Карта ролевой игры "Дорогами судьбы"

Пожимает плечами Рубина и только спину ровнее держит.
- А ты за других не беспокойся, Арсен, - Голос насмешливый, хоть и горько от его слов, знает, Арсен, чем уязвить, но и Рубина в долгу не останется,- другому и ответ другой будет. А то у некоторых отец сказал женимся, сегодня согласны, а завтра - нет. Рисковано в вашу семью идти.


Тянет Рубина молодого гаджо за собой, улыбается ему лукаво. Не хочет она больше слов гадких слушать и шепота не хочет за спиной. Когда цыганка на промысле никто мешать не смеет и почёт ей, и уважение. Смотрит на мужчину Рубина внимательно, понятно теперь зачем пришёл. Что за день сегодня у неё! Ходят гаджо в табор часто, думают, что ещё купить без гаданья можно, что доступны цыганки. Один замужество в лицо швыряет, второй ведь тоже не просто так пришел. Не позволила улыбке с губ уйти Рубина, лишь глаза сверкнули ярче
- Но ты же знаешь, молодой, что гадать я не умею, - но всё же взяла в руку ладонь мужчины, внимательно смотрят глаза, пальцы по линиям водят,- что увижу я ? Что единственный сын ты родителей. Вот видишь линию - это дорога, ехал ты сюда издалека, - снова улыбнулась Рубина, говор его она слышала, - из края северного. И приобретение тебя ждёт крупное. Не невеста, как сказала я, хотя и её ты встретишь. И лишь одному всему сбыться мешает. Навели на тебя порчу лютую и лишь зельем одним её снять можно...

Ну если хочет молодой лорд просто так ей монету подарить, то к чему же отказываться? Зачем судьбу гневить? Задумывается Рубина, что она от других цыганок слышала, ведь те покуда местным селянкам гадали, многое узнали и про барона, и про дочь его, и про гостей их.Молодой лорд и неженат, семейное поместье их в Шотландии. И жутко увлечен какими-то " механизмами", последнее Рубина не понимает совсем, поэтому рассказывать надо очень туманно.

Не слушал гаджо её слова, что угодно сейчас Рубина наговорить могла и про дорогу дальнюю, и про болезнь неведомую, даже про обрушившуюся крышу скажи - всё одно. Ведь, когда гадает другим, те вопросами сыпят, сами о себе всё рассказывают, лишь повторять приходится Рубине. Ох и не облегчает ей молодой задачу!
- Порча, - убежденно повторяет Рубина, а скажи она сейчас, что она и навела, то лишь улыбку бы встретит. Но раз уж взялась гадать, то гадай, - а девица и навела. Кто же ещё порчу на молодых мужчин наводит? Ну вспомни, молодой, где был в этот год, с кем стол делил, вижу, что в бокале у тебя наговор. А поднёс ли сам или случайно взял, то неведомом мне. И терзают тебя теперь мысли смутные и желания, что и сам подчас понять не можешь ты. Разве не права? Аль не веришь? - Старый фокус с яйцом срабатывал всегда, уж им-то Рубина удивит.

Рубина смотрит лукаво,улыбается, сама пальцами на ногах катает камушек по земле. Яйцо можно у Виты взять, у неё наверняка есть свежее, клочок конских волос уж девчонка соседская давно Рубине в руку сунула, пока та гаджо зубы заговаривала. Любит вольный народ монеты, а ещё больше головы гаджо дурить. Ради такого дела все стараться готовы, а уж коль про монетку заслышат, так и вовсе.


Снова говорит она про порчу лютую, улыбку прячет, от ладони его глаза отводит, чтобы посмотреть - действуют ли слова её глупые. А ежели так, может, что пострашней придумать? Ведь, чем страшнее, тем зелье дороже. Но не боится гаджо, сам вон не рассмеяться пытается. Ох и хитрый ты, молодой лорд! Да не глупее тебя Рубина будет - свою монету всё равно получит.

