 |
Часть 2 Леди в дипломатической игреГлава 11 Первая роль |
Я сочиняю три новеллы о счастливой любви - свою неосуществимую мечту. Женщины разного возраста, от 30 до 50 лет, находят свое счастье, проходя через все преграды и трудности современной жизни. Пишу я по-итальянски. Мое итальянское издательство тут же издает новеллы и вдруг передает мне просьбу с телевидения написать по ним сценарии для небольшого сериала о любви. Для меня это очень сложно, ведь в сценарии есть своя специфика. Работа настолько отвлекает меня, что я даже начинаю лучше спать по ночам. Тем временем режиссер через издательство узнает телефон Лизы Ферри. К его изумлению, мой секретарь из посольства объясняет, что леди Ферндейл принимает посетителей только по предварительной договоренности.
-Но мне нужна не леди Ферндейл, я звоню Лизе Ферри, писательнице, она пишет для меня сценарий!
-Минутку, - секретарь соединяется со мной, - леди Элизабет, вы будете говорить с режиссером телевидения?
Я беру трубку и с радостью соглашаюсь встретиться, так как надеюсь, что режиссер мне поможет в работе над сценарием. Я сразу предлагаю ему договориться с секретарем о времени встречи, она лучше знает мое расписание. Время находится через неделю. Тогда я приглашаю режиссера на сегодняшнюю премьеру, на которой я обязательно должна присутствовать.
-Отлично, я там тоже буду. Где я вас найду?
-В посольской ложе. До встречи.
Вечером ко мне в ложу заходит демонический мужчина. Я просто ошеломлена: огромные черные глазищи в ободке длинных черных ресниц кажутся обведенными черной краской, черные локоны, как на римских статуях, выпуклой лепниной, словно шлемом, охватывают голову, чуть прикрывая мощную шею. Да, ему нужно быть не в смокинге... Я смеюсь.
-Вам нужно быть не в смокинге, а стоять с пращей посреди площади.
-У вас глаз художника, леди Ферндейл. Я действительно имею несчастье родиться похожим на бездельника, который привлек взгляд Микеланджело, когда тот искал натурщика для своего "Давида".
-Вы говорите это таким унылым голосом, я вероятно не первая, кто замечает сходство?
-Да, это проклятье всей моей жизни! Но позвольте вам представиться: Витторио Минотти. Я буду снимать фильм по вашему сценарию. И я никогда не мог представить, что за именем Лизы Ферри скрывается английский дипломат.
-О, я тоже имела несчастье попасться на глаза чиновникам из Уайтхолла, благодаря которым я здесь - атташе по культуре.
-Да, с Микеланджело вам бы больше повезло, - мы смеемся, - Я хотел бы поговорить о ваших новеллах, но на один вопрос я уже получил ответ. Меня удивляло, что героини все иностранки, я ведь думал, что сами вы итальянка. Остается узнать, почему две из них - русские.
-Потому что я сама - русская, девять лет назад я вышла замуж и уехала из Союза.
-Это удивительно, если бы я встретил вас на улице, я решил бы, что вы итальянка.
-Из-за языка? Итальянский и французский языки - моя специальность, я филолог. Из-за сценария пришлось отложить эссе об Итало Кальвино. Английский язык я знаю хуже, только последний роман я перевела на английский сама, раньше приходилось брать переводчика.
-Это так интересно! И ваши романы печатались у нас?
-Да. Последний - "Жизель до и после смерти".
-О, я слышал о нем, теперь обязательно прочитаю. Это такая же счастливая история, как ваши новеллы? А героиня - француженка?
-Нет, это трагическая судьба русской балерины начала века, а "Жизель" - это балет, ее коронная партия. И сюжет очень схожий: там девушка и после смерти любит избранника, у моей героини смерть - это эмиграция из революционной России, но она всю жизнь любит человека, который остался там, за гранью доступного.
-Я почитаю роман, а потом мы поговорим, вы позволите? Вернемся же к нашим сюжетам. Теперь я понимаю, что вы будете настаивать на точном соблюдении деталей и не позволите изменить национальность героев?
-Я боюсь, что это повредит смыслу. А вы не хотите русскую героиню?
-Ну, отчего же. Это будет оригинально, тем более, что все они нашли свое счастье в Италии. Вы сами, должно быть, счастливы здесь, потому и написали эти новеллы?
