Карта ролевой игры "Добро пожаловать в "Синий лес"!"

В Синем лесу Селин нравилось. Словно наконец проснулась от гнетущего кошмара, перестала жить в оцепенении. Не могла надышаться, пила воздух жадными глотками, так что голова шла кругом.

Когда только мать и отец сообщили Селин, что они переезжают, она восприняла эту новость с присущим ей безразличием. Что изменится, если они покинут душную пустынную Аль-Вакру? Селин все так же будет застывшей, как и все двадцать лет своей жизни. И внутри будет тоже пусто.

Но стоило ей лишь очутиться в Скогенвике, в ней стало просыпаться что-то странное. Наверно, именно так ощущается желание жить. Когда добирались в поселок, Селин без устали вертела головой, жадно впитывала в себя все, что видела. И влюбилась в это место с первого взгляда. 
И знала, что это навсегда.

- Селин, я хочу повесить этот портрет в гостиной, ты не против? - спросил отец, когда она спустилась по лестнице, чтобы выйти из дома и прогуляться.

«Синий лес» готовился к празднику Танцующей Луны, и Селин нравилось бродить по улочкам поселка, погружаться в то, что ее окружало.

- Не против, - улыбнулась она, когда увидела в руках отца свою собственную фотографию.

На ней Селин было лет пять. Тогда она еще была маленькой, смешливой любопытной девочкой. И никто не ожидал, что уже через несколько лет она заболеет и едва не отправится к праотцам.

- Ты далеко собираешься?

Густые брови отца нахмурились. Он отложил фотографию и подошел к Селин.

- Нет, недалеко, - покачала она головой. - Просто пройдусь по поселку.

- Хочешь, я пойду с тобой?

Она снова улыбнулась и, приподнявшись, поцеловала отца в щеку. Они с матерью всегда окружали ее любовью и заботой, а когда она болела, словно проживали каждый оттенок ее боли и страданий вместе с Селин. Но сейчас она чувствовала себя гораздо лучше и спокойнее. Словно знала, что в Синем лесу ей ничего не грозит.

- Не нужно, папа. Отдыхайте, а вечером я вернусь и приготовлю ужин. Потом займемся вещами. Нам еще много нужно разложить по местам.

Селин развернулась и пошла к выходу из дома. Ей хотелось как можно скорее оказаться в лесу, куда что-то тянуло с такой силой, что она не могла ей противостоять.

Чем глубже в лес Селин уходила, тем больше чувствовала, что однажды ей совсем не захочется возвращаться обратно. Сейчас она могла думать лишь о том, что ее родители будут очень страдать, если вдруг она не придет однажды домой, но она приносила им столько переживаний, что, возможно, так будет даже лучше.

Выйдя к реке поодаль от домов, Селин сняла обувь и огляделась. Ей чудилось, как будто кто-то наблюдает за ней, но, убедившись, что это не так, она приподняла сарафан и спустилась по берегу к воде. Излишняя худоба до сих пор была еще заметной, хотя родители уверяли Селин, что это не так, и считали ее фигуру красивой. Сама же она не спорила с ними, но всегда стеснялась своего внешнего вида, что делал ее больше похожей на подростка, чем на девушку двадцати лет. Предпочитала носить длинные платья и сарафаны, что скрыли бы ее от чужих глаз.

Селин снова огляделась. Ей показалось, что кто-то из жителей поселка находился неподалеку. Опустив подол сарафана, который тут же намок, она вышла из воды, подхватила с земли туфли и босиком направилась в сторону домов.

По дороге к поселку Селин заметно успокоилась. Желание вернуться домой исчезло, зато разыгрался такой аппетит, что ноги сами понесли ее к небольшому кафе. Здесь были самые вкусные на свете булочки с марципаном и горячий шоколад. Обувшись, Селин вошла в кафе, намереваясь сесть на свое излюбленное место подальше от входа и понаблюдать за жизнью поселка через большое окно.

13 апреля, "Лик Идунн"

Селин снова сняла туфли и забралась на мягкий диванчик с ногами, поджав их под себя. Перед ней стояла чашка с шоколадом, которую она и обхватила тонкими пальцами, словно у нее мерзли руки. Но на душе было тепло и уютно. Поселок просыпался, в кафе прибавилось посетителей. Возвращаться домой хотелось все меньше. Селин охватило странное чувство, что заполнило каждую клеточку тела. Предвкушения чего-то нового, никогда ею раньше неизведанного.

Наверно, так действует близость ночи Танцующей луны…

Отправив отцу сообщение, что с ней все в порядке и она немного задержится на прогулке, Селин расправилась с булочкой и, расплатившись за свой завтрак, вышла из кафе.

Людей на улицах стало довольно много. Здесь были как туристы, что прибыли посмотреть, что интересного водится в поселке, так и местные жители. Селин почти никого не знала, но вряд ли удастся продолжать быть для них незнакомкой после завтрашнего праздника.

Она зашагала по одной из главных улиц, раздумывая о том, что надеть завтра вечером. Неуместное желание быть особенно красивой вспыхнуло так неожиданно, что Селин тряхнула копной волос. Ей не для кого наряжаться. Напротив, стоит и дальше скрывать то, что для нее самой является неприятным воспоминанием о той, какой она была.

