Карта ролевой игры "Дивье Поле"

Сухая пыль, что с каждым шагом выбивалась из-под ног, тишина, не нарушенная ни звуком, ни словом, испугали сильнее, чем чувство нереальности.

Она зажмурилась, досчитала до десяти и открыла глаза. Незнакомый мир, что сменил выставку, не исчез. О таком она раньше не слышала, новые технологии пугали. Поднеся руку к лицу, поняла, что та выглядит совсем иначе. Не было серебряной цепочки браслета, что не снимала даже на ночь, запястье было тоньше с сеточкой проступающих под кожей вен. И одежда была странной. Тонкий лен рукавов с вышитыми на них узорами, что складывались в причудливые квадраты и ромбы.

Рядом были люди, но среди них она высматривала только одного, и не находила. Это пугало сильнее неизвестности.

Что стало причиной тому, что они оказались здесь? Как выбраться и перестать бояться?

«Отринь все, что было до. Теперь звать тебя Радой, а прошлое свое оставь в воспоминаниях».

Порыв ветра налетел из ниоткуда, коснулся ее волос и бросил их в лицо. Темные пряди, что она отвела рукой, пахли травами и цветами. Ей хотелось увидеть, какой она стала, в кого превратилась, но она боялась найти свое отражение. Вероятно, она уродлива, раз страх посмотреть на себя сильнее любопытства.

Опустив голову как можно ниже, чтобы волосы упали на лицо и скрыли его от чужих взглядов, она подошла к незнакомым ей людям, не в силах поднять глаза и посмотреть на них.

Теперь звать ее Радой, но оставить в воспоминаниях прошлое она не сможет никогда.

Рада решилась поднять глаза всего на мгновение, но его хватило только на то, чтобы убедиться в своей правоте. Того, кого она искала, рядом не было. Она обернулась и встретилась взглядом с длинноволосым мужчиной, что шел поодаль от нее. Снова спрятала лицо, когда в голове родилась мысль, что для такого, как он, ей хотелось бы стать красивой.

Она видела, как кто-то берет с земли клубочек и бросает его на землю, но не решалась следовать за теми, кто пошел на перекрестке в разные стороны.

Все было очень непривычным, но казалось правильным. Она снова обернулась, и сердце забилось в быстром ритме, будто знало какую-то тайну, что была неподвластна Раде. Словно в полусне, она смотрела за точными и скупыми движениями мужчины, не в силах отвести от него глаз. Теперь он уже не казался ей незнакомцем, в нем были те черты, что она помнила.

Рада нахмурилась, остановилась и обхватила себя руками. Если она будет идти следом за всеми, сможет выйти из этого странного места и вернуться туда, куда рвалось ее сердце, но она не могла.

Чувствуя себя чужой среди людей, она думала о том, где ей спрятаться на то время, что займет путь тех, что следовали за клубком.

В третий раз смотреть на незнакомого мужчину Рада не решилась. Он непременно увидит среди женщин кого-то не настолько уродливого, как она, и дела до нее ему не будет. Эта мысль так не понравилась ей, что она разозлилась на себя, ускоряя шаг. Впереди показался лес, и клубочек покатился по дороге, что бежала светлой лентой между расступающимися перед нею деревьями.

Там, в лесу, может быть озеро или ручей, отражение в котором покажет Раде, насколько она некрасива. Даже мысли об этом пугали, но Рада свернула с пути и пошла отдельно ото всех.

Медвяная роса каплями осела на подоле длинной юбки, что пришлось приподнять, чтобы он не стал липким. Рада перепачкала руки в сладком, и теперь ей нужно было найти воду еще и для того, чтобы умыться.

Застыв возле края леса, она прислушалась, и когда до нее донесся плеск воды, недовольно поджала губы, снова разозлившись на себя за охвативший ее страх. Она пересилит его, чего бы ей это не стоило!

Шагнув под низко нависшие ветви деревьев, она пошла бесшумной поступью к воде, что журчала неподалеку. Серебристый ручей пересекал мшистые заросли широкой лентой. Рада подошла к его поросшему травой и цветами берегу и устроилась на земле.