-Я бы жизнь отдала, чтобы уехать домой. Считайте, что новеллы - это мои слезы. Каждый страдает по-своему.
Минотти ошарашено смотрит на меня. Начинается второй акт и мы замолкаем, но в антракте продолжаем обсуждать сценарии. Я прошу показать мне актеров, выбранных на роли.
-У меня большие затруднения с актрисами на первые две новеллы. Вы очень точно их описали и, боюсь, я так и не найду никого подходящего.
На прощание я даю ему свой домашний телефон, и мы договариваемся встретиться еще. Вскоре мы видимся ежедневно, и сценарии почти закончены. Мы работаем вечерами, когда Витторио освобождается от съемок, а я - от работы в посольстве.
-Лиза (он попросил позволения так меня называть, объяснив, что "леди Ферндейл" лишает его возможности свободно мыслить), Лиза, - говорит Витторио однажды, - Время идет и скоро погода не даст возможности проводить съемки в Средиземном море. Нужно решать вопрос с актрисой на роль Софии. У меня есть одна кандидатура, но боюсь, она будет отвергнута.
-Покажи мне, возможно это то, что надо!
Он берет меня за руку и подводит к зеркалу.
-О, нет! Ты смеешься?! Даже если бы я могла бросить работу, я ведь не актриса, я не играла даже в школьной самодеятельности. И выставлять себя на всеобщее обозрение - о, Господи! - да ни за что!
-Лиза, ты могла бы великолепно сыграть! Нужно только заменить портрет Перуджино, на который похожа героиня, каким-то другим, на который будешь похожа ты. Я дам задание своим художникам. Знаешь, я только плохо представляю позы, в которых София позирует скульптору.
-Ну, это просто! - я встаю из-за стола и делаю несколько танцевальных движений, которые описала.
-Великолепно, ты сможешь сыграть эту роль!
-Нет, Витторио, это невозможно. Да и по возрасту я скоро буду ближе Елене из второй новеллы.
В это время открывается дверь и одновременно с горничной в комнату входит Джек Флинн.
-Я не вовремя, леди Элизабет? - но я уже бегу к нему и, обняв, плачу и смеюсь одновременно:
-Джек, Джек, как я рада, как мне тебя не хватало!
-Спасибо, леди Элизабет, я тоже рад! - говорит он, слегка растерянный моей реакцией и осторожно обнимая одной рукой.
-Ты надолго? В отпуск?
-Я буду здесь работать. Меня хотели направить в Данию, но я уговорил послать сюда.
-Так ты насовсем из Москвы? - упавшим голосом спрашиваю я и опять чуть не плачу, - Кто же мне теперь поможет, если надо?! Ах, Джек, все так плохо!
-Не надо так печалиться, - он осторожно вытирает слезы и целует мою руку.
-Я бы с удовольствием оставил вас одних, но Лиза, осталось слишком мало времени, - вступает Минотти.
-Прости, Витторио, это мой друг Джек Флинн, он приехал из Москвы, мы вместе там работали в посольстве. Джек, познакомься, это Витторио Минотти, режиссер телевидения, он будет экранизировать мои новеллы.
-Ты написала что-то новое? Дашь мне прочитать?
-Может, синьор поможет уговорить синьору Ферри сниматься в фильме? - не унимается Витторио, переходя на английский, - Кстати, когда я смотрю на вас, я вижу героев. Может синьор тоже захочет сниматься? Это было бы замечательно.
-Тебя хотят снимать в кино? - поворачивается Джек, - У тебя отлично получится!
-Я даю вам два дня. Решайся, Лиза! И твой друг - это вылитый Джим, ведь так? Давайте попробуем, я через два дня отвезу вас на студию. Синьор Флинн, уговорите Лизу сделать пробы! - Минотти энергично встряхивает руку Джека, - До свидания.
Мы остаемся вдвоем и я, усадив Джека на диван, впиваюсь в него глазами.
-Как там, Джек? Ты видел кого-нибудь?
-Я видел Николаса. Он просил передать тебе письмо и еще просил передать, что выполнил твое пожелание.
В следующую минуту я опять теряю сознание. Я открываю глаза и вижу Джека стоящим на коленях перед диваном, на который он положил меня. Взгляд у него совершенно сумасшедший от страха.