Махнув рукой знакомой пожилой паре, которая пришла к ним с родителями в дом с тарелкой угощений едва они успели расположиться в своем коттедже, Селин улыбнулась и зашагала быстрее. Она не понимала, куда ее так тянет неведомой силой, а когда добралась до студии красоты, нахмурилась.

Словно какая-то странная магия вдруг проснулась кругом и теперь Селин была в ее власти. И вскоре уже входила в салон, отчего-то решив, что приобрести рыжий цвет волос - это то, что ей необходимо, как воздух.

- Доброе утро, - поздоровалась она сразу со всеми находившимися в студии. И обратилась к одной из девушек, очевидно, работающих здесь: - Скажите…

Селин замялась, подбирая слова, но тут же выпалила:

- А можно покрасить волосы… в темно-рыжий цвет? Не такой яркий, как у вас?

Она чуть смущенно улыбнулась. Привлекать к себе излишнее внимание завтра не хотелось. Почему же все внутри кричало совсем об обратном?

Селин сидела, рассматривая искусственные пряди, окрашенные в темно-рыжий цвет. Почти неотличимый от ее каштана, но все же с оттенками, которые может заметить лишь тот, кто будет смотреть на ее волосы, кто будет пропускать их сквозь пальцы...

Какая глупость! Зачем она вообще пришла в этот салон? Чего хотела добиться? Нужно как можно скорее встать и уйти, пока ее оставили в одиночестве. Но она продолжала сидеть и проводить пальцами по локонам волос.

Наконец, отложила глянцевую папку, завела руки за голову и вынула из прически простой гребень с бабочкой из хризоколлы. Это был подарок отца, он считал, что этот камень защитит Селин от ночных кошмаров. Бабочка была хрупкой, казалось коснись ее крылышек и они рассыплются в пыль.

Она положила гребень на полку рядом с зеркалом и принялась ждать Сольвейг, уже зная, что никуда отсюда не уйдет, несмотря на все доводы разума.

- Спасибо. Это как раз то, что нужно, - откликнулась Селин, тоже считающая, что именно этот оттенок ей и стоит выбрать.

Дождавшись, пока Сольвейг нанесет краску ей на волосы, при этом что-то рассказывая о том, что использует самые хорошие материалы, Селин взглянула на себя в зеркало. Лицо бледное, на нем особенно ярко блестят зеленым светом глаза. Раньше взгляд был потухшим, словно занесенным пустынным песком. Наверно, теперь так действовала близость природы.

Когда Сольвейг смыла краску и высушила волосы Селин, оказалось, что это именно то, что ей хотелось видеть. Она покрутилась перед зеркалом и, оставшись полностью удовлетворенной тем, что увидела, расплатилась с хозяйкой салона. Поблагодарив Сольвейг и заверив ее, что они обязательно увидятся завтра на празднике, Селин вышла из студии и вновь пошла бесцельно бродить по поселку, даже не спохватившись, что оставила гребень в салоне "Лик Идунн".

Селин шла вдоль дороги, раздумывая над тем, куда отправиться. Она обещала отцу вернуться домой вовремя, но лес вновь манил ее, и Селин ничего не могла с этим поделать. Нахмурившись, она смотрела на его темные очертания, что виднелись так близко, что стоило только руку протянуть, как можно было коснуться колючих сосновых ветвей, и ощутить аромат хвои. И так глубоко ушла в свои мысли, что вздрогнула, когда рядом с ней остановилась машина Элис.

- Привет, Элис, - поздоровалась она в ответ.

С этой жизнерадостной девушкой, с лица которой не сходила улыбка, они познакомились буквально на днях, но Элис умела расположить к себе окружающих с первых минут.

- Я бы хотела прогуляться по лесу.

Неожиданно ей в голову пришла мысль. Нужно пригласить Элис с собой. Тогда будет меньше шансов на то, что лесная тишина заберет ее в свои объятия.

- Может, составишь мне компанию?

Элис согласилась без раздумий. Оставила машину на обочине, где она не мешала бы остальному транспорту, и они с Селин вместе направились в лес. Шли по хорошо знакомой дорожке, перебрасываясь короткими фразами. В основном, конечно же, говорили о ночи Танцующей луны. Это был особенный праздник для тех, кто жил в коттеджах. И это уже стало особенным праздником для Селин.

- Подожди, - вдруг сказала она, когда услышала голоса.

Даже схватила Элис за руку, но было поздно. Они вышли к берегу ручья, где были двое обнаженных мужчин и девушка. Селин быстро отвела взгляд от мужских фигур, чувствуя, как краска заливает лицо.

- Извините, мы... не хотели вам мешать, - сказала она тихо, и взглянула на одного из купающихся, но тут же отвела глаза снова.

Селин изо всех сил старалась остаться на месте и не сбежать. Она никогда еще...

Она никогда еще не видела обнаженных мужчин. И хотя один из них вообще был без клочка ткани, смотреть хотелось вовсе не на него. Элис и Ингрид о чем-то переговаривались, а она стояла, заведя руки за спину и разглядывала лесной мох, только начавший пробиваться папоротник, кору деревьев. Что угодно, но только не того, кто привлекал сейчас все ее внимание.

