самый момент, когда последняя нота была допета, и гости живо зааплодировали юной Полли.
- У меня есть к вам дело, Стоун, - сказал он.
Мистер Стоун, в этот момент поймавший взгляд дочери хозяина, легко ей улыбнулся. И с той же легкостью обернулся к ее отцу.
- Дело в Сочельник? Заинтригован.
- Я шотландец. И Сочельник для меня ничем не хуже для дел, чем любой другой день. Но если вам от этого станет легче, можете счесть это рождественским подарком.
- Что именно?
- Я предлагаю вам стать одним из акционеров моей компании. Джордж Харрис решил оставить предприятие и продает свою долю.
Темная бровь молодого человека едва заметно приподнялась, но тут же вернулась на место.
- Что же сами не выкупите? Теперь вы можете себе это позволить. «Принц Альберт» еще долго будет нас кормить. Думаю, после него заказы пойдут еще лучше.
- Предлагая вам эти акции, я преследую две цели, - принялся разъяснять мистер Маккензи. – Во-первых, так будет справедливо. Каждый из нас вкладывает то, чем владеет. У меня есть средства, у вас – ум, знания и талант. Четыре с половиной процента для меня не большое приобретение, но если они будут принадлежать вам, ваш интерес будет не только в жаловании, но и иных доходах от прибыли всего предприятия в целом. И я тоже надеюсь, что нас ждет хорошее будущее.
Мистер Стоун усмехнулся и снова перевел взгляд на Полли. Она премило шептала что-то на ухо своей ближайшей подруге. Золотистые, как карамель, локоны при этом очаровательно подрагивали. Четыре с половиной процента и обещание чего-то большего. О, он хорошо воображал, на что подписывается, связывая свою жизнь с семейством Маккензи. Четыре с половиной процента, которые, как якорь, удержат его на месте.
- Вы знаете, я имею некоторые сбережения, - наконец, разлепил он губы. – Давно подыскивал, во что бы их вложить. Но они настолько незначительны, что едва ли хватило бы на что-то серьезное. Харрис, полагаю, в курсе ваших намерений?
- Разумеется, в курсе. Он просил найти покупателя – я нашел, - рассмеялся Маккензи. – Вашего принципиального согласия мне достаточно. Детали обсудим в конторе. Полли прекрасно поет, - перевел он разговор на другое и подмигнул. – Сегодня, по-моему, особенно.
- Все, что делает мисс Маккензи, прекрасно. Не знаю ничего, что бы ей не удавалось.
- Это у нее от меня, - горделиво заявил довольный собой отец и похлопал Стоуна по плечу. – Учтите, что ни задумает – обязательно получит.
Это было свойственно всем Маккензи. Желаемым они рано или поздно владели. Дед Дугласа Маккензи прибыл на побережье Новой Шотландии мальчишкой без гроша в кармане. Отец смолил рыбацкие лодки. Сам Дуглас Маккензи основал верфь в Честере, и семья его, хоть и никогда не была знатной, определенно занимала видное положение и имела немалое влияние.
Впрочем, Грегори Стоуна тоже нельзя было назвать неудачником. В двадцать восемь лет он имел превосходное образование, любимую работу и самые радужные перспективы на жизнь. Хотя едва ли когда-то был удовлетворен этим. Своей худшей чертой он полагал непомерные амбиции. Это слово было наиболее удобно для него. Как иначе можно назвать глупое, почти детское желание признания? Чего бы ни имел, желал большего. В противном случае не чувствовал себя счастливым. Любые заслуги складывал в копилку недооцененных свершений. И вместе с тем более всего на свете ценил собственную свободу. Немыслимое противоречие: быть привязанным к людям, желать их любви и одобрения – и одновременно бояться привязаться.
Игра, которую они вели с мистером Маккензи, длилась уже не один год. Пожалуй, с тех самых пор, как он впервые появился на верфи «Маккензи шипбилдинг». Они оба зависели от этой игры, правила которой так никто и не установил. Старый Дуглас всеми силами привязывал его к Честеру и своему делу, одновременно опасаясь уступить хоть полшага собственной территории – инженер на предприятии всегда должен помнить, кто его кормит. Грег напротив – упорно лез на его территорию, отвоевывая свою. Ограничившись лишь собственными обязанностями и интересами, он упорно не пускал Маккензи дальше границ, которые определял балансом желаемого и действительного. В конце концов, Дуглас дураком никогда не был. Он прекрасно понимал, что лучшего инженера ему не найти. И заказы последних лет – лишь следствие работы Грегори Стоуна. Хотя ни за что не признал бы этого. А ведь именно признания по-прежнему жаждал Грег. Помимо прочего, единственным недостатком Стоуна по мнению старика Дугласа было то, что родился он англичанином. Но сам Маккензи встречал Рождество, хотя подобное и в голову не пришло бы его деду.
В чем-то они были схожи. Оба начинали, имея самые стесненные средства. Маккензи – незначительную сумму, полученную им в наследство от отца-кустарщика. Стоун приехал из Бристоля с небольшим наследством, которое в скором времени было вложено под крошечный процент в Банк Новой Шотландии. Постепенно вклад увеличивался – имея лишь одного слугу, в прошлом моряка, по кличке Лейтенант, самое спартанское хозяйство и при отсутствии пагубных привычек, Стоун не находил, на что тратить заработанное.
Он любил лошадей, корабли и море. И, пожалуй, без этого не мыслил своей жизни. Но вместе с тем, он никогда не признал бы того, что, не имея всего прочего, составлявшего его жизнь, был бы несчастен. Хотя надежды на внутреннюю удовлетворенность у него не было бы – одиночество не предполагает движения. А Грегори Стоун временами был слишком подвижен. Иначе ни за что не оставил бы родной страны в поисках неизвестно какого будущего.
Он не выносил честолюбия в других. Но был честолюбив. Не переносил тщеславия. Но тщеславие в нем самом было неискоренимо. И все же Стоун был мечтателем. Не единственным, но одним из немногих, кто в действительности меняют лицо мира… или того кусочка земли, на котором живут.
От Маккензи он возвращался уже за полночь. Воздух, несмотря на легкий мороз, пробираясь под полы пальто, казался сырым и колючим. Конь под ним подрагивал, но бежал резво.
Дуглас жил в восточной части города. Стоун – недалеко от верфи, на окраине, в маленьком, но вполне приличном доме, который с охотой сдал ему его собственный работодатель. Речи о том, чтобы в это место привести женщину, жену, не шло. А ему, холостяку с единственным слугой, вполне подходило.
Временами он заглядывался на гавань – порт, корабельные доки, бесконечные склады, эллинги на воде – их собственной верфи. Здесь бурлила жизнь, заставляя замирать от предвкушения чего-то важного и большого. Как и море бесконечно волновало его.