-Не бойся, Джек, со мной это бывает.
-Я знаю, мне звонила Клер. Я поэтому и приехал. Не волнуйся так, Николас выглядит вполне довольным жизнью, мы долго разговаривали, я просил моего преемника помогать ему с оформлением визы.
-Спасибо, Джек.
Слезы помимо воли струятся по моим щекам, я никак не могу понять, боль или облегчение принесло мне известие, что он, вняв моим уговорам, нашел себе... я даже мысленно не могу сказать "любовницу". Подругу? Партнера? Господи, как это можно назвать, если я уверена, что его сердце так же рвется ко мне.
-Нет, он солгал! Этого не может быть. Я не верю! - шепчу я, мотая головой и пугая Джека своей одержимостью.
-Лиззи, успокойся! - шепчет он, стоя у дивана на коленях, но боясь обнять, - Дорогая моя, любимая, думай хоть немного о себе!
-Все в порядке, Джек, я сейчас буду в норме.
-Расскажи, что у тебя с телестудией? - пытается отвлечь меня Джек.
-Я пишу сценарий для трехсерийного фильма о любви. Это история трех женщин. Я тебе дам прочитать, две я уже перевела на английский. Витторио уговаривает сниматься в одной истории. Там героиня едет в Италию разыскивать родственников и влюбляется в англичанина. Действие происходит в Венеции и на греческих островах.
-А конец такой же трагический?
-Нет, очень счастливый.
-Элизабет, я думаю, тебе нужно попробовать. Это было бы замечательно. И представь, как ты пошлешь свой фильм домой.
-Да, правда, я не подумала об этом, спасибо! - я добавляю с жалобной улыбкой, - Прости, Джек, я смертельно устала.
-Я боюсь оставлять тебя одну.
-Я живу одна больше года.
Джек, все еще стоя передо мной на коленях, наконец-то обнимает и легко гладит по волосам, шепча как в трансе:
-Это преступление против природы - жить такой женщине одной. Такой нежной и чувственной, такой красивой и умной, такой прелестной женщине нужен рядом мужчина, обожающий ее.
-Джек, перестань, - опять начинаю плакать я, - не то меня опять начнут лечить транквилизаторами.
-Но почему, что тебя довело до этого? В Рождество ты была сильнее.
-Летом Коля сказал, что в следующем году его перестанут выпускать в Лондон, Саша станет совершеннолетним. Я сдерживалась при нем из последних сил, а после его отъезда заболела. У меня такое бывало и раньше, еще в Швейцарии, потом после смерти мужа. Это нервы.
-Он знает?
-Нет.
-Но что говорят врачи?
-"Сделайте свою жизнь счастливой: спорт, развлечения, отдых". Да я с ума сойду, если буду только отдыхать. Пока я писала новеллы, потом сценарий - я отвлеклась и немного забыла обо всем.
-А я опять тебе напомнил! Хорошо, дорогая, мы будем отвлекаться.
-Джек, не суетись, это ничего не изменит, - устало останавливаю я.
-Ничего? - нотка горечи появляется в его голосе, - да, я знаю, что ничего для тебя не значу.
-Джек, ты очень много для меня значишь. Ты лучший друг, и я знаю, что если мне будет нужно, то ты поможешь. А сейчас оставь меня.
-Чтобы ты плакала одна?
-Поплакать тоже иногда надо. Я должна прочитать письмо. Не волнуйся, я выпью лекарство. Завтра мы увидимся на работе. Чао, дорогой!
Джек очень сдержанно меня целует, хотя я знаю, чего ему это стоит. После короткого поцелуя он несколько раз глубоко вздыхает, руки его сжаты, но у меня нет сил его жалеть. Отложив письмо, я иду в ванную, потом гашу везде свет, ложусь в постель и, свернувшись в комок под одеялом, читаю наконец Колино письмо. Оно очень спокойное, полно юмора, описывает жизнь и работу, реакцию начальства на статьи в лондонском журнале, шутки сослуживцев на то, как он теперь, благодаря мне, одет и в конце долго описывает новую сотрудницу музея, с которой теперь работает. Это письмо не убедило меня. Заснула я со снотворным.
Утром в мой кабинет зашел Джек.
-Леди Элизабет, я представляюсь всем работникам посольства. Я новый старший офицер охраны. Могу ли я вечером навестить вашу семью для знакомства?