- Я точно не заметила, - пробормотала она, заливаясь краской. Но тут же, словно что-то извне придало ей сил, внутри заполыхал настоящий жар. Он поднимался с низу живота, раскаленным шаром распирал грудь. Он заставлял Селин идти против собственной воли и собственных правил приличия.

Ей хотелось смотреть на незнакомца, что сейчас с самым невозмутимым видом натягивал на себя одежду. Она тут же облегала его тело, словно вторая кожа, и Селин смотрела на то, как напрягаются стальные мышцы под тканью.

- Селин, - ответила она хрипло. - Мы с родителями в поселке совсем недавно.

И зачем она это сказала? И без того все вокруг наверняка считают ее ребенком. Селин бы отнеслась к этому спокойно... до этого момента. Сейчас ей вдруг стало важно знать, что именно подумает он.

Селин устроилась на одном из камней и протянула руки к костру. Страшные истории... она не знала ни одной. Но, пожалуй, если будет сидеть вот так тихо, на нее просто не обратят внимание.

- Да, я бы хотела послушать, - сказала Селин и зябко повела плечами.

Почудилось, что их окутывает туманом, а костер, который был разожжен совсем рядом, совсем не греет. Селин натянула юбку ниже, чтобы скрыть обнаженные щиколотки, и посмотрела на яркое пламя.

Темнота леса, что наступала со всех сторон, голос сидящего рядом мужчины, плеск воды совсем рядом - все это было таким чарующим, что Селин показалось, словно она впадает в оцепенение. Ее ноги касалось крепкое мужское бедро, и это было чем-то запретным, но одновременно таким правильным, что Селин испытала возбуждение.

Она ничего не могла с собой поделать, но мысли Селин крутились только вокруг потребности испытывать все то, что рождал внутри нее Бенедикт. Она задавала себе бесконечные вопросы, но ответов на них не находила. Что она может дать такому мужчине? Чем заинтересовать? Наверно, в его жизни было множество женщин, и она в любом случае была на их фоне лишь слабым подобием. Она не обладала ни чем, что могло бы вызвать интерес или ответное желание в том, кто так неожиданно и стремительно стал занимать все ее помыслы.

Селин задержала дыхание, когда Бенедикт коснулся ее волос. По напряженному телу прошла сладостная дрожь. Она представляла себе такое, от чего пламя костра вдруг показалось холоднее самое зимней ночи, потому что эти фантазии жаром пронеслись по телу.

Ей нужно было всего лишь отстраниться, прекратить все это уже сейчас, но Селин не могла. Она ведь даже толком не умела целоваться… и если бы Бенедикт об этом узнал, наверно, посмеялся бы над ней. Но Селин ничего не собиралась ему говорить. Пусть эти мгновения продлятся, сколько им суждено, а дальше она просто вернется в свою привычную жизнь, где этот вечер станет лишь воспоминанием.



- Даже если они этого хотят?

Неужели это ее голос? Селин опустила взгляд, но тут же перевела его на Бенедикта. Дыхание сбилось, когда встретилась с мужчиной глазами, а во рту пересохло. Нестерпимая жажда, которую испытала Селин, была непохожа на желание сделать глоток воды. Ей хотелось совсем другого, и когда она скользнула взглядом по губам Бенедикта, поняла, чего именно.

Это было запретно и неправильно, а чувство ревности, что родилось внутри Селин, пугало. Она думала о том, как он целовал других женщин, как его руки касались их, лаская, и понимала, что сгорает от неизведанного ранее чувства.

- Наверно, пора возвращаться обратно, - сказала Селин, все же отводя взгляд.

Поднявшись, обхватила плечи руками. Влажно-сыроватый воздух леса окутал, принося прохладу.

Ей просто нужно вернуться домой и не думать о том, что испытала, пусть этот морок развеется как можно скорее. Пусть мысли о том, что она хотела бы попробовать с ним, исчезнут.

Но вместо того, чтобы просто уйти, Селин спросила у Бенедикта:

- Ты будешь завтра на празднике Танцующей луны?

- Да, доберемся до поселка вместе, - кивнула Селин. 
Может, зря она собралась домой? Позвонила бы отцу и сказала, что задержится… Но тогда была велика вероятность, что он явился бы за ней. А этого Селин не хотела. Не желала предстать перед Бенедиктом маленькой несмышленой девочкой, опекаемой родителями.

Селин зарделась и отвела прядь волос за ухо. Голос Бенедикта коснулся ее разгоряченной кожи, отзываясь внутри сладкой истомой предвкушения.

Отвечать Селин не стала. Ей все еще казалось, что уже когда они вернутся в поселок, все рассеется, как самая неисполнимая фантазия.

Сердце застучало быстрее. Селин особенно ждала праздника, но еще утром не понимала, почему. Наверно, ради того, чтобы снова увидеться с Бенедиктом. И даже если он придет на этот праздник с кем-то вдвоем, она сможет просто наблюдать за ним издали. Возможно, даже услышит его голос, тембр которого уже стал для нее таким узнаваемым. Она вновь почувствует то, что кажется ей таким запретным - желание, которое разбудил в ней Бенедикт.

