~ Эротикон ~ provocative mystic club (18+)

Мэри-Дженис Дэвидсон Пленница любви
Глава 1
Дженни Лоуренс, слишком поглощенная чтением нового выпуска «Гламура», даже не обратила внимания на то, как лифт вдруг затрясся и остановился. И только когда погас свет, она поняла, что случилось.
— Ну же! — воскликнула она, сворачивая журнал. В ее планы вовсе не входило застрять в лифте из-за того, что в здании вырубило электричество. По крайней мере, сегодня.
— Только не сейчас, — пробормотал голос у нее за спиной, и Дженни чуть не вскрикнула от неожиданности. Она даже не подозревала, что в лифте может быть кто-то еще. Хотя когда она утыкалась носом в книгу или журнал, то могла пропустить появление даже Динозавра Барни.
— Ну, здесь хотя бы вполне удобно, правда? — поинтересовалась она у обладателя голоса. — Надо же, в тот самый день, когда мне удалось наконец разобраться с рекламой пораньше… Думаю, правду говорят: хотела как лучше — получилось как всегда. А куда вы торопитесь? Вот я надеялась проскочить по мосту до начала пробок. Терпеть не могу, когда…
— Тихо.
Хм, а у него приятный баритон, из тех, что ей нравятся, несмотря на его резкость. Дженни утихомирилась, ничуть не обидевшись на приказ.
Некоторые люди не любят болтать с незнакомцами. А может, у парня клаустрофобия? Или боязнь темноты? Мракофобия? В любом случае, вряд ли он в восторге от того, что застрял в лифте бог знает насколько. Бедняга. Главное, чтобы у него не началась истерика. Нет ничего хуже, чем истерика у взрослого мужчины.
— Простите, — пробормотала Дженни и тут же добавила: — Я уверена, долго мы здесь не пробудем.
Услышав шорох, она догадалась, что мужчина отходит к дальней стене, вроде как пытается максимально увеличить расстояние между собой и ею.
Разозлившись, Дженни выпалила:
— Какого чёрта? У меня нет вшей. По крайней мере, больше нет, — добавила она, стараясь смягчить тон.
— Замолчи. И отойди в дальний угол. Немедленно.
— Ага, разбежалась! — она повернулась на голос. — Слушай, если ты такой необщительный, то это вовсе не значит, что я…
— Хватит! — Приятный баритон куда-то подевался, сменившись низким рычанием, словно он цедил слова сквозь зубы. — Не подходи ко мне. Держись подальше. Когда ты двигаешься, то с потоками воздуха я чувствую твой запах сильнее.
— Значит, я гадко пахну, да?
«Отлично, — мрачно подумала она. — Застрять в лифте наедине с психом, забывшим сегодня принять предписанные лекарства. И почему я не пошла по лестнице?»
— Нет. Вовсе нет. — Дженни почувствовала, как от этого тихого голоса в темноте по спине побежали мурашки. — Просто он слишком… сильный.
— Угу, спасибо. — Точно, он совсем чокнутый, каким бы сексуальным ни был его голос. Утром после душа она не успела даже парфюм нанести, так что ни черта он не мог учуять, кроме разве что легкого аромата мыла марки Dial. — А у тебя уже есть врач, с которым ты сможешь все это обсудить? К которому тебе следует обратиться после того, как мы выберемся отсюда?
Он фыркнул.
— Я не сумасшедший. Хотя ничуть не удивлен, что ты сделала такой вывод. Как тебя зовут?
— Джейн Доу.
Мужчина тихо рассмеялся.
— И какая опасность в том, чтобы назвать настоящее имя?
— Ладно, но только если обещаешь больше не сходить с ума. Я хочу сказать, сильнее, чем сейчас. Я Дженни Лоуренс.
В Сент-Поле проживали тысячи Лоуренсов, так что, если он вдруг окажется маньяком-убийцей, вряд ли сможет найти ее после того, как они выберутся из этой ловушки.
— Только помни, ты обещал.
— Вообще-то я ничего не обещал. Ничего хорошего. — Он тихо вздохнул в темноте.
Может, это глупо, но Дженни вдруг стало жалко этого незнакомца с окончательно съехавшей крышей, говорящего странные вещи и обладающего самым сексуальным голосом, который она когда-либо слышала.
— Ты замечательно пахнешь.
— Не начинай снова, — предупредила она.
— Луна поднимается. Я ее чувствую. — Он шумно сглотнул. — Осталось совсем мало времени.
— Да, парень, вот в этом ты прав. — Вытянув перед собой в темноте руки, Дженни шагнула вперед и принялась колотить в двери лифта.
— Эй! — крикнула она. — Есть там кто-нибудь? Тут одна славная девушка заперта наедине с психопатом.
— У тебя овуляция, — произнес он ей в самое ухо, и Дженни, вскрикнув, отшатнулась от него так, что отлетела бы к дальней стене, если бы он ее не поймал. И даже несмотря на свой испуг, она не смогла не отметить про себя, какие сильные у него руки и как ей нравится этот свежий, чистый, невероятно мужской запах.
— Ты… — во рту вдруг пересохло, и ей пришлось сглотнуть, прежде чем продолжить свою гневную тираду: — Ты меня напугал. Не смей больше вот так ко мне подкрадываться. А еще можешь меня наконец отпустить, — она выдернула свою руку, сердце колотилось так сильно, что — Дженни была просто уверена в этом — его удары грохотом разносились в тесном пространстве лифта. Стоп, а что это за бред он сказал? Неужели он имел в виду?..
— Уже поздно. А у тебя овуляция, — повторил он, голос низким рычанием разнёсся в темноте. — Это как… течка, грубо говоря. А я слишком близок к превращению.
— Ну так пошевеливайся, — резко бросила она, — и заканчивай с этим своим превращением.
— Тебе не понравится, если я это сделаю, — тихо сказал он. — Совсем не понравится.
Дженни подумала, что многие женщины на ее месте впали бы в панику от такого поворота событий, но этот извращенец с сексуальным голосом и сильными руками даже не подозревал, с кем имеет дело. У нее был черный пояс по карате, с пятидесяти ярдов она могла прострелить монетку в один цент, и однажды ей уже пришлось уложить на больничную койку несостоявшегося грабителя с переломанными ребрами. Если парень задумал что-то нехорошее, сегодня окажется явно не его день.
— Послушай, мне очень жаль, что ты испытываешь… ну… это недомогание, но если ты просто будешь вести себя спокойно, нас вытащат отсюда прежде…
Все с той же шокирующей неожиданностью рука вдруг легла ей на шею, заставляя Дженни поднять голову. Она почувствовала на губах жаркое дыхание, когда он глубоко вдохнул.
— У тебя течка, — прошептал он ей на ухо. — И луна поднимается.
Он жадно вдохнул снова.
Застыв на месте, она ждала, что он скажет дальше.
— Мне очень жаль.
В следующее мгновение его рот нашел ее губы. Прижавшись к стене лифта, Дженни почувствовала, как руки скользят по ее телу и нечто твердое упирается в живот. Мужчина дышал тяжело и хрипло, и ей пришла в голову бредовая мысль, что так он втягивает в себя ее запах, упивается им. Второй, не менее бредовой, мыслью было расслабиться в его объятиях, жадно отвечая на поцелуи. Но ее руки, независимо от того, что творилось в голове, пытались бороться с насильником, хотя отталкивать его было все равно, что двигать с места дерево.
— Боже, — простонал он ей в волосы.
— Хватит…
— Мне жаль.
— Прекрати…
— Мне очень жаль.
— …прежде чем я…
— Ты веришь в оборотней?
— …разобью твою тупую… Что?
— Я оборотень. И сегодня полнолуние. В других обстоятельствах я смог бы… но луна почти взошла. И ты так близко.
— О чем ты говоришь? — завопила она.
— Я просто пытаюсь объяснить. Почему это должно случиться… почему это неизбежно. Не бойся.
— Я не боюсь, — прошипела она, снова толкая его в грудь. И кажется, на этот раз у нее получилось его немного отодвинуть. Или же он просто сделал шаг назад.
— Ты лжешь. — Странно, но он умудрился произнести это как-то почти ласково. — Я чувствую запах твоего страха.
— Не знаю, как вдолбить это тебе в голову, — процедила Дженни сквозь зубы, — но какому-то там мужчине меня не испугать. И я не пахну.
— Бояться — это естественно, — продолжал он ее успокаивать. — Я не могу тебя в этом винить. Если бы я оказался заперт в коробке в сотне футов от земли наедине с оборотнем, которого отделяет лишь какой-то час от изменения формы, я бы, наверное, спятил.
— Кстати, о спятивших оборотнях, — сказала Дженни, пытаясь шуткой разрядить слишком накалившуюся обстановку. — Признаюсь, меня это немного беспокоит. Может, есть какой-нибудь специалист, с которым я смогу потом это обсудить? Может, какая-то групповая терапия? Что-то вроде «мужчины-возомнившие-себя-оборотнями-и-бедные-девушки-нечаянно-застрявшие-с-ними-в-лифте»?