-Конечно. Сразу после работы? Или, если вам неудобно, позже?
-Я побываю сначала у посла, у военного атташе, а затем приду к вам, - он улыбается мне совсем не по служебному, но при секретарше безукоризненно официален.
Вечером Джек приходит после восьми и просит показать ему детей. Алиса вспоминает его сразу же и подбегает поздороваться. Алик сосредоточенно разглядывает, потом тянется к нему и, быстро перебирая ножками, идет, но на середине комнаты шлепается на пол и сидит, думая, плакать или не плакать. Потом, все-таки решив не плакать, спрашивает с очаровательно-вопросительной интонацией: "Папа?!"
-Дурачок! Это не папа, это Джек! Да? - Алиса тоже вопросительно смотрит на меня.
-Ах, Алиса, неужели ты забыла Коко?
-Нет, я его помню!
Мы разговариваем по-русски. Джек оглядывается на меня. Я перевожу.
-Алиса теперь говорит только по-русски?
-Конечно, нет! - так же снисходительно, как при разговоре с Аликом, отвечает по-английски Алиса, - просто мама не разрешает говорить на трех языках сразу.
-На трех? - удивляется Джек.
-Алиса много общается с итальянской прислугой и уже немного понимает по-итальянски. Но я запретила мешать слова в разговоре, так она не освоит хорошо ни один язык.
-Я уверен, что она будет знать все, что знаешь ты. Она так на тебя похожа. Да, я и забыл: когда я шел к вам, за мной увязался один нахальный щенок и не хотел уходить. Он каким-то образом узнал, что я иду к английской девочке, поскольку он тоже англичанин, он был в Италии таким одиноким. Я пожалел его и не прогнал, но я должен был убедиться, что в этом доме говорят по-английски. Он сидит у двери и ждет, когда леди Элис решит, познакомиться с ним или прогнать.
Алиса слушает его с круглыми глазами, а потом всплескивает руками и бежит в холл. Возвращается она со смешным молодым английским бульдогом, который степенно обходит комнату, обнюхивая углы, потом подходит к Алику, сидящему среди игрушек, и вылизывает его лицо. Алиса хохочет, а Алик обнимает щенка за шею и валится с ним на ковер.
-Ну, Алиса, это тоже юная леди, как ты ее назовешь?
-Джуззи! - восторженно выкрикивает Алиса.
-О, Господи! Джуззи - это мальчишка-рассыльный из соседнего маркета. Алиса его обожает, потому что он катает ее на своей тележке.
-Хочу Джуззи! - упрямо твердит Алиса.
-Ладно, поблагодари Джека. А Дженни одной заботой больше, - вздыхаю я.
Тут входит Дженни и наводит порядок. Собака отправляется в угол на лежанку, которую тоже принес Джек, а дети - в ванную. Мы с Джеком идем в мой кабинет, где я обычно пишу и оборудовала уютную комнату, в которой провожу все время дома.
-Элизабет, ты завтра поедешь на студию сделать пробную съемку?
-Да, пожалуй. Ты вчера привел один неотразимый аргумент. Хотя теперь это будет жестоко с моей стороны - все время напоминать о себе.
-О чем ты?
-Так, ни о чем.
Мы поговорили о работе, обсудили предложение ехать в Венецию консулом, посол недавно беседовал со мной об этом. Джек предложил опять играть в теннис и учить меня восточным единоборствам. Я чувствовала, что ему не просто не хочется уходить, но он борется с желанием сжать меня в объятьях и целовать, пока мы оба не сойдем с ума. А я знала, что этим кончится, если я дам ему волю. Мы всегда говорили с Колей о разуме и чувствах, но теперь я задумалась о том, что есть, оказывается чувства и чувства. Я так любила Колю, что ощущала как бы раздвоение сознания, часть меня все время была с ним и эта часть, сплав разума и чувств, не поддавалась влиянию обстоятельств и логики, это была любовь. Другая часть меня жила независимой жизнью и чувства на грани инстинктов готовы были увлечь меня на опасный путь превращения каприза в движущую силу существования. К счастью, эти чувства поддавались воздействию разума. Пока. Долго ли я смогу управлять своими чувствами и инстинктами? Я так глубоко задумалась, что не слышала, о чем мне говорит Джек. Наконец я подняла на него глаза и сказала бесцветным голосом:
-Джек, тебе лучше сейчас уйти.