Они зашагали в сторону «Синего леса», и Селин сделала жадный вдох. Горьковатый привкус дымного аромата все еще витал в воздухе. Он станет напоминанием о том, с кем она провела этот вечер. Возможно, костром пропахли даже ее волосы, и сегодня, когда Селин ляжет в постель, она будет вспоминать о том, как их касался Бен.

Он попросил ее об этом как раз в тот момент, когда Селин раздумывала над тем, не стоит ли ей самой предложить обменяться номерами телефонов. Но, наверно, это было совсем неправильно.

Ответить сразу же не получилось. На этот раз не только голос, но и губы Бенедикта коснулись ее, и Селин нечеловеческим усилием сдержалась, чтобы не положить руки на его плечи, потому что устоять на ногах было почти невозможно.

- Хочешь рассказать мне то, что обещал, по телефону? - тихо, чтобы это осталось только их тайной, спросила Селин и, продиктовав номер Бенедикту, все же не удержалась и прикоснулась пальцами к его ладони. - До встречи, - шепнула ему и направилась домой, чувствуя, как горит кожа в том месте, которое хранило тепло этого касания. 



- Совсем загулялась, - покачала головой мама, когда Селин зашла в дом. На губах ее витала улыбка, которую она и не пыталась скрыть.

- Мы с Элис и Ингрид были в лесу, - почти не солгала она родителям.

- Опять? - папа нахмурился, но, видя, что с Селин все хорошо, спросил: - Ты голодна?

Да, именно такой она себя и чувствовала. Голодной. Но этот голод был совсем не тем, о котором спрашивал отец. Он зародился внизу живота, растекся теплом по телу.

- Голодна. Сейчас схожу в душ и спущусь к вам.

С этими словами Селин отправилась в свою комнату. Ей хотелось снять всю одежду и рассмотреть себя в зеркало, словно она забыла, как выглядит.

Когда из отражения на нее посмотрела все та же Селин, какой она себя помнила - хрупкая и невзрачная, захотелось спрятаться и больше никогда не выходить из дома, чтобы вновь не встретиться с Бенедиктом и не увидеть в его глазах разочарования.

Но Селин подняла руки, коснулась выступающих ключиц, опустилась пальцами ниже, чуть задела возбужденный сосок. Представила, что это он касается ее…

Быстро опустив руки, Селин отвернулась от зеркала. Теперь ее пугала вовсе не худоба. Ее пугал взгляд той, кто смотрел в ответ из отражения. Потому что это была совершенно иная Селин.

Бенедикт, прости, что не очень много. Ограничена во времени днем

Приняв душ, Селин вышла из ванной. Прохладная вода не помогла унять жар, кажется, даже наоборот. Когда струйки воды стекали по животу и бедрам, в голове появлялись слишком откровенные картинки. Селин, конечно, знала, что может происходить между мужчиной и женщиной, но никогда не представляла ничего подобного. Никогда не думала о том, что захочет такого сама.

Родители обнаружились в гостиной. Смотрели телевизор и о чем-то тихо переговаривались. Селин взяла телефон, особо не надеясь, что Бенедикт ей написал, и наверно, если бы мать с отцом смотрели на нее в этот момент, они бы все поняли. Потому что от него было сразу три сообщения. На лице Селин появилась широкая улыбка, которую она даже если хотела бы, не смогла бы скрыть. Он не просто не забыл о ней, когда они расстались, он думал о Селин.

Как и она - о нем.

«Нет, не ругали, я соврала родителям, что была с подругами».

Селин напечатала сообщение, но стерла, так его и не отправив. Нужно следить за языком и за тем, что станет писать Бену. Одно неверное слово, и он сочтет ее неразумным дитем, а этого Селин опасалась больше всего.

«Нет, не ругали», - просто ответила она.

«Только что вышла из душа. А ты?»

Кажется, отец поймал ее с поличным. Повернулся, посмотрел на Селин, потом на часы. Родители никогда не лезли в ее жизнь, но и парня у нее тоже никогда не было.

О чем она думает? Бенедикт не ее парень, он сейчас просто пишет ей из вежливости. Да, лучше будет думать именно так.

Подойдя к холодильнику, Селин вытащила из него несколько продуктов и принялась готовить себе сэндвич. Как только отец снова увлекся просмотром какого-то сериала, Селин уткнулась в телефон.

«Никогда. Но сегодня поняла, что во мне все это время жила другая Селин, которая хотела…»

Как же сложно ей было! Селин не представляла, что именно ей нужно писать, чтобы не предстать перед Беном глупенькой малышкой. Стерев и это сообщение, она написала:

«Однажды пробовала спиртное. Или под «плохим» ты подразумеваешь что-то другое?»

Теперь нужно было приняться за еду, несмотря на то, что аппетита не было. И не хвататься за телефон каждую секунду.

Возможно, ей даже удастся сделать вид, что смотреть сериал с родителями - это то единственное, чего она может сейчас хотеть.