Забирает он свою ладонь из её руки, но не выдергивает скоро да испуганно, а за запястье Рубину сам теперь берет. Не отводит Рубина глаз от его лица, что удумал. Не смотри так в глаза - нельзя. Делает Рубина шаг назад пытаясь руку вытянуть из хватки. Знает же, что он попросит за плату свою. Старается голосу уверенности придать:
- Не смотри мне так в глаза - нельзя... Нельзя... То не порча, а мысли твои, - Рубина смотрит пристально, шаг маленький назад делает, - а что цыганка ворожит не моя вина. Взгляд отведи, и тут же легче станет...

Молодой лорд с Рубины глаз не сводит, и первые боязно. Ведь она в таборе, среди своих, защитят её рома. И чего испугалась? Неужто первый гаджо смотрит пристально, неужто первый, кто предложит постыдное? Да после представлений в городах Рустэм палками гонял больно охочих ухажеров. Закричит Рубина - и сбегутся все. Тронет - сама его убьёт. Сама она тоже взгляд не отводит, лишь подбородок вскидывает. Нет, не боится Рубина его, и никого она в целом свете бояться не станет.

- А взглядом душу украсть можно, разве ты не слышал, молодой, - начинает она старую легенду, что слышала от Эйш. Когда мужчина наклоняется Рубина не кричит, знает, что сейчас на ухо услышит. Все одно просят, лишь суммы разные предлагают. Вот и лорд ничем отличаться не будет, разница лишь в том во сколько оценит. Она замирает на секунду, знает, что обманчиво притихнет и расслабится гаджо, решит, что деньгами купилась. Тогда и толкнуть можно, и убежать легко будет. Устала она за утро спину ровно держать, не хочет вновь злых насмешек и советов слушать. И жаль ей, что этот гаджо, такой же как все. И что Рубина людей лишь на одни мысли толкает.

Но на ухо молодой лорд не шепчет, деньгами пленить не спешит. Лишь снова в глаза пристально смотрит, словно и не боится, что Рубина правда может душу его украсть может. Она тоже глаз не отводит, не привыкла Рубина глаза прятать, нечего ей стыдиться. Лорд целует её, словно пробует, то ли осушить, то ли дыханье выпить. Не знала Рубина какие поцелуи, ведь мужу достаться тот должен. Наказал её господь за гордыню, черти разум затуманили, что случилось так. Рубина толкает его почти сразу, что есть сил. Сама подальше отскакивает, юбки руками удерживает. Глаза сверкают и дыхание сбивается, она опускает руку на грудь, пытаясь выровнять стук сердца. Ещё минуту она пристально смотрит на мужчину, потом подхватывает юбки и убегает. Не нужна ей монета его.

Его шепот странный такой. Разве же ворует она? Хотя зазорным воровство Рубина не считала, но руки у неё не так проворны. Монеты сами отдавали, за глаза красивые, за сказку любую, за танец, что сжигал дотла. Да и не душу гаджо потерял, а голову. Похоть мысли затуманила. Это видано и не раз поди, любят гаджо женщин-рома. Крутятся рядом да тянут за собой, обещают любви и сбегают в ночь. Не верит Рубина словам чужим, давно не верит. Кружится голова у гаджо от страсти, но пройдёт это. Быстро пройдёт, точно Рубина знает.

Он кричит, по имени её зовёт. Даже следом бежит. Но спокойна Рубина - кто же может догнать ветер? Её и Рустэм не догонит, что уж говорить о гаджо, что впервые в лесу. Замирает Рубина за толстым стволом дерева, дыхание задерживает. Снова слышит своё имя. Нельзя гаджо в лесу оставлять. Ведь сама пригласила, а по закону гостеприимства никакого вреда молодому лорду причинить не должна. А оставь глупого гаджо в лесу, поди, и заблудится или медведь сожрёт. Главное, в глаза больше не смотреть. Нельзя.

