Лондон

Бастиан дю Вилль:

Разговор двух дзен-буддистов:
- Дю Вилль, а почему мы никогда не ругаемся?
Красноречиво вздернутая вверх бровь и логичный ответ:
- Потому что ты идеальная женщина?
- Я-таки чую в этом какой-то подвох.
- Оладушки пригорае?

Когда вам двадцать девять лет, а самым большим препятствием между вами и здоровым сексом с любимой и донельзя притягательной девушкой все еще остается ваша гранма, мозг, особенно мозг не в меру талантливого юриста, способен работать на износ своих физических возможностей.

Впервые всерьез об этом задумываюсь, когда дверь в мою комнату распахивается в семь утра, в то время как мы с Вив, по счастью, одеты. По крайней мере, в достаточной мере уже одеты и я активно пытаюсь ее убедить в том, что можно и переодеться.
Гран-маман реагирует с жестокосердием женщины, доводившей еще пятьдесят лет назад моего деда, - никак.
Лишь позже за завтраком позволяет себе обронить фразу о том, что не хотела меня стеснять с учетом того, что в моей лондонской квартире недостаточно комнат для гостей. Вполне по-дювиллевски, несмотря на тщательно лелеемое имя Шамон, намекая на то, что делить одну спальню с Вив мне не пристало.
Итогом недельного пребывания бабушки в столице Британии становится то, что Вивьен прикладывает меня спиной о фикус, стоящий в углу какой-то выставочной галереи, и становится очевидно, что это предел.
- Нам нужен план B, - потирая ушибленную поясницу и удерживая Вивьен за талию одновременно.
- Нет, за мольбертом ты это делать больше не будешь, - возвожу глаза к потолку, соглашаясь больше не курить рядом с масляными красками. В Вивьен неуловимо прорастает помянутое жестокосердие женщин семьи дю Вилль. Девушка, встреченная мной у London Eye была доброй и отзывчивой, и пыталась отравить меня штруделем, принимая меня за младшего.
- Так что с планом B?
- План B всегда носит имя Морис дю Вилль, - в еще большей задумчивости потираю спину, просчитывая, как организовать встречу гран-маман и деда где-нибудь в Альпах. Желательно, перед сходом лавины, чтобы они не попытались разбежаться в ту же секунду и вновь вернуться на праведный путь террора своих дражайших внуков.

Передавая горничной ключи от шале три дня спустя, я даже не испытываю сожаление о том, что нам с Вивьен так и не удастся встать на сноуборд. Звон разбившейся посуды служит мне прощанием, пытаясь пробудить раскание в содеянном, но...
Семья, возможно, именно то, что все дю Вилли ценят по-настоящему. Настолько, что бабушка все же ни за что не убьет деда. Пока еще может доводить его при жизни.
Еще три дня спустя мы получаем приглашение от гран-маман сопровождать ее на показ весенней коллекции зимой в Париже. Ее и деда.
В приглашении на двоих впервые указано имя моей спутницы - Вивьен Рейнолдс.

За два дня до окончания первого за девять лет двухнедельного отпуска под укоризненным, но исполненным вселенского понимания взглядом Вивьен соглашаюсь поддержать лондонский офис на переговорах с новым клиентом. Крупная страховая компания желает видеть старого главу отдела в моем незабвенном лице.

Утро горячечно-ленное вопреки тому, что стоило бы оставить постель и торопиться на встречу. Утро, когда меня не сталкивают с кровати и не целуют бегло в нос, собираясь тянуть нас обоих на очередную выставку. Одно из тех, что Вив любит так же. Когда нет ничего кроме ленивой расслабленности и нежелания оставлять друг друга. Мягко сжав ладонь на бедре Вив, притягиваю ее ближе; щурясь, она открывает глаза и замирает. Только моргнув пару раз и глядя на меня слишком пристально для только что не желавшей просыпаться девушки.
- Вив? - следуя за ее взглядом перевожу свой на лежащую на ее плече ладонь. - Что за черт?

Полчаса спустя мне остается только сильнее давить пальцами на переносицу и снова и снова пытаться убедить собственного эксулапа в том, что не может быть, чтобы в 21 веке не существовало эффективное лекарство от аллергии, немедленно снимающее симптомы.
Вивьен следит за моими метаниями, выражающимися в том, что более раздраженно и быстрее, чем обычно, веду пальцами по сенсорной клавиатуре планшета, стараясь опровергнуть слова врача.
- Этого не может быть, - в голосе обреченность. Руки, лицо, шея и плечи все так же покрыты пятнами, а до встречи осталось четыре часа. - Мне нужно быть на этой встрече.
- Кто бы мог подумать, - еще тихо произносит Вив, - абрикосовое варенье, - так как виновник торжества природы над разумом был вычислен нами сразу.
- Звоним Пьеру? - наконец, говорит Вив громче, чем только усиливает замешательство.
- Пьеру? У него нет аллергии, - это мы достоверно выяснили еще в возрасте двенадцати лет.
Памятуя о дзен-буддизме, Вивьен сдерживает замечание о моих умственных способностях и повторяет совершенно спокойно, поправив сползающую с плеча футболку.
- Пьеру, - потянув меня за собой, зацепившись пальцами за ремень брюк.
- Нет, - когда до меня, наконец, доходит, - Нет, Вивьен, это плохая идея!
- У тебя есть лучше? Завтрак, - провозглашает Вив, набирая номер младшего.

...

Джеймс Таунсенд:

«Я могу довериться вам?»
Не знаю насколько трудно было это сделать, но Роксана доверилась. Подробности о сделках восточных проектов и имя аль-Риади дополнили и без того чёткую картину деяний Моргана Никсона. Теперь всё, что нужно или лучше сказать, что я мог сделать со своей стороны, – это передать сведения начальству и запустить машину правосудия. Что я и сделал, едва забрезжил рассвет, памятуя что и так потерял несколько часов.
В силу обстоятельств, утреннюю пробежку пришлось заменить балконом, сигаретами и довольно продолжительным разговором с Хьюстоном. Когда возмущение шефа моей самодеятельностью улеглось, он начал требовать одновременно полный отчёт и не спускать глаз с главного свидетеля. Я и не спускал. Слушал его, прислонившись бедром к перилам, и смотрел на лежащую в постели Роксану. В номере было темнее чем снаружи и я не видел её лицо, но по неподвижности и расслабленности позы было ясно, что она ещё спит.
Сейчас спит, но скоро проснётся и захочет вернуться к привычной жизни, а это теперь опасно.
– Мне придётся сказать ей, Льюис, а я не уверен, что стоит.
– Ты думаешь, они сообщники?
Эта версия имела право на жизнь, но я покачал головой:
– Дело в другом. Он ей не чужой, и мисс Никсон, подспудно, хочется верить в его невиновность. Стоит ему почувствовать это и он расскажет ей красивую историю, которую наверняка давно заготовил на случай возникновения вопросов. Она расчувствуется, покается в том, что рассказала мне и Никсон исчезнет быстрее, чем мы сможем ему помешать.
– Вот и проследи, чтобы она не натворила глупостей. Всего пару дней, пока мы его не прищучим.
Мотаю головой:
– Пару дней? Как ты себе это представляешь? Хорошо, сегодня воскресенье, но завтра она захочет выйти на работу, и должна, – с нажимом, – выйти, а до этого вечером вернуться домой. Никсон что-то подозревает. Мы будем ждать когда он её убьёт, в приступе паранойи? – Втягиваю никотин в лёгкие и вижу как из-под тонкого одеяла появляется стройная нога. – Нет, Льюис, всё должно решиться сегодня, до того как кто-нибудь пострадает.
Роксана сгибает ногу в колене и одеяло ползёт вниз, открывая обнажённое бронзовое тело до талии.
– Никто и не думает сидеть сложа руки, Джей, но эти чёртовы англичашки...
– Хьюстон, – перебиваю, – мне плевать на твои амбиции. И на то, кто будет заниматься делом тоже, по большому счёту, плевать. Всё, чего я хочу, это чтобы Никсон вместе с Брэкстоном вкалывали в адской прачечной и не видели ничего слаще тюремного пайка. Если он уйдёт сейчас только потому, что ты начал мериться, – ещё одна затяжка, глядя на то, как женщина в кровати перевернулась на бок, явив моему взору голую, если не считать тонкую полоску эластана, попку, – силой со спецслужбами Европы – я подаю в отставку. И ещё. Я могу присмотреть за ней до вечера, но на этом всё. Ещё лучше, если у тебя есть другой человек для «наружки». Никсон знает меня в лицо. Не забывай, он был при задержании аль Саиди и Брэкстона.
Роль «няньки» при свидетеле – занятие на любителя, но и этим приходится заниматься. Бондиана с настоящими буднями специальных агентов имеет так мало, что смотреть её можно только как фэнтези. Я предпочитаю не смотреть вообще.
Ругательство, вырвавшееся у Хьюстона, не пробудило к нему сочувствия.
– Мне нужны детали. Всё, что раскопал ты и что рассказала она. – Через несколько секунд, судя по звукам, ушедшие на то, чтобы закурить, Хьюстон выдохнул в трубку. – Когда будет отчёт?
– Через час-полтора, не раньше, – тушу сигарету, собираясь вернуться в номер, – и не такой подробный, как обычно. Условия здесь так себе.

Через почти три часа, за которые я не только написал отчёт и обсудил его с Хьюстоном, но и побывал дома, чтобы переодеться и взять оружие, выпил чашку кофе и переговорил со служащим на ресепшен, я снова сидел в кресле рядом с низким столиком в гостиничном номере и смотрел на спящую Роксану Никсон. Хорошо, что ещё спит – чем дольше она тут, со мной, тем лучше. Адски хотелось закрыть глаза и тоже поспать ещё хоть час, но нет. Снова и снова перебираю в памяти улики против Моргана Никсона, гадая как двигается дело. Неторопливо, одним пальцем, вытянул из лежащего на столике раскрытого клатча сотовый мисс Никсон и посмотрел на дисплей. После двух пропущенных вызовов, я успокоил крёстного Роксаны, отправив SMS «Может взрослая женщина провести уик-энд так, как ей хочется?» Затем удалил его из «Отправленных» и на всякий случай отключил звук, теперь лишь изредка проверяя не настаивает ли Никсон на разговоре.
Подтолкнув телефон обратно, закрыл клатч. Очередной взгляд на наручные часы – ещё только 08:03, а значит Роксана может проспать ещё пару часов. Нет ничего хуже чем ждать и догонять. Потерев руками лицо, встал и снова вышел на балкон покурить.
Движение под одеялом и появившиеся из под него ноги – ответ на впущенный в номер поток холодного воздуха. Роксана посмотрела на другую половину кровати, обвела номер глазами и, наконец, увидела меня на балконе. Затягиваясь, киваю в ответ на её чуть смущённую улыбку и даже не думаю смотреть в сторону, когда она, удерживая одеяло у груди, берёт свою одежду. Не жду когда ситуация станет неловкой – вминаю сигарету в дно пепельницы и возвращаюсь в номер.
– Мне пора, – Роксана встречает меня изучающим взглядом и складочкой между бровей. – Крёстный будет искать... – Упомянув Никсона, она замолкает, словно споткнувшись, а потом говорит быстрее. – Спасибо тебе и забудь, что я вчера говорила...
– Роксана, – мягко перебиваю, останавливаясь перед ней. Легко касаюсь обнажённого плеча холодными пальцами, отчего она вздрагивает. – Сегодня воскресенье. Я предлагаю завтрак, свою компанию и...
От лжи сводит зубы. Бессмысленная ложь, в которой мне скоро придётся признаться. Её не стоит произносить, втаптывая в грязь оказанное мне доверие.
– Прости, Роксана, – опуская руку, ловлю её взгляд, – я не отпущу тебя домой. Ты главный свидетель в деле против Моргана Никсона.