Вода убаюкивала, как-будто песни напевала, а страх свивал на сердце тугие змеиные кольца. Сорвав несколько цветов, Рада принялась плести венок и запела что-то незнакомое так тихо, что ее могли расслышать только лесные жители.

Деревья сказочного леса, что был окрашен в разные цвета, как-будто здесь власть над всем имела осень, обступили Раду, скрывая ее от чужих взоров. Венок, сплетенный из трав и цветов она надела на голову, и если бы не страх, что до сих пор бередил душу, почувствовала бы себя владычицей в этом безмолвном царстве.

Жадно делая вдох за вдохом, упиваясь ароматами трав, да растений дурманных, Рада так и сидела на берегу, прислушиваясь к жизни леса. Хорошо ей было, покойно, и уходить отсюда никуда не хотелось.

Голос этот так неожиданно раздался, что Рада вздрогнула от испуга. Нашла глазами людей, что по дороге лесной мимо проходили, и сразу стыдно ей стало за то, что увидели ее. Но отвечать им не спешила, на ноги поднялась, подол юбки оправила. Что-то покоя ей не давало, воспоминание или вымысел. Помнила, как лица мужского касалась, да так, как-будто наяву это с ней было. Только вот видела во взгляде напротив огонек интереса, а к ней чувства такого испытывать было невозможно.

На ветви дерева каркнул ворон, и Рада обернулась, без труда находя глазами птицу, что стальными перьями была покрыта. Чудно. Сколько наблюдал за ней ворон? Почему кажется, что он мысли ее читает?

Рада отвернулась, тряхнула головой. Чего только не привидится в лесу этом странном.

Осторожно ступая по траве, бесшумной тенью скользнула Рада за людьми, что продолжили свой путь, переговариваясь между собой. Пошла от них поодаль, не желала видеть на себе жалостливые и насмешливые взгляды, да и дела до нее им не было никакого.

Осенний ветер ласково играл с прядями волос Рады, пока шла она, смотря прямо себе под ноги. Никто не обращал на нее внимания, даря ей то, в чем она так нуждалась. Покой. Силилась она вспомнить что-то ускользающее, но никак не могла. Это заставляло ее злиться на саму себя. Мало того, что некрасивая она, так еще и с пустой головой.

Рада замедлила шаги, искоса глядя на того, кто к ней обратился. Красота? Это над ней он так потешиться решил?

Рада поджала губы, чтобы не ответить дерзко тому, кто речи такие странные вел, но не успела отвернуться, перед нею из ниоткуда тот возник, ради которого красивой быть хотела.

Руки его, что сомкнулись на рукоятях мечей, привлекли внимание Рады. Было в этом что-то запретное и порочное, чтобы смотреть на него вот так, почти не таясь. И впервые за то время, что здесь оказалась, Рада почувствовала себя свободной.

- Дивчины если чего и желают, то не от вас, - отрезала она, и вдруг сделала то, чего от себя не ожидала. Подошла к незнакомцу, что рукояти мечей сжимал, и положила ладонь ему на грудь. Как-будто было это уже с ними.

От него пахло дождем и дымом, и еще чем-то, чего не могла Рада разобрать. Горечавкой пронзительно синей, что дурманила голову ее своим ароматом.

Спохватившись, Рада одернула руку и отвернулась, чтобы он не видел ее лица.

- Не смотри на меня, пожалуйста.

- Потому что я некрасивая.

Рада представляла себя той, что способна была привлечь внимание такого мужчины, как он, но у нее ничего не получалось. Хотелось соврать себе, что она красива, увидеть в глазах, смотрящих на нее, восхищение и... желание. Она бы даже поверила в них, соврала бы сама себе. Но сейчас прятала глаза, не желая видеть разочарования. Его бы она не перенесла, что угодно, но только не его и не от него.

Он прикоснулся к ее руке, и это отозвалось внутри Рады настоящим пожаром, что горел сполохами внутри, заставляя ее желать большего. Но она и сама не знала, чего именно. Все прошлое было забыто, а настоящее очень зыбко.

- Радой. А тебя?