Рубина выходит из-за дерева, плечи расправляет, голову держит высоко. Издали рукой останавливает
-Не подходи, гаджо, а то прокляну. На стоянку пойдёшь, тебя к старой Эйш отведут, она тебя научит, как от наваждения избавиться. Не ходи в табор больше и в глаза мне больше не смотри. Нельзя. Обоих погубишь.
Рубина быстро к стоянке идёт, взгляд гаджо спиной чувствует. почти готовая сорваться на бег, если он схватить решится.

На поляне голоса. Новости у них в таборе. Бар решил уж больше не быть вайда. Хоть и злилась на всю семью Рубина, но понимала, что зря Бар детей своих оставляет. Со всеми пойдёт просить, преклонится перед вайдой, да за слова свои дерзкие повинится. На молодого лорда Рубина не смотрит, кивает на одну из девушек:
- Она отведет, - той наказ даёт, - отведи к старой Эйш и денег не бери. Она сама цену назовёт.

На поляне она видит брата с невестой и спешит к ним. Давно она Рустэма не видела, а он и думать о сестре забыл с любовью новой. Ох и обидно Рубине, что о сестре брат не думает, но понимает всё же семья они.



- Ему ответ? - глаза Рубины молнии мечут, - неужто Бар совсем мудрость растерял. Нет во вчерашнем вины Рустэма, забирает он Зору в семью. И почет ей, и уважение. А за мой отказ Арсену брат не отвечает, не его спрашивали. Слово он не рушил.

Беспокойно Рубине, хочется ей скорее в путь, уехать отсюда подальше, забыть все, как страшный сон. Словно беда неминуемая вот-вот придёт. Но только Рубина не шувани, чтобы будущее видеть. Неизвестны ей судьбы людские, как и своя неизвестная. Глупые её мысли, надо к старой Эйш пойти, чтоб успокоила. Да не любит её Эйш и Вита не привечает. Прямит спину Рубина, подбородок поднимает. Любые невзгоды по плечу и переживет она.
Видит, как отказывается гаджо идти к бабушке Эйш. Но подойти к нему и упросить нельзя. Как бы не навлекла на себя и семью Рубина беду. Ох и опасные у гаджо глаза, словно море бушует, вот только в море огня не бывает, а в его глазах светится. Не место ему в таборе... Когда уезжает он с молодыми мисс, Рубина вслед смотрит, мыслям своим кивает. Так правильно.

- Бабья дурь это! -Отсекает Рубина. Любви Зора захотела, все её хотят, да нет счастья в любви. Только страдания. - Сговоренной только жениха любить можно, с годами любовь приходит. И в ваше вардо с детьми придёт. Воли нет, Рустэм, но и ведь отца нашего волю не нарушить. Не ославишь ты его имя, не позволишь нам вслед плевать. - Берёт Рубина брата за руку, смотрит внимательно - неужели для тебя её слова важнее отца слова данного?

Бросила на Зору Рубина взгляд свысока, головой помотала:
- Да разве же она понимает что? Ну придумала, так не слюбовалась же, а то убежали уж давно. Глупая она, молодая ещё, - Рубина попробует снова взять руку брата, но он не дает., - Всё подружки ей напели, вот она и послушалась, а как замуж выйдет, то не до подруг уж будет. и забудет про любовь свою, лишь к тебе и останется. она ведь не знает, какого это замужем быть. Ты прости её, Рустэм, глупую. Свадьбу отложим, пообвыкнитесь. Бар даст нам время... Он мудр...

- Значит своё слово против нашего отца слова ставишь? Да почему ты о ней подумал поперёд, - Рубина кивает на Зору, - а обо мне нет? Не только на свою голову беду кликаешь.

Упирает Рубина руки в боки.
-Глупая она и молодая, - сверкает глазами, на Зору смотрит, головой качает. На Бара взгляд переводит, голову склоняет, ему решенье принимать.
-

Облегченно вздыхает Рубина, словно с плеч её корзину груженную сняли.. Коли, как отец говорит Бар, то с любовью и прощением, не будет он с наказанием спешить, даст Рустэму время подумать. Пожалеет отец детей своих.... Не сможет Рустэм отказать опекуну в просьбе, верит в это Рубина. Всем сердцем верит. И её за непослушание да слова непочтительные простит. Смиренно голову Рубина опускает. Молитву шепчет. Слово отца поперёд, но и вайда молвит.

