Карта ролевой игры "Однажды в Шато де Гесдьер"

- Какие любопытные сведения… - герцог де Гиз, с неизменной издевательской усмешкой на губах, обходил допрашиваемого и, будто бы задумчиво, стучал по сапогу тростью. Тростью, что не единожды выбивала зубы несчастным, которые предпочитали молчать. - Ты уверен, что именно достопочтимый Буше выходил в тот день из покоев королевы с письмом в руках?
- Д-д-да, Ваша Светлость, - дрожащий голос напуганного до смерти бывшего слуги Ее Величества не вызывал сомнений. - И пергаментная бумага была скреплена личной печатью королевы, я вам уже говори-и-ил. Я давно служу, - но тут Рауль запнулся. Не все рады заключению Марии-Антуанетты под стражу в замке Тюильри и вынужденному сокращению штата прислуги. Нервно облизав пересохшие губы и сглотнув, Рауль продолжил: - Я служил Ее Величеству много лет и именную печать узнаю издалека. Господом Богом клянусь, именно Буше относил письмо!
Рауль порывался встать на колени и, протянув руки, просить, даже умолять, поверить ему, как много раз до того. Но связанные руки за спиной не давали ему этого сделать, и дородному мужчине приходилось лишь силой визгливых признаний убеждать в правдивости своих слов.
Дамиен де Клермонт не зря являлся первым советником короля на протяжении последних лет, и верить на слово не привык. Потому, подав знак своим людям закончить допрос, как следует - не стоило исключать возможности, что Рауль еще что-нибудь вспомнит, переступил через ноги допрашиваемого, лежащего на полу в луже собственной крови и испражнений, и вышел с камеры.
Минут десять спустя вооруженный отряд направился на поиски того самого месье Буше, замеченного с письмом великому мастеру ювелирных украшений Бенджамину Бук`ер. Но, к сожалению, не преуспел. Ни в городской квартире, ни во дворце помощника короля найти не смогли. Он, как в воду, канул. И действительно, пару дней спустя слабо узнаваемый труп мужчины с перерезанным горлом был выловлен из Сены. Неведомый убийца не забрал с собой ни деньги, ни украшения. Жизнь. То единственное, что могло подтолкнуть герцога де Гиза к разгадке тайны “ожерелья королевы”.
Если Ее Величество говорит правду, о том, что не давала согласие на приобретение украшения и не забирала его у мастера - а именно в этом задача герцога - заткнуть революционной голоте рты, презирающих всех аристократов за само только их существование - то, кто его забрал под видом самой королевы? “Ищите женщину!” - говорили всегда, когда дела шли откровенно плохо. Похоже именно эта истина и сейчас верна.
Герцог де Гиз улыбался, разглядывая четко выверенный порез на яремной вене.
- Хороша работа, - едва слышно шептал Дамьен, - хороша. - Мысль, что это могла сделать женщина, приятно согревала предвкушением скорого знакомства. А уж то, что знакомство состоится, он не сомневался.

Герцог де Гиз уверенной походкой вел под уздцы своего коня по пепелищу, оставленному на месте некогда богатого поместья де Бриенн. Кованные ворота раскрыты настежь, а на месте величественного сада остались лишь обугленные стволы плодовых деревьев, ветви голых кустов роз да изуродованные фигуры животных, лишившихся своих мраморных голов. Шаг за шагом Дамиен подступал к дому, жестко сдерживая норов Босана, который встревоженно дергал ушами, бил копытом и все намеревался свернуть с намеченного хозяином пути. У самого входа герцог привязал вороного к покрытой порохом и сажей колонне, и вошел внутрь.
Все вокруг говорило о беспринципном варварстве простолюдинов.
Бархатные занавеси валялись в грязи, и даже вышитые золотом нити не выделялись на фоне серо-черного месива выпотрошенных из рам картин, смешанных с осколками белоснежного фарфорового сервиза. Черный дым еще витал в воздухе, вынуждая де Гиза в который раз прикладывать надушенный платок к лицу в попытке сбить смрад обугленных тел. Истоптанные лилии, совсем недавно срезанные, чтоб радовать господ нежным ароматом, смешались с их запекшейся кровью. Теперь лежащие в позе беспомощных младенцев мадам и месье представляли собой жалкое зрелище. Они не защищались, а, скорей всего, жалобно скулили о пощаде, держась за свои дорогие украшения и набитые луидорами кошельки.
Де Гиз не собирался тратить время на осмотр верхних этажей, так как не сомневался, что золото и драгоценные камни революционная шайка выгребла подчистую. Но кто из них поймет духовной ценности предметов художественного искусства, безвозвратно утраченных по их вине? Дамиен толкнул носком сапога осколок китайской вазы, и он звонко прокатился по мраморному полу, пока не попал в вязкую жижу, где и застыл.
Людская жизнь слишком быстротечна, чтобы ценить каждого, и на истребление благородного семейства де Бриенн герцогу было наплевать. Графский титул будет подарен одному из приближенных к королевской семье за “особые” заслуги, так что бесхозными эти владения будут недолго. Но вот сдержать волну восстания было необходимо. Слишком часто загородные имения аристократов подвергаются нападениям. Слишком. Король готов был идти на уступки Национальному собранию, но упразднение повинностей крестьян, что рьяно проталкивал маркиз Лафайет, было кардинальной мерой. И Дамиен не верил, что Его Величество на это пойдет.
“Чье поместье будет следующим?” - вот какой вопрос волновал герцога, когда он снова садился на коня, по привычке поглаживая лощеную морду Босана. В округе достаточно зажиточных владений, что могли бы стать заманчивой приманкой для оголодавшей толпы из низшего сословия. Но чем больший денежный улов их может ожидать, тем выгоднее планируемое нападение.
- Ваша Светлость, - предводитель сопровождающего отряда шевалье де Флобер, сняв треугольную шляпу, учтиво склонился в поклоне, а после, получив разрешающий кивок, продолжил: - В поместье графа д’Атруа, около семи лье к югу отсюда, весь свет съезжается по случаю брачного сочетания их дочери с графом де Леграном, наследником Его Светлости герцога Орлеанского. Роскошные кареты с гербами достойнейших семейств Франции прибывают в графский замок до сих пор.
Герцог де Гиз скривил губы в издевательской усмешке:
- И подъездные ворота будут открыты всю ночь для гостей, кто соблаговолит приехать позже или, напротив, покинуть праздник раньше его завершения. Более удачного момента для нанесения следующего удара трудно предположить.
Дамиен резко натянул поводья, заставляя Босана встать на дыбы, чем вынудил испуганно отскочить молодого шевалье. Решение о своих дальнейших действиях принято мгновенно. Раздался громкий мужской смех, сопровождающийся ржанием коня, желающего сорваться в галоп, только бы не ощущать давление уздечки на губах:
- Это же сколько золота и камней можно вытрясти за один раз из беспечно отдыхающих и веселящихся аристократов!
Герцог де Гиз отдал приказ своим людям затаиться на подступах к замку Шато де Гесдьер, а сам решил посетить праздник. Пусть приглашения у него с собой и не было, да и не помнит он его в завалах писем на рабочем столе. Но когда Дамиена это останавливало? Никогда.