...

Роксана Никсон:

Сон глубокой, как Марианская впадина, которой правит темная безмятежность. Впервые за долгое время я ничего не вижу и не слышу, не чувствую тяжести каменного груза. Сплю долго, сжигая всю накопившуюся за неделю усталость.
Прохладный влажный воздух попадает в легкие, лижет руки от кончиков пальцев к локтям и дальше по плечам. Хочу спрятать их под теплое одеяло, перевернуться на другой бок и, сладко зевнув и обняв свою подушку, вновь провалиться в уютный мрак. Но я слишком уж теплокровный южный цветок, чтобы по моей спальне текли холодные потоки, кусая голую кожу.
Открыв глаза, я вижу номер отеля. Тот самый, в который вчера пришла с… с мужчиной, который на парковке стал свидетелем слезной истерии и следующего за ней эмоционального выгорания. Который, глядя на бледное лицо и слушая умоляющий голос, согласился променять свою, наверняка, удобную постель на малопригодный для ночного отдыха диван в гостиной люкса.
Из коротких случайных и не очень встреч, я вынесла то, что Джеймс джентльмен, что не позволило бы ему нарушить мое интимное пространство, но, чтобы подтвердить свои мысли, все же осматриваю непримятую подушку справа от себя. Быть может одной утренней неловкостью меньше. Редкие штрихи его флирта скорее напоминали привычную манеру общения, несколько нордическую и легкую обыденность. Напрашивающийся вывод – жалость, мистер Таунсенд пожалел сломанную куклу Никсона. Не удивлюсь, если окажется, что он делает отчисления в фонд Красного Креста или другой благотворительной организации.
Не опечаленное звуками будильника утро можно назвать прекрасным. Но, увы, реальность его омрачает. Во-первых, необходимо поговорить с Джеймсом, убедить его забыть о вчерашнем, потому что это домыслы, версии, два бокала вина на пустой желудок и… И я со всем справлюсь сама. Во-вторых, я уверена в том, что Никсон жаждет узнать причину моего отсутствия в особняке – что ж, смогу придумать достойный ответ, пока такси будет везти меня домой.
Начиная по порядку, владельца автомобильного бизнеса я нахожу на балконе. И все же, встречаясь с ним взглядом, ощущаю, что краска заливает лицо. Неуклюже пытаюсь закутаться в одеяло и удерживаю его на груди. Быстро одеться, попрощаться и уйти. Мне нужно бежать в свой мир к работе. К чертовому китайскому мосту, названному «небесной лестницей», и другим проектам. Вот только мужчина, судя по всему прекрасно понимая смысл моих действий, намеревается помешать.
Далеко не сразу улавливаю перемены в морозном взгляде, в прикосновении холодных пальцев. Вообще в воздухе коконом вокруг него. Я, подмечая усталость, смотрю на Джеймса, не понимая, что могло случиться за десять часов.

Шок. Скрещенные взгляды, тишина и шок, мурашками пробегающий по коже. Словно эхом раз за разом звучат произнесенные мужчиной слова, с каждым новым разом все сильнее отпечатываясь в разуме, заставляя поверить. Уразуметь. Это далеко не жалость – личные мотивы.
- Кто, прости? Кто я? – повторяю ошарашено, растеряно и отступаю назад.
- Роксана, - мягко и спокойно произносит он, но подходить ближе ко мне не спешит, - дай мне все тебе объяснить.
Не хочу ничего слышать. Больно. Больно от разорванного в клочья доверия. От осознания того, как резко ситуация делает сальто. Мне так отчаянно хотелось ухватиться за призрачную соломинку, дать волю собственной слабости, страхам и слезам, что я позволила себе непозволительное – поверила лживым заверениям. Я забыла о том, что неустанно твердит сам Никсон – человек человеку верь.
- Я тебе доверилась, - отрезаю четким голосом.
Не сдерживаю вспыхнувшие эмоции, подталкивающие к действиям. Импульсивный шаг вперед, вскинутая рука, желание накормить бессильную ярость малым – звуком пощечины. Будто бы это принесет облегчение. Однако Джеймс реагирует быстро, уверенно перехватив мое запястье, но, не сжав в стальной хватке. Не пытаясь высвободиться, прибегаю к помощи другой руки, которую нордический мужчина так же легко ловит, будто предугадав вторую попытку достичь желаемого. Наверное, так пытаются достучаться до буйных психов, фиксируя запястья и взгляд. Остается только сверлить его глазами, чувствуя, как упавшее одеяло открывает прохладному воздуху прямой путь к скрытому лишь бельем телу.
- Успокойся, - ровному тону и выдержке мистера Таунсенда я могу лишь позавидовать. – Пожалуйста, успокойся.
- Ты ничего не понимаешь, - устало качаю головой. – Я не стану свидетельствовать.
- Почему? Ты уже не хочешь знать правду? – спрашивает, как оказалось, далеко не бизнесмен, но вместо ответа, я лишь поворачиваю голову, чтобы не смотреть на него. – Роксана…
- Джеймс, если даже Интерпол, Европол, или на кого ты там работаешь, чтобы получить «звездочку» …, - запинаюсь, устало выдыхаю, прекрасное утро больше не кажется таковым. – В любом случае, за все отвечает владелица Никсон Энтерпрайзис, так что показаний против него не будет, пока я не получу доказательств причастности к смерти моих родителей.

...

Джеймс Таунсенд:

Потрясение на лице Роксаны неподдельное и от этого чуть легче. Было бы скверно понять, что она заодно со своим крёстным.
– Кто, прости? Кто я? – переспрашивает, осознав, что её откровенность будет иметь последствия.
Как быстро всё изменилось. Несколько часов назад она плакала на моём плече, поверяя тайны, а сейчас смотрит так, как-будто это я, а не Никсон, угрожаю её жизни.
– Роксана. – Сохраняя спокойствие сам, надеюсь вернуть его и ей. - Дай мне все тебе объяснить.
– Я тебе доверилась.
Хлёстко, разочаровано, как если бы я ей что-то обещал, а потом предал. Не делал ни того, ни другого. И всё же задевает. Наверное, потому что это не первая подобная ситуация, а я начал от них уставать. Давлю в себе желание предотвратить поток слов возмущения, напомнив Роксане некоторые факты. Но... зачем? Пусть думает, что хочет. Ей нужно как-то оправдать себя – обычная реакция – а я идеально подхожу на роль вероломного предателя.
– И правильно сделала. – Смотрю на неё, не позволяя её шокированному виду заставить меня сменить тон на более мягкий. – Морган Никсон – преступник, а помощь следствию – твой гражданский долг.
Растерянность на лице Роксаны сменяется румянцем гнева. Она вскидывает руку, собираясь отвесить мне пощечину. Легко ловлю запястье, второе, перехватываю её взгляд.
– Успокойся. – Одеяло падает, оставляя почти нагое тело Роксаны без прикрытия, но кажется её это волнует меньше, чем меня. – Пожалуйста, успокойся.
– Ты ничего не понимаешь, – качает головой. – Я не стану свидетельствовать.
– Почему? – Непроизвольно напрягаюсь, подозревая, что она начнёт выгораживать Никсона. Роксана усиливает опасения, отведя взгляд. – Роксана…
Сомнения в её непричастности снова набирают силу и теперь уже у меня холодеет внутри от мысли, что верить нельзя никому. Даже если этот кто-то рыдает о разочаровании в близком человеке, потере родителей и просит не оставлять наедине с пугающими догадками.
– Джеймс, если даже Интерпол, Европол, или на кого ты там работаешь, чтобы получить «звездочку»… – Она замолкает, а я чуть сильнее сжимаю губы, чтобы не поторопить. – В любом случае, за все отвечает владелица Никсон Энтерпрайзис, так что показаний против него не будет, пока я не получу доказательств причастности к смерти моих родителей.
Хмыкнув, качнул головой и отпустил её руки.
– Не говори глупости, – сделав шаг к столу, смотрю на часы – время тянется медленно, как это бывает всегда, когда чего-то ждёшь. – Не будешь свидетельствовать – пойдёшь по подозрению в соучастии. За дачу неверных показаний получишь срок, а уж если Никсона придётся отпустить... – Сев в кресло, служившее мне несколько часов наблюдательным постом, посмотрел на Роксану. – Подумай во что превратится твоя жизнь и будет ли она долгой. Морган Никсон не дурак. Он столько лет успешно скрывал свою причастность к нелегальной торговле оружием, неужели ты думаешь, что он не узнает какую роль ты сыграла в раскрытии его преступлений? Или думаешь, что он тебя простит?
Красивая женщина всегда притягивает взгляд. Когда же она стоит перед тобой почти обнажённая, а ты смотришь в сторону, то может принять твою тактичность за оскорбление. Послушно оглаживаю взглядом высокую грудь, линию живота и отвожу, коснувшись лоскута чёрной ткани трусиков.
– Оденьтесь, Роксана. – Дистанцию соблюдать легче, обращаясь на вы. – Приглашение на завтрак в силе, но если вы не хотите выходить – можем заказать его сюда.

Роксана приняла верное решение и мы позавтракали в уютном кафе. Наше молчание, отличающее эту трапезу от вчерашней, снова прервал телефонный звонок. В этот раз звонили мне. Хьюстон сухо сообщил, что дело перешло к Интерполу и со мной свяжутся. А пока они не пришлют своего человека, на мне всё так же наблюдение за главным свидетелем – мисс Роксаной Никсон.
Роксана не поднимает глаз от чашки с кофе. Подавляю вздох, догадываясь, что день покажется мне длинным.