Мужчина хрипло рассмеялся.
— И ты не мог повременить еще часок со своим нервным срывом? — продолжала Дженни, обрадовавшись его реакции. Если она сумеет его отвлечь, хотя бы ненадолго, то подоспеет помощь, и…
Но тут мужские руки легли на ее предплечья, притягивая Дженни ближе.
— Мне очень жаль, — сказал он, в голосе действительно слышалось раскаяние.
Приятный, невероятно мужской аромат окутал Дженни, и ей вновь пришлось бороться со своим невольным влечением. Но она вовсе не собиралась вот так легко позволить ему сотворить то, за что он столь настойчиво извинялся. Сделав глубокий вдох, она отвела назад руку, приготовившись нанести прямой удар. Если случайно он придется по переносице, то может оказаться смертельным, поэтому Дженни надеялась попасть в лоб или скулу. Убивать сумасшедшего ей не хотелось. Кулак врезался в его подбородок, и Дженни почувствовала, как мужчина отшатнулся.
— Ой, — только и сказал он.
У Дженни отвисла челюсть. Она же его ударила, она точно знала, что ударила. Да у нее вся рука онемела. И теперь он должен валяться без сознания или, по крайней мере, тихо стонать на полу.
— Славный удар, — заметил мужчина, словно говорил о выпивке, а не приеме, который она оттачивала четыре месяца. — Неплохо поставлен.
— Да ты с ума сошел, — прошептала Дженни. Или это она спятила? А может все правда? И он на самом деле — смешно подумать — оборотень? Дженни провела ладонью по его лицу, уверенная, что хотя бы кровь у него должна идти, но пальцы наткнулись лишь на гладкую щеку. Она поспешно отдернула руку. — Да ты просто полный псих, тебе это известно?
— Нет.
Дженни ощутила, как он шагнул к ней, и, забыв про все угрызения совести, выбросила руку в новом сокрушительном ударе… чтобы угодить кулаком в раскрытую ладонь.
Он отразил ее удар. Да это просто невозможно, если только у него тоже не припрятан черный пояс. И какова процентная вероятность оказаться в ловушке лифта в Башне Уиндэмов в компании сумасшедшего чемпиона по карате? Больше всего Дженни встревожило то, что он, похоже, видел, куда направляется ее рука, в то время как сама она абсолютно ничего не могла разглядеть даже перед собственным носом.
Его ладонь обернулась вокруг маленького кулака, и подушечка большого пальца нежно погладила выступающие косточки. Колени Дженни ослабли, как от волны внезапного страха, так и от тех ощущений, что в ней вызывали эти теплые пальцы.
— Храбрая Дженни Лоуренс, — тихий шепот в темноте окутывал, словно мягким бархатом. — Жаль, что ты не дождалась следующего лифта.
Тут мужчина ловко сделал ей подсечку, и Дженни упала, но он, рухнув на пол вместе с ней, смягчил падение и тут же перекатился, оказавшись сверху, прижимаясь губами к ее шее и теребя пальцами блузку. Вскрикнув от страха и злости, Дженни принялась осыпать градом ударов его плечи и грудь, но его, казалось, ничто не могло отвлечь от поставленной цели. Она услышала оглушительный треск, когда он рванул ее блузку и сдернул бюстгальтер… и ее словно пронзило молнией до самых кончиков пальцев, едва теплые губы обхватили сосок.
Дженни попыталась вывернуться из-под него, но он легко удерживал ее на месте одной рукой, а другой срывал одежду.
— Прости, — пробормотал он, не отрывая губ от ее груди. — Не бойся, я тебе не наврежу… Боже, твой запах сводит меня с ума. — На последнем слове его голос сорвался на жуткое рычание, заполнившее тесное пространство лифта.
Дженни набрала полную грудь воздуха, чтобы заорать во все горло — и вместо этого зарыдала. Он слишком сильный, она могла драться, пинаться и царапаться, а он едва ли обращал на это внимание. То… что он собирался с ней сделать, это действительно случится. С ней. С той, у которой мать — полицейский, а отец — морской пехотинец в отставке. Родители научили ее всему, что знали сами, не желая, чтобы их дочь попала в число жертв изнасилований и убийств. Дженни могла одним ударом отправить большинство мужчин в нокаут. Но она не сумеет помешать этому мужчину взять ее силой. И хоть разум кричал, что этого не произойдет, ни в коем случае, только не так, только не с ней, она все понимала. Это случится.
— Не плачь, — попросил он, и она почувствовала, как дрожат его руки, когда он обнял ее. — Скоро все закончится. И больно не будет. Прости, что напугал тебя.
— Не надо, — прошептала Дженни, ненавидя себя за то, как звучит ее голос — беспомощный, испуганный, — но она ничего не могла поделать. — Пожалуйста, не делай этого.
Он тихо зарычал и сжал ее в крепком объятии.
— Я должен. У меня нет пары, поэтому я не могу это контролировать, как позже не смогу контролировать… Но ты все равно мне не веришь, поэтому я не буду об этом говорить. — Голос по-прежнему успокаивал ее; ладони теперь поглаживали спину, заставляя Дженни выгибаться в его руках, а рот скользил по ее горлу, целуя, облизывая и даже — очень-очень нежно — прикусывая кожу.
Она слышала в темноте его неровное дыхание; снова раздался треск ткани, когда он добрался до юбки. Опомнившись, Дженни забилась под ним с удвоенной силой, но без должного эффекта. Мужчина легко порвал льняную юбку так, словно та была из бумаги. Боже, какой он сильный! Но руки, касающиеся обнаженной кожи, казались нежными и почти невесомыми, они были словно повсюду, ласково поглаживали ее тело, и она почувствовала, как до боли напрягаются соски. Когда губы задели одну из налившихся вершинок, Дженни едва не застонала от облегчения, хотя отталкивала его плечи изо всех сил. Мужчина потерся щекой о влажный сосок, и, когда щетина задела чувствительную плоть, Дженни пришлось сжать пальцы в кулаки, чтобы с нежностью не прикоснуться в ответ. Она не собирается сдаваться, как бы ни…
Стоп. Щетина?..
Две минуты назад он был гладко выбрит.
Мысль растаяла, не успев даже оформиться, когда шершавый язык скользнул по соскам, вызывая блаженное безумие, желание заорать во все горло и отдать все, о чем он только ни попросит. Дженни просто ненавидела себя за это, пытаясь напомнить себе, что этот мужчина ее насилует. Но все, что она понимала, — это что он заставляет ее переживать ощущения, которых ей не доводилось испытывать никогда в жизни, ни с кем другим. Она не была девственницей, но с единственным парнем, с которым у нее были интимные отношения — другом по колледжу, — она рассталась почти три года назад.
Где-то в глубине сознания рефреном крутилось: «Этого нет. Это не реально. Десять минут назад я спокойно шла домой, а теперь в темноте занимаюсь сексом с незнакомцем. Так что это просто сон. Такого просто не может быть, это просто фантазия». И было так заманчиво согласиться и принять удовольствие, что он так умело дарил ей…
Дженни вдруг поняла, что уже несколько секунд лежит неподвижно. Что больше не хочет, чтобы мужчина останавливался. И эта вероломная мысль заставила ее обрушить очередную порцию ударов на его голову; которые сыпались до тех пор, пока он не перехватил ее запястья и не прижал их одной рукой к полу над головой.
— Хватит, — хрипло сказал ее насильник, и она съежилась, ожидая, что он отвесит ей в ответ пощечину. — Я могу простить один удар, но… Просто хватит, Дженни.
Раздвинув ее ноги коленом и продолжая удерживать руки над головой, он наклонился, чтобы поцеловать Дженни в губы, и едва успел отдернуть голову, когда зубы щелкнули всего лишь в каком-то дюйме от его рта.
Похоже, он мог видеть в темноте, как кошка.
Или волк.
Дженни постаралась избавиться от этой нелепой мысли. Она только приведет ее к безумию. Приведет к…
Мужская ладонь мягко погладила хлопок ее трусиков. И спустилась ниже. Грудь Дженни была тесно прижата к груди насильника, запястья придавлены к ковролину на полу лифта, ноги широко раздвинуты, а теперь чертовы пальцы забирались к ней в трусики. Она чувствовала, как его тело дрожит от напряжения, слышала, как тяжело и прерывисто он дышит, как скрипит зубами, словно борясь с… С чем? Было абсолютно ясно, что он просто сходит с ума от похоти, что жаждет вонзиться в ее тело и двигаться, пока не останется сил, но что-то его сдерживало.
Рука осторожно скользнула меж бедер, поглаживая так сладко и нежно… а потом один палец погрузился в нее, а язык одновременно с этим ворвался ей в рот, и Дженни едва не вскрикнула от захлестнувшего ее удовольствия.