Что он делал с ней? Зачем творил все это? Зачем заставлял испытывать то, что она испытывала? Или не знал, как действуют на нее его прикосновения? Не видел, как вздрагивает она от каждого из них? Доверчиво прижимаясь к нему, Рада шла рядом, боясь, что он сорвется с места и исчезнет. Они достигли моста, и она повела плечами, стало ощутимо холоднее.

- Смотрите, там заперто, - подала голос Рада, и устыдилась того, что привлекла к себе внимание. Она спрятала лицо на груди того, что так и обнимал ее, уткнулась носом в его шею, жадно вдыхая присущий только ему аромат. Остаться бы так навсегда, да только нет у них такой возможности.

Перед ними на другой стороне холма были запертые ворота, и стена городища, что опоясывала его неприступной крепостью, казалась непроходимой. Может остаться им здесь и ждать, что дальше будет? Только бы тот, что рядом, не исчезал никуда и никогда, а она будет стараться удержать его, если не красотой своей, что ей от природы не была дана, так ласками неумелыми.

В чаще лесной, что непроходимой была да куда ни один путник не добирался, озеро находилось. Колдовским его величали, сказы разные друг другу сказывали. Молва между людей шла, что каждый, кто к нему приблизится, проклятие страшное на себя навлечет.
В деревне, что возле чащи этой стояла, семья одна жила. Отец, мачеха да маленькая Рада. Красивой была девочка, все, кто видел ее хоть раз, не могли потом забыть ни волос ее темных, что на шелковое покрывало похожи были, ни глаз прозрачных.
Невзлюбила ее мачеха с самого первого дня, да извести пожелала. Уехал раз отец из дому за товарами разными, а мачеха Раду позвала в лес по грибы да по ягоды.
Повязала Рада косынку на голову, взяла лукошко небольшое и пошла за мачехой в лес. Долго шли они, пока день к вечеру клониться не начал. Чащоба, что темнела с каждым шагом, пугала Раду, но она шла и шла за мачехой, пока не очутились они на берегу озера лесного.
Схватила тогда мачеха-ведьма падчерицу за косы длинные, не удержалась Рада на ногах и упала на колени. А мачеха принялась заклинания страшные говорить, да воду из озера черпать и девочку умывать. Как ни плакала, ни умоляла Рада отпустить ее, мачеха была глуха к ее мольбам. Отпустила она ее, к воде толкнула, открыла Рада глаза, а из отражения на нее смотрит чудище страшное. Вскочила на ноги, заметалась по берегу, мачеху кликать стала, да той уже и след простыл.
Выбраться с озера суждено было Раде только на рассвете. Страху она натерпелась за ночь ту такого, что едва на тот свет не отошла. С тех пор боится девочка отражения своего, а ночью кошмары часто видит, что уродливая она, да настолько, что никто на нее без отвращения и взглянуть не может.

Рада отшатнулась. Потешается он над ней. Никогда она красивой не была и никогда не будет, но лжи его поверить готова, всего на мгновение, что сладостным таким показалось.

- Знаю я это. Давно уже, - ответила, снова отводя взгляд от лица Велимира. Ей от стыда сейчас сгореть хотелось, что нет в ней того, о чем он говорил.

Переходить мост, что был хлипким и ненадежным, страшно было, но Рада того показывать не стала. Знала, что позади нее Велимир идет, что поддержит ее, если она оступится, и на душе теплее становилось.

Добрались они до ворот, а те запертыми оказались. А потом он снова к ней прикоснулся, но не так как раньше. Было в жесте Велимира что-то знакомое, почти родное. Не успела Рада обернуться, как взмыл он вверх, в птицу превращаясь.

Так вот кто за ней наблюдал, когда она в лесу на берегу ручья сидела! И сладко от этой мысли стало, и горько, что не под стать ему она. Но она не будет об этом думать, не сейчас.

Ворота распахнулись, и Рада вошла в городище, осматриваясь. Холодно было здесь, пришлось себя руками обхватить, тепла не хватало. Отправилась она к палатам княжеским, если уж искать сокровища, то в них.

