Карта ролевой игры "Пираты"

- Стервятники! - дон Мануэль де Веласко, отпрыск старинного и знатного испанского рода, с нескрываемой ненавистью и с глубоким отврщением смотрел на сидящего напротив него в вальяжной позе человека.

С каким же наслаждением он отправил бы этого овсяника,…. этого гири, этого malparido к акулам… или вздернул на рее! - дон Мануэль длинно и сочно выругался, вкладывая в грязное ругательство всю степень своего раздражения. - А вместо этого он должен церемониться с этим… - поток грязных слов, более подходящий отребью человеческого общества, чем представителю одной из знатнейшей кастильской фамилии, уже готов был сорваться с губ дона Мануэля, когда его тяжелый взгляд встретился с насмешливым взглядом серых глаз англичанина.

- Ну что же вы замолчали? Хотите я помогу вам? - в негромком голосе англичанина слышались откровенная насмешка и едва заметный акцент. Дон Мануэль еще раз мысленно проклял тупость всех Кархакенских чиновников, самих чиновников и всех их прародительниц по женской линии. Принять этого гири за испанца мог только законченный идиот. Впрочем, что говорить об остальных, - мрачно подумал про себя дон Мануэль, - когда на испанском троне действительно сидит идиот. Урод и идиот. И все скачут вокруг него и его матери, - этой жирной, охочей до власти, богатства и любовников Марианны Австрийской.
Злые языки при дворе шептались, что путь к правительственным должностям лежит через постель вдовствующей королевы. И судя по количеству таких назначений, комната в которой стоит эта постель, больше походит на проходной двор, чем на холодную аскетическую келью монашки, которую пыталась из себя изобразить Марианна Австрийская после смерти мужа.

Дон Мануэль почувствовал острую потребность выпить, но еще один короткий взгляд на «грязного английского ублюдка» остановил его. Испанец сел в кресло и уставился на своего собеседника, словно силой своей мысли собираясь проникнуть в голову ненавистного англичанина и выудить оттуда все нужные ему сведения.
- Ставлю фунт старого английского чистого золота против всего вашего награбленного вонючего серебра, - англичанин небрежным и изящным движением руки придворного вельможи окинул помещение капитанской каюты, где собственно и происходил этот разговор, - Что вы бьетесь над мыслью, запомнил ли я содержание письма, а главное карты, перед тем как их сжечь…

Дон Мануэль прищурился и подался вперед, между тем, как англичанин переключил, казалось, все свое внимание на кружева, которыми были отделаны его манжеты, словно забыв, где и при каких обстоятельствах он оказался.
- И как? - не выдержав, хрипло поинтересовался дон Мануэль с угрозой в голосе. - Вы запомнили?

Англичанин оставил в покое свои манжеты и исподлобья взглянул на него.
- Разумеется, - опершись локтями в подлокотник, он сложил перед собой пальцы «домиком» и явно с издевательской интонацией похвастался. - У меня феноменальная память. Как на документы, так и на лица, дон Веласко.

- Молите небо, чтобы это было так, - прохрипел дон Мануэль, чуть не задыхаясь от ярости, переполнявшей его. - Иначе, клянусь преисподней, вы умрете самой мучительной смертью, какая только существовала до этого на земле. Впрочем, - испанец чуть наклонил голову, вздергивая бровь и внезапно обретая так необходимое ему спокойствие и невозмутимость. - в противном случае вы умрете тоже. Правда, чуть быстрее. Это единственное, что я могу вам пообещать.

Он поднялся с места и, обогнув стол, подошел к англичанину, надменно глядя на него сверху вниз.
«Грязный ублюдок» имел наглость запрокинуть голову и усмехнуться в ответ - сверкнув белозубой и по-мальчишески беспечной улыбкой.

Короткий, но сильный удар кулака дона Мануэля свалил англичанина на пол.
- Убрать его! - коротко распорядился он прибежавшему на шум офицеру охраны. - Запереть в каюте! И охранять так, чтобы волос не упал с его головы! Ну что там еще?

Последняя фраза была сказана с раздражением на топчущегося в нерешительности офицера.
- А что делать с его слугой? - офицер кивнул в сторону англичанина. - Скинуть за борт?