Мудр Бар и справедлив, вот поставь вольного цыгана в выбор жесткий, там и решит, что гордость велит. А дай время подумать, так уж мудрость возьмёт своё. Разворачивается Рустэм, уходит быстро, ни взгляда на сестру. Рубина Руку тянет, задержать, но не остановится Рустем. Она ладонь к юбке прижимает, на минуту плечи опускаются. Взгляды пытливые чувствует, потому снова плечи распрямляет и подбородок вверх тянет. Взгляд через плечо бросает, смиряя. Быстро шепот прекращается. Неизвестно покуда, быть ли ей в чести или бесчестии, потому молчать всего умнее людям.

В вардо нет уж Рустэма и снова плечи никнут. Достает Рубина юбку алую, что как зарево пожара сияет, дорога та юбка, уж сколь на неё монет потрачено, то только Рубина и знает. Ленты вплетает яркие, разбавляет ночь волос красными всполохами. Браслеты на руках звенят, сегодня не скупится на ним Рубина, надевает сразу несколько. Ведь не просить, а танцевать идёт. Так танцевать, чтобы дыхание перехватило и взгляд не отвести.

Снова страшно, словно ледяной рукой, кто по спине провел. За Рустэма боится, за выступление, за то что впереди ждет. Надо к Эйш пойти, не откажет ведь, отведет беду от вардо.

Собираются рома, наказ вайды слушают. Звенят монеты на монисто,браслеты на руках, ноги отбивают ритм. Переливистый смех рома слышит Рубина и тоже улыбается. Промысел дело важное и почётное, быстро проверяет браслеты Рубина. Юбки одергивает, смотрит, чтобы не замялись. Фламенко чёткость и красоту линий любит, не прощает он небрежности и ошибок. Столько лет Рубина училась, чтобы лучшей стать, что никак из-за мятой юбки себе в грязь лицом позволить не может. Она громко щелкает пальцами и звенит браслетами. Подхватывает веселый мотив.

Вот только не весела сегодня скрипка Арсена, не заставляет ноги пуститься вскачь гитара Романа. Поют они, душу вынимают. Голос Рубины вступает в переплетение мужских голосов, поёт она редко, лишь на выступлениях, а сейчас не может сдержаться. Нет для рома большей свободы, чем идти с ветром и вторить ему песней. Пусть она льётся над дорогой, пусть поднимается к небу, пусть дарит миру их свободу.

Дома гаджо Рубину пугают, не привыкла она, чтобы место под солнцем камнями занимали. Вардо и шатер - разве нужно человеку или семье больше? Разве можно жить во всех этих комнатах? Но очень нравились окна, в кибитке света мало, тепло и темно немного, а в домах богатых гаджо он словно заливает все вокруг. Купаешься ты в свете и дышишь легко и свободно. И сады Рубина любит. Манят они запахами и яркостью цвета. Пусть в лесу свободнее, но редко встретишь столько красок.

Выступать они сегодня тоже должны были в саду. Гаджо редко пускают в дом - боятся. неведомо, что не станет рома позорить себя и воровать в гостях, нарушать законы гостеприимства. Но это даже лучше. Не сдержатся гости, придут к ним танцевать... Тогда и законы никто не нарушит. Улыбается Рубина своим мыслям. И со всеми ждет, когда Златан начнёт представление.

Быстро мелькает в его руках огонь, тает и возрождается. Он словно душа цыгана, может остаться лишь искорка, но почуяв ветер дорог зажжется в пламенный высокий костер. Шпати и огонь танцуют самый опасный танец, они встречаются и сжирают друг друга, отчаянно борются и поддаются лишь тому, кто сильнее обоих. И железа, и огня. Девчонка гаджо тоже не боится огня, и чарует этим Златана. Хоть и не шувани Рубина, но видит это ясно.