Что-то невидимое коснулось ее волос, бросило в лицо тяжелые пряди. Рада завела их за ухо и продолжила путь. Она больше не будет бояться, ей нужно выбраться туда, где она снова сможет стать собой прежней. И где есть Давид, что сейчас воспоминанием возник в ее голове

Городище опустевшее

Рассыпались перед ней и девушками драгоценности разные, что мрачно поблескивали, как-будто предупредить о чем-то хотели. Рада выбирать долго не стала, собрала в узелок, куда Поликсения и Варвара уже свою добычу сложили, несколько безделушек. Особенно ей одна понравилась, невзрачная, как она сама. Тонкий серебряный ободок со звездочками, что украшали его россыпью тусклых камушков.

Бросив его к остальным драгоценностям, Рада вернулась обратно. Сердце ее было не на месте, когда не видела она Велимира. Пусть так, на короткое время, но она сможет быть рядом с ним.

«Краше тебя никого нет».

Как же хотелось ей, чтобы в глазах его она была такой. Красивой. Только для него одного. Чтобы смотрел на нее и видел не уродину, отражение которой до сих пор не могла забыть Рада, а женщину, что заняла бы все его мысли, поселилась бы в каждом его желании.

Город был освобожден, и в него вернулись запахи и цвета. Ветер уже не таким ледяным стал, когда их к посаду повели, и ласковому солнышку хотелось лицо подставить.

Рада стала выбирать себе украшения, не привычной к ним была, но сейчас хотелось хоть чем к себе внимание Велимира привлечь. Может, алую ленту в волосы вплести, или луговых цветов себе для венка собрать?

Рада замерла, когда ее взгляд наткнулся на тот ободок, что она в палатах княжеских видела. Ей же разрешили брать все, что душе угодно. Она осмелится и заберет то, что ей так приглянулось!

Надев простое украшение на голову, Рада едва не вскрикнула, когда чуть в зеркало не посмотрелась. Она солжет себе, что красива, хотя бы на то время, что рядом будет Велимир. Солжет, зная, что потом ей будет еще больнее, чем если сейчас увидит он, что она некрасива.

Вскинув подбородок, Рада пошла следом за клубком, что вел их по улицам города, покуда не пришли они к колодцу. Вода в нем темная была, как-будто тягучая даже, и снова Раде страшно стало к ней подступиться. Отвернулась она, глаза закрыла. Нельзя ей на воду смотреть, никак нельзя…

От всего, что делал Велимир, с ума она сходила. Прошлое, что сейчас дымкой забвения подернуто было, тусклым становилось, неправильным. Как же сладко было верить в то, что с ним все иначе будет. Как-будто сама себя в клетку загнала, где власть над нею у него одного.

Что делал он, что говорил, все в ней след неизгладимый оставляло. Не было для нее никого больше в мире, только как с чувствами своими совладать, если они так огромны, что кажутся больше вселенной?

Сладко спала Рада, обняв руками Велимира, и снились ей сны, что она за правду была принять готова. Сидела Рада напротив мужчины, только совсем иначе ее звали, совсем не Радой. И его иначе… Но был перед нею ее Велимир. Смотрела она на его губы, и все, чего хотела, целовать их, но знала, что нельзя, потому как отпустить себя не могла все это время. Почему же думала, что с ним можно? Почему ему хотелось верить? Почему сама верила в то, что нужна ему будет?

Рада проснулась, понимая, что лежит на Велимире, что к себе ее прижимает, как-будто она его драгоценность, и так странно от этих дум на душе сделалось! Она вдохнула его аромат, не насытиться им было, упиваться им желала. Дым и дождь, что с неба серебристыми нитями падал. Такими же точно, как и волосы его. Не сдержалась, по светлым прядям провела пальцами, улыбнулась. Ее черно-смоляные пряди поверх его лежали и такими непохожими были, другими совсем.

Но ни слова сказать не успела, когда их сон нарушили пришлые. Велимир задвинул ее себе за спину, и было в этом жесте что-то сладкое, от чего прямо в сердце кольнуло и тепло разлилось.

Она молча глаза опустила, не хотела, чтобы чужаки ее облика чурались. Не хотела, чтобы Велимир увидел, какая она на самом деле.

Они оказались в странном овраге, рядом темнели в сумерках остовы почти разрушенных домов. Рада подернула плечами, как от озноба, осматриваясь. Всюду только страх и смерть, что она могла увидеть своим острым взором.