Как герцог де Гиз и ожидал, на территорию графского поместья мог войти чуть ли не всякий. Ворота приглашающе открыты, и лишь несколько лакеев в начищенных ливреях охраняли их, не забывая, тем же временем, активно флиртовать с пробегающими мимо служанками. Завидев подъезжающих господ, слуги убирали похабные улыбки с лиц и с навязчивой вежливостью рвались лебезить в попытке заработать несколько денье. А после снова спустя рукава выполняли свои обязанности, окидывая сомнительные прелести служанок такого же рода комплиментами.
Вот и сейчас, довольная ухмылка одного из лакеев мгновенно сменилась на подобострастное выражение лица, лишь только герцог де Гиз верхом на коне с сопровождающими его гвардейцами въехал в ворота. Дамиен надменно скривил губы, наблюдая за этими переменами, и, пустив шагом Босана, неспешно двинулся к ступеням, ведущим в дом.
Высечь бы таких охранников кнутом, как поганую скотину, да оставить на палящем солнце привязанными у ворот в наказание и назидание остальным, но Дамиен не за этим приехал сюда. Его люди плотным кольцом окружили поместье Шато де Гесдьер, нынче лакомый кусочек десерта для революционеров, и о любом происшествии де Гиз будет знать первым. Потому этот расходный материал у ворот ему и без надобности.
Вот только противное заискивающее хихиканье молодок, что для виду строили из себя невинность, раздражало слух. Де Гиз знал, лишь дай знак и любая из них поднимет юбки, приглашающе раздвинув ноги. Блеск золота всегда делал свое дело. И не имело значение, была ли это простолюдинка или родовитая аристократка.
Кареты одна за другой подъезжали к крыльцу. Разряженные по последнему слову моды гости вываливались из тесных деревянных клеток и, как муравьи, несли на себе сверкающие в лучах катящегося к закату солнца драгоценности в общую кучу. Многим, Дамиен уверен, было откровенно наплевать, по какому поводу веселье и кто его виновник, лишь бы развлечься, вдохнуть свежий воздух вседозволенности и подогреть свое самолюбие любой ценой. Ведь показать, что ты не хуже, если не лучше, успешнее, богаче остальных, было первостепенной задачей.
Дамиен спешился и, бросив поводья выбежавшему конюху, прошел в дом, не обращая внимание на отъявленное ржание коня и удары копыт о землю. Справляться с норовистым животным мог не каждый и, видно, конюшему придется очень постараться, чтоб почистить взмыленную шкуру, напоить и накормить коня.
Герцог шел туда, где шум, суета, и мельтешащее слуги сновали туда-сюда, обслуживая сливки общества. Широкие доброжелательные улыбки украшали напудренные до воскового блеска лица, но явное лицемерие светилось в их лживых глазах. Де Гиз побывал на многих приемах, и показное радушие было главным атрибутом любого праздника. Глубокие реверансы дам и нижайшие поклоны месье, когда масляные взгляды мужчин направлены явно не в глаза собеседницы. Обмен приветственными фразами, будто каждый непременно рад всех видеть. Длинные поздравления, пожелания всех благ хозяевам и неизменное, но скрытое за опущенными ресницами, презрение, которое не уловить. Театр абсурда, в котором герцог де Гиз был главным актером. И в этом царстве разврата, юные прелестницы, впервые вышедшие в свет, очень скоро теряли глубинный свет невинности в широко распахнутых глазах, и горечь жизненного опыта ложилась морщинами на их лица.
- Мадемуазель де Вилье, - манерная девица подала свою перемазанную белой пудрой руку для приветствия, слегка приседая и выставляя на обозрение внушительное декольте с тремя мушками в виде стрелки, - как здоровье вашего батюшки? При прошлой нашей встрече он выглядел, - де Гиз нарочно сделал паузу, - несколько нездоровым.
Герцог издевался, всем своим видом излучая участие, которого и не ощущал. Ему было откровенно наплевать, что престарелому Луи, некогда богатому и весьма уважаемому графу, пришлось отдать все сбережения на уплату карточного долга, тем самым, оставив дочь без какого-либо приданого. И делая вид, что касается губами ее запястья, внутренне предвкушал момент, когда же эта надменная особа осознает свое бедственное положение и решит искать себе богатого покровителя.
- Ваша светлость, - легкий трепет девичьих пальцев свидетельствовал о том, что нынешний разговор для нее не такой легкий, как, возможно, хотелось, - вы так добры к нашей семье. И я… - ее голос задрожал.
Де Гиз выпрямился, не выпуская ее руки из своей ладони, и теперь мог видеть, как она отвела взгляд, словно не решаясь спросить что-то.
- Я слушаю вас, Кристина, - вкрадчиво и едва слышно произнес Дамиен, чтоб не спугнуть, но подтолкнуть к падению.
- Я готова, - судорожный вдох и на выдохе, - сделать для вас… все. - Мадемуазель де Вилье потянула руку на себя, пытаясь вырвать пальцы из хватки герцога - хваленая выдержка дала сбой, - но попытка была безуспешной.
- Не стоит так нервничать, Кристина. Не стоит, - герцог улыбался, удерживая женскую руку и наслаждаясь началом преображения стесняющейся дебютантки в шлюху.
Сначала испуг, неприятие и паника охватывала девиц, но после, даже сквозь слезы стыда и осознания совершенной глупости, они забирали все луидоры, щедро высыпанные на отмеченную кровью постель. И приходили снова.
- Здесь слишком много лишних ушей, дорогая, а для вашего же спокойствия лучше обсудить, - небольшая пауза, и доверительные нотки появились в голосе Дамиена, - ваше предложение в более тихом месте. Быть может, в саду. Но позже.
Герцог выпустил руку мадемуазель де Вилье и, немного отступив, опустил подбородок в знак того, что разговор закончен.
Де Гиз не сомневался, что весь вечер или его большую часть данная особа проведет в саду в ожидании встречи. Сначала угрызения совести и гордость будут склонять ее к мысли взять свои слова обратно или вообще покинуть праздник, ничего не сказав, но медлительное ожидание и подступающий к горлу страх оказаться на улице уже завтра заставит остаться и ждать, ждать хоть до самого рассвета. Дамиен усмехнулся своим мыслям и, кивком головы приветствуя других знакомых, направился к ломящимся от угощений столам.
Закатное солнце кидало красные блики на серебро, придавая вычурной посуде блеск настоящего золота. “Здесь явно есть, чем поживиться”, - мелькнула у де Гиза мысль и, схватив с подноса пробегающего мимо лакея бокал с вином, герцог перевел взгляд на сад, украшенный множеством разноцветных лент, через распахнутое окно. Музыканты уже играли во всю внизу, завлекая гостей пройти за ними к небольшой часовне, где и будет проходить венчание. Легкий летний ветерок залетал в зал из окна, принося с собой тихое пение птиц, прерываемое отдаленными раскатами грома. Одним, а следом и вторым.
Сначала герцог не мог понять, что его насторожило, но снова и снова окидывал взглядом зеленый лабиринт, гордость хозяев, и лужайку вдали, ведущую к пруду, пока не осознал, что тяжелые тучи, что надвигались с юга, слишком далеко, а после двух резких звуковых разрывов наступила тишина.
- Ваша светлость, - обеспокоенный голос шевалье де Флобера заставил герцога обернуться, - двое гвардейцев, отправленных на разведку в сторону Шантиньи сообщили о краже оружия с военного гарнизона. Они загнали три пары лошадей, чтоб доставить послание.
- Когда? - одно слово с губ и неспешный глоток красного вина. Герцог ожидал, что революционная свора будет вооружена, но мушкеты и ружья, украденные со склада, дали простолюдинам серьезное преимущество.
- После полудня, Ваша светлость.
Некстати герцог вспомнил другой замок ныне разрушенный и произнес:
- Проверяйте каждого на въезде в поместье. Свора революционеров ничего не смогут сделать, будучи за воротами, а попасть внутрь они не должны.
Удар каблуками об пол, и шевалье удалился, оставив герцога одного. Снова взгляд в окно. Видеть счастливые или не очень улыбки брачующихся ему не интересно, а вот узнать источник громыхающих звуков необходимо. Подозвав кивком головы двоих своих людей, герцог спустился в сад. Гвардейцы разделились, получив четкие указания, двигаться одному в сторону пруда, а второму - оранжереи, изюминку сада, лабиринт, Дамиен изволил осмотреть сам.
Извилистые дорожки, тупики с предусмотренными широкими скамьями и нескончаемое количество благоухающих кустов роз через несколько минут де Гизу надоели. Тишина, и лишь изредка шорох листьев заставлял герцога оборачиваться в поисках того самого источника, но все выглядело обыкновенно и скучно. Пара поворотов спустя раздался шум падающей воды от фонтана, что размещался посреди зеленого лабиринта, и де Гиз пошел туда.
Особу женского пола в шикарном красном с золотом платье и рыжей копной волос, которая сидела у воды, он приметил сразу.
“Кристина?” - де Гизу льстила мысль, что для встречи с ним мадемуазель де Вилье сменила платье. Он подошел сзади, умышленно ступая так, чтоб не слышно было его шаги, и, обхватив женскую талию, прижал губы к открытой шее, мысленно благодаря Бога, что она снова не намазалась отвратительными на вкус белилами. Девушка затрепетала в его объятиях. Уловив то ли испуганный, то ли возбужденный полувскрик-полустон, Дамиен втянул нежную кожу в рот сильнее, обжигая шею жадным поцелуем, и, сместив руки с талии выше, накрыл мягкие полушария груди ладонями.
- Моя дорогая, мне льстит, что вы так рады мне, - хриплый шепот, и, снова мимолетно коснувшись нежной кожи губами, де Гиз повернул девушку к себе, в какой-то момент понимая, что держит в объятиях совсем не девицу де Вилье.

Герцог де Гиз был удивлен и не мог поверить своим глазам. Он, черт возьми, ошибся и держал в объятиях не обедневшую серую мышь де Вилье, а совершенно незнакомую, но стоит сказать, шикарную женщину.
Дамиен рассматривал незнакомку, и складка меж бровей появилась от раздумий. Сходство было лишь мимолетное: рыжая, словно золотом укрыта, копна волос. Хотя сейчас Дамиен, наверное, и не смог бы точно сказать, как выглядела Кристина, незнакомка затмила все.
Легкий разлет точеных бровей на идеальной беломраморной коже. Пышные ресницы, скрывающие бездонную синеву глаз. Надменно вздернутый нос. И нежно розовые губы, к которым так и хотелось припасть в поцелуе.
Красавица-незнакомка. Или же…


Ее растерянный голос, шепчущий на выдохе его имя, и едва уловимое чувство узнавания возникло где-то в глубине сознания де Гиза. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, но выражение удивления смешанного с радостным блеском женских глаз быстро сменилось на яростный оскал. Губы, которые только что так и манили к себе, сжались в беспощадную линию, и проклятия полились из них.


Незнакомка мгновенно выхватила что-то из бесчисленных складок платья и занесла руку для удара прямо в грудную клетку де Гиза. Лишь бесчисленные тренировки на рассвете помогли герцогу перехватить карающую руку, даже не замечая, как острое лезвие рассекло кожу между пальцами и кровь потекла по запястью, подбираясь к белоснежным манжетам.
- Мадам, мне бесспорно льстит ваше желание углубить, - демонстративный взгляд на бликующий в ее руке клинок, - наши отношения, но прежде мне хотелось бы узнать, встречались ли мы ранее? - Но тут же усмешка расползлась по его губам: - Хотя среди моих знакомых такой горячей штучки не припомню.
Де Гиз не сводил взгляда с ее лица, пышущего ненавистью, но и на колыхание полной груди в тесном корсете тоже обратил внимание.

Глядя в пылающие злостью грозового неба глаза, герцог де Гиз пытался вспомнить, где видел эту отъявленно сопротивляющуюся особу. Ни одна знакомая в прошлом не рвалась из его объятий так. А те, которые были выкинуты из его жизни, никогда не попадались на глаза снова.
Дамиен не тратил время на все-согласных замужних дам, пусть они и приносили меньше проблем при неизбежном расставании. Герцог нарочно выбирал молоденьких гордых и надменных дебютанток, вынуждая их потом униженно ползать в ногах. На каждую находился подход, но итог один: гордячки оставались без каких-либо средств к существованию и продавали свое тело за кошель золотых. Ему.
Разорить даже близкую к короне семью не сложно, если знать слабости вельмож, а уж Дамиен знал. Несколько партий в карты под изысканное вино, подначивая и завлекая повышать ставки, и за одну ночь богатые и надменные становились шелковыми и униженно просящими. Дальше оставалось лишь поселить в голове глупой девицы мысль, что простить долг герцог де Гиз мог бы за несколько часов проведенных в его постели. А после - указать на дверь, щедро оплатив оказанные услуги. Но ни денье больше.
Дамиен был жесток, и каждое его действие было злобной местью.
Той, которая не дождалась, променяв его на денежный мешок.
“Неужели?.. - узнавание скривило его губы. - Вот так встреча.”
Острая боль в щеке от ногтей сумасбродки вернула его в реальность, вызывая глухое рычание в груди от закипающей злости. Но только он хотел поймать и левую ее руку, предупреждая дальнейшие посягательства, как задохнулся от удара в пах.


Красная пелена ярости застила взор. Герцог мысленно проклинал всех на свете, а в особенности ее, прижимая руку к охваченным болью яйцам. Пульсирующая агония в чреслах прошивала насквозь все нервные окончания, заставляя сжать до скрежета зубы. Воспользовавшись временно немощным состоянием Дамиена, чертовка выхватила из его блокирующей хватки клинок, заставляя его тут же вскинуться, и сквозь пытку разрезающей, будто по живому, боли бешено посмотреть в ее ледяные от жажды крови глаза.


Едва различимый блеск клинка, и герцог, послав к чертям все негласные правила о том, что дамы созданы лишь для любви и украшения собой окружающего мира, грубо выбил оружие из ее рук так, что оно отлетело на несколько туазов к кустам чайных роз. Глаза его пылали адским огнем, а пульсирующая, пусть и затухающая, боль в чреслах подогревала его беспощадную ярость.
Де Гиз резко дернул на себя неожиданно появившееся “его солнышко” - ведь именно так он ласково называл Полин тогда, - и, заломив тонкие запястья за спину, стиснул до хруста левой рукой. А после, прокрутив вокруг своей оси, еще и зажал заведенные женские руки меж ее спиной и своей грудной клеткой, заставляя выгибаться, чтоб хоть немного уменьшить болезненное давление, и, тем самым, преподносить его жадному взору свои весьма соблазнительные округлости.
Жестокая усмешка появилась на лице герцога. Та, которую так боялись его люди, не раз наблюдая, как де Гиз беспощадно и смеясь отправлял на верную смерть во имя Его величества. Свободную правую руку он совершенно бесстыдно положил на левую грудь "любимой" и до боли сжал, пропуская напрягшийся сосок между пальцев и наслаждаясь ее судорожным выдохом.
- Поли, Поли, и вот ты снова трепещешь в моих руках, - Дамиен опустил голову и коснулся губами ее шеи, так нежно и до дрожи сладко, что совершенно не вязалось с тисками его рук. Он провел неспешно языком по заходящейся в трепете венки к уху и обхватил губами мочку, не сдерживая своих хриплых стонов наслаждения. Пусть и прошло много лет, но она так же будоражила и привлекала ярким сочетанием пряной сладости и перечной остроты.
После Дамиен сместил ладонь на правую грудь и снова сжал, сопровождая грубые касания с нежными поглаживаниями языка за ухом. Сжатие и едва уловимая ласка чувствительной кожи, а после снова сжатие, прокручивая тугую вершину соска через ткань.
- Ах да, как я мог забыть! - де Гиз будто бы рассеянно обвел подушечкой указательного пальца по самому краю глубокого декольте и продолжил: - Расчетливой Поли не нужна любовь. Зачем? Только блеск луидоров ее привлекает. - Де Гиз опустил руку ниже, проведя с нажимом по точеной талии и прижимая к себе, но не остановился на этом, начиная собирать складками юбки. - Но ты не переживай. Я очень добр и за все тебе отплачу.