...

Вивьен Рейнолдс:

- Ты веришь в любовь с первого взгляда?
- В моем возрасте уже зрение подводит… Щупать надо.

Три дня тишины и покоя, возможности ходить босой и в халате по квартире. Никогда не думала, что желание ходить в халате на кухню за яблоком и кофе так сильно во мне.
Три дня после крайне радостного примирения самого старшего поколения дю Виллей наполнены вновь обретенной свободой, ради которой не жаль пожертвовать Альпами, камином, гвоздикой и теми чудесными глиняными тарелками в шале.
Приглашение на показ единогласно откладываем на потом, сунув в один моих альбомов. Сейчас важно только частое дыхание, сброшенные на пол кисти и попытки уговорить его позировать как те француженки Джека Доусона.

- Шеричка, нет. Малого того, что вы переселили свой зоопарк ко мне и смотались бездельничать, ты не понимаешь, о чем просишь.
- Хочешь сказать, что даже возможность напакостить старшему тебя не вдохновляет?
Бас недовольно смотрит, обещая кару небесную, и выглядит при этом так забавно, что стоит невероятных усилий удержаться от смеха.
- Вдохновляет. Но в целях сохранения своего великолепного тела буду пакостить на расстоянии. Здесь в Париже.
- Скажи ему, что если еще раз сводит Патрис в оперу, я подожгу все его цветные рубашки.
- Он просит твоей помощи, Пьер, - вольный перевод не оценен ни одним из дю Виллей.
- Мог бы сделать это сам, - вздыхает младший, и я предельно ясно вижу, как он падает на диван и закидывает ноги на столик.
- Ладно, я прошу твоей помощи, а Бас категорически против.
- Это больше похоже на правду, - улыбается Пьер и чешет за ухом кота, - в трубке слышится урчание. – И куда мне деть вашу скотину?
- Ты разве планируешь надолго в Лондон? – нехорошее предчувствие неспешно царапает затылок. На лице Бастиана – траур по спокойной жизни.
- Еще не решил. До встречи под английским небом, Шеричка.

- Ты не пойдешь в этом, - заявляет Бас, едва только брат появляется в его гостиной.
- И я тебя рад видеть, - Пьер закатывает глаза и бросает сумку, к счастью, небольшую, на кресло. С другой стороны, что мешает ему купить новый гардероб в Лондоне? – Чем тебе не нравится мой костюм? Подбирал под цвет твоих пятен. Все ради тебя, братец, даже галстук.
- Счастлив, что память тебя не подводит в выборе цвета. Но был бы более счастлив, если бы ты помнил, что встреча исключительно деловая.
- Это было бы лишним. Слишком счастливым тебе быть вредно.

- Скучно серый.
- Жемчужно серый.
- Нет, скучно. Синий есть?

- Не надену я эту рубашку. Верните мою лавровую.
- Еще слово и будешь переодеваться на балконе.

- Можно хотя бы галстук оставить?
- Желтый с попугайчиками? Нет, Пьер.
- Вив, повесь попугаев на ручку окна.
- Вив, повесь попугаев ему на шею.

Устало тру лоб и понимаю, что дю Вилли прекрасны только в правильной дозировке. За эти две недели настигает волной, что не могу вспомнить свою фамилию, и как выглядят сурово нахмуренные брови отца. Вместо этого отчетливо представляю поджатые губы мадемуазель Шамон и лисью улыбку Мориса.
До встречи остается час и сорок минут, когда мне вручают папку с документами и награждают почетной должностью личной помощницы:
- Ты сможешь его проконтролировать. Просто бей по ноге каждый раз, когда откроет рот.
- Шеричка, ты же не захватила с собой каблуки? – с ложной надеждой интересуется Пьер, нарочито беспечно разглядывая простые запонки.
- Захватила. И лучше бы тебе быстро сообразить деловой наряд и мне, иначе в помощницах у тебя будет либо обкуренная хиппи, либо байкерша в коже.
- Ничего не имею против байкерши в коже.
- Я имею.

Обворованный на два костюма Бастиан остается на диване, закутанный зачем-то в плед с планшетом на коленях и телефоном у уха. А мы с Пьером спускаемся вниз, чтобы запрыгнуть в черный кеб у входа. Аккуратная гарнитура транслирует тишину, хотя телефон исправно работает на звонок, высвечивая имя контакта в глубине также взятого взаймы портфеля.
- Время веселиться, - Пьер довольно смахивает воображаемую пыль с лацканов перед стеклянными дверьми офисного здания.
- Это конец... - констатирую факт, разглядывая блестящий алмаз высотки.
- ...моей репутации, - согласно вздыхает Бастиан в ухе. – Помни про ногу.

...

Маркус Уэстморленд:

Грейс дома ещё не было, я пришёл раньше. Это было даже к лучшему.

Выкладывая из пакетов всё, что закупил для сегодняшнего вечера, немного нервничал:

- Ричард, чего стоишь, накрывай на стол, - требовательно сказал другу, - Разложи оливки и креветки, - дал задание, а сам взялся на нарезку сыров.
Помогая мне сервировать стол:

- О, Маркус, теперь я знаю, как попахивает твой страх, - ехидно улыбаясь, ответил мне друг, принюхиваясь напоказ.

- Пошёл ты, - беззлобно ответил ему я, - Это лестерширский стилтон пахнет, - стал объяснять, - Я в тот раз не запомнил, какой сыр Грейс любит больше, вот и набрал разного, - и замявшись, - И вовсе я не боюсь, - глянув Ричарду в глаза, - Ты же знаешь, что всё что я нёс было не со зла, а как ты говоришь – "был трезвым уродом", - пытаясь прозондировать ситуацию.

- Начнём с того, что ты не смог бы запомнить даже если бы захотел, - перебил меня друг, - И был ты совсем нетрезвым, не льсти себе, - как всегда честно выдал Ричард, - И да, Грейс оценила твоё исполнения песен с намёками на высший бал, - и издеваясь, стал повторять то что я пел:
- Я свою подружку встретил,
но она была с другим
и слова сказала эти
милым голосом своим:
всё, пока, ты - аллигатор,
очень мил, но крокодил… - Что вообще на тебя нашло? - И ты правильно понял, что за то что ты тут говорил, мог легко получить в нос и совсем не от Грейс.

После слов Ричарда, я перестал резать, посмотрел на него очень внимательно:

- Я вас обидел, -спросил я у самого близкого для меня человека, после отца.

- Скорее нет, - раздумывая , произнёс мужчина, - Вот если бы я не рассказал Грейс всё о тебе раньше, то тогда даже не знаю, через сколько ты был бы ею нокаутирован, - усмехаясь, сказал Ричард, - А так она, поняла, что я потом буду жалеть и даже меня удержала, когда ты пытался расспросить о её сексуальных фантазиях, - серьёзно добавил друг, от чего мне стало совсем стыдно.

- Ты ей всё рассказал?! – в моих словах были и укор, и радость, и застарелая боль, и понимание, что по другому у Ричарда и быть не могло, - Мне ты когда-то ничего не сказал, - всё-таки сорвалось с языка, замявшись, продолжил накрывать на стол.

- А ты бы мне тогда поверил? – спокойно спросил меня друг детства.

- Скорее всего нет, - честно ответил я ему, чувствуя горечь, - Она была таким Ангелом, всё было так идеально, во всём со мной соглашалась, да и в постели, - посмотрев на Ричарда, признался, - Всё было очень хорошо, - и тут же добавил, - Если она, конечно, ничего не имитировала. - Знаешь, я о ней забыл, а тут встретил на благотворительном празднике, который устраивало издательство и её "Что всё один? Упустил ты своё счастье, а всё твоя бедная фантазия и консерваторские замашки, но если изменишь взгляды, я всё ещё свободна". - Решив, что стоит рассказать всё: - И тут с двух сторон к ней подошли и прилипли два мужика, возраста моего отца и оба обняли её за талию, - понимаю, что повысил голос, выдохнул и более спокойно продолжил, - Вообще не понял, как сдержался и не наговорил разного, меня аж затошнило, - вздрогнул, ещё раз вспомнив, то ощущение. - А там Люси подошла с иллюстратором для новой книги, - и заканчивая, зная, что Ричард всё поймёт, - А тут к вам пришёл, а вы с известием, что ты сделал предложение, - пытаясь объяснить, - Я просто испугался, понимаешь?! Я с Доррис столько встречался и даже подумать не мог о её … - Если бы не ты и папа, - и уж совсем тихо, каясь, - А вы с Грейс знакомы то совсем недавно, вот и нашло, что стоит её проверить. Глянул на друга, который стал улыбаться и разозлился:
- Чего ты улыбаешься, я тебе тут душу открываю, объясняю, а ты…

– О, ну зато я теперь полностью поняла твоё поведение, - раздался спокойный голос Грейс сзади меня, - А то всё думала, что это ты мне предлагаешь поиграть в морячка и «повернуть налево, повернуть направо»

Положив всё на стол:

- Привет Грейс, - поприветствовал подругу , нет, уже невесту Ричарда, доставая орхидею из пакета, - Прошу у тебя прощение за своё скотское поведение и, - вручая цветок девушке, - Я рад, что ты теперь знаешь и понимаешь, что я ни хотел тебя обидеть, просто волновался за друга, - смотря ей в глаза, извинился и, показывая рукой на практически праздничный стол, - И вот это тоже для вас.

- Подлизываешься? – спросила, улыбнувшись, девушка.

- Нет, извиняюсь, - опустив глаза, ответил я.

- Прощаю, - сказала мне Грейс, разрешая глубоко вдохнуть, - Только потому, что поняла, что для тебя эта тема болезненная, - стала говорить Грейс, - Но…, - это было очень весомое "но" и я напрягся. - Я тебе говорю, хоть и ничего не должна, но раз так вышло, что у вас практически нет секретов – мне кроме Ричарда никто не нужен и он меня полностью устраивает в сексуальном плане. - А ещё раз ты запоешь мне что-то такое же с подмигиванием и намёками, я подобью тебе глаз или выбью зуб, договорились, - улыбаясь, протянула руку для пожатия.

Пожав руку невесте друга, сказал:

- Договорились, но уверен, что больше тебе петь у меня причин не будет, - и добавил, то что должен был сказать ещё в Новый год, - Я рад за вас, вы очень подходите друг другу.

Всё-таки покраснев, Грейс, наклонилась к орхидее и тихо ответила:
-Спасибо.

- Ну вот и хорошо, - радостно сказал Ричард, - Может уже кушать сядем, а то у меня от всех запахов и вида в желудке урчит.