Велимир с пришлыми договорился, что они разделят свои обязанности меж собой, и Рада благодарна ему была за это. Не хотелось ей, чтобы кто-то рассматривал ее, как-будто выставлена она была на всеобщее обозрение. И когда ушли Филимон и Елисава, хотела Велимира отблагодарить, но он сделал то, чего никак не ожидала. Заступил ей за спину, и надел на шею Раде украшение, что достойно самой королевы было.

Что же он с ней делал… С ума вознамерился свести? Зачем прикасался губами к ее коже, зачем в ней будил все то, что ему одному отдать была готова? Чем сможет она его удивить? Тем, что неумела во всем, что мужчинам понравиться может?

Рада поджала губы, когда Велимир снова взмыл вверх, в сумраке утреннем среброкрылым соколом растворяясь. Зоркий взгляд его на себе чувствовала, и от этого не по себе ей было.

Отвернувшись, принялась Рада искать коренья и ягоды, как Велимир наказал. Темным облаком волосы ее лицо от сокола скрывали.

Только бы не увидел того, что разрушит чары, что над ним власть имели. Лишь обманом его заманить в сети свои могла, и готова была сейчас на все, только бы Велимир с нею был. Миг или час, не важно то было. Лишь бы он рядом был.

Приподняв край широкой юбки, Рада складывала в нее все найденное в лесу, что готов был богатствами своими с ними поделиться. Грибы и коренья, ягоды терпкие, которые для приготовления мяса использовать можно будет. И за каждым шагом ее зорко Велимир следил. Как же сладко ей знать было, что он наблюдает за любым ее движением! За тем, как волосы тяжелые за спину откидывает, как подол юбки выше поднимает, ноги стройные обнажая. Какой же распущенной она была, если мысли о том, что видит он все, такие чувства порочные в ней вызывали!

Рада так увлеклась поисками своими, что не заметила, как Велимир стал человеком и позади нее остановился. Замерла она, застыла, когда он обнял ее, к себе прижал, тело Рады словно молнией прошибло. Желание, что сладкий мед, внутри разлилось, к сердцу самому устремилось. Видеть руки Велимира на теле своем, что скрыто от него было лишь тонким слоем одежды, странно было, но Рада не желала от чувств избавляться, что они в ней рождали.

Как же удовольствие ему доставить, если не умеет она ничего? Рада откинула голову, кладя ее на плечо Велимира, бесстыдно подставляя себя его поцелуям и ласкам. Знал ли, что может делать с ней, что пожелается? Ведал ли, что готова отдать ему всю себя, и гори оно все огнем?

Слова Велимира как-будто ушат ледяной воды на нее вылились. Спрашивал он о том, что и сама она в голове держала, но услышать ответ на вопрос свой боялась.

Велимир не дал ей ответить, потащил за собой, покуда они в избе не оказались, где принялись стряпать чтобы деревню от проклятия избавить. Рада помнила как наяву, как на них кикиморы напали, и страшно ей было, что это не самая ужасная нечисть, что им на пути может встретиться.

Из головы же ее вопрос Велимира никак не шел. Помнила она все, но сейчас воспоминания эти как-будто чужими были. Хотела она быть Радой, что для Велимира на все готовой будет.

Любая его воля…

Рада отвлеклась на то, чтобы нарезать грибы и коренья. Смотреть нельзя на него. Запретить себе это нужно, один взгляд на Велимира, и все другим станет. Тесный жар маленькой кухни в клеть превратится, что душить станет желанием прикоснуться к нему, поцеловать, стереть с лица его тревоги все. Ведь смотрит же он на нее с волнением, или это кажется?

- Помню все, что происходило, - ответила Рада, бросив в котелок последнюю щепоть кореньев. По кухне аромат плыл смолянистый сосновый, что разума лишал. И близость Велимира то же делала с ней. - Помню, какие чувства ты во мне вызывал.

Рада подошла к Велимиру и не таясь в лицо его взглянула. Если отвратительна она ему, пусть сразу покажет ей, чтобы знала она это. Подняв руку, Рада провела тыльной стороной ладони по лицу Велимира сверху вниз и призналась

- Только сейчас Радой с тобой хочу быть. Желанной, горячей, твоей. А если не нужно то тебе, так знать об этом хочу, чтобы не скрывал от меня ничего.