Туазы тяжелой ткани мешали добраться до обнаженной кожи, но герцог де Гиз не жалея комкал в руке бесчисленные рюши, оборки и драпировки, приподнимая верхнюю юбку. Если бы еще “любимая” не вырывалась так, что де Гизу приходилось крепко держать ее руки, наплевав, что на белоснежной женской коже останутся багровые отметины, то она бы уже бесстыдно светила батистовыми панталонами на весь сад и самозабвенно стонала от его грубых толчков внутри.


Слова Полин хлестали наотмашь, и неконтролируемое рычание сорвалось с губ Дамиена вместо вразумительного ответа.
Расчетливая тварь показала свое истинное лицо. Шлюха, готовая продать свое тело тому, кто дороже заплатит - вот кто она. Не много лучше тех, кто оказывал свои услуги на улицах Парижа. Разве что чище. И, стоило признать, соблазнительнее.
Герцог де Гиз до сих пор не мог забыть ее лицо, охваченное чувственным наслаждением в момент первого в ее жизни оргазма. И сейчас ее ягодицы, тесно прижимающиеся к наливающимся кровью чреслам, были для него изощренной издевкой.
Черт, да, он ее хотел. И получит снова.
Тиски его “объятий” стали крепче, словно в подтверждение его намерений. Но тут рьяное сопротивление Полин прекратилось, и ее тело безвольно повисло на руках герцога.
- Да что такое, черт тебя дери?! - смесь раздражения, злости и недоумения, а также где-то на дне души и переживания, заставила его отпустить ее руки, развернуть некогда самое важное создание в его жизни к себе и заглянуть в лицо. Но чертовка только этого и ждала, чтоб снова замахнуться своим острым коленом, намереваясь ударить в пах.
- Ты… - много слов отнюдь не лестных готово было сорваться с губ герцога, но предел его терпения был достигнут, и тратить время на бесполезное сотрясание воздуха Дамиен не стал. Зажав меж колен ее приподнятую для удара ногу, он снова завел руки ей за спину, причиняя боль.
Но даже поймана и окружена стальным кольцом его рук графиня де ла Мотт сопротивлялась. Дух ее покорить оказалось не так просто, как слабое женское тело.


Дамиену было приятно наблюдать ее бесполезные попытки вырваться и истеричные выкрики проклятий. Особенно, когда из-за спущенного корсажа показался темно-розовый сосок. Напряженный и сжатый в тугой комок. Словно специально выставленный на обозрение. И жаждущий ласки.
- Тебе же нравится, солнышко. - Самодовольная улыбка растеклась по губам де Гиза, но глаз так и не коснулась. - Мои объятия нравятся. Мои прикосновения. Поцелуи. - Дамиен понизил голос и, наклонившись к ее лицу, мазнул губами по щеке. - И ты хочешь большего.
Полин снова стала отчаянно вырываться, но, потеряв опору, завалилась назад, увлекая за собой и герцога. В попытке смягчить падение Дамиен только и успел, что выпустить ее руки из своего захвата и прижать Полин к себе крепче, принимая удар на предплечья.
- М-м-м-м… как ты настойчива в своих желаниях, - шепнул де Гиз на выдохе, не переставая насмехаться. - И как необычно просишь приласкать себя. - Он придавил ее своим телом, не давая ни малейшего шанса освободиться, и не сводил с ее лица глаз.
Она. Так близко. Расширенные зрачки, в темных колодцах которых можно утонуть. Окрасивший щеки румянец, придающий ее лицу жизнь и отражающий огонь, что неизменно горел в ее сердце. И алые губы, приоткрытые для изречения последующих возмущений.
Полин начала что-то выкрикивать, но де Гиз не стал и слушать. Не сдерживая своего желания ощутить ее вкус, подзабытый за годы расставания, он накрыл ее мягкие губы своими, захватывая в беспощадном поцелуе. Он пощипывал ее губы, втягивая в себя нежную кожу, прижимал сильнее язык, вынуждая раскрыться, чтоб проникнуть внутрь ее рта, но она не разжимала губ, продолжая сопротивляться. Он рычал, давил сильнее, пытаясь подмять под себя, физически и морально сломить, пока острая боль в нижней губе от укуса не вынудила его отстраниться.
- Полюбила извращенные ласки, солнышко? - де Гиз медленно провел языком по нижней губе, облизывая рану. Металлический привкус крови во рту не стал для него сюрпризом. -
- Никогда больше! - кричала Полин, словно в истерике. - Никогда! - Высвободив руки, она стала сопротивляться пуще прежнего, стараясь ударить, поцарапать, оттолкнуть, но Дамиен навалился на нее сильнее и придавил левой рукой ее сведенные над головой запястья, с каменным лицом давая ей высказать все, что накипело, и ожидая, когда она просто-напросто выдохнется.
Только Дамиен хотел высказаться в ответ, как вблизи послышались голоса. Кто-то подходил к центру лабиринта со стороны замка, но, пока валяющуюся на траве парочку закрывал фонтан, они могли остаться незамеченными.
- … два мертвых гвардейца у пруда.... застрелили... тела еще не успели остыть… - голос шевалье де Флобера герцог узнал сразу. Второго голоса он опознать не смог, но ответная фраза об оружии в сундуках кого-то из гостей прозвучала отчетливо.
“Я был прав. Революционная свора пришла сюда.”
Ухмылку, расплывшуюся на губах, герцог не смог сдержать, предвосхищая кровавую расправу над нападающими, после которой каждый простолюдин во всей Франции, с юга до севера и с запада на восток, будет бояться поднять голову, не то, что выступить против короны.
Все эти мысли быстро промелькнули в голове герцога, пока Флобер продолжал вещать уже о поисках Его Светлости. Но Дамиен уже не слушал, не сводя взгляда с Полин. Она сделала глубокий вдох, так, что напрягшимися сосками коснулась вышивки на его аби. Передышка, в которую Дамиен после всего поверить просто не мог. И Полин оправдала его ожидания, сделав то, чего так не хотел герцог - попыталась привлечь к ним внимание.
- Помоги… - громкий крик должен был сорваться с ее губ, но герцог заткнул ей рот единственно доступным методом, если не считать убийство, которое отбросил сразу. Поцелуй. И лишь глухой стон послышался вместо вопля о помощи.
Дамиен толкался, снова и снова заскальзывая языком в теплоту и нежную сладость ее рта, трахая его и лишая возможности сделать вдох. Яростный напор, с которым де Гиз набросился на свою жертву, постепенно сменялся на жаждущую потребность взять больше. Не выпуская ее запястий из своей хватки, свободной рукой начал жадно шарить по ее телу. Сжимая грудь, не скованную тесным лифом. Прокручивая между пальцев тугие вершины сосков. Сочетая боль, грубую страсть и нежность для острого пограничного наслаждения, свидетельством которого были ее сладкие протяжные стоны, прерываемые судорожными вдохами.
- Умница… - хриплый шепот меж поцелуев. - Умница моя.
В какой момент желание унизить растворилось в сознании, оставляя лишь ревностную требовательность, де Гиз и сам не понял. Но не давая Полин прийти в себя, Дамиен с нажимом провел ладонью по ее женственным изгибам и, потянув вверх, поднял ворох юбок, коснувшись обнаженной кожи над тонкой тканью чулок. Едва уловимый трепет и горячее “да-а-а…” у его губ, когда он накрыл ее лобок, ныряя пальцами в разрез панталон и касаясь чувствительных складок.
Тягучая влага. Шелковистая кожа женской плоти. И упругий пульсирующий комок нервных окончаний под его пальцами. Агонизирующая потребность. В ней.
Яркие вспышки замелькали перед его глазами, и на пару мгновений де Гиз даже был оглушен. Но не от наслаждения. А взрыва, снесшего половину мраморного постамента перед фонтаном.

Темнота. Странный гул в ушах. И сила размеренных ударов молота по вискам с каждым мгновением усиливалась. Дамиен не мог понять, что происходит вокруг. И вокруг ли. Веки поднимать было тяжело, но кое-как ему удалось сфокусировать взгляд. Да еще и тряска была такая, что мертвого поднимет.
Полин со смесью раздражения и требовательной злости смотрела на него, что-то активно говоря. Но что именно герцог разобрать не мог. Последнее, что он помнил, так это его пальцы в ее жадной вагине. А после - темнота.
- Женщина, какая же ты ненасытная, - даже собственный голос показался ему тихим и далеким, словно пробивающийся сквозь толщу воды. Странно. Дамиен прикрыл глаза, отчаянно кривясь от нарастающего грохота крови в ушах, но все же пытаясь понять насколько сильно его шандарахнуло. Судя по огромной шишке на затылке, стукнуло его отменно. Но прислушаться к себе и проверить свое состояние ему не дали.


Ее слова, будто нажатие на спусковой крючок, запустили цепь воспоминаний, что до этого момента просто вылетели у него из головы.
Простолюдины. Поместье. Нападение. Разборки.
“Да-а-а, с этими выскочками нужно разобраться. Втоптать в грязь. Туда, откуда они и вылезли!”
Герцог быстро согнул колени и подал корпус вперед, заставляя тренированные мышцы подтянуть тело в вертикальное положение. Но, только голова оторвалась от земли, перед глазами герцога замелькали черные точки, и от позорного падения его спасла инстинктивная реакция ухватиться за что-то крепкое и устойчивое.
“Мраморные обломки некогда нерушимого фонтана, - мысленно хмыкнул Дамиен. - А почему бы и нет? Хорошо повеселились. Твари.”
Де Гиз разжал руку и перевернул ладонью вверх, замечая, как из раны, нанесенной “его солнышком”, снова пошла кровь. Усмехнувшись, герцог качнул головой. И только он собрался оттолкнуться и направиться к замку, как снова пошатнулся.
- Твою… - Дамиен раздраженно процедил сквозь зубы. Ему пришлось прикрыть веки, чтоб зелень с белыми бликами мраморных останков не кружилась в танце перед глазами, и земля не приближалась с такой скоростью, грозя ударить по лбу.


- Кто тебя спрашивать будет? - отмахнулся Дамиен, снова потянувшись к затылку и ощупывая его правой рукой, но так и не смог понять, кровь на ладони от ножевого ранения или же после удара.
“Чем же это меня так? - мысли Дамиена прыгали с одной темы на другую, мешая сосредоточиться на чем-то одном. - Еще и в холодный пот бросило, черт.”
Герцог осмотрелся, наконец замечая охваченный пламенем замок, непрекращающийся оружейный залп и разрывы снарядов фейерверков в стороне подсобных строений.
“Слишком быстро. Черт возьми, сколько я был в отключке?!”