- Ты – проглот, - чмокнув его в щёку, сказала Грейс, присаживаясь ,- Ты знаешь, Маркус, - сказала она мне, накладывая понемногу всего, - Если ты все свои косяки сглаживаешь так, то можешь мне ещё как-нибудь спеть ту про моряка.

Смех разрядил обстановку и понимая, что теперь у меня уже точно есть ещё одна подруга:

- Это мама так приучила, - поделился я с ней дорогим, - Она всегда говорила, что на сытый желудок лучше думается, спится и заключается мир.

Обед проходил в тёплой обстановке.
Я рассказывал друзьям о своей авантюре. Что девушка мне нужна умная, симпатичная, шустрая и сегодня. Что завтра она должна быть со мной на приёме у родителей и прикрыть моё отсутствие, пока я прослушаю лекцию по "тарелочкам"- так говорил Ричард о моём увлечении.

- Жаль Лена – моя подруга, - поясняя мне, сказала Грейс, - Сейчас не в Лондоне. - Вот с ней бы у тебя всё прошло без заминок, она как раз под все твои параметры подходит.

- Да, жаль, - ответил я Грейс, представив, как было бы просто, если бы её подруга была в Лондоне. - Так ты с нами в бар пойдёшь, - спросил я у девушки, - Ну чтобы девушка ничего дурного про нас с Ричардом не подумала, будет лучше, если ты с нами будешь.

Звонко засмеявшись, Грейс, посмотрела на Ричарда и сказала мне:

- Маркус, ты иногда такой смешной. Неужели ты думаешь, что глядя на меня с вами нельзя подумать, что мы ищем четвёртую, - и смотря, как я пытаюсь не смутиться, - Да брось, каждый всё-равно подумает в меру своей испорченности, а нам нужна такая, которая вообще ничего плохого не подумает,- и подмигивая Ричарду, - ну только то, что ты немного сдвинут на инопланетянах и НЛО.

Доедая кусок пирога с черникой, запивая чаем, Ричард ответил:

- Ну, тогда мы убираем со стола и ждём тебя, - кивнув Грейс.

- Я быстро, - заверила нас девушка.

А я опять вспомнил, что «быстро» у моих девушек было очень не скорое.

Удивлённо смотрел на Грейс через 17 минут после, а она произнесла:
- Всё, можем идти.

Получив толчок в бок от Ричарда, который пробурчал:

- Не надо так смотреть на мою невесту.
Чем заставил Грейс рассмеяться, поцеловать его в щёку и что-то шепнуть ему на ухо, от чего он тоже заулыбался.


Зайдя в бар, в который привели меня друзья, я волновался и пытался рассмотреть всех девушек, чем привлёк к нашей троице внимание:

- Маркус, а ты мог бы это делать, не так открыто, - шикнула на меня Грейс, присаживаясь за выбранный нами столик, - Всех нормальных распугаешь, если так будешь пялиться. - Наклонившись ко мне, улыбаясь, тихо сказала: - Может стоило тебя в караоке - бар вести, чтобы было веселее.

...

Роксана Никсон:

Все обернулось против меня. Я сама виновата. Джеймс не говорил, что я могу ему доверять, не отвечал утвердительно на вопрос, по сути даже не обманывал. Сыграл свою симфонию, воспользовавшись моим срывом. И я не могу его ни в чем упрекнуть, попросту не имею на это права, потому что сама использовала бы чужую слабость. Так поступил бы Морган Никсон и все, кто его окружает, включая Крейвена.

- А разве я давала показания? – спрашиваю иронично, приподнимая бровь. – Женщина, разгоряченная вином и обществом привлекательного мужчины, рассказала ему трогательную историю, чтобы после соблазнить утешающего. Так скажет любой адвокат. Я не врала должностному лицу, которое может подтвердить мои слова записью откровения.
Я уверена в своей легенде. Юристы Никсон Интерпрайзис ради хороших денег способны творить чудеса, находя выход из любого тупика. Не зря же, столько лет копая под Никсона, правительственные структуры не могут составить аргументированное обвинение так, чтобы он не нашел чем крыть. Нельзя вписать в вину отсутствие объекта строительства спустя столько лет после истечения срока сделки. Знакомство с преступником тоже не основание для ареста.

Эти слова бьют в цель. Джеймс прав. Никсон никогда не простит предательства, не того теста человек. Мне было двенадцать, когда поздним вечером он вернулся в особняк с пятнами крови на рукавах рубашки, сказав, что это следы от красного вина. Я согласилась, сделала вид, что принимаю на веру его слова, но глубине души всегда знала, крестный способен на убийство. Это подтвердилось несколько лет спустя, когда неплотно закрытая дверь кабинета и громыхающий негодованием тон дали мне возможность услышать беседу с Крейвеном. И ужаснуться тому, с какой жестокостью он избавился от тела, чтобы никто и никогда не смог пришить это дело к списку преступлений.
Сорок минут спустя я занимаю место за столиком напротив Джеймса. Небольшое кафе с уличной площадкой под тентами совсем не похоже на вчерашний изысканный ресторан. И в данный момент предпочтительнее. Пью черный кофе маленькими глотками, смотрю в чашку, на белую скатерть, на собственный маникюр – словом, куда угодно, чтобы не встречаться с глазами нордического представителя закона.
Шум городской улицы немного скрадывает тишину. Она для него комфортна, не требует тех усилий, что нужны для поддержания разговора. Как, впрочем, и для меня, занятой попыткой привести в порядок мысли. Сложно. Разобрать по кирпичикам свою жизнь до фундамента, чтобы сложить ее заново, протянув красную нить через ряд событий, которым ранее не предавала значения.
Заключенный лично Никсоном двадцать три года назад контракт на постройку, которой нет на карте Иордании. И с другой стороны подписанный аль-Риади – личностью, не существующей в общедоступной поисковой системе. Предприниматели не исчезают из гугла, Никсон не летает на сделки, которые может провести его заместитель, как и три других арабских контракта. Это партия оружия, скорее всего винтовки, гранаты и прочая мелочь в больших объемах, которую легче достать и сбыть, чем танк. А если винтовки, то только американские М16, калибром патронов 5,56 мм. Такими пулями согласно заключению медицинских экспертов буквально изрешетили всех участников экспедиции близ Петры наемники джихадисты.
- Джеймс, - мой взгляд натыкается на непроницаемый голубовато-серый лед, - ответьте, вам ведь известно имя аль-Риади?
- Да, - коротко, емко, не информативно.
- Он руководит иорданскими джихадистами? – задаю следующий вопрос.
- Один из неформальных лидеров группировки, - отвечает мужчина.
Пазл собран и заверен фактами. Отодвигаю от себя чашку, на дне которой осталась кофейная гуща. Я поступаю верно, по крайней мере, мне впервые в жизни так кажется. Не пытаюсь соответствовать чужим ожиданиям, не иду против своих желаний, не ломаю себя. Наоборот, я избавляюсь от человека, который не дал матери взять на раскопки четырехлетнюю девочку, зная, что ее расстреляют вместе с другими, и, назвавшись приемным отцом, стал лепить по подобию акулы бизнеса себе в преемницы. Я больше не хочу оправдывать поступки крестного и защищать иллюзию, которую так любила в детстве.
- Джеймс, вам не противно сидеть здесь с амебой, которая в лучшем случае поможет закрыть Моргана Никсона на несколько лет? – спрашиваю у мужчины. – Одной сделки мало. Мне нужно вернуться к работе и проверить другие контракты, собрать необходимые данные. И поговорить с ним, чтобы дело пополнилось записью, как неопровержимой уликой причастности к преступлениям.
- Это слишком опасно, Роксана. Необдуманный риск ни к чему, - создается впечатление, что Джеймс не желает со мной говорить, до того сжатыми и сухими мне кажутся его слова.
- Он ведь не простит предательства, как верно вы заметили, отсюда следует, что в моих интересах наивысшая мера наказания, - напоминаю Джеймсу его же фразу. – К тому вы сами понимаете, что глупо не воспользоваться возможностью распутать весь узел.

...

Джереми Роджерс:

Через несколько дней

- Она разрушает мою жизнь.
- А я тебя предупреждал, что добром это не кончится.
- Она разгромила мою квартиру, представляешь? Ничего не умеет. У нее даже яичница пригорает!
- Ну, а в постели-то хоть как?
- С этим как раз все в порядке.
В стенах гаража раздается звон соприкоснувшихся бутылок – понимание двух мужчин. Два друга разговаривают после репетиции за бутылочкой пива.
Я сокрушаюсь, что решил привести Шанель в свой дом, а ничего путного из этого не выходит. Она доставляет столько проблем, когда брал-то я ее ради выгоды. Цель не оправдывает средства, и мне кажется, что уже не оправдает.
- Ты переговорил с тем фотографом? – Поднявшись с колонки, небрежно сунул опустевшие бутылки в пустые ячейки ящика.
- Да, он все сделает. Он частенько посылает фотографии в редакции журналов, его там знают. Сказал, кстати, что получились вы отпадно!
Фред заржал, наверно вспомнив как со своим знакомым фотографом снимали нас в парке из кустов, а я так пылко целовал Шанель, разыгрывая сцену из жизни влюбленной парочки, что она подумала, что я хочу заняться любовью и предложила вернуться домой.
- Ты напомнил, чтоб он не забыл написать кто я такой?
- Обижаешь. Как можно забыть то, ради чего затевалось?
Киваю и ищу что-нибудь, обо что можно вытереть руки.
- Теперь-то можешь выставить ее. В конце концов, ты ничем ей не обязан.
- Я ее сбил! – И тут же поправился, - точнее это она кинулась мне под колеса.
- Но она этого не помнит.
- Не помнит, - подтверждаю слова друга. – Я с ней как на пороховой бочке.
Вытерев руки, смотрю на часы. Стрелки настойчиво ползут к полуночи.
- Пора, пока она не спалила мою квартиру.
Друг ухмыляется. Я убираю гитару в чехол и забрасываю ее себе на плечо.
- Давай, Фред, до завтра.
Попрощавшись, я неохотно поплелся домой.

В окнах моей квартиры горит свет. Хорошая новость – квартира цела. Плохая новость – Шанель не спит.
Забираю гитару с заднего сиденья автомобиля и вздыхаю.