Он застонал ей в губы, пальцы, раздвинув увлажнившиеся складки, задвигались, в то время как язык хозяйничал у нее во рту; и Дженни, рыдая от отчаяния, стала извиваться под тяжестью мужского тела. Пальцы порхали по ее плоти, нежно поглаживая, надавливая, описывая вокруг пульсирующего клитора круги, которые с каждый разом становились все меньше… меньше… меньше… а затем вновь скользнули в ее тело, задев по пути клитор, и Дженни содрогнулась так, что едва не сбросила мужчину с себя.
Он зарычал. Этот грозный звук ее не напугал, лишь разжег пламя в крови, ей захотелось откинуть голову и зарычать в ответ, а потом впиться зубами в его плоть, когда он вонзится в нее… и еще раз… и еще…
До нее вдруг дошло, что он не рычит, а произносит ее имя, но голос был таким грубым и хриплым, что она с трудом разбирала слова.
— Дженни… мне отпустить… твои руки?
— Да, — крикнула она, исступленно желая дотронуться до него, почувствовать его тело под своими ладонями, сорвать с него одежду так же, как он сорвал с нее. Он высвободил ее запястья, и в тот же миг она обвила его руками, жадно сдирая рубашку, чтобы наконец избавиться от этой проклятой ткани, а он принялся ей активно помогать в этой непростой задаче, и в итоге его одежда также оказалась изодрана в клочья. Но в конце концов, с оборотнем поведешься, дурных манер наберешься…
Руки скользнули под ягодицы, приподнимая ее, и Дженни почувствовала, как твердая горячая плоть толкается в ее тело. На мгновение ее захлестнула паника. Неужели она и в самом деле собралась это сделать? Это же безумие. У него не было презерватива, а это значит, что она просто-напросто рискует своим здоровьем. И ради всего святого, зачем она вообще помогает насиловать ее?
— Подожди… — пропищала она, но он двинулся вперед, с обжигающей силой погружаясь в нее, и остатки здравого смысла покинули Дженни; откинув голову, она закричала, до хрипоты, умоляя его ни в коем случае останавливаться, а горячая твердая длина все заполняла и заполняла ее, и ей, наверное, должно было быть больно, просто должно, ведь он оказался такой большой, а она так давно не занималась сексом, но ей просто жизненно необходимо было принять его всего, и вместо того, чтобы чувствовать боль, она хотела еще и еще.
И погрузившись в нее до самого конца, почему-то, зачем-то он заставил себя остановиться. Дженни могла слышать яростный стук его сердца, руки за ее спиной сжимались в кулаки, и он дрожал, словно от лихорадки, но по-прежнему оставался неподвижен. И когда он выдавил из себя слова, она с трудом разобрала их смысл.
— Тебе… не… больно?
— Нет, — простонала она, извиваясь под его телом, ощущение пульсирующей плоти глубоко в ней просто приводило Дженни в неистовство. — Нет, нет, нет, пожалуйста, пожалуйста, ты не можешь остановиться, не можешь, только не сейчас, не можешь…
— Ты… такая… такая тесная… ты уверена… что не больно?
— …ты не можешь, не можешь, пожалуйста, не делай этого…
— Не бойся… сказать… правду. — Он жадно хватал воздух, кулаки за ее спиной по-прежнему были крепко стиснуты, и Дженни, словно издалека, услышала треск рвущегося ковролина. — Может… подождем… пока.
— …прошу, не заставляй меня умолять, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА!
Он отстранился, но прежде чем она успела разочарованно застонать, вновь рванулся в ее тело. Его губы накрыли ее рот, их языки сплелись, и он погружался в нее снова и снова; они занимались любовью так неистово, что лифт задрожал. И откуда-то издалека, со стороны, она слышала чьи-то хриплые крики радости, пока до сознания не дошло, что это ее крики.
Дженни накрыл оргазм, спазмы были настолько сильны, что ей казалось, она чувствует, как сокращается матка. Мужчина, застыв в момент ее кульминации, запрокинул голову и с торжеством дикого зверя зарычал в потолок.
Несколько долгих минут она лежала неподвижно, думая, что больше никогда в жизни не сможет шевельнуться. Она чувствовала запах их близости, слышала его тяжелое дыхание — и свое собственное. Кровь стучала в ушах, Дженни была вся мокрой от пота… и кое-чего другого.
Мужчина отодвинулся, и его руки принялись ощупывать ее тело.
— С тобой все в порядке? — хрипло спросил он. — Я тебе не навредил?
— Нет, — устало сказала она, думая, что готова проспать неделю. Целый год. — Это оказалось на удивление безболезненное изнасилование.
Дженни ощутила, как он вздрогнул, и спросила себя, кого она обманывает? Может, это и начиналось как изнасилование, но в итоге она стала более чем активной участницей. Щеки запылали от стыда.
— Дженни, мне очень-очень жаль. Я не жду, что ты поймешь.
Она почувствовала, как он накрыл ладонью ее руку, и съежилась, ненавидя его и ненавидя себя. Прежде всего за то, что ей хотелось повторить все с самого начала, прямо сейчас.
— Мне очень жаль, — сказал он вновь. — Моя бедная Дженни. Ты такая храбрая.
— Не называй меня так, — отрезала она, пытаясь натянуть на себя то, что осталось от блузки, но с таким же успехом она могла одеваться в серпантин. — Никак меня не называй. Вообще ничего не говори.
— Нужно вытащить тебя отсюда, — сказал он, игнорируя ее слова. — И как можно скорее. Луна почти взошла.
— Не начинай это снова, — выдавила она.
— Наружу, — пробормотал он. — Надо тебя вытащить. Здесь небезопасно.
— А вот в этом, дружок, ты прав. — Дженни стала подниматься на ноги и чуть не упала. Вообще-то глаза уже давно должны были привыкнуть к темноте, но она все равно была абсолютно слепой. И уставшей. А еще — и это была глупейшая мысль на свете — ей хотелось, чтобы он обнял ее и пообещал, что все будет в порядке.
Что делать, если она застряла здесь с ним на всю ночь? А если он решит взять ее снова? Она сможет сопротивляться? И главное — захочет ли?
Дженни слышала, как он поднялся, потом сверху донесся какой-то сильный удар и скрип металла, словно ему каким-то образом удалось открыть запертый люк. Она покачала головой, поражаясь его силе. «Он вполне может свернуть мне шею, — тупо подумала она. — В любой момент, как захочет».
— И какого черта ты не сделал это на двадцать минут раньше?
Обхватив Дженни за талию, он приподнял ее, пока она не нащупала небольшой люк, и подсадил, чтобы она смогла пролезть через него.
— У меня на уме тогда было немного другое, — отрывисто ответил он. — То, как сильно мне нужно до тебя дотронуться.
— Ублюдок.
— Да, — тихо сказал он, — но теперь я в состоянии думать ясно. Какое-то время.
— Не льсти себе, — пробормотала она, осторожно становясь на колени на крыше лифта. Дженни услышала снизу негромкий смех, и вдруг мужчина оказался сидящим на корточках рядом с ней. Ведь только что он был в кабине и… один прыжок с пола в открытый люк и хоп, вот он здесь. Кажется, она почти готова поверить в чудеса.
Но это же просто смешно. На дворе двадцать первый век, и таких чудовищ, как оборотни, не существует, черт возьми!
— И что мистер Псих мне скажет, если я спрошу, почему, вместо того, чтобы оставаться в безопасности в лифте, мы должны раскачиваться здесь, как на качелях? — поинтересовалась она приторно-сладким голосом.
— Я определенно собираюсь в тебя влюбиться, — произнес он небрежно, таким тоном, словно просил закрыть окно. — Женщина, которая, находясь в смертельной опасности, может дразнить своего насильника после всего, что случилось, явно заслуживает предложения руки и сердца. Так что имей в виду.
— Прибереги-ка это для суда, приятель, — предложила она. Но прежде чем она успела рассказать все, что с ее благословения сделает с ним судебная система, Дженни услышала их смертный приговор — один из тросов лифта звонко лопнул от напряжения. До нее запоздало дошло, что в этот вечер существовала куда большая опасность, чем какое-то там изнасилование.
— О боже, — сказала она, вдруг перепугавшись до полусмерти. И она думала, что ей было страшно, когда Большой и Страшный Грубиян решил ее поиметь? Да тогда она понятия не имела, что такое страх. — О боже, что же нам делать?
— Жить, — просто сказал он, и — пусть это и было глупо — Дженни успокоилась. У нее не было выбора, потому что еще никогда тьма не внушала ей такой ужас. Она слышала, как стонали тросы, не выдерживая давления, как мужчина с чем-то шумно возился, как над головой, сопротивляясь, взвизгнули двери.
— Будь осторожен, — вдруг сказала она.