- Нет, - дон Мануэль, наконец, добрался до бутылки рома и со скрупулезностью, выдававшей в нем если не законченного, то состоявшегося алкоголика, отмерил себе долю спиртного. Он хорошо знал, что через час его помутневшее сознание уже не сможет контролировать движение рук, и все же сейчас пытался обмануть себя в обратном. Зачем? Для кого? А пропади все оно пропадом! Дон Мануэль залпом выпил отмеренную дозу и плеснул еще.
- Отправь его к хозяину, - он мог ненавидеть своего противника, мог желать ему самой мучительной и низкой смерти, но он уважал привилегии, даруемые при рождении дворянству, странным образом соглашаясь на определенное равенство господствующих классов, не смотря на национальность, к которым они относились.

Англичанина подняли и поволокли из каюты. У двери он задержался и, оглянувшись, снова улыбнулся, на этот раз криво - из-за разбитой в кровь губы.
Солдаты подтолкнули его, и он, слегка нагнувшись по причине высокого роста, вышел.
До дона Мануэля донесся насмешливый свист англичанина, и испанец со всей силой запустил бокалом в дверь каюты, которая тут же распахнулась.

- Что еще, мать вашу?! - уже не сдерживаясь, заорал на своего первого помощника, возникшего на пороге каюты, дон Мануэль.
- Шторм, ваше сиятельство, - быстро отдав честь, доложил побледневший словно бумага помощник. - И он быстро приближается.
- Какого!... - дон Мануэль, даже не захватив шляпу сорвался с места и выскочил на палубу.

Быстро смеркалось. Волны приобрели свинцовый оттенок и тяжело ударяли в борт нагруженного "под завязку" галеона. На горизонте нависла мрачная туча, которая росла прямо на глазах, стремительно приближаясь к каравану судов.
Внезапно ветер стих, на какое-то мгновение позволив парусам повиснуть словно гигантские тряпки, чтобы в следующую минуту порывисто ударить в них снова.
Огромный галеон швырнуло словно щепку на поднимающуюся волну и основательно тряхнуло. Корпус корабля протестующе заскрипел.

- Убрать паруса! - заорал дон Мануэль, отдавая приказ, в котором впрочем, уже не было необходимости: матросы, быстро вскарабкавшись по вантам, уже стояли на пертах, убирая холопающие под порывистым шквальным ветром паруса.

- Задраить люки! - вторил своему капитану первый помощник.

Огромная волна накрыла левый борт галеона, заставив его сильно накрениться, и в ту же минуту на них, казалось, обрушилось настоящее светопреставление - из мрака, шквального холодного ветра, дождя и волн...

Через несколько часов все было кончено. Ветер стих, волны успокоились, вечереющее небо прояснилось, радуя глаз, казалось, потерявших всякую надежду на спасение и уставших людей, и только изрядно потрепанный галеон сейчас напоминал о силе только что пронесшейся над ними стихией.
Дон Мануэль и его первый помощник только начали подводить неутешительные итоги - их караван, похоже разметало во время шторма; к тому же галеон получил хотя и мелкие, но досадные повреждения - когда с марса до них донесся встревоженный голос матрос:
- По правому борту судно!



Дон Мануэль взглянул в подзорную трубу, быстро протянутую ему первым помощником и - в какой уже раз за сегодняшний день! - выругался: корабль был явно не испанский.
- Поднять паруса! - закричал он, швырнув в грудь помощника подзорную трубу. - Готовить пушки к бою!

- Это испанский корабль! - с радостным облегчением снова заорал с марса матрос. - они подняли испанский флаг!
И буквально все находящиеся на палубе - вплоть до первого помощника - вздохнули: "Наши!"

Дон Мануэль презрительно скривил свои губы - трусы! Бояться собственной тени! Им за женскими юбками сидеть, а не в море ходить. И это, еще называется, потомки отважных конкистадоров?!! Тех, кто готов был драться со всеми и с каждым, о которых слагались легенды и песни еще при их жизнях!
Кто не боялся ни Бога, ни черта! Кто плевал на все святыни мира! Кто умирал так же, как жил - с яростью, издевкой, ничего не прощая и не моля прощения ни у кого!