- Джереми, это ты? – слышу ее голос еще за дверью, когда пытаюсь попасть ключом в замочную скважину.
Шанель вышла в коридор, чтобы встретить. Когда открывал дверь, чуть не сбил ее. «Кажется, это входит в привычку».
- Ты ждала кого-то еще? – Я остро реагирую на ее присутствие.
То, что в моей квартире посторонний человек, пусть я даже сам его привел – действует на нервы.
- Нет, - отвечает Шанель с улыбкой, помогая снять мне куртку, - я ждала тебя.
- Что-то случилось? – я опасливо озираюсь по сторонам. С ней постоянно что-то случается и все валиться из рук.
- Нет, просто соскучилась, - она обнимает меня за шею тонкими руками, заглядывая в глаза.
- А-а-а, - протянул, отцепляя ее руки. – Есть хочу.
Отстраняюсь от Шанель и забираю гитару, которую оставил у стены.
- Мы же ужинали...
- Так когда это было-то. Мужчине нужно питаться больше чем три раза в день, - я прохожу на кухню, оставив гитару на кресле в гостиной, - тогда возможно он станет добрее.
Шанель идет следом. Я слышу, как она вздохнула, но не оборачиваюсь. Если ей что-то не нравится – ее проблема. Но вспомнив о своей роли в этом спектакле, оборачиваюсь, успев перед этим закатить глаза и мысленно выматериться.
Шанель смотрит в мое улыбающееся лицо, и я подхожу поцеловать ее в губы, которые почему-то обиженно надуты. Я хмурюсь, пытаясь вспомнить момент, когда успел ее обидеть. Не вспомнив, пожимаю плечами, еще раз целую все в те же обиженные губы и прохожу к холодильнику.
- Так и что у нас здесь? - задумчиво протянул, глядя на пустые полки.
Взгляд задержался на сыре. Кажется дорогой, французский с благородной плесенью. А на самом деле дешевый, купленный в соседнем супермаркете, с просроченным сроком годности, но от этого плесень не может не стать благородной. Поморщившись, снова подумал: зачем женщина нужна в доме, если что с ней, что без нее, холодильник продолжает пустовать?
За спиной ходит Шанель, разрезая мою гостиную на сегменты.
- Я постоянно одна, - раздается ее голос за спиной.
«Так вот в чем проблема». Я тут же недоуменно нахмурился.
- Мы же целый день провели вместе, чем ты недовольна?
Вместо ужина еще одна бутылка пива, и прислонившись к дверце холодильника, смотрю на девушку, медленно попивая.
- Ты оставил меня одну. Я думала, мы закончим этот вечер вместе, дома. А ты?
- А что я?
Четвертая бутылка пива и я чувствую, что в голове стало легче и как-то радостнее, что ли, на душе. И Шанель, стала казаться к месту в моей гостиной, тогда как раньше совершенно нет.
- А ты что же скучала?
Я отставляю недопитую бутылку на стойку и медленным шагом направляюсь к Шанель. Взгляд блуждает по ее совершенному телу. А ей идет моя рубашка, длинные концы которой она завязала на животе, обнажив участок кожи. Мысленно ее раздел и.. А зачем мысленно, если можно по-настоящему? Улыбка растягивает губы на настороженный взгляд Шанель.
- А знаешь, детка, я тоже скучал.
Обхватываю ее запястья своими руками и закидываю их к себе на плечи. Им там место. Провожу ладонями по ее спине, ниже по ягодицам, больно сжимая их. Слышу вскрик Шанель, но мозг блокирует его, не задумывается, что возможно вызван ее недовольством.
Подталкиваю ее к дивану – постель далеко, а стоит ли тратить время?
- Давай не будем тратить время на ссоры? - Шепчу ей на ухо, залезая рукой под ее кофту, чтобы нащупать грудь.
Чувствую сопротивление. Ее руки отталкивают меня за плечи. Не убирая руки с ее груди, (нашел таки), вопросительно смотрю на лицо Шанель, пытаясь сфокусировать взгляд на ее глазах.

...

Шеридан О`Хара:

Первое время я залегаю на дно. Патрику удается перевести часть денег с заблокированных счетов на свежеоткрытый мной на Кайманах. Я снова богата. Пускай Патрику и не нравится сотрудничать со мной, но по непонятным нам обоим причинам, он делает это. Было откровением узнать, что Патрик - сын Говарда, наверное, от этого я чувствую странную, порой алогичную симпатию к нему.
- Я не знала, что у Говарда есть дети.
- Только он заменил их тобой.
Я часто это слышу от Патрика. Он презирает меня и завидует. Ведь именно я находилась рядом с его отцом все эти годы. Но, видимо, именно мне теперь предстоит быть связующей нитью из мира живых в мир мертвых. Патрик находился рядом. Даже ненавидя меня, он любил слушать, когда я говорю о Говарде.
Раньше я любила бывать одна. Закрыться в квартире, залезть с ногами на диван с кружкой горячего кофе. Я ценила эти моменты, ведь они были так редки. Сейчас я стараюсь все вечера проводить с Патриком. Он часто застает меня задумчивой, но не задет вопросов. За это я ему благодарна. Воспоминания, которые овладевают мной, когда на город опускается ночь, и я остаюсь одна, – делают меня уязвимой.
С того момента прошло много времени. Об это говорит календарь на стене и даты в газетах. Но до сих пор ощущаю на своей коже прикосновение его рук и слышу его голос – он просит уйти. Я до сих пор не могу отделаться от ощущения его присутствия. Его холодный взгляд проникает в душу. Я отгоняю эти мысли. Я не хочу это чувствовать – чувствовать его. Смертельно хочу его ненавидеть. Ненавидеть, а не хотеть. Не получается. Память она…. не отпускает.
Я презираю свою слабость, и стараюсь убегать от нее, погружаясь в работу. Вместо Говарда, теперь мне помогает Патрик. Я, также как и раньше, остаюсь в тени, он договаривается с заказчиками. Оказывается, одна я ни на что не способна.

В гараже, где-то на окраине Лондона, продолжают томиться сокровища отца. Код, с которым открывался гараж и который менялся несколько раз в день, Говард унес с собой в могилу. Мы с Патриком долго бились над паролем. Всего три неудачные попытки ввода, и все сокровища, что так долго и упорно собирал мой отец, взлетят на воздух.
- Пока оставим, - сдается Патрик.
Ему не нравится, что он - компьютерный гений, не может расшифровать шифр отца.
- Ты же его лучше знала, - в голосе парня тоска и обида.
Они всегда слышатся, когда он говорит об отце. Мне до сих пор не привычно, что он сын человека, который долгие годы был мне ближе собственного родителя.
- Сейчас мне кажется, что я не знала его совсем. Ты очень похож на него.
Губы парня кривит усмешка.

Я никогда не верила в случайные совпадения, пока меня не настигает одно из таких. Что это, если не везение?
Мое знакомство с Эллиотом Монтгомери, словно случайно найденный тайник с сокровищами. Он был банкиром. Средних лет, импозантный в дорогом костюме Anderson & Sheppard сшитым на заказ. Он владеет картиной, украденной несколько лет назад из музея современного искусства в Париже. Говард слышал эту историю и каждый раз ухмылялся: «Что за чертов вор позволил себе избавиться от шедевра»? Тогда след картины исчез. Говард готов был рвать на себе волосы – как он хотел ее заполучить. Но шедевр будто канул в Лету.
Картину Пабло Пикассо «Голубь с зеленым горошком», эксперты оценивают в 28 миллионов долларов.
И вот шедевр всплыл.
Именно это сокровище висит на стене дома Эллиота Монтгомери, куда я оказываюсь, приглашена на прием. Филантроп решает вернуть картину в музей в Париже. Как неосмотрительно с его стороны делиться такими сведениями со мной.

...

Джеймс Таунсенд:

Поведение Роксаны обращает на себя внимание. Не так ведут себя люди, жизни которых угрожает смертельная опасность. В её глазах нет страха, в голосе – ирония. Легкомыслие или она знает, что бояться нечего?
– А разве я давала показания? – вопрошает, иронично выгнув бровь. – Женщина, разгоряченная вином и обществом привлекательного мужчины, рассказала ему трогательную историю, чтобы после соблазнить утешающего. Так скажет любой адвокат. Я не врала должностному лицу, которое может подтвердить мои слова записью откровения.
– Вы так уверены, что записи нет? – Откинувшись на спинку стула, без тени улыбки смотрю в её лицо.
– А она есть?
В её глазах что-то мелькает, чему не могу дать определение. Ситуация пока ещё под контролем, но я не могу гарантировать, что так и останется – мисс Никсон себе на уме.
– А говоря о показаниях, – продолжаю, оставляя без ответа её вопрос, – я имею в виду те, что вам ещё только предстоит дать. – В возникшей паузе, пристально смотрим друг на друга. – Так, вы отказываетесь от своих слов, мисс Никсон? – Уточняю, чтобы знать наверняка.
И снова более жёсткий тон творит чудеса, возвращая Роксану на грешную землю, а разговор в деловое русло.
– Джеймс, ответьте, вам ведь известно имя аль-Риади?
– Да.
– Он руководит иорданскими джихадистами?
Должно быть для неё важен ответ на этот вопрос.
– Один из неформальных лидеров группировки. Вернее, был им. Хуссейн аль-Риади был убит в перестрелке около двух лет назад.
Роксана отставляет пустую чашку, её взгляд выдаёт растерянность вперемешку с работой мысли.
Подвожу итог сказанному:
– Он свою причастность к убийству ваших родителей уже не подтвердит. Да и на сознательность мистера Никсона я рассчитывать бы не стал.
За один из дальних столиков садится мужчина под пятьдесят. Узкое лицо, виски тронуты сединой, скупо отмеренная улыбка. Он ловит мой взгляд и кивает, не задействуя при этом голову. Сотрудник Интерпола. Сразу же пикает входящий – прислали краткую информацию и фото.
Как будто этого мало - звонок. Извиняюсь перед Роксаной и отхожу, не упуская из вида её и окружающих. Сам заместитель начальника Интерпола (похоже на то, что просто не знают кто должен вывести ФБР из игры) коротко сообщает новые факты по делу и то, что на задержание Моргана Никсона выехала группа. Он просит передать свидетеля своему сотруднику, а меня показаться в отделении и благодарит за содействие. Последнюю часть монолога слушаю невнимательно. Смотрю на преемницу Никсона, размышляя о том, что вот так, в одночасье, можно оказаться во главе огромной империи, а можно всю жизнь пытаться выкарабкаться из болота и увязать в нём всё глубже.
Нажав отбой, понимаю, что настало время уходить, но снова занимаю место напротив, чтобы попрощаться.
Роксана поднимает на меня глаза и выдаёт неожиданное:
– Джеймс, вам не противно сидеть здесь с амебой, которая в лучшем случае поможет закрыть Моргана Никсона на несколько лет?
Это её новое настроение нравится мне ещё меньше предыдущих. Я знаю, что не должен и это вызовет дополнительные вопросы, но протягиваю руку и беру её ладонь в свою. Изящная кисть, как побитый ненастьем цветок, безмолвно просит защиты. Успокаивающе провожу большим пальцем по тонкому запястью, ловлю полный смятения взгляд.
– Нет, – интонация не скрашена улыбкой, – мне приятно ваше общество. Что касается вашего крёстного, ему светит приличный срок, а не всего лишь несколько лет.
Роксана смотрит на меня с выражением «О чём вы?», слегка хмурится. Отпускаю её руку и она, подтянув её к себе, накрывает своей свободной ладонью.
– Одной сделки мало. Мне нужно вернуться к работе и проверить другие контракты, собрать необходимые данные. И поговорить с ним, чтобы дело пополнилось записью, как неопровержимой уликой причастности к преступлениям.
– Это слишком опасно, Роксана. Необдуманный риск ни к чему и в этом случае неоправдан. Я не могу назвать имя, но в кругу приближённых вашего крёстного нашёлся человек, ценящий свою свободу. Он дал показания и предоставил органам документацию, доказывающую вину Моргана Никсона.
В повисшей паузе, поднимаюсь и бросаю взгляд на сотрудника Интерпола. Он понимает меня правильно: покидает своё место и направляется к нам.
– Роксана, – ловлю её взгляд, – вас проводят для дачи показаний. Не совершайте ошибок, пожалуйста. И если когда-нибудь вам понадобится помощь – найдите меня.
Кивнул подошедшему мужчине и, перед тем как уйти, ещё раз посмотрел на Роксану.