Я видела, как передернулось его лицо. Больше всего мне хотелось, чтобы он сейчас поцеловал меня, но это желание так просто было уничтожить, так же, как невозможно было искоренить любовь, отнимающую силы жить. Он вышел, взяв с собой переведенные на английский новеллы. Я еще какое-то время сидела неподвижно, потом привычно, как делала это последние четыре месяца, взяла себя в руки и засела за сценарий.
На следующий день к вечеру за мной приехал Минотти и заявил, что хотел бы обязательно отвезти на пробу так же и Джека. Нас привозят на студию и просят сыграть два эпизода: объяснение на яхте и финальную сцену в филармонии. Когда мы смотрим запись, я в ужасе от своего вида - так странно смотреть на себя со стороны, а Джек великолепен, он играет самого себя, влюбленного и сдерживающегося из последних сил.
-Если вы найдете Джеку подходящую партнершу, будет замечательно.
-Но Лиза, играть должна только ты, ведь ни одна итальянка не сможет сыграть такую целомудренность в тридцать лет.
-Но это было ужасно! Разве вам понравилось?
-Это не подлежит обсуждению, только ты, - заявляет Минотти уверенно.
-Но как же мы будем сниматься? Мы свободны лишь в субботу и воскресенье, а в будни только по вечерам, - пытаюсь я сопротивляться, но Минотти непреклонен.
-Этого вполне достаточно, на день мы полетим в Афины и Дельфы. Остальная натура будет в часе езды от Рима. Давайте подпишем контракт и завтра начнем.
И мы начали снимать сцену за сценой, работая до полуночи. Иногда Минотти доволен первым же дублем, и мы сразу переходим к следующему эпизоду. Джеку все это нравится. Вдохновенно он любит меня, носит на руках, целует перед камерой. Мы ездим на побережье снимать морские сцены. Когда занята только я, Джек все равно сопровождает меня на съемки. Возвращаемся мы поздно. Он привозит меня к вилле, ждет, пока я войду в дверь и отправляется к себе. На два дня съемочная группа улетает в Афины. Джек никогда не был в Греции, и мы целый день в сопровождении операторов и Витторио ходим по музеям, я показываю свои самые любимые скульптуры и храмы, потом мы едем в Дельфы.
Волшебные места, полные величественной красоты, так завораживают нас, что сцены в Дельфах снимаются на одном дыхании. Когда один из операторов заявляет, что нужно переснять крупный план, потому что ему не понравилась группа туристов, попавшая в кадр, мы недоуменно смотрим на него: ведь мы просто жили в этом мгновении любви и счастья, забыв про съемки. Вечером, усталые, улетаем мы в Рим, и я засыпаю на плече у Джека, не подозревая, что Витторио с оператором тихонько снимают, как Джек смотрит на меня, бережно отводя прядь волос, упавшую на лицо.
Съемки заканчиваются, после монтажа я с актером, дублирующим Джека на французский и итальянский, записываю звук, потом текст за кадром, и вот одна серия фильма готова. Мы с Джеком приходим на студию посмотреть результат общих усилий. Фильм мне нравится. Витторио очень точно передал текст, сохранив ощущение любовной тоски, в которой я писала новеллу. Получилось красиво.
-Витторио, это замечательно! Спасибо тебе. Можно мне одну копию? И я хотела бы у вас продублировать ее на русский. Я пошлю ее мужу.
-Конечно, дорогая, все что угодно! - делает широкий жест Витторио, - А ты не могла бы посмотреть, мы тут подобрали рыжий парик для Елены из второй новеллы.
Я разглядываю парик, потом примеряю его.
-Вот! Я ждал этого момента! Ты обязана сыграть вторую героиню.
-О, Витторио, нет. Я устала. Я месяц без отдыха, меня скоро перестанут узнавать дети, так редко мы видимся. Хотя эта новелла ближе мне, и Елена - это я наоборот.
-Как это?
-Видишь ли, она двадцать лет была там, а он здесь, а у меня обратная ситуация. Много лет я здесь, а мой муж там и мы видимся раз в году, но у меня нет такого оптимизма, я не верю в хэппи энд.
-Ты мне расскажешь подробнее?
-Нет, я описала кое-что в своем романе.