Несколько мгновений Грег смотрел на воду и чувствовал, что губы расплываются в улыбке. Прилив начался. Метра два будет, не меньше. Глаза скользнули по песчаному пляжу, казавшемуся теперь почти светлым – от тысяч искр отражавшейся в волнах луны. Снова втянул носом воздух – знать бы, как пахнет она, эта луна на воде. И вдруг вздрогнул – в ту самую секунду море выплюнуло на пляж нечто темное и тяжелое. Больше, чем рыба, подвижнее, чем портовый мусор или кусок дерева. Волна, накатившая снова, подтолкнула темное пятно и потащила чуть дальше по песку, ракушкам и камням. И, наконец, оставила в покое. В это мгновение Грегори Стоун точно знал, что сейчас на берег выбросило утопленника.
Он припустил лошадь вниз, по пляжу. Слушал фырканье животного и понимал, что слышит только море. Потом спешился и уже сам побежал к телу несчастного.
К своему удивлению под светом луны Стоун разглядел юбку, торчавшую вокруг тела грубыми складками, под которыми была заметна босая ступня. Мокрая ткань блузки облепила тонкие, как у ребенка, руки. Концы простого крестьянского платка, покрывавшего узкие плечи, были перекрещены на груди и наверняка сходились узлом на спине. Темные пряди волос словно перечеркивали бледное пятно лица и змеями обвивали худую шею.
Девочка, совсем ребенок. Стоун резким движением стянул перчатки и приставил пальцы к ее тощей, как у цыпленка, шее – туда, где должна была биться жилка. И к собственному ужасу ничего не почувствовал. Сипло выдохнул. Вместе с воздухом из его рта вырвался клуб пара. Если не захлебнулась, то замерзла. Он порывисто наклонился к ней, не убирая пальцев от кожи. И опустил голову на ее грудь, надеясь почувствовать в ней дыхание.
- Ну что же ты? – прошептал он еле слышно, теряя надежду. А потом ощутил легкое подрагивание мышц ее живота. И услышал что-то похожее на всхлип. Тело ее вздрогнуло судорогой, голова запрокинулась, а из горла вырвались рваные звуки. Один, другой… И снова стало тихо.
Больше он не медлил. Умелым движением надавил на ее грудь. Сердце едва слышно трепыхалось, но все же работало. Это обнадеживало. Стащил с себя пальто, быстро, как мог, укутал и поднял с песка. Головка ее запрокинулась. И она совсем не казалась живой. Кое-как взгромоздившись с девочкой на лошадь, он что есть мочи погнал домой, чувствуя, что и сам замерзает – слишком разгоряченный для холодного декабрьского воздуха. Господи, сколько она пробыла в воде? И бог знает, чем это закончится.
В собственную дверь он колотил, прижимая ее к себе одной рукой – она совсем не стояла, но повисла на нем, так и не приходя в сознание. Мысленно молился о том, чтобы Лейтенант был дома. И желательно в трезвом виде.
Прошла целая вечность прежде, чем дверь открылась. На пороге со свечой в руке замер слуга, разглядывая хозяина и бессознательное тело, придерживаемое им, чтобы оно не упало.
- Вы же собирались к мистеру Маккензи? – удивленно спросил он.
Стоун ничего не ответил, только подхватил свою ношу и быстро вошел в дом. Не оглядываясь на Лейтенанта, он прошел в свою комнату. И уже оттуда до слуги донесся его голос:
- Живо к доктору Твиди! Скажи, утопленница. Жива пока, вероятно сильное обморожение.
- Утопленница… еще не хватало… - ворчал Лейтенант, а потом крикнул: - Виски ей дайте, чтоб она у нас не померла. Я мигом, если доктор дома.
Дверь за слугой хлопнула. И Грег еще некоторое время прислушивался к дыханию девочки. Может быть, дыхание ему только мерещилось? Этого он не знал.
Потом будто пришел в себя. Лейтенант прав, еще не хватало, чтобы бедняжка умерла в его доме! Он живо склонился к ней. Мокрая одежда, юбка местами обледенела. Пальто тоже насквозь пропиталось водой. Он стащил его и стал освобождать ее от тряпок. Нижней юбки не было. Имеющаяся была надета прямо на сорочку. Чулок не было тоже. Пуговицы блузки поддавались плохо. В конце концов, он попросту рванул ткань. Та, ветхая от стирок, легко поддалась. В тишине раздался треск. Потом он стащил и сорочку – через голову. Бледное худое костлявое тело подростка с невыраженной грудью, узким тазом и ледяными конечностями. Только ребра торчали. Да темнели соски, острые и твердые от холода. Ему отчего-то казалось, что он чувствует, как это тело покидает жизнь. Стоун быстро пробежал пальцами по ее лодыжкам и щиколоткам, пытаясь их растереть и понимая, что это бесполезно.
И, наконец, замер, только теперь увидев: от бедра куда-то за спину поднималось жуткое багровое пятно, выглядевшее еще ужаснее от контраста с почти голубоватой кожей. Нервно сглотнул. Как куклу перевернул ее на живот. Да так и оставил. Спина была исполосована то ли ремнем, то ли кнутом. Раны казались еще свежими. И это не могло сотворить с ней море или мороз.
Грег откинул с лица волосы. Решительно укрыл девушку одеялом и бросился в кухню. Благо в очаге был разведен огонь. Поставил воду. Устроил греться все полотенца, что нашел поблизости. Что еще? Виски!
Первый глоток из бутылки сделал сам. Опалил горло. Потом плеснул в кружку и вернулся в комнату. Сел на кровать, чувствуя, как та прогнулась под его тяжестью. Лучше всего было бы согреть ее собственным телом, но, Господи, должен прийти доктор!
- Эй! – позвал он ее, надеясь, что она отзовется.
В тишине было слышно лишь громкое сопение Стоуна. Потом веки ее чуть дрогнули, а губы разлепились и прошелестели что-то неразборчивое. Тогда он снова повернул ее набок и приблизил к губам кружку.
- Ну-ка, моя хорошая, - проговорил он, надеясь, что она слышит его, - давай-ка, пей…
Девушка открыла глаза, мутным бессмысленным взглядом обвела комнату и сделала глоток, резко выдохнув от огненного напитка.
- Умница, - прошептал Грегори, снова устраивая ее на подушке. – Руки-ноги чувствуешь?
Она утвердительно замычала в ответ.
- Уже легче… и понесло же тебя купаться в такую погоду…
Через мгновение он складывал вокруг нее теплые полотенца. Еще через несколько минут вернулся Лейтенант вместе с доктором.