— Всегда, — ответил он; ладони вновь легли ей на талию, и он легко, словно играючи, оторвал ее от крыши лифта. Дженни вытянула руки и, нащупав какую-то опору, вцепилась в нее, чувствуя под пальцами ковровое покрытие. В шахте было так же темно, как и в лифте, но она поняла, что мужчина держит ее над головой на вытянутых руках (да какой же силой он должен обладать?) и проталкивает ее сквозь открытые двери. В коридоре царила кромешная тьма, и Дженни не ощущала чужого присутствия, что, впрочем, было не так уж плохо, учитывая, в каком жалком состоянии была ее одежда. Руки переместились на лодыжки, и он с силой толкнул ее. Дженни проехала по шершавому ковру как по мокрой кафельной плитке едва ли не до середины коридора, обжигая колени и живот (он не чокнутый, он и в самом деле оборотень!).
Развернувшись, она поползла назад к открытым дверям лифта.
— Вылезай, — закричала она в темноту, услышав, как лопается очередной трос. — Ну же! Быстро! Ты еще успеешь, чертов псих!
— Отойди от дверей, — рявкнул он в ответ. — Ты все равно ничего не увидишь, только можешь упасть в шахту. Отойди…
Следующие несколько недель Дженни будет преследовать мысль о том, что его последние слова предупреждали ее об опасности. Потому что в эту самую секунду порвался основной трос, и кабина лифта пролетела пять этажей до земли.
Ее насильник стал ее спасителем. И расплатился за это собственной жизнью. Но ведь ей должно быть это безразлично. И теперь она может расслабиться. И Дженни расслабилась. Расслабилась так, что зарылась лицом в пыльный ковер и зарыдала, словно сердце ее было разбито.
Глава 2
Конечно, были вопросы. Вопросы всегда бывают. И когда Дженни перестала плакать, то попыталась на них ответить. Нет, она не знает имени пассажира лифта. Нет, она не знает, как он справился с замком на люке. Нет, она не знает, как ему удалось взломать предохранительные блоки, открыть двери в шахту, поднять Дженни на несколько футов и вытолкнуть ее в безопасное место. Нет, ей не надо к врачу. Нет, она не сможет опознать тело, когда они обнаружат его, потому что она никогда не видела лица мужчины. Нет, нет и еще раз нет.
Дженни в чем-то понимала администрацию здания. Полуголая женщина, бьющаяся в истерике, только что чудом избежала смерти на вверенной им территории, и теперь собирается просто уйти домой. Естественно, они не могли вот так ее отпустить.
У Дженни была возможность рассказать им, что этот мужчина с ней сделал, как он принудил ее — в комнате даже оказался адвокат, который мог бы принять заявление (и как юрисконсульт компании, несомненно, он стал бы убеждать ее не подавать иск), — но язык у неё не повернулся. Как бы мужчина ее ни напугал, как бы ни использовал, она не могла выдвинуть против него обвинения. Если цена за ее жизнь оказалась равна вынужденному сексу и умопомрачительному удовольствию, значит, Дженни будет считать, что ей очень повезло.
Они настояли, чтобы ее осмотрел врач, который удивленно вскинул брови, увидев, во что превратилась ее одежда, но промолчал. Врач, разумеется, понял, что у нее совсем недавно был секс, но после ее грубых ответов на тактично подобранные вопросы никому об этом не сказал.
«Наверное, он решил, что я просто люблю перепихнуться с незнакомцем в лифте», — мрачно подумала Дженни и, вспомнив, что ее партнер по быстрому сексу расплющен в лепешку, едва не разревелась снова.
Врач убеждал ее провести эту ночь в больнице, но Дженни была непоколебима. Как скала.
Нет, она не останется, нет, она будет ночевать в своей постели, нет, спасибо, может, кто-нибудь вызовет ей такси?
Они оплатили поездку — ее кошелек остался на дне шахты, вместе со всеми кредитками, банковскими картами… и ее насильником/спасителем.
Приехало такси. Она села в машину. Доехала до дома. Вылезла из машины. Зашла в дом. Сбросила одежду. Долго мылась в душе. И потом плакала.
~~~
А спустя три недели, когда Дженни поняла, что у нее задержка, погибший насильник/спаситель постучал вдруг в ее дверь.
Глава 3
Майкл Уиндэм III выбрался из машины, нервничая, как жених. Кем он, в принципе, и являлся. Ему понадобилось почти три недели, чтобы найти Дженни, три недели, полные разочарования, вины и страха. Но теперь он снова ее увидит. Мысль о том, что он вновь почувствует ее запах и, может быть, даже прикоснётся к ней, заставила кровь шумно застучать в ушах. Кажется, он пропал.
Он усмехнулся. Найти свою вторую половинку, да ещё таким странным образом — непостижимо! Отец как-то пытался ему объяснить, но Майкл все никак не мог понять, чем одна женщина может отличаться от другой. И вот, по чистой случайности, он нашел ее, и, что самое удивительное, она оказалась чудесной, замечательной, просто необыкновенной. А homo lupus, в отличие от homo sapiens, женятся только один раз и на всю жизнь.
Теперь дело оставалось за малым — переубедить Дженни, которая искренне полагала, что у ее будущего мужа не хватает в голове пары килограммов винтиков.
Дерик и Джон вылезли из машины вслед за ним, и вместе с Майклом окинули оценивающими взглядами дом напротив. Минимум охраны — не проблема для трех оборотней в самом расцвете сил — и удобное расположение — дом стоял на берегу озера, с другой стороны улицы раскинулся парк. И что самое главное, он находился лишь в четырех часах езды от поместья Уиндэмов.
— Только помните, — сказал Майкл своим спутникам (Дерик и Джонатан были его ближайшими друзьями и самыми сильными волками в Стае. — Она тогда перепугалась до смерти. Я ее изнасиловал, а еще она, должно быть, решила, что я умер. Она придет в ужас, когда узнает меня…
— Если узнает, — заметил Дерик. Он был блондином, столь же красивым, как и черноволосый Майкл. — У нее не такое хорошее зрение, как у тебя. Наверное, в лифте для нее было слишком темно.
— Если узнает, — согласился Майкл. — Я просто хочу вам напомнить, что надо быть…
— Терпеливыми, — протянули Дерик и Джон в один голос и расхохотались.
Майкл закатил глаза и дал Джону дружеский подзатыльник.
— Поняли? — спросил он. — Я могу повторить еще раз.
— Хватит волноваться, — сказал Дерик. — Мы не напугаем твою подружку.
— Как вы думаете, она беременна? — с надеждой поинтересовался Джон. С рыжеватыми кудрями и сухощавым телосложением он выглядел от силы лет на шестнадцать, хотя на самом деле был вдвое старше. — Стая уже давно ждет, чтобы ты нашел себе пару и произвел на свет наследника. Было бы замечательно, если бы она уже…
— Была беременна, встретила вожака с распростертыми объятиями, без колебаний приняла наш образ жизни и стала жить в Стае так, словно выросла среди нас? — Дерик покачал головой. — Все это будет непросто — и для нас, и для нее. Возможно, лучше, если она окажется не беременной. Тогда Майкл сможет ее отпустить.
— Хватит, — отрезал Майкл.
Отпустить? Позволить этой остроумной, красивой, чувственной женщине уйти? В своих снах он все еще слышал ее восторженные крики. И — отпустить?
Да нет же, утешал он себя. Она наверняка беременна. Он помнил ее сладкий, спелый аромат — словно созревший персик. И тогда, под ним, она была…
— Прости меня, о великий царь оборотней, — иронично произнес Дерик, — но на твоем пути стоит фонарный столб.
— Вижу, — Майкл в последний момент успел увернуться от столкновения и улыбнулся друзьям, картинно закатившим глаза.
Джон женился в прошлом году, а значит, прекрасно понимал, что именно переживает сейчас вожак. Дерик же был волком-одиночкой и был склонен считать Майкла сентиментальным глупцом.
— Она испугалась тогда, — вспомнил вдруг Майкл. — Но всячески старалась не показывать своего страха.
— Мне по-прежнему все это кажется безумием, — мрачно изрёк Дерик. — И большой неудачей. Застрять в лифте, и с кем? С женщиной, у которой как раз была овуляция, которая не смогла сопротивляться, которая оказалась обычным человеком, не верящим в оборотней…
— Вау! — с усмешкой вставил Джон. — И каковы перспективы?
Дерик продолжал, не обращая внимания на подколки друга.
— … и которая наверняка просто свихнется, когда мы попытаемся увезти ее к нам домой. Так что я надеюсь, что она не беременна.
— Все получится, — сказал Джон, но в его голосе слышалось сомнение. — Наши два вида все время скрещиваются.
«Все время» пожалуй, было преувеличением, куда точнее было сказать «один-два раза в поколение», но ни Дерик ни Майкл не стали заострять на этом внимания.
— Джон прав, прости, меня немного занесло, — Дерик похлопал вожака Стаи по плечу (обычного мужчину такой «дружеский» удар свалил бы с ног). — Все у нас получится. Вперед, босс. Пошли забирать твою невесту.
~~~
«По крайней мере, — мрачно подумала Дженни — мне не придется выбивать алименты на ребенка».
Она сидела в ванной, глядя на две розовые полоски, которые, если верить инструкции, утверждали, что она беременна. Один случайный секс после трех лет воздержания, и вот — она попалась.