«Звёздочку» за дела Брэкстона и Никсона я получил и, разумеется, принял заслуженное.

...

Эдвин Хоторн:

Мы держимся за свои сказки до тех пор, пока цена веры в них не становится слишком высокой.

Идеально белым, безупречно выглаженным рукавом, коснуться гладчайшей поверхности стойки частного бара из цельного массива дерева. Будущий тесть имел отменный вкус в вещах. В руке стакан, мало виски – много льда, сегодня стоит придерживаться рамок приличия, сегодня важный день, хотя если подумать то он становится не просто важным, а даже особенным, учитывая всю череду случайно неслучайных событий, что успели произойти в моей жизни. В руках уже новый телефон, как, оказалось, выжить без связи более суток весьма проблематично для меня самого. Короткое сообщение на абонента «Коза мелкая»: «Полистал твой блокнот, очень интересно!» спустя пару минут второе « Встретимся послезавтра, место выбираешь ты!». Конечно я вернул Фиби симку, после того как изучил ее записи в блокноте, она копала на всех Хоторнов, копала старательно, если не сказать с остервенением и учитывая, что главной жертвой был глава семейства, то я решил ей помочь.
- Ты здесь? Наконец-то я тебя нашла! – невеста улыбается, хоть как-то пытаясь скрыть нервозность, что каждый раз возникает при таком обилии гостей в доме. – Опять пьешь?!
-Немного, я тоже не в восторге от публичных выступлений и в сотый раз озвучивать, как я случайно нашел офигительно дорогую картину тоже нет настроения. – скорее по инерции оправдаться и так же бездушно поцеловать в щеку подхватив светло серый верх костюма. – Нам пора.
Большой холл был ярко освещен, кругом сновала обслуга, ловко огибая собравшихся гостей. Несколько музыкантов в углу играли что-то легкое из классики, на виолончели и скрипке. Дорогие костюмы, дизайнерские платья, туфли на красной подошве, бриллианты и идеальные тела и лица женщин, все это было не так важно, как стоящая на невысоком постаменте картина, одно из самых явных и дорогих представлений кубизма. Я действительно нашел ее случайно у старого француза сменившего Прованс, на дождливый Лондон. Как говорил он, то мазню подобрал у мусорного бака, уж очень подходила к обоям, а при переезде просто по инерции отправил ее почтой вместе с другими вещами. Так потерянное, стало чудом обретенным вновь, а мой будущий родственник во всю примерял на себя образ Тони Старка. Я же чуть позже собирался примерить на себя другой, но не менее известный образ.
Когда мы подошли, Эллиот стоял у картины под руку с эффектной брюнеткой, такой она казалась со спины и лицо, я был уверен, не сильно уступало позиции. Будучи холостым и богатым, он легко мог себе позволить общество длинноногих и молодых девушек, чем свободно пользовался, периодически ставя Александру в неловкие положения.
- Приятный вечер, мистер Монтгомери, - в шутку затрагивая будушего тестя подхватываю бокал шампанского, тут же передавая его вцепившейся в мой локоть невесте, и за малым не проделываю тоже самое с ее рукой, когда изящная спутница банкира поворачивается к нам лицом. – Не представите нам, свою спутницу?
Улыбка рыжего лиса, играет на лице, за малым не заставляя сверкать клыками, я знал ее, я слышал о ней, и по своей беспечности очень надеялся, что она уже арестована или хотя бы залегла на дно, я был уверен, что на голубя никто, не претендует, и это явление было с родни удару ниже пояса, ведь добрая сказка с счастливым концом так удачно разыгранная, рушилась на глазах. Я мог дать сто процентную гарантию, что совершенно не случайно эта милая девушка познакомилась с банкиром и так ослепительно ему улыбалась.
-О, это мисс Шанталь Темплтон – улыбается Эллиот, представляя даму.
- Чрезвычайно рад знакомству, - рука протянута вперед, в подтверждение той «радости» знакомства, что я сейчас испытываю. – Как Вам картина ?
Дорогая, мысленно ответив сам себе продолжаю улыбаться.

...

Констанс Лоренс:

День не задался с самого утра, мрачного и дождливого. Погода видимо решила, что хватит нас баловать. Спустившись вниз, я не смогла попасть на парковку, выход на которую из лифта оказался заблокирован, а с улицы перекрыт чёрно-желтыми полосатыми лентами. Охранник только виновато руками развёл поясняя, что ночью что-то там то ли лопнуло, то ли закоротило, то ли ещё что, в общем, пока не починят, управляющий зданием распорядился жильцов вниз не пускать. Правда потом, видимо впечатлённый выражением моего лица, добавил в утешение — мол, мисс, вы так не волнуйтесь, ваше место от аварийного далеко, и ваш мерседес не пострадал, только что добраться до него пока нельзя, может вам такси вызвать?

На всякий случай суеверно перекрестив пальцы я покачала отрицательно головой. Это, наверное, карма, что же ещё? Ведь уже сколько раз я в бесконечных поисках парковки около магазина торжественно обещала себе и всем высшим силам приехать на работу на метро? Со счёта сбилась. И ни разу слова не сдержала. А раз карма, то её надо отработать, чтобы не висела над головой дамокловым мечом. Так что такси отменяется. Хорошо, что провидению не пришло в голову чего-нибудь похуже, чем просто запереть мою машину на стоянке. В конце концов, тысячи человек пользуются общественным транспортом и ничего, не страдают. Заодно можно прикинуть на будущее, сколько же времени я сэкономлю сегодня, избежав пробок и поисков места, куда бы приткнуться. Глядишь, ещё и всё к лучшему получится. Подбадривая себя подобными мыслями, я направилась пешком к метро, обходя лужи.

Одна-а-ако. Оказывается, я очень давно не спускалась в метро. Из подземки на Бейкер-стрит я выбралась взьерошеная, одуревшая от шума и спёртого воздуха, чуть не лишившись в толпе сумки, и значительно пересмотревшая свои демократические убеждения. Нет, всё же ежедневно я на такой экстрим не подпишусь, ни за что. А ещё же бежать под дождём до магазина! Неужели вчера мне казалось, что от станции до Одорариума рукой подать? Когда катаешься по району в авто — возможно. Подняв повыше воротник плаща я раскрыла зонт, но это не сильно спасло от водяной пыли, так и норовящей угодить за шиворот и оседающей на волосах. Поток разноцветных зонтов бойко плыл по Парк-роуд, постепенно тая. Пролетающие машины так и норовили обдать прохожих водой из-под колёс. Шарахнувшись в очередной раз в сторону, я уже твёрдо решила — карма кармой, но домой я поеду на такси.

Взбежав по ступенькам, я толкнула дверь. Мой магазин привычно встретил меня мелодичным звоном бронзового колокольчика над дверью и нежным, едва уловимым ароматом апельсинов и можжевельника, даже летом создающим у клиентов ненавязчивую подсознательную ассоциацию с Рождеством и облегчающим им расставание с деньгами. Для меня же это всегда был аромат ожидания чуда. Стряхнув зонт от воды, я пристроила его в тяжёлую медную подставку у двери и кивнув Долорес, уже обслуживающей первого клиента, поспешила наверх, на ходу стягивая плащ.

***

- Ну, и как вчера у тебя прошло свидание? - Я и не заметила, как Долорес проскользнула в кабинет вслед за мной. Только вздрогнула от неожиданности, и чуть не выронила из рук папку с оплаченными счетами. Бросив на стол бумаги я резко развернулась.
- Это было не свидание! - Так, спокойно, Констанс, только не надо кричать. Я выдохнула и отойдя к окну уставилась на залитое дождём стекло. - Это было не свидание, - повторила уже спокойнее, - а деловая встреча.

Недоверчивый взгляд Долорес сверлил мне спину, она слишком хорошо меня изучила за то время, что работала со мной.

- На свидании не предлагают работу. - Я отвернулась, - И не оставляют добираться домой в одиночестве.

Кажется, мне не очень удалось скрыть обиду в голосе. А надо бы уже. Надо взять себя в руки, наконец. Ведь давно уже не наивная школьница. Даже если что-то и померещилось вчера... Да и что в конце-то концов, произошло? Случайный знакомый, выполним его заказ и вряд ли наши пути ещё раз пересекутся. Я бросила взгляд на своё отражение в стекле. Белый верх, чёрный низ... На этот раз я выгляжу безнадёжно деловой. Никакого легкомыслия или кокетства. С долей раскаяния я вспомнила вчерашний туалет, который ночью, едва вернувшись домой отправила в мусорное ведро. Зря я это. Платье же не виновато, что я не правильно оценила ситуацию. Закрыв глаза, я сама не заметила, как унеслась мыслями во вчерашний день...

- Я бы хотел вас нанять. Лично вас...

Холодный бездушный делец.

- Кстати, - внезапно вспомнила я, - у нас там внизу не находился ничей забытый телефон? Сегодня за ним собирались зайти. - Под взглядом Долорес мне наконец-то удалось кое-как пристроить на лицо маску равнодушия. - Принеси его и ступай вниз. - Я снова раскрыла папку со счетами, всем видом демонстрируя намерение заняться делом, а не болтать. - И когда придёт мистер Фаррел... проводи его сюда. Или нет, позвони мне и я сама спущусь в магазин. Чем больше народу, тем лучше. Надеюсь, сегодняшняя погода не разгонит наших покупателей.