Осмотр девушки продолжался недолго. Конечности оказались целыми и уже не были такими ледяными. Слабым голосом она ответила на несколько незначительных вопросов и почти беззвучно перенесла обработку своих ран на спине. Слезы ее оставались незаметными под опущенными веками.
- Покой, тепло, хорошее питание, - говорил доктор Твиди, собирая свои инструменты в саквояж. Потом протянул Грегу небольшой бумажный пакет. – Этот порошок дайте ей, когда проснется. После обеда загляну еще. Посмотрим, как пройдет ночь. И я снова обработаю ее спину. Шрамы, вероятно, останутся, - он бросил взгляд на девушку и добавил: - Но вы сохранили ей жизнь, Стоун.
- К утру она, верно, околела бы… - пробормотал Грег, потирая лоб и глядя на кровать. – Еще бы знать, кто такая, кому сообщить…
Сказал и тут же осекся – сообщить тому, кто сотворил с ней такое?
Доктор промолчал и кивнул на прощание. Лейтенант поплелся запирать за ним дверь.
- Завтра проснется – спросим, - проворчал слуга, снова вваливаясь в комнату. – Вам где стелить?
В доме было всего-то две спальни, гостиная служила и столовой, оставалась комната под крышей. Из нее Стоун собирался приспособить кабинет, когда наведут там порядок. Но вот уже несколько лет до этого не доходило.
- В гостиной, на диване, - буркнул Грег. – Утром сходишь на рынок, купишь молока… Сделаешь ей чаю.
Когда утром следующего дня Грегори Стоун вошел в собственную комнату, его давешняя находка уже не спала. Она лежала, натянув одеяло до самого подбородка, и рассматривала потолок. Но услыхав шаги, перевела взгляд на него. Глаза ее были грустными и лихорадочно блестели.
Несколько секунд Грег рассматривал ее с выражением беспокойства на лице. Алые пятна на щеках немного пугали – едва ли они говорили о том, что ей лучше. Здоровый румянец выглядит иначе.
- Как вы спали? – спросил он, кивнув, и взял стул, устроившись возле кровати.
Она долго глядела в его лицо, задержавшись на глазах, а потом тихо ответила:
- Хорошо. Спасибо.
- Как вы себя чувствуете? – в сущности, глупый вопрос, не задать который было бы странно – как она может себя чувствовать с исполосованной спиной, едва не утонувшая и перемерзшая?
- Хорошо. А где я?
- Не волнуйтесь, - он подбадривающе улыбнулся. – Вы в безопасности. Я – Грегори Стоун, инженер с верфи «Маккензи шипбилдинг». Я вчера нашел вас… А вы? Вы откуда? Как вас зовут, мисс?
- Меня? – она нахмурила лоб, задумавшись. – Я… я не помню, мистер Стоун.
- Не помните… - медленно повторил Грег. – Совсем ничего? Как вы очутились в море?
Девушка отвела глаза, снова нахмурилась.
- Не помню. Вы нашли меня в море?
- На берегу. Вас на моих глазах волнами вынесло на песок.
- Спасибо за вашу заботу.
Он кивнул, принимая благодарность, и тут же мотнул головой.
- Ваша спина… как вы… Очень болит?
- Нет, - быстро ответила она. – У меня ничего не болит.
- Лейтенант принесет вам поесть, - заговорил он, чтобы не молчать. – После вам надо будет выпить лекарство, которое оставил доктор. И будьте покуда в постели. Я принесу вам свой халат – ваша одежда еще не готова. Что-нибудь еще? Мне следует к кому-нибудь обратиться? Может быть, вы вспомните?
- Если я вспомню – я тут же скажу, - пробормотала она и уже громче спросила: - У вас живет настоящий лейтенант?
Грег улыбнулся, невольно гадая, сколько ей может быть лет. Четырнадцать? Пятнадцать? Явно не больше. Ей бы в куклы играть, а у нее спина в клочья и руки в мозолях – это он видел сейчас, когда она прижимала одеяло к подбородку. Нет, он не был настолько оторван от мира, чтобы не знать, как живут люди ее класса. Ничего такого, что не было бы в порядке вещей. Но жалости никто не отменял.
- Лейтенант настоящий, - доверительно сообщил он. – И ходил на самом настоящем броненосце с моим отцом, когда я был еще мальчишкой. Его разжаловали за какую-то оплошность, и он пошел к нам в дом, работать. А прозвище Лейтенант осталось.
- А кто еще у вас есть? – с любопытством спросила девушка.
Грег легко пожал плечами:
- Никого. Ну, разве только лошадь. Будете отдыхать?
Она кивнула и закрыла глаза.
Завтракать она не смогла. Выпила только немного чаю. Хотя и казалось, что ей немного лучше. Доктор, пришедший, как и обещал, после обеда, остался удовлетворен.
К ночи у безымянной находки начался сильнейший жар. Ее лихорадило так, что Грег всерьез опасался, увидит ли девочка следующий рассвет. Она металась в бреду по кровати и тихо плакала, когда задевала раны на спине. Лейтенант был послан за врачом. Твиди заставил ее выпить еще какого-то порошка. А после сказал: «Кризис! Если до утра не сгорит, то можно надеяться».
Так они и сидели, Стоун и Лейтенант, у ее постели всю ночь, меняя компрессы на лбу и чувствуя смертельную усталость. И только к утру она начала потеть – жар спадал. В комнате стоял стойкий запах пота и уксуса. Лицо девочки было бледным, на щеках все еще алели пятна лихорадки. Но она спала. Настоящим крепким сном. И тихое ее дыхание вырывалось из приоткрытого рта спокойно и размеренно.
- Отоспись и ты пока, Лейтенант, - скупо сказал Грег, надевая пальто вскоре после того, как они со слугой поели за одним столом.
- Сначала проверю, как она там, - тон слуги был озабоченным, - а после посмотрю.
- Как знаешь. Но пока время есть, пользуйся. Когда приду – не знаю.
- Ну и вы там зря времени не теряйте, - брякнул Лейтенант.
Стоун времени зря терять намерен не был. Дела было два. И оба одинаково важные.
Сперва он заехал к шефу полиции, сообщить о найденной девушке. Тот лишь одобряюще похлопал его по плечу: доктор Твиди уже повсюду разболтал о геройстве инженера с «Маккензи шипбилдинг». Добавив заодно, что девчонка была бы мертва, если бы не вовремя принятые мистером Стоуном меры по ее спасению. Свой лекарский вклад в это дело он тоже не оставил неосвещенным.
Заявку о «находке» шеф принял, но честно предупредил, что покуда ее не станут искать родные, надежды установить личность нет.
- Может быть, она что-нибудь еще вспомнит? – вежливо, для проформы спросил он.
- Вчера даже имени своего не помнила.