Восхищенные испуганные вскрики после выступления Златана сменяют задорные хлопки, скрипка Арсена заставляет вот-вот пуститься в пляс, да не умеют веселиться гаджо, как рома, сидят они на месте, никто не выйдет в круг. Побоятся, что не перетанцуют скрипача. Через мгновенье тишину пронзает перелив гитары. Песня Романа разносится по саду, столько в ней тоски и страсти, столько чувств, что на любом языке мира спой и поймут её. нет ни вскриков, ни хлопков, только всхлипы и шепот слёз бегущих по щекам.Никто не поет лучше рома, никто так душу задеть не умеет, вывернуть наизнанку и снова вернуть. Себя настоящего увидеть позволяют. Наконец, гитара умолкает, и Рубина вдыхает полной грудью, прогоняя слезы в глазах. Вот и их выход. Её фламенко.

Рома образуют круг, крутят юбки, звенят браслетами, задорно музыка льется не уступают девушки ей. Тагар заходит в круг и сразу зрителей пленяет. Хоть и заносчив и плутоват, но танцует он как истинный рома - в мире лучше не сыскать. Загораются зрители, полыхают юбки цыганок, задорно выстукивает Тагар. Вот музыка замирает и аплодисментами наполняется сад. Не усидели гаджо, ближе подошли. Кивает рубина Арсену с Романоми уже тягучий мотив над поляною.

Легкий шаг, хлопок в ладони, круг становится чуть шире, убирают цыганки юбки, дают Рубине рассказать историю.  Её глаза горят огнём, поднеси хворост и опалишь. Руки отточенными жестами притягивают внимание, ступни стучат по земле, задавая ритм, юбка в руках довершает историю.
Гордая цыганка, чьей красоте посвящали песни и куплеты, была та так хороша, что  свататься к ней приезжали со всего света, жаль лишь имени её никто не помнит - поэтому осанка у Рубины и правда королевская, поэтому и жесты царственны, нет сомнения у зрителя, нет возможности свысока смотреть. В этом танце она живет, сейчас Рубина и есть та, о ком её история. Для каждого она мечта. Каждый взмах руки лишь для того единственного, коим считает себя любой наблюдающий за танцем. Каждый шаг к нему, каждый взмах юбки лишь для него, как и каждая улыбка. Ленты сияют в волосах словно корона. Юбка выверенными жестами кружится вокруг ног. Нет сомнений, что очарует она танцора. Некуда ему деться от её глаз.

Музыка всё набирает темп,  Рубина не отстаёт. Сейчас их с Тагаром танец горяч и нетерпелив. они танцуют не соприкасаясь, её юбка пусть и близка, но никогда не заденет его ног. Но все же танец заставляет дыхание каждого сбиться. Помани пальцем и любой пустится в пляс. Но она ведь королева и никого не подпустит к себе. На растоянии Тагар, а остальные ещё дальше. Рубина знает, и все вокруг должны помнить. Роман резко замолкает, Арсен опускает скрипку, Рубина замирает с высоко поднятой головой, Тагар последний раз хлопает в ладоши.

У Рубины ноги горят от быстрых движений танца, дыхание сбивается от пляски цыганской. Умеют рома веселиться, даже, если на сердце грусть да страданье. Даже, если ледяной рукой сердце хватает и чувствуют беду они. Пой скрипка громче, рви гитара сердце на куски, танцуйте ноги до упаду. В пляске дикой уйдут горести и страдания, освободит она рома от пут. Освободит и Рубину от мыслей темных. Беда пришла в их вардо. Молит Рубина бога, просит, чтобы отвел печаль. Просит совета и направил чтобы, обещает гордыню смирить. К старой Эйш идти и совета просить, не откажет та никому.