***

Когда за Долорес закрылась дверь, я убрала папку в стол, поняв, что сосредоточиться на бухгалтерии сейчас не смогу, и отправилась в лабораторию. Мне хотелось продолжить работу над вчерашним заказом. Он не давал мне покоя, не смотря на саднящую ссадину на самолюбии. Заставлял, манил... Сдавшись, я устроилась за лабораторным столом и достала вчерашние заготовки.

Итак, дурман, это несомненно... а ещё... сюда нужна горькая нота, чтобы оттенить сладость дурмана... грейпфрут? Нет, только не цитрус... Может быть... Ну конечно же, китайский имбирь! Его освежающая и цепляющая горчинка подойдёт идеально, а так же сандал, с его дымным холодком и розовый перец, чтобы «подсушить» аромат для мужчины ... а что для фиксации? Мускус или амбра? Я колебалась, прислушиваясь к своим ощущениям. Мускус, придаёт аромату терпкость и сдержанную чувственность, а серебряная амбра — животный магнетизм и глубину. Я сделала два пробника, но так и не могла выбрать, какой из них идеально соответствовал бы моему представлению. Похожие, как близнецы при первом вдохе, через некоторое время они начинали играть оттенками и отличаться весьма ощутимо. Отчаявшись, я уже была готова отложить всё до завтра, когда телефонный звонок заставил меня поднять трубку, зажав в руке оба образца разом. Господи, это было именно то, чего я пыталась добиться! Бросив в трубку невнятное «да-да, я иду», я уронила телефон и снова схватилась за пробирки. Сильный и ускользающий, романтичный и дикий — получившийся аромат завораживал и пугал одновременно.

Вспомнив, что меня ждут внизу, я заставила себя наконец отложить свою алхимию. Впрочем, уже без внутреннего протеста. Я чувствовала, что нашла именно то самое, что искала. Теперь оставалось только проветриться, отдышаться, чтобы оценить получившуюся композицию целиком, и можно будет отдавать ребятам в разработку. Но это уже завтра, наверное. Почувствовав, что ужасно проголодалась, я бросила взгляд на часы еле удержалась от удивлённого возгласа. Время обеда давно прошло, а я и не заметила. Увлеклась, называется.

Заперев лабораторию, я спустилась вниз, где Долорес снова набирала мой номер, под нетерпеливым взглядом сердитого посетителя, меряющего зал шагами. Так, Констанс, держать лицо и не думать ни о чём, что может выбить тебя из колеи. Это только бизнес и ничего больше.

- Мистер Фаррел, добрый день, - я опустилась на один из диванчиков около окна, пригласив его жестом сесть напротив. Мелькнула мысль, не показать ли результат моих сегодняшних трудов, но я передумала... всё ещё может измениться, и если я сейчас поспешу, то потом буду выглядеть не только не профессионально, а просто глупо. Один раз я уже поспешила с выводами. Тем не менее я мысленно попыталась приложить к нему получившийся у меня аромат и нервно сглотнула. Вряд ли он изменится. Постаралась улыбнуться, - Я обдумала ваше предложение о работе, весьма вам благодарна, но намерена отказаться. Я не психолог и не могу быть вам полезна в данном качестве. Я всего лишь парфюмер-любитель, не лишённая таланта, смею надеяться, но мои ощущения, что кому-то пойдут те или иные ароматы, они чисто интуитивны и не имеют под собой никакой психологической базы. Я не отличу даже холерика от меланхолика. Впрочем, даже если бы всё было иначе, у меня уже был опыт работы на крупную корпорацию. - О том что эта работа была в бухгалтерии у Нейта я не сочла нужным упомянуть. - И мне это не нравилось. Меня вполне устраивает то, чем я занимаюсь сейчас. И я не хочу ничего менять.

...

Шеридан О`Хара:

Я подъезжаю к дому, который был заметен еще издали. К главным воротам съезжаются дорогие автомобили, лакеи помогают выбраться именитым гостям из роскошных авто. Подаю руку парню в белых перчатках. На моем лице вежливая улыбка, на его - услужливая. Осматриваю дом и гостей в нем, кажущимся равнодушным и слегка скучающим взглядом, на самом деле ни одна малейшая деталь не ускользает от моих глаз.

В доме стоит гул разодетых гостей, которому аккомпанирует приглашенный оркестр. Снующие официанты профессионально обслуживают избалованную публику, предлагая напитки и закуски на любой, даже самый взыскательный вкус. Держу в одной руке маленькую сумочку, другой не глядя забираю бокал с шампанским с подноса, что проносит официант мимо меня. Прохожу вперед, обходя гостей. Киваю на приветствия, а на губах все та же вежливая улыбка, не затрагивающая глаз. Слегка задеваю незнакомого мужчину плечом, и не глядя шепчу «простите», прохожу дальше, вглубь дома. Выискиваю хозяина дома глазами, и нахожу его рядом с картиной. Элиот о чем-то рассказывает своей гостье, жестикулирует и показывает на картину. Они были как две мухи, назойливо кружась вокруг головы, и хочется прихлопнуть их или отогнать, чтобы не мешали любоваться полотном.
Не отрываю взгляд от шедевра, медленно подношу узкий бокал из тонкого стекла на тонкой ножке к губам. Делаю глоток дорогого шампанского, кажущимся на вкус слегка кисловатым. Но даже моя нелюбовь к этому изысканному напитку не в силах отвлечь меня от созерцания красок и мазков творения великого художника.
«Ты будешь моей» - проносится в моей голове, и снова делаю глоток игристого вина, наблюдая за картиной и гостями вокруг нее поверх тонкого ободка бокала.
Слегка вздрагиваю, когда моего обнаженного плеча касаются прохладные пальцы. Оборачиваюсь, и вежливая улыбка на моих губах сменяется на чарующую. Рядом оказывается мой недавний знакомый – мистер Элиот Монтгомери.
- Элиот, я вас не заметила.
- Вы ослепительны, - произносит он, медленно скользит взглядом по изумрудному цвету платья, облегающего изгибы точеной фигуры и струящегося в пол. Цвет платья был выбран намеренно, оно оттеняет зеленые глаза, делая их более загадочными.
- Благодарю вас, Элиот, - привыкшая к восхищенным взглядам мужчин, спокойно принимаю комплимент. – У вас много друзей.
Оглядываюсь по сторонам, указывая на все прибывающую публику.
- Все хотят взглянуть на картину, ведь скоро она отправится туда, где и должна находиться?
- Куда? – стараюсь придать своему голосу скуку, словно данная тема совершенно не интересует меня.
- В Париж, моя дорогая, - голос Элиота снисходителен, будто образовывает дурочку.
Цель достигнута. Пожимаю плечами, напуская легкомысленный вид.
Завтра вечером картина будет вывезена из Лондона, а значит остается меньше суток.
- Я бы хотел, чтобы вы сопровождали меня, Шанталь.
- Сопровождала?
- В Париж.
Оставляю просьбу без ответа, заставляя мужчину томиться в ожидании оного. Лишь лукавая улыбка украшает мои губы, когда смотрю на Элиота.
- Так может вы, Элиот, покажете мне то, ради чего все собрались?
Мистер Монтгомери кивает и сгибает руку в локте, предлагая мне ее. Пока мы идем к картине, мужчина вынужден останавливаться, чтобы поздороваться с очередным гостем и представляет меня. Мое лицо давно не украшает страницы Таймса, да и весь этот бомонд вряд ли что-то читает помимо светской хроники и спорта.

- И как вам? – интересуется Элиот, когда мы оказываемся перед картиной. – Она совершенство, не правда ли?
Имея слабость к недостижимому искусству, я завороженно смотрю на картину Пикассо, представляя, как через несколько часов она станет моей. Я вспоминаю о своей роли в этом спектакле и повторяю жест – пожимаю плечами. Наклоняю голову то влево, то вправо делаю вид, что рассматриваю картину, и ищу, в чем состоит ее «совершенство» хмурю брови, отчего пролегает морщинка между ними. Мой взгляд цепляет камеру над картиной и в углу гостиной. Датчики сигнализации окружающие раму как маленькие насекомые, разбросанные по периметру.
- Вы не боитесь держать столь дорогую вещь у себя в доме? – задаю вопрос беспечным голосом.
- Она надежно защищена, - мужчина склоняется ближе к моему лицу, не давая проанализировать услышанное, и задевает губами мое ухо. - Но вы же пришли сюда не ради картины, не правда ли, Шанталь?
- Разве?
Вопросительно приподнимаю брови и поворачиваюсь лицом к мужчине. На моих губах блуждает загадочная улыбка, прищуриваю зеленые глаза, наблюдаю за сменой эмоций на лице Элиота. Его лицо так близко, что я могу увидеть серые вкрапления в синеве его глаз.
- Вам просто было нужно мое общество. Ведь сразу было понятно, что нас тянет друг к другу.
- О, Элиот…
- Приятный вечер, мистер Монтгомери. Не представите нам, свою спутницу?
Поворачиваюсь вместе с Элиотом, чтобы быть представленной им его новым гостям. Улыбка замирает на губах, но не позволяю уголкам губ опуститься, чтобы скрыть ее.

Перед нами молодая пара. Девушка мало занимает мои мысли, тогда как рыжеволосый мужчина полностью завладевает моим вниманием. То, что он может не узнать меня, развеивается как дым, когда на его губах появляется насмешливая улыбка, а глаза хищно блеснули в свете потолочных люстр. То, что несколько лет назад он увел Рембрандта, заставляет пальцы сильнее сжать ножку бокала. Элиот представляет нас: вначале свою дочь Александру, а позже и его…
- Эдвин Хоторн, надеюсь, в скором времени станет моим зятем, - сообщает Элиот, – Кстати это он нашел картину.
Киваю и разыгрываю удивление. Смотрю на мужчину предупреждающе, с приклеенной улыбкой на своих губах.
- Чрезвычайно рад знакомству, - длинные пальцы мистера Хоторна обхватывают мое запястье и поднимает руку, чтобы поднести ее к своим губам.- Как Вам картина?
- Вы знаете, мистер Хоторн, я совершенно ничего не смыслю в искусстве, - моя фальшивая откровенность заставляет мужчину хмыкнуть, а меня угрожающе сузить глаза.
- Вы не возражаете, мы отойдем?
Элиот уводит свою дочь, чтобы выполнить роль радушных хозяев.