- В любом случае, когда она пойдет на поправку, дайте знать. Обязательно зайду переговорить с ней. Вдруг что разъяснится. Вы же никуда не выставите ее, пока она болеет.
- Господи, нет, конечно!
- Ну вот и славно, мистер Стоун.
На том и порешили.
Сразу после этого Грег отправился к Дугласу Маккензи. Следовало еще обсудить вопросы о покупке акций Джорджа Харриса. Сколько тот запросит, Грег не представлял.
- В крайнем случае, обращусь в банк за займом, - проговорил он за чашкой кофе у своего работодателя и будущего партнера. – Либо поищу, у кого ссудить сумму, которой будет недоставать.
- Харрис готов получить причитающуюся сумму в несколько платежей под долговое обязательство. У вас будет время подумать, Грегори.
- Когда вы намерены устроить встречу с нотариусом?
- После Нового года. Харрис уехал куда-то в Глостер на праздники. Кстати, Полли готовит что-то грандиозное. Вы же будете у нас?
Слово «непременно» замерло на его губах вместе с улыбкой. Он не знал, что будет сегодня вечером. Как он может ручаться за Новый год? Но упорство, с которым Дуглас тащил его в семью, иногда восхищало.
- Если тому не будет препятствий, - ответил Стоун и отпил кофе из чашки. – В грандиозности затей мисс Маккензи сомневаться не приходится, жаль пропустить. Потому я постараюсь не пропускать.
- Да уж постарайтесь, - в тоне Маккензи прорезались поучительные нотки. – Я намного старше вас, Грегори, и имею право вам советовать. Спасать заблудшие жизни и души – весьма похвально. Но…
- О чем вы? – живо отозвался Стоун, но тут же откинулся на спинку кресла. – Уже и до вас дошло?
- Что инженер Стоун с верфи Маккензи приволок в дом утопленницу? Еще бы! – расхохотался Дуглас. – Мы получили эту новость вчера к обеду. И все же… Отправьте девчонку в приют – и дело с концом.
- Я еще не решил, что с ней делать, - уклончиво ответил Грег. – Возможно, отыщется ее семья. В любом случае, она слишком больна для того, чтобы куда-то ее перевозить сейчас. Но за совет спасибо. Так и поступлю, если других возможностей разрешить эту проблему ко всеобщему удовольствию не представится.
- Твиди быстро поставит ее на ноги.
- Даже не сомневаюсь в этом. К слову, вы слыхали про эту компанию из Галифакса, которая скупает верфи по побережью? Думаю, нам имеет смысл задуматься о том же. Иначе мы не сможем конкурировать.
В вопросах бизнеса мистер Стоун разбирался крайне мало. Но прекратить вторжение Дугласа Маккензи в круг личных интересов был обязан.
- Слышал, слышал, - сердито отмахнулся судостроитель. – Об этом действительно стоит подумать, - Маккензи вскочил на ноги и принялся мерить шагами кабинет. – У них есть деньги, они дают хорошую цену за каждый мало-мальски пригодный к производству док.
Севший на излюбленного своего конька старик Дуглас был на редкость красноречив. Еще некоторое время послушав его, Грег поспешил ретироваться. Но лишь для того, чтобы столкнуться на крыльце с мисс Полли Маккензи, шествовавшей в сопровождении своей служанки в дом. Совершенно очаровательная, с ямочками, отразившимися от улыбки на нежных щечках, румяных с мороза, в изумительной меховой шапочке и пальто с лисьим воротничком, она не походила ни на свою мать, ни, тем более, на своего отца. Слишком хороша была для обоих. Общество Честера единогласно называло ее «это сокровище мисс Маккензи». И она действительно была сокровищем – все знали, какое приданое даст за ней старый Дуглас.
- Мистер Стоун, - прощебетала Полли, - вы уходите?
- К сожалению, мисс Маккензи. Дела не ждут.
- Наслышана я о ваших делах, - надула губки девушка.
- Боже! Неужели же нет человека в этом городе, который еще не знает? – рассмеялся Грег. – Девочке не больше четырнадцати лет, она не помнит своего имени, и у нее лихорадка. Будьте немного снисходительны, вы же самое доброе и милосердное создание, что я знаю, мисс Маккензи.
Она снова разулыбалась Стоуну и проговорила своим ангельским голоском:
- Эти крестьянки в любом возрасте бывают страшными притворщицами – только бы побездельничать. Пусть бы пастор Грант ею занимался. Бухта относится к его приходу.
- Обязательно подумаю над вашими словами, мисс Маккензи. Нынче у меня немало тем для размышлений. К слову, чудесно выглядите. Хорошеете с каждым днем.
Щечки ее еще сильнее зарумянились, и Полли смущенно опустила глаза.
- На новогоднем обеде у вас будет самое лучшее место. Я вас буду ждать.
- И танцы будут?
- Обязательно.
- В таком случае два вальса – мои. А лучше три. Теперь, с вашего позволения, я пойду, хоть мне и не хочется.
- До встречи, мистер Стоун, - попрощалась довольная Полли и впорхнула в дверь.
А Грегори с облегчением выдохнул. Нет, она, и в самом деле, была очень хороша собой, эта мисс Маккензи. И мужчина, если он в своем уме, не мог не увлечься ею. Увлечен был и Стоун. Но лишь до того момента, когда Полли открывала свой аккуратный пухленький ротик. Смешно. Ведь года два назад считал себя всерьез влюбленным в нее. Но тогда она была слишком молода для замужества. Теперь же, когда достаточно для него оформилась и вознамерилась заполучить в мужья мистера Стоуна, сам инженер предпочитал получать эстетическое удовольствие от созерцания ее красоты со стороны. Хотя нет-нет, а мужское играло в нем. И никакая эстетика не шла в сравнение с округлостью и изяществом отдельных ее линий, которые манили, но за прикосновение к которым пришлось бы отвечать по всей строгости. А Грегори Стоун не выносил строгости ни в одном из ее проявлений. Иначе не уехал бы из родного Бристоля, когда его едва не женили на одном из соблазнов.
На пути к дому заехал все же к пастору Гранту. Была и некая доля истины в словах семейства Маккензи. Пастор тоже посоветовал поступить по совести и отдать бедняжку в приют. У пастора в доме было шесть ртов, которые приходилось кормить. «Но лучше бы нашлась ее семья – совесть была бы успокоена», - ответил ему Грегори и распрощался.
Дом встречал его потрескиванием огня в очаге и голосом Лейтенанта из комнаты, где расположили больную.
- И вот поспорили мы, кто больше выпьет эля. Я честно выпил два галлона. А этот прохвост Чемберс, можешь себе представить, сливал под ноги. Пол-то земляной, впитывал все легко. Да я заметил. Ну, подхватил феркин да и опустил ему на голову. Голова его слабой оказалась, хрустнула малость.