Правда, имелась одна проблемка: отец ребенка был немного не в ладах с головой. И другая проблемка: он умер. Дженни не знала — не имела ни малейшего представления — что же делать. Ее разум, осознав, что означают две розовые черточки (и кто только выбрал такой безобидный цвет для обозначения столь важного события?), словно отказался работать дальше, и лишь одна мысль продолжала крутиться в голове: и что теперь? Что теперь?
Что теперь?
Раздался громкий стук в дверь, и Дженни, досадуя на незваных гостей, вышла в коридор. Заглянув в глазок, она увидела по ту сторону двери троих широкоплечих мужчин, одетых в темные костюмы. Самый высокий — брюнет — был в середине, по бокам стояли рыжий и блондин.
«Ну и кого там еще нелегкая принесла?» — спросила она себя. В обычных обстоятельствах она бы обязательно поинтересовалась их именами прежде, чем отпирать замок, но Дженни все еще переваривала тот факт, что розовых полосок было ровно две, поэтому она широко распахнула дверь.
Тот, что стоял в середине, почти заставил ее забыть об ошеломительной новости. Брюнет оказался самым шикарным мужчиной, которого она только видела в жизни, — невероятно высокий, с длинными густыми вьющимися волосами (пальцы просто зачесались проверить, окажутся ли они на ощупь такими же мягкими, как на вид), острым носом, греховно чувственными губами и просто невероятными глазами: большие темные зрачки окружала золотая радужка. Его плечи были возмутительно широкими, стройную талию подчеркивал пояс пальто.
— Эмм, — она откашлялась и попробовала снова — Да?
Дженни перевела взгляд на его спутников, которые тоже заявились сюда словно прямиком с конкурса красоты. И блондин и рыжий были не менее восхитительными, оба зеленоглазые и мускулистые, едва ли не шире в плечах, чем брюнет.
Все трое не отрывали от нее глаз. Дженни словно невзначай провела рукой по лицу, чтобы убедиться, что на носу не сидит муравей или еще какая-нибудь гадость.
— Чем могу помочь?
Наверное, они ходят по домам и продают эти календарики «Плейгерл», иначе чем еще можно объяснить появление сразу трех великолепных мужчин на ее — ее! — пороге?
— Дженни, — произнес брюнет.
По одному слову она узнала голос — этот глубокий бархатный голос — и похолодела. Но, стараясь сохранить бесстрастное лицо, Дженни лишь подняла бровь.
— Да? — сказала она, придавая своему тону как раз нужное количество нетерпения.
Плечи брюнета чуть поникли, а блондин бросил на него взгляд, полный сострадания. Печально скривив губы, золотоглазый красавец, запинаясь, начал:
— Я… ммм… это трудно, Дженни… Ты меня, наверное, не помнишь… ууууууййййй!
Он сказал «ууууууййййй», потому что как раз в этот момент кроссовок Дженни изо всех сил врезался в его яички.
Со свистом втянув воздух, брюнет рухнул на колени. А Дженни, оттолкнув плечом изумленного рыжего, нависла над поверженным противником, размахивая пальцем перед его лицом.
— Клянусь твоей чокнутой задницей, я тебя помню! А) спасибо, что спас мою жизнь и Б) чтоб ты сдох! Снова, я хочу сказать! А теперь исчезни, прежде чем я выйду из себя…
— То есть ты еще не сердишься? — в ужасе переспросил блондин.
— …забуду, что ты спас мою жизнь, и вспомню, как ты насиловал меня в лифте, который вот-вот собирался рухнуть в шахту. Если бы ты развлекался на пять минут дольше, мы бы оба были мертвы! Так что тебе повезло, что я еще не вызвала полицию!
— Вряд ли он думает сейчас, что ему повезло, — заметил рыжий, глядя на ее насильника/спасителя, который, зажав руками самое дорогое, корчился на полу самым унизительнейшим образом.
— А что касается вас двоих, — сказала она, поворачиваясь к рыжему, который инстинктивно сделал шаг назад, прикрывая ладонями промежность, — то у вашего друга большие проблемы с головой. Он думает, что…
— Он оборотень, — произнес блондин за ее спиной.
Дженни резко развернулась, ей очень не понравилось то, как они — намеренно или нет — аккуратно зажимали ее в кольцо.
— Так вы знаете о его бреднях?
«А теперь самое время, — тревожно подумала Дженни — вернуться в квартиру и запереть дверь покрепче».
— Мы их разделяем, — блондин улыбнулся, демонстрируя очень белые и очень острые зубы.
— Ну, замечательно, — огрызнулась она, скрывая свое беспокойство… стремительно перерастающее в панику. Блондин вскинул брови. — Возможно, вам удастся записаться к одному психиатру, и тогда сможете разделить ещё и расходы на терапию. Вы… что ты делаешь?
Он обнюхивал ее, как собака. Как-то неожиданно оказавшись совсем рядом, хоть и не дотрагиваясь до нее, он наклонил голову и принюхивался к ее шее.
— Проклятье, — сказал он как раз в тот момент, когда Дженни что было сил толкнула его в грудь так, что он с трудом удержался на ногах. Повернувшись к сраженному великану, который поднимался на ноги с помощью рыжего, он объявил: — Она беременна.
Брюнет, ликующе усмехнувшись, посмотрел на нее, и его сверкающий золотом взгляд показался Дженни слишком уж гордым и собственническим.
— Поздравляю, — любезно вставил рыжий. — Вас обоих.
К ее изумлению, блондин вдруг положил руку ей на живот.
— Здесь растет следующий вожак Стаи, — почтительно сказал он. — Мои поздравления, мадам.
Дженни стиснула зубы.
— Быстро. Убрал. Руку.
Тот торопливо послушался. Но прежде чем Дженни успела придумать, что теперь ей надо сделать или сказать — мозг по-прежнему отказывался работать с того самого момента, как проступили эти чертовы розовые полоски, — заговорил брюнет. Краска уже возвращалась на его лицо, и он приходил в себя после пинка по самому сокровенному куда быстрее, чем она ожидала.
— Дженни, краткая версия событий такова: я оборотень и — как, полагаю, ты уже слышала — вожак Стаи; ты беременна моим наследником; у меня есть враги, которые будут только рады похитить мою подругу и еще неродившегося ребенка, так что тебе небезопасно здесь оставаться, ты должна поехать с нами.
Не говоря ни слова, Дженни развернулась, зашла в квартиру и, захлопнув дверь прямо перед его лицом, повернула ключ в замке. И только теперь ее затрясло так, что пришлось оглянуться, куда бы присесть.
— Дженни?
Это брюнет кричал с улицы. Ну конечно, она уже идет открывать дверь, чтобы сказать: «Да, милый?»
— Дженни, отойди от двери.
Уже познакомившись с его невероятной силой и прекрасно понимая, что сейчас произойдет, Дженни бросилась к небольшому комоду в гостиной. До нее донесся грохот, и входная дверь содрогнулась. Выдернув верхний ящик комода, Дженни схватила девятимиллиметровую «беретту», проклиная себя за свою паранойю в отношении оружия, в результате чего обойма к пистолету — полностью заряженная — лежала аж в спальне. Нет времени, чтобы искать ее, когда…
БУМ!
…дверь уже слетела с петель.
Дженни развернулась и, прикрывая ладонью пустоту в рукояти в том месте, где должна была быть обойма, направила оружие на брюнета, целясь в ямочку между ключицами. Тот — странно, но она до сих пор даже имени его не знала — переступил через порог; его друзей, к счастью, нигде не было видно.
— Ты что, собираешься застрелить отца своего ребенка? — спросил он с искренним любопытством. Подняв дверь и аккуратно прислонив ее к стене, он направился к Дженни.
— Не раздумывая, — холодно сказала она. — Остановился! Развернулся! И пошел вон!
— Я не могу представить твою злость, боль и разочарование, — голос его был серьезным, мужчина, даже не взглянув на пистолет, не отрывал глаз от ее лица. — Я говорил тебе, у меня не было другого выбора, и, надеюсь, когда-нибудь мне удастся тебя убедить, что я не бессовестное чудовище.
— Выламывая мою дверь, ты не слишком-то в этом преуспеешь, — сухо заметила Дженни. — Последний шанс, Ромео.
— Прости.
Прежде чем она успела решить, как же ей выкручиваться из этой ситуации, мужчина рванул вперед так быстро, что она не смогла уследить за его движением. Он нырнул прямо под оружие, скользнул по дорогущему паркету, обхватил ее колени, и дёрнул. Одна ладонь вдруг оказалась у Дженни под спиной, смягчая падение, а вторая выхватила пистолет. Взвесив его в руке, он понял, что тот не заряжен, и усмехнулся:
— Отличный блеф. Я в тебе не сомневался.
Он небрежно швырнул «беретту» через плечо.
— Слезь с меня.
