Красное солнце слепит глаза. Песок проникает под веки, делая болезненное пробуждение еще более неприятным. Я отчаянно моргаю, пытаясь увидеть перед собой хоть что-то помимо багровой пелены.

Игорь представил себе мир – абсолютно пустой, абсолютно безжизненный. Мороз продрал по коже. Встряхнувшись, Игорь постарался отогнать жуткий образ.

Приходил в себя он отвратительно долго и мучительно болезненно. Ныла каждая клеточка тела, но к боли Штефан давно привык. А вот привыкнуть к мерзкому запаху, забивающему ноздри, было невозможно.

Что? – переспросила Ким больше от неожиданности, чем от непонимания. Но, быстро придя в себя, парировала: – А ты охранником клумбы работаешь? – Далеко собралась? Может, подвезти? – Глаза Джеймса светились озорством, и это злило ещё больше.

Закинув кота в каюту жены, я прижался спиной к переборке. Дьявольщина! Что все это значит? Неужели Корпорации все-таки забыли о Договоре и начали войну? Они давно точат свои волчьи зубы на залежи минерала, которым богат остров на границе двух королевств.

Салли стоит напротив дома, окутанного тёмным покрывалом. Тьма окружает невзрачное строение. Поднимаясь из недр земли, она обволакивает дом. Клубится тёмной тягучей массой, почти осязаемой. Но сегодня Салли не испугается.