Из-под одеяла сверкнули удивленным восхищением глаза.
- Вот меня и разжаловали.
- Ты еще расскажи, как тебя под суд отдали, и как мой отец тебя выручал, - хохотнул Грег, оказавшись на пороге комнаты.
- Это уже не так весело. Но вашему отцу я до конца дней своих благодарным буду, - торжественно заявил Лейтенант.
- Как наша маленькая мисс? – теперь голос инженера прозвучал мягко, обращаясь скорее к девочке, чем к слуге.
- Лучше, - ответил ему Лейтенант.
А глаза из-под одеяла согласно моргнули.
- Жар спал?
- Днем совсем не было, - продолжал рапортовать слуга. – Ночью поглядим…
- Ела?
Лейтенант помрачнел и вздохнул:
- Удалось… почти силой… заставить съесть ее кусок хлеба с молоком.
- А что с голосом? – прищурившись, спросил Грег и уперся зеленым взглядом в глаза девочки. – Пропал?
- Нет, - пискнула она.
- Уже хорошо.
- Вспомнили что-нибудь?
- Нет, - снова встрял Лейтенант. – Я уж ее расспрашивал-расспрашивал.
Улыбка с лица Стоуна стерлась, сменившись выражением тревоги.
- Тогда у меня не остается выхода, - проговорил он. – Завтра пойду в приют, которым заведует мисс Огилви. Возможно, они временно возьмут вас к себе, пока не найдется ваша семья. Разумеется, вы отправитесь туда не раньше, чем поправитесь.
- Нет, - вскрикнула девушка и приподнялась на локте. – Нет, пожалуйста, сэр. Не отдавайте меня в приют. Оставьте меня служанкой. Я все-все буду делать, что скажете. Только не отдавайте!
- И правда, мистер Стоун, - вторил ей Лейтенант. – Пусть остается. Будет мне на кухне помогать, а?
Грег переводил взгляд с одного на другую. Одеяло соскользнуло с плеча девочки, обнажив костлявую ключицу и кончик багровой полоски на коже. Как это он накануне не сразу заметил, когда раздевал ее? Конечно, он был занят мыслями о том, насколько она замерзла, но все же… Взгляд его вернулся к ее худому изможденному лицу. Тусклые волосы неопределенного цвета превратились в гнездо – Лейтенант не догадался дать ей расческу. И она не попросила. Впрочем, все еще оставалась слаба.
- Но вы же понимаете, что неприлично девушке жить в доме с двумя свободными мужчинами, - предпринял он еще одну попытку самому себе доказать, почему отвезти ее в приют будет правильно.
- Я буду работать, - настаивала она. – Всего лишь служанка в доме. Что такого…
Действительно, как объяснить «что такого» подобному созданию, выловленному, как русалка, из моря? Что удивительного, что ей не ведомы никакие правила? Морские создания, даже с исполосованной кожей, все воспринимают просто. Всего лишь служанка в доме.
- Но это вам в спину будут болтать, а не мне. Завтра же поговорю с мисс Огилви.
- Нет, сэр, пожалуйста, - со слезами в голосе проголосила девушка и просительно посмотрела на слугу. – Мистер Лейтенант…
- Мистер Стоун, - хмуро отозвался тот.
Грегори хмыкнул и направился вон из комнаты. Однако на пороге остановился, и что-то заставило его обернуться. Пристальный взгляд его изумрудных глаз сделался почти обиженным, но если присмотреться, в них появилось странное облегчение, будто бы он, наконец, делает то, что ему по душе.
- Если она в состоянии поджарить бекон, не спалив его, пусть остается при кухне, - строго сказал он.
- Вот видишь, Эйда, – радостно ухмыльнулся Лейтенант, – ты остаешься!
- Эйда? – переспросил Грег и глянул на девочку под одеялом.
- Эйда, - подтвердил слуга и мечтательно добавил: – Была у меня когда-то девчонка в Ливерпуле. Эйда… Аделаида, значит… Хорошая была девчонка, веселая и с характером. Я решил, вашей находке подойдет.
- Ну, значит, Эйда, - пожал плечами Грег и, едва сдерживая улыбку, вышел из комнаты.
Сочельник 1912 года
В темных стенах небольшой кухни раздавался негромкий голосок Эйды, распевавшей веселую портовую песенку, которую любил горланить Лейтенант в особенных случаях – когда возвращался от своей бакалейщицы.
Эйда всегда вставала раньше всех. Разводила огонь, грела воду, готовила завтрак. Теперь, спустя год, она умела не только поджарить бекон. Бакалейщица мистера Лейтенанта научила ее многому. Эйда же оказалась смышленой, и меню мистера Стоуна стало отличаться большим разнообразием, исходящим из вкусов хозяина, которые девушка неплохо изучила.
Он любил паштеты и терпеть не мог каши. Она посмеивалась и готовила очередное жаркое с йоркширским пудингом.
Время пролетало незаметно, дни ее были заполнены различными заботами, которые отвлекали от мечтаний и оставляли немного времени для еще одного занятия, которое Эйде нравилось. Лейтенант учил ее читать. И в этом она тоже делала заметные успехи.
Несмотря на опасения мистера Стоуна, Эйде почти не приходилось сталкиваться со злыми языками среди тех, с кем она часто общалась. Благодаря ее дружбе с Лейтенантом и его бакалейщицей, девушку не обижали. В скором времени она завела немало знакомых среди семей рыбаков и рабочих с городских верфей. Покладистый характер и умение делиться с теми, кому было нужнее, немало помогли ей в этом. Но при необходимости Эйда успешно умела защитить свое. На рынке торговки успели узнать ее деловитость и с усмешкой говорили, что через несколько лет ее «зубастой хватке» сможет позавидовать не одна хозяйка. Мнение же господ Эйду совсем не беспокоило. Впрочем – она это знала – господа, если и шептались, то осуждали ее больше, чем его. Он был мужчиной. А она – безродной потаскушкой. Весьма удобно.
Услыхав наверху шаги, она встрепенулась. Хозяин проснулся – пора накрывать на стол. Она засуетилась между кухней и гостиной, и когда мистер Стоун спустился, его ждали завтрак и горячий чай.
- Доброе утро, - бросил Грегори, проходя к столу.
Он успел побриться, зачесать назад волосы, зная, что через час-другой они снова в беспорядке будут виться вокруг лица. Пиджака не надевал, но поверх свежей рубашки был жилет. На губах играла улыбка, будто это не он накануне ночью едва ли не до третьего часа сидел над чертежами в своей комнате, из которой через щель под дверью в коридор лился свет.
- Газета сегодня есть?