— Да, сейчас. Минутку. Сперва скажи — раз уж мы наедине — ты в ту ночь не пострадала? Я имею в виду, после? Я довольно грубо швырнул тебя сквозь двери, не было времени, чтобы…
Ее гнев немного — самую малость — утих. Мужчина мог быть насильником, мог корчить из себя похитителя, но он, похоже, и правда беспокоился о ее благополучии. Дженни вспомнила его тревогу в ту ночь, после того, как это случилось. Когда он все еще придавливал ее к полу, они оба тяжело дышали, и руки вдруг скользнули по ее телу, проверяя, нет ли у нее травм и ушибов.
— Нет, — призналась она сквозь зубы. — Не пострадала. Даже кожа на коленях цела осталась. Они сказали, что ты умер.
Его глаза мерцали золотом.
— Отделался парой переломов. Но на мне все быстро заживает. А ты меня простила? Когда думала, что я умер?
— Нет, — процедила она, вспомнив, как после падения лифта билась в истерике не меньше часа.
— Если бы я умер тогда, — прошептал он, наклоняясь так близко, что губы задевали ухо (и к раздражению Дженни, по всему телу побежали мурашки). — Если бы я умер, то унес бы с собой восхитительные воспоминания. Я умер бы удовлетворенным, зная, что мое семя нашло свой дом, и что самая храбрая женщина из всех, что я знал, станет матерью моего ребенка.
— Заткнись, — прошипела Дженни, отталкивая его голову. Мужчина послушно отстранился, но Дженни чувствовала, что он сделал это просто потому, что так захотел. — Заткнись, я тебя ненавижу, я хочу, чтобы ты умер.
— Знаю, — печально сказал он. — И ты не собираешься менять свое мнение.
Внезапно весь его вес придавил Дженни к полу, пальцы легли ей на плечо, у основания шеи… и надавили. Черные розы расцвели перед глазами; и Дженни, тратя драгоценные силы на то, чтобы стряхнуть с себя мужчину, а не отодрать эти чертовы пальцы от шеи, почувствовала, что словно падает, падает, падает… Что, черт возьми, происходит, что?..
Глава 4
Дженни открыла глаза… и, обнаружив, что находится в незнакомой спальне, заорала:
— Что, черт возьми, это было? Ты что, использовал на мне зажим нерва по-вулкански, ты, извращенец?
И только тогда она заметила, что в комнате больше никого нет. Оклеенная светлыми полосатыми обоями, спальня оказалась совсем крохотной, большую часть пространства занимала кровать, по обеим сторонам которой располагались два больших окна, и…
Спальня двигалась! Дженни вскочила с кровати и, пошатнувшись, когда ее вдруг накрыла волна головокружения, бросилась к ближайшему окну.
Спальня ехала по дороге. Со скоростью где-то семьдесят миль в час.
Послышался легкий стук, и Большой и Страшный Психопат просунул в дверь голову.
— Ты в порядке?
Дженни резко повернулась, и он усмехнулся, услышав ее гневную тираду:
— Мне так надоело слышать этот вопрос всякий раз, как ты делаешь какую-нибудь гадость! Нет, я не в порядке! Меня изнасиловали, похитили, сделали… эээ… беременной, испробовали на мне зажим нерва, а теперь еще запихали в какую-то двигающуюся спальню…
— Это дом на колесах, — подсказал брюнет, заходя в комнату и держа руки на виду. Дженни чувствовала себя перепуганным кроликом, готовым в любую минуту сорваться с места. Видимо, у него сложилось такое же впечатление, потому что голос его был тихим и успокаивающим. — Я хотел, чтобы твое путешествие оказалось удобным.
— Как чертовски внимательно с твоей стороны, — прошипела она с убийственным сарказмом, — не могу припомнить, чтобы меня когда-либо похищал столь милый человек.
Его улыбка растаяла.
— Дженни, у меня есть враги, которые не задумываясь схватят тебя где-нибудь, отберут ребенка, а потом прикончат — и все ради того, чтобы заполучить будущего вожака Стаи и дорваться до власти. Разве я могу позволить, чтобы это случилось с тобой?
Глубоко вздохнув, Дженни попыталась успокоиться. Ну почему, помимо всего прочего — невероятной физической силы и сексуального голоса — он должен еще и обладать такой красотой? Если бы она хоть краешком глаза увидела его в лифте до того, как погас свет, вряд ли бы ему пришлось брать ее силой. Скорее, наоборот.
— Слушай. Я не говорю, что ты врешь, хорошо? Я этого не говорю. Я уверена, что ты сам во все это веришь.
— Спасибо, — сказал он сухо.
— Но дело в том, что ты не можешь насиловать женщин в лифте, а потом вдруг спустя какое-то время объявляться и утаскивать их бог знает куда. Не можешь. Неужели ты не понимаешь, что это неправильно? И неужели тебя это совсем не волнует?
Он присел на кровать и кивнул.
— Я знаю, что это неправильно. По вашим законам.
Дженни недовольно всплеснула руками.
— Ну вот, приехали.
— И мне не все равно, — продолжал он. — Я знаю, ты чувствуешь себя оскорбленной и униженной, но меня тоже смущает, что я вынужден играть роль злодея. И куда хуже было бы сперва использовать тебя ради собственного удовольствия, а затем просто оставить все как есть. Особенно, когда я знал, что у тебя была овуляция, а значит, велика вероятность того, что ты забеременела. Как я мог отвернуться от тебя после всего этого? Как мог не искать тебя, чтобы убедиться, что ты в безопасности?
— Отлично, — закричала она, пиная кровать. — Заглянул бы ко мне. Сказал бы, что жив. Извинился бы, что напугал меня тогда. И за все остальное. Я бы сказала спасибо, что спас мою жизнь. И ты пошел бы своей дорогой, а я — своей. А вместо этого ты сделал это, — она обвела рукой спальню. — Терпеть не могу трейлеры, — прошипела Дженни.
— Все равно оставался бы шанс, что мои враги до тебя доберутся, — спокойно напомнил он ей.
— Это вряд ли — ты знал мое имя, и тебе потребовалось целых три недели, чтобы найти меня.
— Даже будь один шанс на тысячу, что ты окажешься в опасности, — резко спросил он, — ты думаешь, я бы стал рисковать? Ты злишься на меня, но представь, если бы я никогда не появился на твоем пороге… а вместо меня пришли бы мои враги? Ты умирала бы, проклиная меня. Я не мог этого допустить.
— Ой, вот хватит, — она повернулась к нему спиной. — Можно подумать, тебя это волнует. Я была для тебя лишь обычной сучкой, перед которой ты не устоял. Это… ааааа!
Он возник вдруг у Дженни за спиной, двигаясь все с той же поразительно молниеносной скоростью, рука сжала ее плечо, вынуждая развернуться; золотые глаза вспыхнули.
— Не говори так больше, — произнес он с ледяным спокойствием, которое сильно напугало её, но и очаровало при этом не менее сильно. — Это неуважение ко мне, равно как и к тебе самой. Что бы ты там ни думала, у меня нет привычки насиловать женщин.
— Прости, — быстро сказала она онемевшими губами. И, презирая себя за страх, холодно добавила: — Убери руку.
Его ладонь тут же разжалась.
— А теперь я напугал тебя, — заметил он с искренним сожалением. — Прости меня, Дженни.
— Все дело в том, что ты меня даже не знаешь; я не понимаю, почему тебя вообще должна заботить моя судьба, — добавила она с опаской.
Его рука медленно, осторожно поднялась и, когда Дженни так и не отшатнулась, мягко коснулась ее щеки.
— Я тебя знаю, — пробормотал он. — Знаю, что ты больше, чем просто красотка.
Она покраснела, его рука на разгоряченной коже казалась такой прохладной.
— Я не красотка.
Он рассмеялся.
— С этими кудрявыми светлыми волосами?
— Они вьющиеся, — поправила Дженни.
— И с этими прелестными веснушками?
— Фу.
— И с этой чудесной кожей цвета густых сливок?
— Ага, чудеснее не бывает! Особенно на пляже, среди загорелых тел, я вечно выгляжу как чертов вампир, и мы можем обсудить что-нибудь, кроме моей внешности?
— Тогда давай поговорим о твоем уме, смелости и силе воли, — предложил он с напускным сожалением.
— Какая тоска.
Дженни не смогла сдержать смеха, хотя тут же взяла себя в руки.
— Никогда не слышал, как ты смеешься, — он был в восторге. — Сделай так еще.
— Я не могу смеяться по команде. Слушай, — Дженни решила вернуться к делу, спрашивая себя, как долго еще он будет касаться ее лица, — давай рассмотрим голые факты. Итак, что мы имеем: во-первых, ты не псих, а король оборотней; во-вторых, твои враги все равно доберутся до меня, хотя ничегошеньки обо мне не знают. Кстати, а где ты живешь?
— Барнстейбл, Кейп-Код, — весело сказал он.
— Ах, да, Кейп-Код, — иронично протянула Дженни. — Так вот где рассадник оборотней. Я всегда это подозревала. Не зря туда так рвутся туристы.