Пока отец с матерью обсуждали очередной поворот в сериале, Селин выключила на телефоне звук. Она не хотела, чтобы ее тайной завладел кто-то еще, даже самые близкие люди.

Бенедикт ответил не сразу, и она испытала чувство… потери. Странное, физически ощутимое. Ей уже не хватает его, как не хватало бы глотка кислорода, что же будет, если они продолжат общение, а потом Бен исчезнет?

Селин невольно улыбнулась. Именно так и было. Но потом нахмурилась. Напоминание о том, какая она маленькая, ей совершенно не понравилось. Захотелось отложить телефон и не отвечать. Бенедикт прямо говорил ей, что в ее возрасте интересоваться тем, чем интересуются взрослые, не стоит.

«Да, ровно один. Это был какой-то очень крепкий напиток».

Селин отложила телефон и уткнулась взглядом в телевизор. Мать и отец поднялись с дивана, стали спрашивать у нее, остается ли она в гостиной, или идет спать, но она отвечала невпопад.

Родители ушли, а Селин просидела так еще несколько минут. Что ж… наверно, она не сдержится и напишет то, что думает о словах Бенедикта.

«Ты считаешь меня ребенком?» - спросила его, и быстро, чтобы не передумать, отправила сообщение.

Настроение стремительно падало. Мысли, которые вызывал у нее Бен, показались Селин еще более неправильными. Он привык к другому. Хотел другого и других. Она не сможет дать ему этого, как бы ни хотела.

Если он ее не научит.

«На этот раз без Ингрид и Элис?»

Селин написала это сообщение и снова отправила его сразу. Хватит думать о том, что отпугнет Бенедикта, или не отпугнет! Пока она переживала о каждом сказанном слове, он развлекался.

Она рассмотрела фотографию, присланную Бенедиктом. В груди что-то вспыхнуло, как бывает, когда чувствуешь что-то внезапное, но не понимаешь, что именно случилось. Селин распрямилась, тонкие пальцы сильнее сжали телефон. Это были фотографии каких-то развалин, но при виде них сердце застучало быстрее.

«Я бы многое сейчас отдала, чтобы сбежать из дома и оказаться с тобой. С вами».

Селин поднялась с дивана, поглощенная своими мыслями. В прихожей стояли кроссовки, но сама она почти не была одета. Ночью было прохладно, а из одежды на Селин имелись лишь домашние шорты и футболка с длинным рукавом. Но может, она прокрадется к себе и наденет что-то более подходящее?

Помотав головой, она вновь опустилась на диван. Никуда она не сбежит. Это будет неправильно. Если мама с папой утром не обнаружат ее в комнате, сойдут с ума.

«И ты тоже расскажешь мне о них? В душе вела себя хорошо. Хотя хотелось вести себя плохо. Но мне рано об этом думать, да?»

Откинув телефон, Селин вздохнула. Почему-то вместе с горечью от слов Бена, в ней родилось желание показать ему, что она достаточно взрослая, чтобы решиться на то, на что не решилась бы, пока не встретила Бенедикта Хансена.

14 апреля, день

Селин проснулась, когда кто-то попытался вытащить из ее пальцев телефон. Она уснула прямо в гостиной? Вскочив, первым делом посмотрела на часы. Был полдень!

- Я спала здесь? Все это время? - выдохнула хрипло, глядя на улыбающегося отца.

- Да. Мы не стали тебя будить, позавтракали на улице. Сегодня прекрасная погода.

Селин потерла глаза. Она же так и не ответила Бену ночью.

- Я пойду в душ и переоденусь, - сообщила родителям, а минутой позже уже заперлась в комнате и прочла сообщения.

«Я уснула. Мне очень стыдно, - напечатала она в ответ. - Это будет третье, о чем ты расскажешь при встрече. Что бы сделал со мной».

На улице что-то происходило, но Селин почти не смотрела в окно. Она вся снова погрузилась в свои ощущения, которые рождались от общения с Бенедиктом. А предвкушение новой встречи стало особенно ярким сейчас, когда до нее оставались считанные часы.

Она могла бы снова возмутиться или расстроиться. Но решила, что сделает иначе. Чуть помедлив и подбирая слова, написала:

«Ты меня совращаешь? Я этого пока не заметила». 
«Расскажу в обмен на то, что обещал мне ты. При встрече, когда я буду с тобой». 



Будешь со мной.


Эти три слова из сообщения Бенедикта, опять погрузили Селин в то состояние, в котором ей казалось, что воздуха не хватает. Приходилось дышать прерывисто и надсадно. Она представляла себе, что испытает, когда вновь увидит Бена, но эти фантазия были слишком блеклыми по сравнению с тем, что будет в реальности.

Наверно, она снова начнет смущаться и краснеть, уверив его тем самым в том, что ей слишком рано думать о тех вещах, о которых он знал гораздо больше, чем она. Но Селин уже знала, что захочет попробовать то, что может ей дать только Бенедикт.

Быстро приняв душ, Селин спустилась на кухню, где мать и отец как раз обсуждали, в чем отправятся на праздник.