- Еще не приносили, - отозвалась Эйда, заглянув в гостиную.
- И где носит нашего Лейтенанта?
- Зато узнаете больше, чем напишут в вашей газете! – фыркнула кухарка.
- И то верно, - рассмеялся мистер Стоун и взялся за еду. Ел он быстро и с аппетитом, ловко орудуя приборами и никогда ничего не оставляя в тарелке.
Застыв за портьерой и затаив дыхание, Эйда следила за его движениями и любовалась его лицом. Мистер Стоун был самым лучшим из всех, кого она знала. Он был добрым, умным и красивым. А ей нравилось заботиться о нем. Она почувствовала, что щеки ее вспыхнули, как обязательно случалось по утрам, когда она тайком наблюдала за своим хозяином.
Расправившись с едой, он встал из-за стола, сдернув салфетку, и крикнул, зная, что она услышит его громкий голос в любом конце дома:
- Спасибо, Эйда!
А после покинул гостиную, вернувшись в свою комнату. Спустя еще полчаса, полностью одетый, он уехал на верфь. Можно было и остаться дома в такой день, но у него вечно находились какие-то дела.
- Как думаете, мистер Лейтенант, что больше понравится хозяину в Сочельник – ростбиф с запеканкой или треска с картофелем? – спрашивала Эйда позднее уплетающего свой завтрак слугу, в то время как сама мыла посуду.
- Готовь треску, - подмигнул он ей – все прекрасно знали, что он сам большой поклонник этого блюда. – И не особенно рассчитывай, что хоть что-нибудь останется мистеру Стоуну.
- Еще чего! Пусть ваша бакалейщица готовит вам треску, - рассмеялась Эйда.
- Миссис Финдохти готовит гуся своему мужу, - нахмурившись, буркнул Лейтенант, вгрызаясь в хлебную горбушку. – И слишком занята, чтобы уделить мне вечерок. А мистера Стоуна, как всегда, пригласил на ужин Дуглас Маккензи. И чтоб в меня угодило пушечное ядро, если он откажется от приглашения.
Тарелка выскользнула из рук Эйды и загрохотала в мойке. Девушка вздохнула. Конечно же, мистер Стоун будет в Сочельник ужинать с мисс Маккензи. И, может быть, даже танцевать. А еще мисс Маккензи будет петь. Весь город знает, что мисс Маккензи – прекрасная певица, и лучше всего ей удаются рождественские гимны.
- Ну и пусть! – сердито сказала Эйда. – А я все равно приготовлю. И ростбиф, и треску. Еще сделаю пирог с персиковым джемом и апельсиновый мармелад.
Лейтенант тряхнул головой, будто бы отгоняя грустные мысли, которые и без того редко задерживались, и широко улыбнулся:
- Вот это правильно, девочка! Это верно! Лучшего мармелада я не едал с ливерпульских времен.
- А у этих Маккензи, наверное, еще вкуснее, - грустно улыбнулась Эйда. – Вы сходите на рынок? Мне много чего успеть нужно.
- Конечно, это ведь мне нечем заняться, - пробурчал Лейтенант.
Она удивленно посмотрела на него, кивнула и домыла посуду. И до самого вечера сердито сопела и обиженно молчала. Пока уходила за продуктами, готовила, прибиралась на кухне, совсем потеряла счет времени. Когда Эйда перестала хлопотать по дому, стало ясно – мистер Стоун не вернется к ужину. И не имело больше никакого значения ни новое платье, которое она справила себе к празднику, ни десерт, который обязательно должен был понравиться ему. Помимо прочего, инженер был невероятным сластеной, а она приготовила для него трайфл с хересом и ягодным желе.
- Ну и пусть! – заявила Эйда остывшей плите и села у стола, склонив голову на руки.
Так она и задремала в тишине пустого дома. И лишь поздней ночью, когда и соседские собаки спали, уверенные в исполнении своего долга на сегодня, до нее донесся голос хозяина.
- Лейтенант! – звал этот голос. – Лейтенант, черт подери, где тебя носит?
- Псалмы поет в каком-нибудь пабе, - сказала Эйда, появляясь на пороге и кутаясь в платок, который был на ней год назад, когда мистер Стоун нашел ее на берегу. Одна из немногих вещей в доме, принадлежащих ей.
Стоун поднял на нее неясный зеленый взгляд. Он был нетрезв. Но и не слишком пьян, чтобы самостоятельно не подняться в свою комнату. От него пахло хорошим бренди, лошадью и чужим домом, откуда он пришел. Улыбнулся, глядя на нее, и подмигнул.
- У Лейтенанта хороший голос! А уж когда примет на душу пинту-другую пива, так его вообще не заткнуть.
Она кивнула и осталась стоять в ожидании распоряжений. Он повозился, разуваясь. Потом разогнулся и поморщился. По всей видимости, кружилась голова.
- Воды принесешь? – спросил Грег.
Эйда сбегала на кухню и, вернувшись, сунула в руки хозяина настолько полный стакан, что вода немного расплескалась на его рукав. Мистер Стоун ничего не сказал. Шумно выпил. И медленно, слегка покачиваясь, направился к лестнице. Потом обернулся у перил и проговорил:
- Что ты скажешь на то, что предок человека – обезьяна? Недостающее звено нашли в Пилтдауне, Сассекс. Старушка Англия все так же удивляет.
- А я должна что-то говорить? – удивленно спросила Эйда.
- Слава богу, нет! – расхохотался мистер Стоун, снова поморщился, и ладонь его дернулась к голове. – Но отчего-то мисс Маккензи решила, что по этому поводу есть что сказать мне. Антропология – ее новое увлечение. Я весь вечер это слушал, Эйда.
- Вам, должно быть, было очень интересно, сэр.
- Очень! – нахмурился он и поплелся наверх, в свою комнату.
Эйда проводила его взглядом и отправилась на кухню. Там она долго громыхала котлами и тарахтела половниками, перекладывая их с места на место и прислушиваясь, не позовет ли ее мистер Стоун. И, наконец, не выдержав, отправилась сама в его спальню. Она громко постучала и застыла перед дверью. Кровать скрипнула. Но никто не отозвался.
- Сэр! – крикнула Эйда и снова постучала. – Мистер Стоун, вы не голодны?
Дверь жалобно заскрипела и распахнулась. Грегори Стоун в распахнутой рубашке, обнажавшей густую темную поросль на его груди, из воротника которой выступала мощная даже и теперь еще загорелая шея, и расстегнутых брюках стоял перед ней и держался за голову.
- Аделаида, тебя когда-нибудь учили не шуметь, если хозяин ушел спать после непростого дня? – рявкнул он.
- И непростой ночи, - добавила Эйда. – Меня вообще ничему не учили, сэр. Так есть будете? А то у меня шкаф битком едой забит.