- Я приехал на Босане, - де Гиз дышал носом, понимая, что время безвозвратно упущено, и пламя, ласкающее стены замка, ему не остановить. Вся его тщательно продуманная стратегия трещала в огне и подыхала с предсмертными визгами аристократов.
“Но с десяток подонков я на тот свет отправить смогу!”


- Это мой конь, - бросил герцог, выискивая глазами высокий шпиль сторожевой башни у въезда. Где-то там должны быть конюшни. И тут герцогу то ли почудилось, то ли он действительно услышал надсадное ржание и топот заточенных в огненную ловушку животных.
Он нахмурился. Именно их ему стало жаль. Но больше его. Своего коня, который, несмотря на бурный нрав, всегда оставался ему верен.


Вспышка взорвавшегося снаряда раздалась совсем рядом, разрушая изящную статую девушки, игриво прикрывающей губы веером, прямо на глазах герцога. Дамиен тут же обернулся, чтоб убедиться в том, что неугомонную графиню не задело взрывом.
Женщина нервничала, то и дело поглядывая по сторонам, и вздрагивала от взрывов, вероятно, отчаянно желая оказаться на много лье отсюда. Но маленькая деталь в виду экипажа, оставленного вне разразившегося ада, не вязалась с общей картиной бегства аристократов.
- Зачем тебе экипаж за пределами? - герцог внимательно смотрел на Полин, пытаясь по ее лицу понять, в чем же подвох.


Ее спешка была оправдана. Пламя выжгло гигантскую брешь в деревянной крыше замка, так, что зарево осветило все вокруг. Жар, казалось, уже достиг лабиринта. Но крик “Отправляйтесь на тот свет вместе с дорогими тряпками, а золото я сдеру с трупа!” раздался слишком близко.
Глядя на все это и слушая предсмертной вой несчастной жертвы мародера, рвущееся из груди желание надрать задницы вооруженной шайке простолюдинов и наказать за погубленные планы сменилось расчетливой и жестокой от рациональности мыслью оставить все, как есть, и свалить. Но вслух он сказал иное:
- Мне нужно вернуться. К своим, - категоричный тон не предполагал спора.
“А тебе, моя дорогая, и правда, нужно пошевелиться, чтоб уйти до того, как дружки доберутся сюда,” - добавил Дамиен мысленно, продолжая держать излюбленную усмешку на губах.


- Неужели тебе есть до этого дело, солнышко? - Дамиен сделал вид, что удивлен, и еще более сладкая улыбка-издевка растянулась на его губах.
“Не подведи меня, любимая,” - герцог и сам не заметил, что мысленно назвал ее так, как раньше. Все его внимание было обращено на топот ног за ближайшим поворотом дорожки лабиринта.


Наблюдая, как оскорбленная до глубины души любимая женщина разворачивается и, подобрав юбки, чуть ли не бежит вон от него, де Гиз улыбался. Как бы он ненавидел ее за то, что она продалась богатенькому графу, он предпочел наказать ее лично, не дав ободранным тварям даже взгляда кинуть на его солнышко.
- Месье, вы заставили меня ждать, - насмешливо произнес герцог, расслабленно привалившись бедром к разрушенному постаменту и не сводя глаз на двоих “гостей”.
Один из них, помоложе, видно, первый раз держал в руках ружье, но уже гордился тем, что смог с его помощью отнять жизнь. Да только вот после выстрела перезарядить забыл. Второй, повыше который - держал в руках косу и, завидев герцога, остановился непонимающе.
- Ты подохнешь, как все, выродок, - оскорбление было высказано с такой неподдельной ненавистью, что Дамиен рассмеялся им в лицо.
- Месье, смею вас заверить, сегодня просто не ваш день, - де Гиз покачал головой, слегка прикрыв глаза и настраиваясь. Для слабости нет времени. Внешне он ничем не выдавал напряжения, но все его тело готово было отразить удар. Осталось лишь немного подтолкнуть того, что повыше, и ратующий за справедливость смерд сам шагнет в руки смерти. - Я безоружен, дорогие мои. Что же вы медлите, вынуждая меня ждать. Негоже это.
Неразборчивый крик, и бравый революционер замахнулся косой, собираясь снести герцогу голову. Но де Гиз пригнулся и, мгновенно вытянув из сапога кинжал, всадил его под третье ребро нападавшего, доставая до сердца. И, крепко прижимая умирающего к себе, Дамиен похлопал ему по спине, приговаривая:
- Месье, вы, видимо, устали. Вам необходим отдых. Из лучших побуждений говорю вам это, - медленно де Гиз извлек кинжал из обмякшего тела и положил в сапог, обтерев клинок о лохмотья простолюдина. И только после того, как забрал из ослабевших пальцев косу, выпустил труп из смертельных объятий.
- Мой друг, - беспощадный взгляд на второго противника, - скука, что омрачила ваше лицо, меня тревожит.
Де Гиз с насмешкой смотрел на молодого паренька, что снова и снова жал на курок, но ожидаемый им выстрел не раздавался. И как только вовлеченный в разборки взрослых подросток испуганно посмотрел в лицо герцогу, Дамиен без зазрения совести лишил его жизни. Той косой, что должна была отправить его самого на тот свет.
Поглядев в последний раз на разваливающийся по частям замок, герцог совершенно не по благородному засунул два пальца в рот и свистнул на всю силу легких. Надежда, что Босан сумел вырваться из огненной ловушки и теперь ждал зова хозяина, не оставляла де Гиза. И действительно, спустя несколько минут раздалось отъявленное ржание, и вороной жеребец, ломая кусты побежал к герцогу.
- Ты не очень приятно пахнешь, дорогой, - Дамиен скривился от запаха дыма и горящей шерсти, - но, так уж и быть, я тебя поглажу.
Герцог провел ладонью по морде верного животного и оседлал, направляя его сжатием коленей в ту сторону, где скрылась его графиня де Винтер. Не теряя времени даром, Дамиен пришпорил Босана и поскакал, надеясь, что она не успела далеко уйти.
Карету с запряженной четверкой герцог заметил сразу, как только выехал за пределы поместья. Остановив коня прямо перед экипажем, де Гиз слез с коня и, совершенно не обращая внимание на расширенные от удивления глаза кучера, привязал к упряжи. Босан фыркал, но не сопротивлялся руке хозяина.
- Солнышко, порадуй меня. Скажи, что ты переживала и успела соскучиться? - де Гиз отворил дверцу и под напряженным взглядом сел на сиденье напротив.

Герцог де Гиз разместился с комфортом напротив удивленной, если не сказать шокированной, графини де ла Мотт. Ему было приятно видеть смесь искренней радости и переживаний в ее широко распахнутых голубых глазах, что даже непрекращающаяся пульсация в области затылка показалась ему несущественной.
Улыбка Дамиена стала шире, когда Полин приоткрыла рот, собираясь что-то сказать. Де Гиз, словно хищник, охотившийся на эмоции, наблюдал, как справедливое возмущение его вторжению почти победило, склонив чашу весов в сторону гневных слов. Но графиня передумала, закрыв рот и продолжив внимательно осматривать герцога.
“Почему?” - возник вопрос, но он не соскользнул с мужских губ. Сейчас Полин де Винтер напомнила Дамиену ту девушку, которая десять лет назад лучилась счастьем и гордостью, когда он завалил кабана ударом кинжала промеж глаз, выигрывая, тем самым, изнурительную гонку на спор с напыщенным ублюдком графом Ферзеном. Ту, которая, увидев кровь поверженного зверя, пропитавшую темно-красный аби Дамиена, от переживаний за его жизнь готова была разорвать нижние юбки на лоскуты прямо там, в чаще леса. Лишь бы быстрее оказать помощь. Ему. “Любимому”.
Горькая усмешка скривила губы де Гиза. Память легко подсказала, насколько сильной была ее любовь. К золоту.
На границе сознания герцога мелькнула мысль, что слишком часто ему встречаются жадные до наживы женщины. Взять, к примеру, ту, которая хладнокровно прикончила секретаря короля в попытке скрыть следы к украденному бриллиантовому ожерелью. Но эта мысль быстро потонула в водовороте воспоминаний о прошлом.


Ее вопрос прозвучал именно в тот момент, когда герцог подвел черту своим размышлениям.
“Делай не для кого-то - для себя. Иное - мало кто оценит.”
- Захотелось, - коротко бросил он и откинул голову на спинку сидения. Но только затылок коснулся обшитой бархатом стенки экипажа, как острая боль прошила насквозь череп и въелась в мозг, пульсируя и вынуждая де Гиза прикладывать еще больше усилий, чтоб не показать свои истинные чувства. Они никому не нужны. В этом герцог был уверен.


Полин язвила, исторгая ядовитые слова своим красивым ртом, и Дамиен решил не разочаровывать чертовку, подтвердив ее едкие слова своими действиями.
- Как ты меня хорошо знаешь, солнышко, - проникновенный мужской голос с хрипотцой никак не вязался с намерениями де Гиза вести себя с ней так, как считал, она того заслуживала. Дамиен опустил руку на колено Полин и немного сжал, чтоб она, даже через слои ткани, ощутила его касание.


Град беспорядочных ударов посыпался на герцога, вынуждая его чуть отодвинуться, инстинктивно убирая лицо из зоны поражения - уже научен горьким опытом общения с данной особой. К тому же, Дамиен старался не шевелиться, чтоб лишний раз не травмировать голову, что и так при каждом ударе беснующейся женщины сильнее прижималась к дубовой стенке экипажа.
- А ты, моя дорогая, у нас невинный агнец? - от боли в его глазах то и дело мелькали красные точки, но голосу де Гиз не дал дрогнуть, продолжая насмехаться.
Негодяй? Да. Мерзавец? И тут она права. Дамиен и не старался быть лучше, ведомый единственной целью - отомстить за боль и сделать больнее, чем было ему. Больше денег, драгоценностей, охотничьих земель за многочисленные услуги короне или обирая до нитки тех, кто выпускал в свет свеженьких гордых пташек, чьи крылья он обрывал так, как оборвал бы ей, если бы знал тогда, насколько она лицемерна. Говорила “люблю”, а продалась тому, кто заплатил больше. Говорила “дождусь”, а даже трех месяцев не прошло, как легла под другого. А сейчас еще имела наглость что-то высказывать ему, строя из себя оскорбленную невинность. Но уже поздно. Не обмануть. Ее истинное лицо Дамиен хорошо узнал.


- Но-но, солнышко, помнится, ты не особо сопротивлялась ни тогда, десять лет назад, ни меньше часа назад, когда самозабвенно насаживала себя на мои паль… - Пощечина обожгла его щеку и, тем самым, словно прочистила сознание от болезненных воспоминаний, которые он давно должен был закопать поглубже вместе с неуместными чувствами. Но они, черт возьми, снова и снова выныривали на поверхность.
Когда со следующим ударом сердца Полин накрыла его рот, прижимая теснее свои мягкие губы и укрывая неожиданной лаской, де Гиз замер. Ее поцелуй совершенно не укладывался в ту модель поведения, что он определил ей: завлекать желанным до дрожи телом, отстраненно дразнить, кидая фразы-издевки, и отчаянно бороться, когда все идет не так, как хотелось ей.
Но никак не дарить себя, самозабвенно целуя. Никак.
Пытаясь разгадать причину ее поступка, так просто было обмануться и усомниться в сложившемся мнении о ней. Поверить в ее искренность. В то, что небезразличен. Но боль, причиненная в прошлом, всколыхнулась в душе, смывая целительным огнем даже намек на оправдание.
Слова могут врать, тело - нет.
Дамиен отринул все мысли, набросившись на Полин голодным зверем. Не думая, а наслаждаясь и пытаясь взять больше, чем она была готова дать. Каждую настоящую эмоцию впитать в себя. Каждый вздох выпить из губ. Все. Ему нужно все.
Сжав огненные локоны в кулак, де Гиз оттянул их назад, запрокидывая ее голову, и толкнул язык меж податливых губ, не сумев сдержать глухой рычащей вибрации в груди от ощущения ответной ласки ее языка. Скольжение по деснам и гладкой поверхности зубов. Прелюдия. Погружение глубже, касаясь неба и мешая сделать вдох. Легкое посасывание в ответ. Дамиен не заметил, как подтянул Полин к себе на колени, охваченный желанием вжать льнущее женское тело в свое и на какое-то время забыться в ощущениях. Настоящих и оттого бесценных.
Нежная шелковистая кожа груди под его пальцами. Трепет. Ее или свой, Дамиен не понимал, стискивая попеременно набухшие бугорки ее сосков и собирая губами судорожные женские выдохи. Его сердце билось, как ошалелое, превращая все нервные окончания в оголенные источники наслаждения, и жажда большего поглощала сознание.
Де Гиз, не сдерживая себя, задрал пышные юбки и прижал ладонь к обнаженной коже женских бедер, приглашающе раскрытых для ласк. Медленное движение вверх к влажным складкам половых губ, и лишь только кончики пальцев погрузились в горячее лоно, как дрожь, словно разряд молнии, прошла через женское тело, вырвав протяжный стон.
- Дикая кошка стала ручной? - Де Гиз наслаждался каждым неконтролируемым откликом на его ласки. Откровенным в своей истинности.


Даже, если бы Дамиен не видел поднявшиеся в улыбке уголки женских губ, приглушенный шепот, словно укутывая медовой патокой, выдал бы ее игривый настрой. Пальцы Полин совершенно бесстыдно сжали его член, лаская по всей длине и обводя большим пальцем головку, так, что его хриплое:
- Да, солнышко, еще… - было выпито ее губами.
Толчок бедрами навстречу ее руке, и, потянув зубами ее нижнюю губу, Дамиен почти прорычал:
- Моя дорогая, мне нравится нежность твоих ладоней, но мне ее мало, - Дамиен, сильнее натянув рыжие волосы, скользнул губами по ее подбородку к шее, покрывая влажными отметинами поцелуев каждый дюйм ее кожи.
- А что же тебе нужно… м-м-м… - стон прервал ее фразу, когда его губы сомкнулись на острой вершине груди, слегка оцарапав зубами. - Нужно, Ваша… - вторая попытка, но герцог не дал ей договорить. Втянув в себя алую ягоду ее соска, Дамиен придавил его языком к небу и, прикрыв глаза, наслаждался терпко-сладким вкусом.
- Ты, - слово-приговор на выдохе, что не подлежало обжалованию, и крепче хватка рук на ее теле, вынудившая Полин оседлать его бедра и выгнуться навстречу, подставив набухшую грудь под его поцелуи. Поцелуи, которых он не жалел.
Не отрывая рта от ее груди, Дамиен подвигал Полин к себе, потираясь пульсирующей головкой о скользкую от щедрых соков промежность. Дразня ее. Дразня себя. И предвкушая момент, когда ее вагина укутает его твердокаменный член собой со всех сторон.
- Хочу… тебя… - сказала ли Полин, иль, может, он просто слишком сильно желал это услышать. Но ее искаженное наслаждением лицо Дамиен видел, как никогда четко, когда, ударив бедрами вверх, насадил на себя до упора.
Де Гиз до боли, а, быть может, и оставляя синяки, сжимал в кулаках белоснежную кожу женских бедер, раскачивая на себе и раз за разом погружаясь в горячую плоть, что с легкостью раскрывалась навстречу и жадно стискивала, не желая выпускать из себя даже на мгновение. Влажные звуки соития, тяжелое дыхание, хрипы, стоны, надсадные крики “Да! Да! Еще!” и частый стук заходящегося в бешеном темпе сердца сливались в ушах в единую песнь безумной любви.
Но и этого Дамиену было недостаточно.
Перед глазами застыла багровая пелена жадной ревности к другим мужчинам. И каждым сильным и глубоким толчком внутрь ему хотелось стереть любое воспоминание о времени, проведенном без него. О прочих. Вбить себя в саму ее суть и остаться там.
Еще одно касание губ к ее шее, бездумно оставив розовый след над подрагивающей венкой, и де Гиз снял с колен женщину, не сразу осознавшую, что произошло. Воспользовавшись ее состоянием, Дамиен развернул Полин к себе спиной и наклонил, заставив опереться руками о сиденье напротив.
Много слов вертелось у герцога на языке, но он произнес лишь:
- И ты снова стонешь подо мной, любимая, - усмешка, но последнее слово настолько просто соскользнуло с губ, что де Гиз и не заметил оговорки. Он лишь крепче схватил женщину за бедра и вогнал член в ее тело по основание, сорвав еще один громкий стон.
Неконтролируемые по силе удары, шлепки мошонки о мокрую промежность и ее движения навстречу сводили с ума. Напряжение сковало острыми иглами все мышцы тела, но остановить его могла лишь смерть.
Быть глубже. Засадить сильнее. Доказать, что то, что мог дать ей он, не даст больше никто. И это не качественный секс, хотя и он тоже. Для Дамиена она была важна. И, как он не пытался вытравить ее из своей души, корни любви вросли так глубоко, что вырвать можно было только вместе с сердцем.
Сместив вперед руки, де Гиз обхватил мягкие полушария ее груди и сжал, тем самым, укрывая и окружая своим телом снаружи. А, ощутив непрекращающиеся сокращения мышц ее лона от оргазма, задвинул член еще раз и выстрелил семенем, не имея сил держать обжигающую сперму в себе. Еще одна метка. Теперь внутри.
Движение назад, не выпуская Полин из кольца рук и не давая отстраниться ни на дюйм, и Дамиен тяжело опустился на сиденье. Пульсируя глубоко внутри нее и согревая ее острые соски ладонями.
Де Гиз всеми силами пытался убрать красную пелену, застилавшую взор, но только прикрыл глаза, как все звуки стали тише, оставив лишь усиливающийся грохот крови. А потом герцог не смог услышать и его, погружаясь в темноту.

Дамиену казалось, что он падал в глубокую черную яму. И некогда яркий луч света, что кутал мягким коконом и дарил тепло, стремительно угасал, пока не превратился в едва заметную красную точку и не пропал совсем. Слышались постепенно затихающие удары сердца о грудную клетку, и, словно предсмертная, дрожь по телу прокатилась, острыми иглами кожу протыкая. Боль обжигала, но тело было расслаблено. Ведь падать - так естественно. Просто перестав сопротивляться. В пустоту.


Почти неразличимый, на грани восприятия, голос. Дежавю. Но не важно было, почему подсознание именно сейчас подкинуло эти слова. Правдой воспринимались. И были ей.
Самодовольная усмешка могла бы появиться на губах герцога де Гиза, но у него сил не доставало даже шепнуть: “Да, таков я. И что с того?” Потому выдох, смешанный с протяжным стоном, был вместо ответа.
Дамиен покачивался на мягких волнах бессознательности, погружаясь все глубже в холод и сон. И не задумывался о том, чтобы проснуться. Но толчок в плечо, словно резкий рывок, поднял наверх, к свету. Теперь сквозь шум крови в ушах слышался обеспокоенный женский голос. Далекий, но родной. Забытый, но вновь поднятый из глубин памяти. И слова начали сплетаться в предложения.


“Очнуться? А разве я сплю?” - недоумение и попытка открыть глаза, чтоб успокоить ее. Его солнышко. Дамиену важно сделать это, но глаза, словно свинцом налитые, так и остались закрытыми, а мысли снова начали блуждать где-то рядом. Беспорядочно. И словно отдельно от тела. Де Гиз хотел еще пару минут, минуту, мгновение побыть в вате топкого сна. Набраться сил. И вдохнуть полной грудью. Но следующие слова ударили по-хлеще кнута, и воздух застрял комом в горле, не достигнув легких.


Пощечина обожгла щеку болью, и голова герцога качнулась в сторону. Он снова приложился затылком к стенке кареты так, что искры посыпались из глаз. Но это встряхнуло. Прочистило сознание. И запустило лавину мыслей, что с каждой секундой набирала скорость, грозя похоронить под грудой предположений и домыслов.
- Оставлять тебя? Снова? - голос герцога хриплый и едва слышный. Информация дозировано поступала в его мозг, иначе он просто не смог бы осознать сказанного. - Я обещал и вернулся… - Он попытался откашляться и убрать ком в горле. Дышать было тяжело, в затылке пульсировало, но глаза Дамиена не отрывались от сидящей напротив женщины. - Ре… - судорожный вдох носом, и еще одна попытка спросить: - Ребенок?
Полин что-то говорила, и картинки воспоминаний десятилетней давности замелькали перед глазами. Минуты расставания. Ее любящий взгляд. Тепло женской руки в его ладони и льнущее тело в крепких мужских объятиях.
- Солнышко мое, - шептал Дамиен с улыбкой влюбленного безумца и, сжимая в кольце рук любимую, коснулся губами ее аккуратного носа, вызвав, тем самым, у нее тихий смешок. - Мне нужно уйти сейчас. Отец хотел поговорить со мной перед фейерверком. Видимо, снова будет настаивать на службе у генерал-лейтенанта Во. - Дамиен вздохнул, но снова улыбнулся, наблюдая, как Полин откинулась на подушки. - Но ты отдохни пока. Я найду тебя позже.
- Дами-и-и… - Полин выгнулась, потягиваясь и выставляя на обозрение соблазнительную грудь. - Я буду ждать тебя. - Она продолжила водить ладонями по своему животу, завлекая обнаженным телом. - Сколько понадобится, буду.
Потом перед глазами застыла развернутая на столе грамота с изящными завитками приговора. Размашистую подпись и личную печать Его Величества не спутать ни с чем. Нет права на последнее слово. Последующий затяжной и безрезультатный спор с отцом. Его раздраженный окрик “Ты сделаешь, как должен, так или иначе!” и громкий хлопок дверью. Как по живому. Наотмашь.
Дамиен помнил, как наскоро писал о назначении лагерным маршалом и немедленном отъезде в Сен-Мало. Как просил дождаться его возвращения. Выводил буква за буквой слова “я люблю”, понимая, что будет вырван из светской жизни на долгие недели. Будет далеко от нее.
- Второй раз… - в голове набатом билась мысль: “Ребенок. У меня есть ребенок. Ребенок. Мой.”
Снова ощутив податливую нежность женского тела и обжигающий жар ее страсти, герцог понял, что вырвать чувства за годы разлуки ему не удалось. Они вросли вглубь сердца, пустив корни, хоть на поверхности не осталось ничего. Даже помня и зная о Полин худшее - Дамиен любил. И уже где-то в глубине души решил не отпускать.
Она. Необходима. Ему. А если ей нужны золото, драгоценности и дорогие наряды - получит. И будет рядом. Независимо от того, что решит сама.
Но осознать информацию о том, что у него есть ребенок, де Гизу было тяжело. Не укладывалось в голове. Наследник-сын. А, может, красавица-дочь. Его сын. Или дочь. Родная кровь. Где-то. Скрытая от него на многие годы.
Взгляд герцога потемнел и озлобился в тот момент, когда он осознал, кто воспитывает его ребенка. Кто из года в год, на протяжении десяти лет, был рядом. Смотрел маслянистым взглядом на первые шаги малютки. Не дай Бог, прикасался своими грязными лапами, будто пытаясь помочь. А если…
Воздух с трудом просачивался в легкие, что горели огнем. Пусть она сама ушла, схватилась за выпавший шанс обогатиться, но… В глазах де Гиза потемнело от бешенства. Отдать. Приблизить к извращенцу-графу де ла Мотт беззащитное дитя…
- Убью, - неразборчивый зубной скрежет. Руки Дамиена сжались в кулаки, и глухое рычание родилось в груди. Сердце билось, как ошалелое. “Забрать, как можно, быстрее. Забрать.” В голове прокручивалось множество вариантов кровавой расправы. Забить, как скотину, кнутом. Связать руки и, закрепив конец веревки на луке седла, скакать на коне во весь опор по лесу. Или скормить голодным псам, чтоб только кости остались от гнусного типа, что забрал у Дамиена все.
Жажда немедленной расправы кипела внутри. Чем больше сознание подкидывало картинки извращенных развлечений графа с молоденькими мальчиками, почти детьми, тем чаще затылок герцога прошивала боль. Думать прежде, чем что-либо делать - это правило помогало ему жить. Но сейчас де Гиз с трудом взял себя в руки и, не отрывая взгляда от Полин, пытался понять. Как можно было наплевать на все, все, что между ними было, ради денежной выгоды. Как?
На ее лице был легкий румянец. Губы приоткрыты. А волосы, раскинувшиеся по плечам, совсем не прикрывали красоту обнаженной груди. Совершенная. Чувственная. Но корыстная.
- Не оставлю, солнышко, - в глазах периодически темнело и, пытаясь оставаться в сознании, де Гиз говорил. И пусть его голос был пропитан приглушенной злостью и разочарованием, выбор сделан. - Не оставлю. Уже никогда.
Герцог хотел притянуть Полин к себе и сжать, хотя бы сжать руками до хруста, наказывая за совершенное, но только и смог, что привести в порядок кюлоты и снова поднять на нее взгляд.
- Ненавижу фейерверки, знаешь? - де Гиз скривил губы в усмешке. Шутка судьбы, что в день их далекого расставания, как и сегодняшней встречи, гремели разноцветные залпы, ударяя если не морально, так физически, по голове. - Ненавижу напоминание о моей юношеской наивности. - Герцог сузил глаза, будто пытаясь прожечь насквозь взглядом. -Я хотел дать тебе все. Имя. Богатство. Позже высокий титул. Любовь и заботу. В военном лагере между Сен-Мало и Гавром я, недоумок, мечтал о том, как снова смогу прижать тебя к груди и, подарив фамильные украшения, официально назвать своей. Но, благодаря тебе, теперь я знаю, что “люблю” легко покупается гарнитуром с россыпью рубинов, а за горсть золотых монет многие будут униженно целовать башмаки, продавая себя.
Голос затихал, сил оставалось все меньше, но Дамиен знал, что должен во что бы то ни стало быть в сознании. Приложило его не так легко, как казалось вначале. Постоянный гул в ушах и явный привкус металла во рту говорили о том, что лекарь ему бы не помешал. Но пока они не достигли Парижа и мерзкое отродье еще ходило по земле, де Гиз не мог расслабиться.
- Поли, Поли, неужели три месяца это слишком долго, чтоб подождать любимого - как ты называла меня тогда? Любимого, ребенка которого носила под сердцем? Или не любила? А, может, прибрать к рукам золото де ла Мотта было важнее?

“Ждала… не вернулся… бросил… О чем она говорит?”
Дамиен не мог понять, как можно так легко врать в лицо. Не отводя взгляда. Не дав дрогнуть ни единой мышце тела, что помогла бы распознать ложь. Все ошибались. Всегда. Ощущая мнимую жажду, часто сглатывали или же облизывали губы. Забывая следить за руками, нервно одергивали одежду, стряхивая лишь им видимые пылинки. Или же постоянно поправляли прически надменные мадам. Неконтролируемое подрагивание пальцев, неровная речь, желание спрятать взгляд или же отклониться подальше от собеседника, без слов выдавали лицемерную тварь. Но не ее.
“Говорит… правду?” - мысль далекая потонула в сметающей все злости, поднявшейся волной после ее последующих слов:


Де Гиз сцепил зубы до скрежета, чтоб не сорвались с губ застывшие на языке оскорбления. Закипая внутри. И ощущая боль. Жгучую боль от каждого из произнесенных ею слов, которые будто нарочито подтверждали самые мрачные предположения герцога. Дамиен не услышал, а если и услышал, то не осознал начала фразы графини. В ее словах ему привиделось меркантильное стремление подняться выше по положению в обществе. Острое желание, которое не исполнилось годы назад. И горькое сожаление оттого.
“Корыстная. Жаждой обогащения извращенная до глубины души.”


Герцог пропустил фразу про отца мимо ушей, купаясь в огне боли и черном тумане ненависти. Но не смог, не смог отразить жалящие удары, что прошивали насквозь, доставая до живого.
“Скрыла. Выбросила. Не оставила и следа.”
Горело, полыхало внутри. Де Гиз не заметил, как подался вперед. Не контролируя себя. Желая причинить ответную боль и отомстить за агонию разорванного в клочья сердца.
- Ты не смела! - глухое рычание, которое не остановило, а, напротив, словно больше распалило Полин. Она, не подбирая слов, продолжила бросать обвинения в лицо герцогу.


Дамиен порывался ответить. Поставить ее на место. Заставить подавиться злыми словами. Но, черт возьми, да. Его не было рядом, когда был необходим. Неожиданное назначение, суматошные сборы перед изнурительной поездкой к северному побережью и лишь десяток строк в письме, объясняющих его резкое исчезновение. Ничтожно мало.
Герцог сделал глубокий вдох носом, не отводя взгляда от ее лица. И пусть женщина сейчас не смотрела на него, отвернувшись к окну, перед его глазами застыли ее губы, извергающие обвинения. Обвинения, оправданий которым сложно найти. Да и не станет де Гиз оправдываться.


“Надежда ждать…” - вырванная фраза, но для герцога - свидетельство того, что любви, о которой она тогда шептала меж поцелуями, не было. И потому боль кислотой омыла де Гиза изнутри.
“Вот так вот… хоть подохни, десяток недель, и о тебе даже не вспомнят.”
- Я написал тебе! - огрызнулся герцог зло, почти не размыкая губ.


Каждое ее слово камнем падало в душу. Время безвозвратно упущено. Не поверит она. Как и он ей.
- Я писал.
Горькая обида смешалась со злостью уже на себя. За то, что не пошел наперекор отцу. Что оказался слаб и не смог выбросить ее из сердца так легко, как смогла она. Что унижался, повторяя снова и снова одни и те же слова про единственное письмо, переданное ей. Пустые слова, но нет других доказательств больше.

- Я знал, что ты одумаешься, Дамиен, - отец похлопывал молодого Клермонта по плечу, даже не пытаясь скрыть довольную ухмылку. - Генерал-лейтенант Во достойный человек и мудрый военачальник, тебе будет чему поучиться под его началом. Стоит благодарить Его Величество за оказанную нашей семье честь и доверие.
Дамиен скривил губы, испытывая отвращение от такого откровенного вранья. Да, у него в кармане была грамота Его Величества, а в ней - сухой приказ отбыть немедленно в Сен-Мало в распоряжение именитого генерал-лейтенанта. Но только расчетливый старик мог подтолкнуть короля к решению отослать единственного герцогского наследника подальше от Парижа.
- Ваша светлость, вы, как и планировали, не оставили выбора. Позволите? - нарочито вежливая просьба Дамиена убрать с его плеча ненавистную отцовскую руку. Напускная холодность снаружи, но ярость закипала внутри.
Раздраженный блеск глаз цвета закаленной стали в ответ, но пожилой герцог де Гиз быстро взял себя в руки, еще слаще улыбнувшись:
- Дамиен, ты только подумай, какие перспективы откроются перед тобой, если ты проявишь себя достойно: щедрая награда Его Величества, как минимум, а максимум - возможность занять место советника. Престарелому графу де Верженну давно пора на отдых. - Герцог сделал паузу и, наклонившись ближе, прошептал: - Да и все почтенные дамы и тщательно ими оберегаемые мадемуазель будут бороться за твое внимание. Тебе останется лишь выбрать.
- Я уже выбрал, Ваша светлость, - чуть ли не процедил сквозь зубы молодой человек. Снова и снова приходилось возвращаться к этому разговору. И раз за разом отметать любые предложения о поиске девушки, по словам отца, более подходящей на роль будущей герцогини. - В этом я не уступлю.
- Сынок, не хотел бы тебя разочаровывать, - не слова, а сталь, окутанная мягким бархатом, - к твоему возвращению дебютантки этого сезона, скорей всего, обретут мужей. - И прежде, чем Дамиен успел возразить, продолжил: - Но раз так, я, бесспорно, не стану вмешиваться. Время покажет.
Молодой человек сел на коня и, только лишь собрался вонзить шпоры в бока гарцующего животного, как вспомнил, что письмо любимой так и осталось лежать в кармане его жилета.
- Франсуа! - Дамиен окрикнул пробегающего мимо лакея и, когда тот подошел ближе, проговорил: - Передай это письмо лично в руки мадемуазель Полин, дочери графа де ля Флера. Как можно быстрее. - Звонкая монета легла в ладонь парнишки, и он шустро побежал прочь.
Бросив последний взгляд на отца, Дамиен увидел, как он вычитывал Франсуа, но, даже ощутив невнятное беспокойство, списал его на тревогу перед неизвестностью. Ведь Клермонт уезжал все дальше от привычных увеселений королевского двора, чтобы через какие-то несколько дней возглавить пять тысяч штыков в должности лагерного маршалла и готовиться к нападению морем на Британские острова.


Только герцог де Гиз собрался обвинить графиню во лжи, как все части головоломки в голове сложились. Явное нежелание отца иметь в качестве невестки дочь графа де ля Флера. Настойчивые попытки отослать Дамиена подальше от столицы. И перед отъездом в Сен-Мало, словно бы обыденный выговор нерадивого слуги. Слуги, которому и было поручено передать то самое короткое послание.
- Вот сукин сын! - де Гиз сжал руки в кулаки так, что костяшки побелели, и проклинал того, кто дал ему жизнь.
Слова отца тонкой струйкой яда просочились в сознание. Воспоминание расставило все точки над i.

- Твое солнышко светит уже не тебе, сын мой. Так что забудь о ней, - безэмоционально проговорил старик-герцог, попивая красное вино и смотря на огненный закат через панорамное окно. - Я не ожидал ничего иного, хотя, - пауза и будто бы пара минут раздумий, - выбор супруга неожиданный для меня.
- Кто? - одно слово из уст Дамиена. Один-единственный вопрос, словно ответ на него поможет что-то исправить.
- Некий граф де ла Мотт. - Молодому человеку это имя тогда еще ни о чем не говорило, а потому герцог продолжил: - В любом случае, о браке по любви тут речи не идет. Де ла Мотт неплохо приумножил свое состояние за последние годы. Хороша малышка, - кивнул герцог одобрительно, - выгодно пристроилась.