Что спрашивал он у нее? Какие ответы на вопросы свои получить хотел? Почему ответить не давал, как-будто говорил себе, что неважно все ему?

Не успела она ему ответить, как начал Велимир ласкать ее. Никто и никогда так не касался Рады, никому того позволено не было. И думать о том, что будет, когда они обратно вернутся, некогда было. Не стало никого вокруг, даже место это, что таким страшным поначалу казалось, уже не пугало. Где та пара, что с ними здесь оказалась, была, неважным стало, только Велимир был ей нужен. Со всеми жестокими словами и помыслами его. Весь он…

Рада громко стонала, когда он ласкал там, где до него никто и никогда ее не касался. Не ведала, что сделать, чтобы удовольствие ему доставить, но хотела попросить, чтобы он научил ее. Через ткань одежды трогала Велимира несмело, все больше разгорячаясь по мере того, что он с ней делал. И целовала его в ответ, как он это делал, вкусом его упиваясь.

В ней что-то первобытное появлялось от того, что он делал, отдать ему всю себя хотелось. Зарождающаяся внизу живота сладость огнем пылала, Рада сама терлась о пальцы Велимира, боясь, что он остановится, но умолять была готова, чтобы продолжал.

Колдовство с ней Велимир творил, как и она с ним. Не слышала она и не видела, что теперь не одни они, да и видеть не желала. Все с ним другим становилось, другие кудесы не властны над ними были. Вздрогнув, застонала Рада, губы Велимира целуя, чувствуя себя рядом с ним себя настоящей. Красивой. И спали чары все, что раньше власть над ней имели. И никакая белена не страшна ей была. Когда сказке конец приходит, добро всегда над злом превыше становится.

Уткнувшись лбом в плечо Велимира, Рада застонала.

- И ты мной пользоваться можешь, сколько захочешь.

В губы ему выдохнула, а сама снова зарделась. Все равно ей должно быть, если их вместе застали! Не будет она больше ни скромной, ни несмелой.

- Мы яства приготовили. Горячие, - заправив прядь волос за ухо, Рада поднялась с Велимира и к очагу отошла. - Пора накрывать на стол, да место это покидать.

И она принялась хлопотать, снова лицо пряча. Не от стыда вовсе. Чтобы не видели, какое счастье на нем отражается вместе со сполохами от огня.

Слова Велимира похожи на эхо, что так и звучит, не замолкая.

«Если обратно вернемся, со мной уйдешь оттуда».

Рада и хотела этого, и боялась. Там совсем все другое, а здесь в сказке они оказались, хоть и недолго. И вспоминать она будет мир этот с теплом. И какой себя рядом с Велимиром чувствовала. Желанной.

«А там, в реальности, я тебе не нужен буду?»

Нужен. Очень нужен, единственный, в ком так нуждалась. И хочется тоже ему нужной быть.

Под потолком забилась Жар-птица, что с Елисавой и Филимоном в деревню проклятую прилетела, и оживать все стало, как в том тереме. Краски возвращаться начали, что совсем другими были, не рассветными и грязными, а светлыми, как-будто солнце наконец взошло.

Исчезло проклятие, стали духи плоть обретать, яствами угощаться, что они для них сготовили. Улыбнулась Рада, за руку Велимира осторожно, как-будто боялась чего, взяла. Он ее от проклятия тоже избавил, когда целовал так сладко, как никто и никогда не целовал. Вспоминала она то, что испытывала в прошлой жизни, к которой вернуться желала, где было все иначе, где Велимир был Давидом, и понимала, нет больше тягот проклятия, что над ней власть имело. А власть иная совсем над ней была, и принадлежала она Велимиру.

Они добрались до Дивьего поля, что зарей освещено было. Макошь их встретила, поблагодарила за все, да предложила остаться, кто того желал. Но Рада не желала. Оставляя позади сказку, что они на двоих с Велимиром делили, хотела все с нового листа начать. Там, в жизни настоящей.

- Спасибо тебе, - шепнула, улыбаясь, а сама так крепко его за руку взяла, как-будто впрямь боялась, что он исчезнет…