Он вновь рассмеялся, и пальцы скользнули ниже, на ее ключицу. Дженни тут же отшвырнула руку и резко отшатнулась, так, что ударилась о стену. Удивленный, он бросился к ней, но тут же отступил, когда она вновь его оттолкнула.
— Не смей меня трогать. Никогда. Вообще никогда. А если ты до меня дотронешься, клянусь, я… — Дженни никак не могла придумать что-нибудь достаточно грозное, — ты не отделаешься тем, что я просто врежу тебе между ног.
До него вдруг дошло.
— Я вовсе не собирался снова на тебя набрасываться. — К удивлению Дженни, в его голосе прозвучала обида. — Просто мне нравится прикасаться к тебе.
— Да плевать я хотела! Ты, ничтожный тип, вломился ко мне в дом, придавил к полу и зажал так, что я вырубилась…
— Почему-то, — сухо сказал он, вытаскивая извивающуюся и пинающуюся Дженни из угла и осторожно толкая ее на кровать, а затем отходя к противоположной стене комнаты, — у меня было большое подозрение, что ты вряд ли станешь сотрудничать в собственном… эээ… переезде. Так что это было вынужденной мерой. Лучше подумай о том, что я мог бы сделать, если бы не заботился так о твоем благополучии.
Об этом Дженни старалась не думать. Еще в лифте она поняла, что он вполне был способен искалечить ее или даже убить так же легко, как, скажем, растоптать паука. Да у него была просто масса возможностей сделать это. Черт возьми, она причинила ему сильнейшую боль, какую только может испытать мужчина… и вполне заслуженной кары так и не последовало.
— Все равно это неправильно, — Дженни твердо стояла на своем.
Он лишь пожал плечами.
— Еще вопросы имеются?
— Что будет, когда мы приедем в Кейп-Код?
— Будешь жить в моем доме.
— Как долго?
— Пока не примешь свою судьбу и не останешься со мной — с нами — добровольно.
— То есть навсегда? — в ужасе переспросила Дженни.
Он кивнул.
— Ты похитил меня навсегда? Если только я не сбегу, или не взорву твой дом ко всем чертям, или еще что-нибудь в этом духе?
— Да. — Он сделал паузу. — Я не жду, что ты сразу согласишься.
Дженни набросилась на него. Настало время воспользоваться тем обстоятельством, что он обещал не причинять ей боли. Первый раз она промахнулась — мужчина успел перехватить запястье — но второй удар пришелся прямо в цель, и он вздрогнул, когда ее нога врезалась в его голень.
— Я тебя ненавижу! — взвизгнула она, осыпая его градом ударов. Он, сжимая ее руки, стоически переносил все пинки, блокируя коленом лишь те, что были нацелены в пах. — Ты не можешь так со мной поступить! Это не моя судьба, ты, псих, это было лишь совпадение! Я с тобой не останусь, ни за что! У меня своя жизнь! И в нее не входит торчать на Кейп-Коде со сволочью, возомнившей себя оборотнем.
— Понимаю. Но это не имеет значения, ты все равно останешься, — и, услышав в ответ лишь гневный вскрик, он продолжил: — И между прочим, тебе пора знать, я не люблю, когда меня все время бьют, — спокойно промолвил он, поморщившись, когда ее нога со всей силы обрушилась на его лодыжку. — В будущем это может привести к последствиям.
— К черту твои последствия! — Дженни извернулась, пытаясь нанести жесткий удар головой ему в лицо, но он успел отвернуться, и она лишь уткнулась лбом в его шею.
— Пожалуй, начнем прямо сейчас, — он стиснул ее так сильно, что она задохнулась. Рот смял ее губы в жадном поцелуе, от которого у Дженни ослабли колени. Мужчина прижал ее руки к бокам, а когда она клацнула зубами, пытаясь его укусить, ограничился тем, что принялся нежно облизывать ее нижнюю губу.
— Не… — удалось ей выдавить, и когда она открыла рот, язык скользнул меж ее зубов, отступив прочь прежде, чем Дженни снова сообразила тяпнуть его.
Мужчина тяжело дышал. Почти так же тяжело, как сама Дженни. А она просто задыхалась, причём от ярости, этот самоуверенный мерзавец приводил ее в бешенство.
— Так вот, — сказал он, голос звучал спокойно, хотя глаза лихорадочно блестели, — теперь, когда ты знаешь, какие будут последствия, не стесняйся драться. Потому что тогда я смогу наложить на тебя лапы, не испытывая ни малейшего чувства вины.
— Да ты должен сдохнуть от вины, — прошипела Дженни. — Я тебя ненавижу.
Взглянув на ее рот, он печально поджал губы.
— Я знаю.
Он вышел из спальни, хлипкая дверь с треском захлопнулась за ним. А Дженни опустилась на кровать прежде, чем ее колени предательски дрогнули.
Глава 5
— Познакомьтесь, — провозгласил Большой и Страшный Мерзавец, обращаясь к собравшейся группе человек из пятнадцати. — Это моя невеста, Джанет Лоуренс.
— Мадам, — почтительно пропела в унисон толпа.
Дженни открыла было рот, чтобы высказать им все, что думает об этом как-там-его-зовут, но бессердечный ублюдок ее опередил.
— Она здесь совсем не по собственной воле, а, можно даже сказать, абсолютно против, — продолжал он. — Поэтому далеко не в восторге. А еще она беременна от меня.
Толпа счастливо выдохнула.
— …и от этого она тоже не в восторге. Это случилось, как, думаю, вы уже догадались, во время последнего полнолуния.
Кивки. Сочувственные взгляды. Дженни пришлось прикусить язык, чтобы сдержать рвущийся крик ярости.
— Так что она будет грубить, швыряться всем, что только попадет под руку и сделает все возможное, чтобы сбежать, — добавил он небрежно, словно она вовсе не стояла рядом с ним и не слышала каждое слово. — Она не понимает свою уязвимость и не в состоянии оценить деликатность своего положения. И вовсе не будет благодарна, если кто-нибудь вдруг укажет ей на это. — Он сделал паузу. — Будьте терпеливы.
Дженни закатила глаза. Стоящая с краю толпы миниатюрная, похожая на эльфа блондинка заметила это и подмигнула.
— Мойра, покажешь Дженни ее комнату?
Блондинка кивнула и тотчас же шагнула вперед.
Мистер Псих повернулся и поинтересовался с насмешливой вежливостью:
— У тебя есть какие-нибудь вопросы, Дженни?
— Только один. — Дженни замолчала. Он ждал, толпа также замерла в ожидании. — Как, черт возьми, тебя зовут?
Есть! Он чуть покраснел, из толпы послышалось несколько смешков.
Мойра хихикнула, но тут же закашлялась, едва он метнул на нее хмурый взгляд, и весело промурлыкала:
— Ой, мы даже не удосужились представиться, правда? Это Майкл. Майкл Уиндэм.
— Великолепно, — сказала Дженни, ничуть не удивленная. После всего, что стряслось за последний месяц, ее, казалось, уже ничто не может поразить. Уиндэмы управляли целой судоходной империей и слыли едва ли не более богатыми, чем сам Господь Бог. Отцу ее ребенка принадлежала башня, в которой находился тот злополучный лифт, и, наверное, даже журнал, в котором работала Дженни. Можно было догадаться. — Ненормальный и богатый.
— Боюсь, что да, — его улыбка была до раздражения сексуальной.
Дженни с отвращением отвела взгляд.
Мойра повела ее в изумительный особняк, который Дженни видела краем глаза из трейлера. После последней стычки с Большим и Страшным Уиндэмом она заснула со слезами на глазах. А когда проснулась, они уже подъезжали к усадьбе, красивее которой Дженни даже представить себе не могла. Потрясенная размерами и величием дома, она даже не сказала ни слова, когда Майкл бережно вывел ее из трейлера и принялся знакомить со своими домочадцами (оказалось, что рыжего зовут Джон, а блондин представился Дериком), которые заверили ее, что полностью разделяют «бредни» Майкла.
Дженни была просто восхищена особняком, стоящим прямо на берегу океана, и почти забыла, что ее держат в плену пятнадцать человек, таких же чокнутых, как и сам Уиндэм. Правда, она ни капельки не сомневалась — позже беспокойство вернется. Едва пройдут шок и удивление. Вот тогда будет большой скандал. Тогда…
— Надеюсь, вам здесь понравится, — сказала Мойра, ведя ее по дому, по сравнению с которым усадьба «Двенадцать дубов» из «Унесенных ветром» выглядела просто жалкими трущобами. — Мы так долго вас ждали.
— Ждали меня?
— Когда наш вожак найдет свою пару, — пояснила Мойра. Она была очаровательной изящной блондинкой с глазами цвета неба и бледной, почти прозрачной кожей, едва ли не на голову ниже Дженни (а сама Дженни могла похвастать пятью футами десятью дюймами роста). — Ему нужен наследник. Так жаль, что… — она смущенно замолчала.