Отцу, давно уже отправившемуся на тот свет, удалось-таки разлучить их. Да разлучить так, что Дамиен до сих пор не мог понять, как мог быть таким слепцом. Чертова записка даже не попала в руки Полин - это было ясно. И узнать, помог бы клочок пергамента с десятком строк им остаться вместе, теперь не сможет никто. Бессильная злость клокотала внутри, не находя выхода. Хотелось отомстить, стереть виновника в порошок, но ничего этого Дамиен сделать не мог, съедая изнутри сам себя.
Герцог де Гиз настолько погрузился в воспоминания и душевные терзания, что некоторое время не слышал и не видел ничего. Пока резкое торможение не вынудило его в который раз стукнуться затылком о стенку кареты.
- Чертов недоумок! - де Гиз вполголоса сыпал проклятия в адрес неумехи-кучера, пытаясь убрать болевые ощущения ладонью. Но любое касание к ране приносило лишь новую боль. - Как таких идиотов земля носит?! - бесился герцог, смотря на мир через бордово-черную пелену, что никак не хотела пропадать, сколько он не пытался ее сморгнуть.
А потому, когда дверь распахнулась, являя вооруженных гвардейцев, де Гиз, совершенно не стесняясь в выражениях, вызверился:
- Шевалье де Бернар, - герцог легко вспомнил имя предводителя отряда, которому было поручено проверять всех на въезде в город, - поскольку ваши манеры оставляют желать лучшего, то хотелось бы надеяться, что с работой посыльного вы справиться сможете.
- Ваша Светлость… - самые шустрые из гвардейцев уже почтенно склонили головы, приветствуя своего господина. Де Бернар же не мог прийти в себя и, как безмозглая рыба, оказавшаяся на суше, открывал и закрывал рот, так и не издав при этом ни звука.
- Все гвардейцы переходят непосредственно под мое руководство. Вам же, - жесткий взгляд на все больше бледнеющего мужчину, которому просто не повезло попасть под горячую руку, - предстоит, не много не мало, позвать лекаря. Не сложно, неправда ли? Не то, что приветствовать господ при въезде в город, ненавязчиво досматривая.
Пауза, пока герцог, придерживаясь за дверцу, выбирался из кареты и помогал Полин. Выпускать ее из виду он не собирался, на ошибках следовало учиться. И потому, поглаживая женские пальцы на сгибе своего локтя, де Гиз продолжил:
- Доложите о количестве подчиненных, именном составе и имеющемся вооружении.
С некой заминкой шевалье де Бернар сообщил о полном вооружении двадцати пяти гвардейцев, которых было достаточно для того, что задумал де Гиз. Пусть отца он не мог заставить ответить за совершенное зло, но вырвать своего ребенка и женщину из грязных лап извращенца - мог. Как и утопить недоноска в луже собственной крови.
- Полдюжины остаются здесь, остальные - за мной. - Дамиен посмотрел на женщину, которая удивленно и несколько недоуменно переводила взгляд с него на гвардейцев и обратно. - За подозрение в пособничестве санкюлотам, причастным к варварскому разграблению домов достопочтенных семейств Франции, укрывательстве преступников и иным действиям против короны немедленно взять под стражу графа де ла Мотта и провести обыск его имущества. Дорогая графиня, - де Гиз смог лишь слегка наклонить подбородок, не вызвав при том головокружения, - вам предстоит присутствовать при обыске, задержании и допросе обвиняемого. - Беспощадная улыбка “его солнышку”, и глядя прямо в бездонную синеву глаз: - Это не обсуждается.
Найти зацепки, чтоб закрыть в темнице любого из аристократов не сложно. Если захотеть. А Дамиен уж очень хотел стереть соперника с лица земли. И чтоб она видела его падение.
- Прошу, солнышко, - Дамиен приглашающе открыл дверцу кареты и коснулся губами ее заледеневших пальцев, согревая дыханием. - Здесь тебе будет удобнее. - И, как только женщина села на сидение, защелкнул замок снаружи. Кивок гвардейцам, которые оседлали лошадей и окружили плотным кольцом экипаж:
- Не спускать глаз! Отвечаете головой!
Де Гиз же только и думал о том, где найти силы и не отключиться, ведь тратить время на отдых не мог. Он подошел к Босану и прислонился лбом к мощной шее сильного животного. Пара размеренных вдохов, и только герцог хотел отвязать коня от упряжи и сесть верхом, как заметил боковым зрением, что кучер графини пытается скрыться, бросив экипаж и даже не пытаясь спросить о дальнейших указаниях.
- Стой! - резкий окрик, что словно заморозил мужчину в той позе, которой он оказался, не смея опустить ногу, поднятую для следующего шага. - Как давно ты служишь у Ее сиятельства? - Герцог подходил ближе, подозрительно его осматривая. Почему-то именно сейчас вспомнился тот факт, что экипаж ждал Полин за пределами поместья Шато де Гесдьер, где разразился ад.
- Несколько лет, - неуверенно ответил мужчина, но глаза его бегали. Он словно боялся сказать лишнее, а де Гизу определенно захотелось узнать, что он скрывает.
- Я хотел бы поговорить с тобой. Позже, - хищная улыбка и знак двум гвардейцам. - Они проводят тебя. Ты еще нужен.
Кучер поднялся на козлы, не без помощи людей де Гиза и заметно нервничая. Даже поводья смог взять отнюдь не с первого раза.
Герцог же с какой-то отрешенностью наблюдал за этим. Потом перевел взгляд на экипаж. Себе под ноги. Взгляд выше, зависая на рассматривании шерстинок коня. Лоснящихся в лучах восходящего солнца...
- Ваша Светлость, Ваша Светлость, - Дамиен не сразу понял, что обращаются к нему. - Ваша Светлость, у вас жар.
Де Гиз поднял взгляд, фокусируя его на мужчине с небольшим пенсне на носу. “Лекарь”, - Дамиен скривился, но от этого пульсация в затылке только усилилась.
“Черт, я хотел ехать верхом. Что за напасть?”
Ощущение слабости бесило, но так сложно было с ним бороться.
- Не сейчас. Выезжаем немедленно! - де Гиз сделал шаг в сторону экипажа и попытался отмахнуться, но желание мужчины помочь было больше страха воспротивиться приказу господина.
- Мне нужно наложить повязку. Было бы лучше вам прилечь… да, сюда, - де Гиза сопроводили к экипажу, заставив нагнуться и присесть на сидение. Затем зачем-то дергали, приложив к затылку что-то холодное и мокрое. Даже какая-то горькая гадость растеклась по его языку. Но стало легче.
Спустя какое-то время Дамиен открыл глаза и увидел ее. Графиня смотрела в окно, держа голову де Гиза в своих ладонях. Как он оказался у нее на коленях - неведомо, но ему здесь нравилось, и потому даже не сделал попытки подняться. Напротив, прислонился щекой к ее ладони и наблюдал за ней снизу вверх. Пока экипаж, окруженный десятком гвардейцев, направлялся к парижскому дому графа де ла Мотта.

Герцог де Гиз смотрел на любимую женщину снизу вверх и вспоминал то далекое время, когда горький комок обиды в горле не мешал дышать, когда под ласковыми прикосновениями даже в голову не приходила мысль искать подвох или же воспринимать их, как короткую передышку перед следующим сражением. Вот только сражением за что? За обманутые ожидания? За упущенное время? За - как бы возвышенно не звучало - попранные и никому ненужные чувства?


Дамиен пытался отринуть злые домыслы, негатив, нажитый за годы разлуки, и понять, увидеть настоящую ее под защитным колючим панцирем. Де Гиз закрыл глаза, концентрируясь на тепле ее нежных ладоней и чуть подрагивающем звучании голоса, а после снова открыл, чтоб и увидеть на дне блестящих озер ее глаз переживания. За него.


- Знаю, - короткое слово скользнуло с губ. Вот только де Гиз не мог понять, отчего ее злость сейчас. За то, что пропал с праздника далекие десять лет назад, ни слова не сказав? И даже, черт возьми, не смог передать написанное письмо? Пусть несколько искренних строк, но даже они не попали к ней в руки.
В душе Дамиена снова начала подниматься злость на отца. Но больше - на себя, на свою наивность, глупость, слабость. Не смог защитить ту, которую полюбил. Тогда. Но снова такой ошибки он не совершит.


Рене… казалось бы, только имя, но имя мужчины, который ей небезразличен.
Во рту Дамиена появился гадкий привкус крови, и чернота вернулась в его сердце. “Да сколько можно верить в то, что ей не насрать на тебя, Клермонт?! Верить в переживания и нанесенную обиду десятилетней давности?” - мысли потоком обрушились на сознание де Гиза, заставляя его тело каменеть. Истоки злости, о которой говорила графиня, оказалось, были в другом - герцог мог лишить не только воли, но и жизни мразь, что заняла место Дамиена рядом с Полин. Мразь, что по какой-то причине ей была не безразлична.
- Потому что он забрал то, что принадлежит мне, - процедил сквозь зубы де Гиз.
Желание отыграться, отомстить за каждый год боли и разочарования взыграло в нем. Достопочтимый супруг графини признается во всем, о чем только его не спросят. А спрашивать будут тщательно. Так, как умели люди де Гиза, когда его светлости неважно, каким образом достичь цели, а важен лишь результат.


- Он не получит тебя и моего ребенка!
Де Гиз дернулся, пытаясь подняться, отстраниться, чтоб не видеть, не слышать, как она защищала другого. Но графиня надавила на его лоб, останавливая, и Дамиен не стал отталкивать ее руку.


“Рене заботился, как мог… Рене заботился… не я...” - ревность прожигала сердце де Гиза, и перед глазами замелькали картинки “заботы” на чертовом супружеском ложе.
Стук лошадиных копыт по мостовой сливался с шумом крови в висках, но если раньше трезво мыслить Дамиену мешала прошивающая череп боль в затылке, то сейчас его разум был чист, а намерения кристально ясными.
“Забрать свое. Раз и навсегда!”


- Шато ла Мотт, ваша светлость, - слова шевалье снаружи экипажа стали спусковым крючком для де Гиза. Он вцепился рукой в спинку сидения, сжав так, что побелели костяшки пальцев, принял вертикальное положение и потянулся к двери, собираясь распахнуть ее. Дамиену хотелось немедля отправить за решетку де ла Мотта, чтоб сгноить его там. Но только лишь он коснулся дверной ручки, Полин выпалила:


Удар под дых, наверное, воспринялся бы легче. Легкие герцога горели огнем, а с губ уже готовы были сорваться слова: “Ты лжешь!”, но некогда надменная графиня вжалась в угол экипажа, обхватив себя руками и дрожа, словно Дамиен это ее самый страшный кошмар и от которого нужно держаться, как можно дальше.