Он требовательно протянул руку, и на его открытую ладонь легла подзорная труба.
Дон Мануэль еще раз взглянул на корабль. Он был тоже потрепан штормом хотя не на столько сильно, как его собственный галеон, но команда незнакомого ему судна работала слаженно и четко, - поднимая паруса и перенаправляя курс, явно не желая находиться в одиночестве в таком опасном месте, где в любой момент могут появиться на горизонте пираты. Черт бы их всех побрал, этих сук*ных детей!

Дон Веласко еще раз окинул взглядом приближающееся судно под испанским флагом и приказал убрать часть парусов. Английский шпион, потеря документов, шторм - кажется, он немного перенервничал, и желчь снова отравила его организм. Надо будет не забыть вызвать врача, чтобы он выпустил дурную кровь...

С этими мыслями, все еще презрительно кривя губы, дон Мануэль спустился с капитанского мостика на палубу.

К дону Мануэлю подошел офицер охраны и усмешкой сообщил, что пленный англичанин просится в гальюн.
- Проводи! - беспечно разрешил в ответ дон Веласко, посмееваясь. - А то он там наверное, от страха в штаны уже сделал!



Дон Мануэль, стоя в стороне, следил за "проклятым ублюдком-англичанином", ища в выражении его лица страх или хотя бы чуточку растерянности. К большому сожалению испанца лицо "ублюдка" выражало только усталость.
Ничего - подумал злорадно дон Мануэль, - скоро, совсем скоро оно у тебя исказится от ужаса. Дай только добраться до Гаванны.

Поэтому он слишком поздно заметил взмывшийся на флагштоке приближающегося корабля пиратский флаг .
"Пираты!" - крикнул кто-то и в ту же минуту на палубе разразился хаос.

- Пушки к бою! - перекрикивая поднявшийся вопль, скомандовал дон Мануэль, но было поздно.



Прозвучал стройный грохот орудий, из жерл пушек - словно из преисподней - выравлись клубы дыма и пламени, и на палубу испанского галеона посыпались ядра и книпели.
Один из книпелей, задел правое плечо дона Мануэля, из раны тот час хлынула алая кровь, но испанец, с упрямым видом зажав здоровой ладонью рану, снова заорал:

- Поднять паруса! Готовь пушки к бою! - как только пиратское судно приблизилось, крикнул - Огонь!

Галеон содрогнулся от одновременного залпа двадцати пяти пушек, все заволокло дымом. В воздухе ядовито пахло горелым порохом, а со всех сторон раздавались крики раненных.
Корабль тяжело накренился, разворачиваясь для еще одного залпа...

Взрыв в пороховом отсеке буквально взорвал палубу.
Дым, кровь, душераздирающие крики, предсмертные стоны - все сплелось в какой-то дикий, необузданный клубок насилия и жестокости.
Но дон Мануэль знал, что это только начало. Самое страшное было впереди... и оно не замедлило себя ждать:


Выхватив здоровой- левой - рукой короткую саблю, дон Мануэль выпрямился во весь рост, призывая своих солдат и матросов если не победить, то умереть достойно. Раздался залп мушкетов и первая волна пиратов, хлынувшая на борт галеона, захлебнулась в собственной крови.
Но пока солдаты перезаряжали мушкеты, новая, еще более, яростная атака пиратов смела ряды мушкетеров.
- К бою! - заорал дон Мануэль и рубанул саблей первого же пирата.

Дон Мануэль понимал, что умирает. Кроме рваной раны на плече, он получил еще две - одну в грудь от дроби мушкета, другю - в живот - от сабли какого-то пирата.
Пот, кровь - своя и чужая - текли по его покрытому сажей и копотью лицу, оставляя неровные дорожки на щеках.
Запах горящей серы раздражал носоглотку, затрудняя дыхание и заставляя поминутно кашлять. Одежда, элегантная и дорогая, пропиталась гарью и висела на нем лохмотьями.

Он остановился, тяжело упершись на свою саблю. Его солдаты храбро сражались и достойно умирали.
Дон Мануэль кивнул головой, словно, соглашаясь с какими-то своими мыслями, и медленно осел на палубу.
- Вот и все, - прошептал он одними губами, отстранено наблюдая за тем, как к нему сквозь тела сражающийся, пробивается стройная женская фигура. - Вот и все...

Его взгляд остекленел и помутился. С лица постепенно уходила жизнь...