— Вы даже не представляете, насколько жаль, — сухо сказала Дженни. — Мойра, послушайте, я, конечно, не думаю, что есть хоть один шанс, что вы поможете…
— Даже не просите, мадам, — твердо ответила та. — Я умру за Майкла. Как и все остальные.
— Другими словами, не трать зря воздух, прося кого-нибудь помочь удрать из этой тюрьмы, — закончила Дженни.
— А вот и ваша камера, мадам, — Мойра с усмешкой распахнула двери из красного дерева. Дженни ступила в комнату, красивее которой она еще не видела: сверкающий паркет, пушистые ковры, камин, достаточно большой, чтобы зажарить парочку свиней, несколько дверей. И кровать! Двуспальное чудовище, на котором с комфортом устроилась бы семья из шести человек.
— Ванная, туалет, гардеробная, балкон, — перечисляла Мойра, открывая поочередно все двери.
— Ого! — только и смогла пробормотать Дженни, выпучив глаза. Мойра хихикнула. — Ладно, допустим, эта комната занимает верхнюю строчку в списке Лучших Тюрем Мира. Но все равно паршиво, ну вы понимаете.
— Хмммм? — Мойра присела на кровать.
— Торчать здесь против моей воли, — нетерпеливо напомнила ей Дженни. Она ждала, что та покраснеет, признает свою вину, сделает хоть что-нибудь… кроме как пожмет плечами и равнодушно взглянет на нее, черт возьми! Вдруг ей в голову пришла тревожная мысль, и Дженни резко спросила: — А где спит Уиндэм?
— В соседней комнате, — просто ответила та.
— Только через мой труп!
— Вам придется обсудить это с ним, мадам.
— И хватит называть меня мадам. Мне не девяносто.
— Как пожелаете, миледи.
— Вон, — прошипела она, и к ее удивлению и облегчению, Мойра послушно вышла.
Дженни бросилась на кровать, принявшую ее в мягкие пуховые объятия. Она была слишком взбешена, чтобы вновь расплакаться, и это настроение было хоть каким-то разнообразием — в последнее время она только и делала, что ревела. А теперь настало время действовать.
— Хочешь перекусить прежде, чем предпринять первую попытку к бегству?
Это Уиндэм просунул голову в дверь, которая — ну естественно! — соединяла их комнаты. Перед глазами пронеслось видение, как дверь вдруг захлопывается, и его глаза выскакивают из орбит, а шея ломается с приятным хрустом.
Она оторвала голову от подушки.
— Хочу домой.
— Я знаю.
— Сейчас!
— Прости.
Дженни встала на колени, балансируя на мягких подушках и пушистых одеялах. Губы Уиндэма дрогнули, когда она не удержала равновесие и покачнулась.
— Уиндэм, последний раз говорю — я здесь не останусь. Не хочу иметь с тобой ничего общего. Ты преступник, негодяй и жалкий псих.
— Ты не боишься, — довольно выдохнул он. — Я знал, что ты не испугаешься.
— Не обольщайся. Я слишком злая сейчас, чтобы бояться. Слушай, идиот, если попытаешься удерживать меня здесь, будут страшные последствия. Я имею в виду облавы ФБР и переломанные кости. И я свалю отсюда при первой же возможности.
На секунду на его лице вдруг мелькнула тревога. Боится потерять секс-игрушку? Или по каким-то более глубоким причинам? Но он тут же вновь принял невозмутимый вид.
— Если попытаешься сбежать, будут последствия, — сказал он, заходя в комнату и тихо прикрывая за собой дверь.
Сменив костюм на шорты цвета хаки и белую футболку, он будто стал еще аппетитнее в этой домашней одежде, щедро демонстрирующей мускулистые ноги и грудь. Он был просто возмутительно загорелым, возмутительно красивым.
— В ближайшее время собираешься бежать? — поинтересовался он как бы между делом, словно говоря о температуре воздуха.
— Ты… ты, — Дженни задыхалась, не в силах подобрать слов в ответ на этот нелепый вопрос. — Ты не должен спрашивать о моем побеге.
— Ты же все равно не сбежишь. Мы тебя поймаем. Я не хочу, чтобы ты оказалась в опасности. И, как я уже предупреждал, если попытаешься бежать, будут последствия.
— Какие еще последствия? — поинтересовалась она, но тянущее ощущение под ложечкой подсказывало, что она уже знает ответ.
Его взгляд был абсолютно спокоен.
— Как в лифте.
Во рту у нее пересохло, сердце бешено забилось.
— Сходи к врачу, Уиндэм. Как можно скорее.
— Думаешь, мне нравится такой поворот событий?
— Думаю, ты просто в восторге, — с горечью пробормотала Дженни.
Кажется, Мистера Психа задели эти слова. Дженни никак не могла его понять.
— Я вижу только этот способ, чтобы тебя удержать, — вздохнул он, — потому что ты не веришь в опасность, которая тебе грозит.
Он подошел к кровати и взглянул на Дженни сверху вниз. Даже слепой разглядел бы голод в его глазах.
— Не буду лгать, какая-то часть меня отчаянно хочет, чтобы ты пыталась сбежать, — голос был хриплым. — Но пойми, я сожалею о тех обстоятельствах, что свели нас вместе. И мне жаль, что тебе не понравился мой дом.
— Я не говорила, что мне не нравится твой дом, — резко вставила Дженни.
— …но если попытаешься бежать, или снова набросишься на меня с кулаками, то я возьму тебя безо всяких угрызений совести.
— Ты…
— Я не могу стоять так близко к тебе и даже не иметь возможности дотронуться, — прошептал он, и на мгновение Дженни увидела в его глазах такую тоску и боль, что ей пришлось отвести взгляд. — Мысль о том, что ты будешь спать всего лишь в нескольких ярдах, сводит меня с ума. Но я не буду брать тебя силой, Дженни, — кроме как в наказание. Потому что, — грустно добавил он, — я знаю, ты презираешь меня так же сильно, как я тебя хочу, и просто не можешь находиться рядом со мной. Так что секс утолит мой голод и станет отличным наказанием для тебя. — Он отвернулся. — Хотел бы я, чтобы все вышло по-другому, — сказал он, не оборачиваясь. — Я все бы отдал, чтобы было по-другому.
— А знаешь, за что я бы отдала всё? — ласково поинтересовалась Дженни, нащупывая что-нибудь, чем можно в него швырнуть, но под руку не попадалось ничего смертоноснее подушек.
Он фыркнул и вышел из комнаты. Подушка врезалась в дверь и свалилась на пол с мягким стуком.
Глава 6
Раз уж этот садист-идиот — Уиндэм — так трепещет от одной мысли, что она сбежит… и раз уж он предупредил всех домочадцев, что она спит и видит, как бы удрать, Дженни решила на какое-то время побег отложить. При условии, конечно, что ее положение не изменится (то есть, если Уиндэм снова не решит, что у нее течка, или Мойра не подсыпет ей в молоко толченого стекла).
Так что она отправилась на обед с Уиндэмом и его домочадцами(которые были скорее друзьями, нежели слугами) в столовую, где оказалось окон больше, чем в солярии. Солнечные лучи заливали стол и отражались от светлого паркета, а Дженни, сидя в красивейшей из когда-либо виденных ею обеденной зале, мило комментировала, насколько вкусно все приготовлено. Остальные не отрывали от нее глаз, и, казалось, были несколько разочарованы тем, что она так и не начала швыряться тарелками или, перепрыгнув через стол, не бросилась к французским окнам, ведущим на пляж.
— А как давно ты знаешь, что ждешь ребенка от нашего вожака? — поинтересовался Дерик, передавая ей корзинку с хлебом.
Дженни, взяв ещё один кусочек хлеба с базиликом и положив на него ломтик высушенного на солнце помидора, взглянула на часы.
— Примерно шесть часов и четырнадцать минут.
Уиндэм поднял голову от тарелки с супом.
— Ты сделала один из этих тестов дома? А у врача ты не была?
— Мне назначили прием на сегодня. И я его пропустила. Угадай, почему, король психов?
Он даже бровью не повел, но Дженни видела, как кое-кто из сидящих за столом прячет улыбки.
— Тогда тебе надо к врачу. Мойра, займись этим. — Он взглянул на Дженни и нахмурился. — И будь добра — поищи женщину-врача.
— Да, сэр.
— А что, у вас тут так много врачей для оборотней, — насмешливо вставила Дженни. — Может, есть целый раздел в «Желтых страницах», или что-нибудь в этом духе? — все рассмеялись, а ей вдруг пришла в голову интересная мысль. — О, а нам, наверное, придется ехать для этого в город?
Дерик, сидящий слева от Уиндэма (сама Дженни сидела по правую руку), засмеялся:
— Хорошая попытка. Но врач приедет сюда.
— Ну, тем лучше для него.
— Для нее, — резко поправил ее Майкл.
Дженни выгнула бровь, но так ничего не сказала, вместо этого принявшись за свою курицу. Уиндэм ревнует? К врачу? Смешно. Хотя, возможно, она сумеет этим воспользоваться. Надо запомнить на будущее.
— А ты

...