Хоть принимает Рубина решение, но всё равно смятение на душе, смотрит она на рома, что поют да в танце кружат. Снова молодого лорда видит, даже вздрагивает и моргает - не привиделось ли. Смотрит он, глаз не сводит. Только не смотри. Нельзя, говорила ведь. Это наваждение, оно разум пленило. Не отпускает, дышать не дает. Уедет молодой лорд и забудет. Рубину позабудет и чувства, что влекут. Страсть сгорает быстро, после только зола и выжженная земля. Ничего им обоим не останется. Снова кружится яркая юбка, громко звенят браслеты, щелкает Рубина пальцами, плечами трясёт да лентами в волосах обжигает. Лейся песня, кружи Рубину, пусть забудет сегодня обо всём.

Глазами Рубина ищет старую Эйш, всё же не в таборе ней идти сподручнее. Не увидит никто и не спросит, а на выступлении к ней рома часто бегали - про гаджо словечко шепнуть иль совета спросить, а сама Эйш не расскажет зачем. Снова на молодого лорда взгляд натыкается. Пошёл всё-таки, послушал слова Рубины, хоть и не верила она, что слышал хоть одно. Отведёт Эйш беду, скажет, что и смотреть нельзя. И легко от этого быть должно.

Снова плачет скрипка, вторит ей гитара, прощаются рома. Подбирает юбки Рубина, идет к старой Эйш. Склоняет голову почтительно:
- Эйш, ты мудра, упроси ты вайду о милости. Если господь не направит Рустэма, ты слово доброе за него замолви. Пожалей семью нашу.

Не удивляется Эйш тому что пришла к ней Рубина, словно и ждала её давно.
- Господь его цыганский закон направляет предать? - Удивленно спрашивает девушка. Уж не думала и не гадала, что их законы неверные, ведь Господь говорит - не укради. А вайда добавляет - у рома. Чтит с детства Рубина законы, ни разу отцу не перечила, да и брату лишь чуточку. Да и то потому что глуп порой бывал да молод. Ни разу слова вайды не ослушалась, а вон, Эйш признаёт, что и оно немудрое совсем порой. И опять она в смятении.

Ночь


- Ох, бабушка Эйш, как же молю, чтобы уберег его Господь и путь верный подсказал, - Рубина хватает ладонь старой женщины, сжимает в своих руках, - сердце занимается, словно плохое, что сбудется. За Рустэма боюсь, за мысли свои боюсь... - Не решается Рубина все, что сердце сказать. Как сказать, что так смотрит гаджо? Что от взгляда беду обоим чувствует?- Ты же видишь судьбу, бабушка, накажи, как быть...
Молись Рубина, молись. Покаяния проси и глаз не поднимай.

Утро


Раскаляет Рубина на огне утюг, чтобы белье выгладить. Пусть тяжелый он, обжигающий, но и думы её не легче ничуть. Вздыхает она, косу через плечо перебрасывает да снова утюг калит. Молит Рубина Бога, чтобы милостив был, чтобы дал ума Рустэму, чтобы мудростью Бара не обделил, за себя словечко замолвит - с разумом, видно, у всей семьи нынче беда, пошатнулся.

Возле вардо Арсен появляется, задумчив он, снова слова не скажет. Распрямляет Рубина плечи, голову поднимает, неужто опять решил ей гадостей наговорить. Так ведь знает, что не спустит Рубина и в долгу не останется. Однако, он её в вардо Бара зовет. всматривается Рубина в лицо рома, хоть бы понять чему не рад или Рустэм натворил дел, но эти мысли Рубина гонит, ведь не станет брат их обоих мучить, или со свадьбой Зоры, теперь Рубину Арсену забрать по традиции надобно.
Вздыхает она, утюг отставляет и кивает. Быстро лицо ледяной водой ополаскивает, да платок на плечи набрасывает. Ну сказал бы хоть слово! Не мучил бы!. Крепко рубина юбки держит, почти бежит к вардо вайды.