- Мама, я надену то платье, о котором мы с тобой говорили, - сообщила Селин, начиная готовить себе поздний завтрак.

Она почувствовала спиной, как родители переглянулись. Еще вчера Селин категорически отказывалась от платья - подарка родителей. Оно было светлым и длинным, но с разрезом вдоль бедра и открытыми плечами. А сегодня она хотела быть особенно красивой. Танцевать на празднике, попробовать запретное. 
И наконец почувствовать себя счастливой.

14 апреля, ближе к вечеру, по пути на праздник

- Ты уверена, что… не станешь чувствовать себя в этом наряде неуютно? - спросила мама, разложив платье на постели.

Селин уже позавтракала и сейчас сидела перед зеркалом, пила сок и ждала, когда ей сделают простую прическу. Волосы она собиралась оставить свободно спадающими по плечам, а в них вплести несколько маленьких жемчужин.

- Уверена, - кивнула в ответ, полностью погрузившись в то, что происходило на экране ее телефона.

Наверно, мать с отцом уже поняли, что происходит нечто из ряда вон выходящее, а Селин и не собиралась ничего скрывать. Прятаться с Бенедиктом в лесу, пока другие веселятся, она не планировала. Значит, их сегодня увидят вместе. И не только родители.

«Хорошие примерные девочки спять в своих кроватях, надев пижамы. Я уснула в гостиной на диване. В одних шортах и футболке. Быть с тобой осторожной совсем не получается. И не хочется».


- Селин, ты в последнее время постоянно кому-то пишешь, - сказала мама, начиная делать ей прическу. Пришлось быстро перевернуть телефон экраном вниз и отложить на туалетный столик.

- Я просто общаюсь, - пожала она плечами.

Кончики пальцев зудели от потребности ответить и на остальные сообщения Бенедикта, но вряд ли родители поймут, если узнают, о чем именно они говорили с Беном.

- Я рада, если так, - улыбнулась мама. Селин прикусила нижнюю губу. Может, стоит рассказать обо всем, что сейчас царило в ее душе? Нет, пожалуй, она не захочет настолько рисковать.

Мама отошла, чтобы взять из шкатулки жемчужинки, и Селин быстро схватила телефон, и тут же вспыхнула до корней волос, прочитав:

«Очень-очень грязном?»

Вчера она чувствовала то же самое, когда Бенедикт говорил ей о чем-то, или просто касался. Внутри просыпалась настоящая первобытная природа, жажда, голод по тому, кто успел стать таким важным за считанные часы.

Стакан малинового сока в руках Селин дрогнул, несколько капель пролились на одежду. Хорошо, что она не успела надеть платье!

Бенедикт скоро появится здесь… рядом с ее домом. Она снова увидит его. Снова посмотрит в его глаза, снова испытает то жгучее чувство, которое испепеляло Селин каждую минуту, когда была рядом.

«Я уже одеваюсь… скоро буду готова», - написала она и, отложив телефон, попросила:

- Мам… давай быстрее, пожалуйста. Не терпится отправиться на праздник.

Через полчаса Селин была готова. Отец стоял рядом с тонкой кофтой в руках, которую, кажется, собирался вручить ей прежде чем они втроем выйдут из дома.

- Мам… пап, я хочу пойти на праздник одна. Точнее, с Элис. Она мне как раз написала, вот!

Селин продемонстрировала родителям так кстати присланное от подруги сообщение. Мать с отцом переглянулись, а она почувствовала себя неуютно. Впервые врала родителям, но совесть, что кажется дремала, когда речь шла о Бенедикте Хансене, не давала ей возможности признаться во всем.

Подойдя к окну, Селин выглянула из-за шторы, и сердце ее застучало, как безумное. Бен был здесь.

- Хорошо, - все же сказал отец, притворно хмурясь. - Увидимся на празднике.

Селин взяла кофту из его рук и, покрутившись вокруг себя перед зеркалом в сотый, должно быть, раз, легко сбежала по ступеням на первый этаж.

«Со мной все хорошо, Элис. Иду на праздник. Увидимся там», - написала она сообщение подруге.

Прежде чем выйти на улицу, замерла на несколько секунд, прислушиваясь к колотящемуся сердцу и тому, что чувствовала. Обрывками воспоминаний промелькнули картинки того, что она видела вчера в зеркале. Она не станет об этом думать. Сегодня ей хочется просто верить в то, что для Бена она будет красивой.

Выйдя на улицу, Селин, не скрывая улыбки, шагнула к Бенедикту.

- Привет, - просто поздоровалась она, когда подошла к нему.

Запрокинула голову и посмотрела в его глаза. Какой же он высокий. Рядом с ним она впрямь выглядит малышкой.

- Какие у нас на сегодня планы?

Селин едва не прикусила язык. Что за глупости она спрашивает? В планах - праздник, на котором она будет с Бенедиктом Хансеном. О большем и мечтать не стоило.

Бенедикт коснулся ее платья, отводя в сторону. Сильные длинные мужские пальцы сжали ткань, и Селин застыла на них взглядом. Ей хотелось почувствовать их касания совсем не на платье, но когда взгляд Бена скользнул по ее ногам, Селин пронзило уже знакомым желанием закрыться. Спрятать то, что могло лишь оттолкнуть.