Дамиен старался дышать носом. Вдох, выдох и снова вдох, хоть воздух обжигал, и каждое движение грудной клетки приносило новую боль. Но нисколько не сравнимую с той, что причиняли ее слова. Правда. Ложь. Де Гиз уже не понимал между ними разницы. Пустота образовалась внутри и затягивала все глубже и глубже.
“Потеряла… а хотела сохранить? Или, наоборот, вычеркнуть любое воспоминание обо мне?”
- Выходи из экипажа. - Держать себя в руках так, чтобы не оттолкнуть больше, чем есть сейчас - только это и сдерживало обвинения, что горчили на языке де Гиза. Но правда была также в том, что где-то на самом дне его души теплилась надежда, что графиня соврала и ребенок жив. Что соврала в бесплотной попытке остановить его и защитить “своего заботливого Рене”.
Дверь резко отскочила в сторону, чуть ли не слетая с петель, хотя Дамиен, казалось, лишь слегка прикоснулся к ней, и яркий солнечный свет заполнил экипаж.


Ее слова, будто кислота, разъедали самообладание герцога. Она снова и снова защищала своего муженька, заставляя де Гиза мысленно подбирать самые изощренные из пыток, чтоб добиться большей боли, чем пришлось испытать ему.
- Сейчас расплачусь, - скривился, как от оскомины, Дамиен и ступил на подножку, покидая тесное помещение экипажа. Затем герцог вцепился в запястье Полин, помогая и ей спуститься по ступенькам. Короткий кивок гвардейцам, подтверждая приказ не спускать с нее глаз, и Дамиен размашистым шагом направился к парадному входу.
Суета испуганных слуг и топот сапог гвардейцев наполнили хол, сопровождаясь отрывистыми распоряжениями де Гиза допросить каждого и пусть перевернуть дом вверх дном, но найти улики причастности графа де ла Мотта к революционному движению санкюлотов.
Но сам де Гиз не остался внизу, нет. В его голове застыл отчаянный женский крик: “Я потеряла нашего ребенка! Потеряла! Потеряла!” Но узнать, увидеть своими глазами правду ему было необходимо. И потому, схватив за грудки несчастного лакея, Дамиен чуть ли не рычал:
- Где детская комната господ?
- Я не… не понимаю… - голос слуги испуганно дрожал, и он постоянно отводил взгляд, но не пытался вырваться, понимая, что бесполезно.
- Где находится комната отпрысков графа? Так понятнее? - де Гиз готов был грубо вытрясти правду и заставить внятно ответить на поставленный вопрос. - Ну же!
- У их сиятельств н-нет детей, - дрожащий голос, а в глазах - смесь удивления и подотчетного страха сказать то, что не понравится злому господину. Но лакей продолжал хрипеть, так как хлопчатобумажная ткань натянулась на его шее, лишая возможности сделать вдох: - Нет детей, нет и н-никогда не было. Я здесь еще сызмальства служу...
“Нет, нет детей,” - раз за разом звучали в голове герцога слова, и он не знал, что теперь думать. Руки Дамиена разжались. Испуганный слуга тут же, пятясь и не сводя с возможной угрозы глаз, отошел на пару шагов и жадно глотал воздух.
- Покои самих господ? Где они? - герцог, казалось, прожигал взглядом лакея, но на самом деле не видел ничего. Красная пелена перед глазами и мысли: “Потерял… потерял...не успев даже обрести”. Но тем решительнее стали его намерения отправить на тот свет графа и забрать свою женщину.
Выведав, где двери хозяйских комнат, Дамиен преодолевал ступень за ступенью, поднимаясь на второй этаж. В покои, в которых уже была она.

Герцог, прислонившись к дверному косяку, смотрел, как она искала что-то в своих вещах, суетилась. “Что здесь происходит?” хотелось спросить, но Дамиен ждал. Ждал, ни единой мышцей не шевеля, и оглядывался по сторонам. Подмечая полное отсутствие детских вещей, рисунков, каких-либо игрушек. Только изысканность и великосветский шик благородной дамы царил в комнате.
“Полин, солнышко, зачем ты тайком пробралась сюда? Что хотела спрятать? Или, - наблюдая за поспешностью ее поисков, де Гиз вынужден был признать, - забрав самое дорогое, сбежать?”
Желание узнать, что заставило графиню выскользнуть из-под стражи и тайно пробраться сюда, горело внутри. И спустя пару ударов сердца все стало на свои места.


Графиня держала в руках россыпь бриллиантов, слитых в единое, поистине королевское украшение, которое не спутать ни с чем. Отблески солнца на идеально ровных гранях драгоценных камней, опутанных тонкими нитями белого золота, ослепляли своей роскошью. Роскошью, достойной Ее Величества королевы.
Разочарование, словно зыбкая топь, мгновенно захлестнуло де Гиза с головой. Деньги, золото и драгоценности - вот, что являлось самым главным в жизни Полин де Винтер, графини де ла Мотт. И не стоило никогда забывать об этом.
- А я всё гадал, кто же причастен к убийству Буше, - горечь от неприятных выводов ощущалась у Дамиена на языке, - и теперь вспоминаю, как лихо ты орудовала стилетом, дорогая, при нашей недавней встрече. Хорошая работа, солнышко. Ювелирная. Как и эти бриллианты для королевы, которые ты так крепко прижимаешь к своей восхитительной груди.
Герцог сделал шаг, небрежно отклонившись от дверного косяка, вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Лишние свидетели ни к чему.
Поначалу казалось, что Дамиен совершенно не обращает внимание на графиню, которая напряженно застыла, а при каждом его шаге, что, словно бы случайно, сокращал расстояние между ними, пятилась к окну. Де Гиз неспешно извлек из сапога кинжал и, положив его на туалетный столик, рассматривал резные статуэтки, беря попеременно каждую из них в руки. Затем россыпь бутылочек с нежнейшими ароматами духов подносил к носу, безотчетно пытаясь уловить аромат, что сейчас источала ее кожа. А после и тончайший шелковый носовой платок с вышитыми инициалами его владелицы, будто забытый на деревянной столешнице, просто положил в нагрудный карман. Даже не задумываясь ни на мгновение. Но все это время герцог прислушивался к ее дыханию, шелесту пышных юбок и едва слышному стуку каблуков. Выжидая.
Ей хотелось от него сбежать. Хотелось забрать с собой ожерелье. Но вот какую цену она готова заплатить? А если предоставить такую возможность, хватит ли ей силы духа на это?
- Я не отпущу тебя, - тихий голос де Гиза разорвал оглушающую тишину, что повисла в покоях, но напряжение, витающее в воздухе, это не сняло. - Ты не выйдешь из этой комнаты, - пауза, - без меня. Я буду преследовать тебя, пока дышу.
Дамиен оторвался от созерцания баночек с белилами да румянами и поднял взгляд на Полин, мимолетно радуясь отсутствию какой-либо косметики на ее коже. Неповторимо прекрасная. И опасная.
Еще один шаг вперед, глядя прямо в ее глаза. И снова попытка графини отступить, которая не увенчалась успехом: обшитое бархатом кресло сдвинуть было не так легко. Женщина покачнулась, но де Гиз, не давая упасть, вовремя обхватил ее талию, притянув к себе правой рукой, а левой накрыв ее грудь. Графиня так крепко сжимала драгоценность, что та, будто впилась в нежную кожу.
- Разожми пальцы, солнышко, - шепот у ее губ, с трудом преодолевая желание обхватить их и покорять, силой у нее наслаждение вырывая.
Но после его слов женские пальцы разжались, и россыпь бриллиантов перетекла в его руки.
- Умница моя, - легкая улыбка тронула губы де Гиза. - А теперь мы вместе спустимся вниз.
Дамиен был насторожен и прислушивался к каждому шороху, но все мышцы тела держал расслабленными, лишь взглядом бездонный океан ее глаз прожигая и пытаясь проникнуть в потаенные мысли. Сейчас она была в его объятиях. Близко. Зрачки расширены, и казалось, что страх сковал ее тело.
“Но чего ты боишься, солнышко? Меня? Того, что могу сделать? Что могу у тебя отобрать?”
- Не собираюсь я с тобой никуда спускаться! - снова протест и попытка вырваться из его объятий.
- Но спустишься, - несколько устало проговорил де Гиз. - Как и припишешь все свои “заслуги” перед короной своему дражайшему супругу. Солнышко, неужели ты хочешь сесть за решетку сама?
Глухой ритмичный стук ворвался в сознание посторонним шумом. Он с каждым мгновением усиливался, сопровождаясь глухими стонами. Де Гиз обернулся, пытаясь понять источник шума, и взгляд его остановился на двери в смежные покои. Осознание, и тут же раздался, словно издевательский, мужской смешок:
- А ваш “Рене”, - имя супруга было сказано с такой ненавистью, что она ощущалась металлическим вкусом крови во рту, - дорогая моя графиня, умеет проводить время в ваше отсутствие в свое удовольствие.
- Так же, как и ваша светлость.
Герцог опустил тяжелое ожерелье в карман и, настойчиво подталкивая Полин ладонью под спину, направился к заветной двери. Церемонный поклон, и, схватившись за ручку, насмешливо произнес:
- Не желаете ли взглянуть, моя дорогая?
- Иди к дьяволу, Дамиен!
- Не желаете? - удивление сквозило во взгляде, но очень быстро выражение лица герцога приобрело жесткость. - А придется, солнышко. - Де Гиз потянул дверь на себя, и звуки, что ранее заглушались дверной перегородкой, стали громче.
Открывшаяся глазам герцога картина была поистину отвратной. Даже зная, что достопочтимый граф де ла Мотт предпочитал женщинам молоденьких мальчиков, видеть это воочию оказалось противно.
Белое щуплое тело парнишки почти полностью скрывалось под весом взрослого мужчины, который вколачивал свой член в его задний проход. Движения были резкие и грубые. Глаза подонка закрыты, и выражение экстаза застыло маской на его лице. Стоны господина, протяжные крики жертвы, не то от боли, не то от наслаждения, хлесткие шлепки плоти о плоть и стук изголовья кровати о стену слились воедино. Граф был настолько поглощен своим мерзким делом, что даже не обратил внимания на то, что в покои кто-то вошел, напротив, он ускорился, заставляя извиваться мальца под ним, а спустя мгновение издал хрип и замер, противно подрагивая всем телом и тяжело дыша.
- Ваше сиятельство, - раздался отрывистый голос де Гиза, обращая, тем самым, на себя внимание осоловевших от пережитого наслаждения глаз. - Именем Его Величества вы арестованы.
Герцог прошел вглубь комнаты, старательно переступая через разбросанную, видимо, в порыве страсти одежду и толкнул дверь, ведущую в коридор.
- Взять его, - приказ гвардейцам, что словно ждали распоряжений. - Только прикройте чем-нибудь срам этого господина, - де Гиз искривил губы, увидев, как сперма потянулась вязкой нитью от сморщенного пениса графа к полу.
- Вы не имеете права! Я приближенный к Его Высочеству! Вам это с рук не сойдет! - кричал граф, пока четыре гвардейца пеленали его, словно младенца, в простынь и связывали по рукам и ногам. - Отпустите немедленно!
Де Гиз кипел желанием заставить подонка заткнуться. Раз и навсегда. Проломить собственноручно череп, чтоб эта гниль даже воздух не портила своим существованием. Но сдерживался, представляя в красках, как этот кусок мяса заживо сжирает свора голодных псов. Сдерживался. И крепко сжимал ладонь Полин, не отпуская свое солнышко ни на мгновение от себя.