- Что ты здесь делаешь? - Его голос меняется, как только мы остаемся одни.
- Наслаждаюсь обществом интересного мужчины и… - взгляд перевожу на бокал в своей руке, - шампанским. Исчезни…
Я отворачиваюсь от Эдвина, как от не нужной помехи, надеясь, что он уйдет, и снова смотрю на картину.
- Ты ее не получишь, - мистер Хоторн снова завладевает моим вниманием.
В его голосе звучит угроза, и я улыбаюсь. Подхожу ближе, вдыхаю аромат дорогого парфюма и шепчу:
- Ты упустил свою возможность, - отстраняюсь, - и надень пиджак, пока тебя не приняли за официанта.
Отдаю в его свободную руку бокал с ненавистным мне напитком, и отправляюсь на поиски Элиота.
Где-то в доме бьют часы. Времени остается не так много.

...

Роксана Никсон:

Эта история началась более двадцати лет назад.
Все произошло там, где всегда неспокойно, где сама жизнь напоминает недремлющий вулкан – в далеких от цивилизованной Европы арабских странах. В детстве, видя в новостных лентах кадры из горячих точек, я спрашивала себя: почему это случается в нашем мире? Кто виноват во всех этих жутких событиях? Конечно же, люди. Человечество – вирус. Распространяется как раковые клетки, уничтожая все, чего касается. Убиваем друг друга и себя, пропитывая все вокруг ядом.
Мир полон контрастов. У меня было все: загородный особняк под надежной охраной, полная игрушек комната, место в лучшей частной школе Англии, выпускникам которой открывалась дорога в Оксфорд и Кембридж. И у меня не было ничего. Ни родных, ни друзей в этом элитном заведении пансионного типа. Пустота. Но какая безоблачная.
А на другой стороне земного шара сгущаются грозовые тучи, в очередной бессмысленной и беспощадной бойне люди пытаются выжить. Или умирают. И пусть смерти вершатся другими руками, но ниточки ведут из жарких пустынных районов в окруженные зелеными парками коттеджи к тем, кто делает из войны деньги.
За свою жизнь Морган Никсон заключил немало сделок на поставку оружия в разные уголки Азии и Африки. Он чувствовал себя королем мира, получив от жизни все кроме одного. Человек без сердца – так называли его. И неспроста. Никсон сам отдал приказ расстрелять ту, которую полюбил, потому что Рания не отвечала взаимностью.
Я узнала это от Крейвена, казалось бы, верного шакала, который предал Никсона. Именно он собрал все необходимые бумаги, доказывающие вину подозреваемого. Среди обвинений связь с организованной преступностью, причастность к торговле оружием, отмывание денег. Сижу в зале заседаний и слушаю приговор судьи. Пожизненное. Мало. Для него – слишком мало. Адвокаты суетятся, пытаются оспорить вердикт, но бесполезно, вес незаконной деятельности неумолимо тянет его на дно. Захлебывайся же. Захлебывайся всем тем, что сотворил.
- Роксана, - зовет Никсон, но я прохожу мимо, словно не слышу его голоса.
Не хочу с ним говорить. Противно. Вовсе не потому, что он получил по заслугам. О нет, свои же осудили своего. На его место придут новые торговцы оружием, шоу на ближнем востоке должно продолжаться, пока приносит прибыль. Я попросту не хочу иметь ничего общего с человеком, убившим своего близкого друга и его жену. Мерзко и подло.
Эта история началась более двадцати лет назад и закончится сегодня…
Я не сижу в кресле главы Никсон Энтерпрайзис, подписывая документы. Оставляю свою размашистую закорючку, передаю бумаги Крейвену и встаю с места, собираясь уйти. Ничего больше не держит меня в стенах этой компании, которой отдала несколько лет своей жизни. Решение принято. В итоге мы оба получаем то, о чем мечтали всегда. Наконец-то Крейвен является официальным владельцем компании. Надолго ли? Ничего не вечно.
Его застрелят через полтора года, но я уже об этом не узнаю…

...

Элен Стоун:

Жизнь в Лондоне постепенно вошла в свою колею. Приехала мама с маленьким Джоном. Только вот она наотрез отказалась жить у Себа и сняла себе номер в гостинице. Частенько мне приходилось разрываться между мамой и сыном, что абсолютно не способствовало моим собственным устремлениям.
Занятия в Академии кино и телевидения начинались осенью, время у меня еще было, но не так и много, а мама, которая обещала помочь и посидеть с Джоном, глупо упорствовал в своем нежелании жить за свой счет. Оставлять малыша у Ленгстонов тоже было не очень удобно, а все время брать его с собой, уезжая в город, еще менее.
Один раз посещая маму в гостинице, налетела на знакомого – русский парень Дмитрий занимался каким-то бизнесом, мы встречались однажды на вечеринке еще до моего отъезда в Штаты. Выпили кофе, обменялись телефонами, но продолжать знакомство я не особо собиралась.
Однако, когда вопрос собственного жилья встал совсем остро. Я решила позвонить этому парню, вспомнив, что он тоже то ли снимает, то ли купил в Лондоне жилье, в надежде, что Дмитрий посоветует своего агента или риэлтора, ну или кто у него там этим занимался. Мысль, что он может не иметь представления, кто и как снял ему квартиру, в голову почему-то не пришла.
– Привет, Ди ма, – нараспев называю его имя, к которому никак не могу привыкнуть.
– Привет, Ириска, – вот далось же ему это прозвище! – как дела?
– Нормально, – начинаю я, а потом думаю, а что собственно тянуть? Я позвонила ему по делу, так что ж не сказать сразу, – а точнее, не очень. Я по делу тебе звоню, вдруг поможешь.
– Слушаю, – его тон сразу становится деловым.
– Мне надо квартиру или дом снять или купить, не знаю. Кто тебе жилье подбирал? Может и нам посоветует, – вот сейчас скажет, что не в теме, и что я буду делать?
– Миранда. Ее зовут Миранда. Только знаешь, давай я сам позвоню, а потом наберу тебе. Что нужно, поконкретнее, – сразу видно – человек деловой.
– Я, мама и сын. Маленький. То есть комнаты четыре, минимум три, хорошо бы с мансардой или просто в два уровня. Где-то не на окраине, – быстро выдала я свои требования к жилью. Дмитрий обещал все узнать и позвонить, на этом мы расстались. А еще через пару дней я встретилась с его Мирандой в своем новом доме.
Старый дом недалеко от музея Виктории и Альберта. Квартира в два уровня с мансардой – то, что мне и хотелось, хотя Миранда всячески отговаривала именно от мансарды, уверяя, что это хорошо в Париже, но не в Лондоне. Но вы же понимаете, что девушке лучше не перечить? Все равно сделает так, как в голову втемяшилось.
Еще через несколько дней мы въехали в новую квартиру.
Дальше предстояло найти себе занятие по душе на то время, пока не начну учиться в Академии. И почему-то захотелось чего-то такого домашне-уютного, чего я толком не умела. Шить, вязать, готовить – никто никогда меня этому не учил. И не что я собиралась замуж и все такое, но просто хотя бы для Джона, да и для самой себя. Говорят, вязание очень успокаивает, как и приготовление разного рода вкусностей.
Полистав газеты, остановилась на кулинарных курсах.

 
На удивление на курсах оказалось много мужчин – я не удивилась бы этому в Нью-Йорке. Но в Лондоне такое положение вещей поразило. Может, от того, что я привыкла к богемности, если можно так сказать, Себа и Эдда – ни один из них не готовил себе еду, во всяком случае, при мне. Может, просто от того, что сама часто питалась в кафе и ресторанах и видела за столиками большей частью мужчин, но я считала, что готовить еду – сугубо женское занятие, ну или занятие для мужчины, который сделал это своей профессией. А вот так – курсы, на которых учили готовить лично для себя, как хобби, думала, что найду тут только женщин.
Я по природе коммуникабельна и не конфликтна, и со всеми в группе быстро нашла общий язык. Только с одним человеком все время не то чтобы ссорилась, но – конфликтовала, причем, часто по мелочам, сама даже не знаю – отчего. Эрик меня раздражал. Все в нем меня раздражало – педантичность и аккуратность, спокойный голос, иногда появляющийся небольшой акцент, когда он волновался или злился (хотя, может, мне это только мерещилось от того, что он обмолвился, что родом из Германии).
В общем, не знаю почему, но все в этом парне было не по мне. Конечно, я особо неприязни не выражала – к чему – курсы кончатся, мы, может, никогда больше и не увидимся, но поддеть или подколоть его, когда он вдруг (а это бывало редко), делал что-то не так, доставляло мне удовольствие. Меня жутко веселило, когда он готовил точно по рецепту – вот написано20 граммсоли или сахара – отмеряет именно столько, пол чайной ложки – значит, так тому и быть. Но это же смешно! Конечно, солить блюдо надо, но зачем скрупулезно вымерять граммы – я всегда делала это на глазок, и все получалось. Да и кухарка Ленгстонов делала такие вещи на глазок, я специально у нее несколько раз консультировалась, когда пошла на курсы. Все эти рецепты с маленькими граммами – это всегда было примерно. Сбрызнуть мясо вином, это именно сбрызнуть, а не дотошно выпытывать у препода – сколько именно грамм вина понадобится (рюмка, полрюмки или полбокала).
У меня хорошо получалось готовить салаты и десерты. Салаты именно потому, что можно было взять все, что хочется (иногда даже самые, казалось бы, не сочетаемые вещи). И попробовать их соединить, и получалось вкусно. А еще можно соус придумать. Да и в десертах тоже надо воображение. Особенно при украшении тортов. Вообще мне очень нравилось вырезать всякие штуки из овощей и фруктов, украшать блюда. Например, сделать из апельсина забавные рожицы, а из ананаса – парусник, вместо дыни посадить на блюдо золотую рыбку, создать цветы из огурцов и пальмы из яблок и многое другое. Может, мне это нравилось из-за Джона, потому что украшенные блюда он съедал с гораздо большим аппетитом, а может, потому что мне самой нравилось видеть, как простые морковка и картошка, к примеру, превращаются в букет цветов. Поэтому я очень обрадовалась, когда узнала, что на последнем занятии буду готовить закуску. Да только рано радовалась – меня поставили в пару – вы не поверите – с Эриком! И приготовить нам надо было фуа-гра. А в кулинарной книге было несколько рецептов этого блюда, в интернете же их вообще имелось более десятка! И я должна это приготовить вместе с парнем, с которым мы не сильно ладим? Сначала выбрать – из десятка рецептов, потом готовить вместе. Ничего ужаснее придумать было невозможно.
Мама сказала – ты женщина, уступи, если хочешь первое место (а мне очень этого хотелось). Но уступить – это было выше моих сил.

...