Роман мимо проходит, по лицу его утрату видно. Неужто Бар что удумал, неужто Рустэм мысли не нашёл? Аль плохо Рубина молилась? мало под образами на коленях стояла? Может, права Эйш и мало в ней веры?
Нет сил больше у Рубины, не разбирает она дороги, юбки подхватывает и бегом к вардо Бара. Нет ни гордой надменности, ни плеч расправленных, ветром летит, лишь бы успеть. Всё равно, что смеяться станут, пусть шепчутся да в спину плюют, лишь бы не изгнал вайда брата.

Не слушает Рубина грубых окликов, что без зова в вардо вайды не смела войти. Отказался Рустэм от Зоры по глазам видит по крику слышит. Из-за глупой девчонки готов к изгнанию. Предать романипэ из-за гордости. Жизнь свою отдать лишь бы правым быть? Не перепишут закон под Рустэма не бывать тому.
Опускается плечи, нет больше сил держать, падает Рубина на колени, голову склоняет, к Бара ноге прижимается, шепчет, как молитву в ночи читала:
- Только не изгнание, вайда, только не оно. Чем хочешь накажи, только не изгнание. - Не поднимает лица Рубина, только шепчет всё громче, почти на крик срывается. - Хочешь на коленях по табору проползу, скажу, что я Зоре голову дурила, напраслину на брата возвела. Никакая бы замуж не пошла. Косы отрежь, да выпори Рустэма, лошадь забери, вардо от костра прикажи увести. Именем родителей тебя заклинаю, именем жены твоей покойной. Вайда, только смилуйся.
Быстро Рубина говорит, жарко, слез не льет да и плечи уже распрямила. Не умеет рубина молиться, за это Бог и наказывает.

Крепка у Бара рука, хорошо Рубина помнит. Хоть и редко попадало ей от вайды в детстве, но свою пару шлепков получила. Не изменилось с тех пор ничего, сильна рука Бара на её плече, но Рубина даже не морщится. Что ей пара синяков, если на сердце куда больше. Бар толкает её к выходу из вардо, Рубина проворно на ноги вскакивает, всё же рома по крови. неужто от простого толчка рассыпется. Потом снова на пол опускается. Пока решение вайда не скажет, то и глаз не поднимет, коли изгнать решит брата, то слезами ноги мыть будет, поперек порога ляжет и не сдвинется.

Вскидывает голову Рубина об отречении услышав, глаза закрывает. Но милостив Бар, по его мнению, скверна брата ждёт. На душе у Рубины кошки мечутся. Бога благодарит, что не изгнан брат, вайду укоряет, что лишь Рустэм наказан. Дочь свою пожалел Бар, ту что Рустэма опозорила, на бесчестие толкнула.
Рубина поднимается на ноги, кивает благодарно, хоть и дурно ей ужасно. Хитер Бар, она его за наказание благодарить должна. То что к брату не подойти, не свидится, что тот лишь в вардо будет, ни к лошадям его не пустят, ни к ужину у общего костра. Теперь ни руки не подадут, ни слова доброго не скажут,даже если упадет, то стоять и смотреть Рубина должна. Знает Бар, что обоих их наказал и за Зору, и за Арсена. Место указал, чтоб другим неповадно было.

С высоко поднятой головой Рубина из вардо выходит, все взгляды игнорирует. раньше шептались и сейчас пусть шепчутся, не опустит Рубина голову. Малышку, что для Рубины танцевала, мать окликает. А раньше ведь благодарна была, что дочь Рубина учит. Возле костра место за столом пустое, но Рубина боится идти. Не готова она к тому, что вокруг пустота будет, что уйдут люди, лишь бы рядом не сидеть.

Утро


Приехал всё-таки... И от этого так плохо на душе, потому что нельзя ему приезжать... И так хорошо, что всё-таки приехал... Рубина улыбается устало, вздрагивает от его вопроса. Что он может исправить? Что Рубина ненавидит вайду и в ноги готова кланяться? Что брат нарушил слово отца? Что теперь она приживалка при чужом доме?
- Что ты, молодой? Да разве меня в таборе, кто обидит? - быстро тему Рубина переводит. - Ты к старой Эйш пришёл, не догадала она тебе вчера?