-В "Жизели"? Я прочитал. Неужели это про тебя?
-Не совсем. У меня есть роман "Анатомия любви", он печатался на английском и французском языках. Но это тоже не все. Остальное знает Джек, все происходило на его глазах, меня выслали из Союза, и Алик родился уже в Риме, без отца.
-А я думал, что ты с Джеком. Он так тебя любит.
-Витторио, мне тяжело говорить об этом. Работа с тобой помогла мне забыться. И еще, спасибо, что ты меня понял. Когда я пишу, я живу жизнью моей героини, внутренне я - это она. И мне очень нравится, что ты так бережно сохранил мои ощущения и эмоции, я сняла бы фильм так же, если бы умела.
-Так мы договорились насчет Елены? Ты будешь ее играть!
-Скорее - нет. Ищи другую.
Но проходит неделя, вторая, и я, как остановленная на скаку лошадь, задумчиво оглядываюсь, не зная, как жить дальше. Я дописываю эссе, которое лежит у меня в столе уже несколько месяцев, и опять начинаю тосковать. Джек заставляет выезжать на корт и предлагает заниматься кун-фу, но я боюсь быть с ним слишком много времени. Во время съемок мы и так сблизились, я не хочу создавать у него опасные иллюзии, мне бесконечно жалко его. Это еще раз подтверждает мою уверенность, что рядом со мной все страдают. Наконец, после особенно тяжелой ночи, когда я лежала без сна, мучительно раздумывая, правда ли у Коли появился новый интерес к жизни, или он просто пытается мне это внушить, чтобы освободить, я звоню Витторио и соглашаюсь сниматься дальше.
-Я не сомневался, что ты согласишься!
Опять начинаются вечерние съемки. Моя новая героиня так близка мне своим желанием скрыть бурю чувств, сжигающую ее изнутри, боязнью переложить свои проблемы на плечи любимого человека, своей неуверенностью в возможности счастья. Мы с Витторио очень тщательно отбираем кадры юности героев, где играют совсем молоденькие мальчик и девочка из школы искусств. Перед съемкой я долго разговариваю с ними о любви. Они, конечно, знают о ней значительно больше меня, но постепенно, отбрасывая все наносное, нам удалось вспомнить трепет первого чувства и первых объятий. Моя героиня возрождалась, как феникс, из пепла последующих лет одинокой беспросветной жизни. Джек привозил и отвозил меня со съемок домой, несмотря на мои слабые протесты. Кроме того, он сказал, что хочет поехать со мной в Брюссель, где должны быть все натурные съемки.
-Джек, зачем ты это делаешь? Уезжай куда-нибудь и забудь меня, - прошу я каждый раз, но он так трогательно убеждает, что мне нечего опасаться...
-Элизабет, я так счастлив рядом с тобой, не гони меня. Я ведь ничего не прошу больше, - от его голоса с модуляциями глубоко запрятанной страсти у меня каждый раз что-то дрожит внутри и подступают слезы, так мне это напоминает прежнюю Колину безответную любовь.
Выпросив в посольстве неделю отпуска, мы летим в Брюссель. Я не бывала в Бельгии, и Джек рвется все мне показать, но времени почти нет. Мы едем через Гент в Остенде, снимая романтическое путешествие героев по Фландрии. В Остенде мы живем три дня, потому что нужно снять в море две сцены, одну в летнюю солнечную погоду, другую - в пасмурный осенний день. Мы ждем солнце. Наконец съемки закончены. Джек, наблюдавший, как на берегу я целуюсь с актером перед камерой, подходит ко мне и проводит пальцами по загримированному лицу, на которое нанесены морщинки сорокалетней женщины.
-Я люблю тебя и такой, ты с такими морщинками будешь прелестна.
-Джек, моя Елена старше меня всего на шесть лет, Это ведь еще не старость!
-Почему же ты считаешь, что я так безнадежно молод для тебя? И четыре года - непреодолимая преграда?
-Джек, я прошу тебя! - поднимаю я руку.
-Элизабет, где бы мы ни были, везде тебя преследуют воспоминания. Здесь ты впервые и только со мной. Ты не хочешь попробовать, что из этого может получиться?
