Карта ролевой игры "Пираты"

На краях пореза осталась ржавчина от старого лезвия. Давно пора было выбросить старый нож, но эта была единственная вещь, к которой он испытывал хоть какую-то привязанность. Ещё в той, сырой вонючей камере, где он оказывался каждый раз, когда забывался. Сейчас снова он был в каменном колодце со слизью на стенах и запахом гниющей плоти. Сел прямо на холодный пол. Перехватив деревянную рукоять ножа, сильнее надавил на кожу тупым лезвием, разрезая плоть. По животу потекла кровь, горячая и липкая. Собрал пальцами, несколько капель упало на плотную писчую бумагу, валяющуюся на полу. Каким-то непостижимым образом пятна превратились в размытый женский силуэт, а может, ему просто так показалось. Теперь эти очертания видятся ему везде...
Одним резким, сильным движением он перечеркнул кровавой полосой семь длинных, ещё не до конца заживших, шрамов. Кожа вокруг рубцов покраснела. Ещё обильнее потекла кровь, капая на лист. Он посмотрел на свои руки - вот в таких же шрамах. Места уже не было - пришлось перейти на живот. Там уже было ровно сорок две кривых, перечёркнутых полоски. По одной на каждый день. Шесть недель. Всего лишь. Шесть перечёркнутых рубцов.
Нагнувшись, он поднял с пола лист с кровавым силуэтом. Провёл пальцем по ржавому, затупившемуся лезвию, собрал кровь. Он сосредоточенно чертил пальцем кровавый рисунок. Переплетения линий становились хрупкой спиной, запутанные узоры превращались в волны волос, прямые отрезки преобразовывались в руки. Три рваных движения - на бумаге появилась кровать и простынь, опоясываюшая изгиб бёдер. Он хотел ещё нарисовать длинные серёжки, которые украшали её уши холодным бриллиантовым блеском, но кровь уже закончилась. Хватит и этого. Волосы, нарисованные кровью, напоминали незабываемый оттенок её локонов. Даже сейчас он помнил их запах. Так странно - он никогда не испытывал этого чувства, которое заставляет людей думать друг о друге, совершать глупые, лишённые смысла поступки. Что же с ней? Грубое насилие и унижение, которому он подверг её, и желание увидеть снова. Что-то не так. Ему не нравилось это царапающее кожу чувство. Он привык быть неправильным, ущербным - именно так о нём говорили. Именно таким он и был.
Поднялся с грубо сколоченного деревянного стула. Лист с рисунком плавно спланировал обратно на пол. Он о нём тут же забыл. Снова корабль? Или вонючая тюрьма? Застёгивая рубашку, он уже думал о том, что предстоит сделать сегодня. Раны начало щипать от соприкосновения с тканью. Чёрная... Вся его одежда была такой - на чёрном не видно пятен крови. Взгляд снова переместился на рисунок. Он всё-таки поднял его с пола и, сделав пару шагов, бросил на кровать, где уже лежали десятки таких листов с нечётким женским силуэтом... Равнодушно взглянув на них, он отвернулся и отправился в камбуз.

На камбузе было жарко. Душно, как в аду. Вода кипела, шумно булькая, а Маркус с усердием нарезал овощи. Ему нравилось, как блестящая острая сталь входит в тёплую плоть, как сочится из раны... Он пару раз моргнул. На столе лежали овощи, нож в руке был старым... А на борту была куча баб, которых нужно кормить. Бабы на корабле - к беде. Маркус посмотрел на овощи, приготовленные на выброс. Кого они там схватили? Воровок, уличных девок и испанских потаскушек. Ах нет, благородных девиц. Маркус потянулся к чану с гниющими овощами - их всё равно выбрасывать - хотя бы не будут тратить приличную еду. Он за пару минут избавил овощи от гнили. Похлёбка получилась вполне приличной, что на вкус, что на вид. Маркус распахнул дверь камбуза и громко закричал, подзывая юнгу. Где черти носят этого пацана?!
Ожидая, пока заберут деликатесы для "императорских особ", Кольтелль принялся за приготовление еды для команды.

Так как надежды команды не умереть с голоду с таким коком стремительно сводились к нулю, Маркус решил не делать мозги по поводу готовки - я с вами виртульно. Реал. Простите.

Один, два - ножом по рукам.
Три, четыре, пять - кровь течёт опять.
Шесть, семь - не больно совсем.
Восемь, девять, десять - шпиона на рее пираты повесят.
Детская считалка.

Так сложилось, что Маркус всегда покидал корабль последним. Отчасти это было связано с тем, что ему надлежало распорядиться остатками провизии. отчасти с тем, что он должен был обследовать корабль и побывать там, где его быть не должно. Пока на "Ястребе" всё шло так, как и задумывалось. Чётко. По плану. Продуманно. Так должно было быть. Он привык, что так было.
Маркус вперил немигающий взгляд в устриц, которых он уже не успеет приготовить для команды. Поистине, королевский обед для тех, кому приходилось питаться червивыми сухарями.
Заперев дверь в камбуз на ключ, Маркус поднялся на палубу. Берег. Остров. Бирюзовая вода. Такая яркая, что хотелось зажмуриться. На фоне этой бирюзы бардовая кровь будет смотреться чарующе. Едва заметным движением, короткий нож выпал из рукава прямо в ладонь. Порез. Кровь потекла так густо, что он, кажется, даже смог почувствовать её насыщенный запах. Выставив руку вперёд, он следил за тем, как струйка крови стекает с пальца. Кап. Лишь секунду он мог различить красное на голубом. А потом она растворилась. Надо признать, смотрелось красиво.
Потеряв интерес, Маркус пошёл к трапу. Он давно перестал испытывать облегчение, сходя на землю. Это лишь время, чтобы пополнить запасы, отыметь пару шлюх и отоспаться. Для Кольтеля земля была местом, где можно было достать воды. Свежей. А не той протухшей, что плескалась обычно в бочке к концу плавания.
Вода - это хорошо. Бесцветная, прозрачная жидкость. Она нужна для того, чтобы пить, мыться, готовить и прочищать раныраны. Одна из которых уже начала гноиться. Боль так давно сопровождала его, что давно уже стала обыденностью. Что значит очередной гниющий рубец, если их уже десятки на теле. И многие он нанёс своей собственной рукой. Но, когда рана гноится - это не хорошо. Это он запомнил так же чётко, как и то, что вода несёт пользу, испанцев надо мучить, до тех пор, пока они не начнут умолять о смерти, а англичан не трогать, пока они платят. Всё так просто. Его жизнь состояла из таких вот понятных истин, которые его заставил заучить наизусть и принять дядя, когда узнал, что он совершил, когда понял, что племянник отличается от других детей, что он не просто странный - другой.
С тех пор Маркус всему дал чёткие определения и жил, согласно им. Убивать тех, кто убивает. Работать на тех, кто платит больше остальных. Не пить то, что может помутить разум. Не забывать, кто он. Брызги воды намочили брюки. Морскую воду он не любил. Срочная. Её было слишком много вокруг. Вся одежда пропиталась солью. Даже кожа теперь пахла чёртовым морем. Ему нужна обычная вода. Холодная. Свежая. Она попадёт на губы, язык, потечёт по горлу, смешается с кровью, и снова всё станет понятно.

Его хибара стояла около каких-то зарослей, в отдалении от остальных хижин. Конечно, ведь так никто не услышит громких криков его жертв. Маркус ухмыльнулся. Он не никогда не позволял себе действовать так открыто. И вряд ли бы когда-нибудь сделал в этом месте то, чего хотел. Привычка и вбитое годами "Надо быть осторожным" - держали его в узде. Под постоянным контролем.
Зайдя в дом, он бросил вещи на одинокий стул, а сам вышел на улицу и уселся на деревянные ступени. Загноившаяся рана болезненно запульсировала, посылая спазмы во всё тело. Нужно было её прижечь, срезать гной, промыть, но почему-то его это сейчас мало заботило. Было даже интересно, как сильно он будет мучиться от заражения.
Вертя в руках короткий нож, Маркус внимательно рассматривал окружающее его. Он вглядывался в лица людей, запоминал, чем они занимаются, где живут, как говорят. Он наблюдал.

Маркус сидел на ступеньках и задумчиво рассматривал сухую землю под ногами. В этот момент на него упала чья-то длинная тень. Он поднял голову, чтобы стретиться взглядом с вечно перепуганным юнгой.