- А я… очень рада, что ты не мой родственник. По ряду причин, - выдохнула она едва слышно.

Она хотела сказать что-нибудь еще, но не могла. Потому что Бенедикт вдруг положил руки на ее плечи, и от этого Селин снова запылала изнутри. Каких демонов он пробуждал в ней одними лишь касаниями? Ей стоило бояться того, что однажды они вырвутся на свободу, или же… желать этого? Она желала. И особенно остро почувствовала эту потребность, когда Бен коснулся ее шеи и вдохнул аромат.

Да, она хотела, чтобы демоны, что так долго спали в ее душе, выбрались наружу, опутали Бенедикта, привязали его к ней. Как угодно, лишь бы стал принадлежать лишь ей одной.

Эти слова… отрезвили. Ей так хотелось в них верить, что Селин понимала - слишком несбыточно считать, что Бен действительно сочтет ее привлекательной. Она совсем не такая, не та женщина, к которым он привык. Она вообще еще не женщина, а рядом с ним и вовсе чувствует себя особенно хрупкой.

Но какая-то сторона ее души шептала Селин: он говорит правду. Ты же помнишь, кто смотрел на тебя вчера из отражения. Такой ты выглядишь в его глазах. Желанной, готовой на любое безумие, опьяненной его близостью.

Бенедикт взял ее за руку, и Селин испытала острое возбуждение, что отозвалось в ней ярким наслаждением. Она мало что понимала в происходящем, потому опиралась лишь на свои инстинкты, а они так и продолжали нашептывать ей то, от чего Селин сходила с ума. И ей это нравилось. 

Праздник Танцующей луны уже начался, когда они с Бенедиктом пришли на специально обустроенную для этого площадь. Темнота в этот день наступила слишком быстро, но Селин не обращала на это внимание. Ей это казалось правильным, словно стало ответом на те темные и слишком откровенные помыслы, что рождались в ее голове.

Ей хотелось ответить «куда меня поведешь ты», но Селин лишь пожала плечами. Мысли в голове путались от того, что Бенедикт прижимал ее к себе. Их наверно уже заметили. Соседи, знакомые, те, кто так же, как и Селин прибыли на этот праздник, но отчего-то было все равно, что они подумают.

- Смотри… кажется, там прыгают через костер, - хрипловатым голосом ответила Селин.

Она чувствовала такой жар, который поднимался из нутра и безо всякого пламени, и знала, что это вовсе не из-за того, что кругом горят костры. Но не боялась в нем сгореть.

Кивнув, Селин смотрела на то, как Бенедикт наливает в бокал аквавит и, отпив глоток, отставляет его в сторону. Он хотел ее напоить, а она была совсем не против.

Поднявшись на носочки, Селин решилась. Провела губами по губам Бена, и, почувствовав привкус алкоголя, отстранилась.

- Я хочу то, что пьешь ты. Кажется, это рута… Ее добавляют в аквавит?

Хотела ли она? Селин не знала. Но знала, что здесь, рядом с Бенедиктом, ей было так спокойно и хорошо, что она не променяла бы эти секунды ни на что. Как спокойствие сочеталось с возбуждением, что он рождал в ней, она не понимала, но кажется, целый калейдоскоп самых разнообразных эмоций, рожденных, когда Бен был близко, уже стал закономерным.

- Не хочу. Может, чуть позже, - покачала она головой.

Рута была любовной травой. Отведавший ее хоть раз, становился подвластным колдовству и не желал никого кроме той, кого вожделел. Но Селин не хотела подобного. Ей была отвратительна сама мысль, что Бенедикт захочет ее потому, что над ним будут властвовать чары.

Селин смотрела на то, как Бен касается губами края стакана. Внизу живота сладко заныло от этой картины. Она хотела чувствовать его рот везде. На своих губах, на своем теле… и особенно там, где ее еще не касался ни один мужчина.

Она стала грешницей рядом с ним. Непростительной грешницей, в мыслях которой рождалось столько образов, что перед ними отступали даже самые отъявленные демоны соблазна.

Послушно приоткрыв рот, Селин смотрела на то, как Бенедикт склоняется к ней. Воздуха между ними не осталось, только вакуум, что не давал возможности насытить легкие кислородом.

Губы обожгло крепостью алкоголя и прикосновением рта Бена. На языке остались капли аквавита. Аромат трав, сплетенный с запахом дыма, горько-пьянящий отзвук мелодий, что рассыпались кругом на ноты.

Она не успела толком ничего понять, как все закончилось, только смотрела на Бенедикта и задыхалась от того, что чувствовала.

Он казался ей придуманным, но Селин понимала - ее фантазии никогда бы на подобное не хватило. Слишком идеальный во всем, даже в том, что ему самому могло казаться изъяном.

Вкуса она не почувствовала, а вот опьянение стало еще более сильным. Но совсем не аквавит был тому виной.

Проглотив спиртное, Селин облизнула губы. Никого и ничего кругом не существовало, она жадно смотрела на то что будет делать дальше Бенедикт.