Опять его умоляющий голос волнует меня. Разум, отвергающий это волнение крови, и чувства, наполняющие трепетом ожидания тело, вступают в конфликт, головокружение сменяется слабостью и темнотой, и перепуганная съемочная группа с Витторио во главе спешит к Джеку, который подхватил меня на руки в отчаянии от неожиданного эффекта своих слов. Меня немедленно доставляют в гостиницу, и вызванный врач требует провести день в постели. Витторио с группой возвращаются в Брюссель, а Джек остается со мной в Остенде до утра. Он сидит у кровати, в которую сразу же меня уложил, и жалобно смотрит в глаза.
-Элизабет, я никогда не стал бы надоедать, зная, чем это кончится, - осторожно поглаживая мою руку, тихо говорит он, - Лиззи, прости меня, я эгоист!
Разум мой дремлет в послеобморочной слабости.
-Поцелуй меня, Джек, - прошу я, решив, что заслужила несколько приятных мгновений.
Он в изумлении и с опаской смотрит на меня, наклоняется и осторожно целует, потом берет лицо в руки и нежно прикасается губами к глазам, проводит ими по лицу, опять находит губы. Судорожный вздох сотрясает его тело, его сила воли не беспредельна и, когда я обвиваю руками его шею, он перестает владеть собой.
-Лиззи, а вдруг тебе опять будет плохо? - оторвавшись на минутку, он пытается сдержать себя.
-Глупый, врач ведь сказал - весь день в постели!
Мы проводим этот день строго по предписанию врача, встав только, чтобы поужинать в номере. Бутылку французского вина мы допиваем, опять лежа в объятиях.
Вернувшись в Рим, я должна сыграть только кульминационную сцену, которая вся проходит в постели. Сколько могла, всячески откладывала ее, но вот наступил момент, когда я должна была сыграть разбуженную страсть. Я представила, как на это будет смотреть Коля, и мне стало плохо.
-Витторио, я понимаю, что без этого нельзя, сама ведь написала это, но я не могу! Я буду лежать, как мороженая рыба, и все испорчу.
-Не бойся, ты и не должна быть распутной бабенкой. Ты должна оттаять постепенно.
-Вся беда в том, что я никогда и не была замороженной в постели, я скорее распутна, - Витторио смотрит на меня с новым интересом, -Не смотри так. Африканские страсти перед камерой я никогда не сыграю!
-Делай что хочешь. Филиппу я дам инструкции, а ты играй на инстинкте.
И вот поздно вечером, когда в студии уже не было посторонних, Филипп, мой партнер, укладывает меня в постель и я, вся внутренне сжавшись, начинаю сцену. Дубль за дублем не могу расслабиться, не говоря уже о том, чтобы изобразить страстную любовь. Но каждый раз мы начинаем сцену с того, что Филипп подает мне рюмку, и последние две были с настоящим бренди.
-Да неужели ты не можешь представить, что ты со своим мужем!? - кричит наконец Витторио, - налейте ей еще бренди, да побольше!
Я пью, и бренди ударяет мне в голову. Я не представляю, что я с Колей, но представляю, что я - Елена, и после десяти одиноких лет впервые оказалась в постели с мужчиной, которого люблю. Она, должно быть, обомлела от забытых прикосновений мужских рук, от волнующего запаха и тяжести его тела... Я задышала часто и прерывисто, и Филипп с изумлением посмотрел на меня. А потом, вся трепеща, я лишь постанывала под его поцелуями, крепко вцепившись в его плечи и запрокинув голову. Из-под ресниц текли слезы, а губы непроизвольно и счастливо улыбались.
-Ну, Лиза, Филипп, где же ваш диалог? Нам ведь нужно уложиться в одну серию, как ни прекрасно то, что вы делаете! - Витторио первым приходит в себя и начинает давать указания операторам: - Мальчики, вы все это засняли? Вряд ли это можно будет повторить.
Когда съемки закончены, он подходит ко мне.
-Я сегодня особенно остро ощутил разочарование оттого, что ты забраковала меня на эту роль. - Витторио действительно хотел сниматься в роли Серджио, но я категорически отвергла его внешность красавчика южанина, мне нужен был синеглазый северянин из Милана. - Ты не можешь мне сказать, о чем ты подумала во время съемки, что тебя так раззадорило? - Я объясняю и он улыбается, торжествуя, - Поздравляю, ты становишься настоящей актрисой! Если бы ты вспомнила мужа, так не получилось бы.