- А у меня голова забита! Костями из Пилтдауна!
- Тогда выброшу все соседским собакам! – выкрикнула Эйда и, громко топая, бросилась по лестнице вверх, к себе на чердак, в комнату, которая так и не стала кабинетом инженера Стоуна.
Она упала на постель, уткнувшись лицом в подушку, и больше не сдерживала слезы, которые еще вечером подступали к глазам.
- Ненавижу его! – зло выдыхала она и рыдала еще сильнее, потому что знала – она совсем ему не нужна.
Он оставил ее у себя из жалости и терпел, как лишнюю обузу. Они справлялись с Лейтенантом в доме и без нее. Он даже не заметит, если она уйдет. Глупая неграмотная девчонка, которую он считает ребенком. Знал бы он, как ошибается! Эйда резко села на кровати и шумно всхлипнула. Она понятия не имела, что такое антропология, и не представляла, где находится Пилтдаун, в отличие от образованной мисс Маккензи. Но она любила Грегори Стоуна с первой минуты, когда увидела его зеленые глаза и услышала его голос.
Девушка вздохнула, смахнула с ресниц слезы и, снова откинувшись на подушку, натянула на себя одеяло. Скоро она заснула, но сон ее был неспокойным. Ей снились празднично убранная церковь и мистер Стоун в костюме для торжественных случаев. Он улыбался. Улыбался той, которую ждал у алтаря.
Утром он улыбался почти точно так же, как в ее сне. Только в улыбке появилось что-то похожее на чувство вины. Он спустился очень поздно, гораздо позже, чем обыкновенно. И, судя по всему, малейший шум доставлял ему страдания. Но все-таки на лице его была улыбка, когда он смотрел на нее, хлопотавшую у стола.
- Лейтенанта все еще нет? – спросил он неловко.
- Не знаю, сэр, - ответила Эйда, увлеченно заливая кипятком чай. – На кухне еще не появлялся.
- Увидишь, явится еще в худшем состоянии, чем я.
- К счастью, это не мое дело, сэр, - она накрыла чайник салфеткой и взглянула на него.
Он в ту же минуту опустил взгляд. Привалился плечом к деревянной лудке двери. Руки были заведены за спину.
- Я не хотел кричать на тебя, - пробормотал Грегори Стоун, уткнувшись в носки домашних туфель.
- Иногда хозяева кричат на нерадивых слуг.
- Эйда, ты не… - он поднял голову и отлепился от двери. – Черт! Не будешь грохотать по ночам – не буду злиться. Договорились?
Она кивнула. Он снова вздохнул и подошел ближе. Руки из-за спины убрал, в них оказался бумажный пакет, перевязанный лентой.
- С Рождеством, - буркнул мистер Стоун, протягивая его ей. И тут же неловко добавил: - Я понимаю, что правильно было вчера еще отдать, и приношу свои извинения.
Робко взяв из его рук подарок, Эйда удивленно взглянула на хозяина.
- Это мне? – спросила она шепотом.
- Тебе, - кивнул он. – На Рождество. Открой.
Она развязала ленту, неловко развернула бумагу и охнула. В ее руках оказалась шаль из тонкой шерсти с красивым затейливым орнаментом и короткой бахромой. Эйда долго гладила ее руками, приложила к лицу, втянув носом ее запах, накинула себе на плечи.
- Спасибо, сэр, - смущенно проговорила она, снова охнула и неожиданно выбежала из кухни.
Он только и успел, что различить красноватый завиток ее волос, выхваченный солнечным светом, мелькнувший в воздухе, когда она скрылась за дверью. На свету ее темные волосы всегда отливали красным, как листья клена осенью. Грегори подошел к чайнику. Коснулся его ладонью. И подумал, что Лейтенанта ему все-таки не хватает – тот всегда знал, чем снять головную боль при похмелье. И угораздило же так напиться накануне. Впрочем, он был готов на что угодно, лишь бы заглушить болтовню мисс Маккензи – мужское терпение не безгранично. И как это можно – желать женщину и одновременно желать, чтобы она замолчала?
Додумать он не успел. В кухню стремительно вбежала Эйда – она все и всегда делала быстро и проворно, как маленькая белка – и протянула ему небольшой сверток, так же перевязанный лентой.
- А это вам. С Рождеством, сэр.
Грегори с удивлением воззрился на нее. Взял из ее рук сверток и пробормотал:
- Право, не стоило…
Но все-таки нетерпеливо развязал ленту и развернул белоснежный носовой платок из тонкого батиста с кружевом по краю. В голове его что-то щелкнуло. За год работы на него Эйда справила всего два платья. Ботинки и пальто он покупал ей сам, вопреки ее возражениям. И вот… такая безделица…
- Это было совсем не обязательно… - медленно сказал Грегори и улыбнулся.
Она поежилась в шали, смущенно улыбнулась в ответ и стала наматывать на палец локон волос.
- А чай совсем остыл, наверное, - сказала она.
- Нет. Еще горячий. Я надеюсь, ты не всю еду отдала вчера соседским собакам? Что-нибудь осталось?
- Я мигом.
Мистеру Стоуну было ни к чему знать, что кормить его вчерашней едой она не собирается. И пока готовился завтрак, продолжала гладить пальцами шаль.
- Он хороший… Он самый лучший, - шептала Эйда и терлась щекой о мягкую ткань на плече.
Это был не единственный подарок, полученный прошлогодним найденышем в то удивительное утро. Стоило мистеру Стоуну позавтракать и отправиться в очередной раз по делам (господи, ну какие дела могут быть у человека в Рождество?), как явился Лейтенант, распевавший одну из грустных своих песен, вспоминаемых им тогда, когда в отношениях с бакалейщицей наблюдались похолодания. А это случалось всякий раз, когда она явно предпочитала его компании компанию престарелого мужа. Как бы ни были рациональны ее доводы, в Лейтенанта это не вселяло никакого спокойствия. И все равно, что в Рождество бедной женщине было никак не вырваться.
- Держи! – буркнул Лейтенант, всучив Эйде небольшую книжонку в плотном черном переплете. – Тебе понравится, тут про еду. И пятнадцать рецептов блюд из трески, я проверял.
- А десерты? – живо спросила Эйда и принялась листать книгу.
- Сама прочитаешь, - хмыкнул слуга. – Ты же можешь теперь прочитать?
- Могу, - радостно подтвердила Эйда. – Спасибо вам, мистер Лейтенант. А у меня для вас тоже подарок есть.
Отложив книгу, она достала с полки кисет с небольшим количеством табака и протянула его Лейтенанту.
- С Рождеством, - сказала она и быстро поцеловала его в колючую щеку.