Он прижал ее к себе. Так близко, что дыхания снова не осталось. Казалось, только Селин успевала научиться дышать от слишком острой близости Бена, как он становился еще ближе. Делал то, от чего она переставала понимать, где реальность, а где - выдумка.

Его рот снова коснулся края бокала, а когда накрыл губы Селин, она вцепилась в плечи Бенедикта, чтобы не упасть. Приоткрыв рот, неумело коснулась языком языка Бена, и ее словно пронзило разрядом тока. Это был первый откровенный поцелуй Селин, что дарил ей настолько полное наслаждение.

А потом все исчезло, когда Бенедикт задвинул ее себе за спину. Только что она покорно открывала рот навстречу его рту, а теперь стояла позади, не понимая, что происходит. Слова Ингрид донеслись как через толщу воды.

Селин силилась понять, почему Бен вдруг захотел ее защитить. И от кого?

Она невесело улыбнулась, когда Бен повернулся к ней. Защитить он хотел не ее, а себя…

- А если нет? - с вызовом спросила она, вскинув подбородок.

Одни боги ведали, зачем это делала, но смотрела на Бенедикта и ждала, что он ответит. А ведь ей всего лишь нужно было сказать правду. Но имелось одно «но».

Он видел, насколько она хрупкая. Нет, не хрупкая - тощая. Именно такой она вновь стала в своих глазах. И Бенедикт был не виноват в том, что усомнился в ее совершеннолетии.

- Мне двадцать, если это тебя настолько волнует, - сделав глубокий вдох, ответила Селин. - И я, к сожалению, знаю, что совсем не выгляжу на свой возраст.

Это обещание было сладким, даже если Селин не понимала, о чем говорит Бенедикт. Но в фантазиях уже появилось множество способов, которые он мог иметь ввиду.

Селин не стала отвечать. Она опасалась, что еще немного, и перейдет за ту черту, после которой вернуться будет невозможно, но в то же время знала - она уже переступила грань. И хотела остаться за этой гранью навсегда.

А потом Бенедикт увлек ее под одно из деревьев и, прижав к стволу, навис сверху. Кислорода между ними не осталось даже на один вдох. Бен был слишком близко, такой большой, сильный… желанный. Но говорил то, от чего Селин хотелось лишь спрятаться. Закрыться, закричать, чтобы замолчал.

Она едва не задохнулась словами, которые рвались из ее нутра. Но промолчала. Казалось, скажи она хоть одно неверное слово, и Бенедикт развернется и уйдет. Даже дрожь в пальцах появилась от сиюминутной потребности вцепиться в его одежду, чтобы не отпускать. Да, это было бы так глупо, так унизительно… Но Селин не представляла, что ей нужно делать. Она не умела ничего из того, что обычно предпринимают женщины, чтобы удержать мужчину возле себя.

Селин прикусила нижнюю губу с такой силой, что на ней, должно быть, выступила капля крови. Он считал, что она рядом только для того, чтобы потом похвастаться перед подругами? Внезапно стало так жаль себя, что Селин сдержала всхлип. Она все это время только и делала, что думала о Бене, а он считал, что для нее все это - игры.

С момента их знакомства прошло слишком мало времени, но он уже стал для нее таким дорогим и необходимым. Как же ему об этом рассказать так, чтобы поверил?

- Тогда и ты подумай хорошенько, нужно ли тебе все это! - почти выкрикнула она слова, когда Бенедикт замолчал.

Уперлась ладонями в его грудь и попыталась оттолкнуть. Боги, ей нужно всего лишь крохотное пространство для того, чтобы попытаться сделать новый вдох. А рядом с Беном это сделать было невозможно. Он одним своим присутствием лишал Селин возможности дышать. Но когда говорил все эти вещи…

- Еще пару лет назад я весила от силы тридцать пять килограммов. Я и сейчас считаю себя ужасно некрасивой и непривлекательной. Мне хочется спрятаться, хочется, чтобы никто не видел всего этого.

Селин стащила с плеч кофту, обнажая выступающие ключицы.

- До тебя я и подумать не могла, что могу нравиться мужчине настолько сильно. Пара невинных поцелуев, обещание перезвонить. Вот и все, что было в моей жизни. Но появился ты, и все изменилось. Все случилось так быстро… но я об этом не жалею. С тобой рядом я чувствую себя… желанной. Понимаешь? Для меня это не развлечение. - Селин горько усмехнулась и покачала головой.

Опьянение исчезло, а вместе с ним улетучилось и что-то едва уловимое, что дарило ей ощущение крыльев за спиной.

- Для меня ты первый, кто смог сделать так, чтобы я чувствовала то, что чувствую сейчас. И я хотела… я хочу…

Она запнулась, вновь ощущая себя маленькой неразумной девочкой.

- Я хочу попробовать с тобой все. Понимаешь? Все…

Селин не договорила, когда вдруг случилось то, что испугало до дрожи в коленях. Костры потухли, музыка стихла. На них с Бенедиктом налетел порыв ветра, а луна, что светила и делала все вокруг серебристо-колдовским, скрылась за облаками.

- Бен, - тихо позвала Селин, делая шаг вперед. - Мне страшно…