-Система Станиславского, - смеюсь я.
-Русская школа - великая школа, но не все русские люди - великие актеры.
-Ну, я, например, - точно не великая!
-Ты прирожденная актриса. Я хотел бы снять с тобой настоящий фильм. Надо прочесть все твои романы. Давай снимем "Жизель"? Ты будешь потрясающей Лидией.
-Витторио, как только меня уволят из посольства за пренебрежение к работе, приду к тебе, - обещаю я, - А сейчас я должна лететь в Милан на премьеру "Ла Скала", потом - во Флоренцию на открытие нашей фотовыставки, потом - в венецианские музеи комплектовать живопись для экспозиции в Лондоне. И еще - Рождественский театральный фестиваль. Я успею за три дня дописать третий сценарий, актеры мне очень нравятся. Я постараюсь приехать в Венецию на съемки.
-Лиза, можно, с тобой это время поездит мой оператор? К премьере фильма я бы хотел сделать сюжет о британском атташе по культуре.
Я рассмеялась: - Кому это будет интересно?
-Всем, когда выйдет фильм.
Я возвращаюсь в посольство к работе, которой накопилось очень много. Весь декабрь я играю с детьми, читаю для удовольствия французских поэтов, играю с Джеком в теннис. Джек - это вечный вопрос, он следит за мной не переставая, ожидая моего знака. Он гуляет с детьми и собакой, Алик его очень любит (Колю он видел один раз в жизни). Мне страшно оттого, что я привыкаю к созданной вокруг меня сфере любви и внимания. Я уже не могу обходиться без него, мне легко жить, окруженной его заботой. Все свободное время он посвящает мне, то тренируя на теннисном корте, то уговорив позаниматься в зале борьбой. Мне все труднее смотреть на Джека, как на постороннего. Но я никогда не оставляю его в своем доме на ночь.
Случается, он сопровождает меня в поездках по стране, и то в Венеции, то в Милане, то в Генуе, поймав блеск в моих глазах, с трепетом привлекает к себе. Для него это такое счастье, что его восторг передается мне. С ним я чувствую себя моложе и, словно девчонка, сбежавшая от строгих воспитателей, веду себя непринужденно и легкомысленно. Я переодеваюсь в потрепанные джинсы и свитер, Джек и в спортивной одежде выделяется военной выправкой, и мы после окончания работы отправляемся бродить по городу, отыскивая красивые пейзажи, заходя в понравившиеся бары или пиццерии, изобретая развлечения. Джек водит меня потанцевать, угощает вином. Иногда мы ходим в кино, и я пытаюсь переводить ему с итальянского, но Джек мешает мне, закрывая рот поцелуями так же, как и юные парочки, сидящие рядом. В Венеции мы исследуем все каналы и закоулки старого города и любуемся наступающей весной, придающей нежность краскам, а воздуху - прозрачность. Неаполь в это время уже весь буйно цветет и благоухает терпкими ароматами моря и цветущих садов. В Неаполе мы нашли на набережной ресторанчик, где готовят "фрутти ди маре" - дары моря, тушенные в оливковом масле, потрясающе вкусные. С легким розовым вином это было восхитительно. Джек смеялся, наблюдая, как я облизываю пальцы, причмокивая от удовольствия, а потом целовал масляные губы.
В Милане, надев вечернее платье и смокинг, мы все вечера проводим в "Ла Скала". Я приучаю Джека к опере и классической музыке. Я подозреваю, что он не столько слушает, сколько смотрит на меня, но иногда в особо волнующих местах мы сжимаем друг другу руки. Вернувшись после таких прогулок в отель, Джек терпеливо ждет, когда я зайду к нему. Но стоит мне войти, он, сбросив маску сдержанности, поражает своей необузданной страстью. Спуская с плеч халат, он благоговейно ласкает мое тело, и легкие прикосновения его губ и пальцев зажигают во мне огонь такой же страсти.
-Я люблю тебя, - неизменно шепчет Джек в такие минуты, я же закрываю ему рот поцелуем, ибо ответить не могу. Я не думаю в это время о Коле просто потому, что он всегда в моем сердце.
Конец второй части
первая новелла Бетси "Путешествие на Цитеру" здесь
вторая новелла Бетси "Призрак оперы" здесь
Мне понравилось!