Щека тут же дернулась – Лейтенант растроганно улыбался. И вся его помятая и недобрая с утра физиономия сделалась умилительно добродушной.
С тех пор, как в их доме поселилась маленькая Эйда, у которой не было ничего, даже собственного имени, он обнаружил в сердце изрядную долю нежности. А душа его оказалась мягкой и податливой, отзываясь на всякую доброту.
- И тебя с Рождеством, Эйда, - сказал Лейтенант. – Пойду я… вздремну, вот что… псалмы всю ночь петь – это не самое простое дело.
- Треска и мармелад придадут вам сил, - рассмеялась она.
- Сама-то хоть ела? Или все носишься, угождая нам, бездельникам?
- Ела, - отмахнулась Эйда.
Она уткнулась в книгу, водила пальцем по строчкам и шевелила губами, проговаривая слова, которые читала. Лейтенант коротко хмыкнул и оставил ее одну.
А Эйда после того, как он ушел, поднялась к себе и около часа старательно переписывала в тетрадку буквы. Они выходили кривыми и не всегда похожими, но она упрямо продолжала их выводить. Когда ногти стали синими от чернил, а пальцы разболелись от напряжения, Эйда осмотрела свои труды и, оставшись довольной, спрятала тетрадку подальше в ящик стола.
Но ее хорошему настроению суждено было быть недолгим. Выглянув в окно, девушка увидела Полли Маккензи. В сопровождении своей служанки она направлялась в сторону верфи отца или моря, или бог знает чего еще. Эта особа могла себе позволить все, что угодно, вызывая лишь всеобщее восхищение и одобрение. Что ж удивительного, что и мистер Стоун заглядывается на красивое лицо и заслушивается ее умными речами?
Губы Эйды разочарованно скривились. У нее не было ничего из того, чем обладала мисс Маккензи. Мисс Полли была статной и высокой, в то время, как Эйда была такой мелкой, что все вокруг считали ее подростком. И разве можно остаться равнодушным при виде весьма заметных форм, которыми Эйда не сможет похвастаться никогда.
- Твое место на кухне, глупая Эйда, - уныло проговорила девушка. – И нечего мечтать о том, кто никогда не посмотрит в твою сторону.
Между тем, в ее сторону поглядела Полли Маккензи. Вернее, в сторону дома мистера Стоуна, но кухарка была совершенно уверена в том, что та смотрит именно в слуховое окошко на чердаке, а значит – на нее. На Полли было «русское» пальто от Поля Пуаре с меховой оторочкой, расшитое цветами из бисера, и пушистая высокая шапка, из-под которой вились по плечам светлые локоны. Но особой гордостью Полли, несомненно, была муфточка, в которую она прятала руки, хотя на улице не было и вполовину так холодно, как должно было, если судить по ее одежде. Она что-то шепнула служанке, а после обе весело рассмеялись и отправились дальше.
Еще несколькими часами позднее по той же улице, как всегда верхом, домой следовал сам главный инженер верфи «Маккензи шипбилдинг» мистер Грегори Стоун. Побывав в этот день в пустой конторе, где лежали чертежи нового судна, его собственный проект, который он мечтал представить заказчикам, когда завершит текущий, а позднее и у нескольких друзей, он не был расположен к тому, чтобы и эту ночь бодрствовать. Нет, он надеялся на вкусный ужин, болтовню Лейтенанта, незримое присутствие Эйды… и на то, чтобы завалиться спать пораньше.
В воздухе кружили снежинки, а он сам пребывал в приподнятом настроении, когда увидал нечто поистине «сказочное».
Дом по соседству, будучи спорным вопросом в наследстве, давно пустовал. И дети, живущие на этой улице, облюбовали просторную террасу с большими старыми качелями. На них сидела Эйда, а вокруг расположились несколько ребятишек, которые еще не убежали ужинать. Один из малышей удобно устроился у нее на коленях. И все они, едва ли не открыв рты, слушали рассказ кухарки.
- В этом саду росло много-много красивых цветов, - неторопливо говорила Эйда, - и решил рыбак, что нарвет он огромный букет для своей невесты, потому что она очень любила цветы. Он представлял себе, как подарит невесте цветы, и она обрадуется. А если она обрадуется, то и ему радость. Сорвал он первый цветок, необыкновенно красивый, с желтыми и красными лепестками. И набежали на небо черные тучи, как перед грозой, скрылось за ними солнце. И стало темно, как ночью. Прорезались тучи яркими блестящими молниями, и появилась перед рыбаком Ведьма. Старая, лохматая, в черном плаще с заплатами, и опиралась она на корявую клюку.
«За то, что посмел сорвать без спроса цветок в моем саду, - проговорила она жутким голосом, - я накажу тебя! Никогда больше ты не вернешься домой. Навсегда останешься у меня. Никогда не увидишь своей невесты. Никогда не увидишь больше моря. Будешь ты отныне садовником и станешь охранять мой сад от таких воров, как ты сам!»
Стукнула палкой о землю и…
Эйда подняла глаза и увидела мистера Стоуна.
- И стал рыбак таким же старым и страшным, как Ведьма, - быстро закончила она свой рассказ. – А теперь бегите по домам, пока вас не хватились.
Сама она вскочила вслед за детворой, разбредавшейся нехотя, и бросилась к дому.
Уже в кухне, вынимая из духовки жаркое, она услышала, как хлопнула входная дверь. А когда мистер Стоун, умывшись к ужину, спустился в гостиную, все было приготовлено согласно его вкусам. Впрочем, он был неприхотлив. И мучил его единственный вопрос: разве так положено заканчиваться сказкам?
_________________
На форуме с: 20.12.2017
05 Ноя 2018 11:14
На форуме с: 23.11.2013
На форуме с: 10.08.2015
На форуме с: 21.09.2013
Спасибо за рождественскую историю) Наверно, всё мы немножечко дети в конун таких светлых праздников, ждём волшебства, как и когда-то в детстве. Но главное не забывать, что мы сами являемся творцами чудес и волшебства, любовь и есть это чудо, которое делает нас счастливыми. Спасибо) 
С наступающими праздниками))) Мира и добра вам, девочки, любви и счастья))) 
На форуме с: 05.01.2017
Marry Christmas!
На форуме с: 04.04.2017
На форуме с: 02.08.2014
очень интересно, трогательно и реалистично, как и все ваши истории. такие искренние герои, в своих недостатках и в своей непростой любви, не могли не понравиться 
Мы их любим и не могли оставить их без ХЭ.
Участвуйте в литературной игре 
В теме «Очевидное и невероятное»: А сколько интересного м загадочного в каждом цветке! Хотя мы к ним и так привыкли! 
В блоге автора Архивариус: 
В журнале «Литературная гостиная